Текст книги "1812. Русская пехота в бою"

Автор книги: Илья Ульянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

БАТАЛЬОННОЕ УЧЕНИЕ

^{Батальонные каре.}

В данный момент не представляется возможным точно установить время введения в войсках батальонного учения, полностью соответствующего тексту издания 1816-го [75]. Между тем сохранилась рукописная памятка для офицеров, составленная не позднее 1812-го и включающая в себя раздел «Как полк строится» (текст совпадает с текстом соответствующей части вступления «Воинского устава о пехотной службе» издания 1811-1812-го) и описание строевого обучения пехотного полка в виде изложения всех возможных командных слов батальонного и полкового начальников [9]. Учение батальона начиналось с повторения ружейных приемов по командам: «Смирно – Батальон – От ноги раз-два – Слушай – На плечо – На руку раз-два – Ружье наперевес раз-два – На руку раз – На плечо раз-два». Раздел, посвященный стрельбе, назывался «О саржировании» и начинался командами для всего батальона: «Батальон, заряжай ружье – Слушай». Младший штаб-офицер вставал в 10 шагах позади знаменных унтер-офицеров, барабанщики – в 20 шагах позади пятого взвода, музыканты – в 5 шагах за барабанщиками. На 40 шагов вперед выходил флигельман, который и предварял исполнение всем строем следующих команд: «К заряду – По команде с патроном, чехлы долой, жай – Обороти ружье – Шомпл – Бей – Влож – На плечо – К заряду – По команде без патрона жай – Шомпл – Бей – Влож – На плечо – К заряду – Без команды без патрона, батальон саржируй – Батальон товсь – Направо батальон кладсь – Отставь – Налево батальон кладсь – Отставь – Батальон кладсь – Пли – Жай». Повторив все ружейные приемы и выровняв батальон, обучающий разъяснял порядки стрельбы батальоном, полубатальонами, шеренгами, дивизионами, плутонгами и рядами. Стрельба полубатальонами начиналась с правого фланга; второй полубатальон стрелял только тогда, когда часть солдат первого полубатальона успевала зарядить ружья. Шеренги стреляли, начиная со второй. Дивизионы, начиная с правого, стреляли в шахматном порядке: первый, третий, второй, четвертый. При этом второй дивизион стрелял лишь тогда, когда в первом ружья были уже заряжены. Плутонги вели огонь таким же образом: первый, третий, пятый, седьмой, второй, четвертый, шестой, восьмой. Пальба рядами начиналась с правого фланга отделения, полувзвода или взвода. Окончание любой стрельбы проводилось по барабанному сигналу «дробь».

^{Обер-офицеры армейской пехоты и нестроевой гвардии. Реконструкция.} 

Из линейного построения несколькими способами могли строить колонны. Колонны различались по способу построения («ломание» или «свертывание»), по ширине фронта (колонны по отделениям, полувзводные, взводные, дивизионные), по дистанции между линиями (полная дистанция, половинная дистанция, «густые» колонны). Колонна могла строиться захождениями взводов или дивизионов («ломание» колонны); при этом новая линия фронта была перпендикулярна изначальной. Гораздо чаще использовались построения обычной или «густой» колонн по заданному дивизиону или взводу («свертывание» колонны). Построение, например, колонны справа по первому дивизиону достигалось следующим образом: первый дивизион оставался на месте, остальные делали поворот направо и поочередно заходили за первый. Таким же образом строилась и взводная колонна справа. Колонна из середины по четвертому и пятому взводам (наиболее часто употребляемый вид колонны) строилась так: четвертый и пятый взводы стояли на месте, первые три взвода поворачивались налево и выстраивались за четвертым взводом, последние три взвода поворачивались направо и строились за пятым взводом. Колонны могли строиться фронтом как вперед, так и назад: при этом использовался «контрмарш». Батальон мог строить колонну на месте или в движении. Например, «построение из движущегося фронта в колонну справа, восьмой взвод направо» делалось так: по команде восьмой взвод поворачивался направо и начинал движение (остальные маршировали вперед); пройдя четыре шага, направо поворачивался седьмой взвод и так далее; все они постепенно заходили за первый взвод и разворачивались во фронт.

^{Гренадеры 39-го егерского полка. И.А. Клейн. 1815 г. Городской исторический музей г. Нюрнберга. Германия.} 

Из колонны также разными способами строилась линия фронта.

Отрабатывался марш батальона повзводно уступами «ан-эшелон».

Несколько глав батальонного учения было посвящено построению и различным эволюциям каре. Каре состояло из четырех «фасов» (сторон), передним из них считался тот, по которому строилось каре. Каждым фасом командовал старший из офицеров, в нем находящихся. Внутри каре знаменная группа, музыканты, барабанщики, флейтщики, штаб-офицеры и адъютант вставали лицом к переднему фасу Наиболее употребительным было построение каре из фронта на месте по четвертому и пятому взводам. Четвертый и пятый взводы смыкались к центру, в то время как знаменная группа уходила за строй. Второй, третий, шестой и седьмой взводы поворачивались кругом; третий и шестой заходили взводами, примыкая флангами к четвертому и пятому; второй и седьмой заходили и примыкали к третьему и шестому. Первый взвод поворачивался налево и заходил рядами правым плечом вперед, пристраиваясь ко второму параллельно четвертому; восьмой взвод поворачивался направо и пристраивался к седьмому параллельно пятому. Построение фронта из каре проводилось обратным порядком; первый и восьмой взводы выстраивались последними. Такое же каре могло строиться на марше. В «угловом» («облическом») каре все фасы располагались под углом к первоначальной линии фронта; для этого третий – шестой взводы поворачивались кругом и заходили взводами, а первый и второй (седьмой и восьмой) взводы поворачивались налево (направо) и, заходя рядами, шли на свои места. Нередко колонна к атаке (по четвертому и пятому взводам с половинными дистанциями) была вынуждена строить каре против кавалерии. Для этого четвертый и пятый взводы смыкались; второй, третий, шестой и седьмой заходили по полувзводам; первый и восьмой смыкались и примыкали к флангам седьмого и второго. Таким образом, получалось каре с боковыми фасами, состоящими из шести рядов солдат; длина боковых фасов была вдвое меньше, чем у переднего и заднего. За углами каре нередко вставали стрелки, которые в случае необходимости выходили из каре и составляли стрелковую цепь. В углах также помещались артиллерийские орудия. В каре могли строиться несколько батальонов: так, в обычном каре из трех батальонов каждый фас состоял из шести взводов. В каре против кавалерии, состоящем из трех батальонов, передний и задний фасы состояли из четырех, а боковые – из восьми взводов. Каре могло передвигаться в сторону любого фаса или угла; из каре при необходимости можно было выстроить колонну.

* * *

В конце июня – начале июля 1812-го в полки был разослан документ под названием «Наставление господам пехотным офицерам в день сражения», в котором уточнялись некоторые вопросы боевого применения пехоты. Много внимания уделялось роли ротных офицеров на различных фазах боя. В полку, стоящем под огнем неприятеля, начальник роты находился перед строем, наблюдая за поведением подчиненных и запрещая «кланяться ядрам». Предвосхищая героическое поведение гвардейских полков при Бородине, документ указывал, что «иногда полк под ядрами хотя сам и не действует, но смелым и устроенным тут прибыванием великую пользу всей армии приносит». Следующий по старшинству ротный офицер располагался за строем и следил за своевременной уборкой раненых и сохранением равнения. Во время стрельбы офицеры уходили за фронт, заставляя солдат правильно и без суеты заряжать ружья и не стрелять вверх. Ротный командир шел перед строем во время атаки (лишь иногда предоставляя «честь идти впереди» поручику), воодушевляя подчиненных. Сбив неприятельский строй, офицеры тут же приступали к приведению в порядок фронта подразделения; только специально выделенные люди третьей шеренги могли преследовать отступающего противника. Офицер, командующий стрелками, старался располагать своих людей за укрытиями; при этом сам он постоянно находился в движении вдоль цепи. Заметив неприятельскую кавалерию и подпустив ее на 150 шагов, цепь стреляла, а затем собиралась в «кучи» (около 10 человек, вставших в круг лицом к неприятелю) и отражала атаку огнем и штыками, ожидая помощи от своих главных сил. Сомкнутый строй также встречал кавалерию огнем со 150 шагов, выстроившись в каре. При обороне полка в деревне или на пересеченной местности многократно возрастала ответственность, возложенная на командиров отдельных подразделений. Расположив своих солдат скрытно, офицеры выжидали, пока неприятель не подходил на дистанцию наиболее эффективной стрельбы, после чего открывался огонь. Не ограничиваясь пальбой, подразделение при удобном случае атаковало противника в штыки с криком «ура». Заслышав боевой клич, старшие начальники подъезжали к позиции атакующего подразделения и отдавали необходимые распоряжения для дальнейших действий. «Деревню или неровное местоположение, неприятелем занимаемое», атаковали в штыки несколькими колоннами с криками «ура» («ура» запрещалось кричать во всех иных случаях). «Наставление» не затрагивало егерское учение, но для действующей в рассыпном строю пехоты предлагался следующий маневр: «Когда офицер дерется цепью в лесу, то знатную часть своего резерва пусть он поставит по рядам на одном фланге; голова оной части чтобы была несколько шагов больше назади, нежели цепь, и отдалена несколько шагов в сторону; ежели цепь принуждена отступить, то сей резерв остается недвижим и спрятан; а как скоро неприятель занесется в преследовании за отступающими, то оный резерв, вдруг открыв огонь ему во фланг, непременно приведет его в смятение. Ежели неприятель, опомнясь, на оный обратится, то тогда те, кои прежде отступали, сами ему во фланг ударят, и так сии две части наилучшим образом одна другой взаимно помогать будут» [112].

Ряд инициатив высказывался и в распоряжениях отдельных военачальников. Так, приказ по 2-й Западной армии от 25 июня генерала от инфантерии князя П.И. Багратиона гласил: «Наконец неприятельские войска с нами встретились, и генерал от кавалерии Платов гонит их и бьет. Нам надо их атаковать храбро, быстро, стрельбою не заниматься; артиллерии бить метко; иррегулярным войскам стараться окружать их фланги и тыл – сие им способно, но только должно мастерски поступать. Регулярная кавалерия атакует быстро, но весьма стройно, не рассыпаясь никак. Эскадроны должны в атаке друг друга подкреплять, имея резервы и фланги прикрытыми. Кавалерия должна быть расположена по шахматному [порядку].

Рекомендую гг. шефам полков, чтобы люди для унесения раненых из фронта отнюдь не выходили – на сие будет наряжена особая команда. Во время стрельбы как можно менее высылать стрелков, разве где по флангам будут леса, тогда засаду сделать. Корпусным командирам стараться и все внимание обратить на то, чтобы неприятеля поражать штыками в колоннах и наступать на него, коль скоро он будет опрокинут…

Армию в боевой порядок выстраивать не тесно, а так, чтобы локтями только могли трогать товарища, – сие нужно для свободного заряжения ружей. Когда неприятельская кавалерия нападает на пехоту, то ту же минуту построить сомкнутую колонну во все стороны, или баталион каре.

Все атаки делать с криком, а особливо казакам; во время наступления барабаны бьют скорый поход и музыка играет…» [35, с. 179-181].

Реалии грядущих сражений очень скоро внесли целый ряд дополнений и изменений в практику применения войск на поле боя, но основы тактических действий, позволившие на равных конкурировать с грозным неприятелем, были изучены и освоены армией именно в период 1808-1812 гг.

^{Ополченец. Новобранец гренадерской роты одного из новосформированных полков с номерами от 9 до 14-го. Рядовой мушкетер 1-го батальона пехотного полка.}

Пехота в походах

МАРШ

Во время кампании войска большую часть времени проводили в состоянии движения или марша. Марш считался главной составляющей всех военных операций. Военная наука различала путевые и маневренные марши. Путевые проводились в значительном удалении от неприятеля и не требовали специальных мер предосторожности. Маневренные («маневерные») марши вблизи неприятеля служили для перемещения армии в необходимое место с целью завоевания территории, занятия удобных позиций для лагеря или сражения, противодействия движениям неприятеля. По специфике боевых задач марши делились на кантонирные, марши в колоннах, наступательные, отступательные, ночные, форсированные и прочие. Кантонир-марши проводились при начале (открытии) кампании. Войска двигались отдельными частями, собираясь все теснее по мере приближения к неприятелю. В первые дни темп марша не превышал 20 верст в сутки, что позволяло солдатам и лошадям после длительного отдыха втянуться в ритм движения и тем избежать больших потерь, связанных с переутомлением. В дальнейшем темп кантонир-марша мог достигать 35 и более верст в сутки.

^{Полувзводная колонна на марше. Реконструкция.}

^{Офицер и солдаты в походе. Рисунок из дневника офицера лейб-гвардии Семеновского полка А.В. Чичерина. Октябрь 1812 г.} 

На территории враждебных государств выделялся авангард, прикрывавший армию; в трех переходах от неприятеля части армии или отдельного корпуса собирались в одном лагере и далее маршировали в колоннах. Ночные марши проводились крайне редко, так как были связаны с большими трудностями и немалым риском. При форсированных маршах армию старались разделить на множество колонн; тяжелые обозы при этом оставляли под прикрытием специально выделенного отряда. Армия вообще очень редко двигалась одной колонной.

Как правило, выделялось несколько колонн, каждая из которых имела свою «открытую» (разведанную и исправленную) дорогу или хотя бы дирекцию (направление движения). В колонне полки располагались в том же порядке, что и в лагере. Артиллерия двигалась при пехотных дивизиях (в путевых маршах – позади войск), причем несколько орудий под прикрытием батальона пехоты занимали место в голове дивизии, а остальные – в хвосте. Позади колонн шли обозы. На равнине пехота шла в центральных колоннах, на пересеченной местности – во фланговых. Перед фронтом марша заранее выбиралось несколько возможных позиций, на которых в случае необходимости можно было принять бой. По обычной дороге шириной 20-25 шагов пехота обычно двигалась взводными колоннами, кавалерия – по семь или повзводно, артиллерия – в два орудия, обоз – в две повозки, вьючные лошади – по четыре.

^{Егеря 38-го егерского полка и гренадер егерского полка. И.А. Клейн. 1815 г.}

^{Городской исторический музей г. Нюрнберга. Германия.}  

Для более компактного передвижения больших соединений войск могли применяться и иные походные порядки. О таком марше в самом начале войны вспоминал И.Т. Радожицкий: «Страна, оставляемая нами, была нарочно опустошаема… Пехота наша, идучи всегда по обе стороны дороги в дивизионных колоннах, оставляла по себе широкий след помятой, мертвой зелени; за войском простирались полосы ее, как бы выжженные ужасным бегом молнии…» [133, с. 62].

Очень часто во время военных действий войскам приходилось совершать быстрые и длительные «форсированные» марши. Правила одного из первых таких маршей были определены в приказе по войскам 2-й Западной армии, отданном П.И. Багратионом 24 июня:

«Нужно необходимо по обстоятельствам, чтобы армия, мне высочайше вверенная, прибыла как возможно поспешнее в Минск, дабы предупредить тем покушение неприятеля. Я нужным нахожу, чтобы войски шли распашным маршем и прошу корпусных и дивизионных командиров и шефов полков, чтобы они в сих переходах, как можно старались облегчить нижних чинов, делая частые привалы и, перешед с места пять верст, отдыхали час, отшед потом 10 верст – два часа, перешед 15 верст – три часа и так далее; раздавать винную и мясную порцию два раза в день, словом, употребить все, дабы не изнурить и сохранить войски и иметь в виду, что быстрое сие движение покроет славою всех участвовавших в оном и заслужит благоволение государя императора…

Вчерась замечено мною, что пехота часто останавливалась оттого, что колонны напирали друг на друга, почему наистрожайше предписываю, чтобы дивизии и полки шли в должной дистанции; на привалах нижним чинам ни для кого не вставать, кроме государю императору, естьли его императорское величество к армии прибудет…» [35, с. 176,177].

^{Отдых в походе. Мещанин, гренадеры. И.А. Клейн. 1815 г.}

^{Городской исторический музей г. Нюрнберга. Германия.} 

Офицер 1-го егерского полка М.М. Петров описывал форсированный марш отряда генерал-майора И.С. Дорохова в период с 15 по 26 июля, когда полки двигались без ночевок, а только с краткими привалами:

«В последний опаснейший 60-верстовый переход к двору Мещицам, когда открыты были туда движения с обеих сторон сильных неприятельских частей для пресечения нам пути, изнурение нижних чинов егерской нашей бригады в жаркий день до того простерлось, что несколько человек пали на пути мертвыми и у многих, по истощении всего поту, выступила под мышками кровь. Тут офицеры 1-го и 18-го егерских полков изъявили чрезвычайную любовь к своим подчиненным: они верховых своих лошадей навьючили ранцами обессилевших солдат, а сами несли на своих плечах по две патронных сумы и по два ружья, а иные могутные – и более. Конница наша не могла сделать нам помощи… В сумерки 24 июня изнеможенная егерская бригада наша и артиллерия достигнули до двора Мещиц, где егеря наши, присоединясь к действовавшим казакам и гусарам, обошед скрытно неприятельские фланги и несколько тыл обеих сторон дороги, хватили огнем и холодным оружием спешившихся конных егерей и гренадер французских, поставивших было нам преграду, и отбросили их назад в разные стороны на полверсты, чем и открыли себе и всем тяжестям отряда свободный отступ к Несвижу без всякой утраты пленом. Хвала Дорохову – герою!» [126, с. 176,177].

1-й егерский полк после присоединения отряда к 2-й Западной армии действовал совместно с казачьими полками М.И. Платова в арьергарде войск. М.М. Петров отмечал особенность передвижения пехоты при взаимодействии с казаками: «По этим местам мы пропасть полей и перелогов исплутали, не имея нигде и в намеке военных дел, опричь кое-где пошлых казачьих «чу и гиков». Спасибо еще нашему атаманушке батюшке Матвею Ивановичу, что он в чрезвычайных движениях этих давал нашему полку два Башкирских полка возить: ранцы, шанцовые инструменты и заслабелых егерей; а без того все они, не рожденные быть конями, сгинули бы в отделку от беготни по извилистым тропам героев донских» [126, с. 177].

ЛАГЕРЬ

Размещение войск вне населенных пунктов называлось лагерем. При выборе места для лагеря предписывалось руководствоваться несколькими основными правилами: фланги лагеря требовалось «прикрыть» с помощью естественных или искусственных преград; на расстоянии орудийного выстрела от лагеря не должно было быть господствующих над лагерем высот (в крайнем случае их надлежало занять); необходимо было предусмотреть возможность беспрепятственного отступления; поблизости от лагеря должны были находиться источники фуража, дров и воды; территория лагеря не должна была пересекаться труднопроходимыми реками, дефилеями, лугами или болотами. Лагерь разбивали, сообразуясь с рельефом местности. Как правило, в первой линии ставили пехоту, позади нее или на флангах – кавалерию, еще глубже – артиллерию (кроме орудий, приданных полкам или поставленных в укреплениях). По фронту протяженность лагеря подразделения составляла две трети длины фронта комплектного подразделения. При расположении в лагере несколькими линиями расстояние между линиями составляло 300-400 шагов: таким образом, перед каждой линией выделялось место для построения боевого порядка. Армия в лагере оберегалась с помощью сложной системы охраны, называемой «лагерной цепью». Ближе всего к лагерю вставали «полевые караулы» – сменяемые ежедневно конные и пешие караулы от линейных войск, которые выставляли непрерывную цепь часовых вокруг всего лагеря. На некоторое расстояние от лагеря выдвигались отряды легких войск (казаков, гусаров, егерей), располагавшиеся на «непременных постах» по деревням и местечкам. От этих отрядов выделялись средние и меньшие посты в промежутки между отрядами, большие караулы на расположенные впереди высоты и постоянно сменяемые разъезды. Все посты и караулы выставляли свои цепи часовых. Различались оборонительные посты и посты для наблюдения. От наблюдательных постов выделялась цепь ведетов (парных часовых), которым нередко придавались конные вестовые. Как правило, днем конные часовые расставлялись впереди пеших, ночью – наоборот. Правила содержания лагерных караулов подробно были описаны в принятом в 1804 г. «Установлении о лагерной службе».

^{Егеря 8-й дивизии. И.А. Клейн. 1815 г. Городской исторический музей г. Нюрнберга. Германия.}

^{Офицеры в палатке. Рисунок из дневника офицера лейб-гвардии Семеновского полка А.В. Чичерина. 19 сентября 1812 г.}

Различали несколько видов лагеря. Лагерь «для собирания войск» разворачивался перед началом похода в сухих и «здоровых местах»; он мог состоять из нескольких отдельных лагерей и не требовал большой охраны. Подобный лагерь, например, был устроен для русских войск в окрестностях г. Вильно перед началом войны.

Лагерь «для отдохновения» устраивался в отдаленных от театра боевых действий местах на крепких от природы или искусственно укрепленных позициях. Поручик А.И. Антоновский оставил красочное описание такого лагеря, разбитого корпусом генерал-лейтенанта графа П.Х. Витгенштейна у реки Дрисса в период с середины августа до конца сентября:

«16-го числа (августа. – И.У) весь день наш полк занимался устройством прочных и просторных балаганов, с соблюдением линии и других лагерных правил и потребностей. Местоположение 26-му полку досталось, как будто по выбору, у самой реки Дриссы на возвышенном берегу, выдавшемся лесом и покрытым зеленью. Здесь были офицерские балаганы, а сзади их солдатские, осененные огромными соснами. У самого обрыва мыса, впереди нашего полка, стояли две пушки, точно как на крепостном валу. Следуя примеру других полков, офицеры балаганы свои устроили с окошками, но, за неимением стекол, отверстия эти заклеивали бумагою, обмазанною постным маслом, которая чрез это предохранялась от дождей и притом сообщала более свету в наших помещениях.

^{Дрисский укрепленный лагерь (Гулевич С.А. История Л.Гв. Финляндского полка 1806-1906. СПб. 1906-1909).}

Впоследствии время дозволяло выдумывать разные прихоти, и мы балаганы свои разделяли на несколько комнат и сколько раз разоряли и перестраивали, ибо кроме сего решительно нам нечем было заниматься… Дабы вовсе не измениться, не изнежиться и не отвыкнуть от занятий, солдат заняли расчисткою дорожек; где приличествовало, обкладывали дерном, дорожки и площадки усыпали песком, и лагерь наш представлял прекраснейшую перспективу. Таким образом, мы в роскошных балаганах сибаритствовали, разваливаясь на дерновых диванах…

Сентябрь начался холодными утренниками, принудил нас рыть землянки и делать печки – это вовсе излишнее и прихотливое, но нам ни в чем не возбранялось и из балаганов устроить совершенно жилые помещения, изнутри вымазанные глиной и выбеленные…» [78, с. 138, 139, 142].

Лагерь «для фуражирования» предназначался для сбора хлеба; такой лагерь располагали вблизи хлебородных местностей. Лагерь, «прикрывающий землю», должен был способствовать защите стратегических пунктов, таких как крепости или крупные магазины. В «укрепленном» лагере армия могла долгое время обороняться от превосходящих сил неприятеля; для этого позиция лагеря укреплялась инженерными сооружениями. В истории войны 1812 г. наиболее известными стали укрепленные лагеря у города Дриссы (ныне – Верхнедвинск) и у села Тарутино.

Место для Дрисского лагеря было выбрано подполковником Л.И. Вольцогеном. Русские войска начали прибывать в лагерь 27 июня. Лагерь имел три линии укреплений; ложементы, люнеты и редуты этих линий занимались пехотой 2, 3 и 4-го пехотных корпусов. 5-й корпус прикрывал устроенный за линиями центральный редут, а войска 1-го и 6-го пехотных корпусов встали на противоположном берегу Двины. Серьезные просчеты, допущенные при выборе лагеря, а также изменившаяся стратегическая обстановка заставили 1-ю Западную армию оставить лагерь 2 июля еще до приближения неприятеля.

Тарутинский лагерь стал местом отдыха и пополнения русских войск после оставления Москвы в период с 21 сентября по 11 октября.

Лагерь был прикрыт 13 полевыми укреплениями и засеками, войска в лагере располагались 4 линиями, не считая авангарда. В первой линии двумя линиями полков были развернуты 2 пехотных корпуса, во второй – 4 пехотных и 1 кавалерийский, в третьей – 1 пехотный и 1 кавалерийский, в четвертой – тяжелая кавалерия и резервная артиллерия; фланги прикрывались егерскими полками. Основным недостатком лагеря являлась его небольшая площадь, которая в случае нападения противника могла затруднить передвижения войск и привести к большим потерям от артиллерийского огня. К счастью, лагерь так и не подвергся нападению, в то же время наилучшим образом обеспечив условия для пополнения армии.

«Путевой лагерь», разбиваемый на марше невдалеке от неприятеля, практически не укрепляли из-за недостатка времени; единственным требованием было наличие изобильных источников дров и воды. В реальной обстановке не всегда выполнялись и эти требования. Корпус П.Х. Витгенштейна при наступлении к Полоцку в начале октября вынужден был два дня простоять на низменном месте под проливным дождем, о чем вспоминал А.И. Антоновский: «Не знаю, кто мог сказать, что эту ночь спал спокойно, когда со всех сторон хлестало дождем и порывистым осенним ветром пронизывало насквозь. Полки лежали рядами и, чтобы сколько-нибудь защититься от бури и ненастья, сплотились друг к другу; лежали всю ночь и, надо сказать, спали» [78, с. 144].

Нередко стоявшие на позициях войска вынуждены были ночевать, не покидая боевой линии. В этом случае солдаты просто ложились на землю так, как стояли в строю, и пули неприятельских часовых находили свои жертвы среди спящих. На марше зачастую случалось, что солдаты и офицеры вынуждены были ночевать на земле, «в возглавие положив кулак, под бока – грязь» [78, с. 145].

^{Офицер егерского полка. Вне строя офицер носит короткую шинель и галоши поверх сапог, прикрываясь от дождя зонтом. Офицер линейной пехоты. Офицер, побывавший на Кавказе, привнес в свой быт некоторые элементы горской экипировки. Находясь в командировке вне строя, он вооружился шашкой, а поверх сюртука накинул кавказскую бурку; воинственный облик его дополняется нагайкой. На поясе повязан старый нитяной шарф без кистей (такая манера ношения описана в воспоминаниях Н.И. Андреева).}

^{Солдат на «широких квартирах». Художник Васильев (?). 20-е гг. XIX в.}

Обычно разбивка лагеря осуществлялась следующим образом. Командующий армией назначал место для будущего лагеря. Дежурный генерал или особо назначенный офицер (обер-квартирмейстер) собирал офицеров Генерального штаба, полковых квартирмейстеров, квартирьеров и фурьеров, а также все команды, назначенные для лагерных караулов; весь этот отряд, называемый кампаментом, следовал на указанное место. В приказе по 1-й армии от 9 июля предписывалось «для поспешнейшего отправления квартиргеров иметь в каждом пехотном и егерском полку по 9, в сводных гренадерских батальонах по 4 и в каждой пешей артиллерийской роте по одной лошади, с седлами и с прибором. На покупку каждой лошади с прибором определено по 30 рублей ассигнациями…» [44, с. 436]. Очевидно, в это же время на лошадей были посажены и квартирьеры 2-й армии. Дивизионные квартирмейстеры пехоты принимали от обер-квартирмейстера места для своих дивизий и, разделяя их равномерно, сдавали полковым квартирмейстерам. Полковые квартирмейстеры разбивали полковые лагеря. Квартирьеры втыкали в землю значки, обозначая места расположения рот. В лагере пехотного батальона перпендикулярно линии фронта намечались четыре ротные и одна знаменная улицы. С обеих сторон ротной улицы размещались палатки нижних чинов (боком к линии фронта и входом на улицу); к каждому ряду солдатских палаток со стороны линии фронта примыкала унтер-офицерская палатка, а в четырех шагах от нее – ружейная пирамида. На одном уровне с унтер-офицерскими палатками перед центром знаменной улицы ставилась адъютантская палатка (входом к фронту), перед ней – пирамида из батальонных барабанов, а перед пирамидой – знамена в чехлах. В 300 шагах от знамен располагалась палатка полевого караула с ружейной пирамидой, позади нее – патронные ящики и передки приписанных к батальону орудий. Сами орудия помещались в небольшой флеши перед палаткой караула. Ротная улица сзади замыкалась палаткой субалтерн-офицеров (входом к тылу лагеря) и палаткой капитана (входом к фронту). Далее следовали: линия штаб-офицерских палаток, линия палаток унтер-штаба, линия лазаретов, линия палаток нестроевых, обоз, лошади и погонщики, линия кухонь и палаток маркитантов. Второй батальон полка примыкал к первому, образуя батальонную улицу. За центром полка ставились палатки полкового командира, квартирмейстера и лекаря, аудитора и священника, музыкантов; там же разворачивалась полковая церковь. За линией кухонь позади центра полка располагалась палатка палочного караула с пирамидой. В 200 шагах от передней и задней линий солдатских палаток выкапывались уборные. Часовые прикрывали фронт и тыл полкового лагеря, открытые фланги и отдельные пункты внутри лагеря: палатки караулов, знамена, пирамиды, палатки батальонных и полкового командиров. Егерские полки (за некоторым исключением) не имели палаток и по возможности обходились постройкой шалашей из подручного материала; при этом общее расположение лагеря соответствовало лагерю линейной пехоты.

* * *

Перед началом войны, в начале и в конце кампании, а также после разгрома неприятельских войск армия располагалась на так называемых кантонир-квартирах. Для распределения больших масс войск по квартирам использовались те же правила, что и при построении растянутого лагеря. Фланги и центр квартирного расположения прикрывались большим числом

войск. Для каждого соединения назначались свои сборные места; кроме того, выделялось главное сборное место всей группировки войск на удобной для сражения позиции. Каждая кантонир-квартира имела собственную систему охранения. Нижних чинов на квартирах старались размещать «теснее» для более удобного контроля за ними.