Текст книги "Тот, кто ждёт(СИ)"

Автор книги: Игорь Непонятнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Свет, еще плохо пробивающийся через кроны деревьев, создавал впечатление таинственности. Маша любила это время суток, тот час, когда можно представить, что сейчас из-за ближайшего дерева выйдет волшебник и предложит покататься на лошади, или возьмет ее с собой в путешествие по далеким странам. Она представляла, как они будут лететь над землей, как птицы, а внизу люди будут заниматься своими делами. Ветер, обжигающий лицо, и ощущение полета вот она хозяйка свобода...

Быстрее Маша не бегала никогда. Хорошо знакомая тропинка пропускала ее. В это утро мама одела Машу в простенькое платьице, которое год назад сшила сама. Маша любила это платье, как и все то, что делала мама. В это утро она сделала вкусные лепешки и не менее вкусный напиток из малины. Быстро позавтракав, девочка сообщила матери о своих планах. Видя страстный блеск в глазах дочери, мать не смогла ее оставить дома выполнять какую-либо работу, а если честно, она специально вечером рассказала дочери историю. Зная ее непоседливый характер, она догадывалась, что Маша уйдет из дома ни свет, ни заря. Так оно и получилось.

До деревни, к которой спешила девочка, осталось немного. Последние метры по лесу Маша пробежала с удвоенной скоростью и чуть не упала, споткнувшись об ограду могилы на кладбище, стоявшем сразу за лесом. В нескольких метрах от того места, где выбежала Маша, стояли и молились две старухи. Своим появлением Маша их очень испугала. Та, которая была постарше, даже вскрикнула, своим старым, похожим на предсмертный крик вороны, голосом, пролепетав затем что-то наподобие "Боже спаси и сохрани". Мать никогда не учила Машу никаким молитвам, а на вопрос "Почему?" всегда отвечала: "Тебе это не нужно". Не нужно – так не нужно думала Маша. Мать лучше знает.

Когда старушки оправились от испуга, Маша уже была далеко, но все-таки услышала их слова.

– Опять эту нечистую принесло. – сказал тот же каркающий голос. – Не сидится ей в своем лесу! Бегает чернить сердце Натальиного Ивашки, а та тоже "умная", не видит, с кем общается ее сын?! Кстати, я заметила...

Дальше Маша уже ничего не слышала. Ее всегда удивляло, почему люди так говорят, и однажды она спросила об этом мать.

– Понимаешь, доченька, – говорила мама, посадив Машу на колени. – Люди очень злые. Станешь старше – поймешь это. – Маша действительно поняла это, но поздно. – То, чего они не понимают, приписывают дьяволу, хотя по настоящему, предположим, это делает природа. Я когда-то необдуманно совершила поступок, за который теперь расплачиваюсь изгнанием. Я очень стараюсь, чтобы к тебе люди относились лучше, а то, что там говорят – пускай говорят. Люди всегда говорят, всегда на кого-то клевещут и придумывают. Иногда столько много про себя узнаешь нового...

Дом, где жил Ваня, стоял третий слева. Маша уже подходила, когда увидела невдалеке лежащего на земле котенка. Судя по всему его, переехала телега, после чего отнялись задние лапки. Когда Маша подошла к котенку, он поднял голову и попытался встать. Это могло выглядеть смешно, не будь правдой.

– Бедненький. – опустившись возле него на колени сказала Маша. – Какой человек мог так с тобой поступить?

Маша хотела взять его на руки, чтобы отнести домой, напоить молочком, приласкать и подарить любовь (неизвестно как отнеслась бы мама, но в тот момент Машу переполняла жалость к этому маленькому и беззащитному созданию), но откуда ни возьмись, появилась старуха, закричавшая так громко, что ее могли услышать в соседнем селе.

– Отойди от него отродье! – кричала она, семеня к Маше и размахивая клюкой, будто находилась в самом центре сражения. – Что ты делаешь?! Пошла вон!

– Но я всего лишь хотела помочь. – попыталась объяснить Маша, но старуха еще громче закричала и что хватило сил кинула палку. Палка, не долетев совсем немного, ударилась о землю и, отскочив, попала толстой стороной котенку в голову.

– Посмотри, что ты наделала, ведьма проклятая. – не унималась старуха, будто не сама кидала палку.

Поняв, что теперь котенок точно умрет (если уже не умер), Маша поспешила укрыться во дворе у Вани.

– Я поговорю с Ванькиным отцом, чтобы он не разрешал тебе общаться с его сыном. – крикнула ей вслед старуха.

Оказавшись во дворе, Маша увидела, что Ваня уже давно стоит, ждет ее прихода.

– Я боюсь эту старуху. – первое, что сказал он. – Она бешенная. Мать мне рассказывала, что когда она была молодая, то убила двух своих мужей, просто за то, что они ей надоели. С тех пор у нее не было мужа и детей.

Ваня был низкого роста, но крепкого телосложения. Свои длинные русые волосы он всегда зачесывал назад, что придавало ему сходство со знатным вельможей, проезжавшим как-то через их село. Ваня был единственный мальчик из деревни, который дружил с Машей, остальным родители запрещали с ней общаться.

– Давай сходим в одно место. – Маша уже забыла про старуху. Начиная со вчерашнего вечера ей не давало покоя другое. – Мне мать, вчера рассказала про склеп. Большой склеп. Еще она сказала, что когда сама ходила туда маленькая, то видела приведение. Если мы сейчас выйдем, то к обеду дойдем, а там аккурат успеем к ужину.

Маша так жалостливо смотрела на Ваню, что он не смог отказать, но окончательный ответ даст мать.

– Я пойду, спрошу у мамы. – сказал Ваня разворачиваясь к дому. – Если она разрешит, то пойдем...

– Стой, стой. – Маша знала, что мать не разрешит Ване идти туда. – Не спрашивай – она не разрешит. Скажи, что просто пойдешь, погуляешь, не говори куда.

– Но...

– Ты уверенна, что там не опасно? – Ваня уже был не рад, что пошел. Он устал, а еще возвращаться назад, и сбил все ноги, когда они перебирались через речку по камням.

– Сам подумай, что может быть опасного в старом и заброшенном склепе. – Маша ни капельки не устала, а в ее глазах горел огонь, который мог обжечь любого кто станет у нее на пути. – Или ты струсил?

– Нет, что ты. Я же будущий воин, как я могу струсить. – Маша задела Ваню за живое. Он боялся и, причем сильно, но показать перед девочкой, что боится... – Я просто стараюсь узнать побольше о том месте, куда иду. Первое правило воина – знай, с кем имеешь дело.

– Когда-то давно, во времена молодости моей бабуши, здесь недалеко стояла усадьба. Не знаю почему, но она сгорела со всеми обитателями. Родственников не осталось и с тех пор эти места заброшены. А склеп этого рода – ну кому он нужен. Стоит и пусть стоит, есть же, не просит.

– А воры и всякие разбойники? – не унимался Ваня.

– Оттуда вынесли все ценное еще до рождения наших родителей. – Маша резко остановилась. Указав рукой вперед, она сказала. – Посмотри, вот он!

Приглядевшись, Ваня различил, что перед ними, между деревьев, в земле и растениях стоит склеп, а не холм, как он подумал в первый раз, посмотрев в эту сторону. Невозможно было определить размеры склепа из-за густо росшей в этом месте растительности. Еле различимая каменная дверь, выглядевшая очень тяжелой, была приоткрыта, являя миру сумрак и затхлость. Сильнее раскрыть дверь у Маши и Вани не получилось, сколько усилий они не прилагали.

– попытаемся протиснуться так. – сказала Маша и без особого труда оказалась внутри. У Вани этот процесс прошел не так легко. Вначале он думал, что и вовсе не пролезет (чему был несказанно рад), но, постаравшись, все-таки пролез. Путь свету перегораживали кроны деревьев и почти закрытая дверь, оттого внутри не было видно ровным счетом ничего. Достав из кармана украденное у отца огниво, Ваня поджег факел, который также украл из сарая у отца.

Вот мне достанется, когда отец заметит! – подумал мальчик.

Разгоревшийся факел осветил расколовшиеся от времени ступени уходящие вниз. На самом краю освещенного пространства лестница заканчивалась, и начинался пол, выложенный каменными плитами. У окончания лестницы виднелся сгнивший деревянный косяк, а от самой двери ничего не осталось. Маша первой пошла вниз, следом, очень нерешительно двинулся и Ваня. Сейчас Маша Ване больше всего напоминала хозяйку давно не бывавшую в своем доме, но точно знавшую – кроме пыли в нем ничего нет.

Спустившись по лестнице, дети оказались в комнате напоминавшей коридор, по обе стенки которого стояли каменные гробы. Всего около десятка. Два, последние, были без крышек, зияя чернотой. Воображение Вани тут же услужливо нарисовало поднимающихся оттуда мертвецов, в остатках мяса и одежды, неспособных проронить слово, но слаженно встающих из гробов и протягивая истлевшие руки идущих за Машей и ним. В то время как Маша и Ваня стоят оттого, что не могут бежать, мертвецы приближаются, хромающей, но уверенной походкой, а их глаза, без век, горят холодным огнем, поглощающим все живое и неотрывно смотрят в глаза...

От просмотра ужасов Ваню оторвал голос Маши, слишком серьезный и задумчивый для ее возраста.

– Почему здесь столько дохлых крыс? – таким тоном обычно говорила мать Вани, спрашивая у отца: "Почему в хлеве воняет самогоном?"

Посмотрев на пол, Ваня ужаснулся. Весь пол, от края до края, был усыпан крысиными трупами. Некоторые полностью сгнившие, а некоторые только на пути к этому, а некоторые совсем "свежие".

В конце комнаты, как раз у раскрытых могил в неясном свете факела показалось движение. Ваня не знал, где находится его сердце, но даже в пятках оно не задержалось. Подняв факел над собой, Ваня увидел крысу сидящую на краю могилы и с интересом, смешанным с голодом, смотрела на них. Шерсть у крысы местами облезла, отчего вид у нее был жуткий.

Ваня всей душой хотел уйти отсюда, но что-то его останавливало . Это не конец – вертелось в голове. Внезапно он осознал, что смотрит прямо в глаза крысе, а та ему, неотрывно, не мигая. Эти налитые кровью глаза пытались передать слова, они как поломанная пластинка на патефоне, все время перескакивали назад, не давая дослушать до конца. Того, что увидел в глазах крысы Ваня, было достаточно для того, чтобы быстро уйти из этого места, затем чтобы никогда больше сюда не приходить.

В ту же секунду глаза крысы закатились, и она совершенно бесшумно упала на пол. Некоторое время дети простояли, не подавая признаков жизни, слишком странно все выглядело.

Ваня не считал себя ни трусом, ни героем, но когда в гробовой тишине раздался звук похожий на стон тяжелобольного, он бросил факел и побежал наверх...

Максим вскочил с кровати, будто из нее вмиг вылезли тысячи иголок. Этот стон до сих пор -звучал в ушах... Сердце не выдержало такого скачка. В глазах потемнело, и он упал на пол. Следом за Максимом, не менее проворно, встала Лена. В последний миг она успела поймать голову, упавшего в обморок мужа, от хорошего соприкосновения с полом. Врачи строго настрого запретили любые удары.

– Повторного чуда не случиться. – предупредил Лену главврач на прощание.

4

Утром, когда Лена ушла на работу, а Ира по своим делам, Максим решил выйти на улицу. Конец зимы уже не являл собой зиму, только грязь и дожди. Одевшись потеплее, Максим решил не ходить просто так и взял деньги на хлеб (ближайший ларек находился за углом).

– Надеюсь у меня хватит сил. – сказал он своему отражению в зеркале.

Лифт до сих пор не работал, являя собой полное безобразие со стороны лифтерской. Путь вниз занял у Максима не менее получаса, с постоянными остановками и передышками. Выйдя из подъезда он дошел до лавочки и сел. Обратный путь казался марафонским забегом. На счет хлеба Максим не хотел и думать. Хоть зима и не походила на зиму, но лавочка холодила пятую точку, и очень скоро Максим, на удивление себе, почувствовал возвращение сил. Лестница не казалась теперь непреодолимой преградой, а поход за хлебом таким далеким. Встав, он твердой походкой зашагал в сторону ларька.

Свежий воздух творит чудеса. – подумал с восторгом Максим. – Теперь каждый день буду выходить на улицу.

Весь дом знал о злоключениях Максима, но не многие знали, что его здоровье идет на поправку. Продавщица, работавшая в ларьке, жила в соседнем подъезде. По выражению ее лица Максим понял, что новость о его чудесном выздоровлении еще до нее не дошла. Максим попытался вспомнить ее имя, но память в последнее время начала жить отдельной жизнью, а оттого сильно капризничать.

– Максим! Ты ли это?! – удивление, смешанное с непониманием буквально выпрыгивали с ее лица.

– Я. – без тени эмоций ответил Максим. – Дай, пожалуйста, хлеба.

Видимо, на моем лице тоже что-то написано, – подумал Максим. – Слишком быстро она замолчала. Как же ее имя?

Максим не успел даже додумать мысли. В глазах резко потемнело, конечности отекли, и возникло состояние невесомости сменившееся оранжевым. Максим под дулом пистолета не смог бы объяснить, что подразумевается под словом оранжевое, но таким он видел все вокруг. Это состояние продлилось недолго. Очнулся он перед подъездом, чувствуя, что не в состоянии куда-либо идти, присел прямо на ступеньки. Только теперь он заметил, что до этого ничего не слышал, а теперь слух постепенно возвращается.

– ... скорую помощь. Эй! Максим! – продавщица стояла рядом, а ее голос доносился будто из-за нескольких километров.

– Нет, не надо. Спасибо! – вяло махнул рукой Максим. – Я уже лучше себя чувствую.

– Что-то ты не сказал этого когда побежал будто за тобой гонятся все черти ада. – съязвила продавщица. – Точно скорая не нужна? Тогда возьми хотя бы хлеб, а то побежал, будто я нечистая сила. Быстро же ты выздоравливаешь! Еще несколько дней назад, врать не буду, точно не помню, Вика из первого подъезда, та, которая с колли...

Кристина (Максим вспомнил ее имя) говорила без умолку. Монотонная работа изо дня в день надоедает, а здесь такая возможность скоротать рабочие часы за разговором... Максим не слушал Кристину, он только теперь понял, что такое оранжевое. Осознание пришло неожиданно и оставило черный отпечаток в душе на весь день. И не только.

Около половины пятого пришла Лена и сразу начала прибирать квартиру. Максим не обратил на это обстоятельство особого внимания, Лену иногда настигал приступ чистоты, но смысл этого раза он понял, когда в дверь позвонили. Максим непостижимым образом знал кто за дверью. Когда Лена открыла дверь, на порог вошли трое. С того места в спальне, где отдыхал Максим, было прекрасно видно вошедших. Друзья и коллеги пришли навестить.

– Ну, чего разлегся, вставай! – укоряюще-добродушным тоном сказала Лена. – К тебе гости пришли!

На пороге стояли Владимир, преподаватель математики, Гена, преподаватель спецпредмета на одном из отделений (ученики за глаза называли его Герасимом, в те минуты, когда он не знал, что ответить на вопрос студента, то издавал звуки, которые подразумевал Тургенев), и Артем – физик, с детства увлекающийся оккультными науками, то есть приблизительно шестьдесят лет.

– Не надо, не надо! – поспешно сказал Владимир.

– Мы не гордые когда человеку плохо. – добавил Гена. – Раз уж дотопали до вашего дома, то до спальни дотопать уже не проблема.

– У нас тебе есть столько рассказать – Сказал Артем.

Разувшись все втроем прошли в комнату. Когда пришли его друзья, Максим читал. Это полезное дело он любил делать под свет торшера, но при приеме гостей такого освещения явно не достаточно. Гена нащупал выключатель и комната озарилась светом трех стоваток. За Геной шел Владимир, за которым следовал Артем, а замыкала пятисекундное шествие Лена.

Как только Артем зашел в комнату, он остановился как вкопанный.

– Что с твоими глазами? – в его голосе слышался не то испуг, не то удивление.

– А что с ними не так?! – удивился Максим.

... Не было Владимира, Гены и Артема. Около двери в спальню стояли Лена с Ирой и смотрели на Максима как индейцы в первый раз на ружье. Максим стоял у окна. Торшер лежал на полу "не подавая признаков жизни", а в люстре горело всего две лампочки, осколки третьей лежали на кровати.

Осмотрев комнату Максим не нашел больше никаких разрушений.

– Кажется пришел в себя. – прошептала Ира.

– Что произошло?

Тон Максима вызвал у Лены возмущение, казалось, он спрашивает: "Дорогая, где у нас красный перец?"

– Ты, что ничего не помнишь?

– Ничего.

Ответ супруга был до того прост, что казался очень сложным, и Лена не нашлась, что сказать.

– Когда я позвонила в дверь, – начала Ира. – Из квартиры доносились твои крики, но слов разобрать было невозможно. Заволновавшись, я начала стучать и звонить в дверь. Честно говоря я уже достала телефон набирать скорую, когда дверь открылась и вышли трое мужчин, а ты в это время кричал:"Убирайтесь КХМММ". Я не буду повторять, что ты кричал. Я уже подумала, что это воры или прочие гады, но выбежала Лена и стала перед ними извиняться...

Максим почувствовал сильную слабость, точно такую же как днем около подъезда. Почувствовав, что не сможет дойти даже до кровати он сел на пол.

– Ты вскочил на постели, – перебила Лена сестру. – попутно сбив рукой торшер, а головой разбив лампочку и стал кричать гадости на Артема, а затем выгонять их всех. Я никогда не видела тебя таким, даже в момент гнева. Это был не ты...

Больше, за этот вечер, женщины не услышали от Максима и звука. На все вопросы и мольбы он не реагировал, словно не слышал. Вскоре он лег спать, а Лена с Ирой ушли на кухню. Максим долго лежал без сна, слишком много произошло за этот день. Женщины говорили очень тихо, заговорчески, но иногда до слуха Максима долетали слова Иры, не сулящие для него ничего хорошего...

Маша тоже это слышала, но она не испытала ничего. Совершенно никакого испуга, будто так и должно быть. Она подняла факел. Склеп остался точно таким, как и до этого, визуально, но Маша чувствовала изменения. Теперь она находилась не одна. Не отдавая отчета своим действиям, и не обращая внимания под ноги (по выходу из склепа она обнаружила, что все ноги в гнили, шерсти и прочей мерзости), она направилась прямиком к одной из раскрытых могил. Маша шла, словно кукла, ведомая опытным кукловодом. Сознание заволокла пелена, где то в глубине души она осозновала, что слышала совершенно неестественный для этого места звук, способный повергнуть любого нормального человека в состояние крайнего ужаса, но она шла. Путь длинною в пол минуты показался вечностью. В голове не было никаких мыслей, десятилетняя девочка просто шагала к открытому гробу.

Не доходя трех шагов, она остановилась, точнее кто-то остановил ее, а дальше произошло то, что Маше еще долго снилось в кошмарах, только в них серая, с дряблой кожей, рука хватала и утаскивала ее в гроб, а по настоящему эта рука сжимала книгу. Словно из неоткуда послышался женский голос:

– Возьми. Она тебе понадобится. Не показывай ее никому.

Маша взяла книгу, и рука скрылась в гробу. Внезапно оцепенение спало и на Машу, как дерево на крота, упал страх.

Боже – испугалась девочка – Где я? Что произошло?

Накатило странное ощущение дежа вю, вроде произошло, а вроде нет. Не могло, не бывает, чтоб мертвецы поднимались, говорили...

А было ли это? – в голове девочки как черви закопошились мысли. Именно так она всегда представляла сумасшествие, подобным образом вел себя их деревенский дурачок (как-то-там-его-звали), постоянно вспоминая всевозможные истории произошедшие с ним, никогда не выходившим из села.

Посмотри в гроб – услышала (услышала ли) Маша.

Маша могла встать на цыпочки, чтоб увидеть внутренности каменного гроба, но дети никогда не ищут легких путей, потому Маша просто подошла и заглянула.

Она не увидела разложившийся труп, немигающее смотрящий ей в глаза, не увидела кости, белеющие в свете факела и череп, улыбающийся во всю ширину рта, не увидела, на худой конец, человека решившего пошутить, скучно ему, видите ли,не сидится дома, надо пошастать по склепам. Она вообще ничего не увидела, кроме дна.

Маша отошла на шаг от гроба и развернулась в сторону выхода. В ее руке что-то было. Она боялась посмотреть на это. Парадоксально: в руках книга, но ты боишься посмотреть на нее, потому что не хочешь верить, что в руках книга. Мягкая кожа переплета приятно касалась пальцев заставляя (Именно заставляя!) посмотреть на нее.

И девочка не удержалась, как не удержался бы любой ребенок. Подняв книгу, Маша внимательно осмотрела ее. Ничего особенного, либо примечательного на переплете не обнаружилось, затасканная, коричневого цвета, кожа без опознавательных знаков. Маше хотелось раскрыть книгу, но для этого придется положить факел, чего делать очень не хотелось и ...

Переборов все страхи, особенно детские, она положила факел на пол и, присев рядом, прямо на останки четвероногих грызунов, раскрыла ее. Страницы оказались жесткими, словно были сделаны из очень тонкой коры дерева, а буквы написаны, словно их писали пальцем. Читать девочка не умела, а картинок в книжке было мало и все непонятные, кроме одной. На картинке, находящейся где-то в середине изображался человек подвешенный за ноги к чему-то, чего неизвестный иллюстратор не нарисовал, видимо за ненадобностью, а под ним стоял еще один, сжимающий кинжал. На теле у подвешенного прерывистыми линиями были изображены, как подумала Маша, места, где надо резать. К рисунку, сбоку, шли пояснения, но Маша не могла их понять, что очень огорчило ее. Пролистав до конца подарок, и не увидев ничего понятного, она закрыла книгу и, поднявшись, пошла к выходу, а факел, подпалив еще несколько шкур, остался лежать...

Ваня не дождался Машу, но она его прекрасно понимала. Мальчик не отличался смелостью, а услышав такое, даже любой смельчак обделает штаны. Солнце уже клонилось к закату, когда девочка пошла домой. Обратная дорога казалась не в пример длиннее и гораздо скучнее. Никто теперь не приставал с расспросами, не рассказывал невероятных истории, не храбрился...

Маша остановилась от непонимания происходящего. Девочка еще не знала этого чувства, но его всходы уже начали пробиваться через твердую почву детской психики. Новое и непонятное чувство было прекрасно и ни с чем не сравнимо, оно как новый день несло в себе новые мечты и мысли. Мысли о прекрасном, добром, светлом и чистом. Маша, посмотрев несколько минут на свои ноги и не разобравшись в новых ощущениях, пошла дальше, все-таки день подходил к концу, а идти ночью по лесу не хотелось. Только много лет спустя Маша узнала, что почувствовала в этот момент. Это осознание было прекрасно и радовало, но оно меркло рядом с этим чувством...

Всю дорогу домой Маша провела в своих мыслях (если бы кто-то попросил поделиться Маша все равно не смогла бы этого сделать, потому что думала обо всем и одновременно не о чем) и лишь однажды отвлеклась.

Переходя небольшой ручей, стекавший с далеких гор, она заметила на дне блестящий предмет и, приняв его за монету, нагнулась, но вблизи увидела, что это не монета, а непонятное серебристое вещество. Оно колыхалось, словно живое, принимая невероятные формы и очертания. Только перед Машей была клякса, как возник человек с узелком через плечо от кого-то или чего-то убегающий, следом возник волк, крадущийся сквозь кусты. Маша не верила своим глазам, она боялась дышать, чтобы не спугнуть это чудо природы. Вот вместо спящей в будке собаки возник движущийся по дороге обоз. Очертания хоть и были сделаны из серебра, но четко отражали картину, словно художник нарисовал ее одним цветом, выделив тенями все черты. Водяное облачко, как про себя назвала его Маша, превратившись в себя, не стало больше ничего показывать. Маша пребывала в таком удивлении, что не знала радоваться или грустить. Опустив руку в воду, девочка попыталась дотронуться до водяного облачка, но рука прошла сквозь него, не причинив никакого вреда. Вдруг облачко ожило. Маша, испугавшись, отдернула руку, а затем, увидев картину, возникшую в воде, смотрела как завороженная. В эти минуты (Маша даже приблизительно не знала, сколько прошло, время, словно слилось в одно целое так, что невозможно было понять, прошел миг или вечность) ее захлестнули мысли о будущем. У Маши переходный возраст, о котором она еще слыхом не слыхала, начался в эти минуты. Когда изображение пропало девочка, разогнув затекшую спину, побрела домой.

Очнулась Маша у себя на поляне. С неба уже светили звезды, а в одном из окон горел свет.

Наверно мама готовит ужин – подумала девочка и только теперь поняла, как сильно голодна. Поднявшись по небольшой лесенке, она уже хотела потянуть за ручку, но вовремя вспомнила, что в руках книга. Стараясь не шуметь, она спустилась и спрятала свою "находку" между двух бревен, с задней стороны дома, в месте, где находилось все самое ценное и дорогое сердцу.

Снова поднимаясь по ступеням, но на этот раз, стараясь шуметь громче, создавая впечатление, будто она это делает в первый раз, Маша гадала о том, что на ужин, но как только она открыла дверь, все мечты об ужине растворились, словно бумага в серной кислоте...

Мама лежала на лавочке укрытая по горло одеялом, а прям перед Машей, спиной к ней стоял отец Вани.

– Ведьма проклятая. – сказал он, без злобы словно говорил, где лежит топор, кидая на стол несколько монет. – Последнее вытянешь.

Развернувшись, он собрался уйти и столкнулся с Машей. Поймав девочку в последний момент, он внимательно посмотрел ей в глаза, словно подозревал ее конокрадстве, затем, не сказав даже привет, отодвинул в сторону и, спустившись, направился в сторону села.

Проводив его взглядом, Маша посмотрела на мать и заплакала, потому что плакала и мама...

Такой невероятный день так закончился. Маша отказывалась верить своим глазам и ушам, отказывалась верить в происходящее. Ее психика, рассчитанная еще на старую как мир игру в "дочки-матери" не выдержала и дальше Маша не контролировала себя. Этот момент своей жизни она помнила плохо. Помнила только мелькавшие деревья, крики матери, теплое одеяло, объятия матери, крепкие, но одновременно нежные, помнила ее ангельский голос и...

Помнила, как думала о том, что увидела в последней картинке водяного облачка.

Сквозь лес, по дороге к ручью, стекающему с далеких гор, шла она, только несколько старше, а рядом шел Ваня. Он о чем-то взахлеб рассказывал, иногда останавливался, обнимал и целовал ее, а затем они продолжали путь. Маша смеялась и тем самым придавала азарта рассказчику, а Ваня в такие моменты начинал жестикулировать, показывая то что-то большое, то очень маленькое.

Маша видела свое счастье, и она знала об этом.

5

Максим проснулся с ощущением довольного, выспавшегося человека. Дома никого не было, это он определил, выйдя в кухню. Выпив воды, он вспомнил вчерашний день с его безумными часами непонятно чего. Настроение ухудшилось от осознания, что происходит что-то плохое. Максим чувствовал себя отлично, но голова буквально кричала. Она не болела, не кружилась, но ясно давала понять – дела плохи. Сколько Максим не прислушивался к своим ощущениям, но так и не понял, что происходит. Вроде ничего, только слишком все хреново.

Приготовив яичницу, Максим поел. По телевизору показывали повтор вчерашнего фильма, довольно скучного. Максим всей душой ненавидел телевидение, считая его изобретением дьявола, но Лена думала иначе, потому у них в каждой комнате стоял по черному ящику с экраном. Посмотрев отрывок фильма Максим, лишний раз убедился, что кино, не идет ни в какое сравнение с книгой.

Вчера прогулка не получилась – подумал Максим. – Значит сегодня все должно быть нормально. – ход своей логики он не понимал и сам, ни капельки не заботясь об этом, но понимал, что в этом и заключаются последствия болезни

Одевшись, потеплее он спустился вниз и присел на лавочку у подъезда – это далось ему гораздо проще, чем планировалось.

Через неделю можно выходить на работу – с радостью подумал Максим. Сидеть весь день в четырех стенах ему порядком опротивело.

– Здравствуйте. – услышал Максим. Его бывший студент Виталик, живущий неподалеку, стоял и смотрел на него с широко раскрытыми глазами.

– Привет. – Максиму не понравился его голос. В нем раздавались нотки злобы, которые сам Максим не вставлял.

Может, показалось?! – подумал Максим.

– Как дела Виталик? – спросил Максим, видя, что парень и не собирается уходить.

Похоже слухи о произошедшем распространились гораздо дальше, чем я думал. – подумал Максим прикидывая свои шансы пройти по району не замеченным.

– У меня неплохо, а что с вами? – Голосом беспокоящейся матери спросил Виталик.

– А что со мной?! Потихоньку иду на поправку. Сегодня уже смог выйти на улицу. – Максим улыбнулся, пытаясь показать, что с ним все хорошо. – Скоро собираюсь возвращаться на работу.

– Может, я помогу вам подняться домой? – Виталик был сама учтивость, что было слишком нехарактерно для него.

Максим заволновался, почувствовав неладное.

– Я только вышел. – удивился он. – Да и чувствую себя в состояний добраться домой самостоятельно.

– У вас обморожение на лице, да и трясетесь вы, будто только вылезли из рефрижератора.

Максим ощупал свое лицо и, вытянув вперед руку посмотрел на нее. Все было в порядке, да и одет он был так, словно находился на полярном круге, а не в южной части России.

– Виталик ты ничего не путаешь?! – осторожно поинтересовался Максим. Насколько он знал Виталик был любитель выпить, но сейчас на пьяного не походил.

Может, чего доброго подсел на какую-нибудь гадость – подумал Максим, но сразу выкинул из головы эту мысль. Глаза у Виталика были совершенно нормальные, что не свойственно человеку употребившему что-либо наркотическое. По крайней мере, Максим не знал наркотиков, не меняющих глаза...

– Может я вызову скорую... – Виталик полез в карман джинсов за телефоном.

– Стой, стой. – Максим резко встал, отчего помутилось в глазах. – Не надо никакой скорой. Говорю тебе: со мной все в порядке. Я чувствую себя отлично. – по слогам, как плохо говорящему на русском иностранцу, сказал Максим.

–Давайте я отведу вас домой. – Виталик спрятал телефон в карман и, взяв под руку Максима повел к подъезду. Максим даже не сопротивлялся, опешив от такой наглости со стороны своего бывшего ученика. Виталик был в два раза больше и потому, когда Максим пришел в себя и попытался остановиться, то у него, естественно, ничего не получилось. Виталик тащил его словно акула рыбу-прилипало, ни капельки не напрягаясь.

– Виталик, ты что вытворяешь? – только и нашелся сказать Максим, но Бывшему студенту было откровенно все равно, что говорил его бывший преподаватель. Виталий упорно вел максима домой, не обращая внимания на гневные речи. Только перед дверью он попросил ключи и, не дождавшись, взял их сам. Проходя мимо зеркала Максим, остолбенел, и даже не дюжая сила бывшего студента не смогла сдвинуть его с места.

В зеркале вместо отлично чувствующего себя Максима стоял сгорбившийся старик с обмороженным лицом. Волосы, которые еле закрывали уши Максиму, у старика были ниже плеч, да и одежда на старике была не та, которую одевал Максим. В общем, в зеркале он видел кого угодно только не себя, лишь какое-то отдаленное сходство показывало, что это он.