Текст книги "Подарок судьбы и граф в придачу"
Автор книги: Инга Ветреная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
Будто завороженная, я продолжала вглядываться в портрет. Наконец, очнувшись, поспешила за дворецким, успев заметить, как он внимательно следил за мной.
Библиотека была достаточно большая, на полках было множество книг, как в новых переплетах, так и в старинных. Были также полки со свитками, помещенными в специальные подписанные футляры для хранения. За одним из столов, на котором лежали несколько раскрытых книг, сидел профессор и что-то записывал в большую тетрадь. Писал он не гусиным пером, как я предполагала, а перьевой ручкой, периодически макая ее в чернильницу.
Просмотрев несколько корешков книг и пробежав глазами по раскрытой странице, вздохнула с облегчением – я могла читать, я понимала прочитанный текст!
Присев на кресло, стоящее по другую сторону стола, я спросила профессора, что особенно заинтересовало его в родословной графа. Он отвечал мне сначала неохотно, а потом увлекся, и его уже было не остановить. Я внимательно слушала его, не перебивая. Потом, будто вспомнив, кто перед ним, он внезапно замолчал и посмотрел на меня. Я попросила его уточнить некоторые моменты рассказа. Поняв, что мне действительно интересно, он охотно это сделал, подробно отвечая на мои вопросы.
Королевство, в которое меня занесло, называлось Картар, вот уже тридцать лет правил им король Эдвар. Наиболее удачными годами правления считаются последние десять лет, когда полководцем армии был назначен мой муж. За этот период возвращены некоторые территории, потерянные ранее в результате войн, укреплены границы, и вот сейчас успешно ведутся боевые действия на севере королевства. Креминг показал записи о последних поколениях рода Монсервилей. Помимо текста, в записях было нарисовано дерево с ветвями. Каждая ветвь имела имя, были также приложены небольшие портреты членов семьи.
Так, я узнала, что мужчина на портрете в галерее, который так заинтересовал меня, это мой муж граф Ален Монсервиль, который в возрасте тридцати трех лет женился на восемнадцатилетней Ирэйне Торвуд, дочери графа. Там, кстати, был и мой портрет, точнее Ирэйны. Через год у них родился сын Ажан. Никаких подробностей я не обнаружила. Как истинный биограф, стараясь быть объективным, Креминг констатировал только факты, избегая излагать чьи-то домыслы, предположения и мотивы.
Я искренне поблагодарила профессора за интересную беседу и побежала к сыну.
Глава 6
Решив погулять с ребенком, я совершенно упустила из виду, что детских колясок здесь нет от слова «совсем». То есть можно было положить малыша в переносную люльку и сидеть возле нее, или носить на руках. Меня это не устраивало, я решила озадачить этой проблемой управляющего и велела служанке послать кого-нибудь за ним. Вскоре ко мне подошел высокий мужчина лет сорока, одетый в белую рубашку и темно-зеленый камзол.
– Людвиг Донт к Вашим услугам, миледи, – произнес он.
Я попыталась объяснить ему на словах, как должна выглядеть детская коляска, и для чего она нужна. Он с удивлением выслушал меня, а когда я закончила, сказал, что передаст мои пожелания мастеру. Прозвучало это не слишком уверенно, поэтому я спросила:
– Ты не знаешь, кто бы мог нарисовать коляску с моих слов?
– Вилсон! – не задумываясь, воскликнул он, и, немного стушевавшись, добавил, – если Вы не против.
– Зови! – коротко бросила я.
Реакция прислуги на любые мои слова и поступки, их неотрывно наблюдающие за мной удивленные и настороженные взгляды начинали здорово раздражать. Несложно было понять, что мое нынешнее поведение отличается от прежнего, не хотелось бы думать, что кардинально, так как последствия для меня могут быть не слишком радужными. Мне необходимо было узнать, какой была Ирэйна, чем она обычно занималась, но напрямую спросить об этом я по понятным причинам не могла. Решив для себя, что раз ничего предосудительного я не делаю, то не стоит и заморачиваться, мои странности в поведении можно списать на последствия падения или, в конце концов, на женские капризы.
Управляющий привел темноволосого подростка с карими глазами, который настороженно и, даже как мне показалось, с вызовом смотрел на меня. Он кого-то напоминал.
Я начала объяснять ему, как выглядит коляска. Он внимательно слушал меня и прямо на земле прутиком стал делать наброски, я присела на корточки рядом с ним и продолжала рассказывать. Он также молча слушал и рисовал, изредка оборачиваясь ко мне и взглядом спрашивая, правильно ли он это делал. Затем окончательный вариант коляски в нескольких проекциях он изобразил на бумаге.
– Мне очень нравится, – искренне сказала я, рассматривая рисунок, – у тебя есть способности к живописи и мне кажется, что тебе нужно учиться этому.
– Людвиг, – обратилась я к управляющему, – что можно сделать для Вилсона в плане обучения?
– Нужно сообщить Его Сиятельству, только он вправе решать подобные вопросы.
– Значит, сообщим графу, – резюмировала я.
Все это время Вилсон, слушая нас, переводил взгляд с одного на другого. После моей последней фразы он опустил глаза, а потом с усмешкой посмотрел на меня. Неожиданно для себя, я узнала эту усмешку и, уже присмотревшись внимательнее, удивилась, почему сразу не заметила сходство с портретом своего мужа.
– Спасибо, Вилсон, ты очень помог, без тебя у меня ничего бы не получилось. Позже мы с тобой поговорим о…, – запнулась я, а потом уверенно закончила, – о многом поговорим.
Поклонившись, мальчик удалился, а Людвиг, продолжая рассматривать рисунок, проговорил:
– Я отнесу это мастеру и прослежу, чтобы работа была выполнена в кратчайшие сроки.
– Сколько бастардов в замке? – спросила я Людвига, глядя ему в глаза.
От неожиданности управляющий растерялся и замолчал. Я ждала, продолжая смотреть на него. Смутившись, он ответил:
– Трое, – при этом стараясь понять мою реакцию.
– Расскажи мне о них, будет лучше, если я узнаю их истории от тебя, – попросила я.
Как оказалось, у моего мужа – два сына одиннадцати и тринадцати лет и десятилетняя дочь. Тринадцатилетним подростком и был Вилсон. Граф в молодости пользовался услугами служанок, когда выяснялось, что девушки беременели, их выдавали замуж здесь же, в замке, дети родились от разных матерей. Две женщины – матери сыновей – жили с мужьями, в браке у них родились еще дети. А вот мать девочки быстро овдовела: ее муж погиб на охоте. И хотя о них с дочерью заботились, но все равно приходилось им трудно, спасало еще и то, что женщина хорошо шила.
– Дети знают, кто их отец? – спросила я.
– Да, знают. Никто этого никогда от них не скрывал и не скрывает, – ответил Людвиг.
– Что значит «не скрывает»? То есть им напоминают об этом? Кто же? – удивилась я.
– Другие дети, когда что-то не поделят, да бывает и взрослые иногда, – виновато произнес Людвиг.
– Приведи детей завтра ко мне, – помолчав немного, сказала я ему, – матери пусть тоже приходят.
Управляющий молча кивнул и продолжал смотреть на меня, чуть нахмурившись, будто пытаясь понять, что я задумала.
– Скажи, Людвиг, мой супруг проявлял какой-либо интерес к обучению или воспитанию своих детей?
– Его сиятельство не давал никаких распоряжений об особом отношении к ним, – осторожно ответил управляющий.
– Если я решу что-то сделать для этих детей, могу ли я рассчитывать на тебя?
– Разумеется, Ваше Сиятельство, – после паузы ответил Людвиг, и в его взгляде промелькнуло что-то похожее на уважение.
Глава 7
Утром я решила обследовать свою спальню и обнаружила дверь в соседнюю комнату. Это была спальня супруга, от моей она отличалась размерами: комната, купальня и даже кровать были больше. Стены спальни супруга были обиты шелком темно-синего цвета. Удовлетворив любопытство, вернулась к себе.
Я попробовала размяться, и оказалось, что доставшееся мне тело очень пластичное. С удовольствием сделала несколько упражнений «на растяжку». Ночная сорочка существенно ограничивала мои возможности. Срочно нужна спортивная форма! На трикотажный купальник здесь вряд ли можно рассчитывать, но рубашку и штаны, не стесняющие движений, стоит попробовать сшить. Взяла себе на заметку позже поговорить об этом с местной портнихой.
После разговора с управляющим сначала я хотела посоветоваться с тетушкой, что можно сделать для детей. Потом подумала о том, что у нее была масса возможностей и времени для того, чтобы хотя бы попытаться помочь им, но она этим не воспользовалась, поэтому решила действовать самостоятельно.
Готовясь к обеду, я понимала, что могут возникнуть трудности, но была полна решимости осуществить задуманное.
– Господин Креминг, у меня к Вам не совсем обычный вопрос, – обратилась я к профессору, немного волнуясь. – Как Вы отнесетесь к предложению заняться преподавательской деятельностью?
Креминг заинтересованно посмотрел на меня.
– Ваши занятия будут посещать трое детей, не буду от Вас скрывать – это бастарды.
За столом стало тихо, а потом понеслось.
– Как Вы смеете? – раздался возмущенный возглас тетушки. – Ваш муж никогда не позволит этого!
– Благодарю за напоминание, что в отсутствие супруга именно я принимаю решения. И мне странно слышать от Вас, достойной представительницы рода Монсервилей, что Вы не желаете поспособствовать обучению детей, в которых, хочу напомнить, тоже течет кровь Монсервилей.
– Вы говорите возмутительные вещи! – сдерживаясь из последних сил, чтобы не перейти на скандальный визг, продолжала тетушка. – Не смейте сравнивать!
– Смею, леди Глория, смею, – перебила я ее. – Вы считаете, что кровь этих детей недостаточно чиста, чтобы принадлежать роду Монсервилей? Что ж, Ваше право. Но почему считаете недостойным заботиться о них?
Наверное, от переполнявшего ее возмущения или от того, что я посмела ей возразить, Глория ошеломленно смотрела на меня и молчала.
– А что касается чистоты крови, – продолжала я, воспользовавшись ее растерянностью, – Вы легко простили своего племянника, за то, что он, следуя Вашей логике, «испачкал» кровь своего рода, но презираете невинных детей, которые появились на свет и самим фактом своего рождения «запятнали» себя. Представители аристократии, беззастенчиво пользуясь занимаемым положением, самым наглым образом позволяют себе обвинять в своих же ошибках беззащитных людей. Очень удобно, не находите?
Последние предложения я произнесла с сарказмом, больше похожим на насмешку.
– Не Вам меня обвинять, – произнесла леди Глория. – Совсем недавно Вы отказывались заботиться о собственном сыне!
Значит, во время моей болезни за ребенком ухаживала тетушка, но что значит «отказывались заботиться»? Кажется, не слишком приятное о себе мне еще предстоит узнать.
– Я благодарю Вас за заботу о моем сыне и, какие бы разногласия не возникали между нами, никогда не забуду об этом, – примирительным тоном сказала я.
– Последствия Вашего необдуманного поступка могут отразиться на Вашем муже. Будьте готовы к тому, что общество осудит Вашу выходку, – уже с меньшим сопротивлением ответила тетушка.
– Полагаю, мой муж имеет достаточное влияние при дворе, чтобы не позволить кому-то указывать ему, тем более диктовать что-либо, – продолжала убеждать ее. – У меня, к сожалению, нет опыта, но уверена, что Вы смогли бы помочь облечь это в приемлемую форму. Если, конечно, согласитесь.
