Текст книги "Потопленные камни"

Автор книги: Ило Мосашвили

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Гаянэ. Голова болит. Я плохо спала

ночью.

Снова молчание.

Фатьма. Гаянэ чем-то удручена... Шукри

ничего не говорил? Может быть, они

повздорили?

Шамандух. Любовь, .милая Фатьма, как

роза – без шипов не бывает... Но к счастью

молодежь сама умеет улаживать свои дела.

Шукри сказал мне, что он обвенчается с Гаянэ

в день Зиаретского праздника.

Ф а т ь м а. Твоими бы устами да мед пить!

Что только не приходило мне в голову!

Входят, беседуя, Д ж е м а л и Мирз л. Фптьмп и

Шамандух встают.

Р у с у д а н {испуганно вскрикивает). Ой,

Джем ал!

Гаянэ. Что с тобой?

Р у с у д a ih. Джемал! (Убегает.)

Мирза. ...Ничего не поделаешь – народ

неблагодарен. Как ему ни служи, если хоть раз

не угодишь, – забудет все, что ты для него

сделал...

Джемал (удрученно). Что же они говорят?

Мирза. Да ничего особенного... Говорят,

что вы зря хвалились.

Джемал. Но кто им сказал, что

строительство будет прекращено?

Мирза. Рабочих уже уволили.

Джемал. Как, уже уволили?!

Мирза. Вот люди и говорят, что вы

поторопились начать работы, а теперь столько

труда и денег брошено на ветер.

Джемал (волнуется. Видно, что слова

Мирзы попали в цель). Так значит, в народе

говорят, что я хвастун?

Мирза. Да вы не принимайте близко к

сердцу!.. Чего не скажут люди! Разве ко

всему стоит прислушиваться?

Д ж ем а л. Что ты, Мирза! Если народ хоть

раз усомнится в тебе, то потом ни в чем не

будет верить... (Взволнованно ходит взад и

вперед. Вглядывается в Мирзу.) Хорошо! Я

заставлю их переменить мнение.

Ф а т ь м а. Джемал, родной, как тебе не к

лицу, когда ты сердишься!

Джемал. Я не сержусь, я волнуюсь,

мама! Ты ведь знаешь, что я хотел сделать,

когда ехал сюда! Я хочу служить народу, отдать

все мои знания, все силы родному городу.

Хочу построить эту дорогу, открыть ремесленную

школу, дать городу хоть маленькую больницу,

коек на пять, на десять... А они... как они

поступают? Вместо того чтобы помочь, ставят

мне палки в колеса!

Ф а т ь м а. Господь да поможет тебе в твоих

делах, сынок! (Указывая на Шамандух.) А вот

мать нашего Шукри, ты не помнишь?

Джемал (замечает Шамандух и поспешно

идет к ней). Тетушка Шамандух! Как мне вас

не помнить! (Обнимает ее.) Когда-то,

ребятами, мы воровали у вас во дворе вот такие

(показывает) апельсины и гранаты... А где

Шукри?

Шамандух. Он очень хотел тебя

видеть, но его вызвало на пароход начальство.

Д ж е м а л. Обидно! Мне так хотелось

повидать его, поговорить с ним!.. (На мгновение

задумывается.) Никогда не забуду... Однажды

мы с Шукри поспорили, кто из нас лучше

плавает. Плыли, плыли, заплыли очень далеко в

море. Вдруг все мое тело свело судорогой —

ни рукой, ни ногой не шевельнуть. Я

захлебнулся и потерял сознание. Шукри вытащил

меня на берег. Когда я раскрыл глаза, вижу, он

сидит около меня и заливается слезами...

Оплакивает, как покойника! (Смеется.) И вдруг мне

показалось, что я вправду умер, и я тоже за-

,ревел... Помнишь, мама?

Ф а т ь м а. Как не помнить, родной! (Ша-

мандух.) Когда я подошла, они еще горше

расплакались. Я с трудом их успокоила. А

потом оба начали смеяться как сумасшедшие.

Джемал, Раньше Шукри каждый день

дрался со мной... То отнимал у меня пращу, то

убегал с моей шапкой... А после этого случая

он меня уже не обижал.

Шамандух. Шукри и теперь очень

любит тебя.

Джемал. Жаль, что его нет... Но не беда,

мы скоро встретимся.

Ф а т ь м а (Мирзе). Садитесь, пожалуйста, а

мы сейчас вернемся.

Фатьма и Шамандух уходят.

Голос Гогичи. Ахмед! Эй, Ахмед!

Торба!

Размахивая пращой, вбегает Гогича, сталкивается

с Джемалом.

Братец Джемал! Знаешь, что мне говорил

дедушка Бежан-ага? Весь этот край

принадлежал когда-то нам, грузинам. Ни одного турка

не было здесь и в помине!

