Текст книги "Магия в крови"

Автор книги: Илья Новак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Сжимая ключи в кулаке, он вернулся к паласу, взбежал по лестнице, отпер узкую дверь на чердак. Там, где стены сходились с низким потолком, тянулся ряд наклонных стрельниц. Дук отпер люк и выбрался на крышу.

Она была несколько шире постройки, вдоль всего края шли навесные бойницы, те же самые, что на чердаке, – но сейчас, наклонившись через край, Дук увидел их снаружи. Он быстро обошел крышу, заглянул в узкое пространство между склоном и стеной, наконец смекнул, где находится окно комнаты Лары. Распахнул плащ, стянул с плеча веревку и лег на живот. Крыша пристройки Хашика была под ним. Дук бросил конец веревки в бойницу, сунул руку в соседнюю, свесился дальше, нащупал и вытянул конец. Завязал тремя крепкими узлами. Швырнул веревку вниз – она повисла рядом с закрытым ставнями окном, нижний конец почти коснулся крыши пристройки.

Он встал. Что теперь? Слезть, всунуть клинок между ставнями, поддеть защелку… А если как раз в это время на Вача нападут, он вбежит в комнату и запрется? И Бреси, где он? Ваганта нужно разыскать и отобрать у него кошель прежде, чем делать все остальное! Жиото покинул крышу, ссыпался по лестнице и под усиливающимся снегом заспешил к конюшне. Что, если, пока он будет искать ваганта и разбираться с ним, те пятеро прибьют Вача с Ларой, завладеют шкатулками? Надо как-то отвлечь их…

Дук увидел идущую навстречу Хлою. Отпрянул за угол дома, встал, соображая, что теперь делать.

Открыв дверь кухни, вошел, скинул плащ, бросил на стол, запустил руку в котомку и нащупал кувшинчик с «травяной кровью».

– Ох ты ж, господин, как вы меня спужали! – сказала Хлоя, озабоченно заглядывая через плечо Дука в раскрытую дверь кухни. – Мамаши моей нету ли там? Вечно, как нужна, так не сыскать ее. А в котомке что у вас? А чего это вы раскраснелись так, господин? И рожа у вас… Прям дикая какая-то.

– Это все от страсти к вам, – пробормотал Дук и ухватил хихикнувшую женщину за плечи. – Вы с вагантом беседовали на конюшне, да?! – рявкнул он ей в лицо. – Я все знаю!

– Что это вы говорите, господин? – удивилась Хлоя. – Не беседовали, не было такого.

– Врете!

– Да вы никак ревнуете, господин? – она привычно навалилась на него грудью, пытаясь втолкнуть в кухню. – Я вправду ни разу пока не беседовала с дружком вашим. Он, если хотите знать, в господском доме сейчас.

– В паласе? Что он там делает?

– Да я откуда знаю-то? Видела только, как тот толстенький мужичок, который с вами заявился, вышел во двор, ухватил ваганта за плечо, да как буркнет: госпожа зовет к себе! И пошли они…

Бреси у госпожи Лары? В голове Дука что-то провернулось. Да она ж бежать собралась этой ночью! И ваганта потому позвала, хочет с ним и толстым… А его, Дука, решили оставить в замке? Дук ей не нужен, а сопливого юнца с собой берет?

Хлоя между тем заныла:

– Вы бы дали мне деньгу все же, господин… Ту, что за плащ обещали. Что вы молчите и глазами лупаете? У вас вон кошель на поясе, я ж вижу…

– Деньгу… – протянул Жиото, оглядываясь на палас. Хлоя поднажала, заставляя его попятиться в дверной проем, Дук положил ладони ей на грудь и выпихнул обратно. – Нету в кошеле ничего, монеты мои в другом месте спрятаны.

– Где же?

– Да в башне. Пойдемте сейчас туда, я вам дам, что обещал… Заодно и побеседуем.

– В башне? – недоумевала Хлоя по дороге. – Как же так? Почему – в башне? Где ж вы там их спрятали?

– Под крышей, – ответил Жиото, почти не слушая ее. Выпитая на кухне перед встречей с Хлоей «травяная кровь» бурлила в венах, Дук не шел, а летел, будто птица.

– Туда ж не залезть! – совсем растерялась она, ставя ногу на нижнюю перекладину лестницы.

Забравшись на галерею, Жиото ухватил дочь ключницы за руку и помчался к башне. Темный замковый двор простирался у их ног. Он взбежал по камням на второй этаж, волоча Хлою за собой. Женщина запыхалась, а дыхание Дука не участилось.

– Господин, погодите… – начала дочь ключницы и взвизгнула дурным голосом, когда Дук, подхватив ее, прыгнул. Он вознесся по клиньям, едва касаясь их подошвами. Хлоя вцепилась в его шею, зажмурилась, подвывая от ужаса, а когда раскрыла – Дук уже шел по бревну.

– Ох… – только и выдохнула она, закатывая глаза. Достигнув треугольного участка еще не осыпавшихся досок, Жиото выпустил Хлою. Она качнулась, разевая рот, не в силах вымолвить ни слова. Под крышей было полутемно, сквозь прорехи падал снег.

Жиото скинул с плеча котомку.

– Деньгу вам… – пробормотал он, нащупывая на ремне оружие.

Со стороны паласа ветер донес приглушенный крик.

– Что это там… – слабым голосом произнесла Хлоя.

– Деньгу… – Дук Жиото замахнулся и тупым концом посоха ударил ее по голове – раз, второй, третий.

Глава 9

Он догола раздел свою жертву, уложил на спину посреди дощатого треугольника, раздвинул руки. Глаза Хлои оставались закрыты, из ссадины на лбу текла кровь. Делать все надо было очень быстро, женщина могла в любое мгновение очнуться, да и в паласе неизвестно что происходит.

В тусклом свете буквы из книги Песко Цветника стали едва различимы. Усевшись рядом с телом, Жиото проглядел длинное путаное разъяснение. В самом конце Цветник сообщал, что «сам подобное никогда не совершал, рецепт же сей, равно как и описание ритуала, прочел в старинном фолианте из архива отца, каковой фолиант ныне потерян, ибо вместе с прочим его забрали судебные стражи, пришедшие изымать имущество покойного за долги». Дук достал из котомки нужные емкости, метнулся к краю площадки, оторвал длинную доску. Трехгранным клинком строгать было неудобно, но он, яростно орудуя посохом, быстро отделил несколько острых щепок, затем некоторое время скоблил дерево, пока на полу не образовалась горка древесной трухи. Раскупорил одну бутылочку, сунул в нее самую длинную щепку и зеленой пенкой, оставшейся на конце, нарисовал на животе Хлои круг, в нем – треугольник, а в треугольнике – глаз, все это так, чтобы пупок пришелся на место зрачка.

Женщина тихо застонала и шевельнула рукой. Дук схватил посох, с размаху ударил ее тупым концом в висок. Только бы не убить! В книге сказано, что для ритуала необходим живой человек, желательно в ясном сознании и добром здравии. Конечно, он станет сопротивляться, – потому жертву следует обездвижить, приковав за руки, ноги и шею к широкому столу, но у Дука не было ни времени, ни возможности проделывать все это.

Хлоя затихла. Кончиком клинка он сделал семь надрезов – на ее запястьях, плечах, над коленями и на животе под «глазом». Взял щепки.

Темнело быстро, дневной свет истлевал, чердак затянула патина густых теней. Семь щепок торчали из разрезов в коже, от них стекали струйки крови. Жиото схватил другую бутылку, наклонил и медленно повел рукой от шеи к животу, оставляя линию капель. Каждый раз, когда жидкость попадала на кожу, раздавалось еле слышное шипение, поднимался дымок, а затем это место начинало светиться блеклым синеватым цветом. По мере того как рука Дука двигалась, Хлоя дышала все громче, полные груди вздымались – и когда последняя капля попала в центр нарисованного глаза, она выгнулась, что-то хрипло вскрикнула, словно охваченная любовной страстью. Широко раздвинула согнутые ноги и тут же резко свела их вместе, стукнув коленями друг о друга. Приподнялась. Жиото уже был наготове: взяв заранее открытую банку, ухватил жертву за голову и прижал затылок к своим коленям. Подсунув ладонь под мягкий округлый подбородок, вдавил скрюченные пальцы между челюстями, разжал их и вылил в приоткрывшийся рот всю горную манну, что была в банке. Порыв ветра сыпанул в окно снегом, мокрые крупные снежинки опустились на обнаженное тело и пол вокруг. Хлоя дернулась и затихла. Отшвырнув пустую банку, Дук привстал. Затылок женщины ударился о пол.

