Текст книги "Лингвист (СИ)"

Автор книги: Илья Файн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

  Данор подхватил : «...заговора, чьей целью являлось запретное внедрение и поощрение обучения древних и новообразованных языков среди студенческой молодежи».

  Ему совсем не хотелось объяснять, что, прогуливаясь между бараками, Данор слышал все, что было запрещено за пределами лагеря. И не было для него большего блаженства, чем купаться в звуках разных наречий и языков. Но, после столь длительного пребывания на этой территории, столь вдохновляющей лингвистические исследования, он начал задумываться о том, что пришло время для перемен.

  Меравел пронзительно буравил его взглядом, как будто читал мысли Данора. Он оглянулся по сторонам.

  – Не пришло ли нам время покинуть это место?

  Мимо пробежал заключенный в форме лингво-хулигана и задиристо выкрикнул частушку :

  "С милой я на УЛКе бачу,

  Понимает все она,

  На французском , на собачьем,

  Лишь бы я ее обнял."

  И сам, испугавшись своей выходки, помчался в сторону барака.

  За ним быстрым шагом последовал охранник, но махнул на лингво-хулигана рукой и остановился в двух шагах от Меравела с Данором. Он явно приготовился слушать разговор двух опасных преступников. Меравел переглянулся с Данором.

  Охранники имели обыкновение бродить среди заключенных и следить за чистотой их речи. Любые отклонения в сторону криминального диалекта свидетельствовали о препятствии процессу воспитания. За это могли последовать различные формы взысканий. Наиболее крутым наказанием являлся лингво-карцер. Нарушителя помещали в замкнутое помещение, где непрерывно, в течении дня и ночи зачитывались стихи ПУлкина, ведущего классика УЛКа поэзии. Это было тяжелое испытание, после которого люди зачастую сходили с ума. Не стоило провоцировать охранников на подобные наказания.

  – Прекрасная сегодня погода! Небо – чистое, как незапятнанный УЛК! – на чистейшем литературном языке, подчеркнуто громко и четко сказал Данор.

  – Несомненно – чище и быть не может! – охотно подтвердил Меравел, взглянув на мрачное беспросветно– пасмурное небо, откуда уже начинал покрапывать дождик.

  Охранник удивленно поднял голову и, все поняв, отошел в сторону. Данор взял Mарвела под локоть и отвел в сторону под навес. Усиливавшийся шум дождя и завывание ветра заглушили их голоса.

  –

  Прошло два года. Дни выдались сухими и тёплыми. Солнце плавно угасало на горизонте, a заключенные, как будто торопя время, описывали циферблатные круги, шаркая ногами и поднимая песочные бури. Два скучающих охранника стояли у ворот лагеря и с подозрением вглядывались в приближающийся силуэт. Они конечно узнали старожилу Данора, но кто знает – может лагерное начальство проверяет их бдительность. Поэтому один из них предупреждающе поднял руку и снял с плеча автомат. Данор замедлил шаг и заговорил на чистейшем литературном УЛКе, который должно быть несколько удивил охранников, привыкших к диким искажениям речи, свойственным многим обитателям лагеря.

  – Простите меня, но я просто искал, с кем можно поговорить на человеческом языке! Не с ними же – он махнул рукой внутрь лагеря.

   Охранник с удивлением посмотрел на него.

  – Судя по вашему языку непонятно, что вы здесь делаете!

  Данор слегка улыбнулся.

  – Вы знаете – бывают ошибки и у судей. Меня просто перепутали с кем-то другим. Но вы же не против просто так поболтать. Я так соскучился по родной речи. Так глядишь и забудешь как нормально разговаривают.

  Охранник слегка расслабился и даже выдавил некое подобие улыбки. Данор продолжил, постепенно овладевая вниманием любопытного охранника, который явно мечтал убить время.

  -Какие только тарабарские языки я не встречаю в этом месте ,– доверено жаловался Данор. -Например, есть группа преступников, которые в беседе так коварно искажают наш великий УЛК, что собеседники продолжают «пнемать» «преджение» не «змечая» что они «кверкуют» слова.

