Текст книги "Жемчужины бесед"
Автор книги: Имад ан-Наари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 35 страниц)
ПОВЕСТЬ о Шапуре, эмире лягушек, о том, как он стал названым братом змеи, как родные Шапура захватили его и как он отомстил им с помощью змеи
На двадцать пятую ночь, когда желтая лягушка солнца окунулась в яму на западе, точно рыба в морские глубины, когда серебряный дракон луны выполз из пещеры на востоке, будто змея из своей шкуры, Мах-Шакар, с прежними повадками и наряженная, как и в предыдущую ночь, облачившись с головы до пят в яркие платья и драгоценные наряды, изящно и томно, кокетливо и величаво пришла к попугаю, вспомнила вчерашний разговор, стала советоваться и попросила разрешения пойти на свидание.
Попугай, который в первые ночи расстилал ковер словес с предосторожностью, с каждой ночью становился смелее в своих стараниях удержать Мах-Шакар, убедился в ее слабоволии и податливости, стал высказывать напрямик свои советы и наставления, которые сначала преподносил в иносказательной форме, иначе направлять корабль языка и по-иному гнать коня изложения. Сначала выказав покорность и воздав славословия, он сказал:
– Поскольку моя госпожа хочет благополучно пойти на свидание с возлюбленным, чтобы напитком посещения ослабить жар страсти и погасить пламя разлуки, то я, твой нижайший раб, хотя на словах и не согласен с гобой и не могу похвалить за это, но в душе я тебя одобряю и про себя – разрешаю.
– А в чем причина того, – спросила Мах-Шакар, – что ты по виду не согласен и удерживаешь словами?
– Я опасаюсь, что по неосмотрительности и небрежности молва о том распространится повсюду. Тогда твой муж, когда вернется, узнает о случившемся. И твоя радость обернется горем и плачем, а все мои старания и усердие пропадут даром. Поэтому тут надо действовать умеючи, об этом надо позаботиться так, чтобы и желанной цели достигнуть, и упреков и укоров не заслужить, чтобы и возлюбленный достался тебе, и никакого осуждения и порицания не было бы. А то не случилось бы с тобой, как с Шапуром, повелителем лягушек, который колдовством и хитростью победил своих врагов, но потерял дорогих и любимых детей и погубил собственной рукой самых дорогих ему существ.
– А как это случилось? – спросила Мах-Шакар, и попугай стал рассказывать.
Рассказ 48В занимательных повествованиях и рассказах о чудесах говорится, что в Аравии был колодец, глубокий и бездонный, словно ямочка на подбородке красавиц. Вода в нем была сладка и пленительна, словно живая вода. Родники, питавшие его, будто глаза влюбленных, источали влагу каждый миг. Ключи, снабжавшие его, словно ручьи из глаз сирот, не пересыхали ни на мгновение. Воды его были чище слез из глаз страстно влюбленных, вкус его был слаще и упоительнее лобзаний нежных дев.
В том колодце обитали лягушки, а правителем у них была лягушка по имени Шапур. Этот Шапур отличался большим умом и похвальной сообразительностью. Все прочие обитатели колодца, то есть насекомые, признавали его власть и владычество, никто без его разрешения не смел и глотка воды испить. Прошло какое-то время, и все подданные и слуги стали изнемогать под гнетом Шапура. Его подчиненные разделились на две группы, говоря: «Шапур уже долго пробыл среди нас, а каждый новый правитель чем-нибудь хорош». Среди них был один молодой воин. Он устроил коварный заговор, лягушки объединились и вручили ему бразды правления, выбрав его своим повелителем и предводителем. А бедного Шапура, хотя он не совершил особого проступка, отстранили от власти. Он поневоле покинул колодец, где ему не стало приюта, и стал обдумывать, как отомстить. Он размышлял и дни и ночи, не зная покоя от мыслей и повторяя стихи:
Если враг – пламя, то я стану водой,
Если он станет птицей, то сделаюсь силком.
Если он будет разумом, я обращусь в чистое вино,
Усыплю глаз намерения врага.
Шапур думал: «Ведь опытные мужи изрекли: «Жизнь того, кто не хранит верность друзьям и не делает им добра, кто не расправляется жестоко с врагами, будет ненужной и бесполезной, и в мире он пожнет только ветер». Мне не остается иного средства, как объединиться с более могучим врагом, примириться с ним, признав свою слабость и бессилие. Тогда я хитростью, с его помощью и содействием смогу отомстить своим обидчикам и увидеть в зеркале покоя лицо своей цели. Ведь сказали же мудрецы: «Змею надо ловить руками врага, льва – убивать руками соперника, чтобы из двух целей достичь хотя бы одной: если погиб враг, то цель достигнута, а если же падет его противник – тоже пригодится». Колючку, которая впилась в ногу, извлекают иголкой, похожей на колючку. На врага, который одолел тебя, надо натравить того, кто сильнее его, чтобы достичь победы, чтобы удача и счастье явили свой лик».
Шапур все еще продолжал рассуждать так, когда вдали показалась гюрза, подобная морскому чудищу, и вползла в нору. Шапур счел это добрым предзнаменованием и решил, что при содействии змеи откроет врата к своей цели. Поскольку Шапур лишился всего состояния и семьи, он нисколько не дорожил своей жизнью, ибо говорят: «Лучше умереть, чем жить под гнетом врага». И Шапур пошел вперед, подошел к норе и стал потихоньку кликать змею. Та подумала: «Этот голос не принадлежит змеиному роду, а мне не следует иметь дело и водиться с чужаками. Очевидно, этот зверь – враг посильней, чем я. Он хочет выманить меня из норы уловками и хитростью, лицемерием и притворством, чтобы расправиться со мной. Ни в коем случае не следует пренебрегать обычаями осторожности и безопасности, законами охраны и предусмотрительности. Ведь мудрые мужи сказали: «Держаться спесиво и заносчиво, заговаривать с тем, кого ты не знаешь, свидетельствует о невежестве и слабости рассудка и далеко от величия ума и доблести».
Змея некоторое время размышляла и думала, но так ничего и не ответила. Однако Шапур продолжал настаивать, униженно просить и причитать, и змея высунулась из норы и спросила:
– Кто ты? Откуда прибыл?
– Я – правитель лягушек, – отвечал Шапур, – разбитый превратностями судьбы и пораженный ударами рока. Хотя вражда между змеями и лягушками исконная и будет продолжаться до самого Судного дня, но не следует все же отказываться от мира и примирения между ними. Я пришел к тебе за помощью, поскольку нуждаюсь в поддержке.
– Что за чудеса, что за диво? – ответила змея. – Даже если вражда, которая царила столько поколений, и обернется показной любовью, дело не может завершиться миром, как это и случилось, когда подружились ласка, голубь, кошка, мышь, волк, овца, змея и лягушка, которым дружить – все равно, что соединить вместе ветер, землю, огонь и воду. И конечно, в их союзе и близости не может быть верности, и они непременно должны предать друг друга. Как бы они ни мирились, ни договаривались, все равно ни к чему это не приведет, и они когда-нибудь сцепятся друг с другом насмерть. Я подозреваю, что ты – какой-то сильный зверь, обернувшийся лягушкой и пришедший обмануть меня, ведь иначе тот, кто служит добычей и пищей для другого, даже во сне не станет показываться ему. Разве лягушка могла бы так дерзко явиться ко мне?
– Твои слова – чистая правда, – отвечал Шапур. – Их надо начертать серебряным каламом, на золотой скрижали или же пером Утарида на поверхности Луны. Но я прибегаю к тебе под гнетом бедствий, когда смерть охотится за мной. К тому же, по законам дружбы, на пути истины, на стезе благородства не станут обижать и попирать того, кто просит о помощи в нужде и унижении. Я лишился владений, всего имущества, а враги одолели меня, так что жизнь мне стала немила, как об этом сказали мудрецы: «Благородный муж предпочитает смерть жизни при торжествующем враге». Если ты убьешь меня, то я освобожусь от груза страданий и приму сан мученический. Если же ты сжалишься и смилуешься надо мной, в колодце прольешь ручьем кровь моих врагов, то это будет величайшим благодеянием. И за эту помощь ты удостоишься награды. Да и собственную пользу при этом соблюдешь – ведь ты найдешь себе добычу. Если ты не поможешь мне, кто поможет? Кто утешит мое израненное сердце? Если ты не хочешь снизойти к моей просьбе, Где найти мне покровителя, который снизойдет?
Змее стало жаль Шапура, она выползла быстро из норы и стала расспрашивать о силе, могуществе, дерзости и храбрости врагов Шапура. Тот рассказал обо всем и закончил так:
– Все эти беды и несчастья постигли меня из-за злобы моих родных и зависти родственников. Ведь сказано в хадисе Пророка: «Родные – все равно, что скорпионы».
Насилие родича для человека горше
Ударов индийского меча.
Змея ободрила Шапура, обняла и дала слово твердо соблюдать дружбу и братство, говоря:
– Любое дело, что будет для тебя трудным, Препоручи мне и не беспокойся более.
После этого змея вместе с Шапуром отправилась к колодцу и за несколько дней очистила те места от засилья лягушек и их кваканья, так что отомстила за Шапура его врагам. Хотя в этом для змеи и была корысть, так как она поедала лягушек, однако и желание Шапура также исполнилось: в том колодце никого не осталось, кроме супруги и чад правителя лягушек, так как всех прочих змея поочередно предала кровавой гибели.
Прошло два-три дня, и аппетит змеи в колодце разгорелся, словно пламя, окреп ветер ее алчности. Тогда змея обратилась к смиренному Шапуру и сказала:
– Ветер голода раздул пламя в моем животе, а гумно моего терпения сгорело дотла. Но здесь, кроме воды и глины, нет другой пищи! Займись-ка этим и не оставляй своего гостя без еды.
Шапур сразу догадался, каков истинный смысл слов змеи. Он воздал ей хвалу и сказал:
– Ты не пожалела для меня милости и сочувствия, ни на минуту не забыла о дружбе и братстве и не оставила даже следа от моих врагов в этих местах. Тем самым ты посадила в колодце побег великой благодарности, а в саду моей груди – древо милости. А теперь, пожалуй, надо бы повернуть повод в сторону твоего постоянного местопребывания, поспешить туда, где ты раньше обитала, вползти в свою нору, словно сороконожка.
Змее такие речи вовсе не понравились, и она ответила:
– Нет! Как же я уйду из этих мест, где у меня такой друг, как ты, утешитель, подобный тебе? Раз мне не в чем упрекнуть такого уважаемого друга, такого достойного собеседника, как ты, зачем же мне отправляться в другие места, расставаться с тобой и искать другого брата?
Если я оторву от тебя сердце, откажусь от любви к тебе,
Кого же мне полюбить, к кому стремиться душой?
Да к тому же, пока я была здесь, мою нору, наверное, захватила другая змея и заползла в нее. Мне нет смысла покидать эти места и расставаться с этими краями. Если я оставлю твои края, куда же мне деваться? Торопись же, позаботься о моем пропитании, ибо от сильного голода я не могу ни шевельнуться, ни вздохнуть.
Бедный Шапур, огорченный и озабоченный, растерянный и смущенный, не видел выхода, он подумал: «Того, кто заведет дружбу с сильным врагом, полагаясь на его верность, кто пустит в свои покои чужака, поверив в его искренность, ожидает такое наказание и подобное возмездие. Ведь издревле говорят: он сам накликал на свою голову беду».
После этого Шапур каждый день стал приносить змее одну-две лягушки из числа своих родных и потомков, своих приближенных и подданных, а сам жестоко страдал, скорбел и горевал. В течение нескольких дней змея покончила с ними, так что не осталось ни одной лягушки, кроме самого Шапура, с которым у змеи был заключен союз, и которому она поклялась в верности. Глаза Шапура, словно родник, источали слезы скорби по чадам и домочадцам, а дыхание его от тоски в разлуке с ними стало прерывистым, словно редкая капель. От обилия пролитых кровавых слез вода в том колодце побагровела, а на сердце бедняги легла тяжесть, будто колода у колодца. Шапур скорбно повторял стих:
Мое сердце от разлуки с родными испытало то,
Что изведал старец,[310]310
Здесь «старец из Ханаана Якуб, «сын» – Юсуф
[Закрыть] из Ханаана[311]311
Ханаан – первоначальное название области, росположенной между р. Иордан и Средиземным морем; в дальнейшем так стали называть всю Палестину. В литературе Ханаан симовлизириует цветущую благоустроенную страну.
[Закрыть] когда расстался с сыном.
Шапур стенал и плакал не столько от горя по детям, сколько из-за опасений за свою жизнь. Змея стала допытываться причины его слез. Шапур испугался за свою жизнь, переменил разговор, направил мысль в другую сторону и ответил:
– Взгляни на кровь у порога и не спрашивай. Я плачу и стенаю потому, что ты осталась без еды и пропитания, ибо в этом колодце нет более ни одной лягушки. Ты так старательно перебила их в отместку за меня, что не оставила в живых ни одной, дабы продолжить род лягушачий и тем самым послужить тебе пропитанием. И теперь мне неведомо, как проживет мой брат и покровитель без хлеба насущного и без еды. Вот потому-то я и плачу.
А потом, чтобы избавиться самому от змеи и уйти от нее живым, Шапур добавил:
– Неподалеку здесь есть водоем, в котором много лягушек. Если мне будет дозволено, я пойду туда на разведку, чтобы обеспечить тебе покой и довольство, благоденствие и благополучие.
Змея разрешила, и Шапур поскакал туда, крича и вопя, с шумом и гамом, и поселился в большом водоеме, который был поблизости, обретя спасение от колодца гибели. Он стал обитать там, жить себе припеваючи, довольный жизнью, согласно выражению: «Кто спас свою голову, тот уже получил выгоду»,[312]312
Тарджума-и тарих-и Йамини, с.52.
[Закрыть] распевая гимны радости и веселья.
Змея меж тем ждала с нетерпением возвращения друга и, наконец, отправила за Шапуром посланца – ящерицу, которая обитала в том колодце; Шапур только рассмеялся, подивившись глупости и невежеству ящерицы. Он остерегся приблизиться к ней и держался в отдалении.
– Я – посланник, – убеждала его ящерица. – Мое дело только сообщить порученное мне, довести это до твоего сведения. «Посланник обязан только передать весть».[313]313
Коран, V, 99.
[Закрыть] Какой смысл избегать меня и сторониться?
– Оно, конечно, так, – отвечал Шапур, – однако я остерегаюсь тебя потому, что и ты носишь змеиную шкуру. Я столько натерпелся от змеи и так боюсь ее, что видеть не хочу ничего подобного. Ведь разумные мужи сказали: «Если ты лишился осла, то спали и вьюк».
Ящерица вернулась назад и рассказала обо всем своей дальней родственнице. Змея погоревала немного и вскоре вернулась в свою старую нору.
– О Мах-Шакар! – закончил попугай повествование. – Смысл этой притчи таков: каждого, кто не предвидит конечного результата дела, кто заранее не предусмотрит поломки, постигнет то же самое, что Шапура, правителя лягушек. Хотя сначала он и одержал победу над своими недругами, но в конечном итоге лишился жены, детей и всех родных.
Как раз, когда попугай завершил свой рассказ, настало утро.
ПОВЕСТЬ о Зарире-ткаче, о том, как он отправился в Нишапур за богатством и вернулся в родной город, не достигнув цели
На двадцать шестую ночь, когда небесный ткач в мастерской неба снял с солнца желтое покрывало и убрал его в лавку запада, когда хозяин ткацкой небес натянул шелк луны на барабан востока, когда семицветный кафтан украсил бирюзу выси, Мах-Шакар облачилась в свои нарядные одеяния, испила чашу изящества и стройности, пришла к попугаю радостная, цветущая и благоухающая и попросила у него разрешения пойти к любимому на свидание в качестве гостьи, не встречая противодействия стражей и сопротивления привратников.
Попугай сначала оказал подобающие почести, проявил должное уважение, а сам тем временем посмеивался и ухмылялся. Мах-Шакар сначала удивилась и изумилась его поведению, потом рассердилась и спросила, почему он смеется.
– Мне смешно потому, – отвечал попугай, – что каждую ночь ты говоришь о том, чтобы пойти навестить любимого, но спешишь на свидание лишь на словах, однако не отправляешься к нему и не предпринимаешь ничего, чтобы ускорить дело. Как бы с тобой не случилось то, что приключилось с иракским ткачом, который погнался за большим богатством, не жалел своих сил, но когда дела его завершились и он стал подводить итоги, то прибыли совсем не оказалось. Вот и ты столько старалась и усердствовала, уже настала пора свидания. Так почему же ты медлишь и чего ради мешкаешь?
– Ну-ка расскажи мне про этого ткача! – приказала Мах-Шакар, и попугай начал речь.
Рассказ 49Я слышал от ученых мужей и мудрецов мира, что в стране Ирак жил ткач по имени Зарир. Он был большой искусник и ткал одежды только царям. Но ремеслом своим он еле зарабатывал на каждодневные расходы, ничего не мог отложить, ни гроша накопить на черный день, несмотря на все свое мастерство, так как не было у него счастья и удачи. Уста судьбы именно о нем сложили эти стихи:
Пусть каждый твой волосок хранит сто мудростей,
Если судьба не благоволит к тебе, то и они не помогут.
В один прекрасный день Зарир пошел в гости к простому ткачу, который изготовлял дешевые ткани. И видит он дом, полный всякого добра, достаток и изобилие. Было там множество всякой утвари, тканей и прочего, несметное число убранства и припасов. Когда он вернулся после богатого и щедрого угощения домой, им овладело беспокойство, ему захотелось заполучить такие же блага, и он сказал жене:
– Я покину наши края, незачем мне здесь оставаться, меня тут не ценят. Иначе отчего бы мне терпеть нужду и бедность, будучи таким искусным мастером, в то время как мой названый брат так разбогател и преуспевает. Я поеду в какой-нибудь другой город, быть может, там я сколочу богатство и достаток на жизнь. Ведь прозорливые мужи сказали:
Люди в родном городе не пользуются большим почетом,
Драгоценный камень в руднике не ценится.
А жена отвечала ему так:
– Откажись от этих намерений, оставь такие мысли, ибо удел каждого человека предопределен навсегда и остается неизменным и в собственном доме, и на чужбине. И Пророк – да будет мир ему – соблаговолил сказать: «Доля каждого предопределена. Она не увеличится благодаря благочестию благочестивого, не уменьшится из-за греха грешника». Где бы ни был человек, дома ли, или в странствиях, всегда при нем четыре субстанции, словно четыре первоэлемента. Во-первых, это его счастье, которое, точно вода, течет за ним. Во-вторых, несчастье, которое пылает рядом с ним пламенем. В-третьих, смерть, которая погоняет его, словно ветер. В-четвертых, доля, которая всегда готова к его услугам, словно земля.
Так же и у птиц: они летают по небу, рассекая крыльями воздух, но доля-то их – зерно на земле, из-за этого они и опускаются на землю. И никому не дано вкусить чужую долю, подобно тому как газеленок не приемлет молока никакой газели, кроме своей матери, находит ее среди тысячи газелей. Доля человека подвержена такому же закону:
Коли усердием не добьешься доли,
К чему же бежать за ней?
Напротив, удвой рвение в своем ремесле, работай, не покладая рук. И быть может, благодаря твоим усилиям ты обретешь больший покой и лучшее состояние. Если заработаешь один дирхем, то он может обернуться двумя динарами, ибо богатство обретают трудом и ремеслом, состояния составляют усердием и старанием. Покуда ты не отщипнешь кусочек, он сам не полезет к тебе в рот, спящий лев никогда не поймает газели. Яви же свое старание и усердие! Если ты и тогда не обретешь желаемого, то тебя не в чем будет упрекнуть, значит, все дело в выпавшем тебе жребии.
– Все, что ты говорила, верно, – ответил ткач. – И разум подсказывает тот же путь, который ты указываешь. Однако мое ремесло – это изготовлять ткани для эмиров и падишахов, а здешний правитель и жители не оценивают меня по достоинству и не могут воздать должное моему мастерству. Талант сокрыт, словно вещая птица Анка, так как нет того, кто отличил бы вещую птицу Хумай от ворона. В Ираке нет большего порока, чем талант. Не спрашивай меня о том, как я оказался в таком положении. Мне надо отправиться в путешествие, послужить другому правителю, чтобы проявить свое мастерство и благодаря этому нажить большое богатство.
И ткач направился в город Нишапур, где и решил показать себя. Эмиру Нишапура его искусство пришлось по вкусу. Ткач пробыл там три года и собрал неплохое состояние. В один прекрасный день он подумал: «Деньги и богатство на чужбине, почет и уважение на чужой стороне ни к чему, так как если достаток становится лучше, а друзья его не видят и недруги не завидуют, то он лишен всякого смысла и для мудрого человека не имеет значения. Ведь по законам разума золото и богатство нужны, чтобы помогать друзьям в беде и чтобы властвовать. А иначе зачем оно: ведь ни один человек не может съесть более двух лепешек. Если бы не таковы были правила жизни, то не было бы смысла в хранителях казны и стражах и люди понапрасну не усердствовали бы, охраняя сокровища».
Так размышлял Зарир, потом, обратив все богатство в легкую наличность, он спрятал его в кошелек и двинулся в родной город, минуя стоянки и переходы.
Однажды, когда настала пора положить в кошелек запада золотой диск солнца, словно золотой динар магрибинской чеканки, когда мир стал черным и мрачным, как мешочек для серебра, когда небо благодаря узору звезд стало нарядным, словно парча, а небеса благодаря сиянию луны и светил заблистали, точно шелк, Зарира одолел в пути разбойник-сон, отнимая у него зрение. От страха перед дикими зверьми он улегся спать на дереве. В полночь возникли в воздухе два прекрасных мужа и стали пререкаться друг с другом. Один говорил:
– На скрижалях рока начертано, что этому ткачу не положено большого достатка и богатства, а лишь только для расходов на жизнь. Зачем же ты даровал ему столько богатств?
Другой муж отвечал на это:
– Я – плоды его стараний и усердия. Каждый, кто трудится и прилагает усилия, непременно получает от меня воздаяние, и я обязан служить ему. Но за тобой право оставить ему этот достаток или нет, так как ты – его счастье.
С этими словами они исчезли.
Когда белый шелк утра раскинули на просторах небес, когда динар магрибинского золота вытащили из кошеля востока, Зарир не нашел в своем кошельке и следа от динаров и дирхемов. Удивленный и пораженный, горестный и пристыженный, он, не долго думая, повернул назад и возвратился в Нишапур.
Там он вновь пробыл два или три года, снова нажил состояние, не жалея сил. И снова он спрятал деньги в кошелек и двинулся из Нишапура в Ирак. И опять в пути явились ему те два мужа, и опять они повели прежний спор и внезапно исчезли. Зарир стал искать свои деньги, но кошелек его оказался легче и тоньше, чем в прошлый раз. Он принялся стенать и горевать, а потом подумал: «Если я бедняком вернусь в родной город, то враги станут надо мной издеваться, а жена насмехаться». Он решил повеситься на суку, чтобы разом покончить счеты с жизнью. Хотя Зарир считался таким искусником и мастером, на самом деле он как был простым ткачом, так им и остался. Ведь ни один разумный человек не полез бы в петлю. Да и все его деяния – разве не результат невежества и глупости?
Дело кончилось тем, что явились те самые двое, не допустили его до самоубийства и молвили:
– Поскольку по предопределению свыше тебе суждено иметь достаток только на ежедневные расходы, чего ради ты так мучаешься, пьешь из чаши трудностей? Если даже мы оставим тебе это богатство, ты не сможешь пользоваться им, тратить его, и тебе только и останется сторожить его. Так какая же тебе в нем польза? Ведь ученые и образованные мужи сказали: «Золото надо использовать, словно музыкантшу и блудницу, чтобы от него было наслаждение для людей. Его не следует беречь, словно законную супругу, на которую не смеет взглянуть глаз постороннего».
Богатый муж должен поступать так,
Чтобы благодаря его деньгам кто-то благоденствовал.
Деньги, которые никому не приносят даров,
Все равно что черепки.
– Так оно и есть, – отвечал им Зарир, – в этом нет никакого сомнения. Однако же повидавшие свет мужи сказали: «Если богатый муж низкого происхождения, если даже он был прежде ткачом и хлопкочесом, однако в глазах людей он будет благородным, достойным и талантливым, если даже никому не подарит ни гроша и не принесет никакой пользы. Все равно среди чужих и родных, близких и далеких людей он будет пользоваться большим уважением, почетом и честью. Люди станут его последователями, будут слушаться его в надежде, что туча его богатства прольет хотя бы капельку на их долю, сочтут своим долгом повиноваться ему и оказывать услуги, подобно тому, как шакал в надежде поживиться брюшиной осла пятнадцать лет следовал за ним по пятам и от всего сердца служил ему».
– А как это случилось? – спросили вестники судьбы, и Зарир начал рассказывать.
