Текст книги "Simple Storys"

Автор книги: Инго Шульце

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

Глава 29 – Рыбы

Женни рассказывает о своей новой работе и о Мартине Мойрере. Шеф дает указания. Где Северное море? Сперва все идет хорошо. Но потом Женни приходится заняться разъяснительной работой. Что было с рыбами во время потопа? В финале звучит духовая музыка.

Он стоит в зеленых трениках между двух стульев и пытается влезть в водолазный костюм – тот, что с красными полосками, опробованный мною вчера. Костюм с синими полосками лежит на столе. Мы подаем друг другу руки. Он говорит: «Мартин Мойрер», а я: «Женни».

– Другой еще меньше, – говорит он, – зато ласты мне в самый раз. – Повернувшись к нему спиной, я раздеваюсь. У меня отрывается пуговица с жакета. Я влезаю в сине-полосатый водолазный костюм и натягиваю на голову капюшон. Ни волосы, ни уши, ни шея теперь не видны. Из-за этого лицо кажется толстощеким. Я собираю свои вещички и жду, когда же этот парень наконец наденет ласты.

Держа в правой руке свой пластиковый пакет, а в левой – маску и дыхательную трубку, он осторожно, как журавль, семенит по коридору к кабинету Керндела. И дважды стучит в дверь. Я говорю, что дверь нужно просто открыть. Мы садимся на два стула у стены, слева, и ждем.

– Я выгляжу как монашка, – говорю я.

– Нет, – говорит он. – Как манекенщица в космическом скафандре. Вы уже хоть раз делали это?

– Что? – спрашиваю я.

– Ну вот это. Вы так быстро со всем управились.

– Я приходила сюда вчера, – говорю я, – но без пары они никого не пускают.

– Очень жарко, – говорит он.

– А у меня ноги замерзли, – говорю я.

– Ноги у меня тоже замерзли, – говорит он. – Но в остальном…

– Привет, Женни! – приветствует меня Керндел. – Ну, как дела?

Мы встаем.

– Мойрер, – представляется мой новый напарник, зажав пластиковый пакет между коленями. – Мартин Мойрер.

Керндел протягивает ему руку. Мы снова садимся. Керндел облокачивается о письменный стол, берет картонную карточку и вертит ее в руках. Он рассказывает то же, что и вчера.

– И потом вы задаете вопрос: «Где Северное море?», или: «Не могли бы вы нам подсказать, где здесь Северное море?», или: «Как пройти к Северному морю?» В общем, как хотите, но Северное море вы должны упомянуть, ясно?

– Да, – говорю я, – никаких проблем.

Керндел смотрит на него.

– Ясно?

– Ясно, – подтверждает Мартин, поднимает правую ласту и плюхает ею по ковру.

– И еще мы должны распространять хорошее настроение, – говорю я.

– Но при этом проявлять твердость! – поправляет Керндел. – Иначе с таким же успехом можете вообще никуда не ходить. – Он перемещается поближе к уголку стола и наблюдает за собственной бледной рукой, которая передвигает туда и сюда по колену истрепанную картонную карточку – образец пригласительного билета. На той ее части, что отделена перфорированной линией («Отрывать здесь – для вашего бумажника»), изображен фрагмент плана города. Красные схематические рыбки маркируют места, где размещаются оба филиала. Большую часть карточки занимает фотография бежевой, взрифленной ветром пустыни. Наверху, поперек лилово-синего пасмурного неба белыми буквами написано: «Где Северное море?»

– А если вам ответят: «Не знаю»?

– А мы на что! – говорю я. – Тогда мы подскажем: Шульштрассе десять «а» и Шульштрассе пятнадцать! Разрешите пригласить вас в рыбный ресторанчик? Специальное майское меню! – И потом дадим карточку.

– Приглашение, – уточняет Керндел. – А если вам ответят: «Знаем-знаем»? – Керндел вопросительно смотрит на Мартина.

– Тогда мы спросим: как нам туда пройти? – говорит Мартин и опять топает своей ластой.

– Женни? – спрашивает Керндел. – А ты что скажешь?

– Отлично! Вы нас туда не проводите? – говорю я.

– Теперь вы все поняли? – Керндел не сводит глаз с Мартина, пока тот не отвечает: «Да». Потом просит его рассказать наизусть «специальное майское меню»: «Печеная камбала с картофелем и петрушкой, салат оливье, пикантный майонезный соус и кока-кола, ноль три литра. Цена понижена с пятнадцати сорока до двенадцати девяносто пяти марок!»

– Здесь все написано, – говорит Керндел. – Но читать по написанному нельзя. Это дурной тон. Читать нельзя. Еще раз!

– Печеная камбала с картофелем и петрушкой, зеленый салат и пикантный майонезный соус, и еще большая бутылка колы, всего за двенадцать девяносто пять марок, – говорю я.

– Вместо пятнадцати сорока, – добавляет Керндел. – Салат оливье, кока-кола, ноль три литра… Наденьте-ка маски! И теперь попробуйте говорить. Говорите, говорите, говорите…

– Как мне пройти к Северному морю? – спрашиваю я. – Вы не знаете, где здесь Северное море? – Керндел кивает Мартину.

– Как отсюда пройти к Северному морю? Я хочу к Северному морю! Не могу найти море! Вы мне не поможете?

– Слишком гнусавите, оба слишком гнусавите, так что лучше без масок, – говорит Керндел. – Нет, совсем не снимайте. Поднимите на лоб! Поднимите маски! – Телефон звонит и после второго звонка умолкает. – А эту вот так, вот так… – Керндел встает со своего места и поворачивает трубку Мартина концом вниз. – Еще немного! Еще! И никогда не давайте слишком много приглашений в одни руки – четыре, максимум пять, никакой инфляции, поняли? Так-то.

Мы киваем.

– Что было с рыбами во время потопа,[62]62
  Противники дарвиновской теории эволюции считают находки окаменевших остатков рыб (по их мнению, погибших в результате внезапной катастрофы) доказательством историчности описанного в Библии потопа.


[Закрыть] помните? – Керндел хлопает в ладоши, обнимает меня за плечо и притягивает к себе. – Ну, тогда – вперед! – Он обходит вокруг стола, снимает телефонную трубку. И кричит нам вслед: – Желаю удачи! – В предбанничке, у секретарши, мы убираем в шкаф наши пакеты и получаем взамен синие сумки на длинных ремнях, набитые рекламными карточками.

– Справитесь? – спрашивает меня секретарша. – В каждой по тысяче. – Она распахивает перед нами дверь. – Вон туда, вниз по коридору, пожалуйста.

Выйдя через заднее крыльцо, Мартин останавливается, смотрит на меня и говорит:

– Мы должны обращаться ко всем подряд, с самого начала, иначе ничего не получится. Одного пропустишь, и…

Наверное, он когда-то был школьным учителем, думаю я. Я еще не успела прикрыть дверь, а он уже рванул вперед. Два подростка, лет по четырнадцать-пятнадцать самое большее, растерянно смотрят на него.

– Не подскажете ли? – спрашивает он. Они рассматривают наши ласты и потом – сумки.

– Мы хотим выйти к Северному морю, – говорю я. Они испуганно трясут головами.

– Пожалуйста. Мы не знаем, где море! – не отстает Мартин. – Ну, что же вы… – В конце концов мы впариваем им карточки.

И идем дальше по направлению к пешеходной зоне. Я говорю, что детишек можно бы и пропускать.

– Всех, кто еще не достиг половой зрелости, – соглашается он и кивает.

У нас и вправду все идет как по маслу. Мы быстро навострились подыгрывать друг другу. Чаще всего начинаю я, а он подхватывает: «Да, мы хотим пройти к Северному морю!» – «Точно, к морю», – говорю я. Или: «Вы правда не знаете?» А он: «Что ж, тогда мы вам подскажем!» И под конец, после маленькой паузы, мы хором называем адрес. Люди смеются и без всяких колебаний берут наши карточки.

– Прости, – внезапно говорит Мартин. – Я сглупил. – Я не понимаю, что он имеет в виду. – Ну, когда напоследок пожелал им приятного аппетита.

Я говорю, что, напротив, нахожу его идею удачной, – и теперь тоже, когда раздаю карточки, желаю людям приятного аппетита. Многие отвечают: «Спасибо», или: «Вам также».

– Они по-настоящему заинтересовываются, даже радуются, когда мы к ним обращаемся, – говорит Мартин. – И ведут себя очень доброжелательно!

Как только мы останавливаем какую-нибудь пару, начинают по одному подходить и другие гуляющие. Иногда собирается чуть ли не толпа, каждый хочет протиснуться поближе, и нам остается лишь вкладывать карточки в протянутые руки.

– Интересно, шеф послал кого-нибудь наблюдать за нами? – шепотом спрашивает Мартин.

– Наверняка, – так же тихо отвечаю я.

– Я пытался вести себя раскованно, как ты, – говорит Мартин. – Но, похоже, не произвел на него хорошего впечатления.

– Потому что постоянно шаркал своей ластой, – говорю я. – Что?

– Ты постоянно притоптывал ногой, вот так… – Я передразниваю его. – Ты разве не замечал?

Мартин качает головой:

– Да, возможно, я ему именно поэтому не понравился.

– Точно, он такой, – говорю я. – Но теперь уж ничего не попишешь…

Там, где пешеходная зона переходит в Дворцовую площадь, перед белой островерхой палаткой играет духовой оркестрик. Палатка напоминает восточный шатер. Перед входом телевизионщики берут интервью у какого-то мужчины. К его синему пиджаку прикреплена желтая нашивка: «У нашей говядины – гарантированно отменный вкус!» Музыканты имеют такие же нашивки, и женщины, которые жарят стейки и колбасу, тоже. Присмотревшись, я теперь повсюду замечаю людей с такими нашивками. Они раздают рекламные карточки, большие по размеру, чем наши.

– Ты хотела бы работать у них? – спрашивает Мартин.

– Да, – говорю я. – А тебе кажется вкусным то, что предлагаем мы?

– Не знаю, – говорит он. – Судя по фотографии, эта камбала в панировачных сухарях может быть жесткой как камень, а скидка – всего одна марка пятьдесят четыре пфеннига. Стоит ли игра свеч?

Когда я спрашиваю, откуда он, Мартин отвечает расплывчато: «С Востока, из Тюрингии». Сюда он приехал, чтобы повидаться с матерью.

– Керндел, – переходит он к новой теме, – когда беседовал с нами, вообще не упоминал об оплате, об обещанных ста двадцати марках в день.

– Тут не должно быть обмана, – успокаиваю его я. – Ставка была указана в объявлении.

Он кивает. И вдруг говорит:

– А семейным парам вообще-то не следовало бы давать больше одной карточки…

Моя первая мысль – что он шутит. Но на всякий случай я привожу контраргумент: – У них ведь есть друзья и знакомые…

– Тоже верно. Если будем и дальше продолжать в таком темпе, то где-то к середине дня, наверно, управимся.

Можно было бы заходить и в магазинчики пешеходной зоны, но даже когда мы ни к кому не обращаемся, люди сами останавливаются и протягивают руки за карточками. Духовой оркестрик играет без передышки.

– Ты тут упомянула мою ласту… – говорит он.

– Ну и?

– А знаешь, что ты сама не перестаешь улыбаться?

– Ты тоже, – говорю я.

Примерно через час начинает моросить дождик. Большинство прохожих теперь теснятся у витрин, под маркизами, или короткими перебежками перемещаются от одного укрытия к другому.

Мартин по-прежнему работает на улице, а я тем временем захожу в магазины. Одна женщина подмигивает мне и окликает: «Хэлло, лягушонок!»

Сама я не завожу никаких разговоров. Но если кто-то рассматривает мой странный прикид или оглядывается мне вслед, тихонько спрашиваю, как будто заблудилась: «Извините, может, вы знаете, где здесь Северное море?» В первое мгновение мой вопрос, похоже, их шокирует. Но потом они смеются, и я вручаю им карточки.

Через какое-то время, взглянув через витрину на улицу и не увидев Мартина, я выхожу из магазина. Возвращаюсь немного назад, но по-прежнему не вижу его. Зато замечаю карточки «Северного моря», разбросанные по тротуару. Мартин сидит чуть дальше, прислонившись спиной к флагштоку, и на мои вопросы не отвечает. Левый глаз у него заплыл. Он смотрит на меня и спрашивает, не валяется ли где-то поблизости его трубка. Я пытаюсь собрать рекламные карточки Керндела, прилипшие к мокрым плитам тротуара, но постоянно наступаю ластами именно на ту карточку, которую хочу поднять.

– У тебя тоже случилось что-то неприятное? – спрашивает Мартин, когда я опять подхожу к нему.

– Нет, – говорю, – с чего ты взял?

– Так ты выглядишь.

– Синячище у тебя тот еще… – говорю я.

– Ты не нашла мою трубку?

Я без особой надежды возобновляю поиски. Подбираю еще пару карточек и возвращаюсь к Мартину.

– Ты уж извини меня, – говорит он, поднимает с земли трубку и ее загубником показывает на свою левую ласту. – Я, оказывается, наступил на нее и сам этого не заметил.

– Хочешь, я раздобуду для тебя лед?

– Знаешь, о чем я думал, пока тебя не было? О той фразе про рыб во время потопа… Я словно окаменел, правда. Тот мудак сперва посмотрел вниз, себе на ноги, потом уставился на меня и спрашивает свою жену, мол, знает ли она, кто я такой. Дело в том, что я наступил на его ботинок – концом своей ласты, совсем не сильно. Я даже не почувствовал, и он тоже не мог ничего почувствовать. Его жена сказала, что не знает меня. Тогда он меня и ударил, и, кажется, я отлетел на пару шагов.

– Тебе плохо?

– Эта фразочка про потоп – идиотская, – продолжает он. – Я ведь ничего такого ему не сказал. Говорил то же, что и всегда.

– Нам нужно вернуться к Кернделу, – говорю я. – Потребовать страховку. Ты же пострадал на работе.

– Я туда больше не пойду. – Он топает ластой.

– Я, кажется, поняла, в чем дело, – говорю я и жду, когда он на меня посмотрит.

– Ему не понравилось мое произношение, восточный акцент…

– Он ведь спросил свою жену, знает ли она тебя? И когда та сказала, что нет, тогда и ударил?

– Откуда бы мы с ней могли знать друг друга? Я здесь вообще в первый раз!

– Он просто подумал, что ты – какая-нибудь переодетая шишка, – говорю я. – Только и всего!

Мартин не улавливает мою мысль.

– Подумал, что ты делаешь это для смеху, чтобы тебя снимали скрытой камерой, – или же потому, что проиграл пари. Ведь в твоем возрасте ни один нормальный человек не согласился бы на такую работу. И ему показалось, будто ты его нарочно оскорбил. Вот и все.

Он смотрит на меня так, словно это я закатила ему оплеуху.

– Не обижайся, – говорю я. – Я только хотела сказать, что этот идиот наверняка именно так и подумал. На самом же деле у тебя все получалось замечательно, в тебе есть что-то такое, из-за чего другие люди радуются. Ты правда распространяешь хорошее настроение, а не только эти дурацкие карточки. И всякому было бы полезно этому поучиться. А кроме того, у тебя хорошая фигура.

Он сплевывает на землю между ластами.

– Все вокруг тебя радовались, – говорю я. – Если честно, нам должны были бы заплатить гораздо больше денег – не только сам Керндел, но и бургомистр, и больничные кассы – за распространение хорошего настроения.

Мартин смотрит на меня. Левый глас у него совсем заплыл.

– А этот недоносок все изгадил! Он вообще не сечет, как это можно относиться друг к другу доброжелательно, – говорю я.

– Главное, всем было наплевать, – говорит Мартин и опять сплевывает. – Никто и не подумал за меня заступиться.

– Ты слишком многого от них требуешь, – говорю я. – Люди не знали, как им себя вести, они даже не поняли, что, собственно, происходит. Они никогда прежде с таким не сталкивались. Чтобы в пешеходной зоне средь бела дня избивали человека-лягушку… Может, они решили, что тебе не больно, раз ты одет в резиновый костюм, или что это такой спектакль. Каждый боялся выставить себя на смех, приняв за чистую монету перфоманс или представление уличного театра…

Я рассказываю Мартину про старика из нашего двора, который умер на своем балконе, про старика с бананами и фомкой музыкой. Мы все были уверены, что он спит. И он сидел под дождем, целую ночь.

– Целую ночь?

– Да – говорю. – Ведь было темно, и только утром, когда мы увидели, что он все еще там… А теперь пошли к Кернделу!

Мартин закрывает глаза, в точности как та женщина, которую я однажды видела в метро. Та тоже совершенно спокойно закрыла глаза и не шелохнулась, пока двери вновь не открылись. Мартин трясет головой.

– И все-таки, – говорю я, – нам нужно туда.

Я держу его маску и трубку, пока он поднимается на ноги. Сумка у него вся в грязи. Он осторожно натягивает капюшон.

– Я больше не пойду к Кернделу, – говорит Мартин. И долго возится, пока ему удается надеть маску.

– Куда же тогда? – спрашиваю.

– Подальше отсюда, – говорит он, – как можно дальше. – Он снова сплевывает, зачем-то берет в рот загубник и закрепляет трубку под ремешком. Потом вешает через плечо сумку.

Я делаю то же, что и он. И мы уходим. Люди все еще жмутся под маркизами и другими козырьками – ждут, когда кончится дождь. Если не считать одинокого велосипедиста, вся пешеходная зона – в нашем распоряжении. Мы шлепаем по лужам. Один раз я замечаю, как кто-то подмигивает нам и что-то кричит – естественно, что-то в связи с Северным морем. Мне даже кажется, будто люди расступаются перед нами. Мы держимся за руки, потому что маска сужает поле зрения, и ты не знаешь, действительно ли другой – друг – все еще рядом. Оркестрик под пологом белой палатки по-прежнему играет, теперь даже громче и в более быстром темпе, чем раньше, – играет польку, думаю я. Но, если по правде, я понятия не имею, как должна звучать полька. Может, они играют марш или что-то еще. Как всегда, мы с Мартином шагаем в ногу. И даже когда выходим за пределы пешеходной зоны, в этом отношении ничего не меняется.