Текст книги "Скрытые границы (СИ)"

Автор книги: Игорь Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Ольга говорила, что они уже выделили несколько веток экспериментов. Нужно раскидать возможные действия по веткам, и можно начинать работать по этому плану, – Боровский отправил файл в общую папку. – Все оборудование собрано, ты сам готов работать?

Я уверенно кивнул. Прошли всего сутки, медики рекомендовали переждать пару, но голова уже практически не болела, так что продолжать тянуть время я смысла не видел.

– Тогда пошли, проведем установочные эксперименты.

Боровский вскочил, потирая руки. Мне так и хотелось за него добавить: пр-рредмет исследований.

В основной лаборатории Ольга и Ву вместе ковырялись во внутренностях какого-то прибора. Наполовину разобранный агрегат, вывалив из себя платы и витки проводов, был похож на выпотрошенную рыбу.

Ольга явно еще на меня обижалась. Сухо поздоровалась и вернулась к своему занятию, будто нас в помещении и не было.

– Ольга, вы нам нужны, – бесцеремонно окликнул ее Боровский. – Давайте выполним первую серию экспериментов и по их результатам утвердим план на завтра.

– У него же голова, – Ольга неприязненно кивнула в мою сторону. – Врачи сказали пропустить двое суток.

– Я в порядке, – спокойно откликнулся я. – Голова готова сотрудничать.

Ву не вмешивался, но было заметно, что наша детская конфронтация его веселит.

– Как скажешь, – Ольга пожала плечами.

Боровский тут же оказался около центрального компьютера, но напоровшись на систему аутентификации, ничего запустить на нем не сумел.

– Ой, – веско произнесла Ольга, сгоняя его с кресла. – Что будем сегодня делать?

– Простые переходы, больше ничего не надо, – Боровский навис над ней, глядя, что она делает в лабораторном журнале.

– Пойдем, шапочку наденем, – Ву кивнул в сторону лабораторных стендов. Когда мы отошли, тихо уточнил:

– Ты точно в порядке? Не надо рисковать, сутки – небольшой срок.

– Точно в порядке, – решительно закрыл этот вопрос я.

Оказалось, Ву успел сделать для шапочки беспроводные датчики. Мы проверили, как приемник регистрирует сигнал и дали отмашку о готовности работать.

Боровский первый раз лично присутствовал на экспериментах с моим участием. Раньше он упоминал, что мечтал о такой возможности, но я не воспринимал это серьезно. Однако, сейчас было видно, что Ярослав едва справляется с охватившим его восторгом. Он даже не мог усидеть около мониторов, а вскочил и только что не подпрыгивал на месте, пытаясь смотреть сразу и на данные, которые регистрировали приборы и на то, что происходит со мной.

– Видео пишется, – сообщила Ольга, заметив его метания.

Посмеиваясь глубоко внутри себя, я оглядел помещение, наметил маршрут. Проверил глазами, что регистраторы покрывают все запланированные мной точки. Отбросил посторонние мысли, собрался. Глубоко вздохнул и замедлил сердцебиение. Открыл разрыв.

Пока все шло нормально. Я уверенно нырнул в него. После большого перерыва быстро двигаться побоялся, поэтому действовал аккуратно. Но, даже несмотря на это, мир вокруг неожиданно совершил кульбит. Разрыв словно вывернулся наизнанку. На мгновение я ощутил себя, как тонущий человек, запутавшись, где верх, где низ и куда мне вообще надо двигаться. В голове будто что-то взорвалось, от чего пространство рассинхронизировалось еще сильнее. Ощущения распада не было, но и целостность реальности оказалась потеряна.

Откуда-то издалека доносился голос Ву. Я не мог разобрать, что он говорит. Возможно, это мне тоже казалось.

Я заставил себя унять панику. Преодолевая боль в голове, выделил структуру реальности, нашел границу. Прорвался через нее, вышел в нормальное пространство. Вздохнул раз, другой, чтобы перестать фонить. Открыл глаза – оказалось я стою на том же месте, с которого пытался уйти на другой конец комнаты.

Команда удивленно смотрела на меня.

– Что-то не так? – первым отмер Ву. – Ты не пойдешь в разрыв?

На меня неожиданно накатил приступ тошноты. Я еле сдержался. Голова раскалывалась от дикой боли.

