Текст книги "Солдат столетия"

Автор книги: Илья Старинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

Василевский прочитал наши предложения, поинтересовался, как мы будем перебрасывать эти бригады в тыл противника. Мы ответили, что, главным образом, через линию фронта и по воздуху. Опыт наземной переброски – у нас уже есть. Других вопросов он не задавал. Но вместо бригад были созданы отдельные батальоны минеров без нужных для них средств радиосвязи. Но они, несмотря на это, успешно действовали в тылу противника. Однако, не было создано централизованного ими руководства.

В октябре 1942 года Ворошилов, начальник. оперативного управления ЦШПД Сивков и я подписали письмо И.В. Сталину о необходимости военизации партизанских сил в тылу врага, создании крупных соединений вплоть до дивизий и корпусов. Генерал Сивков был у Василевского, тот возразил. Начальник ЦШПД категорически возразил. Я был на приеме у Маленкова, тот уже ничего не решил. А в ноябре 1942 года был упразднен пост Главнокомандующего партизанским движением, якобы из-за излишней централизации, а также по тому, что партизанским движением лучше руководить, чем командовать.

7 марта 1943 года был ликвидирован ЦШПД и в тылу противника самостоятельно действовали партизанские формирования, руководимые периферийными штабами партизанского движения, органами разведки Красной Армии, НКВД, гвардейские минеры. Это иногда приводило к тому, что одни партизаны вербовали разведчиков на контролируемой противником территории, другие их уничтожали.

17 апреля 1943 года ЦШПД вновь был восстановлен, но Украинский штаб остался в подчинении Ставки. Окончательно ЦШПД был упразднен 14 января 1944 года, когда партизанская война была в самом разгаре.

Роковую роль в том, что я 62-й год нахожусь в звании полковника и не получил ряд заслуженных наград, сыграло наше разногласие с П.К. Пономаренко, а позже с маршалом Голиковым.

Разногласия с Пономаренко начались с первого же дня, как я вступил в должность начальника оперативно-учебного центра Западного фронта. В этой должности я предложил приостановить переброску партизанских формирований в тыл противника без должной подготовки и без нужных диверсионных средств. Пономаренко приказал подготовку диверсантов ограничить 7-10 днями и не увлекаться подготовкой, как он называл, классиков-диверсантов. Мои предложения о создании специального органа для руководства партизанскими силами, о плакировании их действий и всестороннего их обеспечения Пономаренко отклонил и приказал руководствоваться директивой ЦК и СНК от 18 июля 1941 года. Он считал, что партизанами должны руководить подпольные партийные органы и утверждал, что централизованное управление действиями партизан приведет к тому, что эти планы повиснут в воздухе, так как к моменту их исполнения противник будет в другом месте. Вместо создания крупных партизанских соединений вплоть до дивизий и корпусов Пономаренко утверждал, и это было записано в проекте полевого устава 1943 года, что основной единицей партизанских сил является отдельный самостоятельно действующий партизанский отряд.

Однако, опыт показал в дальнейшем, что основной силой стали крупные партизанские соединения, вплоть до партизанских дивизий, такие как соединение С.А. Ковпака, А.Ф. Федорова, М. Наумова, Гришина и других.

Пономаренко считал, что основным источником снабжения партизан являются трофеи. Я же считал, что партизан надо снабжать всем необходимым из тыла Красной Армии, так как они являются составной частью Вооруженных. Сил. Сегодня мы знаем, что трофеи не обеспечили и 5 % потребности партизан.

Я не был согласен со сталинской установкой "гони немцев на мороз", так как от этого больше страдало население, чем немцы и это приводило к тому, что резко уменьшилась численности партизан и увеличилась численность полицейских. Однако, и это еще мне как-то простилось.

Но самым опасным для меня стало мое резко отрицательное отношение к "рельсовой войне", которую превозносил Пономаренко, и которую историки превозносят до сих пор. В 1986 году академическое издательство выпустило книгу П.К. Пономаренко "Всенародная борьба в тылу немецко-фашистских захватчиков 1941–1945 гг."

В этой книге автор утверждал, что "рельсовая война" проходилась в полном соответствии с "планами советского военного командования".

"На основе опыта рельсовых ударов партизан в 1942 году и первой половина 1943 года ЦШПД приступил в июне 1943 года к разработке первой общей операции "рельсовой войны", Этот план основывался на следующих предпосылках.

Партизанское движение к этому времени было уже настолько мощным, что партизанские отряды и бригады имелись повсеместно вблизи важнейших железнодорожных коммуникаций противника"[64]64
  Пономаренко П.К. Всенародная борьба в тылу немецко-фашистских захватчиков 1941–1945 гг. М., 1986. С. 227.


[Закрыть].

"Партизанское движение являлось вполне управляемым. Существовавшая сеть радиосвязи обеспечивала оперативное руководстве и давала возможность организовать нанесение координированных ударов крупными силами партизан по определенным объектам противника в установленное время".

"Подрыв рельсов не представлял сложности и можно было в кратчайшие сроки научить людей производить такие взрывы. Авиационно-транспортные возможности ЦШПД позволяли снабдить партизанские бригады и отряды необходимым для рельсовых ударов количеством взрывчатых веществ и детонаторов"[65]65
  Там же.


[Закрыть].

"Партизаня смогут повторить удары, усилить дезорганизацию транспорта и поставить противника перед катастрофическим недостатком рельсов".

"24 июня 1943 года план "Рельсовой войны" обсудил ЦК компартии Белоруссии и принял постановление "О разрушении железнодорожных коммуникаций противника методом "Рельсовой войны".

"К 9 июля 1943 года ЦШПД закончил разработку детального плана первого удара рельсовых войны, а теперь требовалось доложить его ЦК ВКП(б) и Верховному Главнокомандующему и получить одобрение и необходимые меры помощи".

"Всего для этого с 12 июля не 1 сентября необходимо произвести 400 самолетовылетов".

По предварительным подсчетам ЦШПД, партизанам необходимо было доставить 200–250 т взрывчатых веществ. Кроме того, учитывалось, что многие участки железных дорог будут браться с боя, поэтому партизан следовало обеспечить боеприпасами и медикаментами.

Первый одновременный удар операции "рельсовая война" ЦШПД намечал провести в первых числах августа. В это время предполагался отход 2-й немецкой танковой армии из района сражения на Курской дуге".

"И.В. Сталин рекомендовал начать операцию немного раньше Это оказало бы влияние на складывающуюся "обстановку во фронтовом тылу 2-й танковой армии и не противоречило бы общей задаче операции".

"Верховный главнокомандующий оценил эти взаимодействия партизан с Красной Армии, как первую крупную, совместно разработанную стратегическую операцию по разгрому противника".

"Получив одобрение Ставки ВГК ЦШПД 14 июля 1945 года издал приказ. "О партизанской "рельсовой войне" на коммуникациях врага".

"Партизанским соединениям и отрядам, дислоцирующимся в районах железных дорог, приказывалась: "Одновременно с другими диверсиями проводить систематическое и повсеместное разрушение рельсов производить на основных магистралях, запасных, подъездных вспомогательных, деповских путях", уничтожать запасные рельсы" исключая для противника возможность перешивания и маневрирования рельсами".

"В приказе говорилось: "ЦШПД предупреждает партизан и партизанок, командный и политический состав отрядов и бригад, что операция эта имеет исключительное значение, может сорвать все замыслы врага, поставить его в катастрофическое положение".

"Выделенные части авиации… блестяще справились с задачей и доставили к началу операции необходимые грузы боевого снабжения…"

" Первые удар рельсовой войны в ночь на 22 июля 1943 года нанесли орловские партизаны, выступившие, как и было обусловлено Ставкой, ранее намеченной общей операции".

… "на восьми участках в одну ночь взорвали 5133 рельсов".

"В наследующие дни орловские и брянские партизаны продолжали наносить удары… и к началу общей операции взорвали 9526 рельсов".

З августа 1943 года началась общая операция "рельсовая война", когда партизанские отряды и соединения нанесли первый массированный удар по железным дорогам.

"Операция началась одновременно на фронте в 1000 км и охватила весь тыл немецко-фашистских войск от линии фронта до западной границы СССР".

Далее Пономаренко приводит таблицу, из которой видно, что украинские партизаны фактически не принимала участия в этой рельсовой войне. Во время первого этапа партизаны Украины должны были подорвать 80 000 рельсов, они подорвали только 7 100.

Во втором они подорвали 620 штук и в планы рельсовой войны они больше не входили. В этом моя заслуга и в то же время меня это поставило над обрывом в пропасть.

Мне удалось доказать вредность разработанного ЦЦШД плана для войск Красной Армии начальнику ЦШПД генералу Т.А… Строкачу и Первому секретарю ЦК компартии Украины Н.С. Хрущеву. Они со мной фактически согласились и украинские партизаны фактически в этой войне не участвовали. Я привел им следующие доводы:

1. У нас не хватает взрывчатых веществ для крушения поездов.

2. На контролируемой противником территории. СССР свыше 10 млн. рельс и он снимает их с ненужных ему участков и вывозит в Германию на переплавку в то же время немцы испытывают острый недостаток паровозов и вынужден их производить за счет сокращения выпуска танков.

3.. Установка приказа, рекомендующая уничтожать рельсы не только на магистралях, но и на запасных путях, полезна не Красной Армии, а противнику, особенно когда он отступает. Понятно ведь, что при отходе противник будет уничтожать рельсы на магистралях, а остальные пути будут подорваны партизанами, и наступающим частям Красной Армии нечем будет восстанавливать разрушенные противником дороги.

4. Эффективность, взрывчатых веществ, которых партизанам не достает для крушения поездов, в десятки раз выше, чем при подрыве рельсов, так как при крушении поезда урон, наносимый противнику, в сотни раз больше, чем тот, который наносится подвижному составу и перевозимое грузу.

Н.С. Хрущев выслушал мою оценку рельсовой войны и весьма опечалился: "Да-а, согласен, "но вся беда в. том, что план "рельсовой войны" одобрил Иосиф Виссарионович. Если. нам дадут дополнительные взрывчатые вещества, специально выделенные для этой операции, то придется участвовать, не внося никаких корректив в утвержденный Сталиным план "рельсовой войны".

Для этой цели нам было доставлено всего две тонны взрывчатых веществ, хотя для выполнения плана по взрыву 88 000 рельсов нам надо было 32 тонны.

Как позже показал опыт, партизаны убедились, что массовый подрыв рельсов вызвал почти полное прекращение движения поездов на многих магистралях только в первые 5–6 дней, затем охрана магистралей была усилена и партизаны стали подрывать ненужные противнику участки. Для восстановления движения немцы стали применять сварку подорванных рельсов, применяли для стыковки специальные подкладки, а потом стали применять накладки на разрыв длиной 80 сантиметров.

Вскоре после начала рельсовой операции было установлено, что специально изготовленные для этой операции стограммовые толовые шашки, хорошо показавшие себя на испытаниях, во многих случаях при взрыве оставляли на рельсы пробоину или пятно.

В ходе операции рельсовой войны за 1,5 месяцев советскими партизанами было подорвано 24 705 рельсов, не в это же время в июле белорусскими партизанами было произведено 743 крушения поездов, а в августе, в разгар "рельсовой войны", они подорвали всего 467 поездов. Партизанам стало ясно, что "рельсовая война" менее эффективна, чем крушение поездов и они резко снизали количество подрываемых рельсов и увеличили количество подрываемых поездов, и в дальнейшем уже подрывали около 800 поездов в месяц. Выкладки можно продолжать.

Мое отрицательное отношение к рельсовой войне сделало Пономаренко моим врагом. Он настроил против меня начальника главного управления кадров генерала Ф.М. Голикова. Надо заметить, что до начала рельсовой войны Пономаренко всячески старался приблизить меня к себе, вплоть до того, что взял к себе в помощники по диверсиям и одновременно назначил начальником технического отдела ЦШПД, сохранив при этом за мной должность начальника Высшей оперативной школы особого назначения, – генеральская должность.

В результате чехарды со штабами партизанского движения я в мае 1943 года стал заместителем начальника Украинского ШПД по диверсиям под руководством Т.А. Строкача.

В начале мая в Москве я встретился с Пономаренко. Мы беседовали о том, как отрезать вражеские войска от источников снабжения и он предложил осуществить это путем подрыва 800 000 рельсов за месяц. Я же остался верен своему мнению, что это можно сделать только крушением поездов. Он хотел, чтобы я принял участие в разработке операции "рельсовая война", Мои возражения не стал выслушивать и мы холодно расстались. Больше я с ним не встречался. В своей книге о партизанской борьбе он обо мне не пишет ни слова. Более того, его отрицательное отношение ко мне нашло отражение в отчете центрального штаба, где моя работа оценивается негативно. Кроме того пропало много документов с моими предложениями Так, не было ни слова упомянуто об оперативно-учебном центре Западного фронта, который подготовил около 1600 человек и свыше 300 из них перебросил через линию фронта. Только в отчете отмечено, что мины ПМС нашли самое широкое применение среди партизан, но может это потому, что он мог не знать, что ПМС мгновенного и замедленного действия изобретены мной.

В июне 1942 года меня потрясло сообщение о взрыве самолета на аэродроме Внуково с минно-подрывным имуществом, направляемом партизанам. Будучи заместителем УШПД по диверсиям; я, ошеломленный, вылетел в Москву. К этому времени были следующие версии взрыва: наличие в перевозимых грузах таких средств, которые могли взорваться при транспортировке из-за плохой упаковки; что это может быть диверсия; я выдвинул новую версию.

В это время я получил еще одно страшное известие: из нашей школы исчезли три испанца, в том числе, Сальвадор Кампильо – участник "ледовых походов" и партизанских действий на Северном Кавказе. Кампильо привлекался к упаковке отправляемых партизанам минно-взрывных средств. В результате этого Строкач принял решение об откомандировании испанцев из школы. Мне удалось договориться с А.П. Судоплатовым, в распоряжении которого была отдельная мотострелковая бригада специального назначения (ОМСБОН), являвшаяся по сути оперативно-учебным центром по подготовке и переброске партизан в тыл противника по линии НКВД, чтобы он принял испанцев к себе. Это спасло меня и Судоплатова. Но после ареста Берии был арестован и Судоплатов. Ему грозил расстрел, но Долорес Ибарурри обратилась к Хрущеву и попросила смягчить наказание в благодарность за спасение испанцев. Судоплатову дали 15 лет.

А самолет, как было установлено следствием, взорвался потому, что на его борту находились дополнительные баки с бензином, которые не сняли с самолета утром, а днем произошло испарение бензина и взрыв.

Позже установлено было и про испанцев: оказалось, что Кампильо с друзьями решили уйти в Испанию и там бороться с фашистами. Их задержали уже в Тегеране и осудили на 10 лет.

В 1964 году к изданию была подготовлена моя книга воспоминаний "Мины ждут своего часа", но после падения Хрущева из нее было изъято целых 8 печатных листов. В 1965 году «Воениздат» расторг со мной договор об издании второй книги. В том же году журнал «Подъем» прекратил публикацию этой книги, предпринятую ими раньше.

Я почувствовал, что, пришедшие к власти руководители, не допустят правды о вкладе Хрущева в войну в тылу врага и моего отношения к "рельсовой войне". Я попал в опалу. Этому способствовало и то, что в сентябре-ноябре 1944 года я в должности начальника военной миссии СССР при Главнокомандующем народно-освобедительной армии Югославии, дружно работал с Тито.

Все это привело к тому, что я не мог защитить докторскую диссертацию, и только в 1988 году в свет вышла моя вторая книга воспоминаний "Пройди незримый", хотя опять в резко сокращенном виде. Все вышесказанное и привело к тому, что я так и остался полковником, и вот уже 62-й год с честью ношу это звание.

А теперь о моем долголетии.

Мне пошел сотый год. Я еще могу понемногу гулять по квартире, а на память свою пока не жалуюсь. Плохо только, что зрение слабое.

В 1927 году доктор медицины Губерлис, лечивший меня от ревмокардита, сказал, чтобы я не отчаивался, что при должном лечении и поведении могу прожить больше 50 лет. И прожил.

Теперь, анализируя всю свою жизнь, я могу сказать, как я дожил до сотого года.

Я был первым ребенком в семье. Когда я родился матери было немногим меньше двадцати, отцу – немного больше. Однако, мои родители не стали долгожителями. Мать умерла 38, отец – 54 дет. Не были долгожителями и их родители. Я их и не знаю.

Детство мое было трудным. Семья состояла из 8 человек, а жили все в одной комнате, спали на двухярусных нарах. Летом бегали босиком, веща донашивали друг за другом. С 8 лет я уже стад зарабатывать деньги, собирал грибы и ягоды и вместе с матерью продавал на базаре. С 12 дет я уже работал сторожем на торфяной машине, поддерживая в ней огонь. Учился я тогда в начальной школе, в Завидово, куда ездил поездом, вставая в пять утра.

Я очень рано начинал купаться в пруду и купался до поздней осени, а зимой по утрам обтирался мокрым полотенцем. В холодной воде ловил рыбу неводом. Рано стал заниматься спортом, кататься на коньках и ходить на лыжах. Когда мне было 9 лет, отец сжег кисет и перестал курить. Пьяным я его никогда не видел и в доме у нас водки не было.

До первого ранения с 1919 году я у врача никогда не был. Ранение было легким, но на фронте первая помощь оказывается не сразу, у меня началась гангрена. Встал вопрос об удалении правой ноги до колена. Но, к счастью, меня вылечили и ногу сохранили.

В годы гражданской войны у меня. были тяжелые переживания: плен и побег из плена.

В 1924 году я был в санатории в Ессентуках – лечил желудок. Через год я его вылечил, выполняя указания врачей, соответствующим питанием.

В 1927 году при выполнении работ по спасению моста во время ледохода, я оказался в ледяной воде, и находясь в мокрой одежде, сально простудился. После этого я заболел ревматизмом, и оказался в госпитале. Были поражены все суставы и сердце. Пролежал 7 месяцев, а выписавшись из госпиталя, едва дошел да извозчика. Приехав в полк, вступил в исполнение своих обязанностей командира роты, с трудом доходя до казармы.

В госпитале я попил огромное количество лекарств, особенно салициловой кислоты. Благодаря этому, а такие хорошему питанию, ч вылечился, но порок сердца у меня остался. По состоянию здоровья я подлежал увольнению, но командованию полка оставило меня на службе.

В 1928 году я пытался поступить в военно-инженерную академию, но провалился на экзамене. Поступил в 1930 году сразу на второй курс в военно-транспортную, академию и в 1935 году окончил ее с отличием.

В 1936–1937 годах участвовал в партизанской войне в Испании в качестве советника, готовя диверсантов и не раз ходя с ними в тыл противника. За это время я ни разу ничем не болел. И сердце меня не подвело. Курить я никогда и не начинал, а водку, один раз попробовав, не пил уже никогда. Вина в Испании было очень много и бесплатно, но я его тоже не пил, а предпочитал соки. Пиво один раз в жизни попробовал.

В 1937 году после возвращения из Испании, я много переживал, оставшись в течение трех месяцев без работы. Это серьезно подорвало мое здоровье. Но когда все наладилось, и мне дали путевку в Кисловодск, я поправился.

В 1939 году во время войны с Финляндией я был тяжело ранен в правую руку, получил справку о негодности к военной службе со снятием с учета. Справку никому не показал, руку помогли лечить: сшили перебитые нервы, кости срослись, но рука так и осталась мало трудоспособной, и опять благодаря друзьям я остался служить в армии.

В годы Великой Отечественной войны ни разу не болел и не был ранен, несмотря на то, что попадал в очень тяжелые положения.

Но вскоре после окончания войны я месяц пролежал в госпитале с воспалением легких, потом трижды лежал с холицеститом. Не раз болел ангиной и гриппом, но благодаря усилиям врачей, медикаментам и моему правильному образу жизни, я полностью выздоравливал. Рациональное питание я всегда считал первостепенной важностью, никогда не злоупотреблял ничем, предпочитал больше всего молочно-растительную пищу, фрукты и соки. Очень много гулял.

Были в моей жизни моменты, отрицательно действующие на мое состояние здоровья. Это, прежде всего, свержение Н.С. Хрущева в результате заговора сталинистов. Хрущев резко срезал многие привилегии, установленные Сталиным руководящему составу. Он пытался ограничить сроки пребывания на ответственных постах и вместо голосования за одного кандидата организовать выборы. Заговорщики сделали все возможное, чтобы сделать фигуру Хрущева менее популярной: при наличии в стране продовольствия, был организован его недостаток. Возникли очереди. Мне, перед падением Хрущева, пришлось быть в Киеве: магазины были полупустыми. На другой день после снятия Хрущева положение резке улучшилось. В магазинах сразу стало много всяких товаров и продуктов.

Особенно тяжело мы с Татьяной Петровной переживали перестройку и реформы. Для нас были черными днями в календаре 12 июня 1990 года и сговор в Беловежской пуще в 1991 году, в результате которого за пределами России оказались войска семи военных округов, около 25 миллионов русских, в том числе все мои племянники.

В 1948 году мне удалось добиться создания в Военном институте МВД группы "Организация и тактика партизанской вейны", которую я возглавил по совместительству с должностью начальника кафедры тыла. В результате деятельности этой группы появились десятки энтузиастов, которые стали глубоко. изучать вопросы партизанской войны, я их числе были Владимир Николаевич Андрианов, Григорий Иванович Бояринов, Петр Иванович Нищев, Владимир. Игоревич Проничев, Борис Федорович Баранов, Анатолий Исаевич Цветков, Сергей Крылов, Юрий Николаевич Поляков, впоследствии В.Н. Андрианов и Г.И. Бояринов добились создания Курсов Усовершенствования Офицерского Состава при Академии КГБ, где были подготовлены сотни специалистов, ставших позже фундаментом «Вымпела» и «Альфы». Многие из учеников стали моими друзьями, а В.Н. Андрианов, Б.Ф. Баранов, П.И. Нищев – начальниками.

Во время тяжелых переживаний мои друзья всегда меня поддерживали и помогали. Большую помощь оказал мне Игорь Викторович Ввлошин, Юрий Иванович Дроздов. Внимание и помощь оказывают мне В.Б Волков, Б.А. Плешкунов, П.И. Нищвв, Д.А. Шапошников, В.П. Симонов, В.М. Варешин, И.М. Погребной, В.А. Братусь, С.П. Шиле, В.И. Кикоть, С.П. Штин, В.Н. Поляков.

В издании моих последних книг особо большую помощь оказали мне Л.П. Лаврухина и И.И. Комарова, которая к тому же, вместе с другими моими друзьями, создала обо мне фильм "Солдат столетия".

До сих пор не забывают меня, навещают и поздравляют мои старые друзья (испанцы.

На протяжении всей моей жизни мне встречались много хороших и добрых людей. Это, и мои первые начальники и соратники А.С. Крюков, Н.Г. Десяткин, Н.В. Денисов, А.Ф. Хренов, А.И. Болотов, Н.Е. Афонько, которые помогали в трудные минуты. Это и мои. исцелители-врачи Э.Н. Титова, Н.Г. Гавриленкова, С.Д. Нвкрасова и ее медсестра Тамара Николаевна, Е.Ю. Шаповалова, Т.В. Морозова, Т.И. Балезина.

А еще вею жизнь мне помогали мои жены. С первой, Анной Корниловной бывшей моей переводчицей, ходившей со мной в тыл противника в Испании мы счастливо прожили 48 лет. Я тяжело переживал ее смерть, но друзья не оставили меня одного. Судьба подарила мне и другую прекрасную женщину. Татьяна Петровна Матросова – артистка балета Большого Театра, заслуженный тренер по фигурному катанию, вдова летчика, погибшего в Испании, когда ей было всего 25 лет. В течение двадцати лет мы были соседями. Это была чуткая, нежная женщина. С ней ко мне пришла вторая молодость и мы чудесно прожили 14 лет. 1 марта 1999 она скончалась от инсульта.

Подводя итоги. я пришел к выводам: целенаправленная зарядка не только предупреждает болезни, но и лечит их. Так, с помощью специальных упражнений, я избавился от простатита и аденомы.

 
И так, чтобы долго жить,
Надо не пить, не курить,
В семье дружно жить,
Постоянно зарядкой заниматься
И утром холодной водой обливаться.
 

Декабрь 1999 года.