Текст книги "Потопленные камни"

Автор книги: Ило Мосашвили

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Мирза. Что это?

Ювелир. Дар любви.

Мирза. Любовь сама – великий дар.

Ювелир. Мой добрый Мирза! Любовь

легко ускользает из рук, если ее не приковать

золотой цепью. (Открывает дверь кабинета.)

Желаю вам всегда счастливо встречать

праздник, мой господин.

Садах. Будь счастлив и ты! Отчего

побеспокоил себя в такой поздний час?

Ювелир. Вы иаволили сказать, что

госпожа сама зайдет посмотреть ожерелье. Мы

ждали весь день, но она не пришла. Я послал

ученика напомнить госпоже, но он нигде не

мог найти ее. Завтра праздник, мастерская

моя будет закрыта. Я решил передать

ожерелье вам.

Садах. Надеюсь, работа достойна первого

мастера в городе?

Ювелир (открывает футляр и вынимает

ожерелье). Не буду хвастаться. Взгляните

сами! Эти камни принадлежали первой жене

султана Селима... Над оправой я работал сам.

Еще никогда подобное ожерелье не украшало

невесту.

Садах (берет ожерелье из рук ювелира).

Вот спасибо! Действительно прекрасная

работа. (Джемалу.) Как вы находите?

Д ж е м а л. Превосходная.

Садах (вынимает бумажник). Сколько?

Ювелир. Пусть будет здоров и счастлив

наш вали! Стоит ли говорить о деньгах?

Садах. Бери или унеси ожерелье назад.

Ювелир. Это подношу не я один, а все

здешние ювелиры. Не обижайте нас, ваше

превосходительство. Примите этот небольшой

пешкеш!

Садах (сразу меняя тон). Ну, хорошо.

Поблагодари от моего имени ювелиров и окажи

им, что Абдул-Садах не останется в долгу.

(Протягивает ювелиру руку.)

Ювелир. Приятного сна, ваше

превосходительство! (Почтительно кланяется и уходит.)

Садах. Вы не знаете, где ваша сестра?

Портниха ждала ее весь день и не

дождалась. Вот и этот ювелир разыскивал ее по

всему городу...

Джема л. Я с утра не был дома. Но вы

не тревожьтесь. Вероятно, на радостях

обегала всех знакомых.

Садах. Когда увидите ее, попросите,

чтобы она никуда не уходила. Я выписал из

Стамбула лучшую портниху, знаменитую

Шашан-ханум.

Д ж е м а л. Разве может женщина устоять

против такого соблазна? Любая девушка

пойдет пешком в Стамбул, лишь бы венчаться в

платье, сшитом Шашан-ханум. (Берет

шляпу.) Итак, вы приказываете немедленно

арестовать ходжу Сулеймана?

Садах. Вы теперь не только мой

заместитель – мы с вами родственники.

Действуйте смелее!

Д ж е м а л уходит. Абдул-Садах звонит, входит

Мирза.

Гаянэ действительно весь день не было

дома?

Мирза. Не было, ваше

превосходительство.

Садах. Что тебе сказала ее мать?

Мирза. Что Гаянэ ушла к подруге.

Садах. Это было днем. А вечером?

Мирза. Вечером я и матери не застал.

Садах. Весь город – два десятка домов.

Как ты не сумел ее найти?

Мирза. Я искал всюду, ваше

превосходительство, но...

Садах (с раздражением). Уходи!

Мирза выходит. Звонит телефон.

(Берет трубку.) Алло!.. Да... Немедленно

явитесь. (Кладет трубку и звонит в

колокольчик.)

Входит Мирза.

А к этой подруге ты не заходил?

Мирза. Нет, ваше превосходительство, я

побоялся, как бы госпожа не обиделась.

Садах. Убирайся.

Мирза выходит. Абдул-Садах ходит по комнате,

потом звонит в колокольчик. Мирза снова входит.

Садах. Ты помнишь, она заплакала

тогда, за столом? Как по-твоему, почему?

Мирза. Конечно, от радости, ваше

превосходительство. Шутка ли сказать – простая

девушка удостоилась чести стать невестой

такого большого человека!

Садах. Ты умный человек, Мирза!

(Дружески кладет ему руку на плечо.) Ты не оби-

делся? Я тут покричал на тебя... Что

поделаешь, у меня вспыльчивый характер...

Мирза. Что вы, ваше превосходительство!

Ваш гнев мне дороже чужой милости.

В приемную входят Рамазан-али и капитан

морской полиции.

Кто-то пришел...

Садах. Я знаю, кто это. Введи их. Пока

они здесь, моя дверь для всех закрыта!

Мирза. Слушаюсь, ваше

превосходительство. (Входит в приемную.) Пожалуйста!

