Текст книги "Ночь длинных ножей"

Автор книги: Илья Рясной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

– Хороший моджахед, – оценил, как коня на ярмарке, командир СОБРа, с удовлетворением разглядывая «языка».

– Ну, поговорим? – спросил Алейников.

– Со своим братом ишаком говори, – бросил, как плюнул, пленный. Говорил он по-русски правильно, со слабым акцентом.

– Так, значит? – Алейников обернулся к командиру и спросил:

– Будем уговаривать?

– Убивай! – крикнул пленный. – Я готов!

– Ты хорошо подумал? – Алейников вытащил автоматический пистолет Стечкина. Ударил ногой в грудь стоящего на коленях среднеазита. Распластал на земле. И высадил вокруг головы четыре пули.

Моджахед зажмурился. Но когда открыл глаза, в них еще больше затвердело то проклятое упрямство, которое заставляет этих фанатиков смотреть в лицо смерти и умирать с именем Аллаха на устах.

– Встать, – прикрикнул Алейников.

Моджахед послушно поднялся. Он качался, руки за его спиной были накрепко стянуты наручниками, но он не подавал вида, что ему больно.

– Ты чего-то не догоняешь, моджахед ты наш разлюбезный, – произнес Алейников. – А я тебе объясню. Ты не местный. Ты чужой. Никто тебя не хватится. Никто о тебе узнавать не будет. Никто обмен не предложит. Тебя использовали, и теперь ты никому не нужен. Ты знаешь, как поступают с наемниками?

– Я не боюсь смерти. Это вы, жалкие псы, боитесь смерти. У вас сердца женщин, а не мужчин.

– Не боишься смерти? А ты знаешь, что такое собачья смерть? Когда мусульманин гибнет не от пули, а от петли. А потом мусульманину отрезают голову.

Моджахед уставился в землю.

– Потом мусульманину вспарывают живот. И бросают на съедение собакам. А знаешь, что такие мусульмане не попадают в рай…

Алейников умел общаться с подобной публикой. Он научился ее убеждать… Не прошло и четверти часа, как моджахед начал говорить.

– Зачем Хромой вернулся? – спросил начальник криминалки.

– Он не говорил. Он дал денег. Обещал больше денег. Он много чего обещал.

– И что, выполнял свои многочисленные обещания?

– Махмуд заставил бы выполнить….

– И чего ты, Махмуд, собирался дальше делать?

– Ушел бы с ним… В Турцию.

– Сам-то откуда?

– Из Киргизии.

– Не любят вашего брата там?

– Ничего. Пройдет время, мы и там свое возьмем… Мы везде возьмем свое.

– Нет, не удастся… Где сам Хромой?

– Я не знаю. Он нас оставил. У него дела. У него здесь много дел.

– Ну да. Посетить могилы предков. Вопросов было много. Моджахед продолжал врать. Но врал он плохо.

Наконец с ним закончили беседу и усадили в «Урал».

– Поехали…

Глава 12
МЯГКАЯ ЗАЧИСТКА

Утро все изменило. Рассвет обычно все ставит на свои места. И раскладка была уже другая. Даташ-юрт блокировали тремя бронетранспортерами внутренних войск. Все ходы и выходы перекрыли. Предстояла кавказско-русская народная забава под названием зачистка.

– Просматриваем бегло дома. Особенное внимание тому сектору, откуда велся обстрел, – инструктировал Алейников своих подчиненных, оперов, собровцев и взвод спецназа внутренних войск. – Оружие вряд ли найдем – хоронят его здесь умело. Всех, у кого документы хоть немного не в порядке, – за шкирман. И вообще, задерживаем людей на любых основаниях…

Душманы научились прятать оружие так, что его нелегко отыскать даже с помощью специально натасканных собак и металлоискателей. Но иногда везет. Неделю назад на зачистке накрыли небольшой склад – три автомата и пять цинков с патронами. И чем больше народу выдернешь в отдел после зачистки, тем больше шансов скачать какую-то полезную информацию.

Алейников мрачно посмотрел на село, которое будто вымерло – жители схоронились по своим домам. Он терпеть не мог эти мероприятия, когда идешь по лезвию бритвы, где с одной стороны граната или пуля душмана, а с другой – прокурорские работники с кодексом, как с топором, страшно озабоченные соблюдением прав бандитствующих чеченских обывателей. И все это под улюлюканье журналистов и европейских комиссий по борьбе с геноцидом. То ли дело адресная ювелирная работа, когда знаешь, кого и где брать…

– Начали. – Алейников дал отмашку.

Загудели двигатели, машины двинулись вперед, будто сжимая с двух сторон село в клещи.

Алейников сидел в медленно движущемся «уазике» как на иголках. Ему не нравилась тишина в селе. Он знал, что в этом ваххабитском заповеднике им не дадут работать спокойно. Что-то здесь приготовили непрошеным гостям…

Опасения его оправдались достаточно быстро. Стоило бронетехнике проехать с сотню метров по селу, как отовсюду начали стекаться женщины. Они двигались целенаправленно, перекрывали дорогу, и на их лицах читалась отчаянная решимость.

– Мы мирные люди! – послышались визгливые голоса.

– Зачем приехали?!

– От бандитов житья не было! Военные такие же бандиты!!!

Людской поток запрудил улицу. Техника, естественно, встала. Начинался привычный концерт.

– Вот шалавы мерзкие! – в сердцах воскликнул Мелкий брат.

– Засадный полк. Боевая сила душманов, – усмехнулся Алейников.

Женщины в Чечне были достаточно серьезной силой у бандитов, относящихся к ним как к бессловесному скоту. Это тянулось еще с первой чеченской войны, когда эти рвущие на себе космы, визжащие ведьмы, за которыми маячили собранные угрюмые бородачи, останавливали своими телами танковые колонны. Так и пошло с той поры – стоит выехать на любое мероприятие в город, поселок, на рынок – тут же скликается эта женская боевая сила. Они отбивают задержанных, ложатся на пути бронетехники. Из-за таких живых щитов удобно стрелять из автомата, потому что душман знает, что русский солдат воспитан как защитник, а не убийца, и женщин он не тронет. И не будет стрелять в ответ, принимая на грудь пули. А если и ответит, а еще лучше кого-то убьет, так для бандита это праздник. Как же! Оккупанты открыли стрельбу по мирным жителям! Где прокуратура. Совет Европы, мировая общественность и трибунал в Гааге?!

Алейников вылез из кабины «уазика». Оглядел толпу. Здесь были молодые и пожилые женщины, одетые в длинные платья, затянутые в платки. Их мозолистые ладони привыкли к тяжелой работе. Одна держала на руках ребенка. Другие сжимали сухие кулаки. И в глазах была какая-то противоестественная решимость…

Ну конечно же, вон за женщинами маячит пара мужчин. Куда без них, вдохновителей?! Алейников кивнул собровцам, спрыгнувшим с брони остановившегося сзади БТРа:

– Взять тех уродов!

Двое бойцов послушно рванулись в толпу, уверенно ввинтились в нее, орудуя локтями и прикладами, сопровождаемые истошным визгом, сумели схватить одного из бородачей, прижали его щекой к броне БТРа, заломали руки, защелкнули наручники.

Толпа загудела, визги стали еще истошнее:

– Вон!

– Гестапо!

– Уходите!

Толпа надвинулась.

Алейников смотрел на эту толпу спокойно. Он немало повидал таких толп на своем веку. И отлично знал, что личность в них теряется. Толпа – это своеобразный единый организм, стремящийся разрядить свою хлещущую через край энергию, переработать ее в агрессию и разрушение… Но он знал и слабости толпы. Шагнув вперед, он резко взметнул руку и гаркнул со всей мочи:

– А ну тихо!

Окрик на некоторое время возымел свое действие.

– Здесь проводятся оперативно-профилактические мероприятия силами подразделений МВД России. В случае воспрепятствования их проведению я имею полное право применить силу…

– Ты кто такой?

– Фашист!

– Отдай Ахмата!

Толпа, замешкавшаяся на миг, снова приобрела единую целеустремленность и хлынула вперед.

Алейников едва успел уклониться от полетевшего в него камня. Камень стукнулся в борт БТРа. Нахмурившись и сжав губы в тонкую нить, начальник криминалки кивнул собровцу. Тот лениво выступил вперед и выпустил очередь чуть выше голов женщин. Другой собровец угостил пинком вырвавшуюся вперед особенно горластую чеченку.

Толпа отхлынула. Одержимость жаждой разрушения в толпе очень быстро перерастает в ужас и панику, и тогда толпа распадается. Но сейчас она балансировала на грани страха и агрессии. Начался обычный базар:

– Управы нет, да?

– Напишем…

– Ты кто такой?

– Кто я? – усмехнулся Алейников, поправляя автомат. В отутюженном камуфляже, рослый, массивный, с грубым волевым лицом, с кобурой на боку, в которой устроился «стечкин», он очень напоминал натасканного пса войны и был сейчас в глазах собравшихся олицетворением той мощной силы, которая пришла с севера и перекорежила устоявшийся здесь бандитский мирок. От этого русского веяло спокойной уверенностью в своей силе и правоте. – Я не скрываю. Подполковник Алейников. Начальник криминальной милиции Нижнетеречного района. Запомнили?

Гомон стал тише. В этом селе половина жителей перебывала в ополчении и в разных бандах, и здесь отлично знали героев этой войны, как с одной, так и с другой стороны. А слава о бывшем заместителе командира СОБРа Алейникове еще с первой войны разнеслась по всему району. И случай трехгодичной давности в станице Левобережной все помнили отлично. Тогда во время проведения операции сложилась примерно такая же ситуация, вот только толпа была побольше и поагрессивнее, и она сумела засосать в себя сотрудника патрульной службы, которого едва не разорвали на части. Тогда собровец недолго думая пальнул в толпу из подствольника. У парня заклинило в голове, позже его перевели в другое подразделение, поскольку психов в СОБРе не держат. Но этот случай сыграл им на руку – подопечные Алейникова и он сам заработали репутацию отмороженных, с которыми бодаться – себе дороже.

Алейников отлично запомнил разговор с заместителем командира вновь созданного чеченского ОМОНа.

– Вы сами не сможете нормально бороться с нами. Не знаете наших обычаев, чем нас испугать, где прижать. Где показать силу. Женщины высыпали толпой, для вас они – слабые существа, вы с ними церемонитесь. А для нас они – никто. Чтобы женщина встала поперек мужчины? Сразу и получит прикладом по черепу. С ними нельзя обращаться так, как принято у вас. А мы умеем…

Да, они умели. И Алейников многому научился за время этой проклятой войны. Поэтому, кинув взгляд на стремительно деморализовывавшуюся толпу, из которой второго бородача как ветром выдуло, он демонстративно посмотрел на массивные часы на руке – и произнес:

– Минута на то, чтобы всем разойтись по домам… Потом – не обижайтесь…

И толпа начала рассасываться, как несостоявшаяся грозовая туча на летнем небе. А через пять минут Алейников, усаживаясь в «уазик», приказал двигаться вперед…

При свете дня предметы выглядят совершенно иначе. Вот и место, где разгорелся ночной бой. Дом, в темноте излучавший угрозу, теперь выглядел неопрятным покосившимся курятником. За забором тихо и пусто. В доме никого. Кто-то забрал трупы. О недавней кровопролитной схватке напоминали многочисленные следы от пуль, искореженная мебель, выбитые стекла и осыпавшаяся штукатурка.

Соседи мрачно, с бессильной злобой смотрели на пришельцев, вторгшихся в их мир. На скамейке перед забором соседнего дома приютился старик в кургузом пиджаке и папахе, равнодушно наблюдавший за происходящим.

– Кто здесь живет, отец? – спросил его Алейников.

– Резвана дом был, – ответил старик. – Уже год никто не живет…

– Где сам Резван?

– Ушел. Многие ушли… Мы остались.

– Кто здесь последние дни жил?

– Никто.

– А кто в нас стрелял вчера?

– Они пришли. Ушли. Мы не спрашиваем.

– Что, неинтересно?

– У них оружие Они сами спрашивают.

– И часто с оружием бывают?

– Сейчас редко… Но бывают… Эх, солдат, раньше все правильно было. Какая страна была…

– Мало тебя Сталин в степь казахскую выселял! – зло крикнули с соседнего двора.

Алейников оглянулся и увидел выглядывавшую из-за забора напротив женщину лет сорока. Поймав его взгляд, она сплюнула и скрылась в доме.

– Выселяли, – кивнул старик. – Нас наказали. Мы виноваты были. Нас сослали Та власть справедливая была. А сейчас… Эх, сейчас вся страна наказана. Только непонятно, за кого и за что…

Он поднялся с лавки и, тяжело шаркая подошвами, побрел, сгорбившись, прочь.

Когда осматривали дом, к Алейникову подошла та самая женщина, которая ругалась на старика, и негромко произнесла:

– Слушай, русский. Загляни в дом двадцать, за разрушенной школой… Там прячется.

– Кто прячется?

– А я знаю? Прячется. Ты его самого спроси… Только у него оружие…

Больше добиться от нее ничего не удалось. Она резко обернулась и пошла прочь…

Алейников взял рацию и велел:

– Дом двадцать за школой. Блокируем.

Школа была сожжена еще в девяносто четвертом году, и, похоже, это мало кого трогало. Село было ваххабитским, а ваххабиты давно рассудили: чему надо – научит мулла. Выросло поколение детей, которые не видели в своей жизни учебников, многие не умели читать и писать.

Дом располагался сразу за развалинами школы. Он был неказистый. Из тех, в которых обычно местные жители не живут, а содержат скот, инвентарь, используют, чтобы без особого комфорта провести ночь. Обычно у чеченцев несколько таких домов в селе и окрестностях.

Алейников махнул рукой, и бойцы рассыпались вдоль забора. Улицу перекрывал БТР, его крупнокалиберный пулемет вполне мог превратить это ветхое строение в несколько секунд в кучу разбитых обломков.

– Осторожнее, – приказал Алейников. – Куда попало – не палить.

Что-то ему не нравилось в этой наводке. Это вполне могла быть какая-то провокация, на которую так щедры туземцы.

– Пошли…

Собровцы рванули вперед, к дому.

– А-а-а, – послышался истошный женский крик.

Собровец едва не нажал на спусковой крючок, когда навстречу устремилась выскочившая из дома высокая чеченка с каким-то безумным выражением на лице Она попыталась вцепиться в собровца. Тот отпрянул, резко толкнул ее, сшибая с ног и ожидая чего угодно – выстрела, взрыва. Женщина вполне могла оказаться камикадзе, начиненной взрывчаткой.

Но это была просто женщина с глазами, полными слез.

– Уйди! – заорал собровец, прижимаясь к стене дома рядом с низким окном. Еще два бойца уже заняли свою позицию.

Но женщина не двинулась с места. Она сидела в пыли, обхватив руками голову.. Она плакала.

– Убрать, – кивнул Алейников. Боец кинулся, пригибаясь, к женщине, рванул ее за руку, поставил на ноги. Она попыталась ударить его кулаком в грудь, но он просто взвалил ее на плечо и кинулся под защиту БТРа.

Днем работать несравненно лучше. Правда, легче не только штурмовать объект, но и держать оборону, так что шансы все равно уравниваются.

Алейников преодолел расстояние, отделявшее его от стены дома, где засел неизвестный бандит или целая компания – поди узнай.

Нет проблем забросить внутрь парочку гранат, а потом зайти и посмотреть, кто там остался живой. Самый легкий вариант, который может сберечь массу здоровья, а то и жизни.

– Э, бандит, – крикнул Алейников. – Минута тебе на то, чтобы выйти с поднятыми руками. Понял?.. Ответом было молчание…

– Отсчет пошел. После этого снесем дом БТРом.

– Не напрягайтесь. Выхожу, – послышался глухой мужской голос.

Появившуюся в дверях мощную фигуру атлета взяли на прицел несколько стволов.

– Не бойтесь. Я без оружия, – усмехнулся человек, поднимая руки.

– На колени, – приказал Алейников. – Руки на затылок. И плавно, чтобы каждое движение видели…

Тоже вполне могло статься, что этому человеку терять нечего и он сейчас взорвется, стремясь унести на тот свет побольше неверных.

Человек опустился на колени, положил руки на затылок.

К нему подскочил сзади боец СОБРа. Тычком в спину распластал на земле, завел руки за спину, защелкнул наручники. Пробежал ладонями по телу.

– Чистый, – собровец перевел дыхание. – Не начинен.

Алейников вытер пот.

Пленного поставили на ноги. Алейников подошел к нему и внимательно посмотрел ему в лицо.

– Алейников, – кивнул задержанный.

– Вот это встреча, – вспомнил Алейников. Он с этим человеком встречался еще в первую войну.

– Странно встретились, – вздохнул задержанный. – Но лучше вы, чем они.

– Чем кто?

– Кровники… В доме лежит пистолет… Сразу, чтобы время не тратили, из него я убил двоих… Просьба. Женщину не трогайте. Она ни при чем…

– Обещаю, – кивнул Алейников.

Действительно, в доме лежал на полу пистолет «ТТ». Патрона в патроннике не было, так что пленный, похоже, отстреливаться не собирался.

– Лев Владимирович, а что это за типа мы взяли? – спросил Мелкий брат.

– Майор милиции Джамбулатов, – ответил Алейников.

– Серьезный зверь?

– Серьезный… человек…

– Курить будешь? – спросил Алейников, глядя на сидящего напротив него Руслана Джамбулатова.

– Буду, – кивнул тот, потянувшись к пачке. Он размял сигарету «Ява», закурил. И оценил:

– Дрянь сигареты.

– К «Мальборо» привык? – хмыкнул Алейников.

– Привык. Было время. Дешевые сигареты менту считалось просто неприличным курить… Давно было. В другой эпохе…

– Времена не выбирают.

– Да. Времена выбирают нас, – кивнул Джамбулатов. – Кстати, ты кто сейчас по званию?

– Все еще подполковник, Руслан.

– Папаху не дают. Что так?

– Видимо, не заслужил.

– Ну да, – хмыкнул Джамбулатов. – Не умеешь выслуживаться, что ли?

– Не обучен.

– Правильно. Ты, Алейников, воин… И я воин. Мы только и умеем, что воевать. А ордена и звания – для других… А знаешь, это ведь мой кабинет был, – Джамбулатов обвел рукой кабинет начальника криминальной милиции. – Только в те времена, понятно, он выглядел получше… Но что-то осталось. Вон тот шкаф мой остался. Хороший шкаф. Добротный. Мне его председатель колхоза имени Ленина десять лет назад подогнал.

– Точно.

– В нем картотека, в правом ящике. На проституток района. Сейчас там?

– Осталась.

– Я ее сам формировал… Как, помогла тебе?

– Немножко.

– Правильно. Шлюхи – лучший источник оперативной информации. – Джамбулатов вздохнул. – Жизнь прошла в этих стенах. А теперь кто я? Никто!.. Ох, как же нас поломало всех!

– Поломало, – кивнул Алейников. – Ну что, Руслан, Давай. Рассказывай…

– А что рассказывать? – пожал плечами Джамбулатов. – Положил я их… Ваху положил. Джохара.

– Это у мини-завода?

– Да… Еще кое-кого.

– Кого же?

– Братьев Мовсаровых.

– Ну ты разгулялся.

– А сколько еще тварей не достал, – Джамбулатов покачал головой. – Теперь у меня масса кровников. Мы долго, слишком долго играли в солдатики… Слушай, давай так, я пишу явку с повинной. При условии, что отправите меня в Россию.

– Здесь что, не сидится?

– Здесь убьют. Все равно убьют.

– В ИВС?

– А что им ИВС? Они просочатся сквозь эти стены. Купят ваших людей. Возьмут штурмом отдел. Слишком сильно я прищемил их… Жалко только. Хромого не достал.

– Где теперь Хромой?

– Здесь.

– Уверен?

– Уверен. – Руслан глубоко затянулся и выпустил дым, задумчиво глядя на поплывшие клубы. – Ох, плохо все. Плохо… Ты сидишь за моим столом и допрашиваешь меня… Знаешь, я всю жизнь слугой государства был. И всех собак в районе в руках держал. И в Афгане за это государство воевал, и никаких сомнений в правильности пути не было. Да, да, хоть и братьев мусульман крошил, но была уверенность, что за нами правда. Потому что была держава, которой не грех было служить верой и правдой… А сейчас державы не стало…

Алейников задумчиво посмотрел на него, щелкнул зажигалкой и тоже затянулся. И хмыкнул:

– Ну да. Была у меня таможня. Были контрабандисты, как говаривал Верещагин в «Белом солнце пустыни».

– Знаешь, подполковник, когда Россия была рачительным и справедливым хозяином – здесь был порядок. Когда Россия стала проституткой и ее правительство отдавалось за деньги, как вокзальная шлюха, тому, кто заплатит больше, то здесь хозяином стал бандит! Ваши продажные московские шкуры отдали мою землю бандитам…

– Что-то ты разговорился.

– А я не прав? – завелся Джамбулатов. – Ваши проститутки привели к власти безумного Джохара. Потом он кому-то разонравился, и вы бомбили наши города! Когда в девяносто пятом пришли ваши войска, мы вам поверили. Мы думали, что Россия снова стала хозяином. А оказалось, что проститутка захотела новых денег. Получила их и выполнила желания клиента… Вы нас бросили… Удивительно. Я работал начальником розыска при коммунистах. Потом при Дудаеве… Войска пришли, и на вас работал. А потом в этом изоляторе год сидел. За измену ваххабитской Родине. И каждую неделю меня водили на расстрел. Подонки из Грозного приезжали – генералы, министры, и все хотели полюбоваться на мой расстрел. А знаешь, я привык смотреть в зрачок автомата. И никто не видел на моем лице испуга… За себя я отвык бояться… Но отец…

Он судорожно вздохнул и провел ладонью по щеке – наручники с него сняли.

– Они убили его. Теперь у меня никого нет. Не за кого бояться. Я один. Один… Мне нужно было убить их. Всех…

Особенно Хромого. Но не судьба… Если когда-то выйду, то убью.

– Откуда ты знаешь, что Хромой в районе?

– Шила в мешке не утаишь.

– Что ему здесь надо?

– Я эту сволочь отлично знаю. Он хочет слизнуть жирный навар. Иначе никогда бы не вернулся. В селе его люди были…

– Ты за ним туда пришел?

– Да. Я знал, что он появится в Даташ-юрте. И ждал его.

– Хотел одолеть их всех?

– Что смог – сделал бы… Но пришли вы.

– А чего после того, как мы ночью тут шорох навели, ноги не сделал? Что, не додумался, что зачистка будет?

– А, – махнул рукой Джамбулатов. – Думал, что отсижусь у Айзан. Вы же все пятьсот домов наизнанку не вывернете… Вам кто-то меня сдал?

Алейников пожал плечами.

– Сдали, – усмехнулся Джамбулатов. – Столько доброжелателей на свете, что и не знаешь, кому спасибо сказать.

– Не ломай голову.