– Что-то не так, – эхом откликнулась Ольга, оторвалась от монитора и взглянула на меня. – У него повышенное систолическое давление. И оно продолжает расти. Кроме того, нарастает депрессия мю-ритма, а Алексей не делает никаких движений!

Будто ответом на это, мир вокруг меня снова мигнул и рассыпался вдребезги. Я быстро задавил в себе страх. Хладнокровно, будто со стороны, оценил, что нахожусь в разрыве. Четко определил точку выхода, уже не медля, отправил себя к ней, вышел в нормальное пространство. Уцепился рукой за балку, ведущую к внутреннему балкону второго этажа. Сфокусировался на ней. Разрыв маячил рядом, тянул снова погрузиться в себя. Закрыть его не получалось. Болела голова.

Я заставил себя дышать, глубоко, полностью раскрывая легкие.

– Аномальная активность на ЭЭГ, – будто внутри черепной коробки раздался голос Ольги. – Алексей, прекращаем эксперимент.

С этим я не спорил. Крепко держался за балку. Разрыв не закрывался.

Рядом оказался Ву. Он был в очках, так что разрыв четко видел.

– Закрывай его, – он ухватил меня за плечо. – Давай.

Я дышал.

– Внимание, нарастает депрессия мю-ритма!

Я вздрогнул. Разрыв потянул меня снова. Я удивленно наблюдал, как балка и рука Ву истаивают, отпуская меня. К черту все! Я разозлился. Злость поднималась изнутри меня, набирая обороты, замещая собой страх и неуверенность. Я определил выход, переместился, и со всей накопленной злостью схлопнул разрыв.

– Это всегда так выглядит? – потрясенно поинтересовался Боровский.

Ву молча смотрел на меня.

– Надо было подождать еще сутки, – покаянно произнес я, чувствуя, как из носа течет что-то липкое и теплое.

– Так и до инсульта недалеко, – Ву протянул мне салфетку. – Все, стабилизировался?

– Не знаю, – я удивленно смотрел на кровь.

К нам подошла Ольга.

– Вызвала медиков, скоро будут.

– Да все в порядке, – я махнул кровавой салфеткой. – А с экспериментами подождем еще сутки, пожалуй.

Сдаваться в медблок я наотрез отказался. Дал сделать себе инъекцию обезболивающего и пошел к себе. Ужасно клонило в сон, поэтому я не раздеваясь растянулся на диванчике. И поймал себя на мысли, что начинаю опасаться появления непрошенных разрывов. Все-таки что-что, а голову надо беречь.

Часть 1

Наземная. Глава 5

Открыв утром глаза, я с сожалением убедился, что голова продолжает болеть. К тому же, сон на диване не принес пользы и другим частям тела, поэтому по пути в ванную я ощущал себя так, будто по мне проехался пресс для горячей штамповки. Взглянув в зеркало, отшатнулся: оттуда на меня смотрело отекшее лицо, с маленькими красными глазками. Скорбно вздохнув, я включил душ и некоторое время стоял под теплыми струями воды. После чего махнул рукой на запланированные дела, наскоро вытеревшись вернулся в комнату, залез под одеяло и почти тут же отрубился.

По крайней мере я точно был уверен, что сплю. И вся эта смена структуры реальности – лишь сон. Странным образом я балансировал между разными формами пространства, более того, кажется, сам менял их, резонируя головной болью. Пока не проснулся.

За окном наметился вечер. Даже до моего этажа долетали желтые отблески фонарей. Разглядывая темнеющее небо, я обнаружил, что, несмотря на странные сны, чувствую себя вполне сносно. Лениво подумал, что надо бы все-таки встать. И тут в дверь настойчиво постучали.

Я медленно поднялся, убедился, что голова действительно не болит. Тем не менее, постарался двигаться аккуратно, без резких движений. Так что, пока дошел до двери в нее успели постучать еще раз. Снаружи стояли Ву и Боровский.

– Тебя весь день не было видно. Мониторинг показывал, что спишь, но мы все равно уже начали волноваться. Пришли проведать, – Ву внимательно разглядывал меня, а Боровский, не дожидаясь приглашения, протиснулся внутрь.

