Текст книги "День города"
Автор книги: Илья Пряхин
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Глава четвертая
1
Сменный, двенадцатичасовой график, вечная беготня на работе, попытки поймать хотя бы несколько минут отдыха, чтобы присесть, расслабиться, а иногда и слегка вздремнуть, привили Насте способность засыпать и просыпаться по внутренней команде в любое время суток. Поэтому, договорившись на работе о коротком пятидневном отпуске, она заранее предвкушала удовольствие, с которым будет отсыпаться ночами, как положено нормальным людям, и неторопливо подниматься поздним утром, а не скакать по комнате в предрассветной мгле, ежеминутно поглядывая на часы.
Проснувшись в десять утра, она позволила себе еще полчаса поваляться в расслабленной полусонной неге. Радость от того, что не надо бежать на работу слегка омрачалась мыслью о неизбежной уборке запущенной за неделю квартиры. Поняв, что заснуть больше не удастся, Настя поднялась, накинула легкий халат, сунула ноги в шлепанцы и вышла в коридор. По пути на веранду заглянула в комнату к брату.
Антон сидел в одних трусах за низким столиком, на котором были разложены детали детских конструкторов вперемежку со вполне взрослыми инструментами – отвертками, пассатижами и ключами и что-то сосредоточенно мастерил. Телевизор с выключенным звуком демонстрировал суетливые похождения мультяшных героев.
– Давно встал? – как всегда при общении с братом Настя непроизвольно повышала голос, хотя никаких проблем со слухом у Антохи не было. – Ты хоть умывался? Чего молчишь? Вижу, что нет. А ну, быстро к умывальнику, и штаны одень. Есть приготовлю – позову.
Она вышла на застекленную веранду, летом выполняющую роль гостиной и кухни, достала из угла большое пластиковое корыто, свалила в него накопившееся за неделю грязное белье, залила водой из бака и присыпала порошком. Зажгла плиту, машинально отметив, что пламя совсем маленькое, значит, скоро предстоят расходы на смену баллона, и занялась приготовлением завтрака.
Как обычно, матери в это время дома не было, – она, по давно заведенной привычке, с самого утра отправилась к подруге, живущей на соседней улице, вернется, очевидно, к вечеру и в сильно поддатом состоянии.
Когда Настя уже выставляла на стол посуду, дверной звонок разразился непрерывной, настойчивой трелью. Она подошла к окну, чуть отдернула занавеску и бросила короткий взгляд на крыльцо. Отшатнулась, болезненно поморщившись, как от внезапной зубной боли, застыла посреди веранды с тарелкой в руках. Мелькнула трусливая мысль: «Не открывать. Пусть подумает, что никого нет», но через секунду, взяв себя в руки, она зло поджала губы, поставила тарелку на стол и решительно подошла к двери.
За порогом, упираясь рукой в косяк и по-прежнему нажимая кнопку звонка, стоял Манцур-младший.
– Привет, Настена, – произнес он с добродушной, хоть и слегка натянутой улыбкой.
Настя пихнула его руку, сбрасывая палец с кнопки.
– Чего трезвонишь? Тоху напугаешь!
Она поплотнее запахнула халат, скрестила руки на груди, хмуро глядела на незваного гостя, всем своим видом показывая, что не настроена на долгий разговор.
– И потом, я сколько раз тебе говорила, чтобы сюда не шлялся? Тебе чего, «Пит-Стопа» мало?
– Так я это… в «Пит-Стопе» был, сказали – ты до среды в отпуске, телефон у тебя отключен, а у меня дело… то есть, не то, чтобы дело, а так, предложение. – Нагловатое и развязное добродушие, с которым он, очевидно, готовился провести разговор, сползало с него прямо на глазах. – Что, и в дом не позовешь?
– Не позову.
С настороженным удивлением Настя отметила, что Манцур, похоже, абсолютно трезв. Это было непривычно – как правило, общаясь с ней, он предварительно изрядно принимал «для храбрости», а как вести себя с трезвым воздыхателем она пока не представляла. К тому же, их последний разговор, состоявшийся еще зимой, казалось, подвел окончательную черту под хамоватыми ухаживаниями сегодняшнего гостя, Настя давно убедила себя в этом, поэтому внезапный визит застал ее врасплох.
– Ну, ладно, можно и здесь, – пробормотал Манцур, явно страдая от отсутствия алкогольного допинга. – Короче, такое дело. Завтра, короче, праздник, мы тут с пацанами решили, как гулянка кончиться, на берегу, короче, продолжить. Ребята, девчонки клевые все, место хорошее, километров пять от города, мангалы, там, природа, все дела. Ну, я, короче, подумал: Настену надо пригласить. Мы еще, может, и пораньше туда двинем – чего мы тут не видели? Развлекухи для лохов, короче. И вообще, – он изобразил загадочную ухмылку. – Народу в городе будет до хрена, мало ли чего, вдруг шухер какой, или, там, пиротехника бракованная, или менты праздник испортят? В своей тусовке всяко спокойней. Короче, Насть, давай с нами…
– Короче, Дима, я тебе уже много раз объясняла: мне не интересны твои развлекухи, твои клевые чуваки и чувихи, я тебя, короче, просила мне не звонить и, тем более, не приходить сюда.
Понимая, что сынок самого богатого жителя Шмарова, при желании, вполне мог организовать ей проблемы на работе, Настя старалась лишний раз его не злить, говорила ровным, чуть скучающим тоном, лишь язвительно выделяя его излюбленное слово-паразит.
– Тебе что, девок не хватает? Чего ты прицепился, короче? Ни в какую Москву я к тебе не поеду, и здесь у нас с тобой никогда ничего не будет.
Некоторое время он стоял молча, опустив голову и ковыряя носком кроссовка землю перед крыльцом, потом, не поднимая глаз, глухо произнес:
– Я ведь могу и по-другому. Могу просто приехать в «Пит-Стоп», заплатить бабки, и пойдешь, ты, Настена, со мной наверх.
– Не пойду. У нас любая может отказаться идти наверх со стремным клиентом.
– Так то со стремным, – усмехнулся Манцур. – А я к Сазоновой подойду, заплачу втрое, посмотрим, каким стремным я для нее буду.
– Подойди – посмотрим, – ответила Настя равнодушно, но равнодушие это было напускным.
Да, официантка могла подняться с клиентов в верхние комнаты только по обоюдному согласию и только в том случае, когда ее было кем заменить в зале. Обычно девушки занимались подобной подработкой после окончания смены, что негласно приветствовалось заведением, забирающим себе половину дополнительной выручки. Были, конечно, и такие, кто наверх не ходил принципиально, но по странной закономерности надолго они в «Пит-Стопе» не задерживались.
Но в случае с Манцуром все казалось сложней: он действительно мог предложить Сазоновой, номинальной хозяйке заведения, такую сумму, ради которой весьма демократичные традиции будут с готовностью нарушены, и Настю отправят на второй этаж в приказном порядке. К тому же, зная об изобретательности Манцура-младшего на предмет всевозможных гадостей и скандалов, Сазонова вряд ли решится злить его отказом.
– Ладно, Настена, – произнес Манцур тихо. – Ты свое слово сказала. Теперь очередь за мной.
Все так же, не поднимая головы, он резко развернулся и торопливо пошел в сторону калитки. Проходя мимо оборудованного Демидовым «места для релаксации», затормозил, секунду постоял, словно о чем-то раздумывая, потом резким ударом ноги опрокинул чурбак, служащий Настиному соседу импровизированным столом, и покинул двор, с силой захлопнув за собой калитку.
Настя прикрыла дверь, развернувшись, оперлась на нее спиной, с тоской в глазах оглядела неширокую веранду – металлический умывальник в углу, бак с водой, двухконфорочная газовая плита, установленное на двух табуретках корыто с замоченным бельем, накрытый к завтраку стол.
Тоха стоял на пороге противоположной, ведущей в дом двери и смотрел на сестру остановившимся, ничего не выражающим взглядом. В его глазах нельзя было прочесть любопытства, вопроса, осуждения или одобрения – вообще никаких эмоций, но Насте, всегда неуютно чувствовавшей себя под этим взглядом, казалось, что брат внимательно изучает ее, фиксирует и запоминает слова и поступки, чтобы потом, оценив и разложив по полочкам всю полученную информацию, молча что-то решить, сделать окончательный, одному ему ведомый вывод.
– Ну, что уставился? – зло бросила она и, кивнув головой в сторону стола, с усталой обреченностью добавила: – Садись, давай. Вот, тоже, повис на моей шее.
Она накормила брата, перестирав белье, развесила его на натянутых поперек двора веревках, вынесла накопившийся за неделю мусор, навела порядок в комнатах Антона и матери. Механически выполняя рутинную, давно ставшую привычной работу (мать после смерти отца начала пить – сначала изредка, по вечерам, но быстро увеличивая частоту и дозы, останавливаться, судя по всему, не собиралась, и в домашних делах пользы от нее практически не стало), Настя обреченно чувствовала приближение очередного, хорошо знакомого приступа черной тоски. Как всегда, перед мысленным взором с удивительной четкостью возникла живая картинка: лошадь, перевозимая куда-то в специально оборудованном для этого автомобильном прицепе. Голова высунута наружу, и можно беспрепятственно рассматривать весь окружающий дорогу пестрый и шумный мир. Но только рассматривать – этот мир стремительно бежит мимо, и все, на чем останавливается взгляд, неумолимо удаляется, исчезает, скрывается за очередным поворотом. Лошади ничего не мешает, места в ее высокой будке достаточно, да и дорога оказалась не слишком ухабистой. Но она грустно глядит на проносящуюся мимо жизнь, потому что надежно запертая дверь фургона подпирает ее под самую шею, и нет никакой возможности выбраться, прикоснуться к миру, влиться в него и стать его частью.
Когда накатывал вдруг приступ тоски, Настя с болезненной остротой чувствовала, что, подобно воображаемой лошади, грустно провожает взглядом каждый уходящий день, что дорога никуда не свернет и водитель не нажмет на тормоз, что ее сегодня перейдет в ее завтра и послезавтра и так будет теперь всегда.
2
В «Пит-Стоп» Настя пришла на следующий день после выпускного вечера, сразу же заявив, что готова на любые «сверхурочные заработки». Решение это созрело давно, – последние пару лет, после того, как мать совсем перестала работать, и в семье, кроме мизерного пособия на Антона, не осталось ни одного регулярного источника дохода, навсегда запомнились беспросветной, унизительной нищетой. Сазонова, весьма откровенно, но с явным одобрением осмотрев молодую соискательницу с ног до головы, заглянула в паспорт и, не скрывая сожаления, отказала, поскольку не собиралась рисковать своим и без того двусмысленным положением. Прощаясь, она предложила девушке, если, конечно, та не передумает, прийти через семь месяцев, когда исполнится восемнадцать.
Эти семь месяцев Настя проработала на электродном заводе, что не сильно улучшило материальное положение семьи, поскольку завод, перманентно находясь в предбанкротном состоянии, выплачивал мизерные зарплаты от случая к случаю, а день совершеннолетия стал первым днем работы новенькой официантки в мотеле «Пит-Стоп».
Когда Настя явилась к Сазоновой, дополнительные обязанности, которые ей придется выполнять, чтобы хоть что-то заработать, не вызывали у нее особого энтузиазма, но и не выглядели слишком пугающими. С девственностью она рассталась в шестнадцать лет, легко, словно скинув надоевшую одежду, ставшую слишком тесной и, к тому уже, давно вышедшую из моды. Почти все подружки-одноклассницы, собираясь на переменах в тесные кружки, азартным полушепотом делились впечатлениями о своих похождениях и, хотя значительная часть этих волнующих рассказов формировалась лишь томными девичьими мечтаниями, Настя знала, что половина девчонок ее класса уже реально попробовали ЭТО.
«Я тебя провожу», – заявил малознакомый (так, пересекались пару раз в компаниях, было несколько общих приятелей) двадцатилетний парень по имени Гена, неделю назад вернувшийся из армии, и весь вечер не спускавший с нее голодного нетерпеливого взгляда. Нарочито равнодушно пожав плечами, Настя не стала озвучивать стандартные возражения «да мне тут недалеко, с девчонками по пути, мы все вместе нормально дойдем».
Она сидела за небогато накрытым столом на дне рождения еще одного шапочного знакомого, на который ее затащила подруга-одноклассница, приведя безотказный аргумент: «Давай сходим, хоть с парнями нормальными познакомишься, пора тебе уж, засиделась в целках». Кратчайший путь к ее дому вел через городской парк, мрачный и пустынный в это время. За кустами, обрамляющими асфальтовые дорожки, среди темных крон деревьев угадывались причудливые силуэты мертвых, застывших аттракционов. Генка, изрядно принявший на праздновании (Настя в то время лишь начинала распробовать спиртное, и бокала сладкого вина или бутылки пива ей хватало на целый вечер), изо всех сил пытался поддерживать незамысловатую беседу, но когда деревья окончательно скрыли отсветы уличных фонарей, видимо, устал от непривычного умственного напряжения и, ничего больше не говоря, потянул Настю на одну из неприметных тропинок, во множестве разбегающихся от главной аллеи.
Молча терпя боль, не такую, впрочем, сильную, как ей рассказывали, Настя смотрела на висящую в нескольких метрах над ней люльку аттракциона, на уходящие вверх, покрытые шелестящей листвой ветви и на еле проглядывающие сквозь них слабо мерцающие звезды. Недавно подстриженная трава неприятно колола спину, при каждом резком толчке металлические заколки, с помощью которых была сооружена замысловатая прическа, больно впивались в затылок, а некстати подвернувшийся сучок терзал онемевшую поясницу.
Хлопоты по стирке трусиков, штопанью колготок и пришиванию на лифчик оборванных нетерпеливым Генкой крючков проходили, хоть и с легким разочарованием от воспетого подружками процесса, но и с удовлетворением от того, что она, Настя, теперь этих самых подружек ничуть не хуже.
…Зарплаты вместе с чаевыми хватало на то, чтобы лишь прокормить троих и купить лекарства Антону, но заработок второго этажа давал возможность не только покупать иногда кое-какие вещи, но и что-то по мелочи откладывать. Чувство жгучего стыда, страх, что увидит кто-то из знакомых, мысли «И кто тебя теперь замуж возьмет? Весь город знает, чем тут официантки занимаются» – все, что испытывала Настя в первое время, поднимаясь с очередным клиентом наверх, быстро прошло. Взамен пришло озлобленно-циничное «Столько, сколько здесь, ты нигде в городе не заработаешь. На твоей шее пьяница и даун, так что, давай, девка, подмахивай веселей и нехера скулить, вспомни лучше, что у поваров тебя ждет вчерашняя заначка, грамм двести мартини».
Основу постоянной клиентуры составляли водители-дальнобойщики. Обычно они останавливались у «Пит-Стопа» вечером, чтобы переночевать в спокойном и комфортном месте, – сразу за мотелем была заасфальтирована обширная площадка для фур, рядом располагалась АЗС с довольно большим магазином, метрах в трехстах яркий свет придорожных фонарей заливал кирпичный домик стационарного поста ДПС; водители любили это место за относительную безопасность и набор маленьких нехитрых радостей, способных скрасить одиночество долгого пути. Спать они предпочитали в своих машинах – снимать на ночь номер выглядело бы глупым расточительством, – но мотель, кроме ресторана с вкусными и очень демократичными по цене блюдами, предлагал еще и расположенные на первом этаже душевые кабинки – сервис, весьма актуальный в многодневном рейсе. А, кроме того, шоферская молва – лучшая реклама, и слава об отзывчивости питстоповских официанток разносилась по трассе на сотни километров.
Заполучить в клиенты дальнобоя считалось у девочек оптимальным вариантом. Среди водил почти не попадались скандальные придурки, они не напивались за ужином (пара кружек пива или сто грамм водки – обычный вечерний максимум), после секса, который часто получался торопливо-деловитым, словно обязательная ежедневная процедура, они не стремились «потрещать за жизнь», не лезли в душу и не заявляли с довольной ухмылкой: «Сейчас передохну малек и на второй заход с тобой пойдем», а спешили поскорее вернуться в обжитую кабину, опустить на лобовое стекло штору и завалиться на родную лежанку. В мотеле действовало железное правило: официантка не может покидать с клиентом стены заведения, и водилы, обычно бравшие девушку на один-два часа, дополнительно оплачивали стоимость номера по почасовому, впрочем, весьма символическому, тарифу.
Второй по массовости тип клиентов считался у девушек, хоть и не таким комфортным, как дальнобойщики, но в целом тоже вполне безопасным. Это были водители легковушек, путешествующие в одиночку или маленькой мужской компанией и уже осведомленные о возможности получения в «Пит-Стопе» дополнительных услуг. Они всегда снимали номера на ночь, пили за ужином значительно больше своих собратьев-большегрузов, словно забывая о предстоящей завтра дороге, свои намерения отправиться в номер в сопровождении одной из официанток проявляли обычно к концу вечера, уже будучи хорошо навеселе. Оказавшись в номере, они никуда не спешили, были более требовательны и разборчивы в сексе, часто хотели «получить за свои бабки по полной программе», любили поговорить, – словом, работы с ними у девушек бывало значительно больше. Зато они очень редко проявляли агрессию, не забывая, что находятся в стенах заведения, откуда их, в случае скандала, можно легко удалить и, к тому же, многие из них, желая заранее произвести впечатление на выбранную девушку, оставляли за ужин щедрые чаевые.
Но самыми проблемными для девушек (хоть и самыми прибыльными для заведения) часто становились не те клиенты, кто останавливался в «Пит-Стопе», чтобы переночевать или поужинать, а те, кто приезжал сюда специально. Привлекаемые невысокими ценами и хорошенькими официантками, они обычно заваливались большой компанией, чтобы отметить какое-либо событие или просто «культурно оттянуться, а для полного кайфа еще и снять клевых девок». Несмотря на то, что они могли сделать неплохую выручку, Сазонова, позиционирующая свое заведение все-таки как тихий и уютный мотель, а не придорожный публичный дом, таких посетителей не жаловала. У хорошо выпившего человека, особенно если это страдающий подростковыми комплексами и гормональными бурями молодняк, быстро теряются берега, пропадает всякий страх, а потребность самоутверждения в любой момент может вылиться в неконтролируемую агрессию. Они приезжали (иногда на своих машинах, но чаще – на попутках или на автобусе) из соседних поселков, из Шмарова, даже из областного центра, и любой такой визит грозил закончиться шумным скандалом, массовым мордобоем с другими посетителями, требованиями «телок – всех и сразу», а в таких случаях один охранник, даже с помощью присоединившегося к нему бармена вряд ли сможет чем-то помочь. Скандалы Сазоновой были совсем не нужны, – на вызовы из «Пит-Стопа» полиция приезжала неохотно и небыстро, а обращаться к находящимся в трехстах метрах ДПС-никам вообще не имело смысла.
Все эти тонкости своей новой работы Настя освоила быстро. При первом же взгляде на потенциального клиента она научилась безошибочно различать того, с кем могут возникнуть проблемы, от того, кто не доставит особых хлопот и, не рисуясь благодетелем, как бы между прочим оставит на прикроватной тумбочке пару лишних купюр; научилась технике простодушного, мягкого и необидного уклонения от подъема наверх с подозрительным посетителем и ненавязчивым, очень дозированным и скрытным знакам внимания перспективному гостю; за первый же месяц работы смогла обзавестись небольшой постоянной клиентурой – этим желанным для любой питстоповской девушки источником стабильного и не рискового дохода. Конечно, на тысячах километрах федеральной трассы действовало много мотелей, где посетителю для полного душевного расслабления в дальней дороге могли предложить взять в номер молодую барышню, но только в «Пит-Стопе» эту роль в дополнение к своим основным обязанностям брали на себя официантки ресторана. С проявляющим интерес посетителем девушки договаривались сами, и преодоление определенных препятствий на пути к цели делали эту цель еще желанней.
При этом, абсолютное большинство посетителей ресторана и гостей мотеля – те, кто был здесь впервые и не слышали про особенности данного заведения, в итоге продолжали путь, так и не узнав об упущенной возможности получить допуслуги, что вполне устраивало Сазонову, – содержание гостиницы «с девочками» предполагало совсем другой уровень внимания со стороны ментов и бандитов, влекло дополнительные риски «субботников» и вообще, резко повышало накладные расходы. А то, что у нее в ресторане официантка – ох, и шустрые эти девки, разве за такими углядишь?! – иногда позволяла себе слегка пофлиртовать с понравившимся посетителем, а потом попросить подругу подменить ее на часок – так это дело молодое, главное, чтобы по счетам со столов собирали, да не заставляли гостей долго ждать своих заказов.
В общем, Настя быстро рассудила, что в ее положении такую работу можно считать чуть ли не идеальной: маленький, но стабильный заработок официантки ощутимо дополнялся чаевыми и еще более ощутимо – бонусами со второго этажа. Все лучше, чем у «плечевых», в любую погоду кучковавшимися вдоль трассы почти без всякой защиты и не знающими, где и чем закончится для них сегодняшний день.