355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Илья Шифман » Александр Македонский » Текст книги (страница 5)
Александр Македонский
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 04:08

Текст книги "Александр Македонский"


Автор книги: Илья Шифман


Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Весь запад Малой Азии был теперь в руках Александра. Однако битва при Гранине, осада, штурмы, необходимость содержать гарнизоны в различных пунктах уменьшили численность его армии. Рассчитывая приобрести популярность среди своих солдат, Александр отправил воинов-молодоженов на родину, чтобы они провели зиму в семейном кругу. Весной они должны были вернуться, а вместе с ними – и новые бойцы – македоняне и греки [Арриан, 1, 24, 1–2].

Не дожидаясь их и (вопреки тогдашнему обыкновению) не проводя зиму в бездействии, Александр постарался сделать все, чтобы расширить и закрепить свой успех. Пармениона с частью войск он отправил в Сарды и оттуда во Фригию, т. е. в центральные районы Малой Азии, а другую часть повел сам в Линию и Пафлагонию, чтобы завладеть этими областями на средиземноморском побережье полуострова. Ни в Линии, ни в Памфилии он почти не встретил сопротивления: наемные солдаты персидского царя и местные жители сдавали ему один за другим свои города. Только мармарейцы, занимавшие крепость на неприступной скале у границ Ликии, не пожелали покориться Александру. Царь осадил их крепость и попытался взять штурмом. Мармарейцы отбили атаки македонян, тем не менее заставить Александра прекратить осаду они не могли. Им пришлось поджечь свой город и удалиться в горы [Диодор, 17, 28].

Еще одна попытка сопротивления имела место в Аспенде, на подступах к Киликии. Поначалу жители этого города добровольно признали власть Александра; их послы просили только не ставить в городе македонский гарнизон. Александр наложил на Аспенд единовременную подать в размере 50 талантов и потребовал передачи ему лошадей, которых выращивали там для персидского царя [Арриан, 1, 26, 2–3]. Спустя немного времени Александр узнал, что граждане Аспенда не желают платить ему деньги и давать коней. Подойдя к городу и окружив его, он добился от Аспенда покорности, однако теперь сумма контрибуции увеличилась до 100 талантов и, кроме того, Аспенд должен был выдать в качестве заложников самых влиятельных в городе людей, платить ежегодную подать и подчиняться сатрапу, которого назначил Александр [там же, 1, 26, 5 – 27, 4].

Традиция и несомненно македонская пропаганда (решающую роль здесь должно было сыграть сочинение Каллисфена) украсили известия об этом переходе Александра рассказами о чудесах и божественных знамениях, явно обнаруживавших божье благоволение к царю-полководцу. Так, передавали [Плутарх, Алекс, 17], что в Ликии около г. Ксанфа в роднике была найдена медная табличка с древними письменами, гласившими, что Персидское государство, уничтоженное эллинами, прекратит свое существование. В Фаселиде произошло примечательное событие, характеризующее отношение Александра к эллинской культуре: после очередного застолья Александр вместе с собутыльниками забросал венками статую философа Феодекта – уроженца этого города [там же].

Дорогу из Фаселиды к Перге, которая шла вдоль берега моря и была доступна только при северном ветре, Александр одолел без труда, ибо ветер дул в нужном направлении: волны как бы по божьей воле отступили перед ним [там же, 17; Арриан, 1, 26, 2; Страбон, 14, 668–667].

Уже в древности, вскоре после смерти Александра, непочтительные греки смеялись над этими россказнями. Плутарх приводит отрывок из комедии знаменитого драматурга Менандра, где о последнем чуде говорится не только без должного пиетета, но и с явной насмешкой. Сам Плутарх еще во II в. н. э. счел необходимым заметить, что Александр в своих письма:·: ничего подобного не говорил, но что он построил дорогу из Фаселиды, которую называли лестницей. Весьма вероятно, что так оно и было в действительности, тем не менее рассказ о чуде не без воли и желания самого Александра получил широкое распространение и приобрел характер официальной версии. Он должен был способствовать укреплению морального духа греко-македонской армии. Впрочем, о ее мораль-лом духе имеются и другие свидетельства: „Они (военачальники Александра. – И. Ш.) кормили воинов за счет неприятельской территории“ [Диодор, 17, 27, 6]. Иначе говоря, македонская армия беспощадно грабила и разоряла все на своем пути. Конечно, иначе и быть не могло: обладая в начале войны крайне незначительными денежными средствами, Александр только таким способом мог содержать свои войска; к тому же надежда на быстрое обогащение за счет добычи была важным материальным стимулом и для его солдат, и для него самого. Уже после битвы при Гранике он отправил матери в Македонию почти все чаши, драгоценные пурпурные ткани и другие дорогие изделия, которые захватил у персов [Плутарх, Алекс, 16].

В результате своего приморского похода Александр завоевал Ликию и Памфилию, вплоть до границ Кили-кии; войска, отправленные им на север, заняли ряд внутренних районов Малой Азии до так называемой Великой Фригии [Диодор, 17, 27, 6–7].

Приморский поход Александра ознаменовался и еще одним событием – арестом линкестийца Александра, сына Аэропа, который, как его обвиняли, вступил в переписку с Дарием III; за убийство царя Александра ему, по слухам, было обещано Македонское царство и 1000 талантов золота. Об этом умысле Александр узнал случайно от попавшего в плен к Пармениону перса Сисины, служившего связным между персами и линкестийцем [Арриан, 1, 25; Юстин, 11, 7, 1–2]. Линкестиец Александр, по-видимому, не пользовался поддержкой македонской аристократии, однако Александр не решился расправиться с ним, а предпочел возить арестованным за собой по всей Азии.

Утвердив свою власть над Аспендом, Александр вернулся в Пергу и оттуда пошел на север – через Писидию во Фригию. Кажется правдоподобным, что он желал укрепить свою власть в центральных районах Малой Азии и уже потом, оставив позади себя умиротворенный тыл, продолжить свои поход па Восток, Известно, что ему пришлось разгромить писидов [Плутарх, Алекс, 17]. Одним из центров их сопротивления был г. Термесс, расположенный на крутой обрывистой горе; по другую сторону дороги поднималась еще одна обрывистая гора. Термессцы заняли обе высоты, преградив путь армии Александра. Последний выждал, пока защитники ушли в город, оставив только стражу, и без особого труда овладел этой важной позицией [Арриан, 1, 27]. Свой лагерь он расположил непосредственно у Термесса.

Осада города предвещала Александру длительную задержку, и он решил не тратить на нее время, а подступить к другому писидскому городу – Сагалассу. Перед Сагалассом его защитники, к которым присоединились и термессцы, заняли холм, представлявший собой удобную оборонительную позицию. Александр повел свои войска на штурм твердыни. На правом фланге, где находился он сам, стояли гипасписты; в центре и до левого крыла – пешие дружинники. Рукопашную схватку с македонской пехотой, медленно поднимавшейся на высоту, писиды не выдержали. Преследуя отступающего неприятеля, Александр штурмом захватил Сагаласс. Вскоре и другие писидские города изъявили ему свою покорность [там же, 1, 27–28].

На дальнейшем пути во Фригию Александр не встретил сопротивления. Ему сдались Келоны, и Александр, нигде не задерживаясь, пришел в Гордий, где его ждал Парменион. Туда же явились и молодожены, ранее отпущенные в отпуск; туда же прибыло и подкрепление. Арриан [1, 29, 4] говорит, что это были 3 тыс. пехотинцев-македонян, 300 всадников-македонян, 200 всадников-фессалийцев и 150 эленцев, В Гордии Александр предпринял действия, имевшие значение серьезных политических демонстраций. Во-первых, он принял афинское посольство, которое просило его отпустить на свободу афинян, служивших в персидской армии и взятых в плен при Гранике. Александр отказался это сделать: с ним наверняка приключится беда, если греки, служащие персам, перестанут его бояться; пусть афиняне явятся к нему после окончательной победы [там же, 1, 29, 5–6; ср.: Руф, 3, 1, 9]. Смысл произошедшего был очевиден: Александр желал, чтобы греки-наемники не заблуждались относительно их будущего. С другой стороны, ответ Александра не отнимал у афинян надежды на освобождение сограждан. Александр не желал углублять спой конфликт с афинянами, относившимися к нему резко отрицательно. Во-вторых, Александр посетил дворец Гордия и его сына Мидаса – древних фригийских царей. Там (по другой версии, в храме местного верховного бога) находилась знаменитая колесница, перевязанная узлом из лыка дикой вишни; существовало предание, что тот, кто его развяжет, овладеет Азией. Не исключено, что первоначальное пророчество, восходившее к древнему обряду воцарения фригийских правителей, обещало развязавшему узел власть над Фригией, и лишь позже оно было переосмыслено. Как бы то ни было, Александр не сумел справиться с этой задачей; по одной версии (Каллисфена), он выхватил меч и разрубил узел, а по другой (Аристобула) – вынул из дышла загвоздку, на которой держался узел, и снял ярмо. Энергичными действиями Александр подтвердил в глазах окружающих свое право на господство в Азии и укрепил их уверенность в благополучном исходе похода [Арриан, 2, 3, 6–8; Плутарх, Алекс, 18; Юстин, 11, 7, 3-16; Руф, 3, 1, 14–18].

Неудача персов в битве при Гранике и дальнейшие победы Александра в Малой Азии показали, насколько реальна угроза Ахеменидской державе, которую создало македонское вторжение.

Теперь Мемнон решил перенести войну в Грецию я заставить Александра вернуться на родину, бороться там за господство над эллинским миром и, возможно, даже за само существование Македонского царства. По Греции разнесся слух, будто Мемнон собирается захватить Евбею, откуда, разумеется, нетрудно было переправиться и на Балканский полуостров; ходили также другие слухи: будто Мемнон собирается двинуться прямо в Македонию. Все сторонники персов надеялись на близкий переворот и крушение власти Александра. Подкуп со стороны Мемнона, по-видимому, сыграл свою роль, однако едва ли можно сомневаться в том, что почва для нового подъема антимакедонского движения была хорошо подготовлена и без персидских денег [Диодор, 17, 29, 3–4]. Можно было ожидать, что, высадившись в Европе, Мемнон найдет союзников. Не случайно Спарта и Афины пытались завязать контакты с персами и отправили к ним своих послов [ср.: Арриан, 2, 6]. Первые действия Мемнона были в целом успешны. Без особого труда, с помощью „предателей“ (т. е. сторонников персидской власти), он овладел Хиосом; еще некоторое время спустя его войска заняли ряд городов на о-ве Лесбос: Анфиссу, Мефимну, Пирру и Эрес. Самый крупный город на Лесбосе, Митилена, отказался признать власть персов, и Мемнон его блокировал. Однако в разгар осады Мемнон внезапно умер, доканчивать операцию пришлось уже Автофрадату и Фарнабазу, сыну Артабаза, которому, умирая, Мемнон поручил командование. После длительных переговоров с персами Митилена сдалась; в городе был размещен персидский гарнизон. Персы вернули изгнанных ранее противников демократического режима и одного из них, Диогена, сделали тираном. Вскоре после этого Фарнабаз заставил перейти на сторону персов Тенедос – крупный греческий город на побережье Малой Азии, введя в его гавань свои корабли [Арриан, 2, 1, 1–2; Диодор, 17, 29].

Неожиданная кончина Мемнона снова поставила перед Дарием III вопрос о дальнейших планах ведения войны и о том, кто будет командующим. Собственно, следуя предположениям Мемнона, он имел в виду перенести войну целиком в Европу. Однако, как ни расценивать результаты кампании Мемнона и Фарнабаза, последние все же действовали у берегов Малой Азии; балканские греки явно не собирались подниматься против Александра до появления на Балканском полуострове персидских солдат; заставить самого Александра повернуть назад так и не удалось.

При обсуждении этой проблемы на совете у Дария III произошла безобразная сцена. Некоторые придворные побуждали царя, чтобы он сам взял на себя командование; афинянин Харидем, изгнанный в свое время из Афин по требованию македонян, а раньше служивший Филиппу II, предложил, чтобы царь нанял новых греческих наемников, а во главе всей армии поставил бы опытного военачальника. Кого Харидем имел в виду, догадаться было нетрудно. Персы решительно воспротивились, заявляя, будто Харидем собирается предать персов македонянам. Возникла перебранка, начался взаимный обмен ругательствами и оскорблениями, и Дарий III, не помня себя от гнева, отправил Харидема на казнь.

Однако другого полководца у него не было. Дарий сам взял на себя командование войсками и стал собирать новую армию, чтобы встретить Александра на подступах к Сирии [Диодор, 17, 30; Руф, 3, 2, 10–19].

Боевые операции Мемнона внушали Александру озабоченность. Она, правда, несколько уменьшилась после смерти этого выдающегося полководца. И все же Александр не счел опасность настолько серьезной, чтобы отказаться от похода на Восток. В Греции, в бассейне Эгейского моря, он оказался бы втянут в кровопролитную, длительную, безысходную кампанию, в результате которой мог в лучшем случае отстоять свое положение македонского царя и гегемона Панэллинского союза. Разгромить Дария, овладеть Ахеменидской державой можно было только одним способом: продолжая наступление в глубь Персидского государства. Такая победа успокоит и волнующуюся Грецию. Войну в Эгеиде Александр поручил Амфотеру, назначенному командовать флотом, воссоздаваемым у Геллеспонта (по требованию царя туда должны были прислать корабли все его греческие союзники), и Гегелоху, которому были даны сухопутные войска, с задачей отвоевать у персов Хиос, Лесбос и Кос, где им также удалось разместить свой гарнизон [Руф, 3, 1, 19–20]. Сам Александр двинулся в Анкиру (соврем. Анкара), а оттуда – в Пафлагонию и далее в Каппадокию [Арриан, 2, 4, 1–2; Руф, 3, 1, 22–24; Плутарх, Алекс, 18].

На своем пути Александр не встретил сопротивления и без особого труда подошел к Киликийским Воротам. Эти Ворота – горный проход в глубинные районы страны – охраняла сильная стража. Александр оставил тяжеловооруженные войска под командованием Пармениона в „лагере Кира“ (пункте, где когда-то останавливался персидский царевич Кир), а сам с легковооруженными солдатами пошел навстречу опасности. Услыхав о приближении греко-македонских войск, стражники бежали [Арриан, 2, 4, 3–4]. Минуя со всеми возможными предосторожностями узкий обрывистый проход, над которым нависла гора, Александр удивился своему везению: его солдат легко можно было засыпать сверху камнями, если бы противник не покинул столь выгодную позицию [Руф, 3, 4, 11–13].

Правитель Киликии Аршам решил применить против Александра, с большим, правда, опозданием, тактику, которую в свое время настойчиво рекомендовал Мемнон, – тактику выжженной земли. Но такие действия уже не могли серьезно обеспокоить македонян [там же, 3, 4, 3]. К тому же они делали местное население естественным союзником Александра. Пройдя через Киликийские Ворота, последний узнал, что Аршам то ли собирается разграбить и сжечь Таре – крупнейший город и порт Киликии, то ли уже приступил к осуществлению этого замысла. Не теряя времени, Александр сначала послал в Таре Пармениона, а затем и сам помчался туда во главе своих легковооруженных воинов и приостановил разрушение. Аршам покинул Киликию и бежал к Дарию III [Арриан, 2, 4, 5–6; Руф, 3, 4, 14–15].

В Тарсе Александр серьезно простудился: усталый, покрытый пылью и грязью, он выкупался в холодных водах р. Книд. Опасались за его жизнь и за судьбу похода; врача Филиппа, который лечил Александра, Пармепион обвинил в предательстве: дескать, тот подкуплен персами и замыслил отравить царя. Александр не поверил навету. В присутствии Филиппа он прочел письмо и передал его врачу; пока Филипп читал, Александр пил приготовленное им лекарство. Питье и уход Филиппа подействовали: царь очень быстро поправился и снова мог приступить к делам [Арриан, 2, 4, 7-11; Руф, 3, 5–6; Плутарх, Алекс, 19; Диодор, 17, 31, 5–6].

Глава IV. ОТ ИССА ДО ГАВГАМЕЛ

С занятием Киликии закончился первый этап похода Александра на Восток – завоевание Малой Азии, Греко-македонские войска стояли у порога Сирии, готовясь продолжить свой путь в глубь Ахеменидской державы. После новых мобилизаций и вербовки наемных солдат Александр располагал, по-видимому, приблизительно 40 тыс. пехотинцев и 5–7 тыс. всадников.

Командование персидской армией после гибели Мемнона и казни Харидема Дарий III решил взять на себя. Она формировалась в Вавилоне и, по некоторым данным [Диодор, 17, 31, 2; Юстин, 11, 9, 1], насчитывала более 400 тыс. пехотинцев, не менее „десяти мириад“ (т. е. 100 тыс.) всадников. Согласно Плутарху [Алекс, 18], Дарий имел 600 тыс. солдат. Такую же цифру указывает и Арриан [2, 8, 8]; однако в его сообщении, вводимом словом „говорят“, уже ощущается определенный элемент сомнения. Во всех названных цифрах чувствуется явное преувеличение. Свидетельства, которыми воспользовались Диодор и Плутарх, стремятся противопоставлением огромного персидского полчища ничтожной горсточке греков и македонян внушить аудитории восхищение и решимостью Александра, и его победой над вдесятеро сильнейшим противником. Еще один источник [Руф, 3, 2, 4–9], отрицательно относящийся к Александру, указывает численность отдельных подразделений в армии Дария; в итоге получается, что последний располагал 210 тыс. пехотинцев и 51 200 всадников. По всей видимости, эти цифры более близки к реальной действительности, хотя и они преувеличены. Фактом остается лишь то, что персидские войска, собранные в Вавилоне и двинувшиеся под командованием Дария в Киликию, в несколько раз превосходили армию Александра.

Александр, едва выздоровевший после тяжелой болезни, не стал дожидаться персов в Киликии. Отправив Пармениона занять один из проходов, ведших из Киликии в Сирию, он сам с основными силами выступ пил в Анхиал, а оттуда – в Солы. Утвердив где силой, а где переговорами свою власть над окрестными киликийскими племенами, Александр устроил в Солах праздничное жертвоприношение Асклепию с торжественным шествием и учредил в его честь гимнастические и мусические (музыкально-поэтические) игры. Там Александр получил радостное известие: его военачальники Птолемей и Асандр разгромили Оронтобата, оборонявшего галикарнасский акрополь, заняли его и ряд городов (Минд, Кавн, Феру, Каллиполис), а также о-ва Кос и Тропий. В результате на какое-то время значительно уменьшилась угроза македонской власти в Эгеиде, которая в любой момент могла превратиться в грозную опасность, тем более что в Греции уже распространялись слухи, будто армия Александра окружена персами, лишена самого необходимого и вот-вот будет уничтожена [Эсхин, 2, 164].

Значительный интерес представляют мероприятия Александра в Солах. Он застал здесь у власти сторонников персидского господства. За эту свою ориентацию город был наказан контрибуцией (200 талантов серебра). Александр поставил у власти в Солах демократическое правительство, несомненно дружественное македонянским завоевателям.

Из Сол Александр прибыл в Магарс, где принес жертвы Афине Магарсийской (местному божеству, отождествленному греками с Афиной), а оттуда – в Малл, и там совершил жертвоприношение Амфилоху. В Малле Александр узнал, что войска Дария и сам персидский царь находятся в Сирии, примерно в двух днях пути от Ассирийских Ворот [Арриан, 2, 5–6; Руф, 3, 7, 2–6].

Информация о действиях сторон накануне битвы при Иссе, имеющаяся в нашем распоряжении, содержит противоречивые сведения. Согласно Арриану [2, 6, 1–2], Александр еще в Малле созвал дружинников на совещание, чтобы решить, ожидать ли Дария в горах или двигаться ему навстречу. Дружинники советовали немедленно идти на сближение с неприятелем. На следующий день Александр прошел через Ассирийские Ворота и остановился лагерем возле г. Мириандра. По сведениям Руфа [3, 7, 5 – 10], Александр встретился в Кастабале с Парменионом, а оттуда подошел к Иссу. Там состоялся совет, на котором Парменион высказался за то, чтобы сражаться в горах, где Дарий не сможет воспользоваться своим численным превосходством. Александр принял совет Пармениона. Вторая версия в общем не соответствует дальнейшему ходу событий. Александр не последовал совету Пармениона, даже если предположить, что такой совет был ему дан. Сам Руф [3, 8, 13] пишет о движении Александра к Ассирийским Воротам, что несомненно противоречит его словам о якобы принятом по совету Пармениона решении сражаться у Исса. Руф очевидно, воспользовался враждебными Александру источниками, выдвигавшими на передний план Пармениона. Вопрос, какую роль играл Парменион в армии Александра, был в древности объектом острой полемики.

Со своей стороны персидский царь не оставил планов закончить войну физическим устранением Александра. На этот раз в качестве орудия убийства попытались использовать перса Сисену, уже давно жившего при македонском дворе и считавшегося царским „другом“. Внезапно Сисена получил письмо от Набарзана, одного из военачальников Дария III, с предложением сделать „нечто, достойное его благородства и нравственных принципов“. Намек был достаточно ясен. Сисена, вовсе не имевший, как утверждает наш источник [там же, 3, 7, 11–15], намерения последовать этому указанию, собирался передать письмо Александру, но не мог найти удобного момента. Между тем оно, прежде чем попасть к адресату, побывало в руках царя, и тот приказал отдать его Сисене только для того, чтобы испытать верность перса. Поведение Сисены показалось Александру подозрительным; через некоторое время он был убит критянами, вероятно, по царскому приказу.

Войска Дария располагались в Сирии недалеко от Ассирийских Ворот. Они занимали выгодную позицию на большой равнине, где персидское командование могло ввести в бой все свои контингенты. Находившийся при персидском дворе македонский беглец Аминта, сын Антиоха, убеждал оставаться на этой местности, тем более что по всем признакам Александр не замедлит сам явиться на поле битвы [Арриан, 2, 6, 3 и 6]. Такие же советы Дарий слышал и от командиров своих греческих наемников [Руф, 3, 8, 1–2]. Однако под влиянием персидских придворных, не очень склонных доверять грекам и македонцу в войне против их соотечественников, Дарий вступил через Аманские Ворота в Киликию и внезапно оказался в тылу у Александра, сам, правда, того не подозревая. Персы исходили, по-видимому, из посылки, будто македонский царь не желает покидать Киликию. Там Дарий захватил Исс, а в нем – македонян, оставленных на излечение. Пленным персидский царь приказал отрубить руки и прижечь раны; после этого он велел провести калек по своему лагерю, надеясь, что их рассказы напугают противника [там же, 3, 8, 15; см. также: Арриан, 2, 7, 1 – у него пленные были изувечены и убиты]»

Услышав, что войска Дария подошли к р. Пинар (по одной идентификации – соврем. Деличай, по другой – Пайячай), Александр сначала не поверил этому и отправил нескольких своих дружинников на корабле разведать, не идут ли персы. Сведения подтвердились.

Войска противника были расположены следующим образом. На правом фланге персов, занимавшем северный берег р. Пинар, находились всадники, 20 тыс, пращников и лучников под командованием Набарзана, а также 30 тыс. наемников-греков во главе с Фимодом. На левом фланге под водительством фессалийца Аристомеда – еще 20 тыс. пехотинцев-персов. В центре стоял сам Дарий с 3 тыс. всадников и 40 тыс. пехотинцев. Александр на южном берегу Пинара в середине поставил фалангу, правый фланг поручил Никанору, сыну Пармениона, а левый – Пармениону и Кратеру.

Войска начали сближаться; персидская конница бросилась на левый фланг македонян. Правый фланг последних во главе с Александром устремился к реке и, переправившись через нее, напал на левый фланг персов. В центре македонская фаланга натолкнулась при переправе на сопротивление греческих наемников, служивших в персидской армии. На левом фланге конница Пармениона подверглась атаке персидских всадников, тоже переправившихся через Пинар. В ходе битвы левый фланг персидской армии был разгромлен, и правофланговая конница македонян развернулась против наемников, которые оказались в кольце греко-македонских войск. Началась резня. Александр пытался пробиться к Дарию III. Вокруг него битва была особенно ожесточенной. Многие приближенные персидского царя погибли, коней, которыми была запряжена его колесница, израненных и исколотых копьями, невозможно было удержать на месте, и Дарий с большим трудом пересел на другую колесницу. Сам Александр получил рану в бедро.


Битва при Иссе. Копия картины Филоксена Эритрейского. Мозаика из Помпей. Неаполь, Национальный музей.

Персы не выдержали напора. Дарий III потерял всякую возможность управлять своей огромной армией.

Воспользовавшись тем. что в рядах сражавшихся образовался проход, он устремился в бегство: сначала на колеснице, а потом, когда начались пересеченная местность и бездорожье, бросил ее и ускакал в ночь. Персидские воины – те, кто не попал в плен, – разбежались, только наемники отступили в относительном порядке [Арриан, 2, 10–11; Руф, 3, 9 – 11; Полибий, 12, 17–22; Диодор, 17, 33–34; Страбон, 14, 676; Плутарх, Алекс, 20; Юстин, 11, 9, 9]. Битва при Иссе произошла 12 ноября 333 г. (в месяце апеллее по македонскому календарю, в мэемактерии – по афинскому).

Вернувшись на поле сражения после неудачной попытки захватить Дария III, Александр застал своих солдат грабящими персидский лагерь и насилующими женщин [Диодор, 17, 35; Руф, 3, 11, 20–21]. Рассказывали [Плутарх, Алекс, 22], будто надругательство над женщинами, как и вообще преступления такого рода, вызывали у Александра отвращение; он якобы велел прогнать некоего тарентинца Феодора, желавшего продать двух красивых мальчиков, и даже приказал Пармениону казнить македонцев Дамона и Тимофея за насилия над женами наемников. Однако Александр ничего существенного не сделал, чтобы остановить бесчинства, но сам в них участия не принимал, к удивлению и восторгу современников и потомков [ср.: Диодор, 17, 38, 4–8].

Общая стоимость золота, серебра, драгоценных одежд, которыми завладели македоняне в битве при Иссе, оценивалась современниками в 3 тыс. талантов. Но это была далеко не вся добыча. Значительную часть вещей, взятых с собой в поход, Дарий III на всякий случай укрыл в Дамаске, и там они были захвачены Парменионом; по подсчетам современников – 2600 талантов в звонкой монете и 500 фунтов (т. е. 163.5 кг) серебряных изделий [Арриан, 2, 11, 10; Руф, 3, 13].

Здесь уместно, по-видимому, заметить, что, отправляя обильные дары своей матери Олимпиаде, Александр постоянно обнаруживал щедрость и к соратникам – качество, которое должно было снискать ему любовь приближенных и солдат. Про него рассказывали [Плутарх, Алекс, 39], что, увидев однажды, как какой-то македонец, изнемогая от тяжести, тащил царское золото, он велел ему отнести это золото в свой шатер и взять себе. Александр не терпел, когда кто-либо отказывался от царских милостей, несомненно потому, что видел в таком поступке проявление личной независимости [ср.: Плутарх, Апофт. царей и имп., 181е]. Он желал, чтобы у него постоянно просили денег или других подачек. На этой почве произошел любопытный эпизод, рассказанный Плутархом в биографии Александра [там же]. Некоему Серапиону, одному из своих партнеров по игре в мяч, Александр ничего не давал, потому что тот ничего не просил. Однажды во время игры Серапион не подал мяча царю. Александр удивился и задал вопрос: «А мне ты не дашь?». «А ты не просишь», – последовал мгновенный ответ. Александр рассмеялся и щедро одарил Серапиона. Другой раз, рассердившись на Протея, постоянного участника царских пиров, Александр дал ему в знак примирения по его просьбе 5 талантов серебра. Когда Перилл, один из царских «друзей», попросил у Александра приданое для своих дочерей, Александр велел ему взять 50 талантов. Пораженный такой огромной суммой, Перилл заметил, что и 10 талантов довольно. «Тебе довольно взять, – отвечал Александр, – но мне не довольно дать». Еще один эпизод: Александр приказал своему управителю выдать придворному философу Анаксарху столько, сколько тот пожелает. Управитель в ужасе донес, что Анаксарх требует 100 талантов. «Он хорошо поступает, – сказал на это Александр, – ведь он знает, что у него есть друг, могущий и желающий подарить такую сумму» [там же, 179 – 180а]. Рассказывали также [Плутарх, Апофт. Фок., 18; Элиан, 1, 25; Сенека, О благод., 2, 16], что афинскому политическому деятелю Фокиону Александр дал 100 талантов серебра, а позже предложил во владение один из четырех городов – Киос, Елею, Миласу, Гергиты, (иначе – Патары) [ср.: Элиан, 11, 9; Плутарх, Апофт, Фок., 188с]. Фокион отказался от этих даров, и раздраженный Александр написал ему, что не считает своими друзьями тех, кто ничего у него не просит. Тогда Фокион попросил отпустить на свободу нескольких известных греков. Настойчивые советы матери умерить свою щедрость Александр пропускал мимо ушей.

Воины Александра оставили для него роскошно убранный шатер персидского царя. Войдя в него, Александр снял доспехи и отправился мыться, сказав: «Пойдем, смоем пот сражения в бане Дария!». «Нет, – возразил один из дружинников, – в бане Александра: ведь имущество побежденных должно и называться именем победителя!». Когда Александр увидел всевозможные золотые кувшины, флаконы, ванны, высокий шатер с великолепными ложами, столами и посудой, потрясенный, он сказал, обращаясь к дружинникам: «Вот это и есть, как кажется, быть царем» [Плутарх, Алекс, 20].

Свой поход Александр начинал, располагая крайне ограниченными денежными средствами; теперь он превратился в обладателя огромного состояния, который может позволить себе жить истинно по-царски, не так, как живут где-то в македонском захолустье, не считать каждый обол. Его пиры становились все дороже и дороже, пока, наконец, их стоимость не достигла 100 мин, т. е. 10 тыс. драхм ежедневно [там же, 23; Афиней, 4, 146с]. О пиршествах Александра вообще ходили всевозможные легенды. Говорили, что за его столом собирались до 6 тыс. военачальников, которые восседали на серебряных креслах и возлежали па серебряных ложах облаченные в пурпурные одежды [Афиней, 1, 17]. Однако, произнося вышеприведенные слова, Александр, вероятно, имел в виду не только неслыханную роскошь. Может быть, именно после битвы при Иссе в его сознании зародилась мысль о том, что подлинный царь – это не македонский предводитель ополченцев и дружинников, каким его привычно воспринимали и македоняне, и греки, а властелин огромного мира, высоко вознесшийся над толпами подданных, простирающихся во прахе перед его тропом.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю