Текст книги "Наше вам с кисточкой, босс (СИ)"
Автор книги: Илона Броницкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 7. Портрет на Рублёвке
Богатые люди любят чёрные иномарки. Чем богаче владелец, тем чернее машина. Судя по степени затонированности стёкол присланного за мной автомобиля, моя заказчица была очень обеспеченной женщиной.
Водитель припарковался у подъезда и вышел, чтобы вежливо поздороваться и открыть для меня дверь.
– Какую музыку предпочитаете? – спросил он, когда мы сели в машину. – Классика, ретро, современная поп-музыка?
– Да всё равно, – я пристегнулась. – Включите на свой вкус.
Я не слушала то, что в итоге заиграло в салоне. В голове звучала песня Queen "We Are the Champions". Саундтрек вчерашнего дня. Чего стоило не рассказать Пашке, как лихо я уговорила клиента не вносить правки в эскизы. Надо же было додуматься до такого откровенного фарса. "Маугли" меня вдохновил, ага, как же!
Ох, а лицо Давыдова я всё-таки зарисовала, как только вернулась в кабинет. Сколько злости было в его глазах, когда он увидел треклятые “огурцы”. И как потом удивлённо начальник смотрел на Царедворского! А ведь я боялась идти к заказчику со старыми наработками в новой обёртке. Такое зрелище могла пропустить!
“На этот раз вам повезло,” – сказал Сергей Геннадьевич. И ни разу больше не заговорил со мной. Ни в лифте, ни по дороге к парковке. Поморщился, когда увидел, что за мной приехал дядя, но промолчал. Даже не кивнул на прощание. Надо же, как его задела моя маленькая победа! Жалко ему, что ли?
Почему-то мысль об обиде директора меня раздражала. Зудела, нудела и ныла. А такое настроение губительно для творчества. Не хватало ещё провалить новый заказ. Единственный за долгое время, между прочим.
Елена жила в элитном районе, где стоимость домов измерялась миллионами долларов. Мне было не по себе смотреть на роскошные особняки за высокими заборами. Слишком они огромные. Подавляющие. Но по-настоящему моя челюсть отвалилась, лишь когда чёрный автомобиль затормозил возле архитектурного шедевра. Дом Елены органично вписывался в небольшой холм, смотрел балконами на все стороны цвета и фасадом напоминал нечто среднее между жилищем Бильбо Бэггинса и охотничьей заимкой. Ругаться хотелось от восторга. Кто бы ни был архитектором, он потратил не один месяц, чтобы сотворить такую “конфетку”.
“Боже, Алина, – сказала я себе. – Ты чем-то не тем занимаешься в этой жизни. Нет, чтоб забабахать бизнес и въехать в такой дом, ты портретики рисуешь”.
Но порыв превратиться в бизнесвумен сдулся на взлёте. Уж слишком я любила аромат масляной краски и то, как кисточка скользила по холсту. Сдохну в нищете, а призванию ни за что не изменю.
Работа в Арт-Строе не в счёт. Там я ради мамы.
Меня встречала хозяйка дома лично. Почему-то казалось, что на крыльцо выйдет чопорный дворецкий, а Елена будет сидеть в гостиной у камина с бокалом вина, раздраженно обмахиваясь веером. “Где её носит? Почему так долго?”
Но нет, моя заказчица не была похожа на классических богатеньких дамочек. Она улыбалась вполне искренне. Не только губами, но и глазами, а это уже – большая редкость. Моя мама умела так же. Всегда светилась изнутри. Пока не заболела.
– Добрый день, – поздоровалась я, забирая у водителя этюдник. – Прошу прощения, пришлось постоять в пробке.
– Да не переживайте, – она махнула рукой. – Вы даже не опоздали. Мне просто не терпится начать!
“Мне тоже”, – мысленно ответила я и улыбнулась заказчице, но коленки всё равно дрожали от волнения.
Как-то однокурсник рассказывал, что на практике в одной серьёзной фирме его отправили на заказ. Солидный мужчина лет пятидесяти попросил установить в гостиной скульптуру унитаза. Разумеется, золотого. Хотелось ему продемонстрировать друзьям, на чём именно заработано такое богатство. Пришлось молодому дизайнеру кивать и рисовать эскизы своеобразного трона. Интересно, он вдохновлялся финской или итальянской сантехникой?
И вот я заходила в дом с диким страхом, что увижу нечто подобное. Испортить впечатление от потрясающей внешней отделки какой-нибудь вычурной безвкусицей – почти преступление. Слава богу, Елена маньяком не была.
Интерьер отражал общее настроение архитектуры. Тепло, уют и атмосферу охотничьих домов где-нибудь в альпийской деревне. Деревянная мебель, стены, выложенные серым камнем, огромное количество света и цветы в кадках..
– У вас отличный вкус, – я осмотрелась в поисках удобного места. – Очень красиво.
– Многое придумала сама, но не обошлось и без руки специалиста, – призналась заказчица. – Чаю?
– С удовольствием, – улыбнулась я. – Но сначала выберем место, где вы будете позировать и набросаем парочку скетчей. Нужно определиться с позой и фоном. Это кажется неважным, но многое зависит от подготовительного этапа.
– Совершенно с вами согласна, – Елена поправила палантин на плечах и жестом пригласила меня следовать за ней. – Как раз думала, куда лучше сесть. Оксаночка, сделай нам чай, пожалуйста.
– Хорошо, Елена Станиславовна, – отозвался кто-то справа от меня, но исчез раньше, чем я успела его разглядеть.
– Может, у камина?
Заказчица взялась за ручку плетёного кресла-качалки и пододвинула его ближе к настоящему очагу. Никаких электрических обогревателей с нарисованным пламенем. Глубокая печь, решётка и дрова, сложенные аккуратной поленницей. Но остатки золы я всё-таки разглядела. Камином пользовались. Правильно, весной в таком огромном доме всё-таки холодно, а на дворе раннее лето.
– Мне нравится, – я отошла от Елены на несколько метров и покрутила в голове образы.
Заботливая бабушка, которая вяжет внуку шарф? Ммм… Нет. Утончённая дама с бокалом вина? Тоже мимо! – У вас есть свитер с крупной вязкой и какая-нибудь атмосферная книга?
– Анатомический атлас, – слегка смущённо ответила заказчика. – Или Гостищев с его общей хирургией. У нас в семье в основном такая литература.
– Так даже лучше, – закивала я. – Искусство тем и отличается от фоточек в инстаграме, что показывает мир таким, какой он есть.
– Тогда мне нужно переодеться, – улыбнулась Елена и ушла, оставив меня выдвигать телескопические ножки старого этюдника.
Готовилась я, не торопясь. Настраивалась на творческий процесс, постепенно вытесняя из головы лишние мысли. Идеально было бы зажечь интерьерные свечи и положить на подставку дымящуюся палочку. Воскурить благовония, как это правильно называлось. В процессе крылся особый смысл. Я верила, что призываю в помощь четыре стихии. Огонь – свечу, воздух – дым, воду – акварель и землю – масляные краски. Соединяясь во мне, как в пятом элементе, они помогали видеть то, что люди обычно прятали глубоко в душе, и деликатно вытаскивать это на бумагу.
– Добрый день, – поздоровался за моей спиной грубый мужской голос.
Я вздрогнула, втянула голову, но мантия-невидимка от этого на плечах не появилась. Незнакомец продолжал сверлить мне взглядом спину. Ага, я вся такая из себя воровка. Стою тут, возле этюдника, и кисти протираю. Каждый уважающий себя вор прежде чем спереть золотой унитаз из дома на Рублёвке, просто обязан его нарисовать.
– Простите, если отвлекаю от работы, – продолжил мужчина, – но мне сказали, что Елена Станиславовна здесь.
– Она ушла за Гостищевым, – пискнула я, как мышка, чувствуя, что от стресса мой язык начинает молоть чушь. – Ещё за свитером...
– А вы не похожи на дизайнера, – рассмеялся незнакомец и я, наконец, вышла из ступора ровно настолько, чтобы чуть-чуть повернуть голову. – Он бы сказал “лонгслив”. Или свитшот, я не разбираюсь.
В дверном проёме стоял второй Аполлон в чёрных джинсах и пуловере из пушистой шерсти. Такой же ослепительно привлекательный, как мой начальник. Широкий подбородок, взгляд с поволокой, брутальная небритость. Марина Эдуардовна, глядя на него, тут же забыла бы про Давыдова и переключилась на новую жертву. А мне хотелось ворчать сквозь зубы.
“Где-то на твоей улице, Василевская, перевернулся грузовик с красавчиками. Иначе как объяснить их обилие в твоей жизни? Вот правда, то не клюёт, то косяками”.
– Я художник, а не дизайнер, – пробормотала я. – Для нас важнее суть, чем красивые слова. Свитер не перестанет быть свитером, если его обозвать свитшотом. А вы…?
– А я Андрей, – представился красавчик и белозубо улыбнулся.
Информативненько, ага.
“Приве-е-ет, Андрей! – мысленно пропела я. – Привет, Андрей. Ну где ты был, ну обними меня скорей”.
– Алина, – кивнула я. – Рисую портрет Елены Станиславовны.
Продолжить знакомство нам не дали. Слегка запыхавшаяся хозяйка ворвалась в комнату.
– Уф, еле нашла что-то приличное. Андрюша, ангел мой, а затопи камин, пожалуйста.
– Лето на дворе, мама, – Аполлон приобнял её за талию и по-сыновьи легко чмокнул в щёку. – Но что не сделаешь ради портрета, правда?
– Ой, а вы уже познакомились?
Взгляд Елены мгновенно изменился. Она словно пыталась раскрыть двух шпионов, поочередно считывая то его, то мою реакцию. Не знаю, как обычно держался Аполлон-Андрей, я почему-то место себе не находила от смущения. Тьфу, пропасть! Ну наткнулся сын хозяйки на меня случайно, ну и что? Не флиртовали же мы тут!
– Где ты взяла Гостищева? – мужские нервы сдали раньше, и Андрей перевёл тему на книгу в руках матери. – Почему он такой потрёпанный? Давай я принесу своего.
– Лучше разведи огонь, – она улыбнулась и спрятала фолиант за спину. – А вообще мы собирались пить чай. Оксаночка! Третью чайную пару поставь, пожалуйста.
Тут слуги-роботы, что ли? Почему я ни разу не увидела Оксану? Что-то протарахтело по коридору и снова стихло.
– Хорошо, – сдался Андрей и пошёл к камину.
Пока он разводил огонь, а его мать разливала чай по чашкам, появившимся на изящной тележке прямо посреди комнаты, я достала скетч-бук. Поспешно перелистнула несколько страниц, с которых на меня смотрел то удивлённый, то посрамлённый индийскими огурцами Давыдов, и занялась набросками. Позы стоя отмела сразу. Смотрелось бы, возможно, выгодно, но заказчица не молодая девушка. Едва ли сможет простоять без движения много часов. А посидеть в плетённом кресле с подушкой под спиной – вполне.
– Как на работе, сынок? – Елена перелистывала книгу и по моей просьбе держала спину ровно. – Как прошла операция?
– Не без приключений, – отозвался Андрей, укладывая смятые листы бумаги под горсть щепок. Процесс растопки камина напоминал таинство: сопровождался уютным шуршанием и ароматом дерева. – Но пациент стабилен, а мы с отцом чувствуем себя триумфаторами.
– И правильно делаете. Скоро такие операции будет делать в каждой уважающей себя клинике, а пока наслаждайтесь ролью первооткрывателей. В конце концов, из всего научного процесса именно подтверждение дерзкой гипотезы – самая приятная часть.
– Ты как всегда права, – Аполлон улыбнулся ей с такой щемящей нежностью, что я не выдержала.
– А вы хирург?
– Да, – спокойно ответил он. Не хвастался, не выпячивал грудь колесом, а просто рассказывал. – И вчера тестировал новый способ устранения сложного порока сердца.
Эх, почему в онкологии научный прогресс ещё не зашёл настолько далеко, чтобы моя мама выжила? Это практически несправедливо.
– Ничего не понятно, но очень интересно, – я постаралась ответить, как можно веселее и Андрей не почувствовал подвоха.
Принялся вкратце объяснять, что именно делал. В глазах появились искорки, а речь для двух притихших и благодарных слушательниц лилась особенно легко. Было видно, что медицина для него не просто любимая работа, а призвание. Часть души.
В итоге за чашкой чая и разговорами Андрей растопил камин, а я выбрала из десятка набросков три самых перспективных. Елене понравился тот, где она держала книгу на коленях и смотрела в огонь. Мне тоже. Если получится повторить в цвете её задумчивый взгляд, полный мудрости и внутреннего покоя, то это будет чудесный портрет.
Попрощавшись с хозяевами, я уходила с Рублёвки, понимая, что рассталась с десятком стереотипов. Удивительные люди. Как же мне повезло для них работать.
Глава 8. Ревность
“Наше вам с кисточкой” и огурцы получили неожиданные последствия. Давыдов перечитывал e-mail от Царедворского и чувствовал себя так, будто попал в параллельную реальность, где самый противный и капризный заказчик вдруг стал очень довольным.
– Где ж ты был раньше со своим “удачное решение” и “полагаюсь на ваш вкус”, изверг? – вслух ворчал Сергей. – Сколько же ты крови моей выпил, сколько я, метафорически выражаясь, вазелина потратил, выслушивая твои бесконечные придирки и пытаясь подстроится под сжатые сроки?
Хотелось рвать и метать, а не радоваться. Почему? Иррациональное разочарование в себе родилось вместе с мыслью, что он, Давыдов, действительно сам дурак. Василевская же смогла с первого раза найти правильный подход к сложному человеку. Оказаться с ним на одной волне. И вот он результат. Царедворский прислал письмо с просьбой, чтобы “ваша замечательная девушка поработала над проектом комнаты для медитаций”. В индийском стиле, разумеется. Он, наконец, определился с назначением последнего, оставшегося пустым помещения, и теперь жаждал увидеть новые эскизы от автора огурцов с халата бабушки.
– Дур-р-рдом, – прорычал директор Арт-Строя.
Неделя прошла с момента трудоустройства Алины, и, на минуточку, полноценный проект интерьера совсем не то, что одинокие подушки в беседку. Тут на дружбе народов и голосе Папанова из “Маугли” далеко не уедешь.
Это с одной стороны. А с другой, чем черти не шутили? Было ведь нечто эдакое в творениях Василевской, что цепляло заказчика. Если обмануть его и отдать проект Марине, она просто не попадёт в ту же мишень.
Решение зрело и скреблось изнутри. Можно ведь совместить. Взять расслабленную безбашенность новичка и слегка обтесать её строгими рамками гарантированно удачных решений. Соединить молодость и опыт. Главное, Суворова близко не подпускать. А то три головы в одном проекты хороши только у Змея Горыныча. Василевская под чутким руководством Давыдова с визуализацией уж как-нибудь сама справится.
Сергею аж полегчало от сложившегося плана. Он взглянул на часы, отметил, что обед как раз закончился, распечатал письмо и пошёл к племяннице Меркулова. Сроки по проекту Царедворского оставались маленькими. С комнатой для медитации лучше не затягивать. И пересадить уже девушку в отдел к Зарецкой. А то Марина явно перегнула палку, когда прикрываясь отсутствием свободного места, выселила её в переговорную комнату. Можно их отдел поменять кабинетами с архитекторами. Там Щеголихина недавно ушла в декрет, стол освободился. Все сядут, как надо.
– Тук-тук, можно? – для приличия спросил Давыдов и открыл дверь.
Паша вздрогнул, как вор, застигнутый на месте преступления, Алина выглядела обскураженной. На столе среди бумаг красовалась бумажная коробка с пирожными из соседней с высоткой “Арт-Строя” кондитерской.
– Чаи гоняете? – Сергей на автомате включил режим “злого начальника”. – Работы мало?
– По самую маковку, Сергей Геннадьевич, – беззаботно ответил Суворов. – Мозги кипят. Вот и запасаемся глюкозой впрок, чтобы избежать нервного истощения. Угощайтесь, пожалуйста. Повода нет, просто так принёс. Лимонные тарталетки божественны и на вкус, и на вид.
– Да-да, – поддержала его Василевская. – Крем лёгкий, диетический. Попробуйте.
Рявкать “нет” и подзатыльниками разгонять их по офису, как драчунов в школе по разным партам, Давыдову расхотелось. Хотя порыв был. Даже рука потянулась к Суворову.
“Значит так мы прекратили шпионаж, да, Паша? Ошиваемся возле новенькой уже исключительно из любви к искусству? Или про “замуж возьму” – была не шутка?”
Сергей чувствовал, что закипает от злости. Не успел он разглядеть в племяннице Меркулова перспективного специалиста и просто обаятельную девушку, как место возле неё уже занято.
“А вот дырка тебе от бублика, Суворов. Ещё посмотрим, с кем она ужинать пойдёт”.
Обсуждение проекта комнаты для медитация явно затянется до позднего вечера. Так вот чтобы не маячить совместным творчеством перед носом у расходящегося офиса и не вызывать у сотрудников чувство вины, можно перенести работу в кофейню на первом этаже. Чем не повод отлепить загребущие ручонки полиграфиста от племянницы Меркулова?
– Спасибо, я, пожалуй, воздержусь от тарталеток, – ответил Давыдов и демонстративно вручил Алине распечатанное письмо. – Аппетита нет. Прочитайте и поймёте, почему.
Вот так, да. И больше трагизма на лице, больше! Чтобы Суворов, почувствовав неладное, тихо удалился. Сработало.
– Понятно, – сказал Паша уже на пороге комнаты. – Если что я у себя, Сергей Геннадьевич.
“Иди-иди”, – кивнул ему директор.
***
Я поёжилась под пронзительным взглядом начальника. Буквы плясали перед глазами от волнения. Отчего-то подумалось, что Царедворский всё-таки посмеялся над моими огурцами и потребовал у Сергея Геннадьевича уволить неумёху. Но нет.
– Это же хорошая новость? – неуверенно уточнила я.
Мне всегда казалось, что дополнительный заказ говорит о доверии к мастеру. А уж, когда речь идёт о таких требовательных и вредных людях, так и вовсе намекает на мою гениальность!
– Не совсем, – Давыдов сложил руки на груди. – Метафорически выражаясь, вас без подготовки поставили в другую весовую категорию. Царедворский ведь не в курсе, что вы – новичок дизайна. И поэтому чтобы не получилось, как в песне Высоцкого, я буду курировать проект.
– В какой песне?
После откровений о московских парикмахерах и “наше вам с кисточкой” я уже не ждала ничего хорошего.
– Воля волей, если сил невпроворот, – начал напевать Сергей Геннадьевич. – А я увлёкся. Я на десять тыщ рванул как на пятьсот и спёкся. Подвела меня (ведь я предупреждал) дыхалка. Пробежал всего два круга и упал. А жалко.
– Мне больше про горы нравится, – пробормотала я. – Но смысл уловила. Буду по поводу и без дёргать Марину Эдуардовну.
– Не стоит, – он перебил меня так быстро, что я застыла с открытым ртом. – Марина свои амбразуры грудью закрывает. Не хочу, чтобы ворчала потом, будто я нагрузил её работой сверх всякого приличия. Вдвоём справимся. Возражения есть?
Кто в здравом уме станет перечить начальнику? Нет, я бы попробовала, но в ушах ещё стоял его голос. Оказалось, Давыдов неплохо поёт. Из-за этого открытия мне стало интересно, было ли что-то, в чём он не преуспел? Или мистер Совершенство был совершенством во всём?
– Никаких возражений, – открестилась я и спросила о главном: – Вы переезжаете в мой шикарный кабинет?
Одно дело сидеть в каморке с улыбчивым Пашкой, и совсем другое – со строгим Сергеем Геннадьевичем. На такое я подписываться отчаянно не хотела.
– Будете у нас на Колыме, милости просим. Нет, уж лучше вы к нам, – продолжал он с саркастичной усмешкой цитировать шедевры советского кинематографа. – А теперь серьёзно. Алина, вы что-нибудь слышали о совместной работе над проектом в информационных системах вроде нашей? Или вам дизайн подушек кто-то другой сделал? Можете не отвечать. Благородные люди друзей не сдают. Мы обойдёмся перепиской в чате и режимом внесения правок. Однако идею проекта я привык обсуждать вживую. Карандашом на салфетках, если угодно. Сроки поджимают, как вы смотрите на то, чтобы задержаться после работы?
Вопрос об оплате сверхурочных застрял в горле. Наглость – второе счастье, но мне и первого обычно хватало. Поэтому я просто кивнула, соглашаясь сидеть тут столько, сколько глава “Арт-Строя” посчитает уместным. При такой зарплате от меня могли требовать и круглосуточного проживания в офисе.
– За новыми пирожными сходить? – предложила я. – Этих явно не хватит.
– Я хотел пригласить вас в кафе, – впервые за разговор смутился Давыдов.
Да что там за разговор? Гранитно-мраморный монолит с табличкой “начальник” наверняка смутился впервые в жизни.
– Так про салфетку вы серьёзно говорили? – нервно улыбнулась я. – Тогда я лучше захвачу скетчбук, если вы не против.
– Не против, – милостиво разрешил он. – Рабочий день практически закончен, можете собираться. Встретимся на парковке через десять минут. У меня тёмно-зелёный BMW. Номер четыреста двадцать пять.
– Хорошо, – вздохнула я.
Пирожные было жалко, но съесть их и нормально поужинать я бы не смогла при всём желании. Сергей Геннадьевич даже не догадывался о моих гастрономических переживаниях. Я проводила взглядом его удаляющуюся спину и потянулась к блокноту. Начальника, оглядывающегося через плечо, в моей коллекции как раз и не хватало!
Десяти минут мне не хватило, но я обещала себе закончить набросок дома. Лучше лечь на полчаса позже, чем разгневать Давыдова. Опять.
Выйдя на парковку, я заключила, что Сергей Геннадьевич был либо недостаточно богат, либо не любил вписываться в шаблоны. Его автомобиль ломал мою теорию о любви богачей к чёрным машинам. Начальник ждал в зелёной BMW, с забавными мягкими кубиками на лобовом стекле. Любезно открыл мне дверь и параноидально покосился на камеры.
– Помахать охранникам на прощание? – хихикнула я.
– Да пусть смотрят, – фыркнул он. – Мы не на свидание едем, а работать.
Я чуть не покраснела. Конечно, работать, как ему в голову могло прийти что-то другое? Где я, а где директор “Арт-строя?” Нет, дело не в социальном положении, мы просто не сходились характерами и за пределами офиса вряд ли бы продолжили знакомство. Я не вылезала из дома, рисуя каждую свободную минуту. Он не вылезал с работы, каждую пятницу проводил в барах с девицами вроде Марины и думал о бизнесе, а не об искусстве.
– Кстати о птичках, – проворчала я под нос. – Обои в комнате с огурцами делать будем или вы меня за них скоро придушите?
– Я предложу разумную альтернативу, – пообещал он и захлопнул дверь BMW.
До кафе мы ехали молча. Играла расслабляющая музыка, подозрительно напоминающая инструментальный блюз, пластинка под зеркалом заднего вида наполняла салон ароматом лимона, а я чувствовала себя до безобразия неловко.
Нет, ну какое свидание? Он пошутил.
Хотя моя внутренняя богиня из бестселлера Эл Джеймс уже готовилась танцевать самбу. Тьфу, пропасть! Мало мне было Андрея-Аполлона? Не хватало ещё в тайне мечтать о начальнике и вздыхать ему в спину. Я себя знала. Неразделённая любовь липла ко мне с завидным упорством. То мальчик-красавчик на два класса старше меня. То сокурсник с томным взглядом и пепельными локонами. По одному сохла три года, по другому пять, а по Давыдову буду все десять. Нет-нет-нет. Нет!
– Мы приехали, – сообщил начальник, лихо паркуясь в узкий карман.
Мы прошли мимо открытой веранды, поздоровались с симпатичной девушкой на входе и благосклонно позволили проводить нас на второй этаж. Ресторан не казался неуместно богатым, но я всё равно краснела из-за своего наряда. Почему-то в роскошном доме Елены не возникло и мысли о том, чтобы скорее спрятаться от любопытных глаз. А тут… Очень вовремя под руку подвернулось меню.
– Каппучино, – озвучил свой заказ Давыдов. – И апельсиновый чизкейк.
Глаза разбегались от количества незнакомых слов. Я дважды прошлась по наименованиям блюд и отложила кожаную книжицу в сторону.
– Цезарь с курицей, – решительно заявила официантке.
Ещё в университете поняла, что этот салат готовят везде: от столовой до заведений со звездой Мишлен. Ни разу не прогадала. Впрочем, обычно я всё-таки бегала по столовкам.
Я дождалась, пока девушка в белой блузке и чёрном фартуке перестанет строить глазки моему начальнику и вытащила из сумочки свой любимый скетчбук.
– Отлучусь на минуту, – предупредила я Сергея, вставая из-за стола. – Мама учила обязательно мыть руки перед едой!
Он кивнул, а я в очередной раз обругала себя за глупость. Откуда только брались эти неловкие отговорки? Мама меня учила, ага. Смешно.