– Можете не сомневаться, без меня у Вас ничего не получится, – выразила свое согласие пожилая дама.
– Благодарю, леди Глория.
Я посмотрела на профессора, который вместе с лекарем с интересом следили за нашей перепалкой. Увидев в моем взгляде ожидание ответа на ранее заданный вопрос, он сказал:
– Я долгие годы занимался научной деятельностью и, если быть откровенным, соскучился по преподавательской работе. Поэтому, буду рад на время сменить род деятельности, полагаю, мне даже будет полезно пообщаться с детьми.
– Вы не будете возражать, если некоторые уроки я буду посещать вместе с ними?
– Пожалуйста.
– Господин Бернет, – обратилась я к лекарю, – мне ведь это не может навредить?
– Наоборот, – с долей превосходства в голосе ответил он, – Вам это будет полезно.
– Бесполезная трата времени! Никакое обучение Вам уже не сможет помочь, Ирэйна, – поставила точку в нашем разговоре тетушка.
Беседа с начальником стражи Ренке тоже сложилась удачно. Выслушав, он сказал, что самому с детьми ему заниматься некогда, но он выделит человека, который будет обучать мальчиков на специальной площадке. Он не возражал против того, что я иногда буду наблюдать, как проходят уроки, разумеется, находясь за пределами площадки.
Я сидела в малой гостиной и, немного волнуясь, ждала приглашенных. Первым вошел Людвиг, за ним потянулись остальные, они входили парами: ребенок и мать. Сначала вошел Вилсон, затем его родительница, это была крепкая светловолосая женщина с приятными чертами лица. Следом вошел одиннадцатилетний Артур, держа за руку свою матушку, было очевидно, что ведущий в этой паре именно сын. Артур был похож на брата, точнее на отца, такие же темные волосы и карие глаза.
Последними вошли Мэри и десятилетняя Герта, У обеих были зеленые глаза, только у Герту украшали темные вьющиеся волосы, а Мэри отличалась рыжей копной.
Похоже, что цвет глаз по отцовской линии передавался только мальчикам.
Я предложила всем сесть, а потом обратилась к ним, посмотрев каждому в глаза:
– Вилсон, Артур, Герта! Как вы отнесетесь к тому, чтобы начать учиться разным наукам здесь в замке?
В ответ – тишина, ну, хотя бы никто не возразил и то ладно, я продолжила:
– Я поговорила с профессором Кремингом, и он согласился преподавать вам некоторые предметы, я также договорилась с начальником стражи замка господином Ренке о занятиях с оружием для мальчиков, ну а с Гертой мы найдем, чем заняться, пока вы с мечами упражняетесь. Вот только на настоящий момент Вилсону ничего не могу предложить в плане обучения живописи, ты рисуешь пока лучше всех в замке. Так как, вы согласны?
– Но почему? – спросила Мэри, мама Герты, в глазах которой я увидела робкую надежду.
– Потому что в этих детях течет кровь Монсервилей, значит – они достойны лучшего, – твердо сказала я и снова стала ждать.
Первым поднялся Вилсон и произнес:
– Я бы хотел учиться, но мне, наверное, уже поздно.
– Учиться никогда не поздно, – ответила я избитой, но такой актуальной во все времена фразой, – я рада, что ты согласен, Вилсон.
– Я тоже согласен, я тоже хочу! – воскликнул Артур, вскочив на ноги.
Я кивнула ему, дав понять, что услышала и приняла его ответ, и посмотрела на Герту. Она тихо сидела, опустив глаза, потом выпрямилась, посмотрела сначала на мать, потом на меня и негромко, но твердо сказала:
– Я буду учиться.
– Надеюсь, ваши мамы согласны с вами? – спрашивала я детей, но при этом смотрела на их матерей.
Переглянувшись со своими чадами, те согласно закивали. Мамы мальчиков, как мне показалось, с облегчением, а Мэри – с тревогой.
– Тогда прошу вас проследить, чтобы ваши дети всегда имели возможность присутствовать на занятиях, о времени занятий Людвиг сообщит чуть позже, – обратилась я уже непосредственно к женщинам, вставая, и тем самым давая понять, что наша встреча подошла к концу.
Все пошли к двери, мальчишки при этом настороженно оглядывались на меня, будто опасаясь, что я передумаю. В это время Мортин заглянул в гостиную, и я жестом предложила ему войти.
– Мэри, задержись, пожалуйста, – попросила я.
Она удивленно оглянулась, о чем-то тихо переговорила с дочерью и подошла ко мне. Я вновь предложила ей присесть и сказала:
– Я узнала, что ты хорошо шьешь, а мне как раз необходимо сшить кое-какие вещи. В дальнейшем тебе предстоит много работы, которая, естественно, будет оплачиваться, – при этих словах я задержала взгляд на Людвиге и, только дождавшись его согласия, которое он выразил кивком, я продолжила: – и, если ты не против, я бы хотела предложить тебе с дочерью перебраться жить в замок. Мортин подберет тебе комнату и удобное помещение для работы.
На этот раз я вопросительно посмотрела на Мортина, он также слегка склонил голову соглашаясь.
– Я не против, я согласна, – радостно заговорила Мэри, не скрывая выступивших слез, – спасибо, я буду стараться, Вы не пожалеете.
– Уверена, что не пожалею, иди, готовься к переезду.
После ухода Мэри, Людвиг и Мортин смотрели на меня и молчали. Я ничего не могла прочитать по их лицам. И управляющий, и дворецкий, слушая то, о чем я говорила Мэри, вели себя с такой выдержкой и спокойствием, будто эти вопросы были решены заранее. Ни единым жестом, они не показали, что о моих предложениях Мэри, слышат впервые.
– Сегодня вы были на высоте, я очень благодарна вам за поддержку, – искренне улыбнувшись, сказала им. Они также молча склонили головы и вышли.
Лица их были по-прежнему не читаемы, я утешала себя тем, что хотя бы раздражения не увидела. Меня порадовало, их безоговорочное согласие выполнить мои указания, не опасаясь возражений со стороны тетушки. Следовательно, я не ошиблась, полагая, что мой статус здесь выше, чем у Глории.
Глава 8
Людвиг и Мортин молча дошли до кабинета управляющего. Людвиг зашел в кабинет и оглянулся, Мортин задержался, а затем, решившись, переступил порог и плотно закрыл за собой дверь.
– Ты хочешь о чем-то поговорить, отец? – спросил Людвиг.
– Ни о чем-то, а о ком-то, точнее о графине, – нехотя ответил Мортин, – я не могу понять, что она замышляет на этот раз.
– Почему ты думаешь, что она именно замышляет? Я пока не вижу злого умысла в ее действиях, – проговорил Людвиг.
– Ты с ней не общался раньше и не знаешь, на что она способна. Когда лекарь сказал о потере памяти, я сначала этому не поверил. Но с тех пор, как она очнулась, ни разу не вспомнила о своем побеге, точнее падении с лошади, только однажды спросила у Агнесс, где ее прежняя горничная.
– Я не так хорошо ее знал до побега, то есть падения с лошади, – быстро поправился Людвиг, – мы, действительно, не общались раньше, она ни разу ни снизошла до меня. Но сейчас ее поступки хоть и удивляют, но вызывают уважение. Ты не согласен?
– Согласен, – ответил Мортин, тяжело вздыхая при этом, – для меня стало неожиданностью, что сразу после того, как лекарь разрешил ей встать, она потребовала отвести ее к ребенку и с тех пор почти не отходит от него. Это не похоже на притворство. Я не знаю теперь, что и думать.
– А что говорит лекарь? Он может объяснить такие резкие изменения в ее характере?
– Он всем доволен и твердит, что все хорошо, – усмехнулся Мортин. – Кажется, он уверен, что такие перемены в поведении графини произошли только благодаря его лечению и не понимает, чем я не доволен.
– А ты действительно хочешь, чтобы к графине вернулась память, и она стала прежней? – спросил Людвиг и внимательно посмотрел на отца, – ведь не так уж много людей знают о побеге, для большинства, даже для леди Глории – она просто упала с лошади.
– Да я и сам пока не решил. Просто не хочу снова ошибиться, и так виноват перед Его Сиятельством, – устало вздохнул Мортин.
– В том, что случилось, нет твоей вины, отец, – горячо возразил Людвиг, – никто не мог бы предугадать, что графиня бросит своего сына-младенца и мужа и попытается сбежать к другому мужчине.
Дворецкий взглянул на сына с благодарностью и вышел из его кабинета. Ему еще надо было распорядиться насчет комнаты для Мэри. Мортин вспомнил, как в гостиной графиня благодарила его и сына «за поддержку», как она выразилась. Это не было похоже на нее прежнюю, это также не вписывалось в рамки взаимоотношений между господами и слугами, но у графини получилось сделать так естественно, что у Мортина не возникло даже мысли о нарушении субординации, и он впервые за долгое время улыбнулся.
Мы с Мэри находились у меня в спальне, она сидела за столиком и с интересом рассматривала эскиз спортивного костюма, хотя правильнее было бы сказать, попытку изобразить на бумаге брюки и майку. Я примостилась на кровати, склонившись над сыном, который пытался схватить своими ручками мои локоны, и, когда у него это получалось, издавал победные звуки, типа гуу, гыы, гаа.
– Для чего Вам такая одежда? – спросила Мэри.
– Для занятий физкультурой, то есть гимнастикой, то есть зарядкой, – запуталась я окончательно.
Мэри непонимающе смотрела на меня, поэтому пришлось сесть на пол, вытянув ноги, и наклониться вперед, пытаясь достать кончиками пальцев руки носок туфли.
– Видишь, в корсете это неудобно делать, поэтому нужна специальная одежда – форма. Неплохо было бы подобрать подходящую для нее ткань.
Мэри, кажется, поняла, улыбнулась и засобиралась к себе, чтобы немедленно приступить к работе, а я, отнесла сына кормилице и направилась к комнате, где проходили занятия. Приоткрыв дверь, я заглянула внутрь и увидела три склонившиеся головы, старательно выводящие на бумаге какие-то знаки, и профессора, увлеченно диктующего и при необходимости что-то объясняющего. С интересом наблюдая, я подождала, пока закончится занятие и вошла в комнату. Поприветствовав профессора и детей, я тоже села за стол и приготовилась слушать, следующими предметами были история и география или, как ее здесь называли, картография.
Мне нравился профессор, я выразила надежду, что мы подружимся, и предложила называть меня Ирой.
– Мне приятно видеть Вас на своих занятиях, леди Ира, – улыбаясь, сказал профессор.
Глава 9
Я старалась вписаться в мою новую жизнь и при этом не сломаться под грузом непривычных обстоятельств. Первоначальное недопонимание между мной и обитателями замка, казалось, было преодолено, а с тетушкой Глорией мы соблюдали паритет. Я видела, как постепенно меняется отношение ко мне, теперь настороженность заменили любопытство и доброжелательность. Было очевидно, что во многом еще мне предстоит разобраться и дальше легко не будет, но сейчас я начинала получать удовольствие от жизни и наслаждалась каждым прожитым днем.
Два месяца пролетели, действительно, незаметно. Мэри сшила мне костюм для физкультуры, и каждое утро я занималась гимнастикой, точнее, мы с Гертой занимались. Поначалу я предложила Мэри упражняться вместе со мной, но она не решилась, а вот Герта согласилась с радостью. Для занятий использовали небольшую гостиную напротив моей спальни, из которой вынесли мешавшую нам мебель. И теперь мы вместе «вставали на мостик» и пытались сесть на шпагат.
Я всегда с удовольствием присутствовала на уроках с детьми и наблюдала, как они с каждым разом увереннее отвечали на вопросы профессора, не стеснялись задавать ему свои. К этому подтолкнула их я, когда сама спрашивала Креминга, пытаясь как можно больше узнать о месте, в котором оказалась. Они видели, я не боялась показать, что чего-то не знала или не понимала, они также видели, как профессор не удивлялся и не раздражался, а всегда подробно отвечал на мои вопросы. Так, к примеру, узнала, что кристаллы света и тепла имеют действительно природный характер и добываются в рудниках.
Я заметила, что дети стали свободнее вести себя, общались между собой, причем не только на занятиях. С удовольствием наблюдала, с каким интересом они слушали друг друга, и понимала, что они начинали сплачиваться и чувствовать себя одной семьей.
Коляску смастерили, и, гуляя с сыном, я часто наблюдала, как Горн, пожилой воин из стражи, учил Вилсона и Артура владеть мечом. У Артура явно прослеживались качества лидера, он везде старался быть первым, и на занятиях с мечом это было особенно заметно. В будущем из Артура вышел бы хороший воин. Вилсон тоже старался, но было видно, что военное дело его привлекает в меньшей степени, чем Артура.
Иногда я брала сына на руки, и мы приветствовали мальчиков, махая им, при этом я кричала «привет» или что-то вроде этого, а Ажан громко повизгивал, поддерживая меня.
С Мэри мы проводили много времени и практически подружились. Я попеняла, что не могу вспомнить прошлое и попросила ее немного рассказать об обитателях замка. Подумав и, видимо, оценив, что я сделала для нее с дочерью и мое отношение к ним, она решилась и поделилась кое-чем. Так, я узнала, что дворецкий Мортин – отец управляющего. О муже и о себе я опасалась расспрашивать, только спросила, почему я упала с лошади: плохая наездница или что-то меня тогда напугало? Мэри говорила почему-то шепотом: в тот день я с горничной поехала на прогулку на лошадях, потом Лизи прискакала в слезах и сказала, что меня сбросила лошадь, и она не знает, жива ли я. За мной отправились начальник стражи и управляющий, а после разговора Лизи с дворецким, ее больше никто не видел. Говорили, что в наказание ее куда-то отправили.
Я понимала, что в этой истории не все так просто, слишком много таинственности вокруг внезапного исчезновения горничной. Не сомневалась, что дворецкий был в курсе всей этой истории, но спросить именно его я не решалась, во всяком случае, пока.
Как-то рассказала Мэри, какое нижнее белье я хотела бы носить и предложила ей попытаться сделать выкройки и сшить его. Набросала, как могла несколько видов трусиков и бюстиков. Мэри с удивлением и даже испугом разглядывала рисунки, потом решительно взялась за дело. Имеющаяся в наличии ткань мало подходила для задуманного, и Мэри предложила съездить на ярмарку в город, расположенный недалеко от замка. Предвидя немалые затраты, я навестила управляющего.
– Людвиг, я хочу съездить на ярмарку в город, закупить дорогой ткани для шитья, поэтому мне нужно посмотреть, сколько средств мы можем позволить себе потратить, – обратилась я к нему.
– Вы хотите проверить мои хозяйственные книги, миледи? – спокойно спросил он, хотя в голосе чувствовался холод.
– Не проверить, а посмотреть, – уточнила я, – нужно просчитать возможные варианты.
Он тут же выложил передо мной несколько пухлых тетрадей и, уступив мне свое место, встал возле стола, демонстративно уставившись в окно. Я решила не обращать внимания на эти детские обиды и открыла одну из тетрадей.
Мне, экономисту по образованию, разобраться в записях управляющего было несложно. Я не стала просматривать все тетради, а взяла только ту, в которую были занесены последние записи, мне нужно было узнать о имеющейся в наличии сумме. В тетради велся ежедневный учет доходов и расходов, и разница между ними была в пользу доходов, причем на довольно приличную сумму.
Сравнив ежедневные расходы с имеющимися запасами, я была приятно удивлена точностью расчетов и предусмотрительностью, с которой делались закупки необходимых товаров. Закончив просматривать тетрадь, я попросила выделить для покупок достаточно крупную сумму денег, объяснив, что, возможно, столько и не потребуется, но, поскольку, я пока плохо ориентируюсь в ценах, то боюсь не рассчитать, поэтому прошу его поехать со мной.
– Людвиг, я хочу, чтобы ты был рядом, когда я буду покупать ткани, и мог посоветовать, где выгоднее сделать покупку, – убеждала я его.
– Хорошо, я поеду с Вами, – наконец, несколько удивившись, согласился он.
Поблагодарив его, я пошла к Мэри поделиться радостной новостью. Проходя мимо столовой, заметила дворецкого и подошла к нему.
– Мортин, хочу сказать, что ты воспитал прекрасного сына. Я сейчас смотрела расчетные книги и могу с уверенностью заявить, что его работа безупречна, что характеризует его как умного и честного человека. Ты по праву можешь гордиться им, – проговорила я и поспешила к Мэри.
Мортин остался стоять на месте, оглушенный услышанным, и растерянно смотрел вслед графине, пытаясь прийти в себя. Он подумал о том, что всегда гордился сыном, но вот услышать о нем такие слова было неожиданно и очень, ну просто невероятно, приятно. Глядя в окно, Мортин вдруг поймал себя на мысли, что надо бы найти то место, где графиня ударилась головой, окропить его святой водой и оставить метку, чтобы любой имел возможность, ударившись здесь, преобразиться, как это случилось с графиней.
Глава 10
– Леди Глория, мне необходимо съездить на ярмарку. Мы с Мэри решили кое-что сшить, нужно купить ткани. Людвиг едет с нами, – сообщила я тетушке. – Я хочу, чтобы дети поехали со мной.
– Что вам опять взбрело в голову? Если Вы едете купить ткани, зачем брать детей? – спросила Глория.
– Они ни разу не видели моря, и неизвестно, когда еще представится такой случай, – не давая ей возможности возразить, быстро продолжила: – К сожалению, не могу взять с собою Ажана, он слишком маленький для такой поездки, поэтому мы не будем задерживаться и постараемся вернуться как можно скорее. Я оставляю сына, потому что уверена, что Вы сумеете организовать самый лучший уход за ним. Вы же понимаете, что только Вам я могу это доверить.
– Удивительно, что у Вас хватило ума не брать с собой Ажана, – заметила она.
– В городе хочу нанять учителя живописи для Вилсона и учителя танцев для Герты. А для танцев нужно музыкальное сопровождение, клавесин я видела в большом зале, хотела с Вами посоветоваться по поводу игры на нем.
– Что за блажь – нанять учителей? И с каких это пор Вы стали нуждаться в моих советах?
– Я довольно часто слушаю Ваши советы. Мне жаль, что Вы считаете блажью обучать детей дополнительным дисциплинам, вдруг им это пригодиться в будущем?
– Все равно Вы сделаете по-своему, – привычно ворчала тетушка, потом добавила: – Нужно нанять клавесиниста.
– Благодарю.
– Все равно никакого толка не будет от этой затеи, – сказала тетушка, как обычно оставив за собой последнее слово.
Когда я сообщила дворецкому, что собралась ехать на ярмарку, он не на шутку встревожился и стал настойчиво меня отговаривать. Я не могла понять, в чем дело.
