Текст книги "Особые обстоятельства (СИ)"

Автор книги: Инна Чеп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Глава 4. Убийства старые и новые

Первой мыслью, которую удалось найти Димитрию в своей голове, было осознание: «Это привычно». Второй – что нож не впивается в тело, а всего лишь немного щекочет… нервы в том числе.

– Не лезь! – весомо прохрипели над ухом. Щеку на мгновение согрело чужое дыхание – а это имеет значение, по крайней мере, нож держит не нежить и не искусственный организм, пусть незначительная, но деталь! – и тут же все исчезло: и неизвестный, и ощущение лезвия, утыкающегося в ребра, и тяжесть чужой ладони на плече. На мгновение сыщик замер, прислушиваясь одновременно и к собственному организму, и к тишине вокруг, а затем все тем же размеренным шагом двинулся вперёд.

Это было нелепо, но вместо страха он ощущал злость, раздражение и даже азарт. Кончики пальцев покалывало от нетерпения: требовалось все немедленно записать в книжицу и попробовать найти взаимосвязи, зацепки, что-то важное. Это настолько захватило Кривза, что он забыл о том, что что-то не помнит: влетел в гостевой дом, бросил женщине за стойкой:

– Чернила и бумагу! – и взбежал вверх по лестнице, безошибочно двигаясь в сторону третьей двери. Ключ подошёл, сыщик наконец оказался в своей комнате.

Чемодан с вещами – на полу. В углу – аккуратно застеленная узкая кровать. Стол у окна, на столе какие-то исписанные листы. Стул с поскрипывающей спинкой – рядом. Зажженная газовая лампа висит, покачиваясь, над всем этим безобразием. Сундук и шкаф подпирают правую стену. И финальным аккордом – белое пятно на синем одеяле. Белый бумажный лист, свёрнутый затейливым образом. Что-то собирался писать, но отвлекся?

Лист отправился в кучку бумажного мусора, обитающую на краю стола.

– Если бы я помнил! – раздражённо сказал сыщик пустой комнате. Тут же в дверь постучали.

– Войдите!

В спальню вошла женщина средних лет. Кривз всмотрелся в нее, но не нашел в ее облике ничего приметного. Самая обычная горожанка, таких тут большинство. Немного конопатое лицо, светлые русые волосы, широкий нос. Женщина положила на стол стопку бумаги.

– Здравствуйте, сид Кривз. Вам нужен ужин или напитки?

Было два варианта поведения: припереть хозяйку или служанку, кто она там есть, к стенке и сыграть в "спрашивает злой дядя" или сделать вид, что ничего не произошло. Димитрий выбрал второе.

– Нет, благодарю. Ко мне никто не приходил?

– Нет.

– И никто про меня не спрашивал?

– Никто.

– И записок мне никаких не оставляли?

– Нет, уважаемый сид.

– Я не сид. – привычно исправил сыщик и тут до него вдруг дошло. Он обернулся к женщине.

– Простите, забыл, ваше имя?

– Власта.

– Дона Власта, а доктор сид Угль давно здесь осел?

– Так он здешний вроде. Только в Институт поступать уезжал. Военным врачом был, говорят. Потом вернулся. Вроде как отцу стыдно за него было, что сид, должен кровью своей служить Отечеству, а он взял и учиться на доктора ушел. Хотя что с того? Сиды давно уже трактуют слово "служить" широко. Это раньше они только военными были, в теперь и чиновники, и вот врачи. Кому от того плохо? Разве самому старику не хотелось сына живым видеть? Но говорят, довел он сына, тот все равно на войну ушел, только доктором. А теперь тут. Давно уже. И со стариком у них странные отношения были, пока тот не помер.

– Спасибо.

Женщина кивнула и быстро исчезла, Димитрий сел за стол, принялся писать.

Дом – узнать, что с хозяевами. Для этого надо сначала здесь найти информацию, кому принадлежит имущество, затем отправить запрос в столицу.

Ритуал – сходить по местным историческим и магическим обществам, рисунки тоже отправить в столицу, поискать, кто обращался ночью к врачу – всё-таки должны быть выжившие в ритуале. Пять символов и трое человек – не сходится никак. Основа магии – равновесие. Значит, должно быть пять человек. И раненых надо отыскать непременно!

Познакомиться с отчетами по предыдущим происшествиям.

Доктор – присмотреться.

Аптекарь – присмотреться.

Вен Кос – присмотреться.

Посетить или "случайно" пересечься с нисой Аль.

Ну и… К себе – присмотреться вдвойне. Интересно, а может он попросить прислать папку о себе? Или это будет слишком подозрительно?

Конечно, будет.

Перед сном Димитрий долго таращился на символы, перерисованные впопыхах с пола в заброшенном доме, но понятнее они от этого не стали.

Что ж, утро вечера мудренее, если верить старым премудростям.

***

Женщина смотрела в зеркало. Самая обычная вроде бы женщина, но было в ее облике что-то… знакомое? Белая рубашка не могла скрыть огромного живота, который она поддерживала тонкой рукой. Если бы не этот живот, никто бы не сказал о ней «женщина» – она выглядела совсем юной. Тонкая, хрупкая, но уже – мама.

Обожгло болью. Нет! Нет, она – не «мама». Это слово к ней неприменимо. Ни за что. Никогда. Почему? Ма-ма.

Связь есть и одновременно ее нет. Она есть, эта женщина, и ее нет.

Давно нет?

Давно.

Она стала матерью?

Да, но нет.

Женщина смотрела в зеркало желтыми глазами. Иногда, когда радужка становилась обычной, ее лицо искажал страх. И боль. И отчаянье. И… рассмотреть полностью никогда не удавалось – такие мгновения никогда не длились дольше пары секунд. А затем глаза опять становились желтыми и смотрели на мир совсем по-другому. Тому, кто за ними прятался, было любопытно. Забавно. Интересно. Тесно. Очень тесно в наложенных на него кандалах. Но скоро все решится.

Кровью. Конечно, кровью, ее запах ни с чем не спутать.

Женщина смотрела в зеркало, но видела иные места, чужие комнаты. Людей в этих комнатах. Нелепых, одиноких, прячущихся от своих страхов под одеяло. И звала их. Звала, вытаскивала наружу их естество – мысли и желания, которые они сами от себя прятали, притворяясь иными. Она тянула похоть, тянула ненависть, тянула страх, вину, зависть – иногда медленно, но неуклонно, иногда дёргала со всей силы.

Игра «покажи свое нутро».

Люди любят игры.

Тогда почему бы не поиграть вместе с ними.

То, что пряталось в женщине, коснулось пальцами холодного зеркала.

– Я тоже сыграю.

***

Димитрий проснулся посреди ночи в холодном поту. Сон размывал реальность, казалось, это он стоял у зеркала, касался его, смотрел в него желтыми глазами. Более того – он как будто знал, видел это по-настоящему. Когда-то давно. Или недавно? И женщина была такой близкой, такой… нужной? Что при одном взгляде на нее сжималось сердце, но…

Но это не его женщина.

Димитрий долго тер глаза, сидя в кровати. Шторы он так и не занавесил, и в окно беспрепятственно заглядывали любопытные звезды. Хорошая ночь для детских сказок или встреч влюбленных. Но не для странных снов, запутывающих всё ещё больше.

Мало ли, какие у него были дела. Мало ли, каких женщин он видел.

Прошлое его, конечно, волнует, но сначала – дело. Ведь дела у него всегда на первом месте, это все знают.

Кто "все" Димитрий не стал задумываться. Лег и натянул на голову одеяло, словно вернулся в детство.

Помогло: через какое-то время он все же заснул.

***

Утро началось с Вито, караулившего у дверей. Паренёк уже урвал где-то кусок капустного пирога и с большим удовольствием уминал его за обе щеки. Увидев сыщика, он так быстро бросился ему на встречу, что чуть не подавился очередным куском.

– А фы фуда феферь?

– К зданию полиции. Хотелось бы узнать поподробнее, что тут происходит.

– Я фам фсе фейфас фафкафу, – с энтузиазмом отозвался Вито, и Димитрию в этом почудилось угроза. Судя по всему, парень мог заболтать до смерти кого угодно. Предложить что ли использовать эти его способности в качестве пыточного инструмента?

Димитрий сначала улыбнулся собственным мыслям, потом запоздало удивился. Шутить – это нечто необычное. Ему несвойственное. Вроде бы.

– Вообще, у нас таких происшествий мало бывает, сами понимаете – провинциальное болото, – с видом умудренного опытом человека вещал мальчишка. – Нет, ну ограбят. Может даже ножом порежут. Но так то на окраинах. Украдёт кто-нибудь что-нибудь бывает. Вот какого-то хулигана секли на той недели, он у одной нисы перстенек стащил, да попался. Пьяные подрались, один другому глаз выколол. Но все равно в основном мелочь. И высокого общества это мало касается. А тут вдруг – посреди главной улицы тело. Переполошились все. А когда второе нашли, так пришлось в столицу писать, нис Урд сказал, регламент по городам: если за неделю больше одного убийства в центре – отписывать.

Есть такой регламент, это Димитрий помнил. Ввели после Синего мятежа. Тогда тоже все начиналось с трупов на улицах. Вроде даже случайных. А потом оказалось, что это была целенаправленная резня. Сначала убивали слуг первых людей государства, а затем стали и самих чиновников уничтожать. Нечего людям делать, они и изобретают новые способы убийства друг друга. Вот, ради добра терроризм изобрели. А как бы взять и что-нибудь разизобрести? Войну, например.

Вито поймал извозчика, и они уселись в коляску.

– А после третьего мертвеца и вовсе все забегали. – Парень продолжил рассказ. – Туточки и вы приехали. И тут же ещё три трупа сразу! Вот это везение!

Димитрий не смог с собой справится, лицо перекосило. Да уж. Везение.

Подумалось: что ему до этого, за ним целый шлейф таких везений ползет.

Вспомнилась женщина из сна. Своя, но чужая. Живая, но мертвая. Беременная, но не "мать". Он почему-то знал, что слово "мама" к ней неприменимо. Откуда она взялась? Больное воображение? Не похоже. Прошлое? Скорее всего. От вида ее и спину тянет, и на сердце тяжело. Случилось что-то плохое?

Вито, отвлекшийся на спор с ямщиком, повернулся обратно.

– Но там жуть, правда. Девчонка-то, которая купца Нарима дочь, та вообще невесть во что превратилась. Говорят, из нее крови натекло столько, что до сих пор она не отмылась с места, где тело лежало. А вот…

Коляска остановилась у небольшого одноэтажного здания, и Димитрий, бросив извозчику монету, поспешил к дверям.

Внутри здания правопорядка было сумрачно. С улицы посетитель попадал в маленькую комнатку, которую назвать холлом или чем-то подобным, не повернулся бы язык. Из комнатки вели три простые двери и одна толстая, с засовом, через которую и вошёл сыщик. Вот уж по истине "на все четыре стороны".

– А вы куда сначала пойдете? – материализовался рядом Вито.

– Сначала – информация по делу.

Паренёк кивнул и пошел прямо.

Невыносимо узкий коридор и две двери привели их в небольшой кабинет, разительно отличающийся от других помещений. Через большое окно комнату заливал свет солнца. В воздухе клубились пылинки, как будто подкрашенные золотым. У одной стены стоял большой шкаф с бумагами, у окна – рабочий стол. За столом сидела девушка в форменном сюртуке. Увидев посетителей, она вскочила со стула, разулыбалась, суетливо зашуршала документами, бессмысленно перекладывая листы.

– Вито, си… Почтенный Кривз, здравствуйте!

– Здравствуйте, сида.

– Здравствуй, Цветана.

Было видно, что Вито нравится называть девушку просто по имени, видимо, так он выглядел значительнее в собственных глазах: вот и сама хранительница важных бумаг с ним на "ты"! Димитрий усмехнулся мальчишеским замашкам, но – мысленно. Не след обижать ребенка. Он и так все жилы рвет, чтобы доказать свою полезность и осведомленность. "Я – не слуга, я – помощник!" – говорило каждое его действие. Всё-таки не протеже, а подкормыш? Да и какое тут "протеже", в провинциальной-то глуши да в полиции. Какое продвижение? Стать начальником инвалидной команды*?

– Господин столичный сыщик хочет посмотреть дела, что с ритуалом связаны.

– Да, конечно! – Просияла Цветана и метнулась сначала к шкафу, потом опять к столу – расчистить место под папки, затем опять к шкафу.

– Да тут немного, на самом деле, что там описывать-то? Все увечья тела?

– Обязательно. Каждую рану в подробности, – заверил девушку сыщик и нагло сел на ее стул. Перед ним появилась папка, но, к сожалению, она и вправду была весьма тонкой. Димитрий прочитал каждый отчет по нескольку раз, Вито с Цветаной, перебивая друг друга, дополняли их подробностями разной степени ненужности. За что были изгнаны из кабинета со списком мелких поручений. К его удивлению, жаждущие поучаствовать в процессе расследования, они оба поспешили выполнить написанное, причем принялись за дело с энтузиазмом. Димитрий к своему полному удовлетворению остался один в тишине заполненного солнцем кабинета. Без назойливого жужжания над ухом думать стало легче.

Итак, четыре убийства. Четвертое – уже после его приезда в город. По нему информация собрана можно сказать собственными руками.

Первое – убийство-жертвоприношение. Та самая Арджа, дочь купца Нарима. Судя по именам, эта семья откуда-то с юга. Цветана подтвердила, что они давно приехали в город, она ещё, наверно, и не родилась тогда. Сначала купец открыл лавку, оставил своего человека и наведывался сюда временами, вместе со своим торговым караваном. А потом сосватал местную девушку, из простых, и осел. Сам он издалека, из земель, что лежат за Степью, но интересуется только любимой семьёй и торговым делом, замечен ни в чем плохом не был, даже в измене жене! Димитрий на такую характеристику саркастически усмехнулся. Однако поговорить с непогрешимым купцом не предоставлялось возможности: сразу после трагедии семья покинула город. Вито красочно описывал, как горевала мать Арджи, чуть не повесилась, вот муж ее и увез от греха подальше. Говорят, смена климата и горе лечит. Димитрий в истинности этого утверждения изрядно сомневался.

Итак, Арджа вечером возвращалась домой от подружки. Пройти надо было всего пару домов. Забрать девушку с посиделок должен был старший брат, и он подошёл в условленное время, только оказалось, что девчонки поссорились и купеческая дочь убежала раньше времени. Кинулись искать. И нашли. Утром. У древнего кладбища. На старом заросшем мхом камне. Растерзанную. Девушку как будто пытали. В отчёте с ужасом отмечено, что натекло очень много крови, Вито с Цветаной добавили, что вокруг того камня, где была кровь, до сих пор земля как будто алым пропитана и никакие дожди не смывают запекшиеся подтёки. Подруга Арджи – юная ниса Аль, ничего толком рассказать не могла. Символы с камня тоже никто не срисовывал, их почти все кровью и дождем смыло, да и "не подумали, что важно".

Итого, две зацепки – кладбище и семья нисов Аль. И про то, и про то есть слухи смутного толка.

Второе убийство – сын травника. Тело найдено, кстати, недалеко от гостевого дома, в котором поселился Димитрий. Как будто зверь напал на человека, вот только в руке жертвы остался клок белой рубашки, но чья-то одежда, мужчины или женщины, не понять. Тут сложнее. Мало ли куда и откуда мог идти взрослый неженатый мужчина? Но кто и зачем на него напал? И как? Натравили зверя? Вещь редкая, но вполне реальная. Или какое-то приспособление сделали по типу челюсти дикого зверя? Или вообще так заклятье трансформировалось? Второе убийство было похоже на первое степенью жестокости и кровавостью, но отличалось тем, что никаких ритуальных элементов в нем не было. Тело лежало мешком в кустах у тропинки, ведущей к старым яблоневым садам. Повреждения нанесены хаотично, никаких рисунков ни рядом, ни на теле не обнаружено. Здесь из зацепок только записи осмотра тела, по которым получается, что жертву загрыз зверь. У кого есть такая зверюга? Зверёк из аптеки не подходит: слишком мал. Пометка: по рассказу всезнающего Вито здесь есть общество животноводства, следует наведаться туда, узнать.

Третье убийство – опять женское тело. Полностью обескровленное. При этом ритуальных знаков нигде нет. Но отсутствие в теле крови само по себе наводит на мысль, что это непростое убийство. Впору вспомнить легенды о Темных временах, когда мир заполнили всякие твари, в том числе ни живые, ни мертвые, существующие за счёт крови людей или их органов. Некоторые подобные существа и потом появлялись, но редко. Это можно было бы взять за теорию, но первые два убийства были очень кровавыми и никто эту кровь не собирал, не употреблял и т. д… Скорее всего ещё один ритуал, просто неизвестный.

Выходит, основная версия – кто-то проводит ритуалы с неизвестной целью. Просто эксперимент? Научный? Практический? Почему каждый раз ритуалы разные? Почему в первый раз делали, чтоб было много крови, а в третий – ее не проронили ни капли? А второе убийство – в чем смысл, оно и правда похоже просто на нападение дикого зверя. И четвертый случай – судя по рисунку, попытка влиять. На что? И где ещё два участника ритуала? Димитрий был уверен, что они существовали. Но как искать? Самое простое рассуждение: если остальных сила убила, то этих должна была хотя бы покалечить. Значит, они ранены. Или болеют. В любом случае внезапно исчезли из общественной жизни. Но неизвестно ни какого они сословия, ни возраст и пол их. Можно спросить доктора, но что, если они достаточно умны и не стали к нему обращаться?

Вернулись Вито и Цветана. Водрузили на стол корзинку с пирожками и графин с компотом. Затем выложили исчерканные грифелем листы.

– Это по дому из земельного архива. Но там давно никто не живет.

– Я у травника был, но он… Там писать нечего, только неприличные слова. А вот соседи рассказали, с кем общался его убитый сын. Говорят, премерзкий был мужик. Я записал самое главное, как вы сказали: имена и характер отношений, кого вспомнили и как описывает его тот или иной человек. Но там… – Вито замялся… – Люди разбежались все, день же, дела… – парнишка стал совсем красным. Понятно. Разговаривать не стали. – Я только с соседкой поговорил, другом его и…

Договорить парнишка не успел. На улице раздался дикий визг, а потом крик:

– Убили!!! Уби-и-и-ли!!!

Крик на мгновение смолк, а затем женщина заголосила снова:

– Батю-ю-юшки-и! Уби-и-и-ли-и!!!

Вито, повинуясь кивку сыщика, выскочил в коридор первым: показывать в этом лабиринте мелких комнат прямую дорогу.

– Ой, уби-и-и-ли-и! – разносилось дальше по улице.

Глава 5. Мертвые и живые

У кровати убиенного столпились доктор с помощником, представители правопорядка, любопытные соседи и даже один газетчик.

– А вы что тут делаете? – спросил Димитрий последнего.

– Так это наш, – развел тот руками. – Нежелан Коготь.

– Коготь? – заинтересовался сыщик.

– Ну так назвался, – пожал плечами мужичишка. – А так он Нежелан Летнь. Но статьи пишет под именем Коготь.

– А о чем статьи?

– Так о разном. Что найдет, о том и пишет.

– А об убийствах писал?

– Конечно, писал. Все писали.

– А у вас тут одна газета?

– Обижаете! – гордо вздернул нос газетчик. – Две! Но у нас парни пронырливее, чем в "Событиях".

– А вы, простите?

– Мы – "Известное и неизвестное"!

– Да отойдите же! – закричал выведенный из себя доктор. – Он сейчас задохнется!

– Кто? – воскликнула пышнотелая хозяйка доходного дома. Та самая, что полчаса назад завывала на улице.

– Покойник!

Люди отпрянули. Квартальный и сыщик из местных вывели любопытствующих из спальни, стали у дверей. Плюгавый газетчик тоже исчез в неизвестном направлении.

– Так он живой? – спросил Димитрий доктора. Тот кивнул.

– На данный момент вполне. – Сид Угрь посмотрел на поднявшую шумиху женщину. – А с чего вы решили, что он мертв?

– Да как же! Он же два дня уже как не выходил отсюда! А его всегда не бывает дома! Всегда! Носится повсюду, носом своим вынюхивает, где какой скандал! Работенка-то паскудная какая – грехи чужие высматривать да сплетни печатать! Так вот, захожу, вы не подумайте, я порядок проверить! Я за порядком в своем доме слежу! Вот захожу, смотрю – а он лежит! Я перепугалась, но подумала, что спит. Вышла. Захожу вечером – а он опять лежит! А сегодня захожу, пора пришла ему за квартирку-то платить! Тормошу, тормошу, а он не отзывается! Тут-то я вспомнила, что об убийствах писали, и перепугалась. Какой ужас! Какой убыток!

Доктор поморщился, Димитрий сдержался.

– Как же ж хорошо, что жив! – причитала тем временем женщина. – Я ж так рада! А скажите, – обратилась она к доктору, – Сильно он плох?

Сид Угль заскрипел зубами и вышел из комнаты. Хозяйка доходного дома проводила его изумлённый взглядом.

– А…

– Да, плох. – Дарьян говорил уверенно, но негромко. – Есть подозрения на внутренние повреждения. Сломаны ребра. Вы не могли бы выйти, здесь и так дышать нечем?

Комната действительно была слишком узкой. Маленький стол у стены, на нем – таз с водой и глиняный графин, над ним – круглое зеркало с отколотым краем. Стол побольше – у окна, на нем письменные принадлежности, старые газеты. Рядом сундук, служащий и стулом, и шкафом. Да кровать в углу, на которой лежал молодой человек настолько бледный, что его действительно можно было принять за покойника. В комнате было душно. И казалось, она наполнена чем-то… чем-то… неуловимым, многочисленным, тяжёлым… и впрямь тяжело дышать.

– Давайте выйдем? – Димитрий взял под локоток хозяйку и вывел из спальни газетчика.

В коридоре толпились люди. Что-то говорили, ещё больше думали, их было много, от них было много шума, невыносимо.

Димитрий отпустил женщину. Поспешил к лестнице. Понимая, что не успевает до двери, юркнул под скрипучие ступени.

И там его накрыло.

***

"Молоденький какой! Жалко-то как!"

"Нет, ну а деньги? Плату я с кого собирать буду? А если вообще помрёт? У него небось и в вещах ничего ценного нет, одни бумаги, а сколько та бумага стоит? Тьфу!"

"Так нужна труповозка или нет?"

"Туда и дорога! Выкормыш порока!"

"А сколько стоят его те статейки про вена? Точно уж не мало! И куда деньги девает, в такой конуре живя?"

Зависть. У нее кислый привкус и грязно-зеленый цвет. Она вязкая, потому что навязчивая. С ней можно пробовать бороться, но маленькое зёрнышко непременно останется где-то в складках души. Если за него потянуть… Впрочем, иногда и тянуть не надо, само растет.

Злоба. Злоба она красного оттенка, но будто с примесью коричневого. Злоба – порошок, что приправит любую мысль, она соленая, разъедает каждую царапину, умножая боль. У нее всегда есть причина, но по большей части придуманная, под которой, за семью полупрозрачными покрывалами из тончайшей паутины слов кроется истинное зерно ее, совершенно отличное от декларируемого.

Жалость… Перемешанная с гордыней… У нее…

Чужие эмоции осыпались пеплом. Пепел сложился в неподвижную круглую озерную гладь. И в нее можно было заглянуть.

В маленькой комнате остались двое: Дарьян и Нежелан. Дарьян ругался, закутывая бледное тело в бинты практически с шеи до паха. Пришедший в себя «покойник» до крови кусал губы и терпел.

– Это не обычные повреждения, – сказал помощник доктора, обращаясь к больному. Тот молчал.

– Они наводят на очень интересные мысли.

– Что ты хочешь? – прямо спросил газетчик.

Дарьян хмыкнул.

– Не поверишь. Ничего.

– Почему?

По одному голосу было понятно, что Нежелан действительно не поверил.

– Писать сплетни – не самая плохая работа. Есть хуже. По итогу, мы неплохо устроились, тебя, расторопного и говорливого, пригрел редактор Маль, меня – бездетный доктор. Все лучше, чем сдохнуть на улице от голода или болтаться на верёвке за воровство, правда?

В комнате повисло искрящее молчание.

– Я никому не скажу, – пояснил Дарьян. – Но не просри свой шанс, Нежелан. Если попал в какой капкан – хоть ногу отгрызи, но вылезай. На улицах бегает много бездомных мальчишек, но повезло именно нам с тобой, было бы глупо все порушить самим. Выздоравливай. На этом все.

И вправду все: Дарьян стал собирать инструменты в медицинский саквояж.

Газетчик наблюдал за этим с некоторой отстраненностью, но когда ученик доктора встал, не выдержал и сказал:

– А я тебя не помню.

– Я бы тоже хотел все забыть, – сообщил Дарьян. Помолчал какое-то время, застыв у кровати больного неподвижной статуей, но потом всё-таки добавил: – Ты был с Вихрастым, я – с Косым. Они все делили на окраине какие-то гнилые хаты с дырявыми крышами. Хотя в дождь и мороз там было ещё хуже, чем под мостом. Так что неудивительно, что ты не помнишь. Мы не были друзьями.

Дарьян поднял саквояж и направился к выходу. Чужой голос застал его уже на пороге.

– Зато я вспомнил трогательную историю "ученичества". Доктор брал троих детей с улицы. Многие умилялись такой доброте. Кто-то шептал, что добротой этой он грехи старые прикрывает, своих ведь детишек они с женой не нажили. Вот только двое из троих умерли. Один ты выжил. А потом у четы вдруг родились долгожданные дети. Удивительная история.

Ярость. Ярость – огненного цвета. У нее металлический вкус и аккомпанемент ее – звук хлопнувшей двери…

***

– Надо позвать доктора! Или Дарьяна!

– Да подожди ты! А ну как очнётся!

– А если не очнётся??? Чего ждать?

– Пульс есть…

– Откуда знаешь?

– Дарьян учил. Дальше: судорог нет, повреждений тоже нет. Может, просто обморок. А если просто обморок, не надо никого звать.

– Да почему???

– Да потому что никто не хочет выглядеть слабым, дурья твоя башка! И вообще, ты зачем за мной увязалась?

– Интересно стало. Все его видели, а я нет.

– Ну и дура. И вообще, это я ему в услужении отдан!

– Ну и что? Посмотреть теперь нельзя?

– Нельзя!

Обиженное сопение.

– А я знаю, почему ты меня прогоняешь!

– Потому что ты глупая!

– Нет, потому что ты с ним в столицу хочешь! А он тебя не возьмёт!

Полное возмущения:

– Это почему? – и тут же: – Да нужно оно мне, пффф!

– Ты хочешь, как Дарьян. Чтобы почти семья! А не просто посыльный в конторе! У тебя даже дома нет, ты же там на чердаке спишь!

– Зато у меня жалование! А не огрызки с хозяйского стола, как у тебя в доме Цветаны!

– Да ты!!!

Димитрий закашлял. Дети тут же опустились рядом с ним на колени.

– Доктора? – спросила девочка.

– Воды? – спросил мальчик. Взгляды их скрестились на секунду, а затем словно парные ножи воткнулись в сыщика. Тот сел.

Тело слушалось. Все органы чувств функционировали, пальцы рук-ног двигались. Только чуть бок болел, неудачно упал, видимо.

– Не надо доктора, – сообщил Кривз детям. – И не надо никому говорить о таких вещах, хорошо? Столичному сыщику не положено болеть, верно?

– Конечно! – понимающе воскликнул Вито.

– А вы больны? – в ужасе прикрыла рот ладошкой девчонка.

– Нет, но иногда человеку может стать плохо и… – Димитрий на секунду замолчал, подбирая слова, и в разговор тут же влез Вито:

– От давления. Или от усталости. Или от погоды. Вот дамам от жары или сильных волнений плохо становится.

– Но сыщик – не дама! – стукнула незнакомка Вито по руке.

Димитрий встал на ноги. Тело не покачнулось, голова не закружилась, что ж, все в порядке.

– Вито, не познакомишь меня со своей спутницей?

Дети тоже поднялись с пола.

– А, ну эт да, конечно. Лада. Она помогает. Обычно Цветане с бумагами.

Девочка была чуть помладше Вито. Волосы светлые с едва заметным рыжим отблеском. Нос маленький, аккуратный. Глаза голубые. Немного топорщатся уши, но они почти полностью скрыты волосами. Круглое детское лицо. Одета легко. Красивое голубое платье, почти незаметно, что с чужого плеча, голубая лента в волосах. На ногах – поношенные ботинки, но от них видны только носы. Из Лады должна была вырасти очень милая светловолосая, голубоглазая, круглолицая девушка. Если бы она входила в приличное общество, можно было предречь ей удачный брак, в ее же положении безродной приживалки, взятой с улицы, будущее ее могло сложиться, как угодно. Даром предвидения Димитрий не обладал, хоть и мог спрогнозировать не лучший исход пребывания девочки в организации, обеспечивающей правопорядок.

