Текст книги "Скитания души и ее осколки"

Автор книги: Инна Хаимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Ничего не подозревая, что актриса уже посвящена в историю перенесенной болезни, Неля однажды начала ей рассказывать о любви, испытываемой к ней бабушкой. В доказательство привела, как пример, этот случай. Еще что-то хотела сказать, но Нина оборвала ее.

– Да никакого воспаления легких с малярией не было и в помине. Инфекционный менингит. Странно, что ты выжила и осталась почти нормальной.

Так вот, во второй раз Неля услышала о своей злополучной болезни. В тот момент Нелю потрясли не столько унизительная снисходительность в тоне Нины, как бы ставившая ее на место, а предательство дяди. Может быть от ощущения его «коварства» она захотела в тот миг найти опору, которая была бы также прочна, как любовь ее бабушки к ней. И, возможно, поэтому еще больше потянулась к Нине. Все возможно. Тем более за эти три месяца совместного проживания, девочка почувствовала привязанность актрисы к ней, ее теплоту.

Неля сделала вид, что не заметила интонаций в голосе актрисы, а про себя решила, что деньги, которые берет из маминой пенсии на завтраки в школу, будет складывать и в один из дней обязательно купит не только красную икру, но и черную. Принесет домой, поставит на стол и торжественно объявит: «Вот! Угощайтесь!» В этой фантазии ее интересовало – будет ли актриса прятать эти яства, так же как она прятала конфеты. Пусть допытывается, где Неля взяла деньги. Единственное, что знала твердо – ни за что не произнесет, что это «гостинец»

О «предательстве» она дяде ничего не сказала. И теперь, когда он еще с большей пристрастностью расспрашивал о гостях и звонках, раздающихся в квартире, она неизменно отвечала одно и то же.

– Меня не бывает дома – утром в школе, вечером в театре. – Это не было ложью, потому что действительно до обеда училась, а вечером бежала в театр, где ждала Нину, находясь либо в актерской комнате, либо в зрительном зале. Нина была занята не только в ведущих ролях, но и в массовках почти всего репертуара театра.

Порой Неле казалось, что вместе с героями спектаклей, она окуналась в какую-то нереальную жизнь. Репертуар театра большей частью заполнялся пьесами авторов эпохи позднего возрождения. Вполне возможно, находясь под впечатлением просмотренных представлений, герои пьес, рыцари и мужчины, обозначенные Ниной понятием «поклонники» в сознании девочки сливались в единое целое. Это единое целое приобретало для нее ощущение красочного монолита, необходимого для загадочной жизни. Не единожды случалось и такое. После спектакля, еще только приоткрыв дверь гримуборной, актриса прямо с порога высокопарно заявляла.

– Хочу сообщить тебе, – она на мгновение умолкала, словно что-то вспоминая, а затем, едва внятно, будто опять что-то жевала, признавалась.

– Один поклонник пригласил поужинать в ресторане, – неожиданно таинственно подмигивала Неле и уже доверительно продолжала, – так что отправляйся домой.

И Неля шла домой, где почти до утра, не засыпая, ждала Нину. Очень было интересно узнать: как она провела время и кто этот «поклонник». Так уж складывались между ними отношения, что скорее они были не просто компаньонки, а вроде подружки, несмотря на разницу в возрасте. Тем более у Нели еще не было своей личной жизни, поэтому все происходящее с актрисой, становилось как бы и Нелиным. Слово «поклонники» прочно вошло в их обиход. Почему-то у Нели оно ассоциировалось с рыцарскими временами, когда куртуазность манер становилась главным достоинством мужчины. «Поклонники» и в самом деле казались изысканными, очень вежливыми, готовыми ради дамы, положить на «алтарь любви» не только свое сердце, но и материальное благополучие. В то время девочке представлялось, что все они мечтают лишь об одном – видеть Нину, слышать ее голос. Мужчины были разные: артисты, режиссеры, композиторы и инженеры, писатели и администраторы.

Когда Леничка появился в их доме, она не помнит, только дорогая шикарная шуба из канадской цигейки еще недавно с небрежным видом, наброшенная на плечи Нины, завернутая в мужской плащ, горестно обмякшая, поникнув, висела на гвозде в углу комнаты. Неля еще непонимающе переводила взгляд с Нины на гвоздь, когда Леничка уже закрывал за собой дверь. Он служил в одном из театров администратором, давно был влюблен в Нину и в знак своего почитания принес шубу.

– Ну и Леничка! Настоящий рыцарь, – промелькнула мысль в голове Нели. Из обожателей актрисы, он ей нравился меньше всех. Казалось, что и ростом он не вышел, да и умом тоже, к тому всего лишь администратор, а не какая-то значительная личность. Но надо же, как он благороден в своем поклонении. Начитавшись о рыцарях средневековья, Неля не считала предосудительным для женщины получать дорогие подарки от мужчины просто в знак внимания и поклонения. Она, еще только хотела выразить свой восторг Леничкиным поступком, как Нина, словно предупреждая ее намерение, проговорила.

– Леничка сделал мне предложение, – у актрисы не было никаких секретов от школьницы. Обо всех поклонниках Нины она знала вплоть до мельчайших подробностей. Неля была главным поверенным лицом и в свои шестнадцать лет становилась порой советчиком, хотя кроме книжных страстей, ничего не знала в жизни.

– И как свадебный подарок, этот куль будет напоминать о нем, – Нина расхохоталась и дотронулась наманикюренными пальчиками до шубы. У Нели защемило сердце. Она ведь так привязалась к актрисе и вдруг в одночасье Нина исчезает из ее жизни. Что же теперь будет с ней. Этого Неля не представляла. Она оказалась застигнутой врасплох. И мученическое изумление, застывшее в глазах, было, видно, настолько явным, что Нина, не дав ей опомниться от только, что услышанных откровений, своей обычной скороговоркой произнесла.

– Тебе нечего волноваться. Будем жить вместе. Обменяем твою квартиру и Леничкину комнату на большую квартиру. Как-никак он администратор, у него большие связи.

В этот момент Неля почувствовала в себе некое сопротивление. Ей совсем не хотелось расставаться со своей жилплощадью и куда-то уезжать. Протестовать боялась, по спине побежали мурашки – вдруг потеряет Нину, она онемела. Актриса же все азартнее размышляла о вариантах обмена. Но дело в том, что чувство собственника все сильнее и сильнее овладевало девочкой. Как бы она не окуналась в новый для нее мир иллюзий, но реальность также врывалась в ее еще короткую судьбу. Не раз она слышала истории, с плачевным концом для тех, кто имел глупость кого-то прописать на свою жилплощадь. При всем раболепии перед актрисой, о владении Ниной ее квартирой, Неля не хотела даже думать. Уже очень хорошо сознавала, что она «хозяйка этих хором».

Когда через несколько дней, Нина поссорилась с женихом, да так сильно, что шуба возвратилась к хозяину, радости Нели не было предела. Не надо было говорить, что не хочет Нину прописывать – раз, они по-прежнему продолжают жить вместе – два. Но, будто в насмешку, Леничкин плащ, в котором находилась завернутая шуба, был забыт в их доме. Что же теперь делать? Конечно, Неля понимала, что его надо вернуть хозяину. Но еще отчетливо звучали в памяти слова, произнесенные Ниной.

– Он скупой человек, просто патологически жаден. Скажи, возможно, ли мне быть женой Гобсека?! – Неля согласно кивнула головой, подтверждая, что не может актриса стать женой такого человека. – Ненавижу жадных людей, – продолжала Нина, – он хотел эту шубу мне продать, да еще дороже, чем она стоит. Надо наказывать таких. Плащ, наш администратор, не получит. Продадим, – Неля еще не видела актрису такой взбешенной, глаза сузились в маленькие щелочки, которые метали «огненные стрелы», разящие наповал невидимого противника, – деньги станут компенсацией за моральный ущерб.

– Естественно, Неля сознавала, что плащ принадлежит Леничке. На ее веку не было примеров воровства или мошенничества в ее семье. Сама слыла только хулиганкой. Но тут, вслед за Ниной, возненавидела жадных людей, конкретно Леничку и согласилась – плащ возвращать не надо.

Сейчас Женщина хорошо понимает, что, если бы в тот момент не поддержала Нину в ее намерении, то та навряд ли решилась бы на продажу плаща. А так стала соучастницей общего дела, то есть воровства, а иначе это не назовешь, хотя в глубине души и осуждала. О ее размышлениях Нине ничего не было известно. Однако, с тех пор понятие «жадность» стало для нее одним из тяжелых грехов, присущих человеку. Оно приобретало для нее значение некоего «пробного камня», благодаря которому познавалась людская сущность. Неожиданно почувствовала – поступки человека очень часто зависят от такой черты характера, как алчность. Тогда, Неля не высказала никакого сомнения в Нининой правоте и напористо проговорила.

– Давайте продадим. Спрошу у соседей. Вдруг, кому-нибудь подойдет.

– К соседям обращаться не надо, – Нина назидательно посмотрела на Нелю. – Запомни, когда хочешь что-то купить или продать, постарайся, чтобы об этом слышало как можно меньше знакомых людей, – она немного замялась, – чтобы потом не предали, не использовали в своих интересах. Да и вообще старайся, чтобы о тебе знали как можно меньше.

– А как же я!? Я ведь тоже знакомая, – удивлению Нели не было границ.

– А ты уже часть меня. Моя кровь.

На толкучке долго стоять не пришлось. Минут через двадцать новенькие, будто только что отпечатанные сто двадцать рублей, хрустели у Нины в руках. Но Неле не давала покоя мысль, что Леничка может спросить о плаще и что тогда делать.

– Что-нибудь придумаем, – ответила Нина на ее вопрос.

И Неля действительно придумала. Когда Леничка месяца через два неожиданно позвонил и поинтересовался, в какой день можно забрать плащ, она без тени смущения в голосе, ответила, что выбросила его на помойку.

– Как выбросила!? – голос Ленички завибрировал.

– Так и выбросила. Чтобы ничто не напоминало о вас. Мне плащ не был нужен, – ее объяснение оказалось настолько простым, несуразным, и нелепым, что бывший жених только и воскликнул.

– Чудеса! – Неля почувствовала, как телефонная трубка выпала из его рук и резко ударилась о рычаг. Больше она его никогда не видела и не слышала.

Прошло около года, как Нина поселилась с ней в квартире, если судить по поблекшей серовато пыльной листве, то лето приближалось к закату. Неля сдала выпускные экзамены, и аттестат ее шелестел, от стройного ряда четверок и иногда попадавшихся пятерок, которые больше походили на вражеских лазутчиков. Вероятно, часы, проведенные в артистической комнате, не прошли даром. Все ее уроки выполнялись именно здесь, она больше не болталась по улицам и еще… в театре она проходила школу эмоционального наполнения. В эту радостно-знойную пору Нина произнесла фразу, изменившую жизнь Нели.

– Неличка, мы живем как мещане. На окне фикус, на тумбочке стадо неизвестно куда бредущих глиняных слонов, а кровать с набалдашниками – это просто, «каменный век» да еще перина на ней, и все завершается непременным украшением – подзором. И ремонт не помешало бы сделать. Такой широкий бордюр уже не делают. Только может быть еще в деревнях, но мы живем не в деревне, а в столице. Стыдно гостей пригласить.

Нет, не хотелось Неле быть похожей на мещанку, а тем более на деревенскую жительницу. Но ведь и года не прошло, как квартира ремонтировалась. Но в то же время Неля очень хорошо ощущала, что противореча Нине, может ее разозлить. Этого она боялась больше всего. Как кролик перед удавом, была загипнотизирована актрисой. Та уже привыкла к беспрекословному подчинению девочки. Единственное, что Неля промямлила было.

– А где мы возьмем деньги?

– Мы с тобой сложимся. Ты собранную пенсию за маму. А у меня необходимая сумма есть.

– Опять мамина пенсия, – уныло подумала Неля. К этому времени одна из родственниц уже сказала ей, что прошлогодний ремонт дядя сделал за мамин, а вернее за Нелин счет. И сделал не ради племянницы, а ради актрисы. За что родственница дядю ненавидит и презирает, так как на ремонте она подорвала свое здоровье, а он старался вовсе не ради сироты. Сейчас же, действительно, на отложенные деньги Неле хотелось купить выпускное белое платье, которое она уже присмотрела в магазине.

– Потом распродадим все это старье, – продолжила Нина и широким взмахом руки указала на бесхитростную мебель.

И вдруг девочка увидела бабушку, сидящую за столом. На нем лежал открытый молитвенник, а рядом с бабушкой сидели мама и когда-то такая ненавистная Ревека Яковлевна. Они о чем-то громко говорили, именно говорили, а не шептались, как обычно. Она явно слышала их голоса, но, ни одного слова не могла разобрать. И тут она услышала очень четкое слово. Всегда сурово сдержанная молчаливая бабушка, выкрикивала его: «пропадет!» Неля, находилась в каком-то сомнамбулистическом состоянии, когда оно вновь докатилось до нее.

– Пропадет, пропадет, если не распродадим. Хотя бы какие-то деньги сможем выручить и купить все новое, – оказывается, Нина еще продолжала говорить. – Будешь рассчитываться со мной постепенно.

Голова шла кругом. Конечно, хотелось купить все новое, но и в то же время жизнь Нели больше и больше попадала в зависимость от Нининых прихотей. Дядя раз в две недели, может быть и чаще заходил к ним, чтобы вроде проследить – как живется племяннице с компаньонкой. Но Неля, то видела – ее персона мало его интересовало. О том, что Нина хочет сделать ремонт, продать старую мебель и купить все новое – ничего об этом дяде не говорила. Не хотела и все. Может быть, чувствовала, что будет недоволен и вообще не позволит такого новшества. Ведь он считался главным в ее семье. Она не помнила, что говорила дяде, когда он звонил и предлагал навестить «девочек». Но хорошо знала – придуманные ею небылицы – задерживали его. Через неделю Неля оказалась сидящей на раскладушке во дворе, около двери в квартиру, окруженная какими-то узлами и чемоданами с учебником в руках. Готовилась к поступлению в институт, школа была позади так же, как и мечты о выпускном платье, которое она присматривала в течение последних двух месяцев.

Через несколько дней начинались вступительные экзамены в институт, она монотонно, едва слышно заучивала какие-то теоремы, а перед глазами все время стояла бабушкина перина, которая пружиня, то одним боком, то другим, вырываясь из рук, никак не хотела уходить через окно из дома. Потом, словно поняв безысходность своей судьбы, распласталась, упав на землю.

– Все, – тогда тянуще прожевала Нина, облегченно вздохнув, – наконец и с периной покончено, – и немного, замявшись, проговорила, – как и со всем старым. Как-никак, а сотня в кармане, добавим и что-нибудь купим.

Неле же в сопротивлении перины до последнего момента, виделась бабушка, которая ничем так не дорожила, как этой периной. Она была не только приданным старой женщины, но связующим звеном с ее давно умершими родителями и рано ушедшим из жизни горячо любимым мужем. И неоднократно Неля слышала, как соседи «подкатывались» к бабушке с просьбой о продаже перины и всегда получали отказ. Неля же разорвала эти звенья, вычеркнула из памяти. Хромоногий истопник-татарин, довольно улыбаясь, туго перевязывал перину веревкой. Половина соседей обиделась на девочку. Но про себя она решила, если уж и продаст «бабушкину память», то только своим подружкам. Зойка Тюрина переехала в другой район, осталась одна Фатима. Сейчас она бессмысленно повторяла прочитанное, и оно тут же отлетало от нее, так как каждый проходящий из соседей спрашивал: «почему живет на улице?» И обязательно кто-то, из них сострадательно качая головой, горестно произносил: «бедные мама и бабушка! Надо же было так одновременно умереть, чтобы девчонка оказалась на улице»

– Да чего вы причитаете, – не соглашался другой. – У нее опекун есть.

– Тоже мне опекун. Связался с вертихвосткой. А что взять от актрисы. Актриса есть актриса.

Неля старалась не обращать внимания на эти реплики, так же, как на неприятие Нины соседями во дворе. Она знала, что весь двор не просто не любит актрису, а не может ее терпеть. Своим появлением она, словно, взорвала налаженность отношений между жителями двора. Мужчины заглядывались на нее, женам это не нравилось. Но так как у Нины было достаточно своих поклонников, то старалась во дворе никого не замечать, чем заставила невзлюбить себя и мужскую половину, приклеивших, вначале, ей ярлык «вертихвостка», а затем и вовсе «шлюха». Сейчас печалям по «рано осиротевшей девчонке» не было предела.

В общем, в квартире ремонт шел полным ходом, Нина это время жила у подруги и давала Неле указания по телефону, а подготовка к экзаменам не двигалась с места. Поэтому, когда Неля провалилась при первом испытании, это не стало для нее неожиданностью. Дяде, чтобы не расстраивать его, соврала. Сказала, что экзамены не сдавала, мол, дальше учиться пока не собирается. И тогда он потребовал, чтобы «она не маялась дурью», и немедленно подала документы в техникум на вечернее отделение. Также он заявил, что решительно намерен определить ее на работу в тот институт, где служит сам. Там она будет под присмотром.

Но взволновало Нелю больше всего его желание приехать, а не разговаривать с ней по телефону. Она стала лепетать, что ей надо срочно уйти, она и правда собиралась встретиться с Лихаревой и вместе с ней ехать по делам подруги. Ясно, что Лихарева была девчонка идейная и целеустремленная, ни то, что Неля, и образование для нее было превыше всего, поэтому в отличие от Нели она стала студенткой. Но сейчас Люся хотела выследить своего парня, который последнее время ее обманывал. Писаревская вызвалась помочь подруге, а дядя своим приездом мог нарушить их планы да еще увидеть, что происходит на самом деле. Неля попросила его перенести встречу на другой день, сказав при этом, между прочим, что Нина уехала. Ох, как она знала, чем остудить дядин пыл.

– Как уехала!? – воскликнул он, – она ничего не говорила.

– У нее отпуск, – безразличным тоном произнесла Неля, подспудно уже радуясь, что оттянула время, когда он увидит не только отремонтированную квартиру, но и новую мебель. И, правда, за полтора месяца квартире был придан современный и уютный вид, что ее трудно стало узнать. Вместо кровати, промятого дивана, стояли две узкие кушетки, в трельяже отражались новые занавески, карнизы, а главное квадратный обеденный стол и устойчивые стулья с прямыми спинками. Только старый дядин студенческий шкаф, пока еще красовался на прежнем месте. Но девочке казалось, что еще немного и он тоже уйдет из дома. Она почти за все расплатилась с Ниной, осталось отдать деньги за шторы и карнизы. Но сумма столь незначительная по сравнению с тем, что было отдано, не в водила Нелю в замешательство. Тем более выплачивать долг она могла постепенно.

И все же в один из дней дядя неожиданно нагрянул и увидел, что без его ведома сделан ремонт и куплена новая мебель. Неля не заметила, как в квартире тут же оказались соседки. Им давно было «невтерпеж» увидеть, что сделала эта «шлюха». И, конечно же они не преминули заметить, что мол бабушка и мама ни в коем случае не допустили бы не только провала девчонки на вступительных экзаменах, но и быть бездомной пока «артистка прихорашивает дом свиданий». О том, что Неля провалилась на экзаменах, знал весь дом. Вместе с ней поступала одноклассница, жившая в этом же дворе.

– Вовсе и не дом свиданий, – огрызнулась Неля. – Просто мы не хотим жить как мещане. Хотим, чтобы все было красиво и эстетично. И ничего страшного не было, что неделю спала на улице, дышала свежим воздухом.

Так дядя понял, что Нина не намерена с ним считаться, и узнал причину «нежелания» племянницы продолжать учебу. Племянница, каким-то шестым чувством, ощутила, что дядя осознал Нинино отношение – она никогда не ответит ему взаимностью. Иначе не позволил себе произнести со злой брезгливостью эти слова: «если она решила прокрутить такое дело, не посоветовавшись со мной, то хороша штучка. А ты, коли такая самостоятельная, то и думай о себе сама. Сейчас подашь документы на вечернее отделение в техникум, благо еще не поздно, а завтра утром приедешь ко мне в НИИ – буду оформлять тебя на работу лаборанткой»

Ослушаться дядю она не могла, да и зачем?! Неле хотелось быть независимой материально как от Нины, так и от дяди. Потому что те деньги, которые давал дядя на питание и еще, получая пенсию за маму, постоянно отдавала Нине. То ли за платья, переделанные с ее плеча на Нелю, то ли за тарелки, непонятно для чего купленные, то за кастрюли. На карманные расходы у девочки ничего не оставалось. Последние полгода Неля отказывалась от любых приобретений для себя и хозяйства, ссылаясь на то, что ей всего достаточно. Это-то и помогло ей «сколотить» необходимую сумму на выпускное платье. Но опять, же все ушло на ремонт и мебель, которую они с Ниной купили пополам, с последующей выплатой Нелей части затрат актрисы. Поэтому Неля и хотела скорее рассчитаться с Ниной, а с зарплат она понимала, будет, намного легче это сделать.

И в тоже время не хотелось ей оставаться «недоучкой», поэтому без возражений согласилась поступить в техникум, хотя ее интересовали совсем не технические науки. Но тогда было модным изучать радио, электронику и она оказалась в русле моды.

К середине сентября, со сковывающим душу страхом, Неля ждала возвращения Нины с курорта. Ей предстоял серьезный экзамен на зрелость их отношений, бескорыстность и равенство. Отчего, Женщина, сейчас вспомнила эту ситуацию? Да все от того, что такое приземленное понятие, как жилплощадь, сыграло роль в ее жизни. Совсем юная, она оказалась домовладелицей – когда взрослые люди еще очень долгое время добивались такого положения. Ее компаньонка стала первой, кто попытался посягнуть на ее собственность, доставшуюся от дяди, бабушки и мамы. Желание Нины прописаться, вызвало в ней содрогание, внутренне сопротивление этому шагу. Может быть мысль, что Нина взяла над ней власть, будучи просто квартиранткой, а став хозяйкой, превратит ее в бездомную, усиливала подозрительности Нели.

Отказать Нине в желании прописаться, у Нели не хватало сил. И, когда актриса уезжала на курорт, она пообещала, что поговорит об этом с дядей. И то, что квартирантка уехала, не сообщив ему об отъезде, сделала ремонт, поменяла мебель и, вообще, устроила «дом свиданий» – этот момент показался девушке как нельзя лучшим для открытия ему планов Нины.

– Что? Прописаться?! – «гаркнул» дядя, – а тебя потом на улицу!? Не будет такого!

Неля безумно обрадовалась такому повороту. Теперь безо всякой боязни и смущения могла Нине отказать, ссылаясь на дядин запрет. Получалось в этой истории, что Неля прописать актрису согласна, но он ее опекун – категорически против такого поступка. Без его разрешения, она не может и шагу ступить. В тот момент поняла – в опасной ситуации, найдет возможность защитить себя. Короче, когда Нина вернулась с курорта, Неля работала и училась в вечернем техникуме. При очередном разговоре о прописке, она без тени смущения заявила, что дядя против такого действия, а без его согласия, она ничего сделать не может. Нина, словно, сникла, померкла и затаилась. С Нелей почти не разговаривала, на вопросы отвечала односложными «да» и «нет»

В один из дней, возвращаясь после работы и учебы домой, Неля издалека увидела что-то необычное в квартире. Только через некоторое время, может минуту, а может и больше до девушки дошло, что окна-глаза пусты, ресницы штор их не прикрывают. Войдя в квартиру и включив свет, она и вовсе «остолбенела». Кроме одной кушетки и старого дядиного шкафа в комнате больше ничего не осталось. Ей даже мысль не приходила, что Нина могла все вывезти. Неля отчаянно шептала одно и то же: «обокрали» и все время вопрошала сама себя: «на чем будем спать!?» Она села на кушетку и стала ждать прихода Нины из театра. Время от времени, окунаясь в дремоту, валилась на постель, но тут же, вздрагивая, открывала глаза и, обнаружив, что сидит в темной пустой комнате, опять смотрела в потолок, словно там должен был быть написан ответ: «куда все подевалось?»

Так в одиночестве досидела до утра. Пора было собираться на работу. Когда дядя узнал, что племянницу обокрали, и Нина домой не пришла, он заявил, что Неля должна подать заявление в милицию, обвинив актрису в воровстве. Он считает – она все вывезла из-за злости и мести. Такое Неля представить не могла. Воровство ей казалось уделом людей, стоящих на «низкой степени социальной лестницы, классово-деградирующих» Ох, как еще в ней жили штампы, преподанные в школе и почерпнутые из современной и классической литературы.

Как Неле не хотелось верить рассуждениям дяди, актриса избавила ее от уюта, который они вместе создавали. Неля никак не могла взять в толк, почему Нина решила «захватить все то, что ей уже не принадлежало». Ведь ее долг актрисе был совсем незначительным. Неужели в порыве злости не захотела понять, что обворовывает не взрослого мужчину, а несовершеннолетнюю девчонку-сироту. Как оказалось, за день до происшествия, дядя навещал Нину и поставил ей условие – или она выходит за него замуж, или пусть снимает комнату в другом месте. В своем, не контролируемом, порыве актриса увезла не только вещи Нели и все то, что связывало с детством Нели, с домашним очагом, но и бабушкину пасхальную посуду, к которой при жизни старой женщины они никогда не притрагивались в обычные дни.

Именно тогда Женщина почувствовала первое разочарование в людях и опустошенность. Тогда в ее жизнь, разграниченную узкой полосой между двумя смертями, ворвался страх. Будто лучом света, озарилась в памяти маленькая вытянутая комната с тусклыми окнами, белыми больничными стенами, которые, казалось, надвигались на нее. Она невольно увидела железную кровать с шишечками и умирающую от рака бабушку, а через мгновение ее взор уже выхватывал из памяти ту же кровать и мечущуюся на ней в агонии маму.

Между уходом бабушки, мамы, появлением актрисы и ее исчезновением пролег промежуток в полтора года, после чего Неля осталась одна с навалившимся на нее одиночеством. Это чувство было неожиданным в своей всеобъемлемости, огромности, давящей опустошенности. Оно превращалось в безжизненные песчаные просторы, выжженные солнцем, побег из которых, казался невозможным. Это и нереальность изменений рождала страх и скорее всего от него и совершала затем поступки, выглядевшие один нелепее другого.

Сначала впустила бездомную актрису, впоследствии обокравшую ее, затем поочередно принимала «фей», прибывающих из южных провинций страны – дядиных невест. Это были очень интересные женщины бальзаковского возраста, почему-то всегда останавливающиеся в Нелиной квартире. Она ни разу не слышала, чтобы дядя называл их по имени. Только срывающиеся с его уст определение «фея» очарованно кружилось в воздухе, отчего, наверное, каждая из дам начинала ощущать свою значимость, неповторимость, и некий мужской магнетизм. А называл их он так, скорее всего, не только от словесной щедрости, но из боязни спутать их имена.

Хотя женщины и были привлекательны, но что-то однообразное сквозило в облике этих курносых блондинок. Порой они даже напоминали Неле образ колхозниц с собранным урожаем в руках, образ столь любимый советскими художниками. И еще характерной чертой становились их руки с сумками, с вздувшимися венами от напряжения. Загруженные сумки протискивались одна за другой, потом появлялась хозяйка этих рук, подтверждая изобилие тех мест, откуда невесты рискованно срывались. И также, как и актрису, дядя селил их у племянницы. Совместное проживание с «феями» длилось недолгое время их отпуска, после которого они, наверно, увозили по домам надежды на скорое возвращение. Но, как видно, мечтам не суждено было сбываться, так как после отъезда они бесследно исчезали с Нелиного горизонта.

Так кто преподал первые уроки? Уроки лжи, лицемерия, притворства? Кто избавился от плаща, кто оставил пустой твою квартиру? – Женщина вновь явственно услышала знакомый голос. – Уроки актрисы цепко, словно пиявки, впились в твою душу на долгие годы. И никто ни в чем тебя не заподозрил. Не захотела видеть ее постоянно в доме, твоя «правда» в нужный момент достигла ушей дяди. Ты осталась верным, надежным человеком со своими обманчиво чистыми глазами ребенка. Через год ты вернулась к актрисе, тебе больше не грозили ее притязания на квартиру.

– Возвращалась, потому что понимала – кроме нее у меня никого нет. Что она мать и отец для меня, – едва слышно прошептала Женщина, – потому, что после всех крушений, я бежала к ней, она меня отогревала и принимала.

– Нет. Актриса продолжала манипулировать, создавая из тебя вещь, принадлежавшую только ей. На самом деле ты затаилась, становясь свидетельницей ее падений и деградации. Ты, наблюдала за ней, словно, мстила ей за произошедшее и происходящее с тобой. Так чем ты была лучше меня преступника, которому сопутствовала своей верностью и надежностью. Я и в самом деле поверил, что никогда не предашь меня.

…Но я ушел к другой. Ты предала… Меня не стало.

– И это правда. Мне спокойнее было знать, что ты мертв, чем находишься в чьих-то объятиях.

Нет, не ревность затуманила твой мозг. Чувство уплывающей собственности, в которую я превратился. Стал для тебя тем же, чем ты была для актрисы. Ты никогда не любила меня. Сомневаюсь – любила ли ты кого-нибудь.

– Убирайся прочь! Вон! Ты плод моего воображения, – крикнула Женщина с перекошенным от злости лицом. Немного успокоившись, ощутила, что скучает именно о нем, нелюбимом, бросившем ее, и его-то она уничтожила. А сейчас, в этой жизни ей не хватает его, и оживает в памяти именно его голос, а не тех, кого любила и растрачивала себя всю до «кончиков ногтей».

Конечно же, она любила. Любила до душевного умопомрачения, томления, усталости всех чувств. Печаль, превращающаяся в болезнь, убивающая каждую клетку, съедающая существование, на долгое время проникала в ее сердце.

Иначе, как объяснить, что потеряла квартиру лишь бы угодить «красавцу-гусару», которому желалось жить весело, с размахом и непринужденно. Знакомство с ним было неожиданным и напористым, вызывавшим в ней испуг и настороженность. Все произошло случайно. Неля, уже год после окончания школы, работала лаборанткой в дядином институте и училась в вечернем техникуме. В один из выходных дней она вновь поехала на дачу к знакомым мамы. А дядя опять пригласил погостить и пожить с племянницей очередную «фею». Почему девушка из всех дядиных «невест» запомнила именно эту гостью, сказать нельзя. Вполне, возможно, что отпуск новой компаньонки был очень короток, а может быть «фея» сразу поняла бесперспективность всей затеи? Но правда и то, что Неля всей душой желала, чтобы дядя женился на этой «фее». (Возможно, Неля запомнила эту женщину, так как именно та обратила ее внимание на молодого человека, случайно оказавшегося в ее доме).