Текст книги "Никто, кроме Господа Бога"

Автор книги: Илья Тё

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Думаю, не стоит говорить, что в таких системах человечество очень быстро скатывалось к состоянию парнокопытных животных – жующих, спаривающихся, но не умирающих, а потому жующих и спаривающихся ВЕЧНО.

Несколько первоначальных Мирозданий в Арт Континиуме напоминали собой библейские райские кущи, только существенно модифицированные современной наукой. И все они вели к вырождению хомо сапиенс уже спустя несколько столетий, развитие культуры замедлялось, даже речь становилась более примитивной. Несколько единиц из каждой тысячи людей сохраняли за собой способность творчески мыслить и что-то создавать, кроме экскрементов и спермы, но… на общий постоянно деградирующий уровень общества это не влияло.

Тогда был создан иной рай – почти современная Корпорация, только без рабства, и мы получили тот же результат, что в пасторальном «раю». Ни я, ни Эливинер не учреждали в Нуль-Корпорации бесправный статус агнатов, если вас интересует этот вопрос. Рабство возникло само, секс-агнаток и гладиаторов придумали обычные жители Нуль-Корпорации, а вовсе не боги.

Изначально Нулевой синтез создавался как промышленная структура, объединяющая свободных людей, равноправных граждан Торгового союза. Жители и правительства союзных планет должны были сами регулировать свою жизнь, а Нуль-Корпорация – только обеспечивать их неограниченными ресурсами. Неограниченность ресурсов нас и подвела. В мире, где нет голода и холода, не стало и привычного стимула к активному труду. Вы понимаете, Катрина? Во Вселенной, где энергия и материя бесплатны, где нет войн и смерти, людям нечего хотеть и не за что бороться. Зачем? Все уже есть, и много! Безработные в Нуль-Корпорации прекратили искать работу по профессии, ведь в мире избыточных ресурсов голодных в любом случае накормят и дадут крышу над головой. Ценность потеряло даже здоровье, все стали бессмертны. Однако непомерной для развитых обществ дороговизной вдруг стали обладать насилие и секс!

Сойдя с экранов голофильмов и страниц развлекательных книг, насилие и секс, эти два новых эквивалента труда, существовали сначала как разновидность запрещенного досуга в закрытых клубах и парках развлечений, тайно. Сменяющие друг друга правительства Нуль-Корпорации и Торговый союз пытались бороться с ними, но тщетно, ибо с течением лет явление приобретало все более повсеместное, почти тотальное распространение.

На привлекательность запрещенных игрищ работал мощнейший фактор – человеческий труд в Нулевом синтезе давно заменили роботы. Вы знаете, Кэти, машины работают лучше человека и стоят дешевле, а значит, люди Искусственного Мироздания стали не нужны друг другу в обычном «трудовом» смысле. Даже те немногие, кто хотел работать, оставались не у дел, ибо никто не нуждается в рабочем, если есть завод-робот, который работает сам собой. Корпорации требовались инженеры и менеджеры, пилоты и бойцы, но их было немного, от силы два-три процента населения, а стать богаче хотелось всем!

Тут был наш просчет. Корпорация производила для людей все необходимое, но мы не учли, что единственным товаром, который могли производить для себя сами люди, оказалась сфера услуг и… досуг. В пресыщенном обществе, в котором ни пища, ни дом, ни достаток не могли быть самоцелью, важнейшим продуктом вдруг стало извращенное развлечение! Жители кластеров словно сошли с ума, бездны разврата и кровавые мистерии, живодерские шоу, рукопашные бои, публичные казни и жертвоприношения превратились в обычные виды отдыха. Запретить это оказалось невозможно, ибо львиная доля безработных уже была задействована вовсю. У нас с Эливинером осталось два варианта: стереть общество аморальных ублюдков и начать строить Искусственное Мироздание заново или… дать ситуации развиваться, позволив ей урегулировать себя самой. Разумеется, мы выбрали второе.

