Текст книги "Зона контакта (СИ)"

Автор книги: Илья Твиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Мезенцев моргнул раз, другой. С трудом, но ему удалось сфокусировать зрение, и парень попытался осмотреться по сторонам. Вокруг все пылало. Воздух гудел от бушевавшего, разъяренного пламени, которое не ведало пощады и поглощало, казалось, само пространство. Огненно-рыжие языки с большим удовольствием лизали черную как смоль землю, обугленные головешки некогда лесных исполинов. Стихия казалась абсолютной, библейской, апокалиптической. Она, казалась, живой и у нее была цель: завладеть всем, что некогда было дорого человеку.

Неожиданно сзади кто-то завозился, чихнул. На плечо легла чья-то перепачканная в грязи и пепле рука.

– Живой? – просипел некто прямо в ухо.

А вот и местный обитатель. Григорий усмехнулся про себя – начало впечатляет. Интересно, чертенок, бесенок, или как их тут называют, уже всерьез начал над ним издеваться? Скорее всего, нет, ведь гостя должны обрабатывать постепенно, доводить до кондиции, так сказать.

Решив подыграть адскому обитателю, Мезенцев еле заметно кивнул, примечая, что боль от полученных ранее травм никуда не исчезла. Конечно, это ж ад. Глупо было рассчитывать на снисхождение. На месте хозяина Преисподней Мезенцев бы начал постепенно усиливать боль в теле вновь прибывшего клиента. Возможно, с бывшим псиоником так и поступят, а может быть, его ждет сюрприз.

– Если б не Удав, нам бы всем крышка настала, – проговорило существо за спиной. – Не знал, что он на такое... способен.

Вот как значит решили поступить. Умно, ничего не скажешь. Бесенок прикинулся Кондратьевым и сейчас будет вешать на уши Мезенцева лапшу, что тому, якобы, удалось выжить. Психологический метод стар как мир, но по-прежнему действенен. Жертва под давлением "действенных аргументов" постепенно проникается "истиной" начинает верить в ложный мир, а потом с ее глаз резко сдергивают занавес и ставят перед фактом: вокруг ад, и никуда из него не деться.

Тем временем прислужник Преисподнии соблаговолил попасться Григорию на глаза. Мезенцев мысленно зааплодировал. Здешние гримеры сработали на славу. Михаил Кондратьев выглядел неотличимым от оригинала – так же двигался, имел те же манеры, даже был одет в то, что носил перед смертью.

И тут вдруг Мезенцеву в голову пришла совсем невеселая мысль: что если перед ним никакой не чертенок в обличие суперсолдата, а самый настоящий Михаил Кондратьев, который точно таким же путем попал в ад? Никто ведь не утверждал, что здесь, посреди всего этого пекла, нельзя встретить старого друга. Да и появление Михаила по ту сторону жизни выглядело бы более чем логично – в конце концов, их же всех вместе накрыло чем-то очень мощным. Знать бы еще чем, и кто отдал соответствующий приказ. Но раз здесь присутствовали Кондратьев и Мезенцев, то должен был быть и третий. Тот лысый парень, за которым они перед смертью бегали по этому треклятому лесу. Вот уж для кого ад должен был стать родным домом. Интересно, а в новом мире сохранились их сверхспособности или нет? Если все то, что умел делать псионик, по прежнему ему подвластно, они втроем повеселятся на славу. Пожалуй, сам дьявол не обрадуется столь громким гостям.

– Попытайся встать, – сказал Кондратьев.

Выглядел он каким-то помятым, побитым, но присутствие духа не терял. Вот это хватка. Супресолдат даже на том свете оставался самим собой. Хотя правильней, наверное, будет говорить "на этом". Уже на этом, поскольку тот свет остался в прошлом.

Принимая правила игры, Григорий попытался пошевелиться, и тут же охнул словно от чудовищного удара под дых. Нет сомнений – его ребра нуждались в срочной починке, а здесь, похоже, всем было попросту наплевать на его травмы. Вселенская, вопиющая несправедливость. Хотя, что еще ожидать от адской реальности.

– Ясно, – коротко кивнул Михаил.

Он зашел с боку, присел на корточки и начал медленно, аккуратно поднимать Мезенцева с земли.

– Дыши редко и не дергайся, – бросил он. – Выглядишь ты неважно, но мы тебя подлатаем, будешь как новенький.

Очень ценное пожелание, особенно учитывая то, где они оказались.

С горем пополам Григорию удалось подняться на ноги. Он оперся на могучее тело суперсолдата и огляделся вокруг. Стена огня ушла далеко вперед, оставив после себя безжизненную черно-серую пустыню, под завязку наплоенную едким пеплом. Горячее дыхание ветра принесло запахи тлена, гари и дыма. Повсюду, куда хватало глаз, наблюдалась картина всемирного опустошения. Только под его ногами не пойми как сохранилась трава. Пожухлая, ссохшаяся, она, тем не менее, не выглядела окончательно мертвой, как и обрубок ствола некогда могучего, гордого дерева. Следы огня не коснулись его коры, правда ему все равно не повезло: по стволу словно пришелся удар исполинского молота, разрушив его, фактически, до самого основания. Похоже, в аду водились твари пострашнее банальных чертят.

– Обопрись на пень, – сказал Михаил. – Я обоих вас нести не смогу, поэтому тебе придется шагать самому и держаться за меня.

Мезенцев собрался было высказать свое негодование происходящими здесь событиями, но Кондратьев не дал парню проронить ни слова:

– Потерпи минуту, получишь обезболивающее.

Григорий устало закатил глаза. Ну, это уже даже не смешно. Обезболивающее в аду? Бесенок должно быть шутит.

Но суперсолдат не шутил. Позади обнаружился лежащий без движения лысый худой тип, которого Михаил легко взвалил себе на шею. Мужик пребывал в бессознательном состоянии, признаков жизни не подавал, но раз Кондратьев решил тащить его на себе, значит для того еще не все потеряно.

– Карман сзади, на правой ноге, – устало пробормотал Михаил, остановившись рядом с псиоником.

Григорий осмотрел ногу суперсолдата, нащупал нужный карман. Извлечь на волю его содержимое оказалось делом не простым. Движение пальцев приносило парню сильную ноющую боль, слушались они прескверно. В итоге, Григорий потратил пару минут на то, чтобы достать одноразовый шприц, свинтить с него защитный колпачок и уколоть себя в правое бедро.

– Не понимаю... зщщем мне... этххо нушшно..., – прошамкал Мезенцев, выкидывая ставший бесполезным шприц.

Кондратьев не удосужился ответить на произнесенный вопрос, лишь всем своим видом показал, что готов послужить для Мезенцева опорой.

– Нам надо уходить, – сказал он. – Времени не так много.

Мезенцев облокотился на Михаила, сделал один шаг, затем другой. Резкая боль ударила в затылок; прострелило ноги и бок. Григорий приложил колоссальное усилие воли, чтобы не взвыть. Если здешние обитатели хотят увидеть его смоленным и деморализованным, то им еще долго придется ждать этого момента.

– У нассс... впереди целая... вещщность, – пробубнил Мезенцев.

Что-то царапнуло под языком. Парень повернул его влево вправо, а затем сплюнул на обугленную черную землю окровавленные осколки зубов.

– Не пори чушь, – сухо ответил Кондратьев. – Быстрей приходи в себя. Нам надо спешить, и... мне нужна твоя голова.

– Моя... холова?

Секундой спустя Мезенцев понял, что Михаил, очевидно, имел ввиду его способности. Григорий готов был рассмеяться, но очередной приступ боли подавил это желание в зародыше.

– Ты думаешшшь... протиффф чертей помошшшет... мое иссскуссство?

Михаил мельком окинул плетущуюся рядом с ним фигуру парня. Он долго молчал, очевидно, не зная, что следует говорить в таких ситуациях.

– Не знаю, что ты там себе напридумывал, – произнес он медленно, – но мы с тобой живы. И чем быстрее мы придем в норму, тем быстрее сможем ответить.

– Отффетить?

– Да... ответить.

