Текст книги "Почему ты меня не хочешь?"

Автор книги: Индия Найт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– Вот, – шепчет Руперт, стоя рядом со мной и прожевывая кростини с грибным паштетом, – опять он за свое. Я тебе сто раз говорил, Стелла. Твой папаша на меня запал.

– Не мели ерунды. Он же нарочно подначивает тебя. Если бы ты не реагировал так драматично, папа давно бы перестал тебя донимать.

– Ну нет, – возражает Руперт. – У него это непроизвольно получается. На меня и мальчишки в школе иногда так смотрели.

– Фу, – кривится Крессида. – Не собираешься же ты сказать, что папа Стеллы хочет...

– Хочет, – утверждает Руперт. – Я точно знаю. Я так радвидеть тебя снова, Крессида.

Лицо Крессиды, на котором только что недоумение мешалось с испугом, расплывается в улыбке.

– Я тоже рада.

Некоторое время мы молча попиваем белое вино.

– А твой Фрэнк, – снова заговаривает Руперт, – классный парень. Отличный малый. Мне он очень нравится. А ты с ним...

– Нет.

Меня что, теперь все и всегда будут об этом спрашивать?

– Ну и зря. Он очень добр к моей крестнице. И она его тоже, по-моему, любит.

– Да, они прекрасно ладят.

– С ним очень легко. Я смеюсь:

– Легко? Да, пожалуй.

– Ну, мне он точно нравится, – говорит Руперт. – Никакого сравнения с противным Домиником. Фрэнк абсолютно не похож на него. Тот был подлый манипулятор, если хочешь знать. И мне он не нравился.

– Руперт, я знаю, что он тебе не нравился – ты мне сто раз говорил. Ладно, забудем. Не переживай особо.

Крессида, которая не участвовала в нашей беседе, трогает Руперта за рукав и спрашивает:

– А ты его откуда знаешь? Папу Стеллы? Я только собралась ответить ей, откуда кто кого знает, но тут, к моему изумлению, Руперт незаметно придавливает своим огромным старым башмаком мою ногу (а я, между прочим, босиком, потому что босоножки ждут меня в прихожей). Он проделывает это быстро, словно решил раздавить удирающего муравья, но одновременно таким плавным движением, что Крессида ничего и не замечает.

– Мы со Стеллой старые друзья – знакомы с университета. Так что я давно знаю ее отца.

– Ах да, ты же мне говорил. А где вы учились? – затаив дыхание, спрашивает Крессида.

– В Кембридже, – как бы мимолетом отвечает Руперт.

– Ох, ты, наверное, такой умный! – восклицает она.

– Ну так, – скромно пожимает плечами отличник Руперт.

– Нам нужно еще вина, – объявляю я. – Руперт, поможешь мне со льдом?

– Не хочется, – говорит Руперт, к удовольствию Крессиды. – Мне и тут неплохо.

– Ты мне нужен. Прямо сейчас.

Руперт театрально закатывает глаза, а Крессида хихикает.

– Никуда не уходи, – шепчет он ей. Ухажер, черт бы его побрал!

– Только не говори мне, – начинаю я, как только мы переступаем порог кухни, – что ты ей не сказал.

– Не сказал чего? – невинно спрашивает Руперт. – У тебя славная кухонька.

– Ты не сказал Крессиде, что мы были женаты?

Руперт надувает щеки и с шумом выдыхает.

– Я не думаю, что ей это понравится.

– Вообще-то большого выбора у нее нет, Руперт. Это факт. И не настолько важный, чтобы его скрывать.

– Ну спасибо.

– Ты понял, о чем я. Но если ты и дальше будешь его утаивать, все усложнится. Потому что тут мой папа и Фрэнк. Кроме того, по-моему, это оскорбительно по отношению ко мне.

– Мне так нравится, что она старомодна. Знаешь, наивная, неискушенная. Наверное, до сих пор верит, что подарки под елку кладет Санта-Клаус.

– Что же, должна заметить, это сильно отличает ее от тех девиц, что увивались вокруг тебя в Лондоне. Наркоманки, транжирящие папочкины деньги.

– Не напоминай мне о них. Но об этом я тебе и толкую. Она не похожа на лондонских девиц. Она не знает даже названий модных клубов и ресторанов. Она наверняка ни разу в жизни не пробовала наркотики. Она очень, очень миленькая. Как котенок. Представляешь, она до сих пор ездит верхом.

– Только не говори об этом Фрэнку, он будет смеяться.

– Почему?

– Он же с севера.

– Странно. Все равно, ты меня понимаешь, Стелла? Я не думал, что захочу еще раз жениться...

– Эй, притормози. Ты с ней знаком три минуты.

– Да, конечно. Но она мне очень нравится. Думаю, это та женщина, что мне нужна. Мы могли бы жить с ней на острове, и, знаешь, она бы там прекрасно вписалась. Я представляю, как она пекла бы домашний хлеб... Чистая, прекрасная жизнь.

– И ты скрываешь от нее свое ужасное прошлое, потому что боишься ее спугнуть? Но нет ничего страшного в том, что ты был слегка женат, да к тому же десять лет назад.

– Со временем я все ей расскажу, Стелла. Но мне бы не хотелось делать это сейчас, если ты не против.

– Я не против, – пожимаю я плечами. – Но в таком случае нам лучше вернуться в гостиную, пока кто-нибудь не сказал чего не следует и не превратил вечер в...

– Во французскую комедию.

– Точно.

– Стелла, ты – ангел. Спасибо. Я твой должник.

Папин подарок, который меня вынудили открыть прилюдно, как и ожидалось, оказался маскарадным костюмом, прикидывающимся платьем. На этот раз папу вдохновил костюм индейской скво – замшевое одеяние с бахромой, под стать ему сапоги, повязка с перьями на голову и колчан. Несмотря на расстроенные папины возгласы, я не стала тотчас же примерять костюмчик и не пошла в нем на вечеринку.

Хани уложили спать пораньше, и она в тот же миг уснула, к большому сожалению папы.

– Надеюсь, она еще проснется, – простонал он, – а то мне одному будет ужасно скучно.

Без десяти восемь Крессида с Рупертом улизнули в ресторан, а через полчаса ушли и мы с Фрэнком. Папа остался, уютно устроившись с бутылкой бордо, сигарами и кабельным телевидением.

– Развлекайтесь, дети мои, – напутствовал он нас. – И возвращайтесь поздно.

Я надеваю пальто и уговариваю Фрэнка тоже одеться теплее (он обычно выпендривается, выходя на улицу без пальто, особенно если стоит мороз). И мы с ним выходим в ночь.

10

Начинаем где-то на восточном конце Лондона. Фрэнк заказывает мартини с личи. Я такого раньше не пробовала, но хочу сказать, на вкус это – потрясающе.

– Итак, – говорит Фрэнк, когда мы усаживаемся. – Отличный парень, но не твой тип.

– Кто, Руперт? Нет, сейчас уже нет. Но тогда он был именно то, что нужно, – такой нефранцуз. И это было сто лет назад, Фрэнк. Нам вместе было весело. Все равно что быть замужем за братом.

– А секс?

На Фрэнке сегодня костюм, с черной рубашкой и черным галстуком. На любом другом такое сочетание выглядело бы нелепо – как попытка сойти за крутого типа из фильма Гая Ричи. Но Фрэнк в этом обличье выглядит чудно – этакий симпатичный плохиш. Суровый, если не улыбается.

– Да, секс у нас был, – серьезно говорю я, – милый и веселый секс. Знаешь, так бывает, когда тебе легко с человеком и ты его не стесняешься. Мы смеялись до упаду, чудили – называли свои гениталии дурацкими именами.

– Да, – вздыхает Фрэнк, – знаю, но у меня давно такого не было. А жаль.

Ага! Значит, у него были не только бабочки-однодневки. Наверное, этот вздох относится к матери его ребенка. Может, хотя бы изредка о ней вспоминает. Или все же совсем забыл?

– Тебе никогда не кажется, что у тебя слишком много секса? У меня в прошлом, конечно, были времена, когда я меняла мужчин как перчатки, но количество женщин, перебывавших в твоей постели, меня просто ужасает. Это даже вредно.

– Почему?

– Во-первых, отнимает массу сил.

– У меня сил хватает, – ухмыляется Фрэнк. – Еще мартини? Не увлекайся им, а то завтра будет плохо.

– Да, пожалуйста. Необыкновенно вкусно, да? И не волнуйся за меня. Я тебя запросто перепью, вот увидишь.

Фрэнк поднимает одну бровь, затем подзывает официанта.

– Может, ты все время ищешь?

– Возможно.

– И кого же? Идеальную жену?

– Похотливую самку, – улыбается Фрэнк, поднимая бокал. – Будем здоровы.

– Будем.

– Я бы даже сказал, жутко похотливую самку, – уточняет Фрэнк.

– А что такое “похотливая самка”? Как это понять? Мне, да и всему женскому населению, было бы интересно знать, что мужчины подразумевают под этими словами.

– Это сложно объяснить, – разочаровывает меня Фрэнк. – Некоторых женщин можно назвать похотливыми самками, а некоторых – нет.

– Но почему? Толком можешь сказать?

– Видишь ли, – говорит Фрэнк, зажигая сигарету, – все дело в том, что эти похотливые самки, они просто не могут по-другому.

– В смысле?

– Ну, они похотливы по своей натуре. Такая женщина не пытается быть похотливой, потому что она такая от природы.Нельзя быть на людях чинной дамой, а в постели вдруг обернуться похотливой самкой. Это будет притворство.

Принесли вторую порцию мартини.

– Что ты подразумеваешь под словом “похотливая”? Это та, у которой такой вид, будто она минуту назад занималась сексом, а теперь сидит перед тобой и думает, как бы и тебя в постель затащить?

– Иногда, но не обязательно.

– Так что? Как Памела Андерсон?

– Да. Ты смотрела то видео с ней?

– Нет.

– Вот она точно похотливая самка. И дело не в том, как она выглядит. Дело в ее, хм... энтузиазме. То есть женщина может быть очень изощренной в сексе, но при этом не быть похотливой самкой. Все дело в отношении.

– Выходит, если ты делаешь кому-то минет с нескрываемым удовольствием, то ты – похотливая самка?

– Возможно.

– Ничего толком не можешь объяснить, – недовольно вздыхаю я.

– Извини, – пожимает он плечами, странно улыбаясь. – Но ведь это совсем не важно.

– Полная чушь! – восклицаю я. – Очень даже важно, иначе ты бы не искал ее с таким упорством и меня не раздирало бы любопытство. Так что давай, Фрэнк, выкладывай. Приведи мне примеры. Кого можно назвать похотливой? Как насчет тех голубых трусиков, что приходили к тебе пару недель назад? Она из них?

– Кто, эта птичка-невеличка? Да нет.

– А как насчет блондинки, которая ввалилась в ванную, когда я принимала душ, та, что была до крикуньи? Помнишь? Она такая?

– А, та, – улыбается Фрэнк. – Да, она такая.

– А еще кто?

– Не думаю, что ты с ними знакома.

– А ты можешь сразу определить, какая женщина окажется в постели похотливой самкой? Среди тех, кто здесь сейчас сидит, есть такие?

– Ты серьезно?

– Абсолютно.

– Ладно. Тогда пересаживайся вот сюда, рядом со мной, а то шею себе свернешь.

Я перебираюсь со стула на обитую кожей скамью.

– Нельзя быть уверенным на все сто процентов, – говорит Фрэнк. – Поэтому у меня в постели и оказались Алые Трусики. Но можно предполагать.

– Голубые Трусики.

– Что?

– На ней были голубые, а не алые трусики.

– Неважно.

– Ты мерзкий тип, – по-дружески сообщаю ему я. – Ну да ладно. Кто? Показывай.

В баре, где мы сидим, собрался обычный контингент: модный молодняк и люди постарше, одетые, как и мы с Фрэнком, в черное. В правом дальнем углу за круглым столом скучилась компания девушек, которые не очень вписываются в общую картину бара, хотя явно стараются сойти за “своих”. У них юные, свежие лица, и, несмотря на обилие косметики, стильную одежду и взрослые прически, они более гармонично смотрелись бы на солнечной полянке, резвясь с пони и собачками.

– Ну, ни одна из них явно не подходит под твое определение. Это даже мне понятно, – говорю я.

– Где?

– Тот большой стол в правом углу. Компания деревенских девчушек. Девичник из Хэмп-шира.

– Та, что в середине, в бледно-розовом, – говорит Фрэнк.

Обзор мне закрывает чья-то голова, поэтому я не сразу могу ее разглядеть.

– Эта блондинка? Не может быть. Девушка напомнила мне Крессиду: такая же откормленная, розовощекая, у нее плотная округлая грудь и доброе лицо. Больше похожа на доярку.

– Она похожа на доярку.

– Она – похотливая самка, – отвечает он, – слово даю.

– Но у нее такой целомудренный вид! Нет, я ничего не понимаю. Ты говорил, что такие штучки обычно выглядят вызывающе, словно напрашиваются на секс.

– Нет, Стелла, это ты так сказала. И ты права отчасти. Некоторые могут выглядеть вызывающе, а некоторые – нет. Иногда те, что с виду сама невинность, и оказываются самыми ужасными развратницами. А иногда нет. Видишь вон ту женщину в черном платье? – он показывает на тощую спичку, ссильно подведенными глазами. На ней слишком короткое для ее возраста платье. – Она тоже.

– Не понимаю, – повторяю я. Жутко становится от того, как точно он может угадать столь интимные черты в совершенно незнакомых женщинах. Бах, бах, бах – та, та, и эта. С этой не стоит связываться. Вот так, легко и быстро. По-мужски грубо. Этому трудно противостоять.

– По ним видно, что они любят секс, – объясняет Фрэнк.

– Откуда ты знаешь? Ведь никто не пытается специально показать своим видом, что секс ему противен.Хотя, как я заметила, на дальних шотландских островах есть такие личности. Но все остальные...

– По ним видно, что они сами тебе отсосут, и просить не надо. Причем сделают это с удовольствием.

– То есть тебе не придется наклонять им голову вниз, в этом смысле? – хихикаю я.

– Точно.

– Ну у тебя и лексикон: “отсосать”. А еще оделся как джентльмен.

– А я парень простой – что на уме, то и на языке, – отвечает он, и мы оба смеемся.

– Твое определение похотливой самки больше подходит для порножурнала, – говорю я некоторое время спустя. – По-твоему, это женщины, которые напрашиваются на секс, и стоит им только прикоснуться к твоему члену, как они тут же кончают от счастья. Наверное, считаешь, что женщины без мужика просто жить не могут. Ты прямо как эти бедные извращенцы, что пишут порнушку в Интернете. “Возьми меня, – умоляла она, – о, возьми меня, я истекаю влагой от желания почувствовать в себе твой огромный, великолепный, шика-а-а-рный член”. Вот какой ты, Фрэнк.

– Наверное, я тебе неправильно объяснил. – Мое обвинение он даже и не думает отрицать. – Все не так просто, хотя отчасти ты права – в этом есть элемент чисто мужской фантазии.

– А я?

Фрэнк поднимает бровь и отпивает мартини. И чего он все время на меня брови поднимает?

– Нет, Фрэнк, серьезно. Если бы ты сидел с приятелем, а я прошла мимо, что бы ты про меня сказал?

– Я закажу тебе кофе. Эти коктейли очень крепкие, а сейчас еще только девять часов.

– Ты мне что, в папочки заделался?

– Да. – Он хватает официантку, в буквальном смысле хватает ее за фартук – и заказывает мне кофе, а себе (ха!) еще один мартини.

– Господи, – иронизирую я. – Ты провинциал до мозга костей, просто мужлан. “Мне тройной виски, а для дамы – сок, пожалуйста”. Это уже слишком.

– Не хочу, чтобы тебя вырвало на мои туфли, – резко отвечает он.

Я раздраженно вздыхаю.

– Итак, что бы ты сказал про меня?

– Я думаю, ты та еще штучка, но не знаю, можно ли тебя назвать похотливой, – говорит Фрэнк, все еще оглядывая зал.

– Спасибо и на этом. – Я откидываюсь назад и тоже оглядываю зал, но не слишком пристально. Небольшая лекция Фрэнка о мужских предубеждениях смутила меня.

– Фрэнк, ты один такой или все мужчины ведут себя так?

– Все, и не только мужчины.

– Я – нет. По крайней мере, не так, как ты. И Руперт тоже, наверное, нет, и Доминик. Не так грубо. Разве ты никогда не думаешь про себя: “У этой красивые глаза, а у этой – симпатичная мордашка”?

– Бывало пару раз.

– Пару раз? Когда?

– Давненько уже.

Вот, опять мы вернулись к жене, подруге или кем там она ему приходилась. Точно. И даже несмотря на то что я пьяна и мне жутко любопытно, я не решаюсь задать вопрос. Просто не могу. Вместо этого говорю:

– Я разочарована в мужчинах. Ты все так жестоко обрисовал.

– Прости, Стелла. Ты ведь сама просила научить тебя секретам флирта. Пойдем. Тут близко, прогуляемся пешком.

Вечеринка, на которую мы отправились, оказалась приемом в честь открытия очередной новой галереи. Как и следовало ожидать, галерея представляла собой огромное белое пространство, заставленное смешными инсталляциями гигантских насекомых из латекса, помещенных в стеклянные кубы. Когда мы входим, в зале стоит дикий шум: гул голосов, громкое дребезжание музыки, от которой у меня тут же начинается мигрень. Канапе все черные; черная икра уложена пирамидками на небольших печенюшках с чернилами кальмара; черный хлеб, намазанный каким-то черным маслом, и с ломтиками черных трюфелей; тарталетки с черешней в шоколаде. Черешня вкусная. Из напитков – коктейли с кофейным ликером.

– Да уж, назад в прошлое, – говорю я Фрэнку, пока он тащит меня сквозь толпу, обняв за талию. – Для полноты картины не хватает только Доминика.

– Мы тут ненадолго, – роняет Фрэнк, когда на него, визжа от восторга, накидывается классической красоты блондинка.

Я отступаю на несколько шагов, изображая интерес к паре латексных уховерток (большие опрокинутые фигуры, обозванные “Инсектицид”). Оторвав от них взгляд, я, к своему великому удивлению, замечаю, что Фрэнк разговаривает уже с брюнеткой. У нее под платьем такой “поднимающий” бюстгальтер, что грудь неестественно бугрится прямо под подбородком. Я пытаюсь встретиться взглядом с Фрэнком, но тщетно, поэтому какое-то время брожу в одиночестве. Естественно, на такой вечеринке нет ни единого шанса избежать встречи с друзьями Доминика. Здесь я насчитала шестерых, включая одного женатика, что набросился на меня за ланчем несколько месяцев назад. Он пришел сюда с супругой, и она не в восторге от нашей встречи. “Дорогая, твой муж отвратителен. И если ты рада, что у тебя есть хоть такой мужик, это еще не значит, что все незамужние женщины Лондона спят и видят, как бы поскорее затащить твоего уродца в постель. Он лысый. У него большое брюхо. Кроме того, я знаю, что у него премерзко воняет изо рта. Так что расслабься и не смотри на меня как на врага народа. А это чудовище можешь оставить себе”. Вот что я хотела бы ей сказать, но...

– Привет, Сара. Рада тебя видеть, – чирикаю я.

– Помнишь Стеллу? – спрашивает муженек. – Она раньше была с Домиником.

– Да, – отвечает Сара без лишнего энтузиазма, демонстративно пытаясь обхватить благоверного за безразмерную талию.

– Мы с ними как-то ездили в Прагу на выходные, помнишь? – продолжает муж.

– Что-то не припоминаю, – нахально врет Сара, поглаживая его круглую щеку и не сводя с меня глаз.

– Неважно, – улыбаюсь я. Да что с ними со всеми, с этими женщинами? Почему они все думают, что при первой же возможности я накинусь на их уродливых мужей и изнасилую не сходя с места? – Приятно было снова встретиться. Мне нужно найти своего друга, – невнятно бормочу я, отчаливая от них.

– Надеюсь, она поняла намек, – шипит Сара за моей спиной. – Поверить не могу, что она пыталась и тебя соблазнить.

– Просто она очень одинока, – говорит он громко.

Ну и наглец, учитывая, что это онпригласил меня на ланч и оннакинулся на меня. Мужчины такие жалкие, думаю я, гневно шагая по залу, да и женщины тоже. Всегда готовы переложить ответственность со своего мужика на другую женщину. Черт возьми. И все же теперь, когда у меня появилась светская жизнь, я стала более цивилизованной. Еще три месяца назад я бы повернулась и высказала Саре все, что о ней думаю. Но сейчас я направляюсь в дальний конец зала, где не так людно, и, к своему изумлению, сталкиваюсь нос к носу с тем, кто устроил весь этот ужасный музыкальный шум. Великолепный Янгста, в ослепительно желтом спортивном костюме, весь в золотых цепях.

– Ой, – говорю я. – Надо же. Привет. Я – Стелла, мы с вами на днях познакомились...

– Да, да, помню, – отвечает Янгста.

– Вы тут играете?

– Верняк. – Он указывает на несколько вертушек, за которыми в данный момент орудует мини-версия Янгсты, тоже в спортивном костюме. – Я собирался вам звякнуть. – При этих словах он мизинцем и большим пальцем правой руки изображает телефонную трубку.

– Позвоните, – улыбаюсь я. – Буду рада.

– Тусанемся, а? Поужинаем там, то, се?

– Легко.

– Мне пора к декам, – извиняется он. – А какие планы на сегодня попозжей?

– Вообще-то я тут с другом. Думаю, мы потом куда-нибудь еще пойдем.

– Я с полуночи диджею в Кингз-Кросс, – говорит он, вручая мне пару контрамарок. – Если хотите, заваливайте.

– Хорошо. Если не приду, то созвонимся.

– Стопудово, – обещает Янгста, кивая по-собачьи. – Верняк. Заметано.

Я пробираюсь в другой конец комнаты мимо всех бывших друзей (вслед то и дело слышу: “Смотри, Стелла, бывшая жена Доминика”), ищу Фрэнка и нахожу его в компании отца моего ребенка. Невероятно, сам Доминик тут как тут. Держится словно король вечера, хоть и немного помят. На секунду мне становится грустно, что мой мир так тесен, но потом я впадаю в ярость. Почему он не сказал, что приезжает? Что, трудно было позвонить? А как же Хани? Она и так редко видится с отцом. А вдруг нас бы не оказалось в городе?

– Черт возьми, ты почему не в Токио? – говорю я, как только мне удается пробиться к нему сквозь небольшую толпу.

– Стелла! – Он отрывается от своей свиты. – Я прилетел всего пару часов назад. Парень, что открыл галерею, – мой старый друг. Как Хани?

– Прекрасно, хорошеет с каждым днем.

– Я тут ненадолго по делам. Не возражаешь, если в выходные приду ее повидать, когда высплюсь?

– Ты мог бы меня предупредить. Позвонить. Нас могло не быть в городе. Конечно, приходи. Она обрадуется. Ты слишком редко ее навещаешь.

– Пожалуй, приду прямо завтра. Ну как дела, Стелла? Выглядишь потрясающе. Фрэнк сказал, что ты здесь. Кстати, если говорить об отсутствующих отцах... – добавляет он вполголоса, – все нормально?

– Отлично. А как ты? – Меня очень волнует один вопрос, но я не могу сейчас спросить своего бывшего, хрюкала ли я во время оргазма.

– Как обычно. Токио – прекрасный город. Вдохновляет меня. Кстати, когда я был здесь в прошлый раз, я не знакомил тебя с Кейко?

– Знакомил, мимоходом.

– Она сейчас в отеле, отсыпается, но завтра я бы мог взять ее с собой.

– Конечно, приводи.

– Ладно, мне пора. Тебя подвезти? Я с шофером.

– Нет, мы с Фрэнком сегодня развлекаемся.

– Вы с ним...

О нет, только не это.

– Нет, Доминик.

– Хорошо. Он тебе не пара, Стелла. Я его хорошо знаю, даже слишком хорошо, – смеется он. Все-таки есть у Доминика одна очень неприятная черта. – Он, конечно, молодец. Но я не представляю тебя в компании деревенского парня за кружкой темного эля.

Я кидаю на бывшего недобрый взгляд, но он его игнорирует.

– Кроме того, – никак не угомонится Доминик, – он не слишком разборчив в связях. И надежным его тоже не назовешь. Ты ведь помнишь, у него есть...

– Да, – прерываю я его. – Я знаю.

– Хорошо, – повторяет Доминик. – Не забывай.

Фрэнк проталкивается к нам.

– Не говори ему, что я тебе сказал, ладно? – шепчет Доминик. – Знаешь, информация о клиенте... все-таки – это профессиональная тайна. И вообще, по-моему, с ним эту тему лучше не затрагивать.

– Спасибо за заботу.

– Всегда пожалуйста, – говорит непробиваемый Доминик. – Слушай, я позвоню тебе утром. Может, вместе сходим пообедать куда-нибудь. Рад тебя видеть.

– Я тоже. Созвонимся завтра. Доминик уходит.

– Хватит? – шепчет Фрэнк мне на ухо.

Я вижу, что это заметила женщина со вздыбленной грудью, и вижу, что ей это не нравится.

– Да, пошли отсюда. Куда мы теперь и кормят ли там? Я проголодалась.

– Ты что, ничего не ела?

– Нет, только пару тарталеток с черешней. Не потому что невкусно, просто от всего остального у меня бы зубы почернели. Какой умник догадался подавать на приеме такие закуски?

– Я бы и сам не прочь что-нибудь съесть. Как насчет карри? Тут за углом Брик-лейн.

– Фрэнк, ты гений. Пошли. Он смотрит на свои часы:

– Сейчас пол-одиннадцатого. Мы могли бы перекусить, а потом пойти на вечеринку.

– Отлично.

Полчаса спустя, когда мы уютно устроились в душной и людной “Звезде Индии”, между нами возвышается стопка горячих ароматных лепешек.

– Тебе хоть иногда бывает весело на этих вечеринках? – спрашиваю я Фрэнка. – Тебе не бывает скучно? Потому что мне они надоели очень быстро.

– Да, очень скоро перестаешь замечать разницу – они все кажутся похожими одна на другую. Но, – он пожимает плечами и макает лепешку в чатни из йогурта с кориандром, – ведь со всеми вечеринками так бывает. Наступает момент, когда просто хочется сидеть дома.

– С трубкой в зубах и в домашних тапочках? Верю. Ты не мог бы пожирать эти лепешки помедленнее, поросенок. Я тоже хочу.

– Мы еще закажем. И потом, это еще вопрос, кто из нас поросенок.

Я чувствую, как краснею. Фрэнк хитро улыбается и протягивает последнюю лепешку.

– Прости, Бейб, – и издает тихий, почти неслышный хрюк.

Я в ответ пинаю его под столом.

– Ты никогда не скучаешь по Доминику? – спрашивает он, шаря в кармане в поисках зажигалки.

– Нет, с чего бы?

– Не знаю. Разве так не бывает?

– У меня нет. Ты когда-нибудь скучаешь по своим подружкам? У тебя вообще были отношения, которые длились больше часа?

– Да. Ты что хочешь заказать?

– Пока ты живешь со мной в одном доме, не было. Почему? Твоя первая любовь была безответной или плохо закончилась? Ты пытаешься кого-то забыть и потому трахаешься со всеми подряд?

– Нет, – смеется Фрэнк. – Прости, но мне уже тридцать пять, а не двадцать.

– Ты отбеливал зубы? Какие-то они у тебя очень ровные и белые. Я буду курицу тикка масала, одну парату, один простой йогурт, рис с овощами, оладьи бхаджи, и если ты согласишься, порцию острого картофеля на двоих. Ты запомнил? Мне срочно надо по-маленькому.

– Валяй, Зигмунд Фрейд, – говорит Фрэнк. – Что пить будешь? Пиво?

– Да.

Сходив в туалет и заодно позвонив папе, проведать, как там Хани – оказалось, она не спит и смотрит с папой телевизор, – я возвращаюсь в зал. Фрэнк сидит, откинувшись на спинку стула, и мило беседует с женщинами за соседним столиком. Они явно ему симпатизируют, поскольку активно хлопают глазками и хихикают.

Я сажусь на свое место.

– Пока, – говорит дамам Фрэнк и отворачивается от них. – Я уже сделал заказ. Так на чем мы остановились?

– Я спрашивала тебя о нормальных отношениях. Было ли в твоей жизни что-то серьезное, выходящее за пределы кровати?

– А я сказал тебе, что было.

– С кем?

– С подругами, Стелла. У меня были подруги, с которыми у меня были продолжительные отношения. А с одной мы встречались целых три года.

– А кто она? – Сердце бешено колотится: вот он, момент истины.

– Девушка из моего родного города на севере. Я молчу. Он тоже.

– Ну же, Фрэнк. И?..

– И мы с ней встречались три года, – повторяет он скучающим голосом, – но отношения наши никак не развивались, и мы расстались.

– И как она это приняла?

– Не очень хорошо. Обычно, когда тебя бросают, это трудно принять.

– Да, верно. – Для храбрости я глотнула пива. – Вы поддерживаете отношения?

– С Карен? Нет.

– А почему?

– Это что такое? – Фрэнк смеется. – Допрос с пристрастием? А ты поддерживаешь отношения со своими бывшими дружками?

– В основном – да.

– Что, со всеми?

– Нет, – вынуждена я признать. – Но со многими.

– Думаю, просто наши с ней дороги разошлись. Следующий вопрос.

Почему я никогда не могу заставить его говорить об этом?

– А что будет потом, как ты думаешь?

– Где будет?

– С тобой; что будет с тобой потом, в будущем? Какие у тебя планы? Ты хотел бы остепениться?

– Осесть в своем доме с трубкой в зубах, в теплых домашних тапочках?

– Да.

– Когда-нибудь, но до этого еще далеко.

– Фрэнк, можно тебе задать очень старомодный вопрос?

– Валяй.

– Тебе никогда не кажется, что твоя жизнь, сексуальная жизнь, пустая?Неправильная?

– Неправильная?

– Да.

– Нет. Мне не нравится жить с женщиной под одной крышей.

– Но со мной ты живешь.

– Но я с тобой не сплю. Спасибо, – говорит он официанту, когда нам приносят еду. – Ненавижу, – продолжает он, – все это нытье и ссоры, а спустя какое-то время они обязательно начинаются.

Значит, с женщиной под одной крышей он уже жил.

– Может, ты женоненавистник? – спрашиваю я, прожевывая шпинат. – Или гомик?

– Я спал пару раз с мужчиной, давно, еще когда учился в художественном колледже, но мне не понравилось, – отвечает Фрэнк. Как современно. – Мне нравятся женщины.

– Но общаться или жить с ними тебе не нравится.

– Я же общаюсь с тобой и живу с тобой, так?

– Это не одно и то же.

Какое-то время мы жуем молча. Я знаю, что это неприлично, но не могу удержаться и спрашиваю, пытаясь придать своему голосу деликатность:

– В задницу?

– Что?

– С мужиками. В задницу?

Фрэнк ухмыляется мне зловеще:

– Стелла, ты уверена,что хочешь это знать?

– Да.

– А ты сама так пробовала?

– В зад?

– Угу.

– Нет. Я боюсь. У меня фобия. Это как-то негигиенично. А ты?

Фрэнк вздыхает:

– Тебе не кажется, что ты слишком много хочешь знать?

– Нет. Мне интересно.

– Ты прямо как парень, – удивляется Фрэнк. – Симпатичный парень.

– А ты бы меня поимел сзади, если бы я была симпатичным парнем?

– Стелла, я не “имел сзади” парней.

Я киваю, но потом с ужасом выдыхаю:

– Так ты был пассивом?

Фрэнк проводит руками по волосам.

– Ты ужасна, ты знаешь об этом?

– Фрэнки, ну скажи мне, ну пожалуйста. Скажи своей Стеллочке. Откройся, сбрось камень с души.

– Никаких задниц, ясно? Нет, в задницу – нет. Господи боже мой!

Я щедро награждаю его за откровенность куском шпината со своей тарелки.

– А с женщинами?

– Ты опять про задницы?

– Да.

– Да.

– Мамочки... – Я смотрю на Фрэнка во все глаза – он невозмутим, ни тени улыбки.

– А тебе не кажется, что это грубо?

– Стелла, ни за что бы не подумал, что ты такая ханжа. Что значит – грубо?

– Как же не грубо. У женщины есть отличное влагалище, но ты его игнорируешь, и, по-моему, это очень невежливо. И потом, есть в таком сексе что-то насильственное, тебе не кажется? Принудительное?

– Дело в разнообразии, – мягко говорит Фрэнк. – Такой секс отличается от стандартного, только и всего. Кроме того, некоторые женщины сами об этом просят.

– Что? Так и говорят – трахни меня в зад? – спрашиваю я изумленно.

– Да. Просят, чтобы я с ними обошелся пожестче.

– А если она согласна на анальный секс, то она – похотливая самка?

– Может быть. Нет определенного набора навыков, которыми должна обладать похотливая самка. Даже обычная миссионерская позиция может оказаться развратной, если девушка – похотливая самка. Но в целом, да, анальный секс – несомненно признак похотливости.

Я сижу молча, стараясь переварить эту увлекательную информацию.

– А что это за парень, с которым ты болтала на приеме? – спрашивает вдруг Фрэнк.

– Кандидат в ухажеры, – гордо говорю я.

– Диджей?

– Да. А что, ты его знаешь? Его зовут М. С. Янгста.

– Он известный. И очень шумный, – добавляет Фрэнк, выписывая при этом кренделя обеими руками, как подобает настоящему ди-джею.

– В обычной жизни его зовут Адриан.

– Да, у них у всех обычные имена. Помню, был такой диджей, Миста Килла, так он оказался сыном провинциального викария, урожденный Найджел. Обхохочешься.

Мы оба смеемся.

– И ты с ним собираешься на свидание? Ох черт, я объелся.

– Ну, он пригласил, и я думаю, почему бы и нет. Как считаешь?

– Не знаю даже...

– Все равно хуже, чем с Купером, не будет.

– Пожалуй, нет.

– Уф, я тоже объелась. – Я отодвигаю тарелку. – Но для еще одной маленькой кульфи, если они с миндалем, могла бы найти местечко.

– Так себе ухажер, – выносит приговор Фрэнк.

– Ой, молчал бы. Кстати, – внезапно говорю я, – я знаю целую кучу фильмов про анальный секс. Это своего рода игра, я раньше коллекционировала их названия.