– Заходи, – я кивнул Ву и сам поплелся в гостиную.

– Как ты? – китаец аккуратно прикрыл дверь, и только после этого пошел следом.

– Оклемался, – я достал из холодильника бутылку минералки, но пить не стал, а приложил себе ко лбу. Лицо почему-то горело.

– То, что произошло вчера – классно! – со свойственным ему отсутствием такта воскликнул Боровский, посчитавший, что тема моего здоровья закрыта. – Мы почти до утра общались с китайскими медиками. Такая четкая связь электрической активности мозга с метриками колебаний пространства – это подарок.

Ярослав лучился детской радостью, вперемежку с гордостью, будто это он сам придумал такой тип экспериментов.

– Голову разбивать прошу больше не предлагать, – сурово осадил его я.

– Но данные действительно получились занятные, – не удержался Ву. – В начале измерений на ЭЭГ наблюдалось нарушение альфа ритма, что подтверждало сотрясение мозга. А дальше, когда ты начал работать с разрывами, проявилось периодическое замедление биоэлектрической активности в виде коротких, нерегулярных медленных волн в височных отделах. Когда ты уже застрял в разрывах, ЭЭГ уловила серию комплексов спайк-волн, что вообще-то относительно специфично для эпилепсии. Так что не ЭЭГ получилась, а целый праздник жизни и раньше такого не регистрировалось. Плюс, даже невооруженным глазом видно корреляцию изменения картины ЭЭГ с данными приборов Ольги, следивших за метриками пространства и g-поля!

– Любопытно, – неуверенно откликнулся я. Открыв, наконец, бутылку налил минералки в стакан.

– А ты готов повторить переходы завтра? – Боровский всем телом подался вперед.

Я невольно вздрогнул от его напора.

– Давай завтра и решим.

– Хотелось бы сделать еще одну ЭЭГ пока ты до конца не восстановился, – кровожадно потирая руки заметил Ярослав. – Посмотреть динамику между разными состояниями, а после сравнить данные со «здоровой» ЭЭГ.

Ву бросил на меня взгляд, встал и ткнул Боровского в плечо.

– Пошли, дай человеку в себя прийти. Много чего хочется сделать, но мы и так экспериментируем за гранью допустимых рисков. Если Алексей не готов, не нужно давить.

Ярослав уныло кивнул.

Я не стал спорить. Идти в разрыв с головной болью мне точно не хотелось: впечатления с последнего раза остались как-то не очень. Так что любые решения об экспериментах буду принимать не сейчас.

Проводив гостей, я привел себя в порядок, наскоро перекусил в столовой, а оттуда вышел в совсем уже ночной парк. Свежий воздух выметал из головы остатки болезненного состояния. Фонари разметили дорожки пятнами света. Моя тень перебегала от одного пятна к другому, своим неожиданным движением заставляя вздрагивать. Я так увлекся наблюдением за тенью, что чуть не налетел на кого-то. Краем глаза заметил прямо перед собой движение и резко остановился, ухватившись рукой за фонарный столб.

– Что ты делаешь? – непроизвольно отпрянув в сторону, Ольга хмуро уставилась на меня.

– Голову проветриваю перед завтрашними экспериментами.

– А не рано к ним возвращаться? Тебя сегодня весь день не было видно. Плохо было?

– Нормально, – махнул я рукой. – Отсыпался. Приходили Ву с Боровским, говорят вчера были очень интересные результаты.

– Да.

Ольга явно сомневалась в том, стоит ли со мной разговаривать.

– Ой, давай, рассказывай, потом обижаться будешь, – я перекрыл ей все пути отступления, подхватив под локоть и развернув в сторону, куда шел. – Что вы делали сегодня?

– Перелопатили твою медицинскую карту. У тебя разрешение стоит на использование данных в научных целях, – добавила она на всякий случай.

Я кивком подтвердил, что не против.

– Пытаемся определить закономерности. Напрямую, найти способ удержать ваши способности нам это вряд ли поможет, но вот лучше разобраться в физической природе процесса – да. И раз уж возникла пауза в экспериментах, отрабатываем имеющиеся материалы. Очевидна разница между вчерашними ЭЭГ, и снятыми, когда ты ходил в разрывы в здоровом состоянии. Сейчас не возьмусь как-то интерпретировать это, но выглядит очень интересно.

Какое-то время мы шли молча. Каждый размышлял о своем.

– Алексей, я понимаю, о чем ты думаешь, но пока рано возобновлять эксперименты, – Ольга внезапно остановилась и подняла голову, чтобы посмотреть мне в глаза. – Наверняка, Боровский тебя подначивает, но имеет смысл подождать хотя бы несколько дней, дать организму восстановиться.

– Завтра решим, – я отпустил ее локоть и засунул руки в карманы. – Днем я отлежался, сейчас совсем хорошо себя чувствую. Если до утра ситуация не изменится, думаю, буду в рабочем состоянии. Кроме того, всегда можно остановиться.

– Ладно, – Ольга повела плечами. – Пойду домой. Уже прохладно, да и день сегодня был насыщенный. Для меня, – она едва заметно улыбнулась. – Хорошей прогулки.

Кивнув головой, Ольга двинулась в сторону института. Я проводил ее взглядом, сошел с тропинки и, миновав небольшой пролесок, вышел на берег пруда. Задрал голову, поискал знакомые созвездия. Но в свете фонарей небо было просто черным, а волшебного пульта, которым Лео отключала освещение, у меня не было.

Вздохнув, я подошел поближе к воде. Сел на траву. Внимательно прислушался к себе. Голова совершенно не болела. Немного поколебавшись, вызвал разрыв. Открылся и закрылся он без проблем. Я подобрал с земли несколько небольших камешков. Снова открыл разрыв и швырнул первый. Точку выхода я ему определил в середине пруда, но что-то пошло не так, и камень, подняв фонтан брызг, упал у самого берега. Взяв следующий, я сосредоточился получше – он вышел в нормальное пространство намного дальше, хотя до середины и не дотянул. А третий исчез в разрыве и не появился вообще нигде.

– Навык утерян от бездействия, – сказал я вслух.

Лег на спину и уставился в темное небо, надеясь, что глаза привыкнут и хоть какие-то звезды мне удастся разглядеть.

* * *

Зайдя утром в лабораторию, я сразу понял, что у Ольги с Боровским только что закончилась перепалка. Ольга взвинченная и красная, сидела уткнувшись в монитор. Боровский, с как всегда надменным видом, перенастраивал датчики, контролируя каким-то прибором их зону покрытия.

Я не успел открыть рот, чтобы поздороваться, как Ольга вскочила и, ткнув меня кулаком в грудь, заявила:

– Еще один день пропускаем! Рано возвращаться к экспериментам.

– Нет! – тут же взвился Боровский. – У нас есть шанс поймать аномальные ЭЭГ. Если он готов рискнуть, так пусть рискует!

– Ух ты, – неприятно удивился я бурлившим вокруг эмоциям.

Ольга молчала, с ненавистью глядя на Боровского.

– Давайте мы все в первую очередь успокоимся, – я обнял Ольгу за плечи и, чувствуя, как она напряжена, прижал к себе сильнее. – Вспомним, что все в этом помещении – взрослые люди, способные трезво оценивать ситуацию и нести ответственность за собственные действия.

Понимая к чему идет, Ольга оттолкнула мою руку и пошла к своему рабочему месту.

– Оля, – негромко окликнул я, пнув торжествующего Боровского ногой.

Дождался, пока она обернется, поймал ее взгляд и, твердо глядя в глаза, пообещал:

– Если что-то пойдет не так, мы сразу остановимся.

Однако, на удивление, все пошло именно так, как следовало. Я прогулялся через разрывы по лаборатории. По первому моему желанию они открывались и закрывались. Пространство не пыталось вывернуться наизнанку. Между делом, я наблюдал, как Ольга постепенно приходила в себя. Уже не урывками, а сосредоточено смотрела на экраны, меняла какие-то параметры, переключалась с датчика на датчик. Боровский наоборот мрачнел с каждой минутой. В итоге, разочаровано выключил собственный планшет и во время очередной паузы между моими переходами раздраженно сказал:

– Надо было вчера хотя бы вечером поработать. Сейчас уже все в норме и в динамике аномальную картину мы не смогли посмотреть.

– Предмет исследований надо беречь, – подколол я его, открывая очередной разрыв.

Боровский только тяжело вздохнул и бросил неприязненный взгляд на Ольгу, которая ответила ему таким же.

* * *

Ничего необычного не произошло и на следующий день. И на следующий. Все шло по плану, иногда – даже с опережением. Но удовлетворение от работы с каждым днем все уменьшалось. Казалось, я был занят важным делом – благодаря моим действиям должен найтись способ не допустить распадов и сохранить наши способности. Но эксперименты были однообразно-утомительные, так что к концу первой недели я уже сам начинал чувствовать себя подопытным материалом. С неизменной шапочкой на голове, то сам ходил по разрывам, то таскал в них ящики и какие-то приборы. Велись измерения, строились графики, ежевечерне обсчитывались и обсуждались результаты, и каждый день нужного нам эффекта не находилось.

Скоро и Ольга призналась, что они зашли в тупик. Из данных текущих экспериментов выжали все, что могли. А чего-то принципиально иного с помощью известных действий получить не выходит. Перспективно выглядела картина, снятая после травмы, но попытки осознанно войти в подобное состояние ни к чему не привели. Битье же по голове в список экспериментов Ольга включать отказалась, хотя Боровский, кажется, не шутил.

На меня начала накатывать депрессия. Все стало казаться бесполезным, ненужным. Хотелось уйти в комнату с капельницами, лечь в запасной ложемент, да так и остаться там навсегда.

Как обычно, в такие периоды жизни, вместо того, чтобы сосредоточиться на деле, я начал валять дурака. И, как ни странно, опять-таки – как обычно в такие периоды жизни, именно это и дало новый импульс нашим исследованиям.

В один из дней, после обеда мне в руки попался желтый теннисный мячик. Сначала, пока вели перенастройку оборудования, я просто подкидывал его вверх. Потом мне стало скучно. Открыв разрыв, я стал бросать мячик от входа к выходу и обратно. Мячик забавно исчезал из одной руки и появлялся в другой. Я добавил к этому фокусу удар мячика об стену между исчезновениями. Разе на десятом все стало получаться красиво, и я подумал, что мне надо в цирк податься. Продолжая кидать мячик, я огляделся в поисках, чего бы еще добавить к фокусу и тут оценил гробовую тишину в лаборатории. Сбился с ритма, уронил мяч и, подойдя к перилам балкона, увидел, как все до единого работники, включая техников, открыв рот пялятся в большой монитор.

– Вот же, аномалия! – указывая на экран, фальцетом выкрикнул Боровский.

Из-за того, что я перестал кидать мяч, графики изменились, Ву оторвался от монитора и уставился на меня.

– А что ты сейчас делал, Алексей? – хрипло спросил он.

– В мячик играл, – глупо ответил я, потом спохватился и добавил:

– С использованием разрывов.

Теперь все смотрели на меня, и мне стало совсем неловко.

– Открывай новый файл журнала, – Ольга кивнула одному из техников. – Алексей, давай еще раз повтори все в точности, как было только что. Желательно в том же порядке.

– Может тебе муки еще принести? – внезапно воспрял Ву.

Мы заржали. Я почувствовал, как напряжение отступает. Открыл разрыв, дважды повторил то, что делал до этого. После расширил дугу – вывел мяч за стену здания, поймал, вернул в лабораторию, забрал на подлете к какому-то оборудованию и поймал уже в руки. Потом сделал дугу еще шире. И еще. И тут сработал браслет распада.

Я потерял мяч. В глазах все поплыло. Я пытался дышать. Распадался и собирался вокруг собственного я. Становился сразу всем, каждой клеточкой своего тела ощущая пространство, воздух, землю, воду, огонь, свет звезд. Я видел вселенную, касался ее своими клетками, рассеивал их, моих маленьких наблюдателей чарующей жизни. Но какая-то часть меня возвращалась, и собиралась в лаборатории. Ведь я был нужен тут, я должен был вернуться. И напоминая себе об этом, я дышал, глубоко, наполняя воздухом несуществующие легкие, наблюдая со стороны, как они появлялись из ничего вокруг этого воздуха.

Пришло время, и я попытался воспроизвести звук. Он выходил из легких. Он набирал мощь. Он собирал меня. Вдох и крик. Вселенная опадала, как опадает шелковый шарф, отпущенный с высоты. Вселенная исчезала. Я переставал быть вселенной, но я пока не начинал быть собой. Я искал себя, собирал себя. Вдох. Еще вдох. Зрение вернулось, я увидел очертания лаборатории, пока нечеткие, размытые, колеблющиеся. Еще вдох. Еще один.

Я провел рукой по перилам балкона. Я чувствовал прикосновение холодного парапета, но не был уверен в его реальности. Я слышал ветер. Слышал присутствие людей. Наконец, перестал фонить. Открыл глаза.

Ву сидел на корточках совсем рядом со мной. Мы смотрели друг на друга. Потом я увидел, что на корточках он сидит не просто так, а коленом придавил кого-то из медиков. Увидел рассыпавшиеся из медицинского чемоданчика ампулы. Увидел Ольгу. И пистолет у нее в руках. Ву улыбнулся. И начал заваливаться набок.

– Что за…. – я бросился к нему, схватил за плечо, рука оказалась в крови. Вокруг разговаривали, кричали, ругались люди. Я встряхнул медика, который совершенно безумными глазами смотрел на меня.

– Быстро в медблок его! Умрет, я лично запульну тебя на орбиту.

Обернулся к Ольге, в два шага подошел к ней, выбил из ее трясущихся рук пистолет, отшвырнул его ногой подальше. В бессильной ярости ухватил Ольгу за плечи и сильно тряхнул.

– Ты что творишь?

Ее трясло, из глаз нескончаемым потоком текли слезы.

– Ву не давал подойти к тебе медикам. Я защищала тебя!

– Ты что?

Отпустив ее, я отступил на шаг, не веря своим ушам. Во мне бурлила такая ярость, что я сам побоялся дать ей выход. Не находя сил продолжать диалог, вернулся к Ву. Смотрел, как его погрузили на носилки, а потом пошел за ними следом, проигнорировав уже и Ольгу, и Боровского и всех остальных.

* * *

Коломойцев прибыл ночным рейсом. Я знал, что он прилетает, но встречать не стал. Сидел в комнате отдыха, весь отдаваясь своей ярости. Она пропитала меня больше, чем вселенная во время распада. Заглянув в комнату, Коломойцев встретился со мной взглядом и вздрогнул. Он был бледен и взъерошен. Остановился в дверях, не решаясь ни зайти, ни заговорить. Ему только мешочка с пеплом в руках не хватало, чтобы начать посыпать голову.

– Какого бы уровня мастерства я не достиг, Артем Витальевич, – вставая, я буквально выплюнул слова в Коломойцева. – Никакой нации, ни одной, ни нескольким, не позволю ТАК распоряжаться моей жизнью, или жизнью моих друзей.

– Ты ушел в распад. Она должна была сделать все, чтобы ты остался жив!

– Ты не услышал меня? – мягко переспросил я.

– Алексей, давай сначала успокоимся…

– Ты не услышал меня, – я кивнул, подошел, схватил Коломойцева за шкирку и выволок в коридор. Он даже не сопротивлялся.

– Забирай всю свою банду и свое барахло, и чтобы к утру тут ничего твоего не оставалось! А дабы не вести обсуждений про субординацию, вот это тоже можешь забрать.

Я порылся в кармане, нашел свое пилотское удостоверение и швырнул им в Коломойцева.

Он молча подобрал корочки. Повертел в руках, раскрыл, зачем-то посмотрел на фотографию, закрыл. И протянул мне.

– Ольга нужна вам, Алексей. У нее действительно уникальный опыт в интересующих тебя исследованиях. Я понимаю твои эмоции, поэтому очень прошу успокоиться. Она уедет, если ты будешь настаивать. Но это затянет всю работу. Я поговорю с ней. Максимально ограничу в полномочиях. Пожалуйста, пусть доведет исследования до конца.

Мы смотрели друг другу прямо в глаза. Я ненавидел. Коломойцев извинялся. Скрипнув зубами, я взял назад удостоверение, развернулся и пошел в медблок. В отражении окна увидел, как Коломойцев стоит, опустив плечи и сжав руки в кулаки. Нет, мне было его совсем не жалко. Это его ошибка! Пусть разруливает, как хочет, но есть вещи, которые невозможно простить.

Ву, да и я вместе с ним, отделались легким испугом. То ли Ольга не умела стрелять, то ли не собиралась причинять серьезного вреда, но пуля прошла через плечо навылет, не задев никаких жизненно важных органов.

Я заглянул в медблок, убедился, что Ву спит, его состояние в норме и за ним наблюдают ребята из нашей лаборатории. Хотел уйти, но передумал. Придвинул кресло поближе к кровати, устроился в нем поудобнее, бессовестно закинув ноги на одеяло. Укрылся медицинским халатом и задремал, хотя казалось, что бушующая во мне ярость еще несколько суток не позволит заснуть.

* * *

– Надеюсь, камеры наблюдения зафиксировали все, – мы завтракали вместе с Ву на балконе в медблоке. Я принес ему яичницу с беконом, кукурузные хлопья и йогурты, а себе нагреб фастфудных бутербродиков.

– Это будет бестселлер, – кивнул Ву. – Предлагаю сразу продать на ТВ, после этого ни мы, ни наши потомки, не будем ни в чем нуждаться. Так эффектно ты еще ни разу не пытался сдохнуть. Если бы медики в начале распада кинулись тебя лечить, я бы вероятно даже не стал мешать, но они тупили, а когда решились, ты вроде даже начал обретать человеческий вид. Я уже хотел досмотреть спектакль до конца.

– Спасибо, – искренне сказал я. – Не представляю, как бы я дальше жил без этих способностей. И нужна ли такая жизнь вообще.

Я виновато посмотрел на Ву, но он философски пожал плечами.

– Зачем она в тебя стреляла?

– Напугалась. Сильно. Мне ее даже жалко, если честно. Это мы тобой уже отдрессированы, с мукой и швабрами, а у нее такого опыта не было. Откуда стрессоустойчивости взяться. Ты разрешил ей остаться?

– Я недовыгнал. И Коломойцев усмотрел в этом разрешение остаться. Но ты уверен, что она нам нужна?

– Нужна, – Ву серьезно кивнул. – Она умная. И понимает, что делает. Просто для нее очень важен этот проект, а с тобой как-то не складывается, вот она нервничает и делает глупости. А еще ты ей нравишься. И вовсе не как коллега.

Я фыркнул.

– Не могу так философски отнестись ко всему, что произошло. Ну что за детский сад? То ругается с Боровским, то машет оружием. Она старше меня и приехала сюда работать.

– Ты тоже в экспедицию ехал работать, вам с Лео это помешало? – Ву пожал плечами.

– В любом случае, стрельба в друзей – плохой способ завязать отношения. Я вообще не уверен, что после всего этого смогу с ней общаться.

– Так или иначе придется. На исследованиях. Пойдешь сегодня?

– Нет, – я отхлебнул кофе. – Надо бы, там люди бедные лежат и ждут, когда мы закончим. Но я не могу.

Ву похлопал меня по плечу.

– Завтра вместе пойдем. А пока пусть Боровский расшифровкой данных командует. До начала распада ты выдал отличный результат. Мы увидели закономерность, которая не выделялась на предыдущих экспериментах. С мячом получилась серия коротких переходов через разрывы с хорошей скважностью, и на ней видна та корреляция с мозговой активностью, которую мы уже отчаялись воспроизвести.

Я кивнул. И, внезапно, даже сам для себя, засмеялся.

– Давай все-таки возьмем муку. Потом смонтируем ролик и продадим как сцену в какой-нибудь фильм ужасов.

Ву смотрел на меня и улыбался. Это хорошо, что мы еще могли улыбаться.

Часть 1

Наземная. Глава 6

Боровский нашел меня на симуляторе. Я, один за другим, закладывал рискованные, на грани идиотизма, маневры, стараясь при этом как можно дольше не угробить корабль. В академии, увидев такое, моментально перевели бы меня из пилотов в какую-нибудь наземную службу с пометкой «К полетам не допускать. Никогда!». Но сейчас я и не нарабатывал летные навыки, а пытался максимально выпустить пар, чтобы, зайдя в лабораторию, не сорваться на Ольге.

Прошло уже больше двух дней, но гнев меня так меня и не отпустил. До сих пор не укладывалось в голове, как можно было устроить в институте стрельбу. Что, вообще, должно твориться в мозгах человека, чтобы решать проблемы таким образом.

Ни Коломойцеву, ни Ву не удалось оправдать Ольгу в моих глазах – я слышал их аргументы, но мозг отказывался понимать и принимать ее действия.

Все это время разговоров с Ольгой я избегал. Она несколько раз пыталась перехватить меня в коридорах, а когда не получилось – прислала сообщение, с предложением встретиться, поговорить. На него я тоже не ответил.

И вот, больше тянуть с экспериментами уже нельзя. А значит нужно взять себя в руки и не давать эмоциям мешать работе. Я даже встал сегодня в несусветную рань, надеясь, что вымотаюсь на симуляторе и станет все равно. Но не стало. Так что, когда мы с Боровским зашли в лабораторию, мне стоило большого труда удержать на лице нейтральное выражение.

– Привет, – поднялся мне навстречу Ву. – Иди-ка сюда, мы кое-что покажем.

Он развернулся к мониторам, с планшета очистил экраны и повернулся к Ольге.

– Открой слева данные с эксперимента после травмы, а справа – последние, с мячами. Чистые данные, без обработки.

Ву дождался, пока появятся сами ЭЭГ и под ними – визуализации с оборудования, фиксировавшего изменения метрик пространства.

– Смотри, – он подтолкнул мне кресло, на своем тоже отъехал подальше.

Боровский сел на корточки между нами. Ольга осталась возле компьютера, вцепившись побелевшими пальцами в джойстик.

Я долго разглядывал картинки.

– Не видишь? – Ву иронично покачал головой. – Ольга, подсвети ему корреляции.

Ольга на что-то нажала. На экранах цветом выделились зоны: в двух разных экспериментах оказался практически одинаковый рисунок ЭЭГ и колебания пространства в обоих случаях тоже были очень похожи.

– А теперь разницу покажи, – Ву сложил руки на груди и любовался изображениями, словно это были произведения искусства.

Предыдущие выделения пропали, появились новые.

Боровский резко встал и сделал шаг к мониторам.

– Ярослав, отойди с глаз, – одернул его Ву.

– Видишь? – Боровский обернулся ко мне. – Ты видишь это?

Он проигнорировал Ву и подошел к самим экранам.

– Судя по всему в обоих случаях у тебя начинался распад. Картины начала идентичные. Но в эксперименте после травмы головы, – Боровский ткнул пальцем в выделенный участок ЭЭГ, – распад затормозился. Скорее всего из-за физических нарушений в участках мозга, которые участвуют в этом процессе. А вот тут, – он благоговейно провел ладонью по участку, где была изображена полная дезорганизация всех ритмов, – ты в итоге сорвался. К сожалению, при распаде датчики разрушились и данных ЭЭГ после его начала нет. Но и того, что есть достаточно. И это, Алексей Юрьевич, это просто прекрасно!

Боровский еще раз провел рукой по монитору.

– Может быть, – он задумчиво смотрел на графики, -научившись, с помощью этих данных, индуцировать подобные колебания, мы сможем сделать устройство, которое даст ваши способности и обычным людям.

– Знаешь, – внезапно подала голос Ольга, – давай сначала необычных стабилизируем.

Боровский пожал плечами и снова уставился на графики.

– И что дальше? – я смотрел на Ву, но тот не успел ничего ответить.

– Еще бы один распад для верности, – Боровский с надеждой уставился на меня. – Ты же как-то контролируешь это состояние? Можешь повторить?

Ольга с грохотом положила джойстик на стол, но сдержалась и ничего не сказала. На ее бледном, осунувшемся лице лихорадочно блестели полные негодования глаза.

– Обойдемся пока без распадов, – Ву поднялся. – Алексей, нужны обычные данные ЭЭГ при переходах через разрывы. Но в случайные моменты времени добавим несколько импульсов, которые, если теория верна, окажут влияние на интенсивность пространственных колебаний. Ты вряд ли что-нибудь почувствуешь – чтобы ситуация не вышла из-под контроля, будем использовать минимальные коррекции. А на приборах эффект должен быть виден. Пока заберу Ольгу, с ней проговорим технические детали эксперимента и набросаем схему корректора. Поработаешь с ребятами из ее команды.