Ожидая, что Михаил сподобится объясниться, Мезенцев не стал задавать ему уточняющие вопросы. Говорить было больно, хотя ему в том состоянии, в котором он нынче находился, делать было больно практически все. Не человек, а доходяга. Но что там сказал суперсолдат? Они живы? Это очередная адская шутка или...

– Нас предали, – заявил Кондратьев. Голос его звенел металлом. Не приходилось сомневаться, что Михаил уже обдумывал план мести.

Но кому? Кто их предал?

– После того, как у нас состоялся контакт с целью, по нам ударили.

– Ххто?

Мезенцеву показалось, что Кондратьев скрипнул зубами.

– Не хочу в это верить, но похоже генерал.

– Суффорофф?

Домыслы суперсолдата удивляли. Григорий знал Петра Григорьевича как человека исключительно честного и порядочного, радевшего за свою страну, Родину и парней, которых неоднократно посылал в самые опасные точки планеты. За все время общения с Суворовым у Мезенцева ни разу не возникло мысли заподозрить генерала в двойной игре. И вот тебе раз. Генерал по заверениям Кондратьева оказывается предателем? С чего он это взял?

– Пощщему тхы... тхак решшил?

Дышать стало немного легче, боль притупилась. Сказывалось действие обезболивающего. Мезенцев почувствовал небольшой прилив сил и попытался увеличить темп.

– Потом объясню, – ответил Кондратьев. – Сейчас не время и не место.

– А кхоххда будет время?

– Когда положу тебя в стационар.

Мезенцев украдкой взглянул на тело человека, которого нес суперсолдат.

– А еххо?

– Если он не придет в себя, то и его то же. Экономь силы. Я не смогу тебя пичкать стимуляторами и болеутоляющими каждую минуту.

Решив подчиниться завуалированному приказу "помолчать", Мезенцев попытался продолжить путь, держа язык за зубами. В гудящей от утомления и боли голове царил настоящий хаос из вопросов, не пристроенных мыслей и идей. Все они требовали скорейшего упорядочивания и анализа, но рассудив, что в таком состоянии ему не стоит браться за свою голову, Григорий оставил ее в покое.

Минут пять они брели по совершенно выжженной, черной поверхности, поднимая армейскими ботинками пыль и пепел. Несколько раз Григорий едва не споткнулся об упавшие деревья и чуть было не провалился в наполовину заваленные ямы, но Кондратьев каждый раз успевал прихватить парня свободной рукой и удержать в вертикальном положении. Свою лысоголовую ношу он перекинул через правое плечо на манер мешка с картошкой; в левой руке суперсолдат сжимал автомат.

Внезапно налетел порыв ветра, и видимость упала практически до нулевого значения. Завеса из пыли, грязи и пепла сделалась практически непрозрачной, и ее пришлось преодолевать буквально на ощупь. Михаил, похоже, ориентировался в этой мгле так же свободно, как и при нормальной погоде. Он шел ровно, уверенно и ни разу не обо что не споткнулся.

Минут через пять серо-черная завеса сделалась куда более прозрачной, и Мезенцев к удивлению своему обнаружил прямо по курсу уцелевший участок леса. Когда же маленький отряд доковылял до первых деревьев, не тронутых жестоким огнем, стало очевидно, что они оказались внутри огромного лесного массива.

Блуждавшие в голове псионика в разброд мысли моментом оформились в упорядоченную логически правильную конструкцию: их обстреляли практически сразу после того, как был зафиксирован огневой контакт с преследуемой целью. Результатом обстрела стала зона неопределенного радиуса, скорее всего, в километр – полтора, полностью избавленная от всякой растительности и представителей животного мира. Михаил Кондратьев сумел обезоружить лысого мужика, а потом им всем каким-то чудом удалось пережить огненный ад. Теперь суперсолдат движется в сторону какого-то стационара, где Мезенцеву и лысому (если на то будет необходимость) окажут помощь.

– Тхалеко ещще? – спросил Мезенцев, аккуратно ступая среди поваленных веток и кочек. С тех пор, как они вновь оказались в живом лесу, местность сделалась сложной для ее преодоления. Человеку, чье тело представляло собой одну сплошную травму, тяжело было пробираться сквозь этот бурелом.

– Пешком не дойдем, – отозвался суперсолдат. – Нас должны подвести.

– Хто? – вырвалось из уст псионика.

– Люди Костицина.

Упоминание полковника ФСБ придало парню немного сил, и породило еще одну порцию вопросов.

– Хостицин? Но хак?

– Страховочный вариант, – ответил Кондратьев, толком ничего не объяснив. – Давай-ка мы немного поднажмем. Сможешь? Если что, вколю тебе еще один шприц.

Григорий хотел было отказаться, но через несколько метров понял, что не сдюжит, и запросил у Михаила помощи. Тот охотно всадил парню дозу стимуляторов и обезболивающего, после чего жить стало немного легче. Острая боль отошла куда-то на второй план; тело наполнилось жидким огнем, который заставлял сокращаться мышцы, заставлял двигать ногами и руками.

Через пятнадцать минут все трое очутились в небольшом овраге, и Кондратьев решил устроить привал. Он с опаской посматривал на небо, которое проглядывало сквозь ажурные, арочные конструкции раскидистых крон. На краю оврага располагалось дерево, половина корней которого нависало над обрывом, образуя тем самым своеобразную крышу или козырек. Под этот козырек Михаил бережно положил тело мужчины, до сих пор прибывавшего в бессознательном состоянии, и велел Мезенцеву ложиться рядом.

– Ты кхууда? – поинтересовался псионик.

– Пойду, встречу друзей. – Он еще раз посмотрел вверх, поудобней перехватил ствол "Вала". – Из укрытия ни ногой, понял? Район могут прочесывать, так что сиди смирно. Место идеальное, чтобы затаиться и переждать часок-другой.

Григорию вовсе не улыбалось просидеть фактически в одиночестве столько времени, но у него не было выбора. Из них троих лишь суперсолдат по-прежнему оставался в боеспособном состоянии.

Мезенцев поймал себя на мысли, что приписывает человека, за которым совсем недавно охотился, к их собственному отряду. Кондратьев вовсе не относился к лысому, как к пленнику, скорее, как к боевому товарищу, нуждающемуся в помощи.

Псионик аккуратно сел рядом со спящим человеком и только сейчас обнаружил его руку перевязанной, что называется, со знанием дела. Совершенно точно, что лысый не мог сделать этого сам, из чего напрашивался вывод, что помощь ему обеспечил Кондратьев. Интересно складываются дела: сначала они как проклятые бегают по лесу, чтобы прикончить этого парня, а теперь суперсолдат собирается его выхаживать?

Михаил объявился в их временном укрытии совершенно неожиданно, подобно чертику, выпрыгнувшему из табакерки. И он явился не один. Кондратьева сопровождали бойцы из ЦСН ФСБ во главе с самим полковником Костициным. Спецназовцы были серьезно вооружены и тащили с собой целую маскировочную сеть.

– Хреново выглядишь, – заявил полковник, оглядывая Мезенцева.

– Он держится, и это главное, – сказал Кондратьев, помогая парню подняться на ноги.

– И я ффас ошшень рад... видеть, – прохрипел Григорий.

– А уж как мы рады – ты даже не представляешь, – хмыкнул Костицын. – Ладно, времени в обрез, начинаем.

Мезенцев хотел было спросить об их дальнейших планах, но спецназовцы предпочли беседам реальные действия. Несколько секунд ушло на то, чтобы раскрыть маскировочное полотно на всю его длину и ширину. Затем каждый из бойцов поднырнул под сеть и закрепил ее на себе, таким образом вся группа стала незаметна для наблюдений с воздуха.

Михаил сделал псионику приглашающий жест, и Григорий, не без проблем, но все же поднырнул под маскировочное полотно. Кондратьев взвалил на себя тело лысого, и вскоре спецназовцы двинулись медленным маршем согласно проработанному заранее эвакуационному маршруту.

Отряд двигался примерно полчаса, как вдруг совсем неподалеку послышался стрекот вертолетных винтов. Посторонний звук первым уловил Кондратьев, и Костицин сделал всем жест залечь. Отдыхали минут пять, пока вертушка, осуществлявшая поиск с воздуха километрах в трех от спецназовцев, не убралась восвояси.

Внезапно полил дождь, и двигаться стало заметно проще. Дождь для диверсанта был настоящим подспорьем. Ну и что, что мокро и холодно, зато вода скроет твои следы, а шум леса – твои звуки.

Еще через двадцать минут группа неожиданно вышла на дорогу. Тракт был хоть и плохо асфальтирован, нуждался в серьезном ремонте, но по нему все же возможно было ехать.

Не сговариваясь, бойцы вновь нырнули в лес и стали двигаться вдоль дороги, на удалении пары сотен метров от нее. Спустя минут десять такого движения группа спецназа наткнулась на микроавтобус с тонированными стеклами, который был весьма умело замаскирован всем, чем попалось под руку. Судя по номерам с характерными буквами, микроавтобус принадлежал ФСБ.

– Пошевеливаемся, – прикрикнул Костицын чисто для приободрения своих ребят. Спецназовцы двигались слаженно, лишних действий не совершали. Настоящие профессионалы, привыкшие к войне во всех ее проявлениях.

Григорий залез внутрь микроавтобуса, и едва его спина коснулась мягкой спинки кресла автомобиля, он почувствовал, как к нему возвращается боль и усталость. Он хотел было попросить Кондратьева дать ему еще один шприц со стимуляторами, но внезапно навалившаяся тяжесть, заставила парня закрыть глаза и погрузиться в спасительную дрему.

Мезенцев уже не видел, как микроавтобус выехал на дорогу. Он спал.

Глава 8.

Палаты и планы.

Цок, цок, цок, цок.

Стук каблуков стал тише, и Мезенцев открыл глаза. Несколько секунд его зрение пыталось поймать фокус, узреть окружающую реальность такой, какая она была в действительности. Поначалу, это никак не удавалось сделать, но парень не сдавался. Расплывчатые предметы небогатого интерьера наконец-таки приобрели четкие очертания, и Григорий смог оглядеться по сторонам.

Он лежал на обыкновенной больничной койке в достаточно просторной комнате, пол и стены которой были вымощены, как это говорится, обыкновенной больничной белой плиткой. Рядом с головой слева тумбочка, практически армейского образца, с каким-то аппаратом, скорее всего, медицинского назначения, справа – агрегат побольше, размером с добрый холодильник. Возле него располагался стол, с двумя компьютерными мониторами, обыкновенное офисное кресло, а над кроватью висели несколько ящиков, выкрашенных в белый цвет. Подле кровати слева стоял штатив с закрепленным на нем прозрачным пакетом. От пакета к руке псионика тянулась довольно толстая, с мизинец толщиной трубочка; на запястье был одет мягкий, толстый манжет, на груди и голове были закреплены липучки с многочисленными проводами.

Надо понимать, это и был тот самый стационар, который ему обещал Кондратьев. Интересно, где же он находился, и где сам суперсолдат?

Григорий повернул голову направо. За окном удалось рассмотреть лишь стену деревьев. Судя по всему, было пасмурно, однако дождь не шел. На улице властвовал ветер, поскольку даже нижние внушительных размеров ветви деревьев довольно интенсивно раскачивались.

Мезенцев попытался восстановить картину произошедших с ним событий и обнаружил, что ему это удалось довольно легко. Воспоминания словно кадры кинохроники выстроились перед его сознании в правильный хронологически выверенный порядок.

Прокрутив "пленку" до самого конца, Мезенцев попытался сделать для себя некоторые выводы. Итак: можно было со всей ответственностью заявить, что их цель – лысый человек худощавого телосложения – не была ликвидирована. Боле того, Кондратьев, судя по всему, предпочел не убивать цель, а наладить с ней контакт. Почему? Отчего? Эти вопросы требовали скорейшего разъяснения, как и вопрос о том, кто их атаковал. Каким образом им удалось выжить в огненном аду оставалось загадкой, которую так же необходимо было разгадать.

В коридоре за стенкой вновь раздался цокот каблуков. В следующую секунду дверь распахнулась, и в палату зашла женщина лет сорока в белом халате и с блокнотом формата А4 в руках. Гордой походкой она прошествовала к креслу, изящно уселась в него, отложила в сторону блокнот, и пробежалась изящными пальчиками с длинными красными ногтями по клавиатуре.

– Доброе утро, – просипел Григорий и попытался откашляться. Ему показалось, что его голос со стороны непременно должен был показаться слабым и безжизненным. – Это где...

– Уж день близится к четырем часам, так что не доброе утро, а добрый день, – улыбнулась врач. – Проснулся?

– Ага, – кивнул Мезенцев.

Она заметила его кивок и буквально выстрелила глазами:

– Не качай головой. У тебя легкое сотрясение мозга, поэтому любые резкие движения попрошу на время исключить. И..., – она по очереди посмотрела сначала на оба монитора, потом на ящики, висевшие над головой псионика, – не советую пока эксплуатировать свой мозг так, как обычно ты это делаешь. Ты меня понимаешь, о чем идет речь?

Григорий хотел было кивнуть, но помня предупреждение доктора, просто сказал:

– Да. А вы... в курсе, значит?

Женщина довольно мило улыбнулась.

– Естественно, я в курсе. Ты ведь находишься отнюдь не в районной больнице. В данном заведении проходят лечение и реабилитацию сотрудники госбезопасности.

– "Альфа", "Вымпел"? – мигом поинтересовался Мезенцев.

– Не только, но да..., ты прав. – Она встала со своего места, подошла к одному из шкафов, висящих над пациентом, нажала на нем какие-то кнопки. – Я знаю, кто ты, и что собой представляешь, так что пусть это тебя не смущает. Кстати, зовут меня Тамара Геннадьевна. Я кандидат медицинских наук, между прочим, и мне жизненно необходимо поставить тебя на ноги в максимально короткие сроки.

– Жизненно?

– Да, именно так. Кое-кому, кто за тебя поручился, я многим обязана. Я не люблю оставаться в долгах, так что, молодой человек, ты должен приложить все усилия, чтобы восстановиться как можно скорее.

Григорий тут же подумал об этом тайном поручителе. Кто бы это мог быть? Кондратьев, Костицын, кто-то еще? Может быть, генерал Суворов?

– А вы меня изучать не станете? – спросил Мезенцев, оглядывая свое тело. Особенно его заинтересовала грудная клетка, перемотанная бинтами. Ребра?

Доктор тихо засмеялась.

– Нет, не стану. В мою задачу это не входит, хотя, признаться честно, ты интересный экземпляр для исследований.

– Поставите меня на ноги, и я даю слово, что ваша докторская будет не за горами, – тут же выпалил псионик.

Тамара Геннадьевна засмеялась уже громко.

– Хорошо, договорились.

Видя, что настроение женщины располагает к беседе, Григорий тут же перевел тему и поинтересовался, каково его общее состояние.

– Да у тебя тут полный набор, – сказала она, снова садясь в кресло и изящно закидывая одну ногу на другую. – Легкое сотрясение мозга, сломанный нос, трещина лицевой кости, сломано четыре ребра, два пальца на правой руке, сильный ушиб мышечных тканей обеих ног, ну и кое-что по мелочи.

– А внутренние органы?

– Отделались легким испугом, – ответила она. – Все жизненно важное не пострадало, остальное поддается восстановлению. Современная спортивная медицина творит чудеса.

– Спортивная?

Брови доктора слегка поднялись.

– А что здесь удивительного? Спорт высших достижений сопряжен с обилием травм. Как ты понимаешь, профессиональный спорт – это большие, а подчас просто огромные деньги. Если травмированный спортсмен надолго выйдет из строя, то кто-то от этого потеряет, и необязательно сам спортсмен, хотя и он тоже. Вот почему спортивная медицина может считаться самой передовой. Естественно, мы пользуемся достижениями и военной медицины тоже. Короче, – вздохнула она, – это уже не твоя забота. Ты – профессионал в своей области, так доверься профессионалу, который поднимал на ноги таких как ты пачками. Полежишь недельки три и сможешь вновь выполнять свои обязанности.

От названного срока у Григория потемнело в глазах. Три недели представлялись ему чем-то нереальным, сверхъестественным.

– А раньше нельзя?

Тамара Геннадьевна пожала плечами.

– Все будет зависеть исключительно от тебя, но думаю, что нет.

Вести, прямо скажем, огорчали. Нет, он был вовсе не против полежать, отдохнуть, как следует восстановиться, тем более в таком дивном месте, где воздух, очищенный, судя по запахам, еловым лесом, приятно пьянил голову, но столь длительная реабилитация автоматически означала неучастие Мезенцева в делах Кондратьева. Парень оставался в не игры, и что мешало тем, кто организовал на него западню, прийти и добить псионика?

– А что с моими зубами? – спросил Мезенцев, ощупывая языком десна.

– Уже все в полном порядке, – заверила его доктор. – С пяток ты не досчитался, но мы все исправили. Первоклассные импланты. Улыбка твоя будет сиять, словно у модели с обложки глянца.

– Главное, чтобы были надежные и жевалось ими хорошо.

– Не волнуйся. Ты с ними не испытаешь никаких проблем.

У Григорий не было оснований не доверять Тамаре Геннадьевне, и он немного успокоился, однако лежать с закрытым ртом было выше его сил.

– А где мой товарищ? – спросил он, впрочем, не особо надеясь на то, что женщина ему ответит.

– Какой именно? – поинтересовалась та, чем несказанно удивила парня.

Григорий удивленно заморгал, но фамилия Кондратьева сама собой слетела с его языка.

– Где-то прохлаждается, – махнула рукой доктор. – Он обещал заглянуть к вечеру, а покамест у них дела.

Интересный новости. Кого же именно имела ввиду Тамара Геннадьевна, произнося это слово "них"? Костицина и его людей или же того лысого парня?

– Я один здесь лежу или есть еще кто-то?

– Уже один, – незамедлительно ответила дама в белом больничном халате.

– Уже? – не понял Мезенцев.

– Да. Ты проспал двое суток. С тобой к нам поступил еще один пациент...

– Лысый, худощавый? – тут же вставил свое слово Григорий.

– Да, именно он, – кивнула доктор.

– Что с ним?

В голосе парня слышалась необычайная решительность, словно он уже сейчас был готов вскочить со своей постели и отправиться хоть на край света.

– Наша помощь ему оказалась без надобности, – уклончиво ответила Тамара Геннадьевна. – Он был, фактически, сильно утомлен, и единственное, в чем он по-настоящему нуждался, это здоровый, крепкий сон. Мы предоставили ему возможность отоспаться, напоили, накормили, и... Кондратьев забрал его с собой.

Значит, лысый теперь входил в их команду. Интересно, что же произошло между Кондратьевым и этим таинственным человеком там, в лесу? Михаил должен был иметь по-настоящему веские причины, чтобы отказаться от ликвидации цели. Он сознательно пошел на нарушение приказа! Неслыханная дерзость. Впрочем, Мезенцев ни в коем случае не собирался корить суперсолдата, которому ни единожды доверял собственную жизнь. Кондратьев не был предателем. В этом Григорий был уверен на тысячу процентов.

– Пожалуй... я еще подремлю, пока ко мне никто не пришел, – заявил Григорий, ворочаясь на кушетке.

– Правильный выбор, – сказала доктор. – Сон способствует восстановлению. Если что будет нужно, просто зови – в помещение вмонтированы микрофоны, я услышу.

Григорий улыбнулся, подмечая важные сведения. Помимо микрофонов тут наверняка и камеры имеются. За ним наблюдают, и об этом стоит помнить. Мало ли что.

***

Он проспал до самого вечера и проснулся ровно за пол часа до визита гостей. Сначала в коридоре раздался знакомый уже цокот каблучков (Тамара Геннадьевна ходила в туфлях на шпильке, высота которой на глаз приближалась к пятнадцати сантиметрам), затем отворилась дверь, и в больничную палату вошли трое: женщина-врач, сосредоточенно деловая, Кондратьев, чье лицо не выражало никаких эмоций, и лысый парень, на вид ровесник Михаила.

Миша бегло оглядел помещение, и так как в палате отсутствовало место для посетителей, прислонился к стене, аккурат напротив Мезенцева. Лысый скромненько встал в углу, рядом с выходом, а доктор предпочла занять свое кресло.

– Как он?– спросил Кондратьев, обращаясь к врачу. При этом он пристально вглядывался в глаза Григория, словно старался в них рассмотреть нечто такое, что до сего момента в них попросту отсутствовало.

– Пока рано делать какие-то конкретные выводы, – заявила Тамара Геннадьевна, – но он определенно идет на поправку. Я даю ему три недели, пятнадцать дней в лучшем случае, и не мне вам напоминать, что такое сломанные ребра. Полностью здоров он будет месяца через четыре, не раньше.

Михаил медленно кивнул, соглашаясь со словами специалиста.

– Большой срок, – проворчал он.

– Справимся, – холодно заявил лысый.

Григорий впервые услышал голос этого человека и подивился, сколько ледяного спокойствия царило в нем. Незнакомец, похоже, прекрасно ощущал себя и все контролировал. Чем-то он очень сильно походил на Кондратьева. Мезенцеву даже почудилось, что эти двое были раньше знакомы.

– Вы о чем сейчас?– спросил Григорий, поглядывая то на суперсолдата, то на лысого.

Прежде чем ответить, голос подала доктор:

– Пожалуй, я удалюсь, а вы тут переговорите, но не долго. Миша, помни, что Григорий еще не здоров. Не стоит утомлять его сверх того, что нужно для дела.

Михаил заверил женщину, что будет аккуратен, как при разминировании ВУ, дождался, пока Тамара Геннадьевна покинет палату, и бесцеремонно сел на ее кресло.

– Нас предали, – безапелляционно заявил он, глядя куда-то в потолок.

– Кто?– выдохнул Григорий.

Михаил пожал плечами, не спеша с ответом, словно сомневаясь, стоит ли доверять не совсем здоровому псионику столь важную информацию.

– Суворов, – сказал он наконец.

– Петр Григорьевич? – не поверил услышанному Мезенцев.

– Да, именно он. – Он посмотрел на лысого парня, стоявшего в углу совершенно неподвижно, словно статуя: – Когда я встретил Удава, нас и накрыли, всех разом. Если б не Макс, мы бы сейчас с тобой существовали в форме пепла.

– Удава? – спросил Мезенцев, переводя взгляд с Кондратьева на лысого незнакомца.

– Да. Кажется, я тебе ни единожды о нем рассказывал.

И только сейчас до Григория дошло, что перед ним стоял тот самый Удав, один из пары бойцов, знакомых Михаила, кто практически завершил программу подготовки суперсолдат, но вместе с Вампиром, ныне покойным, был из нее вышвырнут.

– Макс?

Лицо Григория тронула едва заметная, неловкая улыбка.

– Максим, – учтиво поклонился лысый. – Фамилия, кажется, Долматов, я уже и не помню. Удав – моя второе имя. Мне с ним привычней.

Вопрос о том, что же побудило Кондратьева нарушить прямой приказ о ликвидации цели, отпал сам собой. В отличие от Вампира, который состоял на службе у генерала Реутова, Удав не желал смерти тем, к кому, вполне возможно, питал определенные чувства. Но что же произошло с Максимом после того, как он покинул программу подготовки суперсолдат? Как он приобрел способности к психокинезу?

– Ты нас... спас?– выдавил из себя Григорий.

– Вроде того, – скромно ответил Удав.

– Но разве такое возможно?

– Видимо, – пожал он плечами. – Все это получилось, словно само собой...

Это не укладывалось в голове, но способности к психокинезу у Долматова были просто колоссальны! Подумать только, они позволили ему и еще двоим людям уцелеть в пекле..., кстати, чем же по ним таким долбанули?

– Скорее всего, работал дивизион "Смерчей", хотя я могу и ошибаться, – ответил Кондратьев после того, как Мезенцев решился об этом спросить.

– И Максу по силам было закрыть нас... щитом?

– Я не ведаю пределов своих возможностей, – ответил лысый. – Заводских испытаний, – он мрачно усмехнулся, – я не проходил. Слабый энергетический щит и весьма сильный кинетический барьер, как выяснилось, я могу поставить. Об остальном – не догадываюсь.