Текст книги "Бестелесный (СИ)"
Автор книги: Ilya / Илья Orlov / Орлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
– Кристен...
Та замерла. Голос был очень тихий и слабый, но она точно его слышала. Она обернулась, и поняла, что там, где она только что была, в свете проема из комнаты стоит маленький мальчик.
– Кристен...
Голос принадлежал ему. Он говорил ее имя так, словно он очень долго болел. Никакая субкультура не могла избавить девушку от жалости к животным и больным детям. Мальчику на вид было лет пять-шесть, он носил старомодный костюм. Кожа мальчика была чуть сероватой. Под глазами были мешки. Коричневые волосы выглядели слабыми, как и все его тело. Создавалось впечатление, что он едва держится на ногах. Кристен медленно пошла к нему.
– Кто ты? – спросила она. – Питер... – ответил мальчик. – Питер Мэйсон? – Да...
Он стоял почти неподвижно, и оттого выглядел каким-то озябшим. И все-таки он не мог быть здесь. Но он стоял прямо в проеме. Кристен видела его. И шла вперед.
– Что с тобой случилось? Ты болен? – Я очень болен. А где папа? – Я не знаю, где твой папа... – смущенно ответила девушка.
Мальчик чуть заметно улыбнулся. Все в нем выглядело и звучало настолько жалостливо, что ком подкатывал к горлу. Он протянул вперед маленькую правую руку и попросил:
– Поиграй со мной, Кристен. Со мной так давно не играли. Поиграй...
Его вид был так убедителен, что девушка согласилась:
– Хорошо. Она взяла за руку Питера и ощутила, что он совсем реален. Она определенно держала за руку маленького живого человека. Мальчик повел девушку дальше по коридору, но совсем в другую сторону. Он шел очень медленно, переступая слабыми ногами и спотыкаясь, но упорно вел ее вперед. Они прошли этот коридор, завернули в следующий, и оказались у двери небольшой кладовки. У закрытой двери, в которую Кристен, как она помнила, никогда еще не заходила. – Здесь, – сказал Питер. – Что здесь? – Здесь я смогу поиграть.
Дверь отворилась, и Кристен отпустила руку мальчика от увиденного зрелища. В небольшой темной комнате практически ничего не было, кроме качелей, прикрученных прямо к потолку. Рядом с качелями с потолка свисала длинная железная цепь, на конце которой висел очень острый кинжал.
Питер подошел к качелям, сел в них и с трудом начал раскачиваться. Через минуту он сказал девушке:
– Ты ведь тоже можешь со мной покачаться. Покачайся. Покачайся со мной, Кристен!
Кристен весело засмеялась. Вот он – Бестелесный гений. Она приблизилась к мальчику, осмотрела железную цепь с кинжалом на конце, и все поняла. Готка опять рассмеялась, а затем воткнула себе в живот этот кинжал как можно глубже...
Через несколько минут Кристен погибла. И стала качаться. Качаться вместе с Питером.
====== Глава 6 “Пятая ночь” ======
Глава 6 «Пятая ночь»
Гордон шел по коридору. Он знал, что если увидит еще одну смерть, то может потерять контроль над собой. Ему хотелось принять душ, но он боялся, что на него может кто-то наброситься. Однако в этот раз рассудок все-таки одержал верх, и он отправился мыться. Ему не хватило смелости подняться на пятый этаж, где принимало душ большинство слуг, и он направился в душевую на третьем этаже. Пока он мылся, он думал о том, что ему делать. Сможет ли он вернуться к нормальной жизни, когда выйдет отсюда?
Если выйдет?
Эти мысли ослабляли его.
«Нельзя, нельзя, нельзя поддаваться панике, Гордон, нельзя! Ты спокоен. Ты спокоен».
«Будь спокоен. Будь спокоен. Ты спокоен».
Он очень любил играть в бильярд, когда жил со своими родителями. И только сейчас вспомнил, что в доме Мэйсона есть бильярдная комната. Он отправился прямо туда после душа и встретился с Джулией.
Они стояли по разные стороны от бильярдного стола, покрытого пылью. Под ним уже много лет покоились никому не нужные шары. Оглядев все это великолепие, и заметив два кия, лежавшие рядом, парень подмигнул девушке:
– Давай поиграем? – Я не умею, – был ответ. – Я тебя научу.
Гордон стал учить Джулию играть в бильярд. Час спустя они приступили к самой игре, и девушка стала получать от нее удовольствие. На ее усталом лице появилась легкая улыбка, обрадовавшая Гордона. Когда он забил свой четвертый шар, в Джулии проснулся настоящий азарт. У нее плохо получалось играть, но она очень старалась. И в самый разгар вдруг прервалась.
– Что такое? – удивленно спросил парень, приподнимая брови. – Горди. У меня очень плохое предчувствие. Сегодня мы опять кого-то недосчитаемся.
Он положил кий, поставил руки на стол и опустил голову. И через несколько минут тяжелого молчания вскинул ее и нервно ответил:
– Не говори так! Не говори! – Но я знаю это, милый Горди, пойми. Я чувствую, – стояла на своем Джулия.
Спустя секунды две она добавила:
– Скоро от всей группы останется пара человек...
Гордон быстро выпрямился, взял ее за руку и громко прошептал:
– Мы обойдем всех. Всех, даже Фрэнка. Мы соберем всех, и они все будут живы, хорошо? – Хорошо...
Гордон хотел направиться к выходу, но Джулия резко развернула его к себе и поцеловала в губы. Секундой позже ее руки обвили шею парня, и он прижал ее к своей груди. Рука Гордона оказалась на талии Джулии, и заскользила ниже...
« – Грязная! Я не считаю тебя своей дочерью!»
«Пусть, – решила девушка, – но я знаю, чего хочу».
13:04. Полтора часа спустя.
Марк вышел из своей комнаты впервые за сутки. У него, как и у Джулии, было крайне нехорошее чувство, но он пока не знал, с чем бы его связать. Он просто шел в направлении кладовой, даже и не подозревая, куда именно направляется. Он подумал, что сегодня ему ничего не угрожает. Ему уже оторвали руку, чего же еще?
Но это была только теория.
Когда он подошел к кладовой, он увидел, что к двери прибита табличка. На табличке было написано: «Мы играем! Просьба не мешать! Питер и Кристен».
«О, нет...»
Марк что есть силы толкнул дверь и та легко отворилась... Посередине комнаты на цепи висела Кристен. Так же, как и Хелен. Под девушкой была лужа запекшейся крови. Ее крови.
Марк видел ее глаза. Он вспомнил глаза Клэр, смотревшие на него в день, когда они ее нашли вместе с Нортоном там, наверху. О, они были так непохожи на глаза Кристен. Те глаза выражали застывший ужас. Эти глаза выражали застывшую, вечную радость. До этого момента Марк вообще сомневался, что эта девушка способна испытывать радость. Блаженство, счастье? Да. Это были они. На секунду парень подумал, что она умерла с радостью. Это было так.
Но мысль о том, что перед ним очередной бледный мертвец ворвалась в сознание тараном, и Марк закричал:
– А-а-а-а! Скорее! Сюда! Сюда! Она мертва!
На крик сбежались все. Сарита и Фрэнк спустились сверху, а Гордон и Джулия оказались совсем рядом, вместе, в одной комнате.
Они столпились вокруг двери и замерли. Все смотрели на тело, мирно раскачивающееся на цепи, словно пугая ворон, и это нормально. Они все видели то самое выражение лица, и именно оно, скорее всего, ввело всех и каждого в ступор. Сарита быстро сказала:
– Прошу прощения... меня сейчас стошнит...
Она ушла, а остальные остались. Смотрели. Смотрели...
Гордон в отчаянии зарычал, и пнул ногой дверной косяк, горячо воскликнув:
– Я говорил, говорил! Она из-за нас погибла, из-за того, что мы все по отдельности. Он и убьет нас по-одиночке! – Успокойся... – попыталась Джули. – Не надо меня успокаивать! Он придет за мной! – сорвался Гордон, – он и за тобой придет, и за ними! Он убьет нас всех, мы ничего не сможем ему сделать, он вечный!
Фрэнк наклонился к нему и спросил, как учитель спрашивает провинившегося первоклассника:
– Кто – он?
Гордон засмеялся. Он зашелся заразительным, красивым, глубоким смехом. Он смеялся секунд тридцать, и не мог придти в себя. У него была истерика. А когда он с ней справился, он сквозь смех произнес:
– Бестелесный. – Кто-кто? – Бестелесный. Удивительно точное имя, которое придумала наша Кристен. Мы просто глупые грызуны, которых уже загнали в ловушку. Мы тут все передохнем! – Все это – наглая ложь!!! – разъяренно наступал на Гордона Фрэнк, – только блондинка! Блондинку надо убить, и все закончится здесь и сейчас, блондинку! – Да с какого хрена ты решил, что это я?! – воскликнула Джулия. – У тебя пистолет! У тебя пистолет! – затрясся в судорогах Фрэнк. – Ни один из них не был убит при помощи пистолета! – Неважно! У нее пистолет!
Джулия остановилась, закрыла лицо руками, чуть слышно для всех посчитала до десяти, а затем повернулась к Марку и Гордону:
– Есть предположение, что один из нас спятил. Это не я, не Гордон и не Сарита. Это и не Марк, я надеюсь. Парни...
Они ее поняли. Через пару секунд Гордон, Марк (по мере возможности) и Джулия набросились на Фрэнка, заломили ему руки и повели наверх. Но он кричал, вырывался, и этого бугая было крайне сложно удержать. Он пытался ударить кого-нибудь из них о стену, но у него не получалось. Однако Гордон отметил мысленно, что он держит Фрэнка из последних сил даже при помощи Марка и Джулии.
Они завели ее в комнату к Сарите, которая смотрела на все это безумными глазами, и Гордон крикнул:
– Сарита! Снотворное! Быстрее!
Помедлив секунду, она бросилась искать снотворное в своих вещах, и нашла большой шприц. Пока остальные держали Вырывающегося и сыплющего проклятиями на все головы Фрэнка, Сарита уколола его в плечо, и ввела ему препарат. Секунд через тридцать Фрэнк начал слабеть. Потом перестал вырываться. Они отпустили его. Никто не знал, что сказать, еще долго, пока Сарита не спросила у Гордона:
– Откуда ты знаешь, что у меня есть снотворное? – Мне казалось, что ты не можешь уснуть по ночам, если так много плачешь.
Эта фраза смутила Сариту. Она отвернулась. Марк неотрывно глядел на тушу Фрэнка.
– Но так он будет совсем беззащитен, – сказал он, – Бестелесный убьет его! – Не убьет. Мы уже поняли, что он любит помучить. – Помучить... – повторила Джулия, – я знаю одно: нам нужно всем держаться вместе. Не ходить никуда по одному. Не оставлять группу. Не следовать его указаниям. Все делать вместе. Спать в одной комнате. Есть в одной комнате. Искать выход. Ну же! Мы должны выжить!
Эти слова произвели впечатление. Но Марк решил дополнить:
– Он выходит на охоту по ночам. Все то, что ты нам сказала, имеет отношение к ночи. А выход нужно искать днем. Мы будем спать в комнате отдыха. Все должны будут возвращаться туда к восьми. Нет, к семи. Максимум.
Они договорились об этом. Потом каждый временно ушел к себе, чтобы забрать самое необходимое, и принести его в комнату отдыха. К концу дня все они, все пятеро, были там. Фрэнка пришлось тащить.
В комнате отдыха было душно. Она была небольшая, здесь стояло несколько стульев и один диван, был ковер, и еще были разбросаны очень старые мягкие игрушки. Одну – огромного кролика, облюбовала Джули. Фрэнк храпел, остальные не знали, чем заняться. Марк корчился – фантомные боли давали о себе знать... Под конец он, видимо, не вытерпел, взглянул на часы, и сказал остальным:
– До семи еще есть немного времени... я сейчас вернусь... – Куда ты? – спросил Гордон.
Марк не ответил. Он быстро ушел, и возможно, сделал вид, что не расслышал его. Дверь закрылась за ним достаточно шумно, но Фрэнк продолжал спать.
– Что ты такого ему вколола, что он никак не проснется? – обратилась к Сарите Джулия. – Ничего особенного. Там просто была большая доза, – ответила та с виноватой улыбкой. Гордон и Джулия переглянулись, пытаясь мысленно спросить друг у друга, зачем ей была нужна настолько большая доза снотворного? В шприце...
Гордона качало... его очень сильно клонило в сон... и, наконец, он понял, что туда провалился...
Он видел тот же сон, который привел его в это место. Сон, о котором он так часто и так долго думал, не в силах заснуть снова в своей кровати. Он думал, что это пророчество. Наверное, так и было. Наверное...
Сначала он видел туман, из которого выходили люди. Он видел мужчин, женщин, детей, которые выходили из тьмы, и шли в направлении него самого. Но вместо того, чтобы подойти к нему плотно, они растворялись, как растворяется сахар, брошенный в чай. Люди были разными. Лица одних выражали радость, других – страх, разочарование и боль. Но это было неважно – участь их всех ждала одна и та же. Они все растворялись в тумане, словно их никогда не было, и после этого Гордон уже никак не мог вспомнить ни единого лица из той толпы, что он видел. Толпа состояла человек из пятидесяти, или сотни, но ни один из них не выжил в этом тумане. Всех уносил ветер.
На них было больно и страшно смотреть, и потому каждый раз, когда Гордон начинал видеть этот сон, он упорно старался проснуться, но это было невозможно.
После того, как последняя личность стиралась, он видел маленького ребенка. Мальчика. Мальчика, который исчез, как он впоследствии догадался. Мальчик звал его, но Гордон ничего не мог расслышать. Единственное, что он понимал – с ребенком что-то случилось, и та огромная толпа исчезавших людей имеет непосредственное к нему отношение. Крик...
Дом. Теперь он видел дом Мэйсона. Теперь он, во всяком случае, знал, насколько особняк Мэйсона опасен, иначе никогда и ни за что бы сюда не приехал. А приехал он сюда, не зная конкретной дороги. Дорога сама нашла его...
В доме не горит свет. В доме пусто.
Дом...
Ждет...
– Гордон!
Дом терпеливо... ожидает...
– Гордон!
Он просто... вне времени.
– Гордон!!!
Джулии удается своим криком смахнуть это наваждение и разбудить его, но он не понимает ее. Ему все еще кажется, что сон продолжается. Он смотрит на нее так, словно он ее не знает и никогда не видел.
Но теперь он снова вернулся в реальность. Джулия была взволнована, напугана и бледна. Ее светлые волосы разметались по лбу. Она видит, что он проснулся и говорит:
– Гордон, слава Богу. Марк не возвращается. Его нет уже очень долго, больше часа, а ведь уже ночь! Что, если...
Здравый рассудок полностью возвратился к парню. Он встал с очень решительным лицом:
– Я иду за ним. – Но там очень опасно находиться, лучше быть здесь! – запротестовала Сарита. – То есть лучше, если он погибнет?
Сарита не нашлась, что ответить, и отошла в сторону. Гордон вышел за дверь, а девушки и по-прежнему сладко сопящий Фрэнк остались втроем. Джулию бил озноб. Она боялась как никогда в жизни. Если еще что-то случится... Их оставалось крайне мало. Крайне мало, чтобы противостоять вечному злу. Да, так, не зная о нем ничего, она могла с уверенностью назвать это зло вечным. Хотя бы потому, что оно превосходило людей, не нужно было быть экспертом, чтобы это понять. Оно просто играло с ними, как кошка играет с мышью. Десять мышей, которые даже вместе слишком слабы против кошки. Джулия прочувствовала эту фразу еще раз: ну конечно. С ними просто играют. Это игра на выбывание, игра... на выживание. И победитель получит приз. Приз: он узнает, что здесь происходит. Это было бы справедливо и тонко: Бестелесный расскажет ему. А... а вдруг – нет?
Размышления Джулии были прерваны. Единственная лампа, бывшая в этой комнате, вдруг разбилась, словно в нее запустили камнем. Стало совсем темно... и заскрипела дверь. Открылась. Непривыкшими к темноте глазами девушки пытались понять, кто перед ними, но, наконец, узнали... Марка. Однорукий парень уже не щурился в темноте, а только прошептал:
– Что случилось? – Это ты нам скажи! Где Гордон? – выдохнула испуганно Сарита. – Я не знаю. Я ушел к себе, мне было плохо. Но потом я понял, как поздно, и вернулся к вам. И я никого не видел.
Девушки переглянулись. Они сидели в комнате отдыха вчетвером.
– Господи... – прошептала Сарита.
Они вскочили, и, ведя за собой Марка, бегом вышли из комнаты отдыха. Они надеялись успеть...
Гордон зашел в комнату, в которой стоял стол, стул. Еще у самой двери находилось железное ведро и маленький шкаф. Тут никого не было, но парня не покидало назойливое, гнетущее ощущение тревоги, и того, что за ним внимательно наблюдают, чтобы в любой момент схватить и растерзать. Он нигде не мог найти Марка. Он шел быстро, он посмотрел во многих комнатах. Вдруг он опоздал? Что скажут остальные? Что подумает Джулия? Нет, человек не должен погибнуть просто потому, что он не успеет его спасти, нет! Он найдет его, он его найдет!
Гордон развернулся и уже собрался покинуть помещение, как вдруг увидел, что на другом конце коридора стоят Джулия с Саритой, а за ними Марк. Они увидели его. Они направились к нему. Быстро. Чувство тревоги на душе у Гордона уже начало таять, когда дверь в комнату, в которой он сейчас был, резко захлопнулась прямо перед его носом, отрезая ему путь к остальной части группы.
С той стороны, на которую он сейчас смотрел, потрясенный, на двери было жирно написано прямо по дереву: «Я мечтал стать пожарным, Горди».
Гордон отстранился от двери, и услышал, как сзади в нее барабанят: девушки и Марк пытались проникнуть внутрь, чтобы достать его, но тщетно.
Со стороны стола послышался шум... Парень обернулся на него, и едва успел отскочить в сторону, чтобы его не раздавил дубовый стол, что несся прямо к его ногам. Стол врезался в дверь, но не сломал ее. Слева от Гордона послышался металлический звон, и секундой позже ему прямо в руки прилетело ведро. Вмиг ведро откуда-то наполнилось водой.
Тут стол, стоявший у входа, вспыхнул огнем. Огонь перекинулся на деревянную дверь, затем на обои, и вот комната уже горела.
– Гордо-о-о-он! – послышался протяжный крик Джулии. Девушка явно чувствовала запах гари.
Огонь вспыхнул и за спиной парня, и тот в ужасе осознал, обернувшись, что загорелся и стул, от которого вспыхнул ковер, и деревянный пол. Вскоре холодных места вокруг Гордона практически не осталось. Огонь был повсюду. Он перекидывался с края на края, с вещи на вещь, и теперь был везде. Огонь окружил Гордона плотным кольцом, которое сужалось, сужалось, сужалось...
У парня появилась мысль облить водой из ведра себя самого, чтобы огонь не перекинулся на него самого, на его одежду и волосы, но... но насколько этого хватит? Тем более что все это выглядело слишком устрашающим, а времени на раздумья не оставалось, и Гордон стал лить холодную воду вокруг себя маленьким кольцом, спаса оставшийся участок пола. Это сработало. Огонь не подступал ближе, пока что. Но тут Он поднял голову наверх, и понял, что потолок тоже горит...
Потолок обрушился. Гордон отступил, закрыв голову, и упал прямо в гнетущее пламя. Одежда вспыхнула, длинные языки адского пламени больно лизали кожу, оставляя следы. В следующий миг загорелись волосы парня – на голове, на лице, на руках.
Десять секунд спустя Гордон горел полностью, корчился в муках, извивался и умолял.
А потом все закончилось. Огонь исчез так же внезапно и необъяснимо, как и появился, а Джулия и Сарита смогли открыть дверь. И было слишком поздно. Обгоревшее тело Гордона лежало посередине комнаты. Все стены были черными. Отовсюду шел дым.
И тишину ночи разорвал синхронный звук крика из двух голосов.
====== Глава 7 “Шестая ночь” ======
Глава 7 «Шестая ночь»
– Он не должен был умереть! Не должен был умереть... Не должен был умереть... – нервно всхлипывала Сарита на следующее утро.
Джулия сидела рядом. Светловолосая девушка ничего не говорила уже давно. Она только рыдала, и никто не мог от нее ничего добиться. Джулия, как впрочем, и все остальные, уже весьма смутно и плохо помнила дальнейшие события этой ночи. События, происходившие после смерти... Гордона. Какие-то обрывки... какие-то фрагменты. Ничего больше. Джулия помнила, как она упала на пол, и слушала что-то невнятное, что бормотал Марк. Марк помнил, что он говорил о страхе быть убитым Сарите. Сарита помнила, как говорила, что она не может смотреть на мертвого, и не может даже думать о том, что они втроем остались в этом особняке в компании с Бестелесным и обезумевшим Фрэнком. Фрэнк ничего не помнил. Он очень долго спал.
Марк прохаживался вдоль стены под карнизом в гостиной. Прохаживался взад-вперед. Взад-вперед. Взад-вперед.
Если его голова в этот момент и была занята какими-то мыслями, то разве что только о том, что он сейчас очень похож на волнистого попугайчика, что бродит по жердочке туда-сюда, в ожидании, когда неумелый и злобный хозяин дома его придушит. Придушит...
Сарите теперь иногда казалось, что за ней наблюдают. Она постоянно что-то слышала. Она гнала эти мысли, ссылаясь на стресс, но на самом деле просто боялась честно признаться себе в том, что сходит с ума. Ей пришла в голову мысль о том, что от прежней Сариты, которая плакала из-за Криса, и сбегала из собственного дома, не осталось уже ничего. Но страшно было не это. Страшным было то, что и никакой новой Сариты взамен не пришло. Она отчетливо ощущала себя пустым местом. И когда она это прочувствовала, она судорожно вздохнула, и прошептала:
– Никто из них не должен был умереть...
Правда была в том, что ей казалось, будто все они – выжившие, – это просто винтики в четко сконструированном механизме. Они потеряли свои личности. Сейчас они были готовы пойти на ВСЕ ЧТО УГОДНО лишь бы спасти собственные шкуры. Это означало лишь одно: они больше не люди. Они животные.
Эта мысль даже озадачила ее.
«Все что угодно... пойти на все, что угодно? Да, как верно...»
Она была готова наносить себе увечья. Убивать. Есть плоть. Пить кровь! Она стала животным. Все они. Все человеческие чувства были утоплены в вязком и горячем желании жить. И, о, как это ужасно! Как ужасно было думать об этом, и понимать, что это правда. Вы никогда не задумывались над значениями слов «правда» и «ложь»? В смысле, по-настоящему задумывались? Ведь объявить что-либо правдой или ложью – это очень весомо. Это не просто два слова из повседневности. Именно повседневность заставила нас каким-то образом ощущать, что они почти ничего не стоят, но это иллюзия! Правда. Ложь. Ложь! Звучит, как приговор. А ведь это и есть приговор.
«Что мне сделать? Что сделать? Что я могу сделать? Что я и они можем сделать... Что...» – Так думал Марк. Он все так же ходил по той же траектории, и ни разу еще не прервался. Ноги его стали ватными, но он ходил. Он чувствовал, что должен ходить, иначе он может сорваться. Неожиданно он замедлил шаг, поднял голову и сказал в пустоту совершенно спокойно:
– Он творец. Убийство для него – это творчество. Выражение своих идей. Он оригинален, верно?
Никто его не услышал, а может, ему показалось, но рыдания Джулии стали сдавленными, а еще через несколько минут начали становиться все тише и тише. Под конец она утихла. Но не сменила своей позы – она лежала, свернувшись клубком, на диване, обхватив колени. Так она достаточно долго не двигалась.
Собирая остатки своей воли, и, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более твердо и уверенно, Сарита обратилась ко второй девушке:
– Я знаю. Пожалуйста, Джулия. Марк... соберитесь. Ему только и нужно, чтобы мы впали в отчаяние! – у нее не получилось. Ее голос очень сильно дрожал, особенно это было заметно на словах «пожалуйста» и «отчаяние».
Марк кивал головой. Сарите сначала показалось, что она смогла привести его в чувство, но она ошиблась. Марк кивал головой слишком долго и ритмично. Это было то же самое, что и ходьба взад-вперед. Джулия открыла глаза, села, вытерла слезы с раскрасневшихся глаз. Но ничего не сказала. Взгляд ее был устремлен в пустоту.
Наконец и у Сариты закончились силы. Она уронила голову на колени...
– Фрэнк! Фрэнк! Проснись, Фрэнк!
Этот голос звучал бодро, но был каким-то... психоделичсеким.
Фрэнк, щурясь от света, открыл глаза, и увидел, что перед ним, чуть присев, стоит мужчина. Мужчина средних лет, и внешности непримечательной, хоть и выглядел он очень опрятно, но вот... Кожа этого сомнительного господина была очень серой. А глаза... глаза были ярко-красными. Без зрачков. И еще кое-что было. Фрэнк узнал этого мужчину с обрывков газет и всего прочего. Перед ним стоял, чуть присев, Джордж Мэйсон собственной персоной. Хотя для Фрэнка это больше уже не имело значения. Не имело.
Мэйсон увидел, что Фрэнк отреагировал на его реплику, усмехнулся, демонстрируя ровные белые зубы, и продолжил:
– Неужели ты этого не замечаешь, Фрэнк? Они все. Они все настроены против тебя! Они все хотят тебя убить, особенно она – молодая девчонка! – голос был очень глубоким, проникновенным и убедительным. – Будь сообразительным, Фрэнк! Убей их первым! Убей ради меня! Убей ради меня!!!
Мужчина не кричал, а скорее... громко шептал. С наслаждением. И психоделический голос окутывал и без того практически уничтоженное сознание Фрэнка. Гипнотизировал, подчинял.
– Фрэнк! – Мэйсон вскинул вверх свои руки, – они же с самого начала этого... кошмара... они пытались от тебя избавиться, вот и все! Ты слишком долго терпел их издевательства над собой. Их надо наказать. И ты знаешь, как, милый друг! Ты накажешь их! Ты не тряпка, ты мужчина, а никто не посмеет оскорблять мужчину!
Фрэнк кивал. Он уже был на все согласен. Единственное, чего ему теперь хотелось – это слушать этот голос, щекотавший его мозг. Ему нравился тембр, звучание, ритм. Ему не хотелось, чтобы голос молчал. И голос не молчал. Он продолжал говорить:
– Позволь, я помогу тебе, Фрэнк! Ты убьешь их, но надо подождать... С одним из них я разделаюсь сам, а затем предоставлю все тебе...
Фрэнк кивал. Мэйсон наклонился к нему еще сильнее и четко произнес:
– Накажи их, Фрэнк. Они заслужили. Убей их! Убей! Убей ради меня!!!
У Джулии пропал пистолет... скоро должен был наступить вечер, а она не знала, куда он исчез. Она рылась в своих вещах в своей комнате, и в комнате отдыха, но его нигде не было. Он исчез, словно она его с собой не брала, и это было очень нехорошо.
За этим занятием ее застал Марк, прислонившийся к дверному косяку так, словно его не волновало абсолютно ничего. Она подняла красные глаза на вошедшего юношу, но ничего не сказала. Они долго молчали, а потом Марк спросил девушку:
– Каково это – терять друзей?
Вопрос Марка словно вернул Джулию в реальность. Пелена слез и непонимания вдруг стала сползать. Вопрос был не то что бы очень оригинальным, но он встряхнул ее, и Джулия испытала прилив благодарности. Однако нужно было ответить.
– Это очень тяжело, Марк. Но почему ты спросил? У тебя никогда не было друзей, так? – Так.
Джулия вздохнула. Она поняла еще одну важную вещь: каждый человек чем-то болен. Абсолютно каждый человек, без единого исключения, – это чем-то обиженный ребенок, в чем-то непонятый подросток, в чем-то несостоявшийся взрослый. Даже если он выглядит счастливым, даже если он счастлив на самом деле... У каждого есть его слабое место, и не одно. А иногда кроме нет больше вообще ничего. Таким, очевидно, и был Марк.
Даже само его имя словно завершало образ. Джулия рассматривала его уже неоднократно. Он был хилым. Очень. И имя его звучало в его отношении пресно. Кто он? Он – Марк. Просто Марк. И все.
Но сейчас, когда всем было так страшно, она его таким не видела. Ей казалось, что самая ничтожная в этом доме – она. Забавно. До этого момента своей жизни она никогда и ни за что не решила бы, что она слабая. Джулия всегда считала себя очень сильной морально, и не самой слабой физически. Так и было. Но сейчас стало понятно, что она никогда не встречалась лицом к лицу с настоящим Ужасом с большой буквы. А когда повстречала, то стала ломаться. Остатки былой храбрости предохраняли ее от нервного срыва, но их бы ненадолго хватило, она это знала. Если еще пару дней назад она ощущала лишь тревогу, то сейчас каждый шорох приводил к выбросу адреналина в кровь. Инстинкт самосохранения работал, как ошпаренный.
– Это очень грустно, Марк. Очень. Прости, что задала тебе этот вопрос.
Марк кивнул. На этот раз – осознанно.
Тут он вновь зашипел от боли и схватился за остаток правой руки. Джулия приблизилась и стала его утешать. Боль была слишком сильной, и Марк опустился на колени. А когда она поутихла, он задал еще один вопрос, который на этот раз не приободрил девушку. Напротив, он заставил ее дрожать:
– Это же схема. Кто следующий?
Сарита пыталась не заснуть. Она решила, что этой ночью она не будет спать. Ей казалось, что сейчас смерть и сон – это почти одно и то же, поэтому сидя в кресле в гостиной, она вела внутренний мысленный монолог, пытаясь размышлять о чем угодно, лишь бы не провалиться в царство Морфея. С каждой минутой это становилось все тяжелее, под конец голова уже казалась свинцовой, и непреодолимое желание опустить ее вниз победило.
Лишь на секунду она это сделала, и вновь вскинула ее вверх с мыслью:
«Нет! Держаться. Держаться... я выдержу».
Сарита думала, что она способна победить. Но она ошиблась. Слева полилась приятная музыка... Девушка открыла глаза и поняла, что находится в лесу. Лес был очень светлым и зеленым, по-настоящему летним, и даже сочным. Она стояла на зеленой травянистой поляне, и видела перед собой семейство Мэйсонов в полном составе. Джордж, Тина, Дженнифер, Питер. Богатая американская семья развлекалась на природе. Это был пикник. Все четверо выглядели настолько жизнерадостными и счастливыми, что не будь это грезой, это вызвало бы и у любого наблюдателя счастье. Но так не могло быть. Она не могла стоять на поляне.
Мэйсоны ее, казалось, не замечали. Музыка, которую услышала Сарита, стала еще громче, и она поняла, что играет скрипка. Игра тоже была позитивной и плавной, все текло так, будто все в мире должно быть повсеместно прекрасно.
Пока у нее была такая возможность, Сарита разглядывала людей, которые предстали перед нею сквозь пыли истории. У отца семейства были очень крупные, сильные руки, покрытые волосами, и добрая улыбка. Зубы его были ослепительно-белыми. Одет был со вкусом. Впрочем, как и все члены этой семьи. Его жена носила длинное синее платье и светлую шляпку с каким-то едва заметным узором, дочь была одета поярче, но не было в ней ничего вульгарного, а маленький мальчик, хоть и выглядел очень бледным и больным, светился радостью. На эту семью по-настоящему хотелось просто смотреть. На разложенном на траве покрывале стояли тарелки с незамысловатыми и неразнообразными лакомствами. Единственная вещь, добавлявшая строгости этой картине – ружье Джорджа Мэйсона, лежавшее неподалеку для подстраховки. Однако, присмотревшись повнимательнее, Сарита заметила еще и топор.
Сначала они были заняты своим делом. А потом девушка услышала их голоса...
– Милый, я все-таки не уверена, что стоило приводить в этот лес детей. Говорят, что тут водятся медведи... – как-то робко сказа жена. – Ерунда, – отмахнулся Мэйсон, – если они и есть тут, то лучше не думать о... – Папа, папа, смотри – МЕДВЕДЬ! – вдруг закричал Питер.
Четыре пары глаз синхронно посмотрели в одну точку, и Сарита поняла, что Мэйсоны смотрят на нее.
– О, да это самый маленький и беспомощный медвежонок, – заметила Дженнифер голосом, который больше не казался девушке милым. – Знаете, из его головы получился бы хороший трофей... – протянул мужчина.
