Текст книги "Человек без души"

Автор книги: Игорь Борисенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Ноги сами собой принесли Эт Кобоса к большому дому. Как и самая последняя хижина, он был сделан с глиняными стенами – только здесь они поднимались на высоту двух человеческих ростов. Из стен торчали концы прутьев, служивших, видно, строителям каркасом. Несколько человек, ссорившихся у дверного проема, завидев волшебника, почтительно расступились. Дальвиг забрался внутрь – чем бы здесь ни закрывали вход, эту штуку давно снесли. Посреди дома стояла круглая, грубо слепленная печь с большими дырами для закладки топлива, из которых тянулись вверх тонкие струйки дыма. Словно в шатрах и палатках, стены шли по кругу, без углов, без деления на комнаты. Везде валялось в полном беспорядке тряпье, затоптанное, сбитое в неприглядные кучи, разинувшие пасти сундуки, располосованные мечами ковры, перевернутые низкие столики. Впрочем, убогость и грязь здесь явно поселились задолго до пришествия захватчиков, а вонь стояла такая, что у Дальвига немедленно засвербило в носу.

Одна из бесформенных куч вдруг превратилась в женщину с голыми грудями и руками, которая пронзительно закричала. Кинувшись к Дальвигу не вставая с колен, она стала толкать его прочь из дома. Как по команде, в дальнем, темном углу заревели детские голоса и замельтешили маленькие тени. Повинуясь толчкам, словно бесчувственный куль, Эт Кобос покинул зловонный дом, но свежего воздуха ему вдохнуть было не суждено… На улице резко пахло дымом и кровью.

– Как же это отвратительно, чудовищно, мерзко! – шептал он на ходу, из последних сил спеша убраться подальше от домов, от криков, от звуков и запахов.

– Что, колдун, растерял всю мужскую удаль? – злобно воскликнул кто-то рядом. Краем глаза Дальвиг видел, как несколько теней скользнули в тот дом, который он только что покинул, и оттуда немедленно послышались истошные вопли. Вжав голову в плечи, Эт Кобос попытался отрезать от себя весь окружающий мир целиком.

В скором времени он миновал осыпь и двинулся вдоль «городского склона», ничуть не заботясь о том, что по пути могут попасться недобитые враги или несработавшие еще ловушки. Казалось, здесь и не было никакого штурма – лишь редкие трупы, которые вполне можно принять за комья земли или камни. Тишина, только далекий и очень слабый гомон долетает из-за стены. Мерно передвигая шаркающие ноги, Дальвиг тупо размышлял над тем, на какой путь он вступил. Кровь и грязь, но не та, что получается, если полить дождем пыльную землю, а другая, порождаемая человеком. Куда деться от этого? Как противостоять и идти вперед, к цели, не поддаваясь кричащему от ужаса сознанию? Ведь он только хотел отомстить Симе и другим злодеям, но никак не собирался приносить смерть и нечто даже худшее, чем смерть, убогим и несчастным жителям этого городишки. Они вызывали разом брезгливость и жалость, но никак не ярость и желание убить. В тот момент Дальвиг почти ненавидел себя и не имел сил, чтобы избавиться от навязчивых мыслей о собственной неправоте.

Через некоторое время его внимание привлекли новые звуки, долетавшие спереди. Он поднял взгляд и с удивлением обнаружил, что видит восточную стену города, дорогу, ленивой змеей поднимающуюся к воротам, и череду земляных валов, перерезавших ее тело. Здесь, несмотря на то что город уже пал, до сих пор шла битва. Солдаты Ргола, узнаваемые по тусклому блеску металлических доспехов, сражались в гуще однообразно серой массы кочевников – издалека невозможно было разобрать, кто из них дерется на чьей стороне. Два вала уже пали, засыпанные телами защитников и нападавших, но третий еще держался, и люди кишели на его склонах и гребне, как муравьи на муравейнике.

Ргол находился у первого вала, возлежа на огромных носилках, в ворохе пышных красных и розовых подушек. Сверху, от несуществующих солнечных лучей его прикрывал тяжелый тент из голубого и зеленого бархата, а у ручек носилок стояло десятка два согбенных девушек в полосатых нарядах. Еще несколько тел в ярких нарядах лежали рядом, очевидно, убитые прилетевшими со стен стрелами.

– Как же он ненавидит женщин! – прошептал Дальвиг. Его мозг постепенно очнулся от полубессвязных рассуждений о собственной судьбе и заинтересовался кипевшей битвой. Впрочем, одно не помешало другому: он подумал о том, что Перстенек ничем не лучше тех насильников и убийц, что резвятся сейчас на улице. Чистый, цивилизованный и обходительный снаружи, внутри он такой же трусливый, злобный и жестокий. Спрятавшись за женщинами и подушками, князь равнодушно взирает на гибель целого города, вставшего на пути его интересов. Он делает грязную работу чужими руками, руками таких дуралеев, как он, Дальвиг, а сам будто бы остается ни при чем – беззаботным, не видящим толком крови и страданий. Сжав руки в кулаки, Эт Кобос зажмурился, чтобы злые слезы ненароком не выскользнули ему на щеку. Сквозь сжатые зубы он шептал: – Зачем, зачем я здесь?

Со страдальческим выражением на лице он обратился к небу – по застарелой привычке, как и все энгоардцы, ищущие помощи и совета у Белых Облаков. Страшная мысль пронзила его, словно вражеская стрела: а если все, что он сделал, начиная с того путешествия в Крайл в палатку Черного колдуна, было неправильным? Где найти ответ, у кого просить помощи? Стихотворная молитва, так часто повторявшаяся Ханале, сама собой пришла на ум:

 
Чтобы людям в грехах не забыться,
К ним спустились посланцы Облака,
Как прекрасные белые птицы,
Слуги божьи людского облика.
 

В тот самый миг Дальвиг раскрыл рот и едва не уселся на землю, потому что с небес на самом деле спускались некие существа – правда, на птиц они совсем не походили. Однако преобладающим цветом одного из неведомых гостей был белый, такой ослепительный в здешнем царстве серого и всех его оттенков… Заложив вираж между непробиваемой для солнца пеленой облаков и городом на вершине горы, пришелец слетел к земле. Дальвиг стоял примерно в тысяче шагов от места событий, но и ему хорошо было слышно громкое пение. Красивый и сильный голос выводил певучие, полные гласных звуков слова неизвестного – даже для волшебного перстня-переводчика – языка. В конце концов Дальвиг смог разглядеть певца немного лучше – это был воин, облаченный с ног до головы в доспехи сияющего белого цвета, больше всего похожие на глыбы старого, слежавшегося, но не напитавшегося грязи льда.

Белый воин явился не один. Следом за ним прямо в гущу сражающихся с неба стали шлепаться здоровенные твари с раскрашенными в белый цвет хитиновыми панцирями. Спереди у них болтались глаза на длинных стебельках, сзади рос толстый короткий хвост. Ноги походили на паучьи – тонкие, длинные, с торчащими вверх острыми коленями. Над полем боя раздался жуткий свист, сопровождаемый хлюпаньем и визгом разрываемого металла, – твари вступили в бой, орудуя целой бахромой из нитеобразных щупалец-жвал, торчащих прямо под глазными стебельками. Эти страшные орудия смерти и высвистывали в воздухе, когда чудища принялись выписывать ими восьмерки и окружности. Стоило на пути щупальца попасть человеку, его немедленно разрывало на части вместе с броней и одеждой. Упав, чудовища тут же придавили своими тушами множество народа, и теперь выкашивали сражающихся, не деля их на врагов и друзей. Всего чудовищ было пять: два оказались чуть впереди, три – позади.

Ргол издал тревожный возглас. Из-за его носилок выбежали несколько человек, которые ринулись в битву, размахивая короткими древками с разноцветными треугольными знаменами. Сам князь порывисто встал на ноги, отчего носилки покачнулись – девушкам стоило большого труда удержать их от падения. Дальвиг подумал было, что Перстенек собрался удирать подобру-поздорову, однако Ргол не спешил командовать отход своему медлительному «экипажу». Элегантно и женственно взмахнув головой, чтобы отправить за плечи роскошные завитые волосы, он покрыл их черным, как уголь, шлемом, по форме напоминающим яйцо с красно-зеленым плюмажем. Тем временем белый посланец Облаков приблизился к нему, с легкостью паря в воздухе. Его латы ослепительно блистали – это при том, что ни один солнечный луч по-прежнему не мог пронзить вечные серые покровы над Холатыреном. Дальвигу с того расстояния, на которое поднесли его продолжавшие путь самостоятельно ноги, больно было смотреть на сверкающую фигурку – а каково же тем, кто видит ее вблизи?

Тем не менее казалось, что встреча враждебных магов происходит в двух шагах, и Эт Кобос с удивлением мог видеть розовый цветок с семью лепестками, который пульсировал на щите Белого, а также его нелепый шлем, напоминающий приземлившееся на голову воина крошечное облачко. Зависнув над убегающими от жвал чудовищ солдатами армии Ргола, пришелец с небес протянул в сторону князя меч и воскликнул громовым голосом:

– Тебе не добыть Йелкопана, мерзкое черное отродье!

Звонкий клич горна, чистый, как пение воды в горном ручье, был так пронзителен, что копошащиеся внизу людишки падали, сбитые с ног. Даже Дальвиг болезненно сморщился, прижав к ушам ладони, – однако Ргол как ни в чем не бывало неспешно взлетел вверх навстречу сопернику. Странно, но при этом его не поддерживала ни одна подушка, и не было видно женщин, несших бы его под руки. Напротив, движениями – сильными, точными, уверенными – противник Белого воина ни капли не напоминал Ргола, каким его себе представлял Дальвиг. Эт Кобос с удивлением заметил, что Перстенек высок ростом и широк в плечах, а не в бедрах. Неужели он все-таки станет сражаться с этим великолепным, поражающим врагов одним своим видом бойцом?

– Отвернитесь! Закройте глаза! – пронесся в воздухе шелест, казавшийся одновременно громким и тихим. Дальвиг подсознательно подчинился призыву, тем более что к тому времени он опасно близко подошел к кипящей битве, которая постепенно превращалась в бойню. Мимо него уже пробегали самые шустрые из дезертиров, сплошь одетые в серые одежды кочевников. Прикрыв глаза ладонью, Эт Кобос увидал, что над землей вдруг зажглось новое солