Текст книги "Стерва сама себе хозяйка. Кодекс семейных ценностей"

Автор книги: Инесса Ципоркина

Соавторы: Елена Кабанова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Глава 9. Борьба за умы как психическая атака

Что можно посоветовать боязливым или ленивым родичам, на попечении которых имеется неудобное и обременительное «подрастающее поколение»? Не надо бояться, что ребенок получит негативную информацию. Глядишь, он ее осмыслит и сделает сознательный выбор – и тогда у него не возникнет нервных срывов и соматических заболеваний, едва обнаружится нехитрая истина: мир не так уж добр. С реальностью надо уметь обращаться – и получить подобный бесценный опыт возможно исключительно путем проб и ошибок. И никакие авторитеты – отвлеченные или лично знакомые – не заменят благо– (или неблаго-) приобретенных познаний.

Тем более, что современные авторитеты – тоже… товар. В наши дни активно работает биржа идей – причем работает она и над собой, и над нами… Сегодня на рынке общественного мнения не на жизнь, а на смерть борются между собой самые разные идеи. В списке наиболее интересных, естественно, состоят те, которые атрибутируют взаимоотношения полов – идеи феминизма, патриархата, матриархата, плюрализма, идиотизма… Всех не упомнишь. И, конечно же, обычный человек, не имеющий к средствам массовой информации никакого отношения, кроме потребительского, не станет разгребать телетайпные завалы с криком: «Нужно составить сравнительный график рейтингов мнений, посвященных данной проблеме!» А ведь «общественный эфир» создает своеобразный «информационный шум», серьезно влияющий на наше сознание. Например, если в «повестку дня» вихрем врывается новая тема, все вокруг принимаются со смаком обсуждать «Есть ли жизнь на Марсе?», ты волей-неволей подключаешься. Хотя в душе, вероятно, согласна с персонажем Сергея Филиппова из фильма «Карнавальная ночь»: «Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе – наука пока не в курсе дела!» И хватит об этом. Можно выпить, закусить и станцевать лезгинку.

Но информационный поток подхватывает и тащит, больно стукая тебя темечком о всякие неудобные выступы и шероховатости «модных» тем. И ты исправно даешь себя вовлечь, обмениваешься суждениями, приобретаешь убеждения, споришь и доказываешь свою точку зрения. Свою? Вообще-то, нет. Когда очередная «актуальная тема» завоевывает рынок общественного мнения, ей дают оценку эксперты. Как правило, осторожную, многословную, путаную. После чего дилетанты – как правило, журналисты, рупоры наших надежд, нашей весны соловьи – принимаются свистеть и щелкать, расцвечивая скучноватую фактуру экспертизы красочными трелями. Попутно содержание упрощается, оценка становится категоричнее. А в устах последней передаточной инстанции – аудитории – мнения экспертов принимают такой категоричный вид, что ими можно бить оппонентов по головам, точно дубинкой. Теперь идею можно выводить, словно медведя на поводке, прямо на ток-шоу и предлагать публике ответить по телефону на вопрос, хотят ли они… ну, скажем, исследовать марсианские равнины. Варианты «да» и «нет» исчерпывающе рисуют «карту мнений» – так же основательно, как при ответе на вопрос: «Ты перестала пить коньяк по утрам?» Помнишь, как Карлсон довел фрекен Бок этим софизмом до белого каления. Весьма удобный приемчик для фабрикации обвинения. Что ни ответь – ты себя скомпрометировала.

Зачем это нужно – низводить разнообразие человеческого мировоззрения до типизированного, примитивного противостояния «Ура! – Долой!»? Чтобы кормить целые институты, направляющие и формирующие рынок общественного мнения. Ведь далеко не каждый человек найдет в себе мужество признаться: я в этом вопросе не разбираюсь, а потому не стану на него отвечать. К тому же меня эта тема не интересует. Скорее, он согласится выбрать из целого меню типизированных мнений что-нибудь более ли менее «съедобное». И проглотит как миленький, не покривившись. Вот так мы обрастаем коркой штампов, покрывающей нас со всех сторон, будто панцирь броненосца. На любую тему у нас находится «типизированное» суждение, которое мы, по наивности, искренне считаем своим собственным. Пожалуй, этот метод «усвоения информации» не так сильно отличается от централизованной системы планирования и контроля всего на свете, включая слухи, домыслы, мнения и прочие игры разума. Просто в централизованной системе выбор уже – либо как все, либо против всех. А тут у тебя еще есть масса альтернатив: «Затрудняюсь ответить», «Да ну вас всех. Полыхаев», «И кроватей не дам, и умывальников».

Хотя, если серьезно отнестись к делу формирования собственного мнения, придется отдавать этому занятию уйму сил и времени. Демократический рынок предполагает массу способов привлечения сторонников для каждой из идей (у специалистов это называется «увеличить символический капитал»). И все потенциальные сторонники должны держать ухо востро. Иначе из них сделают собачек Павлова. Рекламные, политические, культурологические акции сливаются в нестройный хор с голосами родственников, коллег, знакомых и малознакомых, которые без конца муссируют подсохшие и свежие темы – все при деле, одна ты выступаешь в качестве жертвы, заживо погребенной под пластами информации. И ты вынуждена служить себе самой МЧС, разгребать завалы, анализировать «предложения» и отбирать стоящие внимания. А это требует хорошей ориентации и отработанных навыков. Увы, у большинства населения страны их нет – просто неоткуда было взять в нашем социалистическом «вчера».

Действительно, в обществе, где самодержавно царит единомыслие, никакого «информационного шума» быть не может. Некому шуметь и создавать разноголосицу. Поэтому и мучиться, анализировать, выбирать нет нужды. Да и к чему выбирать! Весь товар – самый качественный («самый», поскольку никаких других вариантов для сравнения нет и не предвидится). Вот он, образ земной благодати в формах развитого социализма! Словом, поколения, выросшие в эпоху застойного социализма, мечтали не о рынке, тем более о диком, но, в отличие от Карлсона, не столь симпатичном. При социалистическом режиме единогласия игры воображения не простирались дальше трех, ну в крайнем случае пяти вариантов чего бы то ни было: колбасы, сигарет, органов печати, общественных мнений… Конечно, немного, но все отличное! А когда «на кону» десятки разношерстных «изделий» непредсказуемого качества – и только экспериментальным путем можно понять, которое подходит именно тебе… Разумеется, руки опускаются. И вообще все опускается.

Нет, мы не за тотальный дефицит ратуем. Мы пытаемся объяснить, что происходит в душе человека, живущего в постоянной необходимости «сделать свой выбор!», выражаясь патетически. Тут и спятить недолго. И немудрено, что многие люди стараются экономить энергию, увиливая от ответственности «по мелочам» (хотя «мелочи» могут быть кажущимися). В частности, стараясь придерживаться «традиций» – реальных или мнимых. Якобы так оно безопаснее. Увы. В изменившемся мире, как мы писали не раз, твердь былых принципов неминуемо расползается болотом штампов. Из него, в общем-то, можно выбраться. Но чтоб и самому уцелеть, и комары не покусали – ноль шансов. В роли кровососущей фауны выступают как раз те менторы и гуру, которые норовят привлечь на свою сторону побольше кроликов. Каких кроликов? Подопытных.

Некоторые идеологические направления, упирая на свою традиционность, стараются завербовать как можно больше сторонников, склонных к конформизму. Повышая свою успешность на рынке слухов, сторонники триады «китчен-киндер-кирхен» (российский вариант – «босая, беременная, на кухне») упорно стараются не обращать внимания на то, что подобный «раритет (хотя хочется сказать «реликт») домостоя» жутко дорого стоит. Мужу придется оплачивать все ее «домохозяйственную деятельность на благо семьи», а еще поднимать на ноги детей, скорее всего, многочисленных. Надо же «раритету-реликту» чем-нибудь себя занять, когда очередной потомок проявит нехорошее намерение перегрызть пуповину и рвануть в большую жизнь! А поскольку тетенька «с издетства» настроена на статус матери, которая всех обихаживает, быть ее муженьку отцом. В который раз…

Впрочем, идеологам возрожденного домостроя страдания измотанного подработками папаши и измученной беременностями мамаши не интересны вовсе. У них символический капитал оборачивается, рейтинги скачут, как блохи по… клавиатуре. В общем, дорогие женщины, слушая очередное сладкоголосое пение про «священный долг женщины перед природой», постарайтесь запомнить: ваше доверие и самопожертвование – новые вливания в их рейтинг, тот самый кредит, которого жаждут «обработчики общественного мнения». Им ведь надо бороться с конкурентами – с теми, кто предлагает, вероятно, ничуть не менее радикальный идиотизм. Например, ограничить рождаемость путем насильственной стерилизации. Конкурентам тоже важнее всего привлечь к себе внимания и зомбировать как можно больше народу. Тогда на рынке слухов у них появится собственная ниша, капитал, кредит, курс и т. п. И никто не станет вникать в проблемы конкретной женщины, никто не постарается ей помочь – никто из «идеологически выдержанных рыночных соловьев». Придется думать своей головой, обращаться к своему специалисту или хотя бы к своим друзьям-наставникам, доказавшим, что они в состоянии помочь и хотят это сделать. Хорошо, если есть близкий человек, который видит многообразие современного выбора социальных ролей и не станет трындеть насчет «традиционного статуса» – жаль, что такие люди сами по себе явление феноменальное. А почему?

Да все потому же. Ведь статусное, конформистское, отгороженное от современности – словом, абсолютно не мобильное поведение экономит энергию и сразу создает предпосылки для «выбора без выбора»: если альтернативы нет и не предвидится, человек – как взрослый, так и ребенок – может спокойно осваивать практически единственный приемлемый стандарт. И никаких «ролевых игр» – буду моделью, буду менеджером, буду путешественницей… К тому же мама-неудачница сама до дрожи боится свободы – любой, идет ли речь о выборе имиджа или о выборе призвания. Потому-то большинство неудачниц исповедует «особое» отношение к воспитанию собственных детей: для них воспитание не является непрерывным и длительным процессом, а представляет собой прерывистую цепь обрядов – вот мы с мужем (или я в одиночку) выносим из роддома конвертик в цветочек; вот вручаем прилизанному первоклашке непомерных размеров букет гладиолусов; а вот уже бармицва, подросшее чадо сидит в белой кипе и смотрит с раздражением. Ну хорошо, пусть не бармицва, а выпускной бал – то еще испытание для нервов нормального подростка. Удушающая атмосфера умиления и благолепия, костюм давит в плечах, ботинки жмут в подъеме. А мамаши сидят рядком, будто куры на насесте, и улыбаются хором. Вот-вот споют, чтоб им…

Все происходящее между «обрядовыми» событиями внутреннему взору «специфической воспитательницы» видится смутно. Прошлое и будущее возникают в ее мозгу вспышками сверхновых, а настоящее представляется рутиной, однородной массой из стирки, уборки, стряпни, нотаций и редких мгновений отдыха – «Женское счастье: муж в командировке, хомячок и дети у свекро-о-овки!» И так дел по горло, ну зачем еще налаживать психологический контакт, разбираться в проблемах и пристрастиях своего ребенка, помогать ему расти полноценной и яркой индивидуальностью, направлять на путь самореализации… Гораздо проще родить его, «потому что так положено», некоторое время кормить, обстирывать, одевать, обувать, и по окончании «положенного (Вот, опять это слово! Все в этом мире уже неизвестно кем и зачем, но как-нибудь положено и будет лежать, доколе в прах не рассыплется!) срока» фактически вышвырнуть в окружающую реальность, словно щенка, который вырос «и стал занимать слишком много места». А впредь можно с упоением посещать ритуальные семейные встречи – годовщины, родины, крестины… И на любые претензии подросшего чада спокойно отвечать перечислением «домохозяйственных функций», исполненных за годы его – ребенка – присутствия в лоне семьи. Есть и другой вариант: оставить ребеночка «на радость маме» до самых морковкиных заговин. Пусть он никогда не станет личностью, не обретет самостоятельность, не заимеет собственного взгляда на жизнь – зато мамочке будет чем заняться на протяжении всей своей жизни… Всегда будет востребована ее стряпня, стирка, глажка, совет и утешение. И никакая стерва не разлучит мамулю и сынулю, даже выйдя за сынулю замуж. Просто нахалка получит все в комплекте – муж, свекровь и их многочисленные взаимосвязанные комплексы. Экая благодать!

Чтобы воспитать ребенка как личность, мало быть только матерью, надо быть кем-то еще. В противном случае родительнице не хватит опыта, который необходимо передать «молодняку», чтобы облегчить его адаптацию в окружающей среде. И вообще, все, что есть у существа, которое (несмотря на звание «сапиенс») имеет менталитет, ограниченный биологической программой и десятком штампов, это: а) неподконтрольное желание произвести потомство; б) гипнотическая покорность откровенно демагогическим заявлениям конформистского толка; в) страх перед новинками, перед переменами, перед сдвигами с мертвой точки и вообще передо всем, что предвещает выход из мертвого штиля, в котором пребывает сознание описанного существа. Ну? И кому оно надо, уподобляться этому кошмарному «андроиду во плоти»?

Словом, не надо верить всему, что предлагают брокеры рынка слухов, риэлторы идеологических построений, маркетологи общественного настроения. Их не интересуют мелочи вроде благоприобретенных комплексов, неврозов и психозов у поставщиков «символического капитала». Помнишь финансовые пирамиды, возводившиеся в постперестроечную эпоху людьми, мягко говоря, недобросовестными? В идейном отношении упомянутая «метода» срабатывает аналогично. Человека настраивают на «все будет хорошо, я это зна-аю», а впоследствии он с ужасом осознает, что оказался в «идеологической пирамиде» крайним и вся постройка рухнула – прямо ему на темечко.

Кстати, об ужасах. Ты никогда не замечала, как легко самые вожделенные идеалы превращаются в «ужас что такое», если их поместить в реальное, а не в виртуальное пространство? Например, попробуй (хотя бы в воображении) наладить личную жизнь в дуэте с выдающейся личностью (восхитительный вариант, если верить брокерам-риэлторам рынка слухов!). Выбери кого угодно, вызвавшего у тебя восторг и обожание, но – пребывающего вне пределов досягаемости. Можешь нам поверить, результаты тебя не порадуют. Гении на поверку оказываются припадочными истериками, народные кумиры – равнодушными грубиянам, спасители человеков – вечно голодными и сонными задохликами. Почему мы так думаем? Да мы не думаем, мы знаем. Нет, мы не специализируемся на сосуществовании с гениями и кумирами. У нас другая специальность. И в нее входит знание основ психологии.

Так вот, существуют так называемые критерии Ганушкина-Кербикова, с помощью которых психиатр может приблизительно вычислить патологию в сознании человека, чье поведение выглядит ровным, спокойным, адекватным – вроде бы. Предположим, человек стабилен, мало меняется со временем, примерно одинаково ведет себя и дома, и на работе, и в семье, и среди посторонних людей. Просто чудо нормальности! Ага. Законченный псих, говоря доступно. Характер как раз считается непатологическим, если человек меняет свое поведение в зависимости от среды, от условий, от течения времени. А каков вывод? Да, вывод неутешителен. Получается, что человек очаровательный, занятный, умный, интересный, сильный, внимательный, заботливый, талантливый на публике, окажется противоположен сему восхитительному имиджу в домашней обстановке. Здесь он, вероятнее всего, превратится в Угрюм-Бурчеева или в пациента палаты № 6, пишущего истерические записки про события, имевшие место в «мартобре». Или сразу в Вия – по крайней мере, с точки зрения окулиста. Будет сидеть в кресле перед телевизором и только во время футбольных матчей стонать: «Поднимите мне веки!»

Поэтому не надо распространять черты идеала на реальную личность. И добиваться от своего ребенка, чтобы он «сподобился» выдуманному образцу, тоже не стоит. Может быть, признав – взаимно – право на ошибки и слабости – старшее и младшее поколение найдет почву для нормального, полноценного общения? Пока же это довольно редкое явление. Конечно, без «опыта поколений» ни один процесс воспитания не обходится. И нечего протестовать. Люди должны обмениваться информацией, учить друг друга, наставлять. Иначе каждый станет есть суп вилкой и плеваться жеваной бумагой в оперном театре. Темперамент составляется из врожденных качеств, а характер – из благоприобретенных. В качестве образца младшему поколению постоянно навязывают старшее поколение. Дескать, мы в ваши годы…

Глава 10. «Бабуля-блюз» в мамином исполнении

Кто из нас не слышал эту культовую песню – а вернее, сагу – о старшем поколении? Кому мамуля не выпевала «в стиле блюз»: «А-ах, какие семейные ценности водились в наше время! А-ах, как уважали мы родителей и слушались беспрекословно!» Скоро, кажется, нам тоже настанет час исполнять своим деткам караоке на тему: «Ах-а, какое обожание и преклонение внушали нам наши мамы!» Хотя если быть до конца откровенной, это скорее нашим мамам их мамы внушали. А мы сейчас их слушаем и… морщимся. Понятно, на что намекает исполнитель. На якобы неспособность младшего поколения уважать и слушаться, а как результат – вот она, неспособность молодежи на любовь родственную, в богатстве и в бедности, покуда смерть не разлучит вас. В некотором роде, конечно, мамы правы. Мы больше неспособны на беспрекословность. Да ее больше и не требуется, слава богу. Так что и сердиться на мамулю, заводящую старую шарманку, не стоит. Лучше попробуй разобраться: о чем она (неважно, мамуля или шарманка), собственно, талдычит?

