Текст книги "Аносов"

Автор книги: Илья Пешкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

И. ПЕШКИН
ПАВЕЛ ПЕТРОВИЧ АНОСОВ
1799–1851

ОТ АВТОРА

Выражаю благодарность работникам Центрального государственного исторического архива в Ленинграде, Златоустовского филиала Государственного архива Челябинской области, Областного государственного архива Свердловской области, Государственного архива Татарской АССР, Государственного исторического архива Ленинградской области, архива Главиздата, Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина, Главной библиотеки Ленинградского горного института, Государственного Эрмитажа в Ленинграде, Государственного исторического музея в Москве, краеведческого музея в Златоусте за оказанную мне большую помощь в розыске материалов и иллюстраций, использованных в этой книге.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Павел Петрович Аносов принадлежит к числу выдающихся деятелей русской науки, открытия которых имели огромное значение для развития мировых технических знаний.

В течение целого столетия имя Аносова оставалось забытым. Между тем его заслуги перед наукой исключительно велики; один лишь перечень их показывает, что Аносов был ученым ломоносовского типа.

Круг интересов великого русского металлурга был необыкновенно широким. Им заложены основы ряда новых разделов науки.

Мы чтим Аносова как основоположника учения о стали. Он создал новый, совершенный метод производства стали, самого распространенного материала, на котором держится современная техника.

Подлинным научным подвигом Аносова является его многолетний труд по раскрытию «тайны булата». П. П. Аносов отказался от экзотического взгляда на булат, он отбросил прочь мистические объяснения свойств булата и дал единственно верное, научное объяснение особых качеств этого металла.

Впервые в мире Аносов занялся изучением структуры стали, обратил внимание на зависимость свойств стали от ее кристаллического строения, исследовал процесс застывания жидкой стали и образования слитков. Для лучшего рассмотрения кристаллического строения стали Аносов еще в 1831 году – на несколько десятков лет раньше ученых других стран – применил микроскоп и ввел травление кислотами поверхности стали.

Аносов сделал ряд ценных и чрезвычайно важных наблюдений над влиянием тепловой обработки на строение стали, разработал предпосылки научных основ горячей механической и термической обработки стальных изделий. Продолжая эту начатую Аносовым работу, другой наш великий соотечественник, Дмитрий Константинович Чернов, сформулировал свой знаменитый закон об изменениях, происходящих в стали при ее нагреве до известной температуры и последующем охлаждении («критические точки»).

П. П. Аносов и Д. К. Чернов являются основоположниками науки о строении стали и ее тепловой обработке.

Родоначальник высококачественной металлургии, П. П. Аносов описал влияние различных добавок на свойства стали: хрома, марганца, кремния, титана, алюминия, платины и других химических элементов. И в этом он также на много десятков лет опередил иностранных ученых.

Аносов был многогранным исследователем и выдающимся организатором. Он занимался поисками огнеупорных материалов и разрабатывал методы производства высококачественных кос. Он увлекался астрономией и математикой и дал первое геологическое описание Южного Урала, определив при этом возраст Уральских гор.

Но прежде всего и раньше всего Павел Петрович Аносов был гражданином своей Родины, страстно любил свою Отчизну, свой народ. Аносов жил надеждами, что неисчислимые природные богатства недр русской земли будут поставлены на службу трудящемуся люду, широко использованы для счастья народа. Вот это и отличало Аносова от большинства других горных деятелей николаевского времени, в которое он жил.

В эпоху жестокого крепостничества Аносов боролся за признание человеческого достоинства рабочих, давал широкий выход талантам и способностям русских людей. Аносов не был кабинетным ученым. Свои научные выводы он делал на основе глубоких наблюдений над производством, он чутко прислушивался к голосу рабочих, опирался на народный опыт.

В принятом в конце 1948 года постановлении Совета Министров СССР отмечены исторические заслуги Аносова перед наукой и указаны мероприятия для увековечения памяти этого выдающегося сына нашей Родины.

Творчески используя наследие замечательного русского металлурга, советская наука о металлах гигантскими шагами движется вперед, обеспечивая Родину разнообразными сложными марками стали, необходимой для технического прогресса нашей страны, для укрепления ее обороноспособности, для построения коммунистического общества.

Нашим прямым долгом является донести образ Аносова до всех, кому дорого прошлое Родины. Предлагаемая книга в значительной мере разрешает эту задачу. И. С. Пешкину удалось собрать большое количество остававшихся до сих пор неизвестными материалов и создать обстоятельную биографию нашего выдающегося соотечественника. В этом, с моей точки зрения, и заключается основная ценность книги о Павле Петровиче Аносове.

Великие свершения, вся жизнь замечательного русского патриота, новатора-ученого зовут молодое поколение нашей страны дерзать и побеждать в науке и труде во имя славы народа, во имя Отчизны.

Академик Н. Т. Гудцов

I. «КАЗЕННОКОШТНЫЙ ХРЕБТА УРАЛЬСКОГО»

К высившемуся над гранитной набережной Невы зданию Горного кадетского корпуса одна за другой подъезжали кареты. В высшем свете с некоторых пор стало модным бывать здесь на выпускных экзаменах. Высокопоставленные особы могли, конечно, ничего не смыслить в горных, как равно и в других, науках. Да их вовсе и не интересовало – хороших ли инженеров готовят в этом тогда единственном не только в России, но и во всей Европе учебном заведении, где обучались специалисты горного дела.

Указом царя Александра I Горный кадетский корпус был уравнен в своих правах с университетом, «как такое учебное заведение, которое по важности и обширности преподаваемых в нем наук и знаний есть одно из первейших в государстве». С тех пор это учебное заведение и стало пользоваться вниманием высшего света. Направляясь на выпускные экзамены воспитанников Горного кадетского корпуса, петербургские вельможи порой и не задумывались над значением этого учебного заведения и еще менее думали о развитии горнометаллургической промышленности России. Высшую знать привлекала главным образом торжественная обстановка, великолепные залы, богатые коллекции минералов и драгоценных камней.

Посещение Горного корпуса было столь же обязательным, как присутствие на открытии выставок или на балах.

Здание корпуса считалось одним из лучших в Петербурге. На двенадцати мощных дорических колоннах – фронтон, в глубине колоннады – высокие окна и двери. Все это создавало впечатление удивительной гармонии, силы, величия. По бокам лестницы, ведущей к колоннаде, были установлены две монументальные скульптуры: одна – сражение Геркулеса с сыном земли Антеем, другая – похищение владыкой земных недр Плутоном Прозерпины, богини, олицетворяющей силу земли.

Над парадной лестницей со сводчатого потолка на массивной бронзовой цепи спускался хрустальный фонарь.

…Почетных гостей встречали офицеры Горного корпуса. Среди приехавших на экзамены были великие князья, министры, духовные лица, писатели, близкие и родственники учащихся.

Перед началом экзаменов командир корпуса представил собравшимся выпускников. Он говорил о миссии, которую им предстоит выполнить, о будущем горного дела Российской империи, о богатейших недрах, ждущих своих исследователей, о заводском производстве, нуждающемся в усовершенствовании. Свою речь он произносил на русском языке, но временами переходил то на французский, то на немецкий, благодарил господ профессоров, отдающих силы на воспитание племени российских горных инженеров.

Присутствовавшие стали переглядываться: всего ведь двенадцать воспитанников выпускал в том году Горный кадетский корпус. Да и за все сорок с лишним лет существования этого учебного заведения его окончило едва триста человек. Ничтожно мало!

После речи командира гости разошлись по залам, охотно осматривали богатые коллекции музеев корпуса, выставки лучших работ воспитанников по рисованию и живописи.

– Этот набросок недурен, – замечает кто-то и читает подпись: – «Аносов Павел». Аносов? Кто такой? Чей?

Гости пожимают плечами – никому неизвестная фамилия.

…Экзамены продолжались почти месяц. Не все дни были одинаковыми. Когда происходили испытания по прикладным наукам – механике, горному, маркшейдерскому и пробирному искусствам, металлургии и прочим специальным предметам, – редкие кареты подъезжали к зданию кадетского корпуса…

Но подходили последние дни. Учащиеся высших классов приступали к чтению своих сочинений, или «рассуждений до существенных по цели корпуса наук относящихся», и съезд гостей увеличился.

Бывали особенные дни, о которых затем много говорили в столичном обществе. В один из них Горный кадетский корпус посетил Василий Андреевич Жуковский. Его привез профессор университета и Горного кадетского корпуса, почетный член отделения русского языка и словесности Академии наук Дмитрий Иванович Соколов.

Очень неохотно оставил Василий Андреевич свою уютную холостяцкую квартиру. Всего лишь несколько и дней назад он был на выпуске в лицее. Но то другое дело, там – поэзия, пиитика. А что Горный кадетский корпус? Как Соколов может соединять в себе столь обширные знания: словесность в сочетании с геологией, геогнозией, минералогией, горным пробирным искусством? От одного перечня предметов, которые читал Соколов, Василию Андреевичу становилось не по себе. Такое мог только Михайло Ломоносов!

Дмитрий Иванович заметил:

– В Горном кадетском корпусе растут новые Ломоносовы…

Весть о приезде Жуковского молниеносно разнеслась среди воспитанников корпуса. В этот день читали свои сочинения Аносов, Чайковский и Девио.

Экзамен начался. Все сочинения выпускников были написаны на иностранных языках. Один лишь Аносов приготовил два текста – русский и немецкий, но читал он по-русски. Это вызвало удивление, даже раздражение: «неужели этого юношу не научили говорить на иностранных языках?!»

Дамы подняли лорнеты, внимательно стали осматривать невысокого роста выпускника с рыжеватым хохолком и голубыми спокойными глазами. Недовольно ерзали на своих местах господа профессора из иностранцев, все годы читавшие свои лекции на иностранных языках.

Но довольной улыбкой расплывалось лицо директора корпуса Андрея Федоровича Дерябина, по справедливости считавшегося одним из столпов горного дела в России. Он посмотрел на Жуковского. Поэт был оживлен и, кажется, взволнован.

Закончив чтение своего сочинения по-русски, Аносов кратко, специально для профессоров, изложил его содержание на немецком языке.

Экзаминаторы выставили в своих листах баллы. Как и предвидел Аносов, когда решил читать свое сочинение по-русски, не на всех экзаменационных листах была высшая оценка.

Самый большой съезд гостей был в последний день экзаменов. В этот день производились испытания в искусствах, коим воспитанники обучались в корпусе, – в музыке и пении, танцах и фехтовании. И снова среди выпускников выделился невысокий унтер-офицер Павел Аносов. Он прекрасно танцевал и фехтовал, исполнял одну из главных ролей в разыгранной перед посетителями пьесе.

А затем отличившимся выпускникам выдавали медали и другие награды.

Из окончивших корпус в 1817 году лишь двух наградили большими золотыми медалями – Алексея Батракова и Павла Аносова. О последнем на педагогическом совете довольно долго спорили – ему ставилось в вину, что он учился неровно, что был не очень почтителен к некоторым иностранным преподавателям и что он даже свое выпускное сочинение читал по-русски.

Но золотую медаль для Аносова отстоял директор корпуса А. Ф. Дерябин. В списке награжденных Аносов все же оказался на втором месте, хотя и по алфавиту и по оценкам должен был стоять на первом.

Наступил торжественный день выпуска. Оберберг-гауптман Медер огласил список «воспитанников, удостоенных награждения медалями по числу баллов».

Большая золотая медаль присуждалась:

«…Унтер-офицеру Аносову Павлу Петровичу за примерное благонравие, весьма похвальное поведение и успехи: весьма хорошие в геогнозии, технологии, пробирном искусстве, металлургии, горном искусстве и маркшейдерском искусстве» ¹ [1]1
  См. «Примечания».


[Закрыть].

Павел Аносов родился в 1799 году ²в Петербурге, в семье мелкого чиновника Берг-коллегии, впоследствии реорганизованной в Горный департамент. Когда Павлу исполнилось семь лет, его отца перевели в Пермь.

Семья Аносова прожила там недолго. Скоропостижно скончался отец, а вскоре умерла и мать. Детей взял на воспитание дед по материнской линии Лев Сабакин, служивший тогда механиком на Камско-Воткинских заводах.

Сабакин был культурным, весьма образованным для своего времени человеком и решил дать внукам хорошее образование. Он стал ходатайствовать об определении близнецов Павла и Василия в Горный кадетский корпус на казенный кошт – «за счет хребта Уральского».

Местное горное начальство ходатайство поддержало, приложило к нему длинный список изобретений и усовершенствований, которые Сабакин отдал «на пользу заводов без всякого за оные вознаграждения».

Спустя некоторое время из Петербурга получилось сообщение, что ходатайство удовлетворено – Павла и Василия Аносовых надлежит осенью 1809 года доставить в столицу.

Но выехать к сроку они не смогли. Сабакин захворал и оправился только к зиме. В то время пришел приказ – отправить по санному пути в Санкт-Петербург железо для строившегося Казанского собора. Старый механик вызвался сопровождать обоз, чтобы заодно отвезти Павла и Василия в кадетский корпус.

Словно во сне прошли приготовления, и в февральский морозный день обоз тронулся. До Санкт-Петербурга добрались лишь в конце марта.

Зима в том году держалась долго. И на петербургской заставе, так же как и в горах Урала, лежал еще плотный снег. Вот и улицы столицы. Гулявшая по Невскому проспекту публика с любопытством посматривала на необычный обоз.

Заехали к давним знакомым. Несколько дней после дороги отдыхали, а затем дед повел мальчиков в только что построенное по проекту архитектора А. Н. Воронихина здание Горного кадетского корпуса на Васильевском острове.

До постройки этого монументального, одного из красивейших в Петербурге зданий классы, лаборатории и спальни Горного корпуса размещались в трех небольших домах, расположенных неподалеку друг от друга. По повелению царя эти три дома решено было соединить. Осуществление этой сложной задачи возложили на знаменитого тогда архитектора Воронихина.

Столь большое внимание, проявленное к нуждам единственного в стране горного учебного заведения, можно объяснить только тем, что горнозаводская промышленность в начале XIX века находилась в явно неудовлетворительном состоянии и для подъема ее требовались высококвалифицированные горные инженеры.

Уже на первых порах становления уральской металлургии ощущался крайний недостаток в людях, сведущих в горном деле. Новые заводы строили либо сами хозяева – разные Твердышевы, Мосоловы, Турчаниновы, либо их приказчики. Но ни у тех, ни у других не было специальных познаний. Все делалось по старинке – копировали старую технику, старые методы производства.

Прогресс горнозаводского дела был немыслим без квалифицированных кадров. Между тем готовили их мало.

По мере развития горной промышленности на Урале и в Сибири, неоднократно ставился вопрос о подготовке отечественных горных инженеров. Еще в 1721 году известный горный деятель В. Н. Татищев создал горную школу. В середине XVIII века на Урале существовали две так называемые «арифметические школы» – одна на Уктусском заводе, возле Екатеринбурга, другая – в Кунгуре.

Но для бурно развивавшейся русской металлургии этого было явно недостаточно. В 1753 году Берг-коллегия обратилась в Сенат с просьбой прислать ей из школ артиллерийской и инженерной для обучения горному делу дворянских детей, которые знали бы арифметику, геометрию, тригонометрию и планиметрию. По мнению Берг-коллегии, эти ученики могли бы довольно скоро познакомиться с горными науками и стать специалистами горного дела.

Сенат разрешил ежегодно присылать до двадцати воспитанников военных училищ для обучения их на уральских заводах горнозаводскому искусству. Тем, которые хорошо успевали, выдавались дипломы на звание горных инженеров.

Однако это было полумерой. Таким образом, нельзя было обеспечить инженерным составом в то время самую могучую в мире металлургическую державу. Стал вопрос об открытии специального учебного заведения.

В ходатайстве, с которым Берг-коллегия обратилась к Екатерине II, подчеркивалось, что «…нынешнее заводского правления состояние весьма от прежнего разнится, ибо как прежде учреждено оное было для одного только размножения заводов, так ныне, имея предметом общественную экономию, оно же должно стараться вообще о построении заводов, о прочности оных, о лучшем производстве горных работ, о существенном разборе металлов по их достоинствам и качествам, а также о доставлении из них меньшим или по крайней мере равным иждивением большей перед прежним государству прибыли, что без обученных людей и сведующих заводских правителей никак произвести не можно. От таковой же школы, какова ныне в Екатеринбурге есть, людей таковых ожидать нельзя».

Берг-коллегия наметила курс наук, которые должны были преподаваться в новом учебном заведении, и контингент учащихся: пятьдесят казеннокоштных и пятьдесят своекоштных.

В результате этого ходатайства Екатерина издала 21 октября 1773 года указ об учреждении горного училища. Во вступительной части указа царица не упустила случая показать себя великой радетельницей наук; в указе говорилось:

«Небезизвестно всем, сколь нужны металлические и минеральные для империи заводы и что польза оных есть действующая причина коммерции и нужнейшая и полезнейшая вещь государства! Известно и сколь наука сокращает производство всякого дела и сколь подает способов в приведении оного в совершенство. А, как для приведения в настоящее состояние металлических и минеральных заводов и для получения от оных сугубой пользы недоставало только потребными сведениями снабженных людей, Е. И. В., радетельная отечества мать, в совершение намерения сего в 21 день октября 1773 года… решила учредить Горное училище под ведомством главного Берг-коллегии командира».

Однако принятое решение было весьма ограниченным, половинчатым. Императрица, видимо, не очень-то верила в возможность подготовки русских инженеров. Новое учебное заведение назвали горным училищем, а не кадетским корпусом, как намечала Берг-коллегия. Но дело не только в названии. Новому учебному заведению дали значительно более узкие права, чем те, которые предлагала Берг-коллегия. Контингент учащихся был сокращен вдвое: вместо предполагавшихся пятидесяти казеннокоштных – только двадцать четыре студента на казенном содержании и вместо пятидесяти своекоштных – тридцать.

Курс наук также был урезан. Берг-коллегия полагала, что в училище должны преподавать следующие науки: арифметику, алгебру, геометрию, маркшейдерское искусство, минералогию, металлургию, рисование, химию, механику, физику, французский, немецкий и латинский языки. Однако многие из этих дисциплин были исключены из курса.

Открытие училища состоялось 28 июля 1774 года. В первый год в него поступило двадцать три человека. Профессорами были приглашены академики и иностранные ученые. Некоторые предметы читались на немецком языке.

В петербургских высших кругах на первых порах к училищу относились с высокомерием. Хотя титулованная знать и тянулась на Урал, однако она предоставила заниматься горным делом людям более низких сословий. Владельцы уральских заводов, «помещики-заводчики», отсиживались в Петербурге, куда им привозили готовую прибыль. Они не хотели знать, откуда и как получается эта прибыль. Доходы с горных предприятий шли главным образом на кутежи, на сумасбродные затеи. А если хозяева иногда и наезжали на Урал, то опять же лишь для забавы, и горнозаводское население долго недобрыми словами вспоминало эти наезды.

Еще в первые годы своего царствования Александр I принялся за преобразование горного дела. Берг-коллегия была реорганизована в Департамент горных и соляных дел. Во главе его поставили весьма энергичного человека – А. Ф. Дерябина. Ему поручили подготовить проекты дальнейших преобразований по горной части, и он взялся за дело с большим усердием. Спустя год Дерябин представил записку, в которой дал ясный анализ причин начавшегося застоя горнозаводской промышленности России.

«Управление горных заводов, – писал А. Ф. Дерябин, – гражданской властью (с 1782 по 1797 г.г.) сделало в заводах такие перемены, которые на весьма долгое время останутся памятником оного (автор имеет в виду, конечно, недобрый памятник. – И. П.). Заводы пришли в упадок, начали выделывать несравненно менее металлов. Самые здания и машины, не будучи поправляемы, обветшали. Мастеровые и приписные крестьяне волновались, а горная служба, потеряв уважение, лишилась людей искусных, почему управителями заводов определяли людей, не имевших ни знания, ни опыта. Доказательством этому служит факт, что, например, в двенадцатилетнее управление казенных палат уральским горным промыслом один только воспитанник горного училища вступил в службу по заводам, а Екатеринбургская горная школа, учрежденная еще де-Гениным, уничтожена. Заводы управлялись отставными писцами, а горные инженеры разбрелись по судебным должностям» ³.

Одной из мер подъема горнозаводского производства должно было стать улучшение горного образования. Дерябин придавал этому делу очень важное значение. Им и были подготовлены законопроекты, согласно которым горное училище преобразовалось в Горный кадетский корпус.

Эта реорганизация преследовала цель привлечь в учебное заведение, а затем и на горную службу людей из высших сословий, поднять авторитет горных деятелей, подготовить разносторонне образованных горных специалистов. В курс наук, преподававшихся в корпусе, были введены, кроме технических и прикладных дисциплин, также поэзия, мифология, древние языки. Кроме того, воспитанников обучали музыке, танцам и фехтованию.

На программу и характер преподавания в кадетском корпусе оказывал сильное влияние один из передовых людей того времени, Аполос Аполосович Мусин-Пушкин. Горный кадетский корпус не выходил из поля зрения президента Берг-коллегии Корсакова, впоследствии ставшего директором его.

Вот в какое учебное заведение определил своих внуков – Василия и Павла – старый русский механик Сабакин.

У Аносовых был веселый и общительный характер, и они довольно скоро завоевали симпатии своих одноклассников. Ученики часто собирались вокруг братьев Аносовых, чтобы послушать их рассказы об Урале, о заводе, где работал их дед. Мальчики во всех подробностях рассказывали, что знали или слышали о том, как ищут руду и драгоценные камни, как выжигают уголь, что собой представляют доменные печи и какие хитроумные машины придумывает их дед.

– А в домну залезть можно? – вдруг спросит кто-либо из слушателей.

Братья только усмехались:

– Как же туда влезешь, если внутри домен вечное пламя горит! А уж если кто невзначай в домну провалится, значит пропал.

– Так там вечный огонь? – переспросит кто-нибудь.

– Иначе как же! Чтобы расплавить руду, большой жар требуется. В домну беспрерывно бросают руду и уголь. А чтобы он хорошо горел, в печь вдувают воздух. Для этого делают громадные мехи, они приводятся в действие водяными колесами, – рассказывал Павел.

– Для заводского дела самое главное, – вступал Василий, – построить хорошую плотину. Представляете себе, что бы было, если Неву перегородить!

Эта мысль казалась совсем несуразной.

– Как же ее перегородишь! Нева любую преграду в одну секунду снесет. Это тебе не уральская речушка, – отвечали петербуржцы.

– Тоже сказали – уральские речушки! По-вашему, Кама тоже речушка?!

– Однако ее не перегородили.

Но тут опять вмешивался Павел. Он авторитетно заявлял, что главная сила вовсе не в воде, а в паре.

– Вы, может, слыхали о Ползунове, он машину придумал, что паром действует. Только таких машин еще мало, а скоро их будет много. Так дедушка говорил. Он сам такую машину строит. Но чтобы делать такие машины, много железа требуется…

Это были первые беседы о горном деле и технике. Так прошел первый год учебы. На каникулах в корпусе почти никого не осталось. Аносовы мечтали о том, чтобы поехать на лето к деду, но не пришлось.

А осенью, вскоре после начала занятий в корпусе, заболел Василий. Спустя несколько дней он умер.

В делах канцелярии Горного кадетского корпуса сохранился краткий и довольно безграмотный рапорт. В нем написано:

«Воспитывавшийся в сем корпусе в числе учеников под названием хребта Уральского Василий Аносов сего сентября 6-го числа волею божией помре, о чем вашему высокоблагородию честь имею донести».

При рапорте приложен счет на похороны на 33 рубля 85 копеек ⁴.

Этот краткий документ как бы приоткрывает завесу над одной из важных сторон жизни воспитанников Горного кадетского корпуса.

Деление воспитанников на своекоштных и казеннокоштных имело не только формальное значение. В корпусе обучались люди разных сословий, разного общественного положения. Одни – сынки петербургских сановников, другие – дети малоимущих чиновников, заводских смотрителей, механиков, представители низшего сословия. И это деление воспитанников на «знатных» и «незнатных» никогда не забывалось и не упускалось из виду.

Первые жили в довольстве и неге, вторые – часто даже недоедали. Для пропитания казеннокоштных отпускались ограниченные средства, и о содержании их заботились столь мало, что в корпусе одно время распространена была даже чесотка. Казалось, все это должно было бы сказаться и на учебных успехах. И все же лучшими учениками были, как правило, казеннокоштные, неимущие ученики, которые стремились в совершенстве постигнуть горное дело. Отсев учащихся из корпуса был большим, но главным образом за счет сынков петербургских вельмож, которым специальные науки скоро приедались.

Павел тяжело переживал смерть брата, некоторое время он чуждался товарищей, был неразговорчив. Но в строгом распорядке дня воспитанников корпуса оставалось очень мало времени, чтобы предаваться горю.

В учебные дни питомцы корпуса вставали в шесть часов утра, в семь они отправлялись в столовую. Завтрак состоял из белого хлеба и сбитня. После завтрака – небольшая прогулка.

В восемь часов утра начинались классы. Они продолжались до двенадцати, затем – маршировка и гулянье. В час – обед. С двух до шести – снова классы. Час на отдых; он проводился в так называемых рекреационных залах. В семь – ужин. От семи до десяти – приготовление уроков. В десять – отход ко сну.

Так был заполнен весь день: каждый час расписан, за всем строгое наблюдение. После отхода ко сну спальни обходили дежурные офицеры; они осматривали, все ли в порядке, как сложена одежда, на месте ли стоит обувь.

Но была и другая причина частых осмотров и ревизий. В положении о корпусе было предусмотрено, что «начальники отделений, маркшейдер и командир корпуса сколь возможно чаще осматривают комоды, как для наблюдения за порядком в оных, так и для того, чтобы воспитанники не имели у себя никаких книг или рукописей, могущих вредить нравственности».

Власти не были вполне уверены в политической благонадежности воспитанников, особенно малоимущих, казеннокоштных, боялись, что на них могут плохо повлиять служители корпуса.

Полицейский сыск совмещался с показным либерализмом. Последний, между прочим, сказался и в том, что в Горном кадетском корпусе, не в пример другим российским учебным заведениям, розга была почти исключена из средств «воспитания».

В правилах внутреннего распорядка корпуса было записано: «…наказание воспитанников, заслуженное ими нерадением к учению, худым поведением, неопрятностью и другими недобрыми качествами, состоит обыкновенно в посажении их за штрафной стол, в лишении прогулок и других удовольствий, в неувольнении в дома родных и знакомых, при том в один или несколько сроков, судя по важности их вины. Их заставляют также учиться в праздничные дни под надзором дежурных гувернеров и заключают в особые для сего определенные комнаты (карцер). К телесному же наказанию прибегают только в крайних случаях, как к последнему уже средству».

Большое значение придавали поощрительным мерам. Воспитанников водили в Эрмитаж, кунсткамеры, Академию художеств. В театрах столицы для учащихся снимали ложи. В самом корпусе часто давали маскарады и балы. Устраивались прогулки по окрестностям Петербурга, осмотры фабрик и заводов.

Много внимания уделялось практическим занятиям. Учащиеся под надзором преподавателей производили различные химические и физические опыты. В корпусе были верстаки, на которых воспитанники сами промывали различного рода руды, причем о доставлении руд было отдано специальное распоряжение по Горному департаменту. Во дворе Горного кадетского корпуса построили «рудник» с подземными ходами и выработками.

Таким образом осуществлялось наглядное, практическое обучение горным наукам. В мастерских корпуса и на Монетном дворе учащиеся сами плавили разные металлы.

Гордостью кадетского корпуса были кабинеты геогностический [2]2
  Геогностика– наука, исследующая земную кору,


[Закрыть]и ориктогностический [3]3
  Ориктогностика– часть минералогии.


[Закрыть], а также модельный зал. Модели можно было приводить в действие.

Кабинеты беспрерывно пополнялись новыми коллекциями. Особенно расширились они, когда директором корпуса был Дерябин. По его инициативе отправили большую экспедицию в Сибирь, чтобы описать горы этого малоизвестного края и собрать минералы, «в оном находящиеся и при том в таком количестве, чтобы не только составить из них топографическое собрание при горном корпусе, но сверх того продавать и променивать подобные собрания».

Экспедиция была весьма удачной – кабинеты корпуса обогатились почти пятьюдесятью тысячами минералов шестисот разных пород. Первый транспорт собранных минералов прибыл из Сибири в 1814 году. В последующие годы коллекции корпуса еще расширились. Уже в последние годы учебы Аносова из уральских россыпей доставили редкие самородки золота.

Для осмотра различных пород и драгоценных камней корпус часто посещали лица, интересовавшиеся природными богатствами страны, а также ученые разных стран. Особое внимание привлекали малахитовая глыба (она была оценена в 425 тысяч рублей – суммой по тому времени колоссальной), а также найденный на Нижне-Тагильской даче платиновый самородок, весивший 10 фунтов 54 золотника. Большой интерес вызывала изумрудная друза – двадцать три кристалла длиной от одного до полутора дюймов как будто нарочно усажены были на черном кремнистом сланце. Изумительной по красоте была бирюза в кварцевой оправе.