Рамазан-али и капитан морской полиции входят в

кабинет.

Садах (гневно глядит на капитана

морской полиции). Как это могло случиться? Где

были ваши глаза?

Капитан. Ваше превосходительство, вход

в бухту тщательно охранялся...

Садах (дрожит от ярости),. Ложь! Как

же прокрался этот проклятый моряк?

Капитан. Я сам не понимаю, ваше

превосходительство...

Садах (дает капитану морской полиции

пощечину). Поймешь, когда сгною тебя в

тюрьме!

Капитан. Ваше превосходительство...

Садах. Вон!

Капитан морской полиции направляется к двери.

Постой! Надеюсь, ты хоть узнал, кто этот

человек?

Капитан. Он здешний, ваше

превосходительство. Моряк торгового флота Шукри

Джафар-оглу.

Р а м а з а н – а л и. Он известен нам, ваше

превосходительство. Два дня тому назад он

был уволен с корабля по нашему указанию.

Садах (капитану). Твое дело разберет

военный суд. Убирайся!

Капитан морской полиции уходит.

(Смотря вслед ушедшему.) Как это могло

с ним случиться? Ведь он же опытный

офицер!

Рамазан-ал и. Этот моряк —

подозрительная личность, ваше превосходительство.

Садах. Тем хуже для него... (Ходит по

комнате; приняв внезапное решение,

открывает сейф, достает оттуда серебряную чашу,

украшенную камнями.) Вы видите эту чашу?

Ра мазан-ал и. Да, ваше

превосходительство.

Садах. Сегодня же ночью вы

произведете обыск в доме у Шукри Джафар-оглу и

обнаружите там эту чашу. Поняли?

Рамазан-ал и. Слушаюсь, ваше

превосходительство!

Садах. Полагаю, этого будет достаточно,

чтобы арестовать моряка как убийцу,.

Рамазан-ал и. Прекрасная мысль,

ваше превосходительство!

Садах. Не медлите. При обыске будет

присутствовать мой заместитель.

Р а м а з а н-а л и. Ваш заместитель?

Садах. Вам это не нравится?

Рамазан-ал и. Но ведь господин Дже-

мал – близкий друг этого моряка!

Садах. В том-то и дело! Надо, чтобы он

своими глазами видел, как вы найдете эту

чашу в доме Шукри Джафар-оглу.

зан лвес

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

КАРТИНА ШЕСТАЯ

Комната в доме Шукри. Убранство и мебель, как в

Западной Грузии, в Мегрелии. В задней стене —

камин. Слева у стены – стол, покрытый белой скатертью.

Рядом – кованый сундук на ножках для хранения

хлеба. Справа – широкая восточная тахта, на ней

много цветных подушек. Шукри со скованными

руками стоит перед Джемалом. За его спиной —

Р а м а з а н-а л и и двое полицейских. На тахте

ничком – плачущая Шамандух. Две старые

женщины успокаивают ее. В боковой, немного

приоткрытой двери то появляются, то исчезают Гаянэ и

Р у с у д а «.

Джемал (держит в руках чашу). Как

попала к тебе эта чаша?

Шукри. Не знаю.

Джемал. Ты где-нибудь видел ее

раньше?

Шукри. Да, видел у Бежана.

Д ж е м а л. Каким же образом она

очутилась здесь, в доме?

Шук.ри. Не знаю... Может быть, старик

сам принес ее?

Д ж е м а л (подходит к Шамандух и прчти-

тельно обращается к ней). Тетушка

Шамандух!

Шамандух приподнимается на тахте.

Постарайтесь вспомнить – не оставлял ли у

вас Бежан-ага эту чашу?

Шамандух. Не буду лгать тебе, сынок...

Бежан-ага ничего не оставлял у меня.

Джем ал. И вы утверждаете, что ни

вчера, ни сегодня к вам не заходил ни один

посторонний человек?

Шамандух. Нет, сынок, никто не

заходил. Вот только Мирза вечером принес мне

повестку об уплате дорожного налога... Я еле

уговорила его войти. Он торопился и сейчас

же ушел. (Снова падает на тахту.) Ох, горе

твоей несчастной матери!

Джем ал (Шукри). Скажи, по крайней

мере, что ты де'лал вчера вечером? Где был

ночью?

Шукри молчит.

Ты был на корабле?

Шукри. Нет.

Д ж е м а л. Дома тебя тоже не было?

Шукри. Нет.

Д ж е м а л. Где же ты был? Назови хоть

одного человека, который видел тебя. Хоть

одного свидетеля!

Шукри молчит. В дверях появляется Гаянэ. Она

едва сдерживает волнение.

Итак, ты не хочешь сказать, где ты был?

Шукри. Не могу.

Гаянэ (в дверях). Боже мой!

(Скрывается.)

Шукри. Я не могу сказать, где я был, но

клянусь тебе, Джемал, я не замешан в этом

черном деле.

Джемал (начальнику полиции). Уведите

его.

Шукри. Не веришь мне? Если и ты

считаешь меня убийцей, кто же тогда поверит,

что я невиновен?

Джемал. Ты не хочешь отвечать на мои

вопросы.,. Пеняй на себя. Уведите его.

Шукри медленно уходит, опустив голову.

Полицейски е следуют за ним. Позади всех – Джем ал.

Шамандух. Джемал, сынок! Вспомни,

как вы играли вместе детьми. (Рыдая, идет

за ними. Старухи поддерживают ее.)

Из боковой двери появляются Гаянэ и Русудан.

Гаянэ. Ты слышала, Русудан? Шукри не

хочет сказать, где он был в эту проклятую

ночь...

Р у с у д а н. Если он не виноват, то почему

он упрямится? Джемал просил его назвать

хотя бы одного свидетеля.

Гаянэ (в отчаянии). Ах, Русудан!

Единственный свидетель – это я... Только я одна

знаю, где был Шукри ночью... Он решил

пожертвовать собой, чтобы не запятнать мою

честь, честь нашей семьи. О, Шукри!

О, Шукри!

Русудан. Что же ты плачешь, Гаянэ?

Если Шукри невиновен и ты это знаешь,

почему же ты молчишь? Он жертвует собой

ради твоей чести. Но как ты можешь принять

такую жертву?! Если ты действительно

любишь его, пусть твое имя поносит весь

город– лишь бы не погиб Шукри!

Гаянэ. Как тебе не стыдно, Русудан?

Неужели ты думаешь, что в такую минуту я

могу думать о себе? Да я с радостью отдала

бы жизнь за Шукри! Но если я открою все,

я не спасу, а вовсе погублю его, а с ним и

моего брата, и всю нашу семью! Если Абдул-

Садах узнает, что я, его невеста, была ночью

с Шукри на морском берегу, чтобы бежать

отсюда, тогда уж ничто не спасет моего

любимого!.. Господи, что делать? Как спастись

от этого ада? (Горько плачет.)

КАРТИНА СЕДЬМАЯ

Сцена разделена на три части. Посредине – приемная

комната. Слева – кабинет Джемала. Справа – та

часть кабинета Абдул-Садаха, где стоит письменный

стол. Д ж е м а л сидит, опустив голову. В приемной —

Мирза.

Мирза (взяв со стола пачку газет,

приоткрывает дверь в кабинет Джемала).

Можно?

Д ж е м а л (раздраженно). Оставьте меня

хоть на минуту в покое!

Мирза. Прошу прощения! (Поспешно

закрывает дверь.)

Джемал (встает и беспокойно ходит по

комнате). Мы не виделись пятнадцать лет!

Когда я пришел его арестовать, он встретил

меня смеясь. Он принимал все за шутку! Но

скоро убедился, что это – горькая

действительность. До сих пор у меня в ушах его

слова: «Так вот чем ты платишь за то,

что я спас тебе жизнь!» Господи, как

оправдаться перед своей совестью? (Громко.)

Мирза!

Мирза (открывает дверь). Вы звали

меня, сударь? Я хотел передать вам свежие

газеты...

Джемал. Газеты принесешь после... Иди

сюда! Ты хорошо знаешь этого моряка, Шу-

кри Джафар-оглу?

Мирза. Дай бог вам счастья! Ведь вы

оба у меня на глазах выросли!

Д ж е м а л (задетый). Мне не нужны твои

воспоминания. Последние десять лет ты

часто его встречал?

Мирза. Мало сказать – часто.,.. Когда он

не был в море, я видел его чуть ли не

каждый день.

Д ж е м а л. Так скажи мне, положа руку

на сердце: может ли он быть убийцей Бе-

жана-ага?

Мирза. Клянусь аллахом, я скорее

поверю, что можно осушить Черное море!

Д ж е м а л (недовольный). Ступай!

Мирза (удивленно). Не могу же я

солгать, поклявшись аллахом?!

Д ж е м а л (почти умоляющим тоном).

Ступай, оставь меня!

Мирза уходит, пожимая плечами.

Даже эта старая лиса не верит в виновность

Шукри! Все говорят одно и то же. Сердце

разрывается!

Открывается дверь приемной, и показывается ходжа

С у л е й м а н с обвязанной головой.

Мирза. Ты что надел белую чалму, точно

святой старец ив Мекки?

Сулейман. Еще издеваешься, вместо

того чтобы помочь мне?

Мирза. Плохи же твои дела, если ты

нуждаешься в помощи такого маленького

человека, как я.

Сулейман. Плохи, очень плохи! Ночь

перед байрамом я провел в полиции, вместо

того чтобы молиться в мечети... Вчера утром,

наконец, отпустили меня... Но лучше бы я не

возвращался к себе! Этот негодный

мальчишка, ученик Бежана-ага, весь день крутился

у моего дома, перебил все стекла и

разбил мне камнем голову... И кричал на

всю улицу, что отомстит мне за убийство

Бежана.

Мирза. Чего же ты сюда пришел? Тебе

нужно было заявить об этом в полицию.

Сулейман. Не хочу знать никакой

полиции. Я имею дело с вами. Заранее заявляю:

если со мной что-нибудь случится, знайте, что

виноват этот мальчишка.

Мирза. И такого молокососа ты

испугался? Он же еще ребенок!

Сулейман. Это не мешает ему быть

разбойником. Вас, грузин, надо истреблять еще в

люльке. (Быстро уходит.)

Д ж е м а л (не поднимая головы). МирзаL

Мирза (появляясь в дверях). Вы меня

звали?

Джем а л. Иди сюда! (Смотрит на часы.)

Сейчас его приведут. Он сказал, что даст

показания только мне. Я не в силах оставаться

с ним вдвоем... Не уходи отсюда!

Мирза. Не нужно все принимать так

близко к сердцу. Только мы, грузины, умеем

так дружить...

Д ж е м а л (задетый). Опять ты заводишь

разговор о дружбе. Встретить человека после

пятнадцати лет разлуки и связать ему руки,

протянутые для объятия, – хороша дружба!

(Удрученный ходит по комнате.)

Входит конвойный. Джемал идет к столу.

Второй конвойный вводит Ш у к р и. Джемал

избегает его взгляда. Чтобы скрыть волнение, говорит

очень медленно.

Обвиняемый Джафар-оглу, согласно приказу,

подписанному лично его превосходительством

господином министром, дело ваше, ввиду ею

чрезвычайной важности, будет слушаться в

суде уже завтра... Улики, имеющиеся у нас,

и материалы предварительного следствия

полностью подтверждают предъявленное вам

обвинение. Можете ли вы добавить что-нибудь

к тем показаниям, которые вы дали

следователю?

Шукри пристально смотрит на Джемала.

Продолжительное молчание.

Д ж е м а л. Обвиняемый Джафар-оглу, я

обращаюсь к вам!

Ш у к р и (еле владея собой). Я не помню,

что я говорил следователю... Да и что я могу

сказать? Какие могу привести

доказательства? Побойтесь бога! Как вы могли

заподозрить меня в убийстве? Это я – убийца?

Убийца того, кто открыл мне глаза на жизнь,

кто сделал меня человеком?

Джем ал (вынимает чашу). Каким

образом эта чаша попала к вам в дом? Кто ее

принес?

Ш у к р и. Не могу сказать... Не знаю!

Д ж е м а л. Где вы были в ночь убийства?

Этого вы тоже не знаете?

Чувствуется, что Шукри борется с собой.

(Стараясь ему помочь.) Может быть, ты был

в море, Шукри?

Шукри. Нет, я не был в море...

Д ж е м а л. Это была праздничная ночь.

Может быть, ты выпил лишнее и не

помнишь, где был?

Шукри, Нет, нет, я не был ни в море, ни

у друзей, ни у родственников... И я не был

пьян. .Но где и с кем я был ¦– сказать

не могу. Не знаю, как мне убедить вас...

Клянусь всем, что для меня свято, я не

убийца!

Джемал (заставляя себя говорить

холодно) . Обвиняемый Джафар-оглу, клятвы

делу не помогут. Вы не можете объяснить,

где вы были в ночь преступления. Мы

считаем доказанным, что убийство совершено

вами. Прошу расписаться в получении

обвинительного акта.

Шукри (не в силах сдержать волнение).

Так вот как! Ты думаешь, что недостаточно

высоко забрался, и хочешь влезть еще

повыше? Что ж, радуйся. Да, это я убил Бежана-

ага. Дай сюда обвинительный акт – я

подпишу... Отчего не подписать! (Хватает со

стола бумагу и рвет ее на мелкие клочки.)

Подпишу, но только не такой, какой вам

хочется. Что вы смотрите на меня? Пишите!

Пишите, что я убил Бежана-ага, но не с

целью ограбления. Я никогда никого не

грабил. Я убил Бежана, потому что он

ненавидел эту рабскую Турцию!

Джемал изумленно глядит на него, испуганный Мирза

прислоняется к стене.

Он мечтал о Советской стране, он мечтал о

свободе, и за это я убил его!.. Он научил Го-

гичу, твоего маленького брата, читать

по-грузински... Он и нас учил, когда мы были

детьми. Вот за это я его убил! Вы разрушили

З'иарети и обещали перевезти камни с древ-

ними надписями в музей. Бежан-ага узнал,

что вы тайно, ночью, по-воровски потопили

эти священные камни в море. Вот за это я

его убил! Что вы смотрите? Пишите! Теперь

вы видите, что я действовал вам наруку.

Неблагодарные! Вместо того чтобы

наградить, вы бросаете меня в тюрьму.

Д ж е м а л (взволнованно, конвойным и

Мирзе), Оставьте нас.

Конвойные и Мирза выходят. Джемал

прислоняется спиной к двери и говорит, не скрывая своего

волнения.

Шукри, друг, зачем ты себя губишь?

Ш у к р и. Отстань! Больше я ничего не

скажу.

Джемал. Как убедить тебя, Шукри?

Клянусь честью...

Шукри (с презрением). Честью? Где у

тебя честь? Уж не она ли заставила тебя

продать свою сестру за чины и отличия? Не ради

чести ли ты помог разрушить нашу

святыню?

Джемал. Шукри! Я говорю с тобой

сейчас не как следователь, а как друг.

Шукри (с горящими глазами). Сначала

велел связать мне руки, а потом клянешься в

дружбе? Вот она, твоя честь. Тьфу!

На крик Шукри вбегает Мирза.

Д ж е м а л {от волнения не находит слов.

Кричит на Мирзу). Тебя кто звал?

Мирза собирается уходить.

{Изменившимся голосом.) Постой, Мирза.

Уведите его.

Входят конвойные.

Ш у к р и {с насмешкой). Чего ты

испугался? Не тревожься, то, что я тебе сказал,

не выйдет из этих стен... Но для чего вам по-

надоб-илось разыгрывать эту комедию с судом

и следствием? Убейте меня без долгих

разговоров и объявите, что застрелили при

попытке к бегству... Кто посмеет вам не поверить?

Д ж е м а л {конвойным). Уведите его.

Конвойные уводят Ш у к р и.

Мирза подбирает с пола обрывки бумаг и тоже

незаметно уходит.

{Стоит неподвижно.) Что он сказал? Зиарет-

ские камни брошены в море? {Оглядывается

вокруг.) Мирза!

Входит Мирз а.

Мирза. Да, сударь.

Д ж е м а л. Объясни мне хоть ты, что он

сказал? Я ничего не понимаю! Кто потопил

Зиаретские камни?

Мирза. Человека ждет смертная казнь...

Мудрено ли, что он не в своем уме?

Джем ал. Глупости говоришь!..

Мирза. Господин Джемал!..

Д ж е м а л (кричит). Оставь меня!

Мирза на цыпочках выходит.

Бежан-ага мечтал о свободе... о Грузии...

И потому Шукри его убил?.. Нет, нет, он

не замешан в этом черном деле... Грузин не

мог убить Бежана-ага!.. Шукри не убийца. Но

эта проклятая чаша? Откуда у него эта

чаша?!.

КАРТИНА ВОСЬМАЯ

Та же декорация. А б д у л-С а д а х нервно ходит по

кабинету, поминутно поглядывает на ручные часы,

потом раскрывает окно и пристально смотрит на

развалины.

Садах (пожимает плечами). Что там

случилось? (Звонит.)

Входит Мирза.

Почему они так запаздывают?

Мирза. Не понимаю, ваше

превосходительство. Взрыв должен был уже давно

произойти.

Садах. Мой заместитель не приходил?

Мирза. Нет, ваше превосходительство.

Садах. Почему он не позвонил мне?

Может быть, случилось что-нибудь? (Закрывает

окно.)

Мирза уходит.

Странно, странно... двенадцатый час. Почему

они медлят? (В телефон.) Дайте

строительство... первый участок.

Дверь тихо открывается, входит Гаянэ. Садах

спешит ей навстречу.

О, какая неожиданная радость! (Берет ее за

руки.) Куда вы исчезли? Я так хотел вас

видеть!

Гаянэ (тихо, с принужденной улыбкой).

Вы помните мою подружку Русудан? Мы с

ней ткали ковер для моего приданого.

А притти сюда я не решалась...

Садах (подводит Гаянэ к окну и

заглядывает ей в глаза),. Мне кажется, мое

солнышко сегодня затуманилось... Я не

ошибаюсь?

Гаянэ. Вы так внимательны... Я вижу,

что сердце у вас такое же зоркое, как и

глаза.

Садах (пытается поцеловать ее). О,

сколько прославленных турок упивались не-

ктаром нежности грузинской женщины!

Сколько раз пленительный взгляд грузинки

смягчал грозное сердце самого султана! А я

все еще издали любуюсь этой опьяняющей

прелестью. (Притягивает к себе Гаянэ.)

Гаянэ (с принужденной улыбкой).

Любовь грузинки может оказаться отравой.,,

если с ней говорят языком, но не сердцем.

Садах. Разве может язык выразить то,

что говорит сердце? (Пытается обнять ее.)

Ты ведь теперь моя?

Гаянэ (отодвигаясь). Только после

свадьбы.

Садах. Этого недолго ждать. Я решил

сыграть свадьбу по грузинскому обычаю. Мы

устроим свадебный пир в день Зиаретского

праздника.

Гаянэ. Но ведь праздник Зиарети —

завтра?

Садах. Да, и ты, моя юная роза, завтра

станешь новобрачной.

Гаянэ. У нас, у грузин, новобрачную

называют царицей. В день свадьбы будущий

муж должен исполнять все ее желания.

Садах (очарованный). Почему же только

в этот день? Я готов всегда исполнять

желания моей красавицы.

Гаянэ. Вы говорите правду?

Садах. Разве я могу лгать моей царице?

Гаянэ. Поклянитесь.

Садах. Мое слово равносильно клятве.

Гаянэ. Нет, клянитесь. Поклянитесь мною.

Садах. Клянусь моим солнцем!

Гаянэ. У меня к вам одна просьба...

Всего одна.

Садах. Разве есть хоть что-нибудь, чего

бы я не сделал для вас?

Гаянэ. Мне хочется, чтобы в день моего

счастья никто не был бы несчастен.

Садах. Прекрасная женщина во сто крат

прекрасней, если у нее доброе сердце!

Гаянэ. Я хочу, чтобы никто не

проклинал этот день, чтобы он Для всех, для всех

был счастливым.

Садах. Если бы я был так могуществен,

чтобы сделать всех счастливыми в один день,

я был бы властелином мира.

Гаянэ. Но вы можете сделать так, чтобы

завтра и послезавтра в Зиарети никому не

выносили смертного приговора? Это ведь в

вашей власти?

Садах (с увлечением). Для вас я готов

сделать все. (Обнимает ее.)

Входит Джон Райт.

Райт. Прошу прощения... (Заметно

торопится.)

Садах (идет навстречу Райту). Вы для

меня всегда, желанный гость. (Указывая на

Гаянэ.) Не узнаете?

Райт. Как не узнать? (Гаянэ.) Мое

почтение невесте господина Садаха. (Хочет

поцеловать ей руку, Гаянэ смущенно

отдергивает ее.)

Гаянэ (кланяясь обоим). У вас,

наверное, дела. Я ухожу...

Садах. Мы скоро закончим. Куда вы

торопитесь?

Гаянэ. К портнихе. Я скоро вернусь.

Садах (Райту). Извините меня... Я

всего на одну минуту... (Уходит вслед за

Гаянэ.)

Райт (провожает их взглядом). И они

хвастаются, что несут этому народу культуру

и цивилизацию... Вы ничего не принесли,

кроме вшей и бараньего сала, господин

Садах.

Садах (возвращается). Тысяча

извинений, мистер Райт. Мне кажется, вы сегодня

несколько не в духе? (Смотрит на часы.)

Почему так долго нет взрыва?

Райт. Я к вам пришел именно по этому

поводу. Ну и народ эти грузины.

Садах (подобострастно). Что случилось?

Вас чем-нибудь оскорбили?

Райт. Для нас, американцев, оскорбитель-

нее всего видеть, как из-за отсутствия

порядка страдает дело.

Садах (медоточиво). Я искренно огорчен,

мистер Райт. Я никогда не видел вас в

таком дурном настроении..

Райт. Настроение тут ни при чем. За всю

свою жизнь я ничего подобного не видел. Все

было подготовлено. Под стены храма было

заложено по двадцать килограммов тола,

послали человека поджечь шнур. Вдруг

появилась толпа женщин. Прежде чем я успел

принять какие-либо меры, они проскользнули

между развалинами и легли у стен. Сначала

я не понял, чего они хотят. Задержал

человека, который должен был произвести взрыв,

и приказал передать женщинам, чтобы они

немедленно ушли. Они ответили:

«Уничтожьте нас вместе с этими стенами».

Садах. Нужно было силой увести их

оттуда. Почему вы не вызвали на помощь

полицию?

Райт. Она ничего не могла добиться. Вы

думаете, это шутка – несколько сот

исступленных женщин? Вдобавок, им стало

известно, что увезенные накануне камни брошены

в море. Они кричали: «Хватит с вас того, что

вы уже уничтожили. Оставьте нам хоть эти

стены».

Садах. Женщины и сейчас там?

Райт. Я думал было, что голод и жажда

заставят их уйти. Не тут-то было! Дети

носят им воду и пищу, вся эта орава лежит у

стен и не думает уходить. К тому же завтра

у них там проводится праздничное

торжество.

Садах. Я, право, в отчаянии, мистер

Райт! Такие неприятности...

Райт. Я боюсь, как бы не вышло

неприятностей посерьезнее. Вся эта история

завтра может стать известной нашим соседям —

большевикам, и неприятности могут принять

международный характер.

Садах. Вы правы, мистер Райт,

совершенно правы.

Райт. А какие последствия эта история

может иметь в вашей республике! Много ли

нужно для того, чтобы вызвать беспорядки в

стране, расположенной по соседству с

коммунистическим государством? Достаточно

одного такого бунта, за Зиарети последует

Платана, за Платанои – Трапезунд, и вот вам

революция! Вот почему мы, американцы,

ненавидим улицу. Мы сторонники самой

широкой демократии, мы уважаем свободу

личности, но свобода двух личностей вместе —

боже упаси!

Садах. О, разумеется, народ – это чернь,

толпа.

Райт. Я не сомневаюсь, что в Вашингтоне

сегодняшнее происшествие оценят именно так,

как я вам сказал. Поэтому вы должны

принять меры, исключающие возможность

повторения подобных историй.

Садах. О да, конечно... (Прохаживается)

Одна неосторожность, один неожиданный,

нелепый случай – и весь наш блестяще

разработанный план рухнул. Если бы этого

непрошенного моряка-грузина прикончили на

месте, все было бы в порядке. (Звонит в

колокольчик.)

Появляется Мирза.

Когда начинается Зиаретское празднество?

Сегодня вечером или завтра?

Мирза. Сегодня вечером, ваше

превосходительство!

Садах. А когда по грузинскому обычаю

справляют свадьбу?

Мирза. Утром, ваше превосходительство.

Джон Райт удивленно смотрит на Абдул-Садаха.

Садах. Ступай сейчас же к начальнику

базара и скажи ему, чтобы он велел завтра

зарезать двух быков и двенадцать баранов.

Я буду праздновать свою свадьбу. Обойди

все грузинские дома и передай хозяевам

приглашение. Смотри, чтобы ни один дом, ни

один человек не был пропущен, не то...

Джон Райт недоуменно пожимает плечами.

Мирза. Можете не беспокоиться, ваше

превосходительство. Разве найдется хоть

один грузин, который не явится завтра

на празднество? Придут даже слепые и

калеки.

Садах. Я люблю делать дело наверняка.

Повторяю, завтра все грузины должны быть

на свадьбе. Ступай, скажи, чтобы мне

составили по городским книгам точный список

всех грузин в З'иарети.

Мирза направляется к двери.

Проследи сам, чтобы никто не был пропущен.

Мирза. Ваше слово – закон, ваше

превосходительство. (Уходит через приемную.)

Садах (вплотную прдходит к Райту,

вполголоса). Когда родственники и дружки

приведут невесту, начнется общее веселье.

Грузины и не заметят, как их окружат две

сотни аскеров.

Райт (довольный). А! Вы словно прочли

мои мысли! Вам надо сообщить в Анкару о

вашем решении.

Садах. Зачем тревожить

премьер-министра? Его превосходительство, назначив меня

на эту должность, предоставил мне полную

свободу действий.

Райт. Тем лучше! (Внезапно.) Но ваша

супруга? Ваш заместитель и вся его семья?

Как они отнесутся к этому сюрпризу? Ведь у

них, должно быть, немало родственников и

друзей.

Садах (смеется). Есть турецкая

пословица-: «Спасшийся при кораблекрушении не

плачет о тех, кто утонул...»

Райт. Вот истинно турецкая мудрость...

Только теперь мне стало ясно, сколько

ошибок мы допустили. Отнимая у коммунистов

один козырь, мы оставляли им десяток

других. Ведь в этом краю все старинные мосты,

замки и храмы – памятники древней

грузинской культуры. И если бы нам даже удалось

все это уничтожить, ведь остается еще сам

народ, его обычаи, его язык! А их не

удалось искоренить и в течение пяти

столетий!

Садах. Вы совершенно правы.

Райт. Именно массовое переселение

лучше всего разрешает вопрос. Но помните одно:

всех этих людей нужно как пепел развеять

по всей Турции.

Садах. Наши мысли удивительно

совпадают, мистер Райт!

В приемную входит Р а м а з а н-а л и. Он хочет

пройти в кабинет, но, услышав разговор, останавливается

перед дверью.

Райт (берет шляпу и портфель,

направляется к выходу). Итак, завтра посмотрим,

как будут веселиться на вашей свадьбе

грузины... До завтра.

Садах (провожает Райта до дверей). До

завтра, мистер Райт.

Джон Райт уходит.

Р а м а з а н-а л и {входит). Разрешите,

ваше превосходительство!

Садах. Когда мы с вами одни, можете

оставить эти церемонии.

Рамазан-али (достает пакет). Сегодня

суд должен вынести решение по делу того

моряка. Для смертного приговора требуется

ваша санкция.

Садах. Смертный приговор?

(Колеблется.) Ох, эти женщины! Мне пришлось

сегодня дать клятву, что в дни Зиаретского

празднества никто не будет приговорен к

смертной казни.-.

В приемную входит Гаянэ. Она хочет войти к Са-

даху, но останавливается, услышав его последние слова.

Садах. Я не могу нарушить обещание.

Гаянэ прислушивается, прижавшись к стене.

Рамазан-ал и. Тогда поручите это дело

мне, ваше превосходительство.

Садах. Вам? Что же вы сделаете?

Рамазан-ал и. Сегодня после полуночи

я оставлю дверь его камеры открытой...

Садах. И что же?

Гаянэ напряженно вслушивается.

Рамазан-ал и. Он непременно

попытается бежать.... Но у ворот будут сидеть в

засаде мои люди.

Садах. И он будет убит при попытке к

бегству? Браво. В ближайшее время вы

будете представлены к чину майора.

Гаянэ в ужасе.

Рамазан-ал и. Благодарю, ваше

превосходительство.

Садах. Успеете поблагодарить после...

Итак, сегодня ночью.

Рамазан-ал и. Да, ваше

превосходительство. Сегодня ночью, как только на

тюремных часах пробьет три!

Садах. Действуйте!

Рамазан-али (направляется к выходу.

Садах. Постойте! {Продолжает разговор

вполголоса.)

Гаянэ {выходит вперед, обводит комнату

беспокойным взглядом). Когда пробьет три...

Когда пробьет три... Боже мой, что делать?

[Закрывает лицо руками, плачет.)

Входит Джемал.

Д ж е м а л {не замечая Гаянэ,

останавливается)... Будь проклят тот день, когда я

стал помощником вали!

Гаянэ.. Джемал!.. Брат... спаси! {Падает

перед Джемалом на колени.)

3 АНABЕС

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

КАРТИНА ДЕВЯТАЯ

Слева – сводчатая тюремная камера. В задней

стене – узкое окошко с решеткой и дверь со смотровым

глазком. За дверью в коридоре поднимается вверх

каменная– лестница. Она соединяется с другой, ведущей

на тюремный двор, обнесенный старинной каменной

оградой, имеющей железные ворота. Ночь. Камера

освещена тусклым светом луны, проникающим в оконце.

Ш у к р и сидит на койке.

Ш у к р и. Пожизненное заключение...

Бедняжка Гаянэ! Сколько она, должно быть,

умоляла брата, чтобы он сохранил мне

жизнь! Но разве не лучше умереть, чем быть

замурованным навсегда в этом каменном

гробу? (Становится на койку и глядит в

окошко.) Как близко море! Волны все бегут и

бегут, спешат сюда от берегов Колхиды...

Словно ласкаются к нашей земле, передают

ей привет от братьев и уходят назад, не

получив ответа. У нас скован даже язык! Знают

ли братья там, в Грузии, как тяжело жить

на земле предков и не иметь родины!

Скрипнул железный засов. Дверь открывается, входит

Д ж е м а л.

Д ж е м а л. Шукри, я все знаю... Гаянэ

рассказала мне все. Ради чести моей сестры

ты решился на такую жертву!

Шукри. Чего ты хочешь от меня?

Следствие кончено, суд состоялся. Меня заживо

замуровали! Такой мягкий приговор,

наверное, вынесен не без твоего участия!

Д ж е м а л. Сейчас не время для

рассуждений. На берегу тебя ждет лодка! Возьми

ключ!

Шукри. Какой ключ?

Д ж е м а л. Этим ключом ты откроешь

дверь в другом конце подземного хода и

выйдешь прямо к морю.

Шукри. Я понимаю – ты совсеТм

запутался, никто уже не верит тебе, и ты

предлагаешь мне бежать, чтобы люди убедились,

будто я в самом деле убил Бежана-ага! Нет,

я лучше сгнию здесь, чем буду ходить на

свободе с клеймом убийцы!

Д ж е м а л. Народу я сам скажу все, что

нужно. Торопись, около лодки тебя ждут

Гаянэ и твой друг Осман.

Шукри. Гаянэ?.. Осман?..

Д ж е м а л. Я знал, что ты не поверишь.

Вот доказательство. (Протягивает ему

свернутую в комок белую шаль, с трудом

поднимает тяжелую крышку люка в углу