Действительно, поколение, условно говоря, бабушек – то есть женщин, чья молодость пришлась на сороковые-пятидесятые годы прошлого века (господи, какая седая быль!), – это поколение выживавших и выживших. Им довелось пережить никакой не форменный, а самый что ни на есть настоящий ад. Даже углубляться в подробности не стоит. Ад – он и в Арктике ад. Когда человеку отказывают не только в еде и крове, но и в жизни как таковой – и пожаловаться некому. Разве что, как говорила Золушкина мачеха в исполнении Фаины Раневской, «жаловаться королю, жаловаться на короля». Разумеется, в подобных условиях всем было не до капризов, не до мелочей вроде «полноты самореализации каждой конкретной личности» или «индивидуального подхода к концепции воспитания». Когда подчистую исчезает необходимое, многие важные вещи превращаются в излишние.

Вот поколение бабушек и старалось добыть для своей семьи необходимое, не тратя сил на глупые сантименты. Тем более, что большинство добытчиков, по не зависящим от них обстоятельствам, либо отсутствовало вовсе, либо находилось в неработоспособном состоянии. Мужчин выморили война и репрессии. Женщины приняли на себя задачу выживания нации. И что, в таких условиях «матриархам» – женщинам-предводительницам – было дело до трудностей полового созревания, которые испытывали сыновья и дочки? До тихих – а также и громких – семейных интриг? До взаимных обид и грызни домочадцев? Скорее всего, нет. Когда дневная каторга заканчивалась, организм – нет, не сознание, не личность, а именно организм – нетерпеливо требовал отдыха. Ему тоже было необходимо одно – выжить. Это состояние – заползти на кровать и заснуть до того, как голова коснется подушки – хотя бы раз в жизни испытывала каждая женщина. Мы помним, насколько сильным и всеохватным бывает это чувство. И с каким пофигизмом встречаешь все «несущественное», если мозг и тело настойчиво требуют «забыться и заснуть». А попутно обещаешь родным и близким, вознамеривавшимся «пообщаться», что, если от тебя немедленно не отстанут, то все надоеды сию минуту тоже погрузятся в сон – но только в «холодный сон могилы»! Так им и надо – нечего доставать работающую женщину!

Потом, конечно, женская доля стала полегче. Но мироощущение не изменилось: «хозяин в доме» – по сути своей не что иное, как деспот, единолично вершащий судьбы и в одиночку координирующий ход событий, отвечающий за все и за всех. Сама понимаешь, каковы при таком статусе груз обязанностей и тяжесть решений, лежащие на плечах одного человека. Сохранить человеческое лицо при подобных перегрузках – задача поистине титаническая. Бабушки в массе своей справлялись: они прожили большую часть жизни в состоянии глубокого стресса, ухитряясь вдвойне, втройне – если не вдесятеро – выше ценить каждую секунду отдыха, каждое мгновение счастья. И как с таким образом существования было связано их нежелание копаться в мелочах, ловить рыбку в мутной воде, искать черную кошку в темной комнате, где нет никаких кошек – мы, честно говоря, не знаем. Хотя все-таки есть предположения: те, кому приходилось выживать, подсознательно готовили к тому же и собственных детей. И главным было – заставить младшее поколение, поколение наших мам крепко-накрепко затвердить основные правила, которые, как считали бабушки, помогают выживанию.

Но, как ни странно, мамы большей частью предпочли не за жизнь бороться, а за имидж. И весьма своеобразным методом. Например, регулярно колоть истерики, что почтение и послушание по отношению к ним, болезным, никак не достигнет долгожданного апогея! Что домочадцам не нравится манера, перенятая у бабушки-«матриарха»: категоричность суждений вкупе с невниманием к «несущественным» мелочам – вроде насущных потребностей и проблем остальных членов семьи! Что все вокруг точно сговорились и постоянно чего-то хотят, от нее, замотанной и загруженной! А ну все быстро приняли «позу покорности» – носы и хвосты опустить долу, уши прижать, хором поскуливать и прятать глаза! Некая дама с гордостью нам рассказывала, как ей, тогда уже замужней женщине, ее родная мамаша однажды сделала выговор: «Не так ты, дочка, пеленки стираешь!» Дочка, сама уже ставшая мамашей, позволила себе ироническую улыбку в ответ. А потом… оказалась по макушку в мыльной воде – ее схватили за волосы и сунули физиономией в корыто. Не смей, мол, хихикать в ответ на материнскую критику, соплячка!

Надо ли говорить, что история произвела тягостное впечатление. Причем отвратительнее всего нам показался восторг на лице и в голосе «почтительной дочери». Мы посочувствовали ее отпрыскам, поскольку сразу стало ясно: дамочка изо всех сил будет добиваться «статусного благоговения». Ей незнакомо такое понятие, как изменения менталитета. Если даме, навек забалдевшей под воздействием стирального порошка, попавшего, видимо, через рот и нос прямо в мозг, объяснить некоторые простые, но важные истины – вряд ли она их воспримет. Ведь тогда придется признать: ты, как говорится в анекдоте, задарма дерьма наелась. И аналогичные почести не ждут тебя в качестве компенсации за «суперуважительное отношение к старшим». Почему? Да потому, что семье уже не нужен ни патриарх, ни матриарх, ни фюрер вообще. Нужен партнер, равноправный и правомочный. А ты-то им и не являешься. Нечего было воду из-под запачканных пеленок хлебать, а потом этим подвигом хвастаться.

Главная проблема «почтительных деток», достигших сегодня весьма зрелого возраста – от пятидесяти и старше, – состоит в том, что «героические времена» прошли, и прошли безвозвратно. Выживание в примитивном виде – в форме добывания пищи, крова, тепла – тоже не носит тотального характера. В нем, конечно, есть нужда – но в отдельные моменты, в отдельных регионах. В условиях экстрима. А в целом по стране заметно: наконец-то на территории отчизны берет свое обычный… посттравматический синдром. Его еще называют кризисом. То есть до сих пор был катаклизм, инкубационный период, переломный период, ремиссия, а теперь синдром. С которым тоже надо учиться жить. Это сложно: обостряются все хвори, раньше прятавшиеся, потому что организму было не до них. Бесконечная череда мелких изматывающих недомоганий изрядно мешает работать и отдыхать. Тебе требуются забота, внимание, понимание – а вместо этого по дому бегает дурная тетка, у которой крыша съехала, причем неясно от чего. Одни мамаши-шестидесятницы пострадали от интоксикации водой из-под пеленок, другие – от «слияния» с православной церковью, третьи – от увлечения йогой или зороастризмом. Объединяет их одно: каждая нашла свой собственный способ оправдать свои непомерный амбиции и регулярные истерики на тему «Какая молодежь пошла!» Хотя, по-хорошему говоря, критика относится не только к поколению тинейджеров, но и к поколению тридцати-сорокалетних. В общем, «Ты, хлопец, может быть, не трус, да глуп, а мы видали виды»!

Да, не трус. И не оттого, что «видов не видал». Как раз трусами становятся те, у кого кругозор, мягко говоря, ограничен. Его индивидуальность стиснута рамками привычного поведения. Но все «привычные» условия существования канули в Лету. То есть о них еще помнят, но воссоздавать эту «освежающую атмосферу времен царя Гороха» никто не собирается. И традиционные установки, естественно, превращаются в пыльный хлам. Пардон, в культурный раритет. Наблюдая этот процесс разрушения отлаженной системы взаимодействия с окружающей средой, человек входит в состояние тотальной деформации характера. То бишь психопатии. Проще говоря, пугаются до сумасшествия. Не веришь? Пожалуйста. Критерии Ганушкина-Кербикова помнишь? Два признака указывают на то, что характер человека может и должен меняться. А третий – на то, что верным симптомом патологии является социальная дезадаптация. У обладателя психологических отклонений постоянно возникают трудности, которые он и сам испытывает, и на других перекладывает. А почему? Да потому, что не старается контролировать и менять свое поведение ради решения поставленных жизнью задач. Страшно ему. Гораздо легче создать у окружающих чувство вины и комплекс неполноценности – а потом средствами манипуляции заставить делать что прикажет «майн либен фюрер». Увы. От страха люди могут говорит и делать поистине ужасные вещи. Даже если они, на самом деле, боятся не за себя, а за своих любимых «ангелочков».

Откуда вообще берется весьма распространенная, но оттого не менее мучительная боязнь, что «дитя-ангелочек» спустится с небес в большой мир и наберется там плохого? Скорее всего, страхи такого рода связаны еще с одной индивидуальной особенностью «опекуна»: представитель старшего поколения и сам не очень-то верит в «позитивные ценности». Потому и считает: в реальном мире долго оставаться «положительным и невинным существом» нельзя. То есть сохранить столь достойные черты возможно, лишь пребывая на цепи. К тому же «наставник» в своих силах абсолютно не уверен и полагает – часто не без оснований, – что донести до сознания ребенка положительные ценности у него нипочем не получится. Во-первых, убежденности в голосе не хватит. Ведь наставник и сам думает: словеса все это. Трепотня про непомерное благородство души и святую девственность ума. Да кого, спрашивается, подобное сочетание добродетелей до смерти не угробит? А для долгой и счастливой жизни совсем другое надо. «Но это, но это, но это секрет для ребят!», как поется в песенке из фильма «Король-олень». А во-вторых, просто-напросто не существует на свете объективных причин, благодаря которым ребенок – и тем более подросток – захочет хранить верность «норме и догме». Особенно вероятность, что так оно и есть, велика, если (когда) «нормы и догмы» всего-навсего реквизит, бутафория, гипс под мрамор и марля под шелк. Не столь уж редкое явление.

«Бутафорская мораль» сама компрометирует свое содержание: ребенок еще не знает вкус «плохого», но уже мечтает к оному «присуседиться» – по крайней мере, «плохое» является оппозицией тому тошнотворно-приторному «хорошему», которое без конца (не без фальши в голосе) проповедуют мамочка-папочка. Получается, что «проповедники» выступают в роли «провокаторов». Хороший получается эффект от нравоучительных бесед с подрастающим поколением! Разочарование во многих глубоко положительных свойствах натуры – это раз; катастрофическое падение значимости и авторитетности родных и близких, принявших на себя роль многомудрых наставников – это два; неплодотворная ориентация характера, как называл это состояние известный психолог Эрих Фромм (то есть такая целостная психологическая структура, в которой проявляются условия жизни, оказавшие больше влияния на развитие индивида, чем его собственные волевые и эмоциональные особенности) – когда молодой человек готов «ломать себя» под обстоятельства, но не готов реализовать собственный потенциал, чтобы изменить условия существования – это три! А там, глядишь, подоспеет какая-никакая акцентуация… «Эт-то еще что за зверь?» – спросишь ты. Это количественное выражение определенной черты характера – например, жгучая ревность или болезненное самолюбие. То есть болезни-то как таковой пока не наблюдается, патологий не замечено. Но личность уже, словно весы, упорно склоняется в сторону «заострения» той или иной темы. Например, постоянно задирает родителей и вообще старших, намекая на их полную неспособность сориентироваться в окружающем мире. Следовательно, эти недотепы и права никакого не имеют давать ценные указания, как жить, кому и сколько. Пусть себе молчат в тряпочку.

Лучше бы «недотепы» вовремя изменили тактику: как-нибудь сели, подумали, разобрались в себе, в окружающем мире, в потребностях собственных чад – потом свели всю полученную информацию воедино, проанализировали и сделали выводы. И напоследок все честно объяснили: вот, гляди, дитятко – такие и такие результаты у нашего исследовательского мероприятия. А если что-то осталось невыясненным, можно честно в том сознаться. Между прочим, ничего нет ужасного в том, что родитель говорит своему наследнику и преемнику: я не всемогущ, я многого не понимаю, тебе придется самому разобраться, что к чему и зачем. Сделай усилие – ты ведь не орден, чтобы вечно на мне висеть. Ты самостоятельная личность. Попробуй оправдать оказанное судьбой доверие. Я помогу как могу. Эффект от аналогичных высказываний бывает ужасен, если в доме имел место быть культ мамы или папы. Тогда «Мне отмщение, и аз воздам!» – заявляет разочарованный потомок и воздает так, что мало не покажется. Родитель может всю оставшуюся жизнь оправдываться за содеянную глупость и за проявленную слабость – но прощения не получить. А нечего было возлагать на себя тогу непогрешимости! Нечего было изображать из себя супермена (супервумен) – существо, способное спасти весь мир и наставить на путь истинный даже собственного ребенка! Миру, может, все равно – но ребенок обос… обмишулившегося супермена не простит.