  Данор посмотрел на охранника, но тот ничего не заметил и понимающе кивнул головой. Данор продолжал имитировать незаметные искажения. Их разговор перешел на безобидную тему плохой погоды, низкой зарплаты и дороговизны жизни. Охранник, как загипнотизированный, имитировал те искажения, которыми его так искусно подкармливал Данор. Он незаметно соскальзывал все глубже в лингвистическую пропасть, в которую его так коварно затягивал собеседник. Неподалёку от них медленно брел заключенный в клетчатой одежде, которую выдавали малочисленной особой группе криминалов, которых привозили из разных мест, географически далеких друг от друга. Эти люди говорили почти на одном и том же наречии, и Лингво-полиция безуспешно пыталась разузнать, каким образом распространяется между ними этот диалект УЛКА. Заключенный вдруг остановился и прислушался к странному разговору Данор с охранником. Затем недоверчиво покачал головой и с удивлением сказал на запрещенном диалекте: « А откуда вы знаете наш язык?».

  Охранник возмущенно посмотрел на заключенного и махнул рукой

  – Я смотрю, что лагерные уроки тебе пошли на пользу. А теперь иди – разве не видишь, что мы разговариваем?

  Данор отошел в сторону и с удовольствием наблюдал за тем, как подошел второй охранник и, услышав исковерканную речь своего приятеля, начал громко кричать и размахивать руками. Данор решил не дожидаться развития событий и быстро ускользнул в свой барак.

  На следующий день Данор не торопился выходить из барака. Все уже вышли, а он лениво чистил свою одежду. Не прошло и пяти минут, как с ревом возмущения ворвался охранник:

   – Да ты, ленивый пес, враг языка, наглый террорист соскучился по карцеру?

   Данору пришла в голову мысль, что создатели УЛКа не заложили в язык выражения, необходимые для крайней экспрессии чувств и поэтому обделенные носители языка вынуждены пользоваться эпитетами, названиями животных и другими безобидными характеристиками. Большой лингвистический недочет. Уж ему-то было известно, что у каждого из древних языков был целый отдел под названием «ненормативная лексика». Он где-то читал, что ненормативная лексика является психологическим громоотводом в ситуациях повышенного раздражения или неожиданной травмы. А вот Лигво-Хулиганы исправили это упущение и довольно обильно пользовались самыми смачными оборотами, общаясь друг с другом. Почему-то это лексика включала причудливые сочетания семейных взаимоотношений, анатомические подробности и научные наименование разделов мозга. Но у ограниченного охранника не была возможности облегчить свой гнев в виду ущербности УЛКа. Он должен был в гневе напрягаться, подбирая всевозможные эпитеты и это еще больше заводило беднягу. Данор опасался, что тощий словарный запас будет компенсирован выразительными побоями. Но в момент, когда красная морда охранника уже нависла над Данором, в барак вошел кто-то из высшего начальства и, успокоив охранника одним тихим словом, обратился к Данору:

  -Тебя вызывает начальник лагеря. Пошли!

  Данор облегчённо вздохнул и отправился со своим спасителем куда-то к входу. Они вместе зашли в небольшой домик и, пройдя по небольшому коридору, его спутник постучался в дверь.

  – Вводи его! – прозвучал хриплый голос.

  Данор зашел в кабинет и осмотрелся. На стенах висели два экрана, на каждом из которых прокручивались беззвучные анимационные ролики. На одном из экранов демонстрировалось, как могучий мускулистый молодой человек, на широкой груди которого было написано «УЛК», тряс за волосы рыхлого, отталкивающего вида мужичка, из уст которого беззвучно выпрыгивали голубые пузырьки. Каждый из пузырьков, опоясанный подрагивающей оранжевой цепочкой букв «Тара-Бар-Щина» лопался, и на его место запрыгивал другой пузырек с надписью «Бели-Берда». Затем всплывала надпись на весь экран;

   « Солдаты УЛКовой метлы сметают сор из головы!»

  На другом экране были показаны неопрятного вида люди, толпящиеся у входа в лагерь. Вокруг них летали такие-же пузырьки, наименованные чуть более изобретательно, чем не первом экране; «анупрр, котоко, хзян».Затем кадр сменялся на сценку – гордо выходящих из лагеря тех же самых людей, над головами которых уже плыли правильные фразы на УЛКе. Например:

   «Как я рад наконец понять тебя Сегодня прекрасный день. Я счастлив говорить на человеческом языке».

  Прямо под экранами в центре комнаты стоял огромный стол, за которым сидел тщедушный человек в очках. Перед ним дымился только что приготовленный стакан с чаем. Увидев входящего Донора, человек вскочил и радостно протянул руку для рукопожатия. Данор опешил, увидев доктора Крепса -академического лингвиста, который был ему хорошо знаком.

  – Коллега, вы наверно удивлены! Уверен, что в роли начальника исправительно-трудового лагеря вы ожидали увидеть какого-то солдафона...Но я весьма горд предоставленной мне великой миссии сплочения человечества. А вот видеть здесь вас -весьма огорчительно. Впрочем, присаживайтесь. Не хотите ли чайку?

  Данор недоверчиво присел на кончик стула. Не дожидаясь ответа, Крепс нажал кнопку, дверь приоткрылась и в комнату зашла девушка. Хоть она не смотрела на Данора, но что-то знакомое промелькнуло в ее чертах.

  – Марлина, принесите пожалуйста чай доктору Данора. -сказал Крепс.

  Марлина вздрогнула и смущенно посмотрела на Данора. Данор поднял голову и сразу вспомнил «веселушку». Значит – все было заранее спланировано. Но он сделал вид, что не узнал ее. Она вышла и через минуту, не глядя на Данора, поставила перед ним поднос со старомодным граненым стаканом чая.

   Крепс неторопливо отхлебнул из своей чашки и, чуть прокашлявшись, заговорил:

  – Вы знаете – я ведь не судья и не прокурор. Я всего лишь выполняю свой долг и веду исправительную работу c осужденными преступниками. И все же мне хотелось бы кое-что понять, доктор. Ведь я полностью разделяю ваше любопытство и даже страсть ко всему, что связано с древними языками. Но ведь специалист по ископаемым животным не мечтает о том, чтобы саблезубые тигры бегали по улице, и исследователь древнего Египта не призывает возродить фараонов! Так как же это получается, что такой блистательный лингвист как вы, занимался подрывной работой, пытаясь свести на нет одно из главных достижений современной цивилизации – общий язык!

  Он сделал небольшую паузу и, не дождавшись ответа, продолжил:

  -Хотите знать, что за материалы были собраны на вас?

  Крепс вытащил электронную планшетку и стал быстро перелистовать электронные странички.

  – Вот – нашел! -И, как будто что-то вспомнив, быстро сказал.

  -Знайте, что это секретные документы и вы не имеете права разглашать их никогда и никому. Согласны?

  Данор кивнул, подумав – C чего вдруг они решили разгласить мне секреты?

  Крепс протянул ему планшетку. – Читай-те!

  Данор открыл файл и стал просматривать его. Что за чертовщина! Кто-то аккуратно законспектировал все его лекции, а затем приготовил из них экстракт из особо сочных крамольных мыслей, высказанных лектором. Это были отрывки из разных лекций, порой вырванные из контекста, но собранные вместе создающие абсолютно криминальное впечатление. Он начал читать подборку цитат:

  «Предполагалось, что человечество говорило на одном пра-языке, из которого образовались остальные. Но это не так. С самого начала было как минимум два пра-языка. Так же как при смешении генов отца и матери образуются потомки, которые не похожи друг на друга, то только при смешении двух и более языков образовываются принципиально новые языки. Поэтому остаться с одним языком – это обречь человечество на языковое вырождение»

   «Самое удивительное, что именно на стыке разных языковых культур рождались великие открытия в науке, инновационные озарения в искусстве и музыке.» «Остаться с одним языком – это как заменить размножение при помощи двух родителей на деление клеток»

  "Я хотел бы поделиться с вами результатами исследований, сделанных еще в период, когда существовало разнообразие языков. В те далекие времена сравнивали степень развития у детей, которые говорили на двух языках. Выяснилось, что дети билингвы, после некоторой задержки в развитии, начинают опережать своих сверстников по многим показателям уже в школьном возрасте.

  «Так вот – разнообразие языков сродни разнообразию генетических вариаций внутри одного вида. Почему именно одного вида? Как вы знаете, одним из признаков принадлежности к общему биологическому виду – это возможность скрещивания между особями. Так и языки – порой могут смешиваться между собой что порождает новые языки. Аналогия между разнообразием и развитием биологических организмов и эволюцией языков удивительно глубока. Что порой наводит на мысли о том, что это не просто аналогия.»

  «Как бы не мутировал диалект – никогда он не превратится в абсолютно другой язык. Поэтому нам не стоит опасаться, что диалект УЛК превратиться в совершенно другой язык. Разве что появится какой-то древний язык и оплодотворит УЛКа. Но можно этого не опасаться – ведь все древние языки исчезли.»

   – Позвольте! – Крепс внезапно подвинулся к Данору. – Позвольте зачитать вслух самые сочные ваши перлы!

   Его палец скользнул по экрану. Вот слушайте, чему вы учите нашу молодежь! Цитирую:

   "Представьте, что было бы, если бы живописцам в течении всей истории кто-то указывал что им следует рисовать портреты, пользуясь только одним художественным языком – скажем, натуралистическим жанром или максимальным сходством с изображаемым предметом. Испарились бы шедевры, сделанные в таких манерах как аллегорический, символический, психологический или мистический. Так и языки – каждый описывает ту же реальность, но со своими нюансами, непередаваемыми на других языках. "

   Крепс вскочил и громко выкрикнул, как бы заботясь о том, что его слова будут где-то записаны и увековечены:

   – Как вы смели намекать, что наш великий и могучий УЛК не в состоянии выразить всех этих ваших нюансов!

   Крепс выдержал риторическую паузу и, не дожидаясь ответа, уже спокойно-доверительным тоном тихо сказал:

  – Вы знаете коллега, между нами...я не считаю вас опасным криминалом. Знаете почему?

  – Почему?, – искренне заинтересовался Данор.

  – А потому что, – Kрепс едко усмехнулся, -я, как профессионал считаю все ваши теории, как бы это помягче сказать, абсолютно необоснованными. Но увы – вы обвинены в преступном замысле – не так ли? Даже если он абсолютно фантастичен и ничем не обоснован. Но все же я бы хотел уточнить – вы действительно считаете, что нашему УЛКу ничего не угрожает? Ведь вы же считаете, что без другого Пра-языка– Мамы как вы его тут называете, ничего нового не может случится.

  Данор внимательно посмотрел в окно.

  – Доктор Крепс. Вы мне поведали секреты о моем деле. Я чувствую себя обязанным поделиться с вами моими секретами. Но пообещайте, что вы их нигде не расскажите!

  Крепс подскочил к двери и демонстративно запер ее как бы демонстрируя полную конфиденциальность.

  – Доктор ! Вы можете быть уверены в моей дискретности. Мы же коллеги. Кто кроме нас поймет фразу: Alea jacta est!

  – Ну да – жребий брошен, помню. Но, учитывая наше несколько неравное положение, может быть уместнее было бы сказать :"Quod licet Jovi, non licet bovi"

  – Уверяю вас, – усмехнулся Крепс, – я так же далек от Юпитера как вы от быка!

  Данор начал даже проникаться некой симпатией к доктору Крепсу. Он прислушался к нарастающему шуму за окном. Ну что ж, вроде бы Меравел выполнил свою задачу.

  – Не понимаю, о чем вы?

  Данор отхлебнул от уже остывшего чая.

  – Я полагаю, мы скоро услышим новости. А пока я вам расскажу о результатах моей последней, еще не опубликованной работе. Вам будет интересно?

  Крепс кивнул, настороженно прислушиваясь к внешнему шуму.

  -Итак, вы наверно знаете, что когда разнополые партнёры выбирают друг друга, в природе, разумеется, то их выбор обусловлен определенными генетическими соответствиями. Чем больше этих точек соответствия – тем сильнее и продолжительнее эта связь. Эти точки соответствия опознаются интуитивно – по запаху, тембру голоса, походке, цвету кожи и глаз. Так и между языками – порой два языка соседствуют друг с другом сотни лет – но между ними ничего не происходит. А бывает бурное слияние от самого короткого контакта, который приводит к успешному объединению. Я назвал этот это явление соответствия между разнополыми индивидуумами одним емким словом, которое я позаимствовал из древне-английского. Это – ВАУ (WAW) . Если взаимный ВАУ незначителен – то люди пройдут мимо друг друга. Но высокий ВАУ приводит к почти неизбежному контакту и объединению. Давайте воспользуемся этой аналогий для нашей области. Я предположил, что подобный ВАУ параметр можно объективно определить для любой пары языков, столкнувшихся или прошедших рядом. Этот лингвистический ВАУ предскажет, пройдут ли два языка равнодушно мимо друг друга или между ними начнется бурное взаимодействие. Мне удалось найти лингвистические правила, позволяющие вычислить комплементарный язык или даже речь, создающие максимальный ВАУ на самом локальном и на более глобальном уровне. Не совсем понятно? Ну, например, в вашей речи, фонетике и интонации существуют параметры, используя которые, я могу сгенерировать язык, дающий максимальный ВАУ с вашем. И если я начну с вами говорить на ВАУ – то вы невольно приблизитесь к моей интонации, а затем, сами того не замечая, к моему ВАУ языку.

  Kрепс недоверчиво развел руками:

  -Конечно, коллега, не могу не восхититься смелостью вашей гипотезы – но не уверен, что научное сообщество примет ее. Где доказательства? Впрочем, не исключаю, что находясь в своем кабинете, вы что-нибудь бы и накопали. Но, увы – обстоятельства, о которых я искренно сожалею, препятствуют вам заниматься научным трудом.

  Крепс наклонился вперед и продолжил:

  -У меня для вас замечательные новости. Вы сможете продолжить академические занятия намного быстрее, чем полагаете. Позвольте, я прерву на секунду изложение вашего увлекательного исследования и перейду к тому, ради чего вы были приглашены сюда. Буду прям и откровенен. Нам известно о встречах на территории ЛитЛага с этим бывшим студентом, который вовлек своего обожаемого лектора в столь неприятную историю.

  Крепс искренне и с сожалением вздохнул.

  -Известно, что у этого опасного типа были сообщники. Нам не удалось узнать их имена. Учитывая доверительные отношения между вами, нам хотелось, чтобы вы извлекли из вашего подельника интересующую нас информацию. В случае успеха я даю личную гарантию, коллега, что уже на следующий день вы уснете в своей домашней постели и даже продолжите исследования этого, как вы назвали, ВАУ фактора.

  Крепс откинулся назад в кресле и напряженно посмотрел на Данора.

  Данор задумался, затем подмигнул Крепсу и засмеялся.

  – Коллега! Вы даже не представляете степень моей благодарности!

  Крепс облегченно взохнул и громко позвал:

  -Марлина!

  Дверь мгновенно распахнулась и Марлина появилась на пороге.

  – Марлина! Мне кажется, мы были несправедливы к доктору Данору. Пожалуйста, принеси нам чего-нибудь перекусить и организуй пару бокальчиков. Сама знаешь...– Крепс подмигнул и Марлина исчезла.

  Данор продолжил:

  -Я всего лишь хотел сказать, что я вам благодарен за то, что, находясь в вашей гостеприимной мульти-языковой среде, мой мозг был стимулирован для самой плодотворной работы, на которой он способен.

  Крепс с удивлением посмотрел на Данора.

  – Но прежде, чем я отвечу на ваше любезное предложение, позвольте все же закончить изложение моей ВАУ концепции. Чуточку терпения – и вы получите ответы на все вопросы.

  Крепс настороженно уставился на Данора.

  -Да, доктор Крепс . Именно на территории ЛингЛага я сумел завершить свой труд. После того, как я научился оценивать степень ВАУ между существовавшими когда-то языками, то моим следующим шагом было создание алгоритма, который может создать новый язык с максимальным ВАУ для любого данного языка. Интересно – не так ли?

  Крепс пожал плечами, недоумевая.

  Дверь распахнулась и вошла Марлина, осторожно, в одной руке, неся вкусно пахнущий поднос. При этом другая рука, как сама по себе, держала между пальцами две рюмки и бутылку. В мгновении ока на столике был искусно сооружен аппетитный натюрморт и два бокала были наполнены вином.

  Данор, не спрашивая позволения, взял бокал и, немножко отпив, продолжил:

  -Я уже сказал – этот алгоритм можно подобрать к любому данному языку – не так ли? А это значит, что, простите за кощунство – можно создать такой комплементарный язык, который даст максимальное ВАУ с нашим святым УЛКом! Назовём этот язык, скажем, ВАУЛК. Любопытно – не так ли? – повторил он еще раз.

  Крепс явно заволновался. Он лихорадочно начал оглядываться вокруг, как бы ища свидетелей чего-то ужасного, которое происходило у него на глазах. Данор с видимым удовольствием отхлебнул из рюмки.

  -Итак, следующий шаг, который я решил предпринять – это обучить новому сгенерированному языку – ВАУЛКу – максимальное количество людей. При этом я использовал свои довольно эффективные методы быстрого обучения. Но в любом исследование нужен помощник. Пришлось задействовать столь интересующий вас объект. Да. Меравел -уж не судите его строго – также содействовал моей работе. Как я обнаружил опытным путем, обучения языка с высоким ВАУ происходит удивительно быстро. Могу с гордостью сказать, что моя гипотеза и методика подтвердились. Как научному коллеге и потенциальному критику рад сообщить, что мой метод был апробирован на большой статистике! Не поверите – но обучение ВАУЛКу происходит порой даже в процессе беседы.

  – И сколько человек были подвергнуты вашему извращенному эксперименту? – почти брезгливо спросил Крепс.

   Данор поддел на вилку кусочек жаренной рыбки, запил вином и добродушно успокоил Крепcа.

  -Не буду скрывать, что за годы пребывания в вашем гостеприимном заведении сотни моих учеников уже покинули ЛингЛаг и продолжают начатый процесс. Кстати – cколько человек покинуло лагерь за последние годы? Умножьте каждого выпущенного человека на количество людей которых обучают....Как у вас с математикой? Я давно не был на свободе, но не удивлюсь, что мои следующие лекции будут прочитаны на ВАУЛКе! Но не беспокойтесь – вы сможете понять этот язык. Мне кажется у вас естественные способности к быстрому обучению! Кстати – не обратили внимания на каком языке мы говорим?

  В кабинет кто-то настойчиво постучал.

  – Заходите, – упавшим хриплым голосом сказал Крепс.

  Дверь широко распахнулась. На пороге возник один из охранников.

  -Господин директор – в лагере происходят странные вещи. Бродят люди, говорящие на странном языке и...

  Крепс вскочил, опрокинув бокал вина, и выкрикнул команды:

   -Немедленно соберите всю охрану! Вызовите подкрепление. Арестуйте каждого кто говорит на непонятном языке – и в карцер. А этого – он ткнул пальцем в Данора – подвергнуть особым мерам воздействия!

  Охранник стоял, выпучив глаза.

  -Господин начальник. Я вас не понимаю. На каком языке вы говорите?

  Крепс бессильно присел.

  Данор не отпуская бокал вина, ободряюще похлопал по его по плечу и сказал на чистом ВАУЛке:

  -Мы с вами, коллега, вновь в лингвистическом раю...Что и требовалось доказать, или как говорили на одном из ВАУ языков:

   Quod erat demonstrandum!

     " In the beginning, was the Word, and the Word was with God, and the Word was God.

   В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог.

   Ἐν ἀρχῇ ἦν ὁ λόγος, καὶ ὁ λόγος ἦν πρὸς τὸν θεόν, καὶ θεὸς ἦν ὁ λόγος

   Hn teHoueite neFSoop nCi pSaJe auw pSaJe neFSoop nnaHrm pnoute auw neunoute pe pSaJe;

   In principio erat Verbum, et Verbum erat apud Deum, et Deus erat Verbum

  – Эй, пошевеливайтесь – бездельники и вредители! – выплеснулся из луженой глотки громкоговорителя колючий дребезжащий голос. Словно ушат ледяной воды обрушился на бритые головы заключенных, вырвав их из сладких объятий утренней полудремоты. Грубый обладатель пронзительного тембра не был удовлетворен достигнутым эффектом и взорвал уши диссонирующем финальным аккордом:

   – A если кто не понимает человеческого языка, вас ему скоро обучат так, что вы свой собачий язык проглотите!

  Люди в бараке нехотя протирали глаза и, цедя проклятия, каждый на своем наречии, вполне понятным по интонации всем окружающим, потягивались и неторопливо одевались.

  На грязных стенах висели плакаты; на самом большом была изображена азбука с нарисованными яркими абстрактными изображениями под каждой буквой. Цветные пиктограммы контрастировали с мрачно-серым фоном полутемного барака. Другие плакаты молча, но назойливо декламировали примитивные рифмы:

  «Читай, Учись и не Ленись», «Будешь правильно читать – раньше выйдешь погулять», «Тот, кто речь родную знает – тот свободный край познает».

   Дверь уже была кем-то раскрыта и, прогибаясь под порывами холодного ветра, неровная цепочка людей потянулась к узкому выходу из барака. Отрывки фраз, выплескиваемые каждым из бредущих людей, хаотично резонировали в гулком помещении, создавая тоскливый много-тональный гул. Хотя длинный трудовой день ЛингЛага только стартовал, мечты о сладком часе, когда можно будет забыться во сне, доминировали в мыслях бессмысленно бредущих заключённых. Но пока что надо было благополучно пережить часы активной деятельности, которая, по замыслу тех, кто создал ЛингЛаг, благотворно способствует чудесной трансформации опасных подрывных элементов в нормальных, добропорядочных и грамотных граждан. Рутинный день в Линг-Лаге состоял из утомительных уроков переобучения и дополнительной трудовой нагрузки – все на благо общества. На деле же многие заключенные бесцельно болтались по огромному пространству, ограниченному высоким забором с вышками. Обитатели Линг-Лага делились на три основные группы, в соответствии с тяжестью состава преступления. Наиболее многочисленная группа состояла из мелких нарушителей, называемых лингво-хулиганами. Во вторую категорию начислялись закоренелые языковые анархисты. Но наиболее опасными считались немногочисленные фанатичные ЛинТерры, то есть лингво– террористы. Впрочем, несмотря на эту условную классификацию, которая была отмечена знаками на одежде, заключенные предпочитали кучковаться не по статье, а по языку общения.

  Среди понурых и депрессивных лиц бредущих зеков выделялось почти веселое лицо молодого заключенного, чью рубашку украшал красно-лиловый знак, указывающий на принадлежность к самой опасной группе ЛинТерров. Звали заключенного Данор, в прошлом доктор лингвистики и уважаемый университетского преподаватель, автор инновационных работ в области языкознания и любимец студентов. Много лет назад он записал в дневнике, которому доверял кой-какие свои размышления, несколько строчек. Тогда он не подозревал, насколько актуальными оказались сии мысли;

  "Во все времена, во всех странах и у всех народов общество прочно держалось за свои любимые игрушки – тюрьмы и лагеря заключения. Можно сказать, что принцип лишения свободы – этот неотъемлемый мрачный элемент мировой культуры или, по Юнгу, часть коллективного сознания. Сей ген человеческой цивилизации уже бурно экспрессировал во времена античной Греции, украсившей свои тюрьмы именами Сократа и Мильтиада, праздновал расцвет в башнях Тауэра и Бастилии, приютивших на долгие годы в свои холодные коридоры титулованных и высокопоставленных королевских особ и достиг апогея в различных ГУЛАГах двадцатого века. Впрочем, можно было найти иногда и редкие исключения. Например, в определенный период истории своды законов Древнего Рима не содержали такого пункта – лишение свободы. Нарушителя законов мог ждать штраф, публичное бичевание, отчаянно-кровавая схватка на арене Колизея или беспощадное мучительное распятие. Разве этого мало, по мнению Римских сенаторов, чтобы отбить охоту нарушать закон? Поэтому концепция лишения свободы была отброшена Римским законотворчеством, и в тюрьмах пребывали лишь в ожидании приговора. Мы можем отметить древне библейские истории о городах убежищах для преступников. Также известны дикие племена, где преступников либо казнили, либо изгоняли, либо прощали, не очень хорошо понимая, очевидно в виду своей дикости, зачем нужно держать человека взаперти. Но все эти извращения были всего лишь исключением из прогрессивной концепции, утверждающей, что длительная отсидка преступных элементов только облагораживает и очищает общество. С тех пор – и по сегодняшний день, лишение свободы в воспитательно– истребительных целях обильно практикуется большинством организованных структур. Поэтому наша современная супер-модерновая информационная власть не может даже и помыслить о том, чтобы отказать себе в маленьких радостях в виде судебных фарсов, выступлений адвокатов и прокуроров, сублимирующих свои неисполненные театральные амбиции и пылко восполняющих население тюрем и лагерей новыми подданными. "

  Данор никогда не предполагал, что подобные абстрактные рассуждения когда-то затронут его лично. А сейчас, спотыкаясь о разбросанные камни, Данор с огромным любопытством прислушивался к многоязычному букету голосов и жадно впитывал каждый сочный звук. Для человека, совсем недавно не ведавшего ограничений в передвижении, привыкшему свободно распоряжаться своим временем и пространством, лишение свободы можно было бы рассматривать как катастрофическое падение на самое глубокое дно. Но, вопреки здравому смыслу, Данор решил воспринять новую сцену как тяжелую, но очень познавательную научную экспедицию. В течении тягучего дня, которой проходил в бессмысленных для него воспитательных мероприятиях, Данор размышлял о незаконченных исследованиях и собирал бесценный лингвистический материал. Вечером он падал плашмя на жесткую кровать и пытался максимально быстро расслабиться, чтобы не потерять драгоценные минутки короткого сна. Но сегодня утром он проснулся на час раньше подъема и начал напряженно вспоминать цепочку событий, которая привела его в ЛИНГ-ЛАГ.

   Да, все началось с первого праздничного дня – открытие академического года. Данор воспроизвел в памяти тот момент, когда он торжественно, слегка пижоня, возник в ждущей его аудитории, чтобы дать первое представление, вернее даже шоу. Правда, спектакль назывался довольно скучно – вводная лекцию курса «Введение в Языкознание». Студенты называли этот курс 'Приведения из Языко-Незнания'. Молодой Лектор не удивился, увидев, что лекционный зал переполнен студентами, многие из которых сидели на полу и в проходах между рядами. Ведь было известно, что Данор непредсказуем, и никто, включая его самого, не может угадать, о чем и как он будет говорить. И он действительно, даже и не пытался представить, в какие неведанные дали занесет необузданный вихрь раскрепощенного воображения, подстегнутый нетерпеливо гудящими перепадами давления возбужденной аудитории. Для разогрева он начинал примерно так: