Текст книги "Дождь в полынной пустоши. Часть вторая (СИ)"

Автор книги: Игорь Федорцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

? Очень неверно. У торгашей. Особенно зерном и мукой.

? А причем тут Вион?

На всякого должен иметься свой ,,камень за пазухой? и Колин выложил перед Китцем шесть ноблей. Три старых и затасканных, и три новых, ярких что яичный желток. ?Тридцать серебряников по два раза,? ? сказал бы, но не осудил тринитарий.

? Эти, ? палец Колина подвигал старье, ? в ходу у торговцев и менял. Редкость, но попадаются. Не все казна приютила. А вот эти, ? подтолкнул блестящие кругляши. – У них не встретишь. И по качеству они лучше. Представляешь, некто не жадничая, шлепает нобли, которые не достаются королю.

? И что?

? У тебя много золота в заначке?

Китц не сознался. Водилось, конечно. Но с желтым металлом канальщик предпочитал не переигрывать. Меньше поводов общаться с бейлифом и мытарями.

? Вот именно. Желающие жить спокойно, ворчат, но обменивают нобли на штиверы. Избавляются. Некоторые в обход казначейства. Новыми, ? Колин подвигал монеты, ? со мной по векселю рассчитался Вион у себя в лавке. Девятнадцать монет, как раз плюнуть.

? Хочешь сказать Ренфрю…

? Старший так подставляться остережется. Младшего отрядил мутки с зерноторговцами вести. Сделаем хорошо, ? унгриец щелкнул пальцами обозначить понятное канальщику действие. ? Вион даже не заявит о пропаже. Не пояснять Акли, а потом и казне, откуда у него столько денег в закромах. Налоги еще никто не отменял. Сомневаюсь, что он с неучтенных капиталов их честно заплатил. А попробует вякнуть, сразу всплывет история его шашней с купцами по обмену желтого на белое. Те золотишко, скорей всего, в Элат гонят. Там курс один к пятнадцати и выше. И все довольны. В мирное время может подобные шалости и сошли бы с рук, а тут на носу война. Королю позарез нужно золото. Чем не законные основания наложить жадную королевскую лапу на все движимое и недвижимое имущество младшего Ренфрю.

? Откуда у него рыжье?

? И не у него одного. Не стесняйся, не стесняйся, ? подогнал Колин канальщика. – Мне Гусмар сотню таких за сыночка прислал.

Китц выбрал монету, рассмотреть чеканку. Не придерешься. Куснул, а потом безжалостно разрубил. Честный металл.

? Спрашиваешь откуда золото? Пока выясняю. А ввозят под видом серебра с рудника Кинрига. Заметь, через долы и пашни обширных вотчин Гусмара. Не стесняясь выгружают с баржи аппетитные сундуки и тянут к кому? К Ренфрю-старшему. А тот их передает Туозу, чеканить монету. Ничего не смущает? И еще…. Никогда не задумывался, почему окружную дорогу выбрали? Не короткую. Нападения бояться? Там охраны на хороший бой.

Китц мысленно поиграл услышанными именами, проследовал путь эскорта и транспорта. Он сам так с дьерским воском проделывал. Прятал в винную бочку…. Окружающее сразу сделалось громким. Под полом скребет лапками мышь, обожравшаяся ядовитой приманки. Отогревшаяся муха тупо стучит в стекло. Долго ли ей? На дворе почти зима. В печную трубу, по-собачьи тонко подвывает ветер.

? Рассудить, правильно, делается, ? гнул свое Колин. ? Мостовая. Колеса не завязнут. И лошадям легче. Но ведь и, то верно, золото в десять раз тяжелей серебра. На отпечаток в грязи глянь и понятно, тяжеловата колымага для восьми ящичков.

?Забавно если воздух возят,? ? дополнил себя унгриец. Про воздух считал более правдоподобным. Риска меньше. А Китцу зачем о том знать?

? И кстати, избыток нового серебра тоже не наблюдается.

? А должен?

? Обязан. Серебро королевское по качеству жиже старого. Меди много. Следовательно добрые штиверы надо укроить, а новые пустышки подсунуть. И где новые? На медь сейчас даже папуасы с Белых островов бусы не меняют.

? Сам додумался?

? Тебе-то что? Сам не сам. С баронства не прокормишься, ? Колин довольно развалился в кресле. – Разве прирезать кого? Запросто, но малодоходно.

? А вдруг на барже не золото? – очень хотелось подтверждений Китцу.

? Вот для выяснения и нужен Виллен Пес. Разнюхать откуда тянут на баловство и кто балуется?

?Он в своем уме предлагать такое? А я в своем уме его слушать?? ? канальщик дернул ворот пурпуэна, вдохнуть свободней, прояснить в идущей кругом голове.

В свое время, прихватив власть, он пользовался ей рачительно. Не раздражая тех, кого не следует раздражать, но и с кем не следует, не цацкался. Он напоминал честного аптекаря, тщательно выверявшего ингредиенты, не перемудрить ни с одним, испортить лекарство, превратив в пустышку или в яд. Он добыл свое положение кровью и потом. Кровью, пожалуй, больше. Расчистил от врагов, прополол от лишних друзей, отгородил сталью и серебром от имеющих желание и возможность попользоваться его трудами. И вот сейчас, когда он твердо стоял на ногах и чувствовал за собой силу, объявляется юнец и сулит такое, от чего запросто случиться заворот кишок. На такой шмат надо иметь широкую пасть. А еще лучше крепкие зубы. И отгрызть, и других отпугнуть. Иначе вывернут добычу с требухой.

?Завязывать надо с ним, вот что, ? ? готов отказаться Китц. Из осторожности, из самосохранения, отчетливо осознавая, на что его подбивают.

?А вдруг! А вдруг!? – стучит в висках предательские сомнения.

?Пес-то впрягся? Впрягся. А ты?? – будто шепчут за левым плечом, отравляя разум.

?Ренфрю это Ренфрю! У семейства полстолицы под каблуком. Они тебя без Акли отыщут. Сам серебро вернешь. В собственную шкуру укутаешь, принесешь, в ножки поклонишься, возмите!?

?Не обоссысь,? ? дал укорот собственным страхам Китц. Ему не хотелось отказываться. Уже не хотелось, но и безголово соглашаться не следовало. В древности, вору, перед тем как отсечь руку, совали в кулак монетку. За ней тянулся? Получи. Ничего не напоминает? Не монеткой ли искушают? Отказываться надо. А как откажешься?

?Линяет, что хамелеон,? ? наблюдал Колин за душевными метаниями канальщика. Ничего возвышенного. Ревность к другим (про Пса удачно ввернул) и обыкновенная жадность. Такие деньги и не в твои руки. Китц не монополист, ни в том, ни в другом. Один из многих охотников за счастьем дураков. Много, сразу и возвращать не придется.

?Добавим огня в прокисшую кровь,? ? Колин выдернул из эскарселя сложенный листок.

? Читать умеешь? А то некоторые себя грамотой не обременяют. Денег много, ? не подал, бросил плотный треугольник канальщику.

? Что это?

? Ознакомься.

Канальщик погрузился в чтение. Бумага была примечательная. Настоящая. Дату только пришлось подправить и пару строк аккуратненько дописать.

? Подпись чья?

? Какая разница. Как только наследник сядет на Золотом Подворье, накроется твоя кормушка. С Туозом шутки плохи. Оседлает торговлю на канале единолично. Самое время обеспечить себе и мне безбедную старость.

Колин жестом потребовал вернуть лист.

? Они обошлась мне в круглую сумму.

Документы не стоили ему ни медяка. Но зачем оставлять в чужих руках. Вдруг обратит внимание, бумага несколько ветха, чернила блеклы, а с датой путаница.

Китц уставился на унгрийца, соображая отыскать нужные к текущей ситуации слова.

? Пес также вот делал умное и строгое лицо, обозначить мыслительный процесс. Нет бы почесать макушку и сказать дельное. Скреб задницу и пыхтел, словно его пороть собрались. Как вы с ним поднялись, на жопе ровно сидючи? Я вам дело предлагаю.

? Предлагаешь? Он предлагает? – поплыло из канальщика, в ответ на сказочку ,,про кисельные берега?. – Ты ли?

Приводить людей в чувства надо уметь. Или иметь смелость это проделать, невзирая на последствия. Тут пан или пропал. Остается определиться, где и когда пропадать.

? А на хер бы ты и Пес мне сдались, если бы МЫ, а не я! ? с вызовом произнес Колин.

Канальщику потребовалось время осознать и принять что ему сказали, как сказали и кто сказал.

?Из какого омута эта рыба всплыла?? ? резко отрезвел Китц, наблюдая унгрийца. – ?И одна ли??

Кому однажды довелось, спасая жизнь прыгать через широкую расщелину, знакомо, то отчаянное и тоскливое чувство острой опасности, когда может, не получится спастись. Но получается. Вопреки всему. Обстоятельствам, логике, вселенскому порядку. Позже этим хвалятся и гордятся, выдавая за удаль и доблесть. Но вот ощущение близкой, в затылок дышащей погибели не забывают до последних дней. Странная смесь дикого ужаса и буйного восторга. Ни с чем не сравнимая, памятная. И вот сейчас и здесь, перед Китцем, в кресле, принаглевший юнец, а на столешнице блестит золото. И все как у обрыва. Оттолкнешься и дальше, как получится. Обратного пути уже нет. Либо перелетел, либо достался бездне.

Осознание роковой шаг через край давно сделан, к канальщику не приходило. Сделан в ту самую минуту, как унгриец только-только вошел в дверь. Даже раньше. С мыслью встретится с ним.

Жарко. От пота мокнет нательная рубаха. Остыть, Китц залил в глотку остатки из кружки. Не помогло. Свет за окном обрел золотистый отлив нового нобля. Теперь уже ничего не поможет. А раз так….

? Что потребуется?

? Надежные люди, немного вложений и несложная работа под моим кураторством.

Китц снова молчал.

? Долго думаешь качир.

? Думать никогда не поздно, ? канальщик куснул губу. – Много вас таких в Унгрии?

? Бывали?

? Не сподобился.

? Разживусь деньгами, съезжу, погляжу. Унгрия-Унгрия, ? передразнил Колин. – Все уши прожужжали.

?Вот оно что!? – пялился на юнца Китц, утопая в догадках.

?Дырку не прогляди,? ? настроен на короткий ответ Колин. Но сказал другое. Спасибо тринитарию, наговорил в свое время. На любые случаи жизни.

? Все мы, дядя, взбираемся по лестнице Судеб. Карабкаемся. Чем выше, тем просторней. Меньше лишнего народу. Чище воздух. И вообще чище. Может и не достигнем той высоты, которой достойны или желали бы достичь, но нам будет полегче тех, кто остался по пуп в навозе и грязи.

Китцу ничего нового не открылось. Но как не согласится с юнцом? Так оно и есть!

***

От плохо горящих и мерцающих бра тусклые блики ложатся разводьями на лакированном дереве, собираются слезками на полированном металле и опалесцируют искрами в пуговицах пурпуэнов. Овальный стол и терпеливая тишина. Отличное место одновременно быть и отсутствовать, а сумрак вовсе не недостаток освещения, и не избыточность темноты, а непременное условие прятаться или прятать.

Актуарий новиков Сеон аф Лизас разворачивал собранные от присутствующих квадратики записок и раскладывал на две стороны. Занятие завораживающее и волнующее. Решается нечто важное. Способное сплотить или разъединить. Но без надрывного ,,окончательно?. Игра поменяет форму, но не потеряет от этого своей сути. Игра останется игрой.

? Девять против трех, ? объявил новик, закончив сортировать. – Одной не достает. – Подождал слов. Их следовало подождать. Выслушать и высказаться ответно. Не дождался. ? Неразумно избегать принимать решения. Мы уважаем несогласие, чем бы оно ни было вызвано и мотивировано.

? Можете не уважать, ? отозвалась Ализ. Прежней жизнерадостности вьеннки нет и в помине. Лишь горькая складка очертила крылья носа и спряталась в уголках губ.

? Полюбопытствую, что тебя не устраивает?

? То, за что сейчас собирали голоса. Глупая зависть. Я вообще не понимаю, зачем это понадобилось.

? Принимать решения?

? Заступать Поллаку дорогу!

? Еще неизвестно кто кому заступает, ? подал голос Кэй. Редкий случай открыл рот говорить, редчайший – его не зашикали, а выслушали.

? Соглашусь, почему бы не оставить Поллака в покое, ? поддержала вьеннку Людвика. Встречу с унгрийцем в Зале Арок ей до сих пор неприятно вспоминать. Что нашло, распустить язык? Вздумала сыграть на поле камер-юнгфер? Нет, все шло прекрасно до последних фраз. Трюк приманить и оттолкнуть на унгрийце не сработал. Мужчины не переносят отказов, но очевидно отказать следовало как-то иначе. И не срывать обиду, бросаясь словами. Да-да, унгрийский уродец не в её предпочтениях, она сказала сущую правду. Но с правды, как известно, что с жеребца молока и того меньше. И теперь никаких перспектив в ближайшее время сделаться баронессой Поллак, подвинув малолетнюю дурочку Аранко. Но большое яблоко не большая тыква. Угрызть можно. Пусть даже с поддержкой этой толстой коровы. Которая рано или поздно, сунется к унгрийцу объясняться.

?Мне тоже не помешает,? ? созналась Людвика, не представляя, что скажет барону Хирлофа, при следующей их встрече.

? Вот уж кладезь здравомыслия, – возмущен Гиозо. К его несдержанности привыкли, и старались не особо обращать внимания. Всегда отыщется не согласный ни с кем и ни с чем. Не в силу убежденности или приверженности каким-то там умозрительным и маловразумительным идеалам, а потому как много проще быть против всех и бравировать этим при всякой удобной ситуации.

? Представь, да! – не отступалась Ализ, уверенная в правильности своего мнения. На её родине, во Вьенне, нет пословицы: ?Не будите спящую собаку?, но есть: ?Не дразните змею осенью?. Сейчас поздняя осень и именно со змеёй ассоциировался у нее унгриец. С холодным, скользким, противным, скрытным, расчетливым гадом, нацеленным укусить на смерть. И лучше не подставляться. Не попадаться, не пробовать перехитрить. Тебя прекрасно видят, а ты только когда укус нанесут. Однако, не это доминировало в расстроенных чувствах вьеннки. Насильно любить зря стараться. Но если унгриец для нее змея, то собравшиеся, в её представлении мышиное гнездо, возня и писк.

?Даже пахнем так же мерзко. Пометом, страхом и голодом?.

? И что скажет Кэйталин? – старалась Людвика, не ради вьеннки, но будущего баронского герба на дверцах кареты.

? А эсм Илльз обязательно высказываться по всякому случаю? – спокоен Сеон на замечание.

? Поручишься за обратное?

? Поручусь, ? не отступает актуарий новиков. – И вот почему, ? он пододвинул к Ализ девять записок. – Правила для всех одни. И наша Кэйталин не исключение. А разногласия что тебя снедают, можешь оставить при себе.

Единство не рождается в разговорах, в спорах и рассуждениях. Ничего подобного. Только общее дело. Еще вернее, пролитая кровь. Своя и чужая. На это рассчитывать не приходится. На пролитую кровь.

***

? Эсм сейчас занята, ? пискнула служанка, намереваясь предпринять, но, не предпринимая решительных действий, помешать унгрийцу войти.

? И чему эсм посвящает столь позднее время? – надвигался Колин на бледную, потерявшуюся от волнения и страха, девушку.

? Эсм Сатеник принимает вечернее омовение, ? выболтала бедняжка секрет, и вздрогнула от отчаяния. Отступать дальше некуда, уперлась в холодную дверь спиной.

Она недавно при дворе, но отлично усвоила правила, о возможном, допустимом и исключающим любые допущения. Эсм Гё умела объяснять доходчиво, дополняя объяснения ударами крепкой палки по икрам и пяткам.

? Я вас не впущу…. Я позову скаров…. Я….

? Сколько всего лишнего, ? скрадывал и скрадывал унгриец разделяющее пространство, не прибегая к обычной привычке скалиться. Настроение что ли такое? Быть хорошим, вежливым и говорить любезности перепуганным девицам. Даже провинциалкам в чепцах и старомодных робах в бисерном шитье с накрахмаленными белейшими воротничками.

?Она ими гордится,? ? верно определил Колин. Но ведь не о тряпках говорят со скромницами и простушками, с расстояния в пядь.

? У тебя чудные волосы…

?Что чудного в блеклых кудряшках??

? …И глаза. Особенные….

?Водянистые как у слепого.?

? …Кажется Медди?

Называть человека по имени, завоевать чуточку его доверия.

? Снейт, саин, ? пролепетала девушка. Она настолько перепугана, что готова удрать, оставив неприкосновенность покоев владетельницы Серебряного Двора на совести Поллака.

?Ей здесь приходится несладко,? ? готов Колин жалеть и гладить бедняжку, но не готов потратить на это лишней минуты.

? Так я войду Снейт?

? Вы не можете…., ? захныкала девушка, избегая встретиться глазами с унгрйицем. Про него такое рассказывают… Такое…. Мурашки по коже!

? Я могу, – Колин бережно взял служанку за руку. – Ты же знаешь. Я могу.

?Действительно, Снейт,? ? ощутил он холод девичьих пальцев.

? Саин…., ? блеяла несчастная.

? Слушаю тебя, ? отозвался унгриец и его близкое дыхание колышет выбившуюся жиденькую прядку.

В полном отчаянии девушка потянулась нашарить колокольчик, позвонить, вызвать помощь. Морли, эсм Гё, скары, кто-нибудь!

? Не думай о гранде, камер-медхин и других. Думай о себе.

? Не понимаю вас, саин.

? Что у тебя с лицом? – обратил внимание Колин на странность. Девушка немного отворачивалась от него. И сейчас и до того как напугал её до смерти.

? Ничего.

? Разве допустимо обманывать? – устрожил он и взял служанку за подбородок. Снейт покорилась повернуть голову.

? Эсм Сатеник. Я пролила воду. Я не нарочно…. Я….

?Слушал бы и слушал, трогательную повесть о несчастьях невинных,? ? преисполнился унгриец мнимой вселенской печалью.

? Попрошу её больше не поступать с тобой грубо.

Девушка попробовала поблагодарить. Но не пересилила страха.

? А на руке? Тоже она? ? продолжал выпытывать Колин, не ожидая стольких открытий в одном неприметном человечке.

? Нет-нет! Что вы!

? Тогда кто? Снейт, при дворе пропадешь без друзей и хороших знакомых. На дружбу не претендую, но от доброго знакомства с тобой не откажусь. Приехать из глухой провинции, я знаю, каково это. Ни благодарности. Ни участия. Ни помощи. Плевки и оплеухи.

?В столице явно извращенное понимание человеческой красоты,? ? расценил Колин присутствие дурнушки в покоях гранды. ?? Или беспросветное кумовство. Как она здесь оказалась??

Девушка всхлипнула от жалости к себе.

? Кто бы он ни был, он пожалеет, ? пообещал Колин и коснулся желтого отпечатка на запястье. Синяк только нарождался.

Снейт колебалась, но обиды помогли преодолеть неуверенность.

? Саин Вигг… он служит во дворце, ? призналась девушка. – Он заставил взять… вот, ? она протянула подарок от скара. – И обещал сводить в Капустницу. Если я… если я….

Отчаяние и слезы не поддельны. Не научена. Не испорчена. Одно это дорогого стоит. Кто бы оценил только?

? Колечко? – разглядывал Колин украшение. Вещица не дешевка с базарного лотка. За потраченные деньги скар мог неплохо провести время в любом городском борделе. Но ему запала в душу эта блеклая деревенская пастушка.

?Любимая солдатская забава, кто первый подомнет новенькую. Но для этого не обязательно покупать дорогие… столь дорогие цацки и водить дурех в дорогущий шинок. Или тут что-то другое? Решил выпендриться? Пред своими??

? Тебе он неприятен?

? Так с честными девушками себя не ведут! – позволила возмутиться обладательница чепца и накрахмаленного воротничка.

?Ну-да, ну-да,? ? согласился Колин. ? ?Беда и морока с этой честностью.?

Осуждать Вигга унгриец и не думал, а думал, откуда у вечно безденежного скара появились деньги. И хорошие деньги.

? Передай, не оставит своих приставаний, очень и очень пожалеет. Слово унгрийца и барона!

? Я передам, ? со вздохом приняла Снейт покровительство.

? Теперь мне можно войти?

Вход послушно освободили.

? Тебе больше идет Медди, ? шепнул ей Колин. ? Сладенькая. Или лучше Медовая?

Девушка попробовала улыбнуться.

?Лимонов не ем,? ? отказал Колин во взаимности и открыл дверь, не соизволив предупредить стуком или вежливым покашливанием.

?Норка прятаться грандам?, ? изучал унгриец просторную комнату.

Стены, от пола до потолка, темны энтурийским бархатом. Множество и не к месту бра. Между ними, что дыры в хорошем сыре, резные рамы портретов. Наследие предков, огромная креденца, недружелюбно пялилась на него зрачками десятков мутных серебряных тарелей, выставленных на полках. Алчный рот – нижний ящик, приоткрыт. Любопытно подглядеть.

?Сорочки, чулки?.. ?

Заглянул. Кто знает один женский секрет, знает остальные. Но до чего прозаичная тайна. Ну, конечно…. Патрийский шелк и кружавчики!

На старомодном бомбе с кованными углами и накладками поперек, выставлен выводок керамических зверушек.

?Хорошо швырять в слуг. Под рукой и много?. Колин поискал следы попаданий и не нашел. Не практикует? Или меткость на высоте фриульского пращника?

Наглухо задвинутые оконные портьеры, оберегали владелицу покоев от лунного света и любопытства праздных глаз.

?А есть что оберегать?? ? спрошено по-мужски цинично, актуально и пытливо.

? Что. Ты. Тут. Забыл? – отчеканила гранда. Из ушата наполненном свинцом воды, торчала её голова. Волосы промыты и прибраны в узел-кочку.

?Купающаяся мадонна с обостренным желанием собачиться,? ? готов восхититься Колин. Унгриец явственно ощутил желание чуда. Почему ей не явить его? ? ?Не из морской пены, так из мыльной.?

? Вы заняты весь день, ? пожаловался унгриец, последовав привычке хозяйки комнат, пялиться за спину собеседнику. За грандой не дверь, а спальня. Бывают ли подобные ложа? Пустые и холодные, как само одиночество. ? Не пробиться поговорить. А поговорить необходимо.

? Я и сейчас занята, ? приподнялась гранда, явив постороннему взору хрупкие костлявые плечи. Первая растерянность прошла, возмущение схлынуло и она настроена объявить очередную маленькую войну. Чтобы не забывался. Барон не настолько значим (ложь! ложь! ложь!), вторгаться без приглашения и стука.

? Представьте и я тоже, ? Колин с удовольствием расположился в кресле. – Выгонете свою служанку. Полная деревня. Вздумала меня не пускать!

? Я сама решу, как с ней поступить. Она МОЯ служанка, а не ТВОЯ…

?И почему я не огорчен??

? …И плохо старалась, раз ты вошел.

?Это продолжение старой войны или уже начало новой?? ? решал для себя унгриец. Но старая это война или объявлена новая, отсиживаться и пережидать её бессмысленно.

? Меня мало что останавливает и, не многие осмеливаются отказывать в просьбах. Даже ваше чучело, ? злил Колин гранду.

Вредный характер (Латгард с ним бы согласился) подтолкнет сделать все с точностью наоборот. Чего от гранды и требовалось. Не желательно чтобы девчонку убрали в прачки или на кухню. Свой человек у дверей не помешает и будет весьма полезен.

? В следующий раз она вызовет охрану! – предупредили унгрийца.

?Вследующий, так вследующий,? ? согласен Колин с исключительной принципиальностью владелицы Серебряного Двора.

Горел камин, играя желто-белыми языками и стреляя в дымоход искрами. Нагретый камень выпаривал вино из кубка. Ровный жар подсвечивал комнату и только в выбранном унгрийцем углу затенено, раствориться, почти пропасть из виду. Нечеткий силуэт. Расплывчатость контуров, неясность образа. Не угадать кто. Если не знать, наверное.

? И о чем тебе срочно понадобилось говорить? – обмывала Сатеник пену с рук и плеч, убедив себя не проявлять перед нахалом стеснительности. Стесняются ровни. А он кто? Мужик из захолустья. Лапотник. Слаще репы яств не пробовал. Обувь на палке, на плече таскал. Перед церковью обувался. ? И необходим ли мне разговор?

Латгард предостерегал её об унгрийце.

? Я бы не очень ему верил. Такие говорят то, что хочешь услышать. И не делают ничего из того что обещают, не получив выгоды. У него на морде написано – торгаш!

Конечно, следовало прислушаться к совету умудренного жизнью человека. Плохого Латгард не желал. Но и неправильно не распространить предостережение на самого канцлера. Исключать исключения тоже его наука.

? Уверен, да, ? Колин дотянулся до кубка с вином, провоцируя возмущение. Гранда не поддалась, накапливала недовольство. – Надеюсь, вы не предпочтете купание дружеской беседе?

? Я редко меняю привычки.

? А я никогда. Поэтому здесь. Поговорить.

? Отыскал свою воровку? – черед дразниться Сатеник. У нее неплохо получилось, но недостаточно пронять толстокожего унгрийца.

? Вас еще беспокоят подобные пустяки?

? А как же обещание?

? Есть вещи более насущные, искать вороватых девиц.

? И какие?

?Ах-ах, какие мы… Не подступиться,? ? предварила насмешка дальнейшие слова унгрийца.

? Начну с маленькой благодарности. С вашей стороны.

У гранды невольно вспыхнули щеки. Она обещала. Тому нет прямых свидетелей и доказательств, но саму себя не обманешь. Она обещала ему фрей. Ему!! Фрей!!

? И насколько мала, добиться её? – теперь идея победоносной войны обретала у Сатеник остроту крайней необходимости. У победителя свой взгляд на долги, пусть и тайные. И способы их выплатить.

? Легкий союзнический поцелуй, безо всяких обязательств, ? Колин указал на изуродованную щеку. – А после поцелуя, сразу поговорим на тему менее легкомысленную и к дружеским нежностям касательства не имеющую абсолютно. Если только позже.

Он говорил, она слушала. Плохо справляясь с неприятием им сказанного. Война объявлена, отступать поздно.

?И чем удивишь дремучего мужика? Чудо должно быть утонченным, как игла. Пронзить самое сердце и застрять занозой,? – следил Колин за грандой. Прикрыты веки, поджаты губы, подбородок вперед. Решительность в яви! Он почти восхищен.

Маленькие войны, потому и маленькие что скоротечны. В них молниеносное принятие решений, молниеносное проведение маневра, молниеносный разгром врага. И правила в таких войнах одно – никаких правил!

?На счет три!? ? поторопил Колин с открытием активных столкновений.

Передаются ли мысли на расстоянии? Спорный вопрос, никем не решенный окончательно. Но иногда просто не найти рациональных объяснений людскими поступкам, а иррациональные выглядят двусмысленно и сумасбродно.

Что необходимо и достаточно мужчине для готовности к схватке? Напялить пуд ратного железа. Женщине? Достаточно раздеться до нитки.

Гранда поднялась из ушата, смыть пену из кувшина….

?Неплохо задумано, недурно исполнено,? ? одобрил Колин и, встал навстречу. Однако оставался вне зоны света. Только блестели нос, лоб и изуродованная щека. Сатеник казалось, а может она и была права, уголки его губ предательски подрагивали, сдерживаясь не улыбнуться. О! Ей очень хотелось добиться улыбки на унгрийской мерзкой роже. Это значило бы, она одержала верх.

Колину не до улыбок. Девочка пыталась делать самостоятельные шаги. Какое уж тут веселье?

?Осталось довести дело до конца,? ? наблюдал он светло-свинцовый отлив мокрого женского тела. ? ?Ну-же! Смелей!?

Незапланированная смена образа. Гранда некстати оступилась, и узел влажных волос распался по плечам.

?Утопленница,? ? мелькнуло у Колина непоэтичная ассоциация.

Сатеник не шла, а пряталась от света. Ей удавалось. А когда нет….

Темные пятна сосков, впадина пупка, волосы на лобке. Ореолы размытых радуг и сполохов причудливо украсили влажную кожу. Она видела себя сказочной наядой, исполняющей желание. Тот, кто исполняет желание, не проигрывает войн.

? Подать обсушиться? – вызвался Колин, не обнаруживая ни малейшего сходства между грандой и сказочной обитательницей реки. Выуженная из воды плотвица. Не особо мяса, не особо костей. Мало серебра, много олова, блекло-розовое с вкраплением черного. Движения конвульсивны, в них нет гармонии. В контурах много острого и ломких сочленений. Эстету не понравится. Унгриец не эстет, но и ему не очень. Мужское эго не цепляет.

Шлепки босых ног. Между Колином и грандой не втиснуть и ладонь, так близко они друг к другу. Недопустимо и обязательно. Она пытается смотреть с вызовом. В его взгляде ни грана желания разглядывать её.

Рискни унгриец дотронуться, или дотронься до Сатеник, получил бы смачную, звонкую оплеуху, после которой горит отбитая рука и пылает приложенная щека. Но легко удовольствовался выцыганенным поцелуем в уродующий шрам.

Так целуют чужих детей. Звонким чмоком, не вкладывая никаких особых чувств. Дети чужие, какие особые чувства?

Вытерла бы губы, но это слабость. Победитель, а она победитель, не может, поддаться слабости.

? Сама справлюсь, ? отказалась гранда, от ухаживаний.

Завернулась в ткань, пропитанную запахом дикой груши.

?Еще хуже розмарина,? ? возмутился Колин. – ?Хотя что может быть хуже??

? Я подам вам вина, ? готов он угодить наяде-плотве.

Она милостиво дозволила. Триумфатору личит дозволять и осчастливливать.

Рыхлый, с фасолину, катышек нырнул в кубок и растворился без остатка. Не прибавил горчинки и не сделал благородный напиток слаще, не подчеркнул терпкость и не привнес нового аромата. Пропал в рубиновой жидкости, ничем не выдав своего в ней присутствия.

? Так о чем ты хотел говорить?

Пригубив вина, она чувствовала себя достаточно уверено.

? Чью голову вы хотите увидеть на своем герионе*? Не буквально конечно…. Хотя… не посмею отказать.

В соляном столбе больше эмоций. Мысли гранды враз сделались куцыми и путанными, похожими на стайку мальков. То метнулись скрыться в глубине, то шарахнулись в стороны, то устремились к теплому прибрежью. Дыхание сбилось, но воздуха достаточно сделать выдох.

Не назвать имя, смыть его с языка, растворить внутри себя, глотнула вина. Виноградная благодать не вкусней травяного взвара. Заторопилась повторить, поперхнулась глотком, мелко кашлянула, облилась и едва не выронила кубок из непослушных пальцев.

? Позвольте, ? поспособствовал Колин преодолеть гранде затруднения.

В четыре руки пилось неудобно, но легче. Значительно.

?Не скажет,? ? думалось унгрийцу, наблюдая удручающую беспомощность девушки, ощущая её дрожь.

?Сволочь! Сволочь!? ? холодела гранда от собственной трусливой немоты. Но помощь не отвергла. Не оттолкнула. Не высвободилась. Побоялась, воспримет за отказ. Отказа она не желала.

Слабость спасительна. Кощунство не состоялось. Запреты не нарушены. Табу в неприкосновенности.

?Зря,? ? подосадовал Колин. Произнеси, выдохни гранда имя, сколько ненужностей отпало бы или удалось избежать.

? Так чью? Маммара аф Исси? Его голова устроит?

С человеком, у которого весь мир в статусе врага, не затруднит найти взаимопонимания. Легче легкого. Даже после успешной войны.

Сатеник кивнула, невнятно выдохнув.

? Гмда…

? Вот и славно.

С кандидатурой унгриец подгадал. Может поединщик не самый желаемый, но один из них. Маммар аф Исси приближенный инфанта. Друг, нянька, опекун, сводник, глухая стена спрятаться, крепкий панцирь из-за которого ненавистного братца не достать. Смерть поединщика, болезненный щелчок по самолюбию Даана. О! это уже не чахленькая история с белобрысым Гусмаром.

Как всегда она не думала о последствиях. Предвкушение маленького торжества затмило все. Редкое в последнее время чувство, прихотливо связанное с Поллаком. Скрыть эмоции не получится. Нужна хорошая жизненная школа, врожденный дар лицедейства или, по крайней мере, железная воля. Из всего набора у гранды ничегошеньки, только предвкушение, запирающее дыхание.

? Голову. Исси. Сюда, ? не вдумывается Сатеник в то, что говорит, вторично целуя унгрийца в рваную щеку.

? Десять дней, ? оговорил Колин срок исполнения. – А до этого примите мой consilium*.

За голову Исси даже этого много.

Перед уходом унгриец что-то подцепил с гериона. Сбоку, на границе виденья, маятником качнулась расшитая вензелем ткань.

? И эсм, примите добрый совет, откажитесь от вредной привычки, дарить пустые кошели.

Она долго не могла успокоиться. Её блуждающий взгляд, блестящий и полусумасшедший, останавливался на герионе и не мог от него оторваться. Пока на нем лежала не голова Исси, которую она представляла задряблевелым капустным кочаном с рынка, а пустой плоский кошель с её гербом.