Как только Корпорация устранилась от решения вопроса с подпольными видами отдыха, правительства Союзных планет, окончательно погрязших в досуговом буме, немедленно отменили этические запреты. Отныне каждый житель Искусственного Мироздания мог продавать все, что ему принадлежит, включая части своего тела, собственный разум, память, а также оказывать любые услуги, на которые согласен по доброй воле. Медленно, но неуклонно море развлечений поглотило человечество. Официальная юриспруденция до сих пор не признает агнатов рабами – они финансовые должники по социальному контракту, вынужденные отрабатывать свой долг на самых востребованных обществом профессиях – шлюхой, пытуемым или гладиатором. Однако суть явления, разумеется, от названия не зависит и не меняется. Агнаты – это рабы. Но не рабы Нуль-Корпорации, а рабы общества, частью которого они являются и которое самостоятельно избрало для себя такой путь.

Признав в Корпорации рабство, Катрина, мы с Эливинером осознали один простой факт: человечество, лишенное проблем, это не человечество, а стадо животных, которое либо полностью деградирует, либо скатывается к жестокости и разврату. В стаде, впрочем, присутствует какая-то организация, пресыщенное же общество представляет некую аморфную массу извращенцев и сверхэгоистов, помешанных на примитивных инстинктах. Человека делают человеком его проблемы.Его смертность, слабость, болезненность, чувство голода, холода, страха. Только они порождают в нас желание жить, быть сильным, здоровым, твердым характером, сытым, одетым, отчаянно смелым, наконец.

И вот нам пришлось создатьим проблемы. В разных Мирозданиях Арт Континиума (если не ошибаюсь, Габриэль просветил тебя насчет их числа?) мы создали систему, основанную на разных проблемах человечества. Где-то это вечная война с абсолютным, хотя и искусственно созданным нами злом. Где-то – безостановочное познание вечно расширяющегося мира. Где-то – элементарная борьба за выживание в борьбе с другими видами. Где-то – вера в догматическую религию, которая одна способна гарантировать бессмертие. Ну а здесь, в Корпорации, несмотря на все искажения с насилием, жестокостью и сексом, это человеческая жадность, элементарная жажда обогащения. Чем не повод для продолжения вечной жизни?

Лично я считаю Нуль-Корпорацию наиболее удачным Мирозданием в Арт Континиуме. Она не только сочетает в себе интерес человека к существованию, как раз ту самую тягу к деньгам, гарантирующим власть над себе подобными, но и в большей степени, чем другие сто сорок три Мироздания, способна порождать новые идеи. Да, прогресс в Корпорации идет в основном по линии расширения продуктов потребления и услуг для удовольствий, но… в других Мирозданиях зачастую нет и этого. К тому же Нуль-Корпорация – это быстро растущий мир. Он гарантирует неограниченные возможности для путешествий, познания, общения посредством Сети и вообще… Люди творческих профессий составляют основную часть тех, кто может благодаря своему труду продержаться на плаву и не стать агнатом – и это существенно стимулирует развитие культуры, как бы смешно и странно для вас это ни звучало!

Если ты талантлив и способен к творчеству, то способен стать богатым человеком в одно мгновение, создав что-то новое, ведь матрицы товаров в СИНК перемещаются мгновенно по всей Вселенной кластеров. Если нет – добро пожаловать в безработные должники до следующей реинкарнации. Изволь страдать и мучаться, но жить! Копить мысли, эмоции и опыт, порожденные этим страданием, творческую энергию, чтобы получив свободу – сотворить что-то и разбогатеть.

Этот мир не настолько плох, как кажется в первые несколько тысяч лет. Заметьте в Нуль-Корпорации никто и никогда не умрет,кроме специально «стираемых» преступников, но при этом, нами преодолена стагнация, обычная для миров «бессмертных». Наука, искусство и культура, пусть медленно, но развиваются… В общем, – Йенг развел руками, – в общем, вот так.

Несколько мгновений Катрина молчала, анализируя услышанное.

– Что значит «моя система»? – решилась спросить она прямо. – Я ошибусь, если скажу, что в ваших словах, хапи Йенг, мне слышится нечто большее, чем простая убежденность уверенного в себе человека?

– Не ошибетесь.

– Вы знали Эливинера?

– Вы спрашивали уже. Да, знал. Мы одного с ним возраста.

– Но при этом вы не демиург?

– Нет.

– И ваш официальный возраст составляет всего шестьсот лет?

– Да. Я вижу, вы догадались.

– Неужели… Вы и есть пресловутый Учредитель Нуля? Бог Смерти Анубис?

– Да, – он снова затянулся.

Катрина пораженно качала головой.

– Так вот почему Рукс стал вашим агентом… Но постойте, зачем тогда весь этот цирк с ССБ, охота на Габриэля, вы же могли убить его лишь пошевелив пальцем, набрав с любого подключенного к Информационной Сети компьютера команду на его смерть и… все.

– Все несколько сложнее, Катрина. Вы ведь слышали, что Бог Смерти и творец Корпорации господь Анубис передал Эливинеру на хранение тот самый пресловутый артефакт для возврата в Лотос, чтобы избежать искушения?Это значит, что по желанию Анубиса, загадочный предмет не доступен, прежде всего, ему самому. Я лично наложил запрет в Сети, согласно которому не могу сампойти и забрать у Эливинера матрицу артефакта. Кроме того, я наложил в СИНК ограничения, согласно которому не могу самни убить его, ни повлиять на его Упокоение или хеб-сед. И вот тогда…

– О, дьявол, похоже, мне не хочется это слышать…

– Да ладно, я ведь не убивал Эливинера. Убийство бога-обезьяны – это задумка Габриэля, за которую он и поплатился. Я всего лишь косвенно помог Гебу получить оружие, способное пробиться в Буцефал и изъять информацию из Галереи Македонянина. Убить Эливинера? Не-е-ет! Он жив на самом деле. Я просто поместил его матрицу в особую, очень долгую программу Упокоения. В собственную скрытую программу. Никто в Корпорации не догадывается о ней, поскольку кроме Информационной Сети, смею вас уверить, есть, скажем так, «надсистема», контролирующая и Сеть, и вместе с нею все Мироздания Арт Континиума. Надсистема, доступная только мне. Я подбросил Гебу матрицу Гора и позволил верить, что он смог украсть ее из правительственных хранилищ. Я всего лишь подарил ему вас.Остальное вы знаете. И вот, теперь, вещица, отданная мной миллиард лет назад, снова у меня.

– Но зачем? Зачем вы вернули Артефакт себе, если сами отдали его Эливинеру, чтобы избежать искушения?

– Странный вопрос. И ответ на него весьма очевидный, замечу. Когда в течение миллиарда лет вы можете позволить себе все, кроме одного, это одно становиться непреодолимым желанием. Я хочу немного на самом деле… Вернуться на Землю и погулять по ней. Поймите меня правильно – не устраивать там оргии или основывать колонии! Просто подышать. Пройти по засыпанным мертвыми песками холмам, на которых некогда возвышался Рим. Мой Рим! Пройти по высохшему руслу Нила, где я плавал еще маленьким мальчиком… Прокатиться на лошади по полям Истрии, где безусым юношей я скакал вслед за своим отцом… Понимаете? Конечно же, нет. Я знаю, что со стороны это кажется сущим безумством, но я больше не могу этого терпеть. Груз вечности слишком велик. Я просто хочу… домой.

Йенг выбросил окурок, достал новую сигарету и, щелкнув дешевой одноразовой зажигалкой, затянулся дымом, как совсем недавно делал Габриэль Бруно. «Что за пагубная привычка у местных божков?» – мельком подумала Катрина. Удивительно, но, несмотря на страшный эмоциональный накал рассказа, внешне верховный бог Искусственного Мироздания оставался спокоен. Руки его, сжимающие сигарету, оставались тверды и медленны, движения – уверенны и плавны.

– Моя Божественность, – продолжил Йенг, – не настоящая. Мне подчинена вся машинерия Корпорации, но таланты тшеди, которые время от времени возникают то тут, то там, мне не подчинены. Вот уже миллиард лет я балансирую на грани, сдерживая демиургов, усмиряя наиболее могущественных тшеди, предлагая кому богатство, кому славу, а кому смерть. Но я устал. Устал, Катрина!

– Но разве проблема не решается просто? Что мешает вам просто усыпить всех современных демиургов и тшеди, как вы поступили когда-то с богами Пантеона? Неужели моральные соображения?

– Конечно же, нет, при чем тут мораль?! И мощи, и решимости мне хватит, но… Многие из демиургов и тшеди – достойные люди, как тот же Сэт-Эливинер. Я не могу убивать их просто так. Дело тут не в этике, не в морали, а просто… Ведь я человек, понимаете? За что я должен их убивать? Просто потому, что устал нести бремя постоянного контроля над ними? Нет, это даже смешно, несерьезно, люди, так не поступают. По многим признакам меня можно назвать циничным скотом, но убивать собратьев из скуки… это не для меня. Ни сейчас, ни через еще один миллиард лет.

Катрина кивнула:

– Мне кажется, я поняла.

– О! – Йенг выдохнул два колечка и ехидно улыбнулся. – Понять бога-творца – это древняя мечта всех эзотериков. Я вижу, вам удалось.

– Но как же… Где доказательства? Вы всего лишь стоите передо мной, курите – кстати, отвратительная привычка, даже для Бога, – и говорите слова.Как узнать мне, что это не выдумка, не пустой треп?

– Никак.

– Никак?!

– Конечно, никак. Творцу незачем оправдываться перед своими созданиями в своем существовании. Не нужно ничего доказывать. Зачем это мне? Верите, не верите, мне-то что? Впрочем, если вам будет легче, то… комиссар Йенг, вот эта моя курящая оболочка, доживает свои последние дни… Давайте так. Когда все закончится, – дня через два, я думаю, – я сдам в канцелярию все отчеты, а потом предоставлю вам, сикха, два неопровержимых доказательства своей божественности. Первым из них будет смерть комиссара Йенга, а вторым – сдержанное мной обещание.

– Какое еще обещание?

– Вспомните через два дня. Я попрошу о нем хапи Рукса. О, кстати, вот и его двойник. Смотрите – ведут Артели. Ну, пообщайтесь.

С этими словами Йенг двусмысленно улыбнулся и, развернувшись на каблуках, заковылял на кривых ножках прочь.

Катрина сначала дернулась за ним, но остановилась. Артели, ведомый под белы ручки высоким молодым полицейским, смотрел на нее горящим и ненавидящим взглядом.

– А-а, моя чудная Кэти, – прошипел он, приблизившись, – выжила, значит…

И тут же вспыхнул гневом, почти захлебнувшись слюной:

– Ты сдохнешь, сука, ты сдохнешь! Ты ведь всего лишь агнатка! Рабыня! Вещь! Они ведь не дали тебе денег, верно? Только свободу? Ха! Через полста лет ты приползешь в ближайший Индустриальный Центр, умоляя сделать из тебя наложницу. И тебя купят, слышишь? Купят как вещь, как предмет, как резиновую куклу. О-о! И тогда, что будет тогда! Тогда я выкуплю твою матрицу, чего бы мне это ни стоило! Ты вернешься в школу, слышишь? Вернешься! И тогда я лично прослежу, чтобы ты стала самой грязной из моих шлюшек! Это ведь Корпорация! Ты раба, раба навсегда! Рабыня!

Катрина спокойно смотрела еще пару секунд, как Артели беснуется перед ней, пуская изо рта слюну и пену от бешенства, а затем в ее мозге вдруг всплыл Катилина, и она резким, коротким и едва уловимым броском двух пальцев разбила ему кадык.

Брызги крови полетели в стороны.

Артели дернулся, но вместо крика из его горла, имеющего теперь целых две дыры вместо одного рта, как раньше, вырвался только сдавленный хрип.

– Агнатка, вот верный термин Корпорации, – назидательно сказала Катрина, глядя сраженному ее ударом Артели прямо глаза в глаза. – Отдыхайте, господин Артели, отдыхайте.

Тело 17
ПРИДЕТСЯ ВЫКУПАТЬ!

Искусственное Мироздание, экуменополис Дуат (город-куб).

Три недели спустя.

Два дня спустя господь Гордиан Оливиан Рэкс сидел на подоконнике своего гостиничного номера (не люкса, конечно, но вполне достойного) и, качая своей стройной и по-прежнему женской ножкой, любовался видами Набережной № 201.

Да-да. На подоконнике в теле Катрины Беты сидел именно Гордиан Рэкс. И указанное обстоятельство, собственно, не было удивительным. Бог Гор все же имел наиболее мощный пласт воспоминаний по сравнению и с легатом Катилиной, и уж тем более, с агнаткой Кэти. И он теперь преобладал. Что же касается полового восприятия собственной сущности, то… все же в голове Катрины Беты было целых два старых опытных мужчины и всего одна очень молодая девушка. Соответственным получился и результат.

Раскинувшаяся перед голубыми очами Гордиана Рэкса Набережная № 201 тянулась километров на десять в одну и в другую сторону, а за ней… за ней начинались набережные Двухсотая и Двести вторая.

«Да уж, – подумал воскрешенный бог, – хорошо иметь на планете моря с идеальной береговой линией. Вид, конечно, – закачаться можно».

Но вот с правопорядком в этих местах обстояло значительно хуже.

Гор вздохнул и еще раз перечитал газетную статью, только что принесенную ему Саймоном Руксом:

«Столичные ведомости»

«Уголовная Хроника», стр. 1.

(официальная издание макрорайона Набережной Зоны, кл. Дуат)

«Сегодня утром в районе Набережной 201 около семи часов утра патрульным конным разъездом обнаружено тело комиссара по безопасности кластера Седан Сальвадоро Йенга, когната, шестиста лет от первого клонирования. К сожалению, полиция оставила случившееся без комментариев.

Тело отвезено в городской морг, однако причины смерти высокопоставленного офицера госбезопасности не установлены. Ни на теле, ни на поверхности внутренних органов не обнаружено ни ран, ни других следов насильственного преступления. Тем не менее, обозреватели нашей уголовной хроники склонны полагать, что смерть комиссара Йенга связана с его служебной и профессиональной деятельностью.

Последние несколько месяцев Салли Йенг во главе особой следственной группы, организованной при ССБ сектора Седан, занимался расследованием деятельности так называемого „Заговора тшеди“, созревшего в кругах, близких к таким известным акционерам Корпорации Нулевого Синтеза, как Эливинер Тивари, Эс Си Рукс и Габриэль Бруно. Последний известен в нашей подмножественности кластеров как содержатель шикарных игорных планет и как самый богатый демиург подмножественности.

Произошедший два дня назад арест Габриэля Бруно и одного из его приспешников, некоего Шайрона Артели, возможно, и явился причиной произошедшего сегодня ужасающего убийства-возмездия. Следует отметить, что речь идет именно о так называемом „подлинном убийстве“ (т. е. исключающем воскрешение), а не о страховом случае для реинкарнации.

СЕНСАЦИЯ: Салли Йенг не воскрес ни в одной из палат хеб-седа!

Месть тшеди, против которых, по всей видимости, начали войну в ССБ, воистину потрясает.

Напомним, что это первое „подлинное убийство“ человека в кластере Дуат за последние семьдесят пять тысяч лет.

Общественность потрясена!»

Гордиан Рэкс еще раз перечитал статью и отложил газету в сторону.

– Вы становитесь знаменитым, – буркнул он, обращаясь к Руксу.

– А! Я всегда таким был, – прокричал тот из ванной.

– Что-то еще?

– Там на столике рядом с прессой лежал конвертик. Посмотрите. Ma-аленький такой.

Гор послушно разгреб бумаги на столике, развернул конверт и сорвал с него пломбу. В конверте лежала красивая гербовая бумага, исписанная ровным, аккуратным почерком, в печатях, а также пластиковая карточка.

– Это чего еще? – спросил экстрасенс.

– Завещание.

– Йенга?

– Ха-ха, – Рукс изобразил смех. – Его Божественное Всезнание, Всемогущество и Бессмертие когнат Салли Йенг, Учредитель Корпорации и Верховное Божество Арт Континиума, имел только служебный кабинет и пару рубашек в съемной квартире. У него ведь даже личного космомобиля не было. Перед вами, хапи, завещание демиурга Нуля Сэта-Эливинера.

– Постойте, но он ведь считал себя бессмертным. Откуда тогда завещание?

– А это подделка. Но заверенная самим учредителем Корпорации. Против такой бумаги, внесенной в реестр СИНК и заверенной электронной подписью самого бога Смерти, не возразит никто. Даже все правительство Нуль-Синтеза разом. Даже если сильно захочет.

– И это…

– Да, все вам, хапи. С момента вашего последнего Упокоения прошло слишком много времени, и ваше собственное состояние было конфисковано правительством Нуля. Но на самом деле за этой бумагой кроется не слишком-то много денег, для демиурга, по крайней мере. Примерно десять триллионов кредо, Эливинер был не слишком богат по сравнению со своими товарищами по классу.

– Ого! – Гордиан аж задохнулся, все же память вернулась к нему не полностью, и он ощущал себя достаточно молодым существом, а вовсе не вернувшимся из древности старцем. Как и обещал когда-то Эливинер, Упокоение оказалось штукой, вполне способной обеспечить древним бессмертным существам обновление духа. Гор чувствовал себя юным!

Он вспомнил те пятьдесят тысяч кредо, на которые жила до нападения на «Циркус-Циркус» его бывшее эго – Катрина Бета. «Десять триллионов! – воскликнул он мысленно. – Это сколько же будет в столовских обедах и съемных дешевых комнатах?»

– По мне так цифра ничего себе, – заметил он вслух.

– Да по мне тоже, – согласился Рукс, – я, например, еще беднее, чем Эливинер, поскольку слишком молод для демиурга. Но вот тот же Габриэль Бруно был обладателем состояния в сотни раз больше, так что… все относительно. Весь смех в том, что Эливинер не писал этого завещания, его написал Йенг, заверил шифром учредителя и разместил в СИНК с зарегистрированным номером, и теперь – все. Хотя большинство чиновников подозревает, что это подделка, сказать против никто не посмеет. Учредитель слишком редко вмешивается в непосредственный процесс движения финансов, так что каждый такой случай – как безусловный закон.

Он обернулся.

– Вы теперь богаты, Кэти. Или лучше сказать – Гор? Короче, вы просто безумно богаты для среднестатистического когната. Вам принадлежат весь разрушенный кластер Эливинера, вся Галерея Македонянина, переданная следствием на официальное хранение в банк данных Сети, – вы сможете ее изъять, когда захотите. Ну и… деньги и акции, разумеется.

Между прочим, как и все демиурги, Сэт-Эливинер держал большую часть своих сбережений в акциях Корпорации, но и на счету у него имелись крупные средства. Та цифра, что я вам назвал, это, собственно, общая стоимость и акций, и денег на всех счетах. Кроме них, у вас есть только Галерея Сандара и разрушенный вами кластер Буцефал. Они, конечно, почти бесценны сами по себе, но… деньги придется расходовать разумно, о'кей?.. Я просто обещал Йенгу заботиться о вас.

– Странно, – сказал грозный Гордиан Рэкс, пропустив слова советчика мимо своих хорошеньких женских ушей, – но зачем тогда Йенг предлагал мне работу в Департаменте Геноцида, если хотел оставить в наследство столько денег?

– Пути господни неисповедимы, что тут сказать?

«М-да, – подумал бог Мести. – Пути господни… вот и второе доказательство божественности Йенга. Первое – это смерть комиссара, а второе… Надо же, тайное божество скрывалось под такой неприглядной личиной».

Если честно, то Гордиан Оливиан Рэкс до сих пор не до конца еще верил в собственное воскрешение, и большая часть его памяти представляла собой столь смутные воспоминания, что… он совершенно не чувствовал себя старым.

«Вот оно какое, Упокоение!» – подумал он, помянув старину Сэта. Вся древняя память могущественного бога Гора жила в его мозгу сухим информационным остатком. Ни эмоций, ни каких-либо переживаний по поводу известных ему в прошлом событий он не испытывал.

Гор вполне отчетливо осознавал, что Йенг убил его когда-то и обрек на длительный, почти бесконечный сон. Но тот бог Смерти был совсем не похож на Йенга, ни внешне, ни повадками. Еще бы – прошел такой срок! Свежими в голове Гордиана оставались только некоторые наиболее поздние воспоминания Катрины Беты и, конечно, события, разговоры, переживания и чувства легата Каталины, которыми он делился с ней последние шесть месяцев с момента своего пробуждения в адаптационной камере женского прайда.

– А знаете, хапи, – сказал он Саймону, – Йенг говорил мне еще о каком-то обещании, которое он должен выполнить в отношении меня, вернее, Катрины. Вы не в курсе, что имелось в виду?

Рукс промолчал, но спустя пару секунд возник в дверном проеме, бритый, гладкий и ароматный, как свежая булка хлеба.

– Конечно в курсе, – рассмеялся «делатель тшеди», – потому и твержу вам, милостивый государь – деньгами не сорите! Собирайтесь, и клянусь, вы узнаете все не позднее, чем сегодня же вечером.

Город-куб Дуат. Вечер того же дня.

– Я немного не понимаю, зачем все это, – сказал Гордиан Рэкс, – какого черта, хапи, мы туда едем?

– Да бросьте, хапи, будет интересно, – ответил ему Эс Си Рукс. – Во-первых, Йенг дал мне конкретные указания, и мы как бы не можем туда не поехать, а во-вторых… Это же ваша бывшая школа. Вот увидите, там есть на что посмотреть!

В последний раз, как будто бы в издевку над собственной свободой, бог Гор одел женский наряд и вышел из отеля на Набережной вместе с мистером Руксом.

Феноменальное тело умопомрачительно фигуристой, коллекционной секс-агнатки обтекал волнистый атлас, а загоревшие под знойными лепестками планеты Розы и излеченные под лучом регенератора немыслимо стройные ноги – колготки в тонкую сетку.

Рукс, когда увидел, просто обалдел. Немного помявшись, он предложил сначала заехать к ювелиру и чисто из дешевого когнатского прикола заказать Катрине бриллианты в уши и на шею. В аренду, разумеется, а не навсегда.

К собственному вящему удивлению, Гордиан Рэкс согласился. Как бы там ни было, но в этом теле он жил почти полгода и несколько… э-э прикипел, привык. Конечно, сексуальная ориентация есть сексуальная ориентация, и его пристрастия в любви в течение миллиарда лет какие-то несчастные полгода пребывания в теле женщины изменить не могли. Гор по-прежнему уверенно чувствовал себя мужчиной, однако… Катрина ему нравилась, причем, как это ни странно, во вполне мужском смысле.

Когда он смотрел на себя в зеркало, в голову лезли мысли весьма далекие от аскетических. Иногда он даже трогал себя, как будто знакомясь с телом, в котором жил уже столь долго, но которое со всей этой свистопляской так и не успел как следует изучить. Но тут же сам себя одергивал, ибо, в конце концов, вожделение к собственной физической оболочке если и не граничит с онанизмом, то с шизофренией – уж точно.

В общем, всего через час после вылета из отеля Катрина уже была во всеоружии женского совершенства – блистая бриллиантовым колье и едва ли не пудовыми сверкающими камнями в крохотных мочках нежно-розовых ушей, юный бог Гор признался себе, что выглядит настолько роскошно, что впору ставить сигнализацию от угона…

И вот приехали. Выйдя из гравикара демиурга Корпорации Эс Си Рукса, ее кавалер, буквально источавший всем своим видом аромат богатства и представительности, предложил Катрине взять его под локоток. Сначала возможность подобной композиции для их пары довольно-таки покоробила бывшего грозного легата-катафрактария и уж тем более бывшего «Охотника на богов», однако этикет требовал и… Катрина смирилась.

В итоге она прошла по расстеленной зеленой дорожке, держа его под ручку, как заправская и безумно дорогая общительница-агнатка. По ступеням высокого белокаменного строения в обрамлении из классических дорийских колонн вверх и вперед в обширный зал, освещенный софитами под потолком и белым ворсом подиума посередине.

Катрина ахнула. Никогда, ни в унизительные дни обучения в школе наложниц Седана, ни в панические дни бегства из разрушенного его даром Буцефала, ни в часы мести на Торватине, когда она исполняла под рукотворными звездами Корпорации зловещий танец смерти на пару с Правительственной моделью над дымящимися трупами врагов, никогда она не чувствовала себя женщиной настолько, как почувствовала сейчас.

Холеные длинные ноги, которые несли ее навстречу кровавой судьбе, роскошный бюст, колыхавшийся при исполнении костедробительных рукопашных приемов, и даже физическое олицетворение женской сущности, спрятанное у нее между ног, все это не делало ее женщиной на самом деле.

«На самом деле» возникло только сейчас.

Феерия дефилирующих агнаток еще не началась, и сотни пар мужских глаз обратились к ней, возможно, единственной женщине по эту сторону от портьер.

Восхищенные взгляды пронзили ее тысячами жгущих стрел, конной лавой, ощетинившейся навершиями уланских копий. Свет софитов заиграл на ее тончайшей коже, оттеняя черты совершеннейшего из лиц.

Красавица! Именно такая, какую только можно себе вообразить, купаясь в яде наркотической полудремы.

Во тьме рядов и в лучах софитов она прошла мимо сидящих вокруг мужчин, немного сжавшись от их обжигающих взглядов и жмурясь от гордости за собственную красоту.

Сели. Саймон как, пожалуй, богатейший из присутствующих (и самый расторопный) выкупил лучшие места прямо перед подиумом. Катрина села по-женски, чуть наклонив плотно сдвинутые упругие бедра и возложив ногу на ногу. Идеальная голень, выскользнув из разреза платья, показала всем туман колготок и собственный, будоражащий воображение, изгиб.

– По-моему, – произнес Саймон, крякнув и скользнув по ее ноге взглядом – по-моему, сударыня, вы произвели здесь фурор. Показ еще не начался, а половина клиентов уже сходит с ума от вожделения. Можно сказать, вы сыграли на руку местному агентству моделей. Думаю, аукцион уже удался.

– Во-первых, – прервал его Гор – я все-таки сударь, а не сударыня… Уж не думаете же вы, что… Впрочем, не важно. Сегодня мой последний день пребывания в женском теле и, собственно, первый спокойный день, после всех этих злоключений. Хотелось просто проникнуться моментом, и раз уж угораздило попасть в тело длинноногой девчонки, то хоть спокойно проанализировать ощущения, которые при этом испытываешь. Понять, в чем заключаются принципиальные отличия от мужского тела, кроме чисто внешних. И потом, не мог же я притопать на показ элитных моделей в женском теле, но в тряпье и без косметики? Да вас бы просто засмеяли!

– Возможно. Ну и как, вы прониклись моментом? Как ощущения?

– Может быть, на «ты» перейдем?

– О, с такой девушкой – и так быстро…

– Да иди ты!

– О'кей, перешли. «Ты», значит, «ты», друг мой. Ну и как тебебыть бабой?

Катрина вальяжно откинулась на спинку стула. Как раз в этот момент на подиум вышел ведущий и что-то во всеуслышанье объявил…

– А знаешь, нормально, – ответил Гор, не обращая внимания на церемонию открытия дефиле. – В каком-то смысле в цивилизованном обществе, в современном городе, вот как здесь и сейчас, быть женщиной, да еще свободной богатой, – просто класс!

– Вот удивил! А что, богатым и свободным мужиком быть хуже?

– Ну, не хуже, – согласился бог Гор, – но ощущения, знаешь ли, совсем иные. Вот если бы я сейчас ввалился сюда в своем старом теле тертого вояки, в дорогом костюме, да еще и с триллионом лишних кредов на карточке, то типаж был бы примерно такой: «Ну кто на меня? Все тут куплю! Всех тут завалю и всех тут трахну! Весь мир мне враг, и мне плевать на это». Вот примерно так.