В воцарившейся тишине лишь шелестел, падая сквозь прорехи, снег. Хлоя вдруг закричала, глаза ее распахнулись – в них были разом мука и наслаждение, ужас и безумное, нечеловеческое счастье – и тут кончики семи вонзенных в кожу щепок засветились зелеными огоньками. По всему телу проступил пот, бисеринки его мерцали крошечными тусклыми огоньками. В темноте Дук повел ладонью вдоль пола, нашел горку древесной трухи, сгреб ее и взмахнул руками, обсыпав лежащее тело. Труха зашипела, зеленые огоньки почти погасли и разгорелись вновь, начали беспорядочно двигаться, словно муравьи, – все быстрее и быстрее, сталкиваясь, сливаясь в обширные пятна и разбегаясь. На животе они образовали светящийся зеленым круг, в нем треугольник, а в нем – глаз. Зрачок горел густым изумрудным светом. Семь щепок качались из стороны в сторону, от разрезов под кожей разбегалось что-то тонкое и извивающееся, будто стремительно разрастались древесные корешки, – кожа ходила мелкими волнами.

Ветер посвистывал над башней, задувал внутрь; снег сыпался за шиворот Дука, но ему было жарко. Отерев дрожащей рукой пот со лба, он нашел кувшинчик с «травяной кровью», откупорил и поднес ко рту. Ритуал завершен, осталось дождаться результата, который должен вот-вот проявиться. Прикрыв глаза, Жиото хлебнул. Он еще успел услышать звук, донесшийся от Хлои, – подобное не мог издать человек, это напоминало хруст и поскрипывание древесных ветвей, шелест листьев на сильном ветру, – а затем…

Видение было ужасающим. Дук, никогда не отличавшийся живым воображением – скорее полным отсутствием всякого воображения, – заорал, мотая головой. Он снова был в башне, сидел, поджав ноги, и вокруг падал снег. Но яркая, жгучая картина того, что он видел мгновение назад, все еще стояла перед глазами, медленно тая, растворяясь во тьме башни. И он не просто видел – он находился там!

Дук провел ладонями по волосам, вытряхивая сухой колючий песок, тот, что заполнял третий мир, в который его отправила «травяная кровь». Каждое следующее пространство Жиото видел все отчетливее, погружался в него все глубже. Он отряхнул плечи, с мучительным усилием воли пытаясь вернуть сознание к происходящему в башне, изгнать из памяти ярко-желтую пустыню и жутких существ, медленно выползающих из песка…

Подхватив посох, он вскочил и попятился. Испускающее тусклое болотное свечение тело на полу двигалось, меняя очертания. Вот рука, похожая теперь на толстое бревно с проросшими на одном конце кривыми пальцами-сучьями, шевельнулась. Вот ноги, хрустя, согнулись, ступни уперлись в пол, шевелясь и поскрипывая. Конечности покрывала зеленая корка в бугорках и трещинах, напоминающая замшелую кору. Тело росло, набухало, кора потрескивала, растягивалась, иногда лопалась, выплескивая вялые фонтанчики пенистой субстанции. Светящиеся тонкие линии, составляющие круг и треугольник, исчезли, затерялись в изгибах трещин, но глаз с изумрудным зрачком ясно проступал на животе.

Дук переложил содержимое котомки в мешок, повесил его на грудь, прицепил к поясу кольцо с ключами и ступил на бревно. Сделав несколько шагов, оглянулся. Белесые полотнища проявились сквозь окружающее, мутное свечение клубилось под крышей башни. Он увидел, как пальцы на ногах мракобестии удлиняются, извиваясь, концы их впиваются в доски, пробуравливают их, будто корни, прорастающие сквозь землю, как разрастается, меняя очертания, тело. Жиото спрыгнул с бревна, повис, ухватившись руками, качнулся и перелетел на верхний клин.

Тот сломался. Дук полетел вниз, попытался вцепиться за следующий клин, не смог и рухнул на остов лестницы. Доски проломились, и он оказался лежащим среди обломков. В обычной ситуации подобное падение оглушило бы его. Сейчас Дук ощущал прикосновения деревянных обломков к своей коже, то, как ударился спиной, как острый скол доски вонзился в ляжку, – но боли не было. Он скатился на пол, вскочил. Вверху затрещал пол, хрустнули бревна. Жиото бросился вниз по каменной лестнице.

В сплошной пелене снега возникли очертания кухни. Ветер, подвывая, закручивал над землей смерчи, в волосах Дука таяли снежинки, ледяные капли стекали по лицу и шее, но холода он не чувствовал – было жарко, кожа горела. Он нашел на столе плащ, надел и вывалился из дверей, затягивая шнурки. Сердце колотилось ровно и очень быстро: тук– тук-тук-тук, – билось в грудь, словно дятел стучал клювом по дереву.

Двери паласа оказались заперты. Изнутри доносился приглушенный шум. Жиото развязал нижний шнурок, откинул полу и сдернул кольцо с пояса. Зазвенел ключами. Щелкнули рычажки, и дверь открылась. Теперь ясно стали слышны возгласы, тяжелый топот ног. Что-то лязгнуло, раздался короткий вскрик. На ходу затягивая шнурки, Дук побежал по лестнице вокруг колонны. Звуки доносились с верхнего этажа, но он туда подниматься не стал. Остановился на втором, перед дверью, за которой сегодня видел Мелона и Силию. Потянул – она не раскрылась. Подобрав ключ, вставил металлический штырек в скважину, провернул, дернул – и ввалился внутрь с посохом наперевес.

Они все были здесь: обе сестры и их мужья собрались в этой спальне, заперлись, пережидая, когда монахи с кузнецом, конюхом и его сыном закончат свое дело на верхнем этаже. Комнату освещали три свечи в бронзовом подсвечнике. Когда дверь распахнулась, сидящие на сундуках под стеной Мелон с Иваром удивленно вскинули головы. Арда, дремлющая в кресле у окна, раскрыла глаза, а прилегшая на кровати Силия приподнялась, упираясь локтем в подушку. Дук едва не поклонился господам, забыв, что они не видят его. Упал на четвереньки и, сунувшись под кровать, коснулся ладонями стены под изголовьем.

Прозвучал удивленный голос Мелона:

– Что такое… Вы это видели?

Свет свечей почти не проникал сюда. Дук нащупал выступающий над слоем штукатурки квадрат – короткую широкую доску. Послышались шаги: или Ивар, или Мелон подошли к раскрытой двери проверить, не стоит ли в коридоре тот, кто распахнул ее. Скорее всего, доску надо было сдвинуть вбок или вверх, но Дук просто рванул, с хрустом выдрал ее из стены, при этом ударившись теменем о кровать. Прямо над ним раздался возглас Силии. Жиото сунул руку в тайник – неглубокую темную нишу в стене.

– Под кроватью! – завизжала Силия. – Там кто-то есть!

Пальцы нащупали твердый мешочек, рядом – шкатулку. Дук ухватил их, стал выползать, пятясь задом. Слева от кровати он увидел две пары ног, край платья – там стояли Арда и Ивар. Башмаки Мелона возникли справа. Над головой кричала Силия. Дук перевернулся на спину, положил посох рядом.

– Но, кажется, никто не входил? – голос Ивара звучал неуверенно, потерял свою обычную холодную надменность.

– Но ведь дверь раскрылась! – выкрикнула Силия.

Жиото, развязав шнурок на груди, сунул содержимое тайника в мешок, вновь затянул, перевернулся, ухватив посох, и вылез из-под кровати.

– Вижу! – ахнул Мелон.

Рукав плаща задрался, обнажив руку до локтя. Дук окинул комнату взглядом: Арда стояла за креслом, вцепившись в спинку, Ивар застыл возле кровати, а Мелон – перед дверью, которую он успел закрыть.

Силия, лежа на кровати и прижимая кулаки к подбородку, завизжала.

Вытянув перед собой руки, Дук шагнул к двери, и Мелон отпрыгнул.

– Невидимка, – произнесла Арда. Сзади раздались быстрые шаги. Уже в двери, распахивая ее плечом, Жиото обернулся: Ивар бежал к нему, занеся серебряный ножик. Испугавшись, что лезвие повредит плащ, Дук отшатнулся вдоль стены и махнул посохом.

Те, кто находился в комнате, заметили, как пляшущие в воздухе руки, видимые от локтей до кончиков пальцев, метнулись в сторону от двери. Одна, пальцы которой были согнуты так, будто сжимали нечто толщиной с рукоять меча, резко повернулась. Сбоку на шее Ивара кожа сама собой разошлась длинным разрезом. Брызнула кровь, Ивар зашатался, размахивая вокруг себя ножиком, прижал ладонь к шее и рухнул навзничь. Мелон присел под стеной, закрыв голову руками и что-то бормоча. Силия беспрерывно визжала. Арда остановившимся взглядом смотрела на пустой дверной проем; костяшки пальцев, сжимающих спинку кресла, побелели.

Они услышали восклицание, донесшееся из пустого воздуха – кто-то выругался, – и руки исчезли. Раздался звук шагов, шелест. Ивар, растянувшийся в дверном проеме, так что ноги торчали наружу, извивался, прижимая ладонь к шее, сипел и хрипел. Силия с протяжным стоном перевернулась на кровати, ткнулась лицом в подушку, спрятавшись от происходящего, будто ребенок. В наступившей тишине отчетливо прозвучал голос:

– Уродец ты, господин.

Кто-то чихнул. На груди Ивара возникла узкая темная дыра, ткань будто провалилась внутрь, в стороны от того невидимого, чем нанесли удар, плеснулась кровь. Раненый дернулся. Дверь качнулась, но ударилась о щиколотки и не закрылась.

Зазвучал и быстро стих топот ног. Тишина продлилась несколько мгновений, а затем со двора донесся нарастающий скрип, сменившийся стуком падающих камней, который перешел в грохот: часть замковой стены вместе с башней обвалилась.

В коридоре верхнего этажа длинный широкий потек крови тянулся по стене наискось к полу и заканчивался у трупа конюха, рассеченного чуть не напополам. Сын конюха сидел под стеной, вытянув ноги и свесив голову на грудь. Он не шевелился, живот был залит кровью. Три фигуры двигались вдоль коридора, медленно и осторожно подступая к четвертой, что стояла возле дверей крайней комнаты. Всего этого Дук не смог бы разглядеть, если бы не «травяная кровь». Он кинул на происходящее мимолетный взгляд и выскочил на чердак. Мир для него стал переплетенными световыми полотнищами, которые извивались вокруг, повторяя очертания предметов, стен и потолка.

Ветер выл, поток снега несся почти параллельно крыше, и каждая снежинка испускала сияние. Горный склон стал сплошной стеной сумрачного зеленого света. По этой стене быстро спускались четыре фигуры. Дук прыгнул к тому краю, с которого свешивалась веревка, присел на корточки, опустил руку между расставленными коленями, нащупав веревку, обвил ее вокруг запястья. Ухватил покрепче. Во второй руке он сжимал посох. Жиото уже собрался кувыркнуться вниз, когда сквозь завывания ветра и беспрерывный шелест сзади донесся хруст. Он оглянулся.

Снадобье обострило зрение, снежинки казались необычайно крупными. Дук различал их структуру: расходящиеся от центра ледяные лучики и узорчатая решетка из треугольников, ромбов и крестов. Окруженная стремительно несущимися ломкими звездочками, из глубины двора к паласу подступала фигура высотой с замковую стену. Древесный сухорук двигался быстрыми рывками, замирал на мгновение, делал резкое движение и вновь замирал. Жиото не мог четко разглядеть чудище, в мечущемся потоке ледяных звезд он видел лишь очертания чего-то массивного и темного. Цветник писал, что мракобестия незряча, но ощущает присутствие рядом живого и стремится уничтожить его.

Дук завороженно смотрел на создание, которое, словно темная башня, двигалось сквозь светящийся снеговой поток. Когда сухорук пересек уже половину двора, Жиото перевел взгляд на склон. Белесые фигуры двигались вверху на фоне зеленого свечения; три были тощими и гибкими, одна, мохнатая, казалась более неповоротливой. Горная нежить, увидев, что на стене не осталось дозорных, решила этой ночью напасть на замок? Они были совсем рядом, прямо над головой. Сзади захрустело, от тяжелых шагов мракобестии начала подрагивать крыша. Фигуры разом прыгнули – оторвались от горного склона и полетели вниз, растопырив конечности.

Дук привстал, не выпуская веревки, вытянул посох клинком вверх и всадил конец в брюхо той твари, что падала на него. Трое других свалились на крышу с разных сторон. Существо оказалось легким, Дук нагнулся, клинком перебрасывая его через себя. Дергая руками и ногами, пытаясь в полете дотянуться до стены паласа, тварь рухнула на крышу пристройки. Взметнулся фонтан светящегося снега, существо завозилось, отползая в сторону. Потянув за собой веревку, Дук выпрямился. Тварей осталось трое, одна напоминала медведя, стоящего на задних лапах, две были сутулыми и гибкими, с тощими конечностями. Мохнатый что-то прорычал, показывая лапой на Дука. Растопырив тонкие длинные пальцы, двое пошли к Жиото, низко пригибаясь в потоке снега.

Мракобестия приближалась. Дук качнулся вперед, кувыркнулся через край крыши. Веревка врезалась в кожу, он заскользил вниз. Если бы не снадобье Цветника, Жиото никогда не смог бы проделать подобное, сверзился бы на пристройку, где обитал лекарь, – а сейчас, обвив веревку ногами и придерживаясь за нее одной рукой, легко соскользнул, в нужный момент сжал пальцы и повис, чуть качаясь, возле закрытого ставнями окна. Кожа лица горела, тело полыхало жаром; снежинки ударялись о него и ломались, осыпались морозной трухой. Хотелось открыть кувшинчик и выпить все, что оставалось там. Дук чувствовал вкус «травяной крови» на губах.

Он всадил клинок в щель между ставнями, вдавил и нажал, проворачивая, выломал задвижку. Зацепившись плащом за угол ставни, перекинул ноги и ввалился в комнату Лары Коско.

И чуть не взвыл от разочарования: Барда Бреси здесь не было! Он-то думал, вагант в комнате вместе с госпожой готовится к побегу, хотел одним махом завладеть и своим кошелем, и шкатулками…

Лара стояла спиной к окну, одетая, будто собиралась спешно покинуть палас. Она прислушивалась к тому, что происходило за дверью. Оттуда доносилось сопение, иногда – лязг и вскрикивания. Когда Дук, грохнув ставнями, влетел в комнату, госпожа вскрикнула и оглянулась. Жиото ухватил ее, развернув спиной к себе, сжав в объятиях, ладонью прикрыл рот и прошептал в ухо:

– Я тебе ничего не сделаю, госпожа. Где шкатулки?

Лара задергалась, мотая головой.

– Где драгоценности? – повторил Дук. Глаза Лары закатились, она обмякла. Дук разжал хватку – госпожа осела на пол, медленно завалилась на бок и замерла.

В коридоре кто-то охнул, раздалось проклятье. Дверь содрогнулась от удара.

И тут же со двора донесся протяжный крик. Кинув взгляд на распростертое тело, Жиото шагнул к окну и выглянул. Сухорук был совсем рядом. По двору, сжимая в руках что-то длинное, бежал Бард Бреси – крича, прыгал, падал, откатывался и вскакивал, стараясь не попасть под огромные ступни, похожие на основания могучих дубов. Каждый раз, когда конечность опускалась, из нее выстреливали корни, впивались в землю и с хрустом отламывались, когда мракобестия делала следующий шаг.

Наверное, как раз перед тем как монахи напали, госпожа послала ваганта в конюшню, чтобы вывел лошадей… Веревка, висящая возле окна, задергалась. Дук еще успел заметить, как Бард метнулся за угол паласа, туда, где была дверь, и тут веревка качнулась прочь от стены. Жиото отпрянул, выставил посох перед собой. В оконном проеме взметнулись снежинки, гибкая фигура влетела внутрь, отпустила веревку и упала на четвереньки. Лишенное всякого выражения худое юное лицо, длинные руки и ноги, растопыренные пальцы, тонкие, как веточки, подвижные, беспрерывно подрагивающие. Кожа существа была белоснежной, одеждой ему служила лишь меховая набедренная повязка. Жиото дважды полоснул посохом, крест-накрест. Бестия издала нечеловеческий звук: загудела, как сигнальный рог, и одновременно заклокотала, будто крупная раненая птица. Кровь показалась густой и темной на белой коже. Существо опрокинулось навзничь, дергаясь. Дук ринулся на него, не давая подняться, обхватил легкое тело – холодное, будто изо льда, – поднял и выбросил в окно.

За дверью звуки ударов слились в сплошной металлический лязг. Кто-то покатился по полу, и вновь стало тихо. Дук, успев заметить, как веревка рывками исчезает вверху, будто ее кто-то подтягивает на крышу, развернулся к лежащей на полу госпоже – она слабо шевелилась, приходя в себя. Перевернув Лару лицом кверху, оглядел ее, схватил подол платья и потянул. Там, где заканчивался шерстяной чулок, бедро крепко охватывала кожаная полоса, и к ней был пришит узкий холщовый мешок в виде колбаски, длинный, почти достигающий колена. Жиото ощупал его и рванул. Когда он выпрямился с кошелем в руках, глаза госпожи раскрылись.

Сегодня днем Лара переложила драгоценности в сшитый ею кошель, а шкатулки, разломав, выбросила на крышу пристройки за окном. Теперь она увидела над собой две руки от локтей до пальцев – одна сжимала кошель. Руки двигались.

В воздухе возник узкий треугольник, расширился – появилась серая ткань рубахи, веревка и висящий мешок. Одна рука дернула горловину мешка, вторая положила в него кошель. Лара закричала, отползая на локтях, с ужасом глядя вверх.

Голос Барда Бреси донесся из-за двери, и тут же весь дом содрогнулся. Спрятав кошель, Жиото достал кувшинчик с «травяной кровью». Его трясло, внутри все пылало, горло пересохло. Подняв посох, он шагнул к Ларе. Поначалу он не собирался убивать госпожу, но теперь чувствовал обиду и хотел отомстить: Лара предала его, решила бежать из замка с Кабаном и вагантом, а его, Дука, бросить. Осталось проткнуть ее трехгранным клинком, выпить снадобье и покинуть комнату через окно. Затея с мракобестией не оправдала себя, отвлечь Шарпу с Одликом не удалось. Находящийся у ваганта кошель потерян, ничего тут не поделаешь. Соваться под мечи монахов и топор Вача Дук Жиото не собирался.

Палас содрогнулся вновь. Лара, не прекращая вопить, ползла за кровать. Дук замахнулся посохом, и тут одновременно произошло два события: дверь в комнату опрокинулась внутрь, сверху на нее, выпустив топор, спиной упал Вач; в окно влетело заросшее густой коричневой шерстью мохнатое существо. Опуская посох, нацеленный клинком в грудь госпожи, Дук понял, кто преследовал их от самого леса Аруа – большой мохнатый пес, который стерег пасущихся коз на постоялом дворе. Но это было не обычное животное – шаман и ведьма держали у себя оборотня.

Комната наполнилась движением и криками. Дук не успел ударить Лару: людопес, тявкая и рыча, набросился на него, отшвырнул, получив удар клинком по морде. Жиото, не выпуская кувшинчика, прокатился по кровати, упал позади нее, поднялся на четвереньки. Вач, из плеча которого торчал серп с короткой деревянной рукоятью, приподнялся, перехватил руку появившегося в дверном проеме кузнеца и рывком вывернул ее, с хрустом сломав кисть. Кузнец, взревев от боли, упал на колени. Широкоплечий торс преградил дорогу монахам, которые пытались пролезть из коридора. Вач перевернулся и на четвереньках добрался до топора, отлетевшего в глубь комнаты. Монахи опрокинули кузнеца, первым в комнату прыгнул Шарпа, за ним Одлик. Оборотень, склонившись над Ларой, душил ее, разрывая когтями кожу на шее. Вач ухватился за самый конец топорища, стоя на коленях спиной к дверям, сделал длинное круговое движение. Дук, приподнявшийся за кроватью и поднесший ко рту кувшинчик, увидел, как лезвие отсекает в локтях протянутые к горлу госпожи мохнатые лапы, как они взлетают в вихре крови, а топор несется дальше по кругу – он уже совсем близко, темное, в зазубринах и сколах, лезвие прямо перед глазами и сейчас снесет полчерепа…

Шарпа бежал к Вачу, Одлик мчался за ним. В дверях появился Бард Бреси, вооруженный длинной палкой с насаженным на конце крюком – багром, которым защитники замка отбивались от людосов.

Дук нырнул вперед и вниз, топор пронесся вскользь к его макушке, рванул капюшон. Жиото, разбив кувшин о пол, упал сверху. И уже не видел, как Вач, развернувшись на коленях, подрубил ноги Шарпы, как Бард Бреси с размаху ударил крюком по затылку Одлика.

Оборотень повалился на визжащую Лару. Кабан, вскочив, наступил на спину Шарпы и всадил кулак в живот Одлика, выбрасывая его обратно в коридор. Бард Бреси отпрыгнул, тыча крюком в голову и шею ворочавшегося на полу кузнеца. Вач рубанул топором по спине людопса, вцепился в шерсть на загривке и отшвырнул под стену. Ухватил Лару за плечи, поднял. Шарпа кричал, катался по полу. В коридоре Одлик лежал, скрючившись, по затылку и шее текла кровь. Кузнец в дверном проеме глухо стонал.

Позади кровати Дук Жиото, царапая губы и язык глиняными черепками, ползал, слизывая с пола остатки снадобья, хлюпал и булькал, прижавшись лицом к доскам. В голове его нарастал пронзительный звон.

Лара повисла на руке Вача, уткнулась лицом в его плечо, что-то бормоча. Толстяк оглядел комнату, шагнул к кровати. Бард Бреси, в последний раз ткнув кузнеца крюком, отбросил багор. Из коридора донесся хрип. Вач и вагант повернулись к дверям. В проеме возникла госпожа Силия – она пятилась, кренясь назад, на спине ее, обвив тонкими белыми ногами бедра женщины и сжимая пальцами-веточками ее шею, сидел душитель. Силия, сделав два шага, повалилась навзничь. Она прижала бестию к полу своим телом, но душитель лишь крепче сдавил шею жертвы. Он повернул к комнате равнодушное худое лицо, глядя на то, что происходит внутри.

Дом содрогнулся. Из коридора донесся топот ног, крик госпожи Арды – он тут же смолк. Глаза Силии вылезли из орбит, язык вывалился из разинутого рта. Вач, взяв топор обеими руками, пошел к двери.

Позади него за кроватью во весь рост выпрямился Дук Жиото.

В его глазах плыли облака.

Стена дома обвалилась, и покрытая мохнатой коркой огромная кривая лапа просунулась в комнату.

* * *

Часть замковой стены вместе с башней исчезли, превратившись в груду каменных глыб. С уступа открылся вид на лес Аруа и все, что было за ним. Ветер гнал снежные облака, выл и стонал над равниной позади леса. Вдалеке высилась Шамба, у основания черная, выше обвитая космами пламени. На вершине рубиновым светом горел крошечный треугольник. А позади горы через леса и равнины катилась пришедшая из океана гигантская черная волна.

Будто стена густой смолы наползала на Шамбу. У вершины она кипела и пенилась: огромные искаженные лица, черепа размером с холмы, призрачные крылья, клыки и рога – все это клокотало, перемешиваясь, исчезая и появляясь вновь, медленно скатывалось вниз, по мере того как волна двигалась, и вновь возникало у вершины.

Волна быстро расширяющимся кольцом расходилась откуда-то из океанской дали.

Она почти достигла Шамбы, когда огненный круг прочертил подножие горы. Взвился фонтан пламени, грохот покатился во все стороны. Вдоль Большого Разлома пробежала ревущая полоса пожара, и Шамба взорвалась. Волна достигла ее и покатилась дальше, приближаясь к лесу и горам Манны.

Вач, потянув за плечо Барда Бреси, прыгнул назад, зацепился за тело Шарпы, чуть не упал, на ходу развернувшись и бросив топор, ухватил Лару. Просунувшаяся в комнату рука, напоминающая длинный сук вековечного дуба, хрустнула пальцами-ветвями, сжав их в том месте, где мгновение назад был Бард.

Вач, Лара и вагант упали к ногам Дука Жиото, ударились о его голени – Дук качнулся, не замечая их. Его сознание устремилось прочь от тела, которое стояло…

Через облака…

…будто на сцене с нарисованным задником-стеной и кулисами; на одной из них было изображение окна, а на второй – двери. Плоть Жиото осталась там, в спальне, но дух Жиото вломился в декорацию и пробил ее.