Текст книги "Православие. Тома I и II"

Автор книги: Иларион Алфеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 121 страниц) [доступный отрывок для чтения: 43 страниц]

   12 апреля 1925 года, в день погребения патриарха Тихона, в Москве состоялось совещание из 58 архиереев, на котором, ввиду отсутствия митрополитов Кирилла и Агафангела, находившихся в ссылке, местоблюстителем патриаршего престола был избран митрополит Петр. В недолгий период своего пребывания на свободе митрополит Петр в качестве местоблюстителя продолжил избранную патриархом Тихоном линию лояльности советской власти и решительного противодействия расколу. Однако гонения на Церковь всё ужесточались. В 1925 году был создан «Союз безбожников» во главе с Е. Ярославским (в 1929 году переименованный в «Союз воинствующих безбожников»): через год в этом союзе насчитывалось уже 87 тысяч членов. В декабре 1925 года, чувствуя приближение ареста, митрополит Петр составил две записки: в одной он передавал обязанности местоблюстителя (в порядке очередности) митрополитам Кириллу, Агафангелу, Новгородскому Арсению и Нижегородскому Сергию, а в другой – митрополиту Сергию, 10 декабря митрополит Петр был арестован, а 14 декабря митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский) приступил к обязанностям заместителя патриаршего местоблюстителя.

   Канонический хаос, последовавший за кончиной патриарха Тихона и арестом митрополита Петра, а также действия ГПУ, направленные на дальнейший раскол Церкви, привели к тому, что в Русской Церкви вскоре образовалось несколько претендентов на роль местоблюстителя. Митрополит Сергий отверг их притязания, вступил в переписку с находившимся в тюрьме митрополитом Петром и заручился его поддержкой. Однако в конце 1926 года и он был арестован и отстранен от управления Церковью. К тому времени многие архиереи томились в лагерях и тюрьмах по всей России. Более 20 архиереев находились в бывшем Соловецком монастыре, превращенном в «Соловецкий лагерь особого назначения».

   30 марта 1927 года митрополит Сергий был освобожден из заключения. 7 мая он обратился в НКВД с ходатайством о легализации церковного управления. В качестве условия такой легализации ставилось заявление, в котором Сергий должен был высказаться в поддержку советской власти, осудить контрреволюцию и эмигрантское духовенство. 29 июля митрополит Сергий и сформированный им Временный Патриарший Синод издали «Декларацию», содержавшую благодарность советскому правительству за «внимание к духовным нуждам православного населения», призыв «не на словах, а на деле» доказать лояльность советской власти и осуждение «противосоветских выступлений» некоторых заграничных архиереев. «Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи», – говорилось в «Декларации».

   Издание этого документа вызвало в церковной среде смятение, и значительная часть епископата отказалась его признать. Сложилась партия «непоминающих» – тех архиереев и клириков, которые отказывались поминать митрополита Сергия за богослужением. Заграничный Синод выразил свое несогласие с «Декларацией» и постановил: «Заграничная часть Русской Православной Церкви должна прекратить административные сношения с Московской Церковной властью ввиду невозможности нормальных сношений с нею и ввиду порабощения ее безбожной советской властью». В мае 1928 года указом митрополита Сергия и Временного Синода Заграничный Синод и Собор были объявлены упраздненными и все их действия отмененными. В 1934 году Заграничный Синод во главе с митрополитом Антонием (Храповицким) был вторично осужден с запрещением в священнослужении всех его членов впредь до суда или раскаяния. Однако Зарубежная Церковь, вопреки прещениям со стороны митрополита Сергия и его Синода, продолжала существовать и развиваться.

   Издание «Декларации» не приостановило гонения на Церковь. Наоборот, в 1928—1931 годах они развернулись с новой силой. На 1 января 1928 года на территории РСФСР находилось 28 560 приходов Русской Православной Церкви, а вместе с приходами обновленцев и других раскольников число приходов приближалось к 39 тысячам (т. е. 2/3 от дореволюционного количества). В течение 1928 года закрыли 354 церкви, а в 1929–м – 1119, из которых 322 были уничтожены. В Москве из 500 храмов к январю 1930 года оставалось только 224, а через два года – лишь 87. В 1931 году был взорван храм Христа Спасителя. По всей стране боролись с колокольным звоном, срывали и разбивали колокола. Продолжалось уничтожение икон и осквернение святынь.

   Аресты и расстрелы священнослужителей не прекращались. Первый удар был нанесен по противникам «Декларации» митрополита Сергия, затем по прочим архиереям. Борьба митрополита Сергия за легализацию Церкви и облегчение судьбы арестованных архиереев имела лишь относительный успех. По его ходатайству несколько архиереев в 1931 году вернулись из заключения и ссылки, однако другие архипастыри продолжали томиться в тюрьмах и изгнании. Все новые и новые аресты происходили на глазах заместителя патриаршего местоблюстителя, который был бессилен что–либо сделать. Сам местоблюститель митрополит Петр был в 1926 году отправлен в ссылку в Тобольскую область, а затем на Крайний Север, в зимовье Хэ. На многократные предложения сложить с себя полномочия местоблюстителя он отвечал отказом, и к срокам наказания, которые он отбывал, добавлялись новые сроки.

   В 1932 году «Союз воинствующих безбожников» спланировал пятилетку борьбы с религией: согласно плану, церкви всех конфессий должны быть закрыты, а священнослужители высланы за границу, и «к 1 мая 1937 года имя Бога должно быть забыто на всей территории СССР». Разумеется, священнослужителей за границу никто не высылал: их продолжали заключать в тюрьмы и расстреливать, причем в отличие от времен Ленина, когда производились громкие и публичные судебные процессы, теперь для расстрела достаточно было приговора «тройки». В 1930–е годы, когда молох сталинского террора ударил по всем слоям населения, арестам и расстрелам стали подвергать всех священнослужителей без разбора, включая обновленцев. К середине 1930–х годов обновленческий раскол себя практически исчерпал, и в 1935 году обновленческий «синод» самоликвидировался.

   Осенью 1936 года в Московскую Патриархию поступило сообщение о кончине митрополита Петра. В связи с этим Патриархия издала акт о переходе прав и обязанностей местоблюстителя патриаршего престола к митрополиту Сергию, которому еще в 1934 году было присвоено звание блаженнейшего митрополита Московского и Коломенского. Однако на самом деле митрополит Петр был еще жив, хотя и находился в тяжелом физическом состоянии. Он был расстрелян 10 октября 1937 года по приговору тройки НКВД по Челябинской области.

   В 1937 году, в разгар сталинских репрессий, состоялась всесоюзная перепись населения, по результатам которой население страны составило 162 миллиона человек. В 1934 году в стране насчитывалось 168 миллионов человек, и предполагалось, что к 1937 году численность населения будет равняться 170—172 миллионам. Разница в 10 миллионов между ожидавшимися и реальными цифрами была прямым следствием коллективизации, раскулачивания, бегства крестьян из деревни, голода 1933 года, а также массовых репрессий, приведших к гибели миллионов людей и вызвавших демографическую катастрофу. Ознакомившись с данными переписи, Сталин обвинил ее устроителей в «недоучете», они были репрессированы, а результаты переписи засекречены. В 1939 году была произведена новая перепись, которая дала искомый результат: 170 миллионов. Негодование коммунистических властей результатами переписи 1937 года было вызвано не только «недоучетом» населения, но и тем фактом, что в графе «религия» 55,3 миллиона человек, т. е. 56,7% лиц от 16 лет и старше, назвали себя верующими (лица моложе 16 лет не заполняли эту графу). Таким образом, несмотря на массовые гонения на духовенство и верующих, закрытие и разрушение храмов и монастырей, несмотря на угрозу расстрела или репрессий, висевшую над любым человеком, открыто исповедовавшим веру в Бога, и над его семьей, более половины взрослого населения страны в 1937 году заявило о своей религиозности.

   В результате беспрецедентных по своим масштабам гонений 1930–х годов Церковь в СССР была почти полностью разгромлена. К 1939 году на всей территории страны оставалось лишь около 100 действующих храмов, ни одного монастыря, ни одного церковного учебного заведения и лишь четыре правящих архиерея – митрополит Московский Сергий, митрополит Ленинградский Алексий (Симанский), архиепископ Петергофский Николай (Ярушевич), управлявший Новгородской и Псковской епархиями, и архиепископ Дмитровский Сергий (Воскресенский). Еще несколько архиереев служили настоятелями храмов. На Украине оставалось лишь 3 процента от дореволюционного числа храмов.

   Положение Церкви стало меняться перед началом Второй мировой войны. В 1939 году, в результате пакта Молотова–Риббентропа, к СССР были присоединены Западная Украина и Западная Белоруссия, а в 1940 году – Бессарабия, Северная Буковина и Прибалтика. В результате резко возросло число приходов Русской Православной Церкви. К началу Великой Отечественной войны она имела 3021 храм и 88 монастырей.

   Когда 22 июня 1941 года гитлеровские войска напали на Советский Союз, митрополит Сергий выступил с обращением к народу:

    …Фашиствующие разбойники напали на нашу родину. Попирая всякие договоры и обещания, они внезапно обрушились на нас, и вот кровь мирных граждан уже орошает родную землю. Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла шведского, Наполеона… Но не первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божией помощью и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу… Отечество защищается оружием и общим народным подвигом, обшей готовностью послужить отечеству в тяжкий час испытания всем, чем каждый может… Вспомним святых вождей русского народа, например Александра Невского, Димитрия Донского, полагавших свои души за народ и родину… Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла, и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг.

   Патриотическая позиция Церкви не осталась незамеченной, и уже в 1942 году гонения на Церковь значительно ослабли. По ходатайству митрополита Сергия некоторые архиереи были возвращены из ссылок и назначены на кафедры. Состоялись хиротонии новых архиереев. Однако переломным моментом в судьбе Церкви стала встреча И.В. Сталина с митрополитами Сергием (Страгородским), Алексием (Симанским) и Николаем (Ярушевичем), состоявшаяся 4 сентября 1943 года по инициативе диктатора. В ходе встречи был поставлен целый ряд вопросов: о необходимости созыва Архиерейского Собора для избрания патриарха и Синода, об открытии духовных учебных заведений, об издании церковного журнала, об освобождении архиереев, находившихся в заключении и ссылке (последний вопрос поставил митрополит Алексий). На все вопросы Сталин дал положительный ответ. Московской Патриархии был предоставлен особняк в Чистом переулке, где она располагается и поныне.

   Спустя четыре дня после этой встречи, 8 сентября, в Москве состоялся Архиерейский Собор, в котором приняли участие 19 архиереев. Собор избрал митрополита Сергия патриархом и образовал при нем Священный Синод из трех постоянных и трех временных членов. Интронизация новоизбранного патриарха состоялась в Богоявленском соборе 12 сентября. 8 октября был образован Совет по делам Русской Православной Церкви при Совнаркоме СССР под председательством Г.Г. Карпова. Этому органу советское правительство поручило осуществлять контакт с Церковью и контроль над ней.

   Период с сентября 1943 года вплоть до начала «хрущевских гонений» в конце 1950–х годов был для Русской Православной Церкви временем частичного восстановления того, что было разрушено и уничтожено в годы сталинского террора. Государство сохраняло свой атеистический характер, и Церковь оставалась в значительной степени вне общественной жизни. Однако открытые гонения были временно прекращены. Многие православные приходы возобновили свою деятельность на оккупированных немцами территориях, но после того, как Красная Армия изгоняла оттуда немцев, эти приходы уже не закрывались.

   4 мая 1944 года умер Святейший Патриарх Сергий, местоблюстителем патриаршего престола стал митрополит Алексий (Симанский). К осени 1944 года на архиерейских кафедрах было уже около 50 архиереев. 21—23 ноября в здании Патриархии в Чистом переулке состоялся Архиерейский Собор с участием 50 архиереев, а 31 января в московском храме Воскресения Христова в Сокольниках открылся Поместный Собор в составе 46 архиереев, 87 клириков и 38 мирян. Поместный Собор избрал патриархом митрополита Алексия и принял «Положение об управлении Русской Православной Церковью». На Соборе присутствовали патриархи Александрийский Христофор, Антиохийский Александр III, Грузинский Каллистрат, представители Константинопольской, Иерусалимской, Румынской и Сербской Православных Церквей. 4 февраля 1945 года в Богоявленском соборе в Москве состоялась интронизация патриарха Алексия.

   В 1946 году Русская Православная Церковь расширилась за счет присоединения украинских греко–католиков к Православной Церкви. Решение о воссоединении было принято 8—9 марта 1946 года на Львовском Соборе, в котором приняло участие 204 греко–католических священника и 12 мирян. В результате воссоединения более 3 тысяч униатских церквей стали православными. Так были, по сути, ликвидированы последствия Брестской унии, тяготевшей над Украиной на протяжении четырех с половиной столетий. Однако процесс воссоединения проходил при активной поддержке государственной власти, которая после Львовского Собора сняла с регистрации греко–католические приходы, не вошедшие в состав Русской Православной Церкви, и подвергла жестоким репрессиям униатское духовенство. В этих репрессиях не было вины Русской Православной Церкви, которая сама только начинала возрождаться из пепла. По словам исследователя, «сама подвергшаяся несравненно более страшным ударам в 20—30–х годах, Русская Православная Церковь ни о какой помощи со стороны НКВД в святом деле воссоединения униатов с Матерью–Церковью не ходатайствовала. И то обстоятельство, что это воссоединение соответствовало видам государственной политики, не могло и не должно было удерживать Православную Церковь от того, чтобы принять возвращающихся в свою спасительную ограду».

   В послевоенные годы продолжался численный рост Русской Православной Церкви: на 1 января 1949 года епископат насчитывал 73 архиерея, число действующих храмов достигло 14 477, монастырей – 75, действовали 2 Духовные академии и 8 семинарий.

   После смерти Сталина 5 марта 1953 года на свободу были выпущены многие узники совести, в том числе священнослужители. Однако уже в 1958 году началась новая кампания против Церкви, инициированная Н.С. Хрущевым, пообещавшим за двадцать лет построить коммунизм, а в 1980 году показать по телевизору «последнего попа». В соответствии с новой установкой на искоренение религии возобновилось массовое закрытие храмов и монастырей, была значительно усилена антирелигиозная пропаганда. В период между 1961 и 1964 годами 1234 человека были осуждены по религиозным мотивам и приговорены к тюремному заключению или ссылке. К началу 1966 года у Русской Православной Церкви осталось 7523 храма, 16 монастырей, 2 Духовных академии и 3 семинарии. Число клириков по сравнению с 1948 годом сократилось вдвое. При этом храмы распределялись по территории страны неравномерно: в областях, не входивших в состав СССР до 1939 года, их было значительно больше, чем в других местах. В некоторых городах с населением в несколько сот тысяч человек могли действовать лишь один или два храма.

   Хрущевское гонение характеризовалось не столько открытыми репрессиями против духовенства, сколько мощным идеологическим давлением со стороны властей, стремившихся подорвать потенциал Церкви, разрушить ее изнутри и дискредитировать в глазах народа. С этой целью органы госбезопасности начали предлагать священникам отречение от Бога и вступление на стезю пропаганды «научного атеизма». Для этой неблагородной миссии подыскивали, как правило, тех священнослужителей, которые или состояли под запрещением, или имели канонические нарушения, или находились «на крючке» у властей и боялись репрессий.

   5 декабря 1959 года газета «Правда» опубликовала статью, в которой от Бога и Церкви отрекался бывший протоиерей и профессор Ленинградской духовной академии Александр Осипов. Ранее он был запрещен в священнослужении за второй брак, однако продолжал преподавание. Утром того дня, когда текст отречения был сдан в «Правду», Осипов еще читал лекции в академии. Отречение выглядело внезапным и неожиданным, однако на самом деле, как показывают недавние исследования, Осипов на протяжении многих лет был сексотом и писал доносы в КГБ на своих собратьев–священнослужителей. Его отречение тщательно и долго готовилось сотрудниками госбезопасности. Став атеистом, Осипов обратил свой проповеднический дар на обличение «религиозных предрассудков»: в 1960—1967 годах он прочитал до 1000 лекций в 42 областях и республиках СССР, более 300 раз выступал по радио, издал 35 книг и брошюр, написал более 300 статей и очерков. Умирал он мучительно и долго, но и на смертном одре не уставал заявлять о своем атеизме: «У «боженек» милостей выпрашивать не собираюсь». Отречение Осипова и нескольких других священников больно ударило по Церкви, которая, впрочем, не побоялась принять постановление о лишении ренегатов священного сана и отлучении их от церковного общения.

   В хрущевские годы, когда был взят курс на бескровное уничтожение Церкви, когда Церковь подвергалась атаке атеизма, теперь уже не «воинствующего», как в 1930–е годы, а «научного», подкрепленного свидетельствами ренегатов и отступников, историческую роль в деле сохранения Церкви сыграл митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим (1929—1978). В 18–летнем возрасте став монахом, он уже в 33 года возглавил одну из крупнейших епархий – Ленинградскую. Будучи постоянным членом Синода и председателем Отдела внешних церковных сношений, митрополит Никодим при престарелом патриархе Алексии I в значительной степени определял внутреннюю и внешнюю политику Церкви. В начале 60–х годов в епископате происходила смена поколений: многие архиереи старого поставления уходили в мир иной, и надо было искать им замену, а власти препятствовали рукоположению в епископский сан молодых образованных клириков. Митрополит Никодим сумел переломить эту ситуацию и добиться разрешения на рукоположение молодых епископов, мотивируя это тем, что они необходимы для международной, миротворческой и экуменической деятельности Церкви. Дабы предотвратить закрытие Ленинградской духовной академии, митрополит создал в ней факультет иностранных студентов, а для предотвращения надругательства над священнослужителями во время пасхального крестного хода (что было обычным делом) стал приглашать на пасхальные богослужения иностранные делегации. В расширении международных и экуменических контактов митрополит видел одно из средств для защиты Церкви от травли, организованной богоборческой властью. При этом на словах митрополит был предельно лоялен властям и в своих многочисленных интервью зарубежным средствам массовой информации отрицал гонения на Церковь: это была плата за возможность работать над постепенным омоложением церковного клира. Митрополит Никодим был сторонником сближения с Католической Церковью, за что многие его критиковали. Но его выдающийся вклад в дело защиты Православной Церкви от посягательств властей признавали даже его недоброжелатели.

   После отставки Хрущева и прихода к власти в 1967 году Л.И. Брежнева положение Церкви мало изменилось. Численный состав Русской Православной Церкви в течение 20 последующих лет менялся лишь незначительно: в 1988 году Церковь имела 6893 прихода, 22 монастыря, 2 Духовных академии и 3 семинарии (это на 630 приходов меньше и на 6 монастырей больше, чем в 1966 году). Правда, давление на Церковь было несколько ослаблено, однако вплоть до конца 1980–х годов Церковь оставалась социальным изгоем: невозможно было открыто исповедовать христианство и при этом занимать хоть сколько–нибудь значимое положение в обществе. Количество храмов, священнослужителей, студентов духовных школ и насельников монастырей жестко регламентировалось, а миссионерская, просветительская и благотворительная деятельность была запрещена. Вся деятельность Церкви по–прежнему находилась под строжайшим контролем светской власти, которая осуществляла его через уполномоченных Совета по делам религий, а также через разветвленный аппарат КГБ. Некоторые священнослужители, особенно высшего ранга, привлекались к сотрудничеству с КГБ, однако это сотрудничество в абсолютном большинстве случаев носило вынужденный и формальный характер (например, архиерей был обязан информировать «органы» – напрямую или через уполномоченного – о текущих делах епархии, получать разрешение на рукоположение тех или иных лиц). Таковы были условия, на которых Церковь могла легально существовать в Советском Союзе, и ради сохранения Церкви священнослужители шли на сотрудничество с безбожной властью.

Русское рассеяние в XX веке

   Говоря о Русской Православной Церкви в новейший период, необходимо коснуться той ее части, которая после революции 1917 года оказалась за пределами родины. Русская эмиграция в 1920—1930–е годы разделилась на три церковные юрисдикции. Наиболее многочисленную группу составили архиереи, вошедшие в Синод под управлением митрополита Антония (Храповицкого): они разорвали общение с Московским Патриархатом еще при жизни патриарха Тихона и стали называться Русской Православной Церковью Заграницей, сокращенно Зарубежной Церковью. От своих идейных противников они получили наименование «карловацкого раскола» (по месту пребывания Синода в сербском городе Сремские Карловцы). Другую группу возглавил митрополит Евлогий (Георгиевский), отделившийся от карловацкого Синода и вошедший в юрисдикцию Константинопольского Патриархата. Третью группу составили архиереи и клирики, сохранившие верность Московскому Патриархату: эта группа была поначалу самой малочисленной, однако после окончания Второй мировой войны она начала расти. Между тремя юрисдикциями существовал жесткий антагонизм. Наиболее непримиримую позицию по отношению к Московскому Патриархату занимала Зарубежная Церковь, которая резко критиковала Патриархат за сотрудничество с безбожным режимом. Русский экзархат в юрисдикции Константинопольского Патриархата, хотя и имел канонический статус, не вступал в евхаристическое общение с Московским Патриархатом. Диалог Московского Патриархата с русским экзархатом Константинопольского Патриархата начался лишь в середине 1990–х годов, а с Зарубежной Церковью он активизировался и принес плоды в начале XXI века.

   На протяжении второй и третьей четверти XX века в среде русской эмиграции активно развивалась богословская мысль, в то время как в России в результате закрытия всех духовных учебных заведений ее развитие было практически прекращено. Крупным богословским центром стал Свято–Сергиевский институт в Париже, в котором преподавали ведущие богословы русского зарубежья. В институте и около него сформировался ученый круг, получивший название «парижской школы» русского богословия. Живя на чужбине, представители этой школы продолжили традиции русского богословия на новой почве, в новых условиях. Встреча с Западом оказалась для них плодотворной: она мобилизовала их силы на осмысление собственной духовной традиции, которую надо было не только защитить от нападок, но и представить Западу на понятном для него языке. Во многом именно благодаря трудам богословов русского зарубежья западный мир узнал о Православии, о котором до того знал лишь понаслышке.

   Представители «парижской школы» сумели окончательно преодолеть то «вавилонское пленение» русского богословия, которое началось еще в XVII веке благодаря влиянию Киевской академии и на протяжении более двух столетий сковывало отечественную богословскую мысль, держа ее в узах латинской схоластики. Освобождение от этих уз и возвращение к святоотеческим истокам богословия началось в России второй половины XIX века, однако завершилось лишь в XX веке в трудах представителей «парижской школы».

   В богословии «парижской школы» можно выделить четыре наиболее заметных направления, каждое из которых характеризовалось своей сферой интересов и своими богословскими, философскими, историческими и культурологическими установками.

   Первое направление, связанное с именами протоиерея Георгия Флоровского (1893—1979), архиепископа Василия (Кривошеина; 1900—1985), В.Н. Лосского (1903—1958), архимандрита Киприана (Керна; 1909—1960) и протопресвитера Иоанна Мейендорфа (1926—1992), служило делу «патристического возрождения». Поставив во главу угла лозунг «вперед – к отцам», оно обратилось к изучению наследия восточных отцов и открыло миру сокровища византийской духовной и богословской традиции, в частности творения преподобного Симеона Нового Богослова и святителя Григория Паламы. Фундаментальные работы Флоровского «Восточные Отцы IV века» и «Византийские Отцы V–VIII веков», несмотря на ряд недостатков (отсутствие критического аппарата, субъективность некоторых оценок, недостаточная проработка отдельных тем), до сего дня сохраняют свою значимость в качестве основного систематического введения в богословие отцов Церкви на русском языке. Монография Флоровского «Пути русского богословия» остается классическим введением в «русскую патристику» и религиозно–философскую мысль России. Труды Лосского «Мистическое богословие Восточной Церкви», «Догматическое богословие» и «Боговидение», написанные на французском и переведенные на русский язык, представляют собой систематические исследования основных тем богословия восточных отцов Церкви. Ряд ценных работ по патристике принадлежит перу архиепископа Василия (Кривошеина), в частности «Аскетическое и богословское учение святителя Григория Паламы», «Преподобный Симеон Новый Богослов». Широкий круг тем затрагивается в творчестве архимандрита Киприана (Керна), автора книг «Антропология святителя Григория Паламы», «Евхаристия», «Православное пастырское служение». Научное наследие протоиерея Иоанна Мейендорфа включает монографии на французском и английском языках, такие как «Введение в изучение святителя Григория Паламы», «Введение в святоотеческое богословие», «Византийский исихазм»: некоторые из этих работ переведены на русский язык.

   Второе направление готовило почву для «литургического возрождения» в Православной Церкви: оно связано с именами вы дающихся литургистов протопресвитеров Николая Афанасьева (1893—1966) и Александра Шмемана (1921—1983). Главной работой Афанасьева является книга «Церковь Духа Святого», в которой заложены основы так называемой «евхаристической экклезиологии», получившей дальнейшее развитие у Шмемана и греческого богослова митрополита Иоанна (Зизиуласа). Суть этой экклезиологии заключается в подчеркивании центральной роли Евхаристии в церковном устройстве: каждая евхаристическая община во главе с епископом воспринимается не просто как часть Вселенской Церкви, а как местная Церковь, обладающая всей полнотой церковности и через Евхаристию связанная с другими местными Церквами. В книгах Шмемана «Евхаристия», «Великий пост», «За жизнь мира», «Водою и Духом», а также в его многочисленных статьях и проповедях развивается евхаристическая экклезиология и раскрывается богатство литургического предания Православной Церкви.

   Третье направление характеризовалось интересом к осмыслению русской истории, литературы, культуры, духовности: к нему можно отнести протоиерея Сергия Четверикова (1867—1947). А.В. Карташева (1875—1960), Г.П. Федотова (1886—1951), К.В. Мочульского (1892—1948), И.М. Концевича (1893—1965), Н.А. Зернова (1898—1980). Протоиерей Сергий Четвериков (с 1942 года – схииеромонах Ново–Валаамского монастыря Сергий) был автором многочисленных трудов, посвященных русской святости и современной церковной жизни, в том числе «Оптина пустынь», «Молдавский старец Паисий Величковский», «Духовный облик отца Иоанна Кронштадтского и его пастырские заветы». Карташев, последний обер–прокурор Синода и министр исповеданий при Временном правительстве, в эмиграции сосредоточился на изучении истории Церкви: ему принадлежат труды «На путях к Вселенскому Собору», «Ветхозаветная библейская критика», «Воссоздание Святой Руси», «Очерки по истории Русской Церкви» в двух томах, «Вселенские Соборы». Федотов, в прошлом марксист, а затем специалист по западному Средневековью, в эмиграции сосредоточился главным образом на русской церковной истории: его перу принадлежат книги «Св. Филипп Митрополит Московский», «Святые Древней Руси», «Стихи духовные», «Русское религиозное сознание: христианство в Киевской Руси». Мочульский был философом и литературоведом, автором исследований о Гоголе, Достоевском, Соловьеве, поэтах «серебряного века». Концевич был автором книг «Стяжание Духа Святого в путях Древней Руси» (о русской святости), «Иеросхимонах Нектарий, последний Оптинский старец», «Истоки душевной катастрофы A. Н. Толстого», «Оптина Пустынь и ее время», «Северная Фиваида» (о русском монашестве, на английском языке). Перу Зернова принадлежат многочисленные труды по истории Православия, Русской Церкви и русской эмиграции, написанные главным образом на английском языке, в том числе «Москва – третий Рим», «Церковь восточных христиан», «Русские и их Церковь», «Вселенская Церковь и русское Православие», «Восточное христианство», «На переломе», «За рубежом», «Русские писатели эмиграции», «Русское религиозное возрождение».

   Наконец, четвертое направление развивало традиции русской религиозно–философской мысли: его представителями были Н.А. Бердяев (о котором говорилось выше в связи с русским религиозным ренессансом), Н.О. Лосский (1870—1965), Б.П. Вышеславцев (1877—1954), А.П. Карсавин (1882—1952), И.А. Ильин (1882—1954), протоиерей Василий Зеньковский (1881—1962). Н. Лосский был философом–персоналистом, создателем философии интуитивизма, борцом против позитивизма в философии и науке, автором книг «Обоснование интуитивизма», «Мир как органическое целое», «Основные вопросы гносеологии», «Свобода воли», «Условия абсолютного добра», «Мир как осуществление красоты». Вышеславцев, автор книг «Этика преображенного Эроса», «Кризис индустриальной культуры», «Вечное в русской философии», обращался к проблеме иррационального, разрабатывал проблемы этики пола, критиковал теории Фрейда и Юнга с позиций христианской этики. Карсавин, крупный философ, культуролог и историк–медиевист, автор книг «Философия истории», «О началах», «Восток, Запад и русская идея», «О личности», ряда религиозно–философских сочинений на русском и литовском языках, разрабатывал философские вопросы с позиций христианского персонализма и теории всеединства. Перу Ильина, видного философа и правоведа, принадлежат книги «Религиозный смысл философии», «О сопротивлении злу силою» (против учения Л. Толстого о непротивлении злу), «Путь духовного обновления», «О сущности правосознания». Вслед за русскими писателями и мыслителями XIX века Ильин разрабатывал тему патриотизма и национализма, писал о судьбе России и значении Православия для ее истории. Зеньковский интересовался различными аспектами философии и психологии (в частности, детской и юношеской психологии), был автором трудов «Психология детства», «Русские мыслители и Европа», «На пороге зрелости», «Проблемы воспитания в свете христианской антропологии», «Апологетика», «Н.В. Гоголь», «Основы христианской философии». Однако наиболее значительной работой Зеньковского является фундаментальный труд «История русской философии», в котором русская философская традиция осмысливается с позиции традиционного Православия.