Текст книги "Испытательный срок"

Автор книги: Игорь Ревва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Тень двинулась к двери и, очевидно, покинула помещение – Мошков сейчас больше внимания уделял стоявшему перед ним Данихнову, чем этому непонятному существу с женским именем. Данихнов же внимательно рассматривал еще несколько часов назад казавшееся ему тупым и никчемным лицо.

– Ты хочешь знать, что я ищу? Это не оружие, не золото и не порошок. Это... летопись. Знаешь, что такое летопись?

– Не в курятнике родился, – кивнул Мошков.

– Так вот, – Данихнов, казалось, пропустил слова Мошкова мимо ушей, – на протяжении многих лет ее составлял один из умнейших людей. Не спрашивай, зачем мне эта летопись, ибо ответа ты не получишь. Хватит с тебя и того, что я уже сказал.

Мошков пожал плечами. Глаза Данихнова метнули молнии, но сам Влад промолчал.

– Итак, не находил ли ты летопись? – Данихнов подошел к Мошкову почти вплотную и уставился ему в лоб. Влад пытался выглядеть посерьезнее, а смотреть в глаза парню ему не хотелось – тут же всплывали неприятные мысли и становилось жутковато. Поэтому командир решил остановить взор где-то в промежутке между лбом и густыми бровями паренька.

– Чё там? – поинтересовался Мошков с кривой усмешкой. – Прыщик, что ли?

– Тварь... – прошипел Данихнов.

– Ага, – осклабился Мошков. – Только ты ничего со мной не сделаешь. Пока я тебе нужен – не сделаешь. И вообще, не помню я, чтобы мы находили что-нибудь этакое. Да и фиолетово нам такая фигня! Среди наших типа грамотных почти что не было. Мы всё больше по оружию да порошку специализировались. Ну и все такое...

– Твою мать! – не выдержал Данихнов.

А Мошков вновь удостоился чести поцеловать землю-матушку. Удар командира был не столько сильным, сколько неожиданным...

3. ШАНС

Я сразу понял, что этот Влад меня не убьет. Нужен я ему зачем-то. Зачем – не знаю. Но когда он выяснит, что толку от меня, как от тени гоблина, тогда уже – все! Тогда уже – пиф-паф! А потому надо мне ноги рисовать от них, пока не поздно.

А пока меня заставили показать, где наше убежище было. А чего бы не показать-то?! Мне там уже не жить... если вообще жив останусь...

Руки мне развязали – это Гнусь командира упросил, – уже хорошо.

Ну, потащил я их на Зюзинскую, к нашему стойбищу. Кстати, не так уж и много этих «секретников» оказалось, человек пятнадцать, двое из которых к тому же ранены. Но мне, понятное дело, это фиолетово. Пятнадцать их там или пятнадцать тысяч... ухлопать меня – и одного хватит.

По дороге я все думал, как сложилась бы судьба, окажись мы в другом районе. Не знаю, чего нас понесло в этот Юго-Западный?! Здесь, конечно, не так все порушено, но это-то и плохо. Будь тут развалин поменьше, и команд поменьше было бы, На Болотниковской вон все спокойно, ровненькое место, все видать. И ведь, казалось бы, недалеко совсем, прямо за Севастопольским проспектом, а вот поди ж ты! То ли лень гоблинам было тут все громить, то ли еще чего – неясно.

А может, и не гоблины громили, кто ж знает? На эти московские рожи посмотришь – не лучше гоблинов. Они и сами могли тут кавардак устроить. Мало ли чего – может, власть делили, зоны влияния типа там... или склады какие... или еще чего.

Пока мы до Зюзина тащились, Гнусь старался рядом держаться, подбадривал типа. А у меня, как мы с Нахимовского свернули, настроение упало ниже плинтуса. Как только по сторонам развалины пошли, на душе так гнило сделалось – словами не передать. Не люблю я развалин, особенно таких вот больших – в два, в три, а кое-где даже и в четыре этажа. И чем дальше, тем развалины эти выше. И вот уже почти целехонькие дома попадаются... Не, нехорошо это! Это как человек, который только что умер. Неприятно.

Меж домами все заросло. Кое-где обычной травой, деревцами молодыми, кустарником. Кое-где – Черной Проволокой. Единственное, пожалуй, место во всей Москве, где эта дрянь чувствует себя хорошо. Потому, наверное, и оборотней тут нечасто встретишь, не любят они Черную Проволоку. И она им отвечает горячей взаимностью.

Ну, доковыляли мы до места, указал я на подвал дома, от которого чуть больше одного целого этажа осталось. Думаю, что вот они все сейчас в подвал полезут, а я потихоньку смоюсь. Хотел было уже Гнуся предупредить, чтобы он тревогу не поднимал, да не успел. Меня ласково так прикладиком по почкам стукнули и стволом указали, куда мне следовать – в подвал же, типа показывать, где, чего и как. Не, это нормально, да? Как будто не понимают, что уже одно то, что я их сюда привел, нервы рвет! Суки!..

А что возразишь? Против автомата – ничего...

Ну, пока эти ребята по берлогам нашим шарили, я все смотрел, как бы типа смыться от них. Не уверен я, что в живых оставят, не такие они люди и все такое. Гнусь – он, конечно, с ними в одной команде, но и Гнусь для Данихнова не великий авторитет.

К тому же так и не въехал я до сих пор, про какие такие летописи они талдычат всю дорогу?! Не было там ни фига подобного! Или было, но мы не заметили, а после нас кто другой их стянул. Или до нас еще. Не, ребята, не было там летописей! Я бы их узнал, наверное.

В одной книжке я видел картинку с летописями – типа такие длинные желтые листы бумаги, в трубочку свернутые. И там фигня разная написана – история родного края и все такое. А у того хрена ничего подобного не наблюдалось.

Вообще, странный он был – старик тот. Ну, все говорят, что старик. Да и на вид ему – столько люди вообще не живут. Но вот глаза – на всю жизнь запомню! Особенные какие-то были глаза у него. Молодые, сильные. Типа как у той женщины, из-за которой я в эту долбаную Москву подался. И когда Крыса в него выстрелил, что-то с глазами теми случилось. Словно они умерли раньше старика. Непонятно. Не люблю я непонятного!..

Хотя вся моя ситуация сейчас непонятная. Сбегу или не выйдет? Фиг его знает...

Макс – ту суку, что меня пристрелить хотел, Максимом зовут, оказывается, – так вот, Макс меня сразу невзлюбил. Лыбится, разговаривает весело так, и все такое. А в глазах его – смерть. Моя. Хуже убитого Гусенка, честное слово!

Когда до моей норы добрались, он как раз первым туда нырнул. И сразу же следом за ним Гнусь и еще двое из команды. А потом уже я – моя ж нора и все такое!..

И вот что меня сразу насторожило. Все мое барахло перетряхивают, кроме Макса. Он стоит в сторонке, улыбается и на все замечания – что, мол, и ему бы поискать неплохо – только кивает. И на одном месте торчит как приклеенный. Прямо возле ящика, которым я вместо стола пользовался. А потом он быстренько так оглянулся, на ящик этот посмотрел и – прямо задницей своей на него! Присел типа отдохнуть.

Я глазами хлопаю, не въезжаю ни фига. А потом до меня дошло, что там у меня, может быть, обойма запасная лежала или еще чего. А этот гад решил прикарманить чужое добро. И все такое.

Но тут же вспоминаю, что не может у меня на столе ничего такого быть. Потому как запасными обоймами я не избалованный человек. Только книга на столе лежала, кажется. Ну, та самая, от руки написанная...

...которую, кстати, я из берлоги того долбаного летописца забрал...

Бли-и-ин!!!

Меня как кипятком ошпарило!

Не, нормально, да?!

Может быть, они как раз этот блокнот и ищут. Мало ли что он не в трубочку свернутый? Может, из-за него всех наших и перебили. Может, из-за этой вот хреновины и меня убить могут. А этот гад прямо на нее – задницей своей! Нормально, да? Типа чтобы не видел никто! Сука!..

Я спокойно так подхожу к Максу. А он мне улыбается, улыбочка такая вся из себя радостная, искренняя. А я ему:

– Привстань-ка на секундочку.

– Зачем это?! – очень так похоже удивляется Макс.

– Привстань, привстань, – говорю, – о тебе же забочусь. А то как бы ты на летописях этих задницу себе не отсидел...

Ну, Макс подскочил, словно его блокнот шилом в зад ткнул. И все сразу к столу кинулись. И заорали радостно так. И все такое.

Данихнов мигом в норе моей оказался, глаза сияют, руки дрожат, блокнот листает торопливо. И все такое.

И все уже про меня забыли. Кроме Макса. Я его взгляд перехватить успел – не улыбается уже, глаза злые, смертью исходят. Оставь сейчас меня с ним вдвоем – зубами загрызет.

И тут понимаю я, что летописи уже найдены и пользы от меня любезному обществу более никакой. Типа можно и в расход пускать. Что, смею заметить, с планами моими не совпадает совершенно. А значит, нужно немедленно принимать какие-то меры. А какие? И вдруг меня осенило. Не поверите, словно вспышка какая в башке сверкнула. Я тут же, пока все еще здесь – и Данихнов, и Гнусь, и прочая братия, – беру крепенько так Макса за грудки и ору во все горло:

– Утаить хотел? Зараза! На Корпус работаешь, падла? Убью!!!

Ну, меня сразу же, понятное дело, прикладом по боку – шарах! Потом ногами немножко так попинали – ничего, не страшно. Зато, чего надо было, сказать я успел.

Когда же происходящее вокруг опять начало возбуждать во мне интерес, я едва не улыбнулся. Ну, типа подействовали мои крики, сейчас уже с Максом разбираются, и все такое.

– Давно я замечаю! – орет Гнусь. – Вечно ты палки в колеса ставишь, Макс!

– Заткнись, выродок! – орет Макс в ответ. – Это ты со своим Прыжком – одной бандой меченные, одной кровью мазанные! Выгораживаешь ты его!

– Молча-а-ать! – рявкнул тут Данихнов.

Ну, все типа сразу же замолчали. А он скрипучим таким голосом заявляет вдруг:

– Всё! Этот Мошков больше не нужен!..

Не, нормально, да? Вот сука!.. Помогай таким летописи разыскивать! Больше хрен дождетесь от меня чего хорошего!..

Я на Макса глаза скосил, на Гнуся, на остальных. Ну, Гнусь побелел типа, глаза вытаращил. А Макс – тот как-то сразу ко мне интерес потерял, словно и нет меня тут.

– Влад, послушай! – говорит Гнусь. – Не нужно Прыжка убивать! Он свой! Проверь его! Испытай!

– Чего там испытывать... – проворчал Данихнов.

Не, нормально, да? Я осторожно так на ноги поднимаюсь, оглядываюсь. Не, не сбежать. Куча народу в моей берлоге, да в дверях еще громилы торчат – поперек себя же шире.

– Дай ему шанс! – настаивает Гнусь. – Пусть... ну, пусть он, например, с нашей группой пойдет!

– Вы и так дойдете куда надо, – бурчит Данихнов. А на меня не смотрит даже, зараза.

И тут уж я голос подал.

– Ага, дойдут! – ехидно так говорю. – Вот этот вот, – и на Макса киваю, – всех и доведет! Прямо в Совет Равнодушных! То-то в Каганате радости будет!

Макс посмотрел на меня – холодно так, безразлично – и вдруг заявляет:

– А что, Влад? Люди нам нужны. Пусть этот Прыжок с нами сходит.

– Папа твой – прыжок, – ворчу. – Когда тебя делал – подпрыгивал...

Ну, меня опять прикладом по боку. Встал я, о стену оперся – тяжело стоять-то, вас бы столько раз прикладом, да еще по одному и тому же месту... Но самое непонятное мне – это почему Макс вдруг решил меня защищать?! Чего это он за меня заступился, а? Непонятно... Не люблю я непонятного! И все такое...

Данихнов с сомнением смотрит на меня, на Макса и говорит вдруг:

– Чем дальше, тем меньше я доверяю и тебе, Игнатьев, и тебе, Ватолин. А этому вот, – в мою сторону кивает, – не доверяю совершенно.

Лично мне фиолетово как-то, доверяет ли он мне и все такое. Сам я тоже не доверяю ни Максу, ни Владу. Разве что Гнусю... Кстати! Я ж ему в глаз дать хотел при встрече! Не забыть бы... Если жив останусь. Потому что сейчас разговор именно о жизни идет. О моей. Шлепнуть могут стопудово. То есть типа терять мне нечего. И я говорю тогда:

– А ты проверь! Все равно за Максом твоим глаз да глаз нужен. Вот я и послежу...

– А за тобой кто следить будет? – усмехается. – Бандит ты. Выродок. Дрянь.

Макс на меня опять с ненавистью уставился. Ясно же – я за его счет выехать хочу. Ну, мне-то плевать, мне главное в живых остаться.

И тут вдруг девка какая-то встревает. Говорит:

– Пусть этот бандит с нами идет...

Голос у нее противный, хрипловатый такой, дребезжащий. То ли горло у нее искусственное, то ли от рождения голос такой мерзкий – хуже, чем у меня, честное слово!

Оглянулся я на нее – тьфу! Голосочку своему под стать. Не, не то чтобы страшная она очень (хотя и не без этого, конечно), а жалкая какая-то. Выглядит так, словно ей по башке ведром стукнули. Мусорным. Полным.

Худая до ужаса, словно макаронина. Длинная к тому же, неказистая вся какая-то, на шлагбаум погнутый смахивает. А на ногах еле держится. Дунешь на нее – свалится. И стоит она не по-человечески... или это ноги у нее кривые такие?.. Не въедешь сразу. Напялила на себя непонятный балахон какой-то дурацкий, черный, и плавает под ним, как рыба пьяная, и все такое... Нос востренький, птичий, со всеми присущими ему прелестями соответственно. Волосы черные, короткие, непослушные. Торчат во все стороны, как солома на крыше дома после взрыва. Вот только глазища у нее (да, именно глазища!) – что ты! Силища такая в глазах, почище, чем у Данихнова. Огромные, черные... Они к ее лицу даже не подходят совсем. Да и вообще к ней не подходят. Вся нелепая, несуразная, хотя и заступаться пытается. А глазища-то горят, светятся!

А сам Данихнов теперь уже взглядом по всем по нам по четверым прыгает – девка, Макс, Гнусь, я, опять девка... И кажется мне, что я своими словами про Макса в точку попал – не доверяет ему Данихнов, ох не доверяет. И все такое. Почему не доверяет – фиолетово. Но мне это типа на руку.

– Возьмешь его в свою группу, Эллина, – сказал, как отрубил.

Девка кивнула, а я сразу же ляпнул:

– Оружие дайте!

Ну, мне сразу же и дали, типа опять прикладом и по тому же боку. Не, нормально, да? Не расстреляли, так что ж теперь, прикладом забить?! Суки.

– Вставай, Прыжок, – говорит Макс. А в глазах его опять злость.

– Ничего, – отвечаю, – я пока полежу – с земли не так больно падать...

Но встать, конечно, пришлось. Потому как с прикладом не поспоришь. Блин! И откуда у них тут столько прикладов?! По три штуки на каждом автомате, что ли?! С ума сойти можно!

– Сегодня же отправляетесь, – приказывает Данихнов. – Катя, возьми...

И блокнот старика того девке какой-то протягивает.

Я сразу вспомнил – Катя! Не та ли самая, к которой Данихнов этот так почтительно обращался? Поглядел я на нее – страшноватая тоже, типа Эллины этой. Лысая – то ли сама наголо бреется, то ли еще чего. Половина морды какая-то ненастоящая – серебрится, словно лужа грязи под луной. Когда она стояла ко мне нормальной стороной лица повернута – ничего так, терпимая девка. А потом повернулась – мать твою!.. Гоблин свежезажаренный и то краше! И одета она как-то необычно. Не, конечно, остальные из этой развеселой компании тоже не в армейских шмотках. Но она как-то в глаза бросается – черные штаны, куртка тоже черная, вся такими блестящими железяками утыканная. А на плече у нее сумка – тоже вся черная такая.

И вот эта самая Катя блокнот у Влада берет и в сумку запихивает. А я замечаю, как Макс взглядом блокнот этот провожает. Ну, голодный взгляд, тина того. Так на баб в постели смотрят, а не на блокнот. И замечаю я еще, что Данихнов тоже за Максом украдкой наблюдает. Перехватил мой взгляд, замер... А я зачем-то взял и осторожно ему кивнул. Фиг его знает – зачем?! Но Данихнов молча так прикрыл на миг глаза, типа согласен.

Короче, беседа двух немых идиотов получается. Чего он имел в виду? Как он мой кивок воспринял? Фиг его знает...

Да и фиолетово это мне, по правде сказать. Мне сейчас главное – шансом воспользоваться. Улучить момент и рвануть от них подальше. Иначе убьют. А жизнь у меня одна. И шанс – тоже один...

4. КОМАНДА

Небо покрылось тяжелыми грязно-серыми облаками, которые с каждым часом сгущались все сильнее. Солнце пару раз попыталось выкарабкаться из-за туч, но не справилось и плюнуло на это дело окончательно.

К вечеру облака приобрели недобрый красноватый оттенок, словно где-то за горизонтом пылали пожары. Тучи сделались черно-багровыми на западе, а на востоке появилось необычное золотистое сияние – словно в небе сквозь неожиданный просвет проглянули россыпи звезд. Только звезды эти не стояли на месте, крутили хороводы, сплетаясь в спирали и чертя на мглистом фоне пунктирные линии.

При виде этого зрелища в лагере Данихнова все затихли – видели такое уже не раз. Не опасное, но и непонятное, необъяснимое. И к явлению этому одинаково настороженно относились и жители Срединного Мира, и гости из Преисподней. Потому что было это необъяснимо для всех – и людей, и гоблинов.

Ближе к полуночи золотистый пунктир в небе начал таять. Одновременно принялся меркнуть и багровый отсвет на западе. Люди зашевелились, послышались негромкие разговоры. Постепенно в лагере каждый занялся своим делом – кто-то принялся собирать топливо для костра; кто-то проверял оружие; кто-то просто сидел или валялся на земле, тупо уставившись в пространство.

Прыжок расположился на остатках постамента какого-то развороченного взрывом памятника и пытался оценить обстановку. Отношение «секретников» было к нему по-прежнему настороженным, и оружия Мошкову не вернули. Но бить перестали и даже накормили. Это, разумеется, не повод, чтобы задерживаться у «секретников» дольше, чем необходимо. Но пока что Мошков складывающейся ситуацией был доволен – жив, сыт и надежда на побег есть.

– Ну как ты?..

Прыжок поднял взгляд. Долговязое, нескладное нечто склонилось над ним. Нечесаные рыжие, торчащие во все стороны волосы этого «нечто» почти полностью спрятали его лицо. Прыжок вздохнул и отвернулся.

– Да так, Гнусь, ничего особенного, – нехотя отозвался он.

– Ты что, не рад, что ли?

– А чего мне радоваться-то?! – Прыжок обалдело посмотрел на Гнуся.

– Ну как это – чего?! – Гнусь тоже вытаращил глаза. – Снова встретились! Да и жив ты остался!..

– Ну разве что, – буркнул Прыжок. – А насчет того, что встретились... Не забыть бы тебе в глаз дать, вот чего!..

– За что это?!

– А за все! За Прыжка, за... за то, что от Косого смылся – один, без меня...

Густые брови Гнуся сложились домиком, а губы изобразили плаксивую гримасу:

– Да ты чё, совсем сбрендил, что ли? Хорош друг, мать твою! Я за тебя Влада упрашивал, распинался перед ним! А ты теперь от меня нос воротишь! Учти, кстати, что ты еще не в группе, а всего лишь на испытательный срок взят, не забывай! – Гнусь шмыгнул веснушчатым носом-картошкой и развернулся, всем своим видом давая понять, что подобного отношения к себе не потерпит и собирается уйти.

– Да ладно тебе! Садись, потолкуем... – Прыжок примирительно вытянул левую руку, приглашая Гнуся сесть рядом.

– Давай. – Гнусь явно не сильно обиделся, да и делать ему особо нечего было. Потому он охотно присел рядом.

– Слышь, Гнусь, а этот Макс – он вообще чего?

– Как это – чего? – не понял Гнусь.

– Ну, типа того, что он за человек? – пояснил Прыжок.

– Да так, – Гнусь махнул рукой, – ничего особенного...

– Это как? – поинтересовался Прыжок.

– А вот так! Он в последнее время Данихнова нашего совсем достал. Мало того что самовольничает, так еще и решения Данихнова оспаривать вздумал.

Прыжок непроизвольно метнул взгляд в сторону проходившего мимо Макса. Скользкий тип этот Макс, подумал Прыжок. Широко посаженные глазенки – маленькие такие, желтовато-непонятного цвета – по сторонам так и шныряют, щеки красные, лицо все в пятнах каких-то... Эта живописная морда дополняется не менее живописной улыбочкой с этакими ямочками где-то между щеками и нижней челюстью.

– И как же самовольничает? – спросил Прыжок.

– А ты чё, сам не видел, что ли? – Физиономия Гнуся изобразила удивление. – Между прочим, это он насчет летописи-то кашу заварил. И про вас тоже он сказал. Ну, в смысле, где и когда вы курьерам засаду готовите...

– Ну?! Откуда ж узнал-то?! – Прыжок наклонился еще ближе к Гнусю и заговорил тише: – Слушай, а что если это он тогда навел Косого на курьеров? Все сходится ведь... Косой-то наш как раз накануне трепался с кем-то о них. Вот ведь зараза! Навел Косого на курьеров, а вас – на Косого! Да и вообще – странно он себя ведет, подозрительно...

– И прикинь, этот гад с нами пойдет. – На лице Гнуся проступила досада.

– Как – с нами?! Шутишь? – Прыжок аж подпрыгнул на месте.

– Что ты заладил, как да как? Очень просто! Данихнов так порешил!

– Бли-и-ин...

– Вот именно. – Гнусь принялся чесать голову. Он всегда так делал, когда что-то его не устраивало. – Еще неизвестно, чем вся эта фигня закончится...

– Значит, пойдем мы с тобой, сука Макс и... эта... как ее? Ну, тощая такая... уродина...

– Ага, – кивнул Гнусь, – а еще – Петька Малахов, Юра Коновалов, Дашка и Катя.

– Это еще кто такие вообще? – Прыжок сдвинул брови.

– Петька – вон он стоит. Видишь? Толстый такой, приземистый. Его Колобком еще называют иногда.

Прыжок повернулся в сторону, куда показывал Гнусь. Недалеко, подбоченившись, стоял невысокий парень в свитерке цвета хаки и таких же брюках. Выглядел он совершенно не как боец. Возможно, из-за полноты. А может, виной тому была его одежда – на удивление чистая для нынешних времен и почти не помятая. Да и лицо у Колобка было благородное такое, холеное, чуть ли не барское.

Вид Малахова сразу же насторожил Прыжка. Он не привык видеть таких людей – сытых и упитанных. Впрочем, возможно, у Малахова что-то неладно было со здоровьем – где по нынешним временам встретишь упитанного человека?! Разве что из числа тех, кто объедки с гоблинских столов подбирает...

Однако, если Малахов в Секретном Войске, эту возможность можно исключить. Не взяли бы «секретники» к себе такого. Да и никто не взял бы – с предателем разговор короток, пулю на него не жалко...

Было еще в фигуре Малахова что-то неестественное, какое-то несоответствие. Не сразу, правда, но Прыжок уловил, в чем оно заключается, – у Малахова не было оружия. То есть не было оружия в понимании Прыжка – ни автомата, ни пистолета, ни чего-нибудь еще такого. И потому Малахов показался Прыжку каким-то беззащитным, что ли.

– Он как, стрелять-то хоть умеет? – Прыжок продолжал рассматривать Малахова.

– Ничего, вполне нормальный чувак. Отвечаю, – кивнул Гнусь. – Тут недавно стычка была с бандой... Ты не смотри, что он из себя такой весь... круглый. Он знаешь как всякими японско-китайскими штуками владеет? Типа каратэ и так далее. Ему даже оружия не надо, голыми руками любого на тот свет отправит. Только вот простодушный он очень. Такому, например, как Макс, Петьку обмануть – как два пальца... об асфальт.

– М-да... А Юрий этот что за кадр? – продолжал интересоваться Прыжок.

– Вот именно – кадр! – кивнул Гнусь. – Верно подметил, тот еще типчик. Не лучше Макса... Хотя нет – лучше. Он, по крайней мере, против начальства не возникает. Вообще, безынициативный какой-то, но сволочь. С таким только на задание и ходить.

– На фига ж его берут-то?! – удивился Прыжок.

– Ну, мало ли кого берут, – усмехнулся Гнусь. – Тебя вон тоже берут...

– Не, серьезно!

– Понимаешь, он в технике здорово сечет. Не поверишь, иногда такие штуки починить может – с ума сойти!..

Прыжок окинул взглядом Коновалова, сидящего рядом с каким-то парнем возле небольшого костерка. Никаких особых эмоций лицо Юрия у Прыжка не вызвало. Настырно-тупая квадратная рожа Коновалова, равно как и его бычьи глаза, не выражала ни единой мысли. Казалось, что этот Юрий и слово-то такого – «мысли» – не знает. Этакая ходячая глыба, робот. Даже движения у него точь-в-точь как у робота – замедленные, механические.

Прыжок увидел, как Коновалов лениво поворошил прутом арматуры угли в костре, так же лениво отложил прут в сторону, точно таким же движением подтянул к себе за ремень автоматическую винтовку, заволок ее на колени... Прыжку вдруг подумалось, что вот сейчас, прямо здесь, таким же ленивым и механическим движением Коновалов выстрелит в голову своему не подозревающему ни о чем собеседнику. Не вязалось как-то в сознании Прыжка поведение Коновалова и то, что говорил о нем Гнусь.

– А по-моему, ни фига он в технике не разбирается! – убежденно заявил Прыжок. – Не с его рожей в технике рубить! Типичный штурмовик!..

– Так он им и был, – кивнул Гнусь. – До того, как к нам попал. Он на Барона работал. Слышал про такого? Ну вот, когда тот все-таки помер (воистину чудо – в наши дни мало кто собственной смертью умирает), в банде смена власти произошла, так сказать. Ну и Юрка без работы остался. Подать ся ему некуда было, а с Данихновым они когда-то давно были знакомы, вот командир и взял его.

Прыжок попытался вспомнить, как выглядит Данихнов. Ему стало интересно представить себе их двоих – Данихнова и Коновалова – рядом. Но ничего не получилось. В памяти всплывали только глаза Влада – холодные, безжалостные, но тем не менее со слабой искоркой беспокойства на дне.

Прыжок помотал головой, пытаясь отогнать видение. И взгляд его напоролся на шевельнувшийся вдруг сгусток тьмы. Прыжок присмотрелся и понял, что это та самая девушка, которой Данихнов передал блокнот.

– Ну а баба эта... как ее... Катя, что ли? – спросил Прыжок.

– Что – Катя? – не понял Гнусь.

– Она что собой представляет?

– А фиг ее знает! – пожал плечами Гнусь. – Она недавно у нас. Попала в переделку где-то, наши медики ее заштопали. Видишь, лицо какое?

Прыжок посмотрел на сидевшую в стороне от всех Катю и кивнул. В темноте искусственная половина лица слабо сияла бледно-зеленым светом. И от этого вся остальная часть лица казалось почти черной, невидимой. Черная кожаная куртка, украшенная металлическими заклепками, такие же черные кожаные штаны, ботинки. Отсюда не видно, с оружием она или нет. Но наверняка с оружием. Весь внешний вид Кати прямо-таки протестовал против того, чтобы не иметь оружия.

– Говорят, – продолжал Гнусь, понизив голос до еле слышного шепота, – что она в Кремле несколько лет жила, у гоблинского мага какого-то.

– Иди ты?! – вытаращил глаза Прыжок. – Как же?..

– Сбежала, – ответил Гнусь. – Как сбежала – фиг ее знает. Она у мага того всяким штучкам училась. То ли сама, то ли он ее натаскивал – тоже не знаю. Да и вообще, Катя – она не очень-то разговорчивая.

– А с нами она зачем?

– Мало ли что, – резонно ответил Гнусь. – Она любую хрень на колесах водить может. Сам видел. Ну и боец она ничего... наверное...

– Ага, – кивнул Прыжок. – А эта... Дашка которая? Сука какая-нибудь? Или как?

– Не-е... не сука. Ты ее видел вообще?

– Не знаю... Нет вроде...

– Ох! Такая красавица – редкость по нашим временам! Высокая, фигурка что надо, а глаза-то, глаза! Просто прелесть! Голубые, а когда злится – серые. Представляешь? И команду не подведет, нормальная баба. Хотя... – задумался вдруг Гнусь. – Вообще-то да – стерва она порядочная!

– Нормальная женщина должна быть стервой, – заметил Прыжок. – Главное, чтобы она сукой не была.

– Это ты верно подметил, – кивнул Гнусь. – Но только больно уж она высокомерная. Как-то раз, помнится, я к ней подъехал, а она так обломала, что мало не показалось...

– А чё сказала-то? – поинтересовался Прыжок.

– Да так, ничего особенного. – Гнусю явно не хотелось возвращаться к этим воспоминаниям, он вдруг засобирался куда-то. – Ладно! Пойду-ка я, дела у меня. Ну, бывай!

– Погоди, Гнусь! – остановил его Прыжок, поднимаясь с земли. – Я тут еще кое-чего забыл... Помнишь, я тебе в глаз обещал дать?

– Ну? – Гнусь замер, непонимающе глядя на Прыжка. – Ну и чего?

– Ну и держи!..

И врезал.

* * *

Пошел дождь. Небеса, словно желая покарать землю, принялись решетить воздух стрелами золотистых молний. Дождь, поначалу робкий и ненавязчивый, вскоре превратился в настоящий ливень. Люди засуетились, потянулись в подвал, служивший недавно еще пристанищем команды Косого. Наспех прятались оружие и боеприпасы. Вскоре снаружи не осталось никого, кроме двух часовых.

Данихнов сидел в берлоге Косого с найденным блокнотом в руках, пытаясь разобраться в почерке Николая-летописца. В душе его постепенно пробуждалось обычное опасение, всегда возникавшее при соприкосновении с подобными магическими вещами. Мысли его постепенно свернули в сторону, потекли по руслу, ведущему к океану возможностей, которые могли открыть для людей эти летописи. Незаметно для себя Данихнов принялся мечтать о том, как пойдет жизнь в Срединном Мире после того, что он задумал сделать. И раздавшиеся в глухой тишине шаги заставили Влада сильно вздрогнуть.

– Командир, разреши... – Это был Макс.

– Угу. – Влад торопливо захлопнул блокнот и посмотрел на Максима. – Чего тебе?

– Я вот думал, зайду – побеседуем.

Данихнов понял, что Макс хочет поговорить о чем-то серьезном, но не знает, как начать.

– Ты уже зашел. Так что говори, чего хотел. – В голосе Данихнова начали проявляться нотки раздражения.

– Да насчет того блокнота... Ну то есть мага. Командир, ты уверен, что он сможет помочь?

– Нет, – Влад никак не мог понять, куда клонит Максим, – но он единственный маг во всей округе, который годится для этой цели. Кроме того, он достаточно силен.

– Может, все-таки передумаешь?

– То есть?! – Данихнову разговор начал действовать на нервы. – Макс, что ты, черт возьми, опять затеял?!

– Да нет, ничего... так... К-короче, – глаза Максима забегали, – знаю я тут поблизости одного мага...

– Что за маг такой? – Данихнов повысил голос.

– Сильнее он, – выдавил Макс.

– С чего ты взял? Да ты хоть знаешь, что нам конкретно нужно-то от мага?! Как ты можешь рассуждать, сильнее он или нет?!

– Знаю... – еле слышно произнес Максим.

Данихнов заметил, как Игнатьев жадно пожирает глазами блокнот. Это настораживало. И Данихнов сердито произнес:

– Макс, говори по делу! А если сказать нечего – топай давай, без тебя дел по горло.

– Но ведь твой маг слабак. Об этом все знают, – попытался вставить Макс.

– Во-первых, он далеко не слабак. А во-вторых, что мы знаем об этом твоем маге? А? Я вообще в первый раз слышу, что здесь поблизости есть еще какой-то маг! А Маркулия я давно знаю. Он мне здорово помог. А твой...

– Я знаю, как к нему попасть. Дай мне блокнот и поставь меня во главе команды... – Макс на миг запнулся, – вместо Эллины.

– Что?! – Данихнов окончательно вышел из себя. – Да ты вообще думаешь, что говоришь-то?!

– Влад, я уверяю, что не подведу тебя. Поставь меня во главе...

«Он меня за дурака держит», – промелькнуло в голове у Данихнова.

– Послушай, а не много ли ты берешь на себя в последнее время? – Данихнов даже не пытался скрыть раздражения и бешенства. – Выйди!

– Но...

– Никаких возражений! Вон!

Поняв, что дальше пререкаться нет смысла, Макс вышел, а Данихнов вновь взял в руки драгоценный блокнот и принялся его перелистывать. Но строчки прыгали перед глазами, и невозможно было сосредоточиться на них. В голове крутилась одна-единственная мысль: «Что задумал этот тип?»

Данихнов встал и нервно заходил из угла в угол. «Неужто Макс меня совсем идиотом считает? И чего он добивается? Он явно знает об этом блокноте что-то, о чем не хочет говорить. Да он с самого начала что-то недоговаривает.

Может, он хочет меня скинуть, а сам командиром стать? Да нет, главарь из него фиговый. Он и сам это понимает. И народ его не поддержит.