Текст книги "Черная армада"
Автор книги: Илья Стальнов
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Слежку я обнаружил через два дня. Точнее, я не видел ни «прилипал», которые не спускали бы с меня глаз, ни аппаратуры для наружного наблюдения. Просто возникло ощущение, будто за мной присматривают.
Насколько я мог доверять своим ощущениям? Иногда они обманывали меня, но, правда, крайне редко. Мне пришлось побывать в стольких переделках, что, по идее, я давно уже должен был отправиться в дальний путь, из которого не возвращаются. Так бы и случилось, если бы не подсознательное иррациональное предчувствие того, где и когда должен свалиться кирпич, предназначенный для меня.
Если за мной действительно ведется наблюдение, тут возникает несколько вариантов. Наша контора время от времени увлекается подобными занятиями с целью выяснения, чем занимаются ее сотрудники и не играют ли они на двух шахматных досках сразу. Мог еще организовать мне прикрытие Веденеев, ведь мероприятия под грифом «С-6» не шутка. На мой след могли выйти и старые клиенты – их трудно упрекать за желание пустить мне кровь и поплясать на моих костях. Наконец, это может быть связано с последним заданием – тот загадочный НЕКТО изучает меня или пытается ликвидировать. Последний вариант казался мне совершенно нереальным.
По правилам я сразу должен был обратиться к Киму или Веденееву. Все указания и инструкции неукоснительно требовали этого, Но, не имея ничего конкретного, к начальству я решил пока не идти – надо подождать, осмотреться. Если наблюдение действительно ведется, то очень квалифицированно и хитро. Обычных «прилипал» я срисовал бы в течение получаса. Или это пункты контроля – когда за тобой не ходят по пятам, а просто проверяют, появишься ли ты в определенное время в каких-то точках. Либо – техническая разведка. В квартире и подъезде при помощи ЭН-детектора никаких скрытых устройств обнаружить не удалось, но это не значит, что их нет. Ведь всю улицу не обшаришь. В эти несколько дней я так ни на что и не решился. А потом… Потом встретил Лику, и мир в одночасье изменился, засияв для меня тысячами новых цветов и оттенков. Тот же самый мир стал другим – много лучше и красивее. А во всем этом была виновата она – девушка с бронзовыми волосами. Звучит романтично – «пышные волосы цвета бронзы». На самом деле я не люблю, когда у женщины волосы такого цвета. Но какое это имело значение, когда речь шла о Лике? Познакомились мы с ней при самых дурацких обстоятельствах. Я был вынужден выступить перед ней в роли благородного рыцаря Ланселота. Кому-то, может, и нравится такой способ знакомства с женщиной, в чем я сомневаюсь, я же в таких ситуациях ощущаю себя полным идиотом.
К тому времени ощущение, что за мной наблюдают, почти исчезло, я отринул все страхи, решив, что у меня просто расшалилось воображение и подрасшатались нервы. Надо продолжать отдыхать на всю катушку, но как? Шум и гам поднадоели. Сходил на новые «Метаморфозы» с Воронцовой и Морисом Берном в качестве ведущих. Бред! Как такое может кому-то нравиться? Я люблю классический театр. Подался во МХАТ. Пьеса, на которую я попал, была из модерновых, с СТ-проекциями и безобразным запаховым сопровождением. Это вообще издевательство над театром! В Лужниках открылся новый комплекс «Франкенштейн ХХII век» – с психоэффектами и чувственным наведением. Считалось, что это гвоздь сезона и приличный человек просто обязан побывать там. Я считаю, что это занятие для конченых кретинов, подобные кровавые игрища нужно запрещать, как наркотики. Помню, наше управление подготовило справку, где ясно отмечалась корреляция между садомазохистскими психотронными эгозамещающими зрелищами, с одной стороны, и самоубийствами, преступлениями и массовыми беспорядками – с другой. Справка благополучно утонула в море подобных бумаг где-то наверху. Оно и неудивительно. Население – всю эту гигантскую, не имеющую никаких достойных целей биомассу – нужно хоть чем-то занять, пусть даже и такими мерзкими зрелищами…
В тот вечер, утомившись от светских забав, я вспомнил, что являюсь как-никак добропорядочным гражданином, и очутился на службе в Елоховском соборе, недалеко от моего дома. Каждый раз в церкви я ощущаю, что это и есть тот самый нужный мне островок в окружающем океане хаоса и бессмыслицы. В такие минуты хочется оставить суету, стать прилежным христианином и даже подставлять левую щеку после того, как тебя двинули по правой. Запала этого хватает ровно на полчаса, и ты снова погружаешься в повседневную суету, в неостывающий азарт борьбы и не можешь иначе, потому что твоя задача, полковник, хоть как-то сдержать наступление хаоса и суметь при этом не подставить не только левую, но и правую щеку.
Народу в соборе было немало, но все же меньше, чем раньше. Интерес к традиционным, как, впрочем, и другим религиям идет пиками. Сейчас начинается спад. Например, в Темные Десятилетия религиозность достигла каких-то немыслимых, несуразных масштабов. Если бы так пошло и дальше, то человечество вновь докатилось бы до теократических государств, инквизиции и охоты за ведьмами – правда, нечто подобное происходит в иных местах и сегодня. В Темные Десятилетия всем казалось, что пророчества о конце света сбылись и лишь праведники обретут спасение. Странно, но количество праведников тогда не только не возросло, но даже, наоборот, упало до постыдно незначительного числа.
Из храма вышел я в благостном, умиротворенном настроении. Вечер был изумительный, над городом висела большая, белая, почти полная луна. Я брел по мостовой – район выдержан в ретростиле – и через некоторое время очутился в Лефортовском парке. За последние годы парк разросся раз в пять, превратившись в обширную лесную зону отдыха с ресторанами, аттракционами с гравикомпенсаторами, СТ-аренами. Но уцелели и старинная беседка, и чугунные ворота. Росли здесь кряжистые сказочные дубы – говорят, мутанты из Испанской зоны ТЭФ-поражения.
Я брел по окраине парка – тихий человек, находящийся в состоянии легкой эйфории, вдыхающий прохладный воздух и пялящийся на звезды. Часы показывали половину одиннадцатого. Время, когда дневные ленивые обитатели города расползаются по своим норам, к своим «СТ-слезогонкам», сварливым женам и развратным любовницам, а наружу выползают всяческие склизкие гады и мелкие хищники, которых прозвали «серыми крысами». Обычно они в эти часы озабочены тем, кого бы сожрать на ужин, конечно, не в прямом смысле слова. Не дай Бог наткнуться на них.
«Крыс» было восемь. Шестеро добрых молодцев – один с черными волосами по пояс, а пятеро стрижены «под ноль», с нарисованными люминокрасками на лысых черепах прическами. Одеты в комбинезоны со скользящими рисунками. Две девицы по теплой погоде облачились в прозрачные шорты и в высокие ботинки – и все. «Крысы» были взрослые – лет по восемнадцать-двадцать. Привычно развязные и наглые – они другими и не бывают, поскольку эти качества воспринимаются ими как высшие достоинства и всячески культивируются. Резинобетон парковой дорожки светился ровным сиреневым светом. Стоящая на земле «шарманка с сюрпризом» издавала дикую какофонию звуков – синтез шуршания пенопласта и звона разбиваемых стекол – и выплескивала вверх объемные меняющиеся изображения явно порнографического характера. Синтезарт – новое неприличное слово в искусстве…
Двоим «крысам» – парнишке и девчонке – все было до лампочки, они развалились на мягкой скамейке и жадно, самозабвенно лизались. Остальные пялились на видеоряд «шарманки», ржали, глушили «синьку» из пластмассовых банок – в общем, убивали часы своей никчемной жизни по собственному никчемному разумению.
Лика вела себя, как человек, свалившийся с Марса. Поздно вечером красивой девушке идти мимо подвыпивших «крыс» – все равно что мирно плескаться в бассейне, кишащем голодными аллигаторами. В принципе, может и пронести, но шансов нарваться на неприятности куда больше. Лика, огненноволосая, затянутая в узкое платье с высоким воротником, шла по дорожке гордо, как королева. И, конечно же, нарвалась.
«Эй, рыжая, к нам не хочешь?», «У Лехи… как эта банка, не подкачает», «Не криви рожу, макака драная, не то по ней и получишь». Огрызаться в подобных случаях не рекомендуется. Лика этого не знала. Бац, хрясь – получила. Не по роже, конечно, а по красивому лицу с огромными удивленными глазами.
Я отношусь к людям разумнее Лики, поэтому «крыс» решил обойти стороной загодя и за сценой наблюдал издалека… Эх, ничего не поделаешь!
– Эй, ребята, оставьте девчонку! – крикнул я, возникая на их горизонте.
– О, еще один к регенераторам просится! – прокудахтал толстячок, на вид явный педик.
– Да ладно, зачем вам все это? – Благостное настроение с меня еще не сошло. – Давайте мирно разойдемся, как космошлюпки в открытом космосе.
– Еще кривляется, травоед вонючий, – тонко пропищал «педик», и я понял, что сегодня ему достанется больше всех. «Травоедами» «крысы» называют тихих обывателей, которых презирают до глубины души.
Парочка на скамейке продолжала лизаться, невозмутимо игнорируя окружающее. Волосатый одной рукой вцепился в Ликину сумку, а другой в ее хозяйку, не давая ей убежать. Остальные с ругательствами и сопением направились ко мне. Даже черноволосая, с отвислыми грудями девица как-то ощерилась, видать, тоже решила ухватить свою долю моей крови. Ну что ж, развлечемся немного, не все по церковным службам ходить…
Я оценивающе оглядел своих противников. «Педик» – не боец. Двухметровый прыщавик, неуклюжий и согнутый вопросительным знаком, тоже не опасен. А вот обезьяноподобный молодчик с дурацким выражением лица и шрамом, пересекающим низкий лоб, – судя по всему, опытный уличный боец. Плечи у него широкие, кулаки увесистые. Но самый опасный – высокий жилистый парень с плавными движениями. По повадкам – боксер или каратист. Нет, пожалуй, каратист, притом неплохой, и, похоже, он у них за главного.
Я отошел на пару шагов, примирительно подняв руку.
– Ладно, ребята, остыньте. Вам неприятности с полицией не нужны.
– На те, дерьмосран вонючий! – «Педик» подскочил ко мне сбоку с грацией гиппопотама, выпущенного на лед, и ударил ногой. Промахнулся, бедолага, и мне осталось только чуть помочь ему. «Педик» со стуком ударился затылком о резинобетон. Повезло дураку, что поверхность упругая – не покалечишься.
У «каратиста» атака получилась гораздо лучше. Удар ногой, направленный мне в ухо, был резок и проведен не без изящества. Вот только тоже мимо. Зато моя расслабленная кисть проехала по всей его слюнявой физиономии, выравнивая ненужные выпуклости, как-то: нос, губы. «Каратист» обхватил лицо, растирая кровь, сделал, как пьяный, три неверных шага и упал на колени, всхлипнув:
– О, е-о-о!..
Черноволосая «метелка» без особых изысков просто попыталась вцепиться мне в лицо. С дамой я обошелся предельно вежливо. Оплеуха, и она рухнула отдохнуть на скамейку. Лижущаяся пара наконец оторвалась друг от друга и с изумлением взирала на происходящее.
Я решил, что все закончено. «Крысы», получая отпор, успокаиваются быстро. Но тут «волосан», державший Лику, запустил руку за пазуху и рванулся ко мне.
– Не надо! – крикнула Лика и повисла на «волосане». И опять нарвалась – получила кулаком в лицо и рухнула на парочку. Истошный визг, ругательства.
– Прирежу, травоед поганый!
«Волосан» – наверняка из психов. Он пустился во все тяжкие. В его руке блеснула белая упругая металлическая дубинка с шариком на конце. «Обезьян» с широченными плечами, тоже, видать, из племени придурков, выудил из кармана нож и первым бросился на меня, решив опередить «волосана». Нож вскоре отлетел в кусты, а «обезьян» начал корчиться на земле, держась за живот. Саданул я его далеко не со всей силы, не то ему бы уже завтра заказывали гроб. Пусть живет, сволочь.
«Волосан» хрюкнул, устремился ко мне, ударил дубинкой. Довольно неумело. Кто ж так делает?.. Мне оставалось только немного отступить, потом захлестнуть его руку своей – дубинка отлетела. Теперь прилепиться к нему, волна, он падает, я перехватываю его за шею и… Коронный захват, мощное движение – и перелом шеи, труп. Но я остановился вовремя. Передо мной всего лишь обычная «серая крыса». И я лишь уронил его на землю. Потом решил, что этого недостаточно. Зря он хватался за оружие. И уж совсем не следовало бить женщину. Я приподнял его за волосы.
– У, травоед дерьмовый, больно! – Он попытался вырваться.
– Полежи еще. – Я резко ударил сложенными в щепотку пальцами в точку на его спине – теперь у него будут серьезные проблемы с врачами, – а потом сбоку саданул кулаком в затылок и отправил волосатого в глухой нокаут.
– Стоять, «крысы»! – крикнул я, видя, что «педик» и «обезьян», держащийся за брюхо, заковыляли прочь. – Стоять! Стреляю!
Я выдернул пистолет и всадил пулю «обезьяну» в ногу. «Педик» тут же застыл как статуя.
Я посмотрел на часы – третья минута.
Патрульные появились на седьмой минуте – результат не ахти какой. Но зато сразу на двух мобилях. Перед побоищем я нажал на ручном коммуникаторе полицейский сигнал тревоги.
– Полиция! – Я продемонстрировал патрульным полицейскую карточку. – Нужно доставить эти мешки с дерьмом в участок. Злостное нарушение порядка, использование запрещенных предметов, пункты 1210 и 1247 Уголовного свода.
– Как это вы их так умудрились? – Молодой полицейский с уважением посмотрел на меня и на окровавленных «крыс».
– Было бы желание…
* * *
В участке я пробыл два часа: надиктовывал показания, прошел через нудные протокольные формальности.
Мрачный, гераклового сложения капитан – дежурный помощник пристава – сидел в просторном кабинете рядом с компьютеранализатором. Ночь выдалась напряженная, патрульные без устали заполняли стерильно-чистые камеры наркошами, дебоширами, «крысами». Ничего серьезного, за исключением нашего случая, пока не было.
– Непрерывное производство, – вздохнул дежурный помощник. – С каждым годом мрази все больше. В основном амеб, которых ветер несет незнамо куда. У них жажда разрушения в крови. Ладно еще, когда уличные СТ-фоны разносят – их в последнее время бронированными стали делать. В этом году одних выловили – они пытались Музей классических искусств поджечь радиоуправляемыми ракетами. Чего, спрашиваю, тебе музей сдался? Говорит, хочется. Мол, умники полтыщи лет на картины любуются, а он одним движением может выше их всех стать – спалить все. Эх, башки бы им поотворачивать, да никому это не надо, кроме нас, полиции!
В комнату ввели жилистого «каратиста». На носу его белела эластоформа, чтобы придать ему нормальные очертания, губы распухли. Для одного удара разукрасил я его неплохо.
– Ну что, крысеныш, допрыгался? – Капитан нагнулся над усевшимся на стул «каратистом» и взял его за подбородок.
– А я чего? – плаксиво взвыл «каратист» – точно в обычаях пойманных за руку «крыс». – Этот слон на нас налетел! А че?! На че парк нужен, если в нем даже посидеть нельзя?
– Не зуди, Лим, – отмахнулся капитан.
Кличку Лим «крысеныш» получил, видимо, за владение карате Это имя известного корейского каратиста.
– Дама на тебя показывает.
– Я сам на нее че угодно показать могу! – Лим всхлипнул и потрогал нос. – Я к «гумикам» обращусь Они вам устроят за то, что без закона меня забрали.
«Гумиками» называли организацию сердобольных идиотов «За гуманное отношение к жертвам социума» Чем отвратнее подонок, тем большее удовлетворение они испытывали, помогая ему избежать ответственности. У меня давно чесались руки заняться их главой, да все времени не было.
– Запись есть. Фиксатор – полицейский, если тебе, крысеныш, это хоть что-то говорит, – зло улыбнулся капитан.
На лацкане моего пиджака действительно находился фиксатор – звукозаписывающее устройство, которое носят полицейские, чтобы легче было доказать свою правоту. В скользких ситуациях его всегда можно выключить.
– Вот, слушай, крысеныш. – Капитан вдавил кнопку на панели компьютеранализатора.
– Дело 22255-К, – послышался металлический сухой голос. – Сравнительная оценка показаний с записями фиксатора. Показания потерпевших, достоверность – девяносто восемь процентов. Показания обвиняемых не достоверны. Действия, опасные для общества. Рекомендация – предварительная изоляция, судебная процедура по главе восемь Процессуального уложения.
– У-у-у! – злобно взвыл Лим, выпучивая на меня глазищи. – Из-за тебя, гад! Ничего, припомню! Еще встретимся, травоед!
– Если мы с тобой встретимся, то тебе уже ни с кем встречаться больше не придется Я тебя убью.
– У-у-у, гад!
– Чего воешь, крысеныш? – Капитан встал и почти нежно опустил на голову Лима пудовый кулачище, отчего тот вдавился в стул. – Перед тобой не травоед, а подполковник из Министерства полиции И он тебя правда в следующий раз убьет
У меня было несколько оперативных «крыш». Одна – подполковник секретного розыскного сектора МП.
– У-у-у, а я знал, что ли?!
– Будешь знать. – Капитан еще раз стукнул Лима кулаком по голове и крикнул выводным: – Спрячьте его в клетку!
Выводные потащили «крысу», награждая его пинками. Полиция все меньше и меньше церемонится с этим отребьем.
– Нет, их все-таки надо отстреливать, – вздохнул капитан. – Сегодня у него нож. Завтра – ЭМ-автомат, и он уже в «малом клане» или свободной банде, делает карьеру, убивая людей… Вас развезти по домам?
– Сами доберемся. На такси.
– Тогда до свидания. Спасибо за помощь. Я давно хотел зацепить эту компанию.
Лика – теперь я знал, что ее зовут именно так, потупив взор, положив руки на колени, сидела на диване сосредоточенная, грустная. Волосатый негодяй разбил ей губу, но в целом она отделалась легко. После потасовки я ее не видел – ехали в разных машинах. Теперь я мог спокойно рассмотреть ее. Высокая, выше меня, с медными волосами, полногрудая, талия тонкая – ну просто находка для СТ-шоу. Лицо нельзя сказать, что образец красоты, может, черты и не идеальные, чуть широковат нос, высоковат лоб, но все равно – очень неплоха. Очень.
– Нас, по-моему, отпускают на свободу, – улыбнулся я ей. – Я провожу вас?
– Буду признательна. – Она кинула на меня взор, и я тут же утонул в ее черных цыганских глазах. По спине прошла электрическая дрожь. Такие глаза могли быть только у женщины, которую я искал всегда, во всех прошлых жизнях и вот наконец нашел Потрясающе!
Синий световой столбик стоянки мерцал неподалеку от дверей участка. Я вставил в зев идентификатора свою карточку и потребовал:
– Машину.
Через четыре минуты перед нами остановилось стандартное такси, синее, с желтой полосой. Я распахнул дверь, пропустил на заднее сиденье Лику и сел рядом с ней.
– Тебя куда отвезти?
– Не знаю. Наверное, к тебе.
Она осторожно обняла меня и положила голову мне на плечо. Ну вот, награда Ланселоту за ратную доблесть – сердце прекрасной дамы. В пуританские времена подобное поведение девушки выглядело бы донельзя аморальным. Но XXII век все-таки имеет свои преимущества.
Дальше все происходило как в полусне. Мое сознание будто разделилось на несколько частей. Один Я со стороны холодно и разумно фиксировал происходящее. Второй Я машинально делал то, что было необходимо сделать. Третий Я отдался несущим его куда-то в сладостный край волнам безумия и забвения всего и вся– прошлого, настоящего, будущего.
Помню, на кухне я готовил ужин. Мы пили вино Настоящее вино, изготовленное Вадиком Копытовым – одним из последних фанатиков натурального виноградарства. В этом напитке таилась какая-то первозданная прелесть. Ели соленые скрубжки, лунный мату. Плавно длился легкий, ни к чему не обязывающий разговор. Я шутил, иногда остроумно, она смеялась Я интересовался, откуда у нее такое имя – Лика. Она отвечала, что и сама хотела бы знать, да только родители так и не открыли секрет. Слова в нашем общении были третьестепенны. Главное, я не мог оторваться от этих всепоглощающих глаз.
Потом я обнимал ее, мы стояли посредине комнаты, и я ловил своими губами ее губы. Мои руки скользили по ее спине, ощущая гладкий материал платья. Впрочем, платье было уже не нужно, мы оба прекрасно понимали это. Платье опущенной шторой хлынуло вниз, открывая доступ в ирреальный, чудесный мир ошеломляющих чувств, головокружительных ощущений и восторга. Мои пальцы осторожно гладили ее груди, живот, скользнули ниже. Ее руки были легки и сказочны, как у феи, как только у нее это получалось. Мы легли, и началось какое-то безумие…
В сон мы провалились только под утро. Я очнулся мгновенно, будто робот, к которому подключили питание И сразу на меня обрушились воспоминания и ощущения прошедшей безумной ночи. Я окунул лицо в разметавшиеся по подушке медные волосы, и в этот миг мне было ясно, что никаких тягот и мерзостей в мире просто не существует. Мир прекрасен. Прекрасен, как солнечный свет, струящийся сквозь стекла комнаты, как зелень деревьев на улице, как голубизна неба. Жизнь прекрасна!