Мирза весь превращается в слух.

Джемал (строго). Бежан-ага сказал тебе

глупость... Никогда не повторяй этого.

Гогича (упрямо). Почему же не повто-,

рять? Бежан-ага не говорит глупостей. Мы —

грузины, и это грузинская земля... Все

грузины, какие есть на свете, должны жить

вместе.

Джемал. Чорт знает, чем набивают

голову мальчишке! (Рассерженный уходит в

дом.)

Гогича (Мирзе). Чем же я виноват, если

это – грузинская земля, а не турецкая?

Мирза (вкрадчиво). Дедушка Бежан-ага

умный человек. Что он еще тебе сказал?

Гогича. Он научил меня читать и писать

по-грузински.

Мирза. О-о, вот какой ты молодец!

Гогича. А то как же! А Шукри обещал

привезти мне грузинскую книжку.

Мирз а. Где же он собирается ее достать?

Г о г и ч а. В Батуми... Там их можно купить

сколько хочешь.

Мирз а. Вот как?

Г о пи ч а. Я скоро сам стану моряком и

поеду в Грузию.

Мирза. Зачем?

Гогича. Шукри говорит, что там наша

настоящая родина. Там все живут дружно и

турецкий мальчишка не станет обижать

грузинского мальчика за то, что он грузин.

Мирза. А разве тебя кто-нибудь обижает?

Гогича. Еще как! Пока Джемал не

приезжал, нам проходу не было. Кривой Ахмед

два раза мне голову камнем разбил.

Раздается звон бубенцов и топот коней.

Мирза {вскакивает с места). Его

превосходительство!

Джемал и Фатьма выходят на двор встречать

гостей. Входят А б д у л-С адах и Джон Райт.

Джемал. Добро пожаловать в мой дом,

ваше превосходительство! Милости прошу,

мистер Райт!

Фатьма учтиво кланяется гостям.

Это моя мать.

Фатьма. Мой дом и мои дети счастливы

вашей дружбой, господин Абдул-Садах.

(Кланяется Райту.)

Гогича (с достоинством подходит к

гостям и протягивает руку сначала начальнику

вилайета, потом американцу). Здравствуйте.

Как поживаете?

Садах (улыбаясь). Спасибо. Смотрите,

какой молодец!

Ф а т ь м а (направляется к дому).

Пожалуйте, господа!

Садах (осматривается). У вас прекрасный

дом, сад...

Райт. К тому же отсюда прекрасный вид

на этот ваш замок Тамары!

Джемал. Кстати, мистер Райт, вы,

оказывается, прервали работы на строительстве

дороги?

Райт. Да, в ожидании вашего ответа.

Джемал. Прошу вас возобновить их с

завтрашнего же утра.

Садах. Вы уже приняли решение?

Джемал. Я поддерживаю предложение

мистера Райта.

Садах. Превосходно. Дорога будет

построена, а прекрасные памятники старинного

искусства будут вывезены и сохранены.

Джемал (уводит гостей в дом).

Пожалуйте, господа!

Все поднимаются на балкон.

Д ж е м а л. Гаянэ! Русудан!

Девушки выходят навстречу гостям.

Это моя сестра... Ее подруга Русудан.

Садах (здороваясь с девушками). Вашей

сестрой восхищается весь Зиарети!

(Вглядывается в Гаянэ, потом в Русудан.) Кто не

знает, что подруга солнца – луна! (Улыбается

девушкам.)

Все входят в дом. За калиткой появляется Бежан-

ага. Мирза не пускает его.

Бежан-ага. Кто тебя поставил здесь

сторожем?

Услышав голоса, Д ж е м а л выходит на балкон.

Я в этом доме свой человек. (Отстраняет

Мирзу и проходит.)

Д ж е м а л (увидев старика, идет к нему

навстречу). Пожалуйте, дорогой Бежан-ага,

пожалуйте! (Вводит его во двор.)

Бежан-ага. Это первый случай, чтобы в

Зиарети передо мной запирали дверь!

Д ж е м а л. Дело в том, что у нас в гостях

его превосходительство.

Бежа н-а г а (прерывает его). Именно

потому я и пришел сюда. (Возмущенно.) Яузлал,

что замок Тамары собираются уничтожить?

Джем ал. Не уничтожить, а наоборот,

спасти от уничтожения.

Б еж ая– а га. Джемал, ты теперь стал

большим человеком, но я тебя помню еще

мальчишкой, и ты не обижайся на меня, если

тебе не понравятся мои слова.

Джемал. Я слушаю!

Мирза стоит в стороне и внимательно слушает. Райт

выходит на балкон и тоже прислушивается к разговору.

Бежан-ага. Тебя долго здесь не было, и

ты, должно быть, забыл, что значит для нас,

грузин, Зиаретский памятник. Сорок лет тому

назад, когда я был совсем молодым учителем,

к нам в Зиарети приехал один знаменитый

ученый – грузин... Он путешествовал в наших

краях, и я сопровождал его по Шавшети,

Имерхеви и Лазистану. И знаешь, что он мне

сказал? Он сказал: «Пока на вашей земле

высятся такие памятники, вы имеете право на

почетное место среди народов мира. Но когда их

не будет, вместе с ними исчезнет и память о

вас, и люди забудут о том, что вы существуете

на земле».

Мирза прислушивается.

Джемал (ему явно не нравятся слова

старика). Эти полуразрушенные стены не сегодня-

завтра сами обвалятся от непогоды... А то, что

уцелеет от дождя и ветра, будет уничтожено

людьми.

Бежан-ага (нахмурив брови). По твоим

словам я за.ключаю, что все уже решено!

Джем а л. Да, решено... Мы обеспечим

сохранность этого замечательного исторического

памятника. Каждый уцелевший в Зиарети

камень с надписью, барельефом или орнаментом

будет сдан в Турецкий национальный музей.

Об этом позаботится сам начальник вилайета,

и мы, грузины, можем быть только

благодарны его превосходительству.

Бежан-ага (постепенно повышая голос).

Ребенок! Или ты сам ничего не понимаешь,

или хочешь мне, старику, отвести глаза! Этот

маленький клочок земли – все, что осталось

у нас от родины....

Фатьма и Шамандух слушают, застыв у

дверей.

Разве мало вокруг места? Если вы в самом

деле хотите только провести дорогу, чего же

легче? Где ударите заступом, там она и

пройдет! Зачем понадобилось разорять дедовские

могилы?

Д же м а л. Я желаю вам только добра.

Бежан-ага. Пока мы живы, никому не

дадим разрушить нашу святыню. Помни, Дже-

мал, никому не позволим! (Уходит.)

Джемал провожает его. Мирза глядит им вслед.

Шамандух. Бежан-ага прав. Джемал,

должно быть, уже забыл... Нам, грузинам,

ничего не оставили: ни языка родного, ни

обычаев... Нам ведь не надо ни хлеба, ни

одежды... Нас за людей не считают! А Зиарети для

нас – утешенье в юре, помощь в беде, друг в

радости...

Джемал видит на балконе Райта и направляется к

нему.

Джемал. Прошу прощения, мистер Райт!

Райт. Это тот самый старик?

Джемал. Да. Ну и упрям же он!

Райт. Что вы хотите от него? Ведь у

каждого человека свои взгляды. (Рассматривает

гроздья винограда, свисающие над балконом.)

Я слышал, что у этого старика хранится много

ценных вещей, принадлежащих Зиаретскому

храму.

Джемал. Да, говорят.

Райт. Среди них могут быть подлинные

сокровища искусства! (Взвешивает гроздья на

ладони.) Этого вы не должны упускать из виду.

Джемал. Вы правы.

Райт. У этого старика большая семья?

Джемал. У него нет семьи.

Райт (внезапно). Какой чудесный виноград!

Поразительно. Я объехал всю Турцию, но

нигде не видел такого винограда.

Д ж е м а л. Грузины издревле занимаются

виноградарством. Если вы увидите у

кого-нибудь во дворе виноградные лозы, можете быть

уверены, что хозяин дома – грузин.

Райт. Вот как!

Джемал. В старину по всему побережью

рос виноград. От тех времен остались зарытые

в землю огромные кувшины для хранения

вина и каменные давильни... Вы часто

встретите их в наших краях. Вот и сегодня я буду

угощать вас местным вином, старым,

выдержанным «Оджалеши».

Райт. Заранее предвкушаю это

удовольствие.

Из дома выходят А б д у л-С адах и Гаянэ.

Девушка следует за гостем, застенчиво опустив глаза.

Садах. Я хотел бы с сегодняшего дня

называть вас «Камертаб»... Вы знаете, что

значит это слово?

Гаянэ. Не знаю, сударь.

Садах. «Камертаб» значит «лунное

сияние». Так называл знаменитый Мустафа-паша

Байрахтар грузинскую девушку, которая

очаровала его с первого взгляда. (Смотрит ей в

глаза.) Потом эта девушка стала любимейшей

из жен паши. Она погибла вместе с ним в

Стамбульской крепости во время восстания

янычар. (Пристально смотрит на нее.) Вы

согласны?

Гаянэ. С чем, сударь?

Садах. Чтобы я называл вас этим

именем!

Гаянэ (колеблясь). Как вам будет угодно.

Садах (довольный). Значит, ты отныне

моя Камертаб, а я твой паша Байрахтар...

(Сжимает ее руки в своих.)

Гаянэ (глядя на него испуганными

глазами). Я этого не говорила...

Садах. Не надо бояться!.. Тебе передали

белую шаль?

Гаянэ. Как... Эта шаль... Это вы?.. О

боже мой! (Закрыв лицо руками, убегает в

дом.)

Садах (оглядывается. Тотчас же около

него появляется Мирза). Что теперь я должен

делать по грузинскому обычаю?

Мирза. Вы должны сообщить ваше

решение главе семьи, ваше превосходительство.

На балконе появляется Фатьма.

Ф а т ь м а. Пожалуйте к столу, дорогие

гости!..

Райт (отводит в сторону Абдул-Садаха).

Этот старик, повидимому, опасный человек...

Возможно даже, что он агент коммунистов.

Садах. Что вы?

Райт. Да! Да! Я только что слышал

своими ушами, как он разговаривал с вашим

заместителем. Неужели вы не можете от него

избавиться? Думаю, что вас, турок, незачем

учить, как это делается...

Садах. Если вам так угодно... Завтра все

будет кончено.

Джемал. Ваше превосходительство!

Мистер Райт! Прошу!

Абдул-Садах, Джон Райт, Джемал, Фатьма, вышедшие

из дома Русудан, Шамандух усаживаются на

балконе вокруг накрытого стола. Гаянэ вносит на

подносе серебряные кувшины.

Садах (встает). Уважаемая Фатьма-ха-

нум! Прежде чем мы отведаем угощение,

я хочу обратиться к вам!.. Я прошу, чтобы

ваша дочь отныне стала хозяйкой моего

дома!

Гаянэ (вскрикивает). Мама! (Роняет

поднос и, не в силах сдержать слезы,

прислоняется к стенке.)

Фатьма (б испуге бросается к дочери).

Гаянэ!

Джемал (довольный, Садаху). Ваше

превосходительство, какая приятная

неожиданность!.. Это большая честь для меня и моей

семьи.

Мирза (поднимает с пола поднос). Ничею

не разбилось. Конец будет счастливый!

Ф а т ь м а (удрученная). Садитесь, садитесь,

прошу вас... (Не сумев придумать ничего

другого.) Не обращайте на это внимания...

Иногда и радость вызывает слезы.

ЗА НАВЕС

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Ночь. Берег моря. Слева – кофейня «Золотой осел».

На вывеске ослиная голова. Перед кофейней —

большие, укрепленные в земле зонты. Под ними столики,

накрытые белыми скатертями. Позади столов —

небольшая эстрада в форме полумесяца. Направо – сад,

в саду несколько скамеек. В глубине сцены – море.

Видно несколько парусных лодок и большое судно. За

столиками моряки. За одним из столиков – д-в а

а м е р и к а и с к и х м а т ip о с а. На эстраде танцует,

аккомпанируя себе на бубне, молодая черноволосая

женщина. В ушах у нее длинные серьги. Между

столиками хлопочет официантка с иасурмленньш-и

бровями.

Первый моряк. Почему нет Ибрагима?

Второй моряк. Поздно ночью их

корабль неожиданно получил приказ выйти в

море. Оли погрузили на борт какие-то камни

и пошли в Стамбул.

Первый моряк. Вот это – бай-рам!

И деньги заработает и погуляет с

гречанками.

Певица (ударяя в бубен, поет):

Роза я... Страшись моих шипов!

Но порой любви я слышу зов.

Властен надо мной ее дурман...

Эй, аман, аман, аман!

Я горю любовью... Я умру любя...

Ах, зачем я встретила тебя?

О, скажи мне, что и ты любовью пьян.

Эй, аман, аман, аман...

Моряки. Браво! Браво!

Аплодисменты. Певица раскланивается и уходит.

Первый американец. Подойдите

сюда, милочка!

Официантка. Что угодно?

Первый американец. Эта певица —

грузинка?

Официантка. Какая она грузинка!..

Здесь все выдают себя за грузинок.

Второй американец. Квайт раит.

(Машет рукой.) Ты права.

Официантка. Вот я – настоящая

грузинка.

Первый моряк. Правильно, детка!

Втирай ему очки. Может быть, он увезет тебя в

Америку. (Указывает на вывеску с ослиной

головой.) Это что – портрет хозяина?

Второй м о р я к. Не хозяина, а твой...

Все, что заработаешь за месяц, в один вечер

достается этому золотому ослу.

Официантка. Вы оба ошибаетесь. Это

портрег того, кто не ходит в нашу кофейню.

Первый моряк. Ишь ты, какая!

(Товарищу.) Женись на ней, дружок, у тебя будет

умная жена.

Опустив голову, входит Ш у к р и, пробирается между

столиками.

Осман (сидит один, в стороне. Заметив

Шукри). А, Шукри! Сюда, ко мне!

Шукри торопливо проходит мимо, словно не замечая

Османа. Тот загораживает ему дорогу, дружески берет

за локоть.

Чего ты дуешься, парень?

Шукри. Пусти. Я очень спешу...

О с м а н. Что случилось? В праздничную

ночь спешить полагается только к столу.

Шукри. Хорош праздник! Дождался я

байрама... Дай дорогу!

Осман. Э, да с тобой что-то неладно:.. Не

пущу, пока не окажешь!

Шукри. Вот нашелся следователь! Ладно,

если есть что выпить – наливай! (Подходит

к столику.)

О с м а н. Что-то мне сегодня твоя

физиономия не нравится. (Наполняет стаканы.)

Ш у к р и. Должно быть, и нашему капитану

она тоже не по душе – потому он меня и

уволил.

Осман. Что? Как? Что ты говоришь?

Ш у к р и. С сегодняшнего дня я сухопутный

моряк.

Осман. Что, капитан с ума сошел? Ведь

он боялся без тебя в море выходить?

Шукри. Сам он, видно, тут ни при чем.

Когда я уходил в город, он сказал мне, что

редко встречал таких моряков, как я... И

расцеловал на прощанье.

Осман. Какая же муха его укусила?

Зачем он тебя списал с корабля?

Шукри. Лучше не допытывайся... Давай,

друг, чокнемся! Будь проклят тот день, когда

я родился в Турции грузином. (Залпом

осушает стакан.)

Осман опускает стакан.

Что, испугался? Пей!

Осман. Зачем ты это говоришь? Разве

оттого, что я турок, мне живется лучше, чем

тебе? А помнишь толпу босых и оборБанных

крестьян, которых полиция избивала плетьми

в Самсуне? Разве они были не турки? Эти

несчастные только тем и провинились, что,

совсем отчаявшись что-нибудь заработать,

просили хлеба у правительства.

Шукри. Эх, Осман! У нас, у грузин, в

Турции две беды, а у вас, турок, все-таки

одна!..

Осман (оглянувшись и понизив голос).

Знаешь, что я тебе скажу?.. Если мы сумеем

избавиться от нашей общей беды, та, вторая

ваша беда, уйдет сама собой... В Советском

Союзе все народы одинаково счастливы.

Шукри (вздыхает). Эх, то в Советском

Союзе... Нам до такого счастья далеко...

(Опускает голову.)

Осман (огляделся вокруг). Может статься,

не так уж далеко.

Шукри. Думаешь, дождемся когда-нибудь?

Осман. Если будем только плакать да

жаловаться – никогда! (Шопотом.) Нужно

бороться, Шукри! (Наливает ему вина.) Пей!

(Осторожно.) Хочешь взглянуть на советскую

газету? Ваша, грузинская.

Шукр и. Советская газета? У тебя? Откуда?

Осман. Тише!.. Мало ли откуда? Море

велико! (Вынимает из кармана сложенную

газету, протягивает ее Шукри.) На, бери! Дарю

тебе.

Шукри (взял газету, быстро проглядел ее,

положил в карман). Ах, если б ты знал, как

я обрадую одного старика!

Осман (подает ему стакан). Пей!

(Наливает себе.) На первой странице этой газеты

портрет человека, который несет всем народам

мир и справедливость... (Встает.) За здоровье

этого человека, Шукри!

Ш у к р и (тоже встал, взволнованно).

Осман!.. Я и не знал... Мы с тобой,

оказывается, братья! (Обнимает Османа.) Да

здравствует тот человек!.. (Крепко жмет Осману

руку.) Осман, брат!..

В саду появляется Гаянэ. Она в белой шали.

Осман (заметив Гаянэ). Шукри!.. Там

твоя Гаянэ...

Шукри (вздрогнул от неожиданности,

быстро оглянулся). В такой час!.. Тут что-то

неладно... Прости меня! (Встает, спешит

навстречу Гаянэ.)

Гаянэ. Шукри!

Шукри. Зачем ты здесь в такой поздний

час?

Гаянэ. Мне сказали, что твой корабль не

выходил в море, и я пошла тебя искать.

Шукри (встревоженно). Что случилось?

(Берет ее руки в свои.)

Гаянэ. Видишь? На мне твоя шаль. Если

ты не хочешь, чтобы ее опозорили, сегодня же

увези меня отсюда.

Ш у к р и. Увезти тебя! Куда? Что случилось,

Гаянэ?

Гаянэ (со слезами в голосе). Начальник

вилайета Абдул-Садах... (Рыдает.)

Ш у к р и. Что Абдул-Садах?

Гаянэ. Он тоже прислал мне белую шаль...

Ш у к р и. Когда?

Гаянэ. Сейчас же после того, как я

получила твою... (Плачет.)

Шукри (твердо). Он возьмет назад эту

шаль так же, как прислал.

Гаянэ. Он «е возьмет, Шукри... не возьмет.

Шукри. А не возьмет, так ты сама ему

швырнешь!

Гаянэ. Я не могу этого сделать... Джемал

уже дал ему согласие.

Шукри (внезапно вспылив). Джемал

продает тебя! Он готов и весь наш .народ

продать, лишь бы самому получать чины и

награды.

Гаянэ. Нет, это не так, Шукри! Джемал

не знает о нашей помолвке.

Шукри. Как же не знает! Может быть, он

не знает, что и наши заветные камни бросают

в море?

Гаянэ. Какие камни?

Ш у к р и. Те, что увезли из Зиарети. Народу

сказали, что везут их в музей. Заставили

людей перетаскивать эти камни на баржу... Для

того, чтобы ночью, по-воровски, сбросить их в

море!

Гаянэ. Джемал не мог этому

способствовать! Не верю!

Шукри (снимает шапку и показывает ей).

Этому тоже не поверишь? Видишь, она

прострелена.

Гаянэ (испуганно). Что это?

Шукри. Я возвращался с корабля на

лодке... Ночь была светлая, лунная. И я не

спешил. Вдруг впереди я увидел большую

баржу... Подплыл ближе. Мне и в голову не

приходило, что я ста.ну свидетелем черного

дела! И тут я увидел, как бросали в море наши

священные Зиаретские камни. При мне

сбросили ту большую плиту, которую Бежа.н-ага

называл книгой Тамары. Я хотел подплыть

еще ближе, но меня заметили и открыли

стрельбу... Я налег на весла и ушел из-под

выстрелов. Но одна пуля все же задела шапку.

Теперь мне нужно поскорее разыскать Бежана,

чтобы рассказать ему обо всем.

Гаянэ. Мне страшно, Шукри!

Шукри. Страшно то, что твой брат

предал наш народ, а теперь собирается продать

тебя.

Гаянэ (печально). Нет, мое сердце

отказывается верить... Шукри, милый, пока не

поздно, попроси своего начальника отпустить

тебя на эту ночь. Нам нужно бежать. Куда

хочешь, только подальше отсюда.

Ш у к р и. Мне незачем отпрашиваться.

У меня больше нет начальника.

Г а я ih э. Как? Еще несчастье?

Ш у к р и. Наоборот – счастье... Иначе я не

мог бы отлучиться. Иди домой, собери все, что

нужно для дороги, а я повидаю Бежана-ага.

Пусть народ узиает, куда и зачем увезли

Зиаретские камни.

Гаянэ. Я не могу вернуться домой, Шукри.

Ш у к р и. Тогда... тогда подожди меня здесь,

в этом саду. Я сейчас вернусь.

Гаянэ. А если меня кто-нибудь увидит?

Шукри. Здесь бывают только наши

моряки. Тебе достаточно назвать мое имя... Ничего

не бойся. (Уходит.)

Гаянэ садится на скамейку в саду. Из кофейни

доносятся звуки романса, который поет певица. Вдруг

раздается несколько выстрелов; слышны резкие свистки

полицейских. Гаянэ испуганно вскакивает и

скрывается в тени деревьев Вбегает взволнованный

третий моряк.

Третий моряк. Человека убили!

Первый моряк. Кого убили? За что?

Второй моряк. А ну их!.. (Подает

стакан третьему моряку и берет другой.) Пей,

какое нам дело до полиции. Выпьем за упокой

души убитого, а убийце пожелаем долгой

жизни. (Пьет.)

Из кофейни доносится пение.

Певица.

Я горю любовью... Я умру любя...

Ах, зачем я встретила тебя?

О, скажи мне. что и ты любовью пьян.

Эй, аман, аман, аман...

Из кофейни выходят подгулявшие моряки. Они ведут

под руку певицу, которая громко смеется и

побрякивает бубном.

Певица. Не могу... больше не могу...

Четвертый моряк. Ну еще разок!..

Заклинаю тебя вот этой пустой головой. (Дает

подзатыльник пятому моряку.)

Певица. Пустая голова лучше, чем пустой

карман. (Обнимает за шею пятого моряка.)

Четвертый моряк. Зейнаб-ханум, у

него пусто и в голове и в кармане!

Певица и моряки скрываются в глубине между

деревьями. Входит встревоженный Ш у к р и, ищет

Гаянэ. Гаянэ выходит из темной аллеи.

Гаянэ. Я здесь, Шукри! Как ты скоро

вернулся!

Шукри. Беда! Улицы оцеплены. Я не мог

выбраться отсюда. Убит Бежан-ага.

Гаянэ (пораженная). Бежан-ага!

Шl у к р и. Только и был у здешних грузин

один защитник – Бежан-ага... Убили,

проклятые!..

Гаянэ. Уйдем скорее... Я боюсь!

Ш у к р и. Сегодня нам отсюда никуда уже не

уйти. Всюду стоят полицейские, они могут нас

узнать, начнут допытываться...

Гаянэ. Что же делать, Шукри?

Ш у к р и. Придется как-нибудь провести эту

ночь здесь... (Берет ее за руку.)

Оба скрываются в темной аллее.

Первый американец. Красавица!

Официантка подходит к нему.

Бутылку «Золотого осла»!

Официантка. «Золотой осел» весь

вышел. Скоро привезут.

Второй американец. Это что еще за

дьявольщина – «Золотой осел»?

Первый американец. Местный

коньяк. Если ты его не пробовал – го, значит,

не знаешь, что такое райское блаженство!

(Официантке.) Тогда дайте «Серебряного».

Официантка. «Серебряный» тоже

кончился.

Первый американец. Ступайте и ска-

жите вашему хозяину, что он осел, и не

золотой, а самый обыкновенный.

Девушка глядит на него в изумлении.

Вы слышали?

Официантка уходит.

Американцы встают. Вбегает хозяин кофейни,

сопровождаемый официанткой.

Хозяин кофейни. Куда вы, господа?

А платить кто будет?

Первый американец. Статуя

свободы! Когда будете в Нью-Йорке, мы отплатим

вам гостеприимством за гостеприимство.

Второй американец. Баллах!

(Смеется.) Гуд бай!

Американцы направляются к выходу.

Хозяин кофейни. Разбойники!

Один из моряке в. Тише! Не видишь,

кто это такие?

Хозяин кофейни. Ах, чтоб им!... Да

разве это в первый раз?

Оборванный, полуголый нищий преграждает

американцам дорогу, протягивая руку за подаянием. Пьяный

американец пинает его ногой в живот. Нищий падает

навзничь. Американец весело хохочет.

Осман (вскочив, в гневе бросается к

американцу). Негодяй! (С силой бьет его по

лицу.) Над нищим силу показываешь? Вот чем

вселенную думаешь покорить?

Первый американец (вопит).

Полиция! Полиция!

Раздаются протяжные свистки полицейских.

Хозяин кофейни (в испуге бросается

к Осману). Что ты делаешь? Зарежешь меня!

Кофейню закроют... Я пропал! Не видишь

разве – он пьян!

Осман (спокойно). Пьян? Ну, так я ему

дал лекарства, чтобы он протрезвился!

Вбегают перепугаиные полицейские.

КЛРТ И НА ПЯТАЯ

Декорация второй картины. Налево – приемная

комната, направо – кабинет начальника вилайета. Ночь.

А б д у л-С а д а х сидит за письменным столом в

своем кабинете. Перед ним стоит навытяжку Р а м а-

з а н-а л и, у ног которого лежит небольшой чемодан.

Садах. Вы хорошо спрятали убийцу?

Р а м а з а н– а л и. До отплытия парохода он

будет находиться у меня.

Садах. Будьте осторожны!.. Нужно

сегодня же убрать его отсюда.

Р а м а з а н-а л и. Слушаю, ваше

превосходительство! (Открывает чемодан.) Ценных

вещей оказалось немного: шесть серебряных

кувшинов и семь чаш. Лишь одна из них,

украшенная кораллами и рубинами,

представляет значительную ценность. Кроме того,

обнаружен еще мешочек с мелкой серебряной

монетой. (Кладет мешок на стол перед Са-

дахом.)

Садах. Деньги отдайте убийце... А вещи

пусть хранятся у меня. (Открывает сейф и

прячет серебро. Рассматривает одну из чаш.)

Ого, это действительно стоящая вещь!

Старинная чеканка! И грузинская надпись! Тут

еще и крест... Кстати, вы не нашли креста на

убитом?

Р а м а з а н-а л и. Креста на нем не было,

ваше превосходительство... А на дворе у

него, в винном кувшине, закопанном в землю,

обнаружили две старинные грузинские книги

в кожаных переплетах. В них были заложены

газеты с известными вам статьями советских

ученых.

Садах (поднимает брови). Следовательно,

это коммунистические газеты?

Р а м а з а н-а л и. Так точно, ваше

превосходительство...

Садах. Как же они попали к нему?

Рамазан-ал и. Море, ваше

превосходительство... Вам известно...

Садах (прерывает его). Плохо работаете!

(С раздражением.) Море, море! Не можем

же мы осушить Черное море! Завтра в Зиаре-

ти перед самым вашим носом вывесят

красные флаги – вы и тогда будете твердить про

море?

Р а м а з а н-а л и. Да, но...

Садах. Никаких «но»! Мне уже пришлось

выслушать от американца упрек за вашу

работу!

Р а м а з а н-а л и. Виноват, ваше

превосходительство!

Садах (ходит по комнате). Правильный

приговор вынесли мы этой собаке! Опасный

был человек.

Р а м а з а н-а л и. Я давно докладывал вам

об этом.

Садах. Да, но тогда мистер Райт

советовал подождать... Вы получили мое

распоряжение?

Р а м а з а н-а л и. О чем?

Садах. О том, что руководство следствием

поручается моему заместителю.

Р а м а з а н-а л и. Как это возможно, ваше

превосходительство?

Садах. Не возможно, а нужно. Он гру-

зин. Это избавит нас от всяких

подозрений.

В приемную входит Д ж е м а л. У него усталый вид.

Он натравляется к кабинету. Мирза преграждает

ему путь.

Мирза. Прошу «вас обождать одну

минуту!

Д ж е м а л (удивленно). В чем дело?

Мирза. Его превосходительство занят.

К нему пришел слуга. По домашним делам.

Джемал (смотрит на часы). Но скоро

полночь! Чем же он озабочен в такой поздний

час?

Мирз а. Его превосходительство, как и мы,

весь день ничего не ел. Очень уж взволновало

его убийство этого несчастного старика.

(С вкрадчивой улыбкой.) Я сейчас доложу о

вас. (Осторожно приоткрывает дверь

кабинета и входит.) Ваше превосходительство,

пришел ваш заместитель.

Садах. Ты не сказал ему, кто у меня?

Мирза. Нет, ваше превосходительство.

Садах (запирает сейф, обращается к Ра-

мазану-али). Уходите через эту дверь. Ждите

телефонного звонка.

Р а м а з а .н-а л <и. Слушаюсь, ваше

превосходительство. (Берет чемодан и уходит через

заднюю дверь.)

Садах (Мирзе). Проси.

Мирза выходит в приемную.

Мирза (Джемалу). Пожалуйте!

Джемал входит в кабинет.

(Качает головой.) Баллах! Этот мир —

гнездо всяческих козней!

Садах (встречает Джемала в дверях).

Я знаю, что вы устали! Извините... Право, я

не хотел вас беспокоить, но... Вы ведь знаете

нашу полицию: не нажмешь – пальцем не

пошевельнут. Обнаружили что-нибудь?

Джемал. Пока нет... Но все в один голос

обвиняют ходжу Сулеймана. Это не лишено

вероятности: старики в последнее время

жестоко враждовали.

Садах. Он арестован?

Джемал. Нет. Я не решился задержать

духовное лицо, да еще в ночь перед байра-

мом. Согласитесь, что это было бы неудобно...

Садах. Какое это имеет значение? Мы

должны во что бы то ни стало обнаружить

убийцу... Вам лучше меня известно, как

любили покойного в Зиарети. Он был одним из

самых уважаемых людей в городе.

Джемал. Все же трудно представить

себе, чтобы ходжа мог совершить убийство.

Садах. Преступление может совершить

всякий. Кровь не разбирает профессии. Хотя

вы и устали, все же я попрошу вас сегодня

же ночью арестовать ходжу Сулеймана.

Сколько человек уже задержано?

Д ж е м а л. Сулейман будет третьим.

Садах. Мало... Вы очень нерешительно

действуете.

Джемал. Трудно арестовывать людей,

когда нет улик.

Садах. Я получил телеграмму от самого

господина министра. Его превосходительство

требует от нас самых решительных мер. Для

вас ясно, что убийство совершено с целью

ограбления, не так ли?

Джемал. Больше нам ничего не остается

думать.

Садах. Необходимо с сегодняшнего дня

установить наблюдение за местными

ювелирами. Чаши и кувшины, похищенные у

покойного, могут очутиться у них.

Джемал. Вы совершенно правы.

Садах. У убитого ведь нет родственников.

Завтра с утра займитесь приготовлением к

похоронам. Прошу все устроить так, чтобы

грузинское население осталось довольным.

(Подводит Джемала к окну, где оба

вполголоса продолжают беседу.)

В приемную входит ювелир. Он держит в руках

бархатный футляр.

Ювелир. Счастливого байрама и

радостных дней уважаемому Мирзе!

Мирза (встает). Слава аллаху! Разве

твои деньги убежали бы, если бы ты

подождал до завтра? Что привело тебя так

поздно?

Ювелир. Ты любишь болтать, как цы-

рюльник! Мне велел притти твой начальник...

(Направляется к кабинету.)

Мирза. Куда, куда? Ты думаешь, это

дверь преисподней, которая всегда открыта?

Ювелир. Для золота в этом мире все

двери открыты. (Показывает футляр.)

Видишь?