Текст книги "Записки диверсанта. Книга 2.Мины замедленного действия: размышления партизана-диверсанта"

Автор книги: Илья Старинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Глава 10. В институте Марксизма-Ленинизма

В отставке я занялся написанием мемуаров, созданием повести «Не в плен, а в партизаны». После ХХ съезда, когда в институте Марксизма-Ленинизма организовался отдел истории Великой Отечественной войны, я предложил свои услуги. Меня приняли туда старшим научным сотрудником.

Работать было очень сложно: несмотря на разоблачение культа личности, в институте всячески стремились обелить Сталина. Тут мне довелось многое узнать о его делах.

Фактически руководил работой нашего отдела П.Н. Поспелов. На одном из собраний в 1962 я выступил и сказал, что надо не просто кричать «Ура-ура», а говорить о том, что победил в войне советский народ благодаря своему мужеству и преданности Родине, несмотря на ошибки руководства. После этого через месяц-два меня из института уволили. Впрочем, мне выдали грамоту, якобы за выполненную работу, но будто бы о партизанах больше писать не надо. Лет через десять в какой-то юбилей мне вручили вторую грамоту в благодарность за работу в этом институте.

Еще в период работы в институте в августе 1959, меня пригласили в Чехословакию. Это была 15-я годовщина чехословацкого восстания. Мне вручили орден Чехословакии, орден Егорова. Этот был тот самый Егоров, который в свое время был начфином, а позднее, в отряде у Федорова заместителем по диверсиям. Когда его забросили в Чехословакию с группой всего в 22 человека, то через месяц у него было уже 2 тысячи. Он явился одним из «детонаторов» словацкого восстания. И вот мне за подготовку партизанских кадров Чехословакии вручили орден Егорова. С самим Егоровым мы встретились раньше, когда я был в Германии. Больше того, чешские партизаны тогда захватили много машин и меня наградили «Опелем». Что еще?

Эта поездка заставила меня вернуться к воспоминаниям. Писал много, но мои заметки не были никому нужны.

«Тайна полковника Старинова»

Так продолжалось до тех пор, пока 6 сентября 1963 года не появилась статья Овидия Горчакова «Тайна полковника Старинова». А.И. Аджубей, главный редактор «Известий» согласовал публикацию с Н.С. Хрущевым[38]38
  Хрущев Никита Сергеевич (1894–1971), советский государственный и партийный деятель, генерал-лейтенант (1943). Участник гражданской войны. После 1920 – на хозяйственной и партийной работе. В 1929 окончил Промышленную академию. С 1931 – на партийной и хозяйственной работе в Москве. В 1935–38–1-й секретарь МК и МГК ВКП (б). С 1938 по 1947–1-й секретарь ЦК КП(б)У. С 1944–47 являлся также председателем СНК УССР. С декабря 1949 – секретарь ЦК и 1-й секретарь МК ВКП (б). С 1953–1-й секретарь ЦК КПСС. В 1964 освобожден от обязанностей. (Прим. ред.).


[Закрыть]. С разрешения Хрущева очерк о взрыве дома, где в свое время размещались первые секретари Украины и, где был убит генерал фон Браун, командующий 68 немецкой пехотной дивизией и начальник гарнизона города Харькова, был напечатан. Первый раз об этом было написано открыто.

(Содержание статьи редакция решила привести здесь, так как газета с этим тестом стала давно редкостью)

Дело, с которым полковник Старинов прибыл 1 октября 1941 года в Харькове, было настолько секретным, что генерал-лейтенант Невский, начальник инженерных войск Юго-Западного фронта, не доверяя телефону, доложил о нем члену Военсовета ЦК КП(б)У Н.С. Хрущеву:

Полковник Старинов? – переспросил Никита Сергеевич. – Как же, слышал, слышал… Герой Испании. Взорвал в тылу Франко не один эшелон. Сегодня из Москвы прилетел?

Машиной приехал, – ответил генерал-лейтенант. – Едва успел проскочить. – Генерал подошел к большой карте на стене. – Вот здесь между Курском и Орлом. А через час на шоссе вырвались немецкие танки.

С минуту член Военсовета и начальник инженерных войск молча смотрели на карту. Она еще недавно висела в Киеве, пока не захлестнули его 19 сентября синие стрелы, обозначавшие направление ударов противника. Теперь эти синие стрелы нацелены на кружок, над которым стоит слово «Харьков».

Еще 28 июля Гитлер объявил, что для Германии «промышленный район вокруг Харькова важнее, чем Москва». Положение на фронте оставалось угрожающим. Из-за неразумного упрямства Сталина Военному Совету Юго-Западного направления лишь с величайшим трудом удалось избежать катастрофы. Теперь Сталин приказал «перейти к жестокой обороне». Но уже было ясно: Харьков не удержать…

Когда в кабинет вошел невысокий человек лет сорока, Никита Сергеевич отложил в сторону бумаги и встал навстречу:

– Так вот вы какой, полковник Старинов!

Гимнастерка ладно сидела на плечистом полковнике. В черных петлицах инженерных войск – четыре шпалы, на гимнастерке орден Ленина! (за Испанию) и два ордена Красного Знамени.

– Задача, поставленная передо мной начальником генштаба, докладывал Старинов, – такова: массовыми минно-взрывными заграждениями содействовать нашим войскам. В мою оперативно-инженерную группу входит подразделение под командованием подполковника Яковлева – тринадцать специалистов. Это командный состав. Штаб фронта выделил в мое распоряжение пять батальонов.

– Маловато, – сказал Никита Сергеевич, – Ну, а какая техника у вас?

Новейшие управляемые мины. Их конструктор – талантливый молодой инженер Файнберг.

– Каковы ваши планы?

Начальник Генерального штаба маршал Шапошников привел в качестве примера известную операцию «Альберих», проведенную немцами во Франции в годы первой мировой войны. Разумеется, у нас масштабы иные. Нам нужно устанавливать мины на глубины до двух метров. Лопатой это сделать невозможно, а буров у нас нет.

Я позвоню Епишеву в обком. Харьковские рабочие сделают для вас буры. Что вы собираетесь минировать?

– Аэродромы, важнейшие объекты города, автодороги.

Полковник Старинов тут же приступил вместе с генерал-лейтенантом Невским к составлению плана заграждений. По размаху и объему минноподрывных работ этот план впятеро превосходил «Альберих», а времени на его выполнение отводилось вдвое меньше. Полковник Старинов разработал в ту бессонную ночь первую в военной истории комплексную минно-заградительную операцию в сочетании с действиями партизанского подполья.

План этот показался настолько обширным командующему, что он не без колебаний подписал его. Никита Сергеевич же, к которому полковник Старинов пришел под вечер 3 октября, еще больше расширил план, внеся много дополнений и наметив к заминированию целый ряд новых объектов. И первым среди них был дом на улице Дзержинского, 17. Дом известный всем харьковчанам. Дом, в котором жил тогда Никита Сергеевич.

Первым подвигом в этой битве был подвиг харьковских рабочих. Несмотря на предэвакуационную лихорадку, на воздушные налеты, на тысячи осложнений и трудностей, рабочий Харьков с честью выполнил задание: не только в немыслимо короткие сроки наладил серийное производство сложных неизвлекаемых мин, но и внес ряд улучшений в их конструкцию.

С появлением первых буров и мин сразу начались испытания капризной техники, обучение минеров… Напряженная работа шла днем и ночью, в дождь и под бомбами. Мины закладывались незаметно. Со стороны казалось, что саперы строят дзоты.

Дело осложнялось из-за вражеских лазутчиков. Наметанный глаз полковника Старинова видел то новый булыжник, словно с неба свалившийся около накануне установленной мины, то заломленную ветку или зарубку на дереве около секретной скважины…

По приказу Старинова минеры делали тысячи скважин, но мины ставили далеко не в каждую, заряжая остальные холостыми макетами.

Инструкцию 12 октября утвердил член Военсовета.

Только учтите, полковник, за безопасность наших войск и населения вы головой отвечаете.

Он еще раз напомнил о необходимости заминировать дом 17 на улице Дзержинского. Только все должно быть сделано в полной тайне. Если фашист почует неладное, ноги его там не будет!

Полковник Старинов осмотрел одноэтажный дом сверху донизу. Это было добротное, удобное, строгого стиля здание. В обстановке – ничего лишнего.

Если сюда каждый день будут приезжать минеры в форме, сказал Старинов своему заместителю подполковнику Ястребову, это вызовет подозрение. За домом наверняка следят. Надо нам с вами приехать сюда в гражданском с группой минеров. Будем жить здесь до последнего дня. Тогда никто не поверит, что мы спали на минах. Никиту Сергеевича, разумеется мы попросим переселиться в другое место.

Хрущев, однако, наотрез отказался переезжать. Он заявил Старинову, что его переезд вряд ли останется незамеченным, возникнут подозрения, и операция будет провалена.

В тот же день в крытом грузовике во двор дома № 17 по улице Дзержинского въехала группа минеров…Надо было торопиться. Харьков держался из последних сил.

Двадцать четвертого октября гитлеровцы ворвались в город….

Пропуская отступающие части Красной Армии, батальоны Старинова под носом у атакующих гитлеровцев взрывали мосты, минировали раскисшие осенние дороги. Минеры поставили на пути врага свыше 30 000 противотанковых мин, установили около 1000 мин-сюрпризов, больше 2 000 эмзедушек. «Эмзедушками» минеры называли мины замедленного действия.

Генерал Георг фон Браун-второй, назначенный начальником гарнизона Харькова не стал спешить с въездом. Прежде всего он приказал вывесить на стенах города приказ: «Каждый житель, который знает места, где заложены мины, бомбы замедленного действия, подрывные заряды, или же подозревает о заминировании каких-то объектов, обязан немедленно сообщить об этом… За правильные сведения будет выдаваться денежное вознаграждение. С другой стороны, каждый, кто скроет известные ему сведения о заминированных участках и не сообщит об этом в комендатуру, будет предан смертной казни…»

Саперы, неся довольно большие потери, разминировали или взорвали несколько тысяч новейших советских мин: на аэродромах, в самых уязвимых местах железнодорожных путей, в зданиях. Генерал поселился в маленьком неудобном домишке на окраине Харькова. Но тут его порадовал капитан Карл Гейден, командир саперного батальона 68 дивизии: разминирован отличный особняк – дом 17 на бывшей улице Дзержинского. К этому дому офицеры штаба фон Брауна давно присматривались.

Прежде всего контрразведка дивизии собрала подробные свеения об этом доме и доложила: дом занимал сам «народный комиссар Хрущев», никакие минноподрывные работы не замечались, да если бы они и производились Хрущев ни за что бы не остался в доме со своей охраной.

И все же саперы нашли мину…

Капитан и другие минеры отошли за угол соседнего дома. Томительно ползло время, а минер разбирал кучу уголек за угольком, действуя с точностью хирурга, оперирующего на сердце, с той разницей, что первая же оплошность убила бы не пациента, а его самого. Час спустя он вылез отдышаться. По лицу его градом катил холоный пот. Нет, он не кончил, впереди еще уйма работы… Дотемна длилась работа. Капитан приказал прекратить работу до утра.

Утром начался второй раунд. Через три часа смельчак добрался до деревянного ящика. К вечеру мина была извлечена. Минер обезвредил ее хитроумные замыкатели и взрыватели. Капитан стал осматривать мину. Глаза его полезли на лоб: в мину был вмонтирован радиоприемник!

Генерал фон Браун немедленно въехал в своем бронированном «хорхе» на улицу Дзержинского. Следом мчались два броневика и фельджандармы.

Господин генерал! – шепнул капитан Гейден. – Это необыкновенная, фантастическая мина! Одно из двух: или русские морочат нам голову, или эти варвары изобрели, обогнав весь мир, управляемую на расстоянии по радио! Но этого не может быть!

Генерал поселился в доме 17. В тот вечер он обнародовал приказ, в котором сообщал населению, что его саперы легко обезвредили большую часть мин…

Над головой полковника Старинова сгущались тучи. В Воронеж, где разместился штаб фронта, прилетела шифровка: ставленники Берия в военной контрразведке, ссылаясь на разведданные о массовом разминировании, произведенном гитлеровцами в Харькове, на приказ генерала фон Брауна, затевали дело против полковника Старинова, обвиняли его чуть ли не во вредительстве. Вскоре полковника Старинова вызвал к себе член Военсовета.

Никита Сергеевич был озабочен, но смотрел дружелюбно.

Как вы думаете, нашли вашу «умную» мину?

Нет, полковник не хотел этому верить.

Никита Сергеевич вдруг посуровел.

– В ночь на четырнадцатое ноября палача надо казнить!

Глубокой ночью генерал-лейтенант Невский проводил полковника Старинова и подполковника Ястребова на задание. Их путь лежал не к Харькову, не через линию фронта. Все трое подъехали в «эмке» к воронежской радиостанции широкого вещания.

Операция была произведена под утро. В 4.10 полковник Старинов скомандовал:

Взрываем мину номер один!

В 4.12 что-то звонко щелкнуло в деревянном ящике, стоявшем у койки капитана Карла Гейдена. Капитан вскочил как ужаленный, бросился к ящику. Случилось невероятное! Сработал замыкатель!

Лицо капитана покрылось холодным потом. Значит, это была настоящая мина, мина, управляемая на расстоянии по радио!

… Наручные часы фон Брауна показывали 4.15, когда позвонил полевой телефон. Это был капитан Гейден. Выслушав взволнованный рапорт капитана (сработал замыкатель в извлеченной и обезвреженной мине!) генерал сел, ноги не держали его…

Кировские часы полковника Старинова показывали 4.20, когда в Воронеже, за триста километров от Харькова он скомандовал:

Взрываем мину номер два!

В это мгновение не стало ни генерала, ни его офицеров, ни дома номер 17 на Дзержинской…

Шло время. Отгремело сражение на Волге. В штабе Южного фронта полковника срочно вызвали к телефону:

Говорит Хрущев, – услышал Старинов знакомый голос. – Поздравляю вас, товарищ полковник, с выполнением задания в Харькове! Чистая работа! Разведка установила полный успех операции! Обязательно сами посмотрите, я пришлю за вами самолет.

Двадцать третьего августа 1943 года был освобожден Харьков. Старинову поручили разминировать ряд зданий и штаба партизанского движения.

Старинов подъехал к дому 17 на Дзержинской, вошел в сад. Огромная воронка на месте, где стоял дом, заросла травой.

Но почему только в Харькове, только против генерала фон Брауна удалось применить новое оружие? И полковник Старинов с горечью думал о тех бериевских приспешниках, которые из-за слепой подозрительности Сталина уничтожали советских военачальников, ученых специалистов.

Это было двадцать лет назад…[39]39
  Цит. по: Горчаков О. Тайна полковника Старинова//Соберитесь в саду. М.: «Известия», 1963. С. 68–77.


[Закрыть]

После публикации, повторенной в центральной прессе нескольких стран, мне предложили опубликовать мои воспоминания. Появились они в 1964 году под названием «Мины ждут своего часа» шестидесяти пятитысячным тиражом. Дважды воспоминания переиздавались в Чехословакии. В Югославии тиражом двести тысяч экземпляров книга вышла под названием «Бог диверсий».

Предполагалось опубликовать еще одну книгу в следующем году. Я готовил рукопись по заказу «Воениздата». Мне уже выплатили часть гонорара, но на рукопись поступило три отрицательных рецензии, и ее отложили, правда, гонорар оставили. Потом Хрущев был снят, и о ней вообще забыли. В редакции она пролежала лет двадцать и была опубликована в 1988 под названием «Пройти незримым».

Глава 11. Тридцать лет спустя

В начале августа 1967 года меня срочно вызвали в редакцию «Пионерской правды» и там главный редактор Нина Чернова показала мне приглашение поехать в Югославию вместе с группой пионеров. Приглашал Иван Хариш.

Мы встретились вновь спустя 30 лет. Его знал и уважал весь народ Югославии.

За тридцать лет разлуки Иван Хариш сильно изменился. Тогда он начал свой боевой путь партизана-диверсанта в качестве моего переводчика. Будучи мастером по дереву и электромонтером, он быстро освоил премудрости диверсионной техники и тактики. Тогда ему было меньше 30 лет, но он успел поработать в Канаде, где освоил английский и французские языки. Был и в США, но за участие в стачках его выдворили из страны. Он уехал в Мексику, где выучил испанский, потом уехал в Эквадор. Это было еще до войны в Испании.

В Югославии Харишу довелось учиться только четыре года, но он отлично учился, а потом освоил деревообработку и бытовую электротехнику. Работы в своей стране он не мог найти, и потому вынужден был зарабатывать на хлеб насущный за рубежом.

Когда начался фашистский мятеж в Испании, Иван Хариш, преодолевая все преграды, добрался до Альбасете и ждал назначения в одну из интербригад. В январе 1938 мы при содействии Андре Марти и участии Я.Н. Смушкевича стали собирать отряды партизан-диверсантов; одними из первых были югославы, чехи и словаки, поляки и финны, а потом немцы и представители других народов.

Хариш рассказал, что самодельной миной пустил под откос первый воинский поезд оккупантов. Осуществил ряд крупных диверсий, стал замом Тито по диверсиям, народным героем, генерал-майором. Его группа выросла в бригаду, пустила под откос 163 поезда, разрушила 72 моста длиной от 8 до 120 метров, уничтожила 870 вагонов, в том числе 32 бронированных и 23 цистерны, убила много вражеских солдат и офицеров, в том числе 1 генерала, полковника и подполковника. Нанесла врагу много другого урона. При этом за 40 месяцев борьбы потеряла 78 человек.

– Я и мой друг Иван Карбованец при первой возможности уже в мае 1939 года бежали из лагеря. Ни оружия, ни нужных документов у нас не было. Одеты мы были в добротную испанскую республиканскую военную форму. Первый день побега был особенно тяжелым. Спрятались в винограднике. Хорошо, что никто к нам не заглянул. Как только потемнело, пошли в маленький хуторок. Противно лаяли собаки. Мы решили постучать в окно одного, как нам казалось, самого бедного дома. На вопрос хозяина – Кто тут? – Я на ломаном французском языке ответил, – »Заблудились! Пожалуйста, продайте чего-либо съестного. Деньги у нас есть, мы заплатим».

Хозяин открыл окно и, посмотрев на нас, изрек:

– Опять из лагеря бежали?

– Да! – признались мы.

– Поймают вас в таком одеянии.

Действительно наше обмундирование было почти новым и оно нас выдавало.

– Помогу, – сказал хозяин, и он рискнул дать нам какие-то завалявшиеся пиджаки, линялые плащи, даже две шляпы.

Мы превратились в цивильных с сохранившимися у нас мексиканскими документами. Больше того, добрый хозяин дал нам булку хлеба и кусочек сыра. И все же вначале мы шли только в темное время на восток, а днями скрывались. Между тем началась уборочная. Мы рискнули предложить свои услуги. Началась Вторая мировая война, мобилизация и по-требовались рабочие руки. Нашлась и для нас работа по спе-циальности. Связались с подпольем. В апреле немцы оккупи – ровали Югославию и мы решили туда прорваться через Гер-манию. Вот тут нам и пригодились мексиканские документы. Опять работа у немцев. А им рабочие руки были очень нужны.

Хозяин мастерской очень нуждался в рабочих, и работали мы по 10–12 часов в сутки. Я предложил привести хороших рабочих из Югославии. Хозяин согласился и оформил мне документы в Хорватию, а моему другу в Черногорию.

– Не обманите, – предупредил тучный владелец предприятия.

– Не подведем! Вы ведь хорошо платите.

И я благополучно добрался до Хорватии, быстро нашел друзей. Достали все, что нужно и изготовили килограмм 50 самодельной взрывчатки, которая могла взрываться и без капсюля. И в ночь на 9 сентября Иван Хариш со своей группой пустил под откос с помощью самодельной мины воинский эшелон на кривом участке насыпи вблизи поселка, где проживали предатели. Целый батальон немецких войск был разгромлен. Потом мы побывали на месте крушения, где была уже мемориальная доска и фото. Так началась боевая деятельность Хариша.

Через некоторое время Иван, после ряда удачных диверсий на путях сообщения, решил нанести удар по предателям и оккупантам. Переодетый в форму офицера усташа (хорватские националисты), он проник с портфелем, а в нем была заложена бомба, в театр, где должен был состояться торжественный концерт для господ офицеров. Хариш сдал в раздевалке пальто, хотел сдать и портфель, но «раздумал» и взял с собой, показав бдительному гардеробщику, что в портфеле только одни бумаги. На самом деле это была хорошо замаскированная мина замедленного действия. В партер вошел заблаговременно. Соседями, слава богу, оказались офицеры фашистской Италии. Когда до начала осталось около 5 минут, Хариш попросил соседей посмотреть за портфелем и сказал, что он вынужден пойти в «то место, чтобы избавиться от накопившейся жидкости» и, прикрыв портфель фашистской газетой, Хариш вышел из партера, а затем и из театра. Еще перед самым началом концерта здание театра как бы вздрогнуло, донесся глухой взрыв. Началась паника.

В Югославии Хариш показал мне укрытия партизан. Здесь они скрывались во время карательных операций. Это были подземные галереи со спальнями, госпиталями. Правильный вход они всегда прикрывали минами-ловушками. Я пожалел, что в наших условиях таких укрытий не было.

В 1967 году я встречался с Тито. У нас был длительный разговор. Тито говорил, что русские не использовали всех преимуществ партизанской войны. Если бы было единое руководство партизанского движения, если бы были сохранены кадры и не перебрасывались в тыл врага неподготовленные люди, немец никогда не подошел бы к Москве. Тогда же он сказал, что в ходе Второй мировой войны Сталин допустил ряд крупных стратегических ошибок:

Во-первых, несмотря на всю очевидность вероятности нападения Германии не принял своевременных мер к отражению нападения. Во-вторых, не принял мер к тому, чтобы советские войска, оказавшись в тылу противника, перешли бы к партизанским действиям. Простились с Броз Тито мы ненадолго, рассчитывая на новую встречу, но она не состоялась.

* * *

В 1980-е годы я опять начал преподавать на кафедре Военного Института МВД СССР и преподавал до 1984 года, когда мне, наконец, присвоили звание профессора.

Еще и сегодня я не могу писать о том, где работал после. Скажу об одном: я обучал китайцев, кубинцев и многих других.

С гордостью могу сказать, что мои ученики успешно действовали в Италии (ими был повешен Муссолини[40]40
  Муссолини Бенито (Амилькаре Андреа) (1883–1945), основоположник итальянского фашизма, глава итальянской фашистской партии и правительства Италии в 1922–1943 и марионеточного правительства т. н. Республики Сало в 1943–1945. Был захвачен партизанами вместе с любовницей (Прим. ред.).


[Закрыть]). По свидетельству японцев, сопротивление китайских партизан в значительной мере помешали им активно вести войну против Советского Союза. Поэтому, когда началась война против Японии в 1945, мы быстро справились с ней именно благодаря помощи китайских партизан.

Один из известнейших китайских партизан был воспитан В.К. Блюхером. Они очень умело использовали мины. После китайцев наиболее продуктивно использовали мины вьетнамцы. Американская армия не проиграв ни одного сражения во Вьетнаме, потеряла 70 % техники в стычках с партизанами. Они вынуждены были позорно уйти оттуда.

Я горжусь своими учениками.