Да, предвидение – это не его. У него совершенно другой талант.

Какой?

Над этим стоило поразмыслить. Особенно после того, что произошло с ним пару минут назад.

– Здравствуй, Лада. Я – сыщик Димитрий Кривз. Приятно познакомиться.

– Приятно познакомиться, – девочка даже попыталась сделать реверанс. Вышло смешно, но Димитрий не стал обращать на это внимания. И уж тем более кривиться или делать замечания. Сам такой.

– Что ж, давайте найдем доктора или его помощника, мне надо немного с ними поговорить.

Доктор нашелся на улице. В руках он вертел горько пахнущую трубку.

– И вы? – с укоризной сказал Димитрий. – Ещё столетие назад тижийской травы чурались.

– Да. Но это не галлюциногенная трава, а дымная. Просто горький дым, он не влияет на сознание.

– Зачем тогда его вдыхать?

– Иногда… надо почувствовать горечь.

Димитрий промолчал, он не понимал этого увлечения.

– А где Дарьян? – в лоб спросил он.

– Уже уехал. Зачем он вам, когда здесь есть я?

– Но больного в большей степени осматривал ваш помощник.

– Ну надо же его натаскивать.

– А в столицу его не хотите отправить учиться?

– Нет.

Односложно.

Молчание. Дым.

– Так что вас интересует?

– Повреждения.

– Есть гематомы. Сломаны ребра. У него явно болят внутренности, но это не кровотечение, иначе бы он был уже мертв. Очень странно. Я даже подумал, что это психосоматическая боль. Он бледный, но потный, видимо, какое-то время держался жар, потом резко спал. Тоже странно, но вполне вероятно. Есть открытая рана на плече, порез, заживает хорошо.

– Драка?

– Может быть. Газетчиков, бывает, и бьют за длинные языки. А у этого, думаю, врагов хватает.

– Болезнь?

– Определенно. От холода.

– Ритуал?

Доктор задумчиво пожевал трубку.

– Это по вашей части, сыщик Кривз, не по моей.

Они стояли рядом. Доктор смотрел куда-то вдаль, чуть прищурившись, Димитрий с вниманием следил, как на углу доходного дома опять о чем-то спорят Лада с Вито.

– Как у вас оказался Дарьян?

Сид Угль тоже посмотрел на детей.

– Традиция в городе – брать детей с улиц. Территории приграничные, за них не раз воевали. Взрослых убивают, дети остаются сами по себе. Вот и сложилось. Одинокие, бездетные или просто имеющие деньги порой подбирают бездомных, берут в ученики, воспитанники, в услужение. Сейчас уже войны в этих землях редки, но болезни и смерть никуда не делись, люди, особенно из низов, умирают, дети остаются на улице. Вот, некоторым из них везёт.

– Вы думаете, Дарьяну повезло?

– Полагаю, так считает Дарьян.

– Вы близки?

Доктор молчал. Лицо напряжённое, брови нахмурены.

– Что вы хотите вызнать? – Спросил он наконец. – Собрали о нас сплетни? Нет, я не приносил бездомных детей в жертву, чтобы природа послала мне дитя от моего семени. Нет, я не обижал Дарьяна и смею надеяться, он благодарен за то, что для него было сделано. Да, я не настолько богат, чтобы отправить его в столицу, но это не значит, что он чистит мои сапоги и ест со слугами. Он – ученик, а не лакей.

– И чистит инструменты?

Сид Угль вздохнул, потёр левой рукой лоб.

– Вы всерьез полагаете, что я причастен к убийствам?

– Нет. Но это было бы логично. Кто как не доктор может инсценировать нападение зверя или слить из человека, словно из сосуда всю кровь? К тому же вы сами признались, что вас подозревали в использовании опасных древних ритуалов.

– В городках вроде нашего от нечего делать и оскопленного будут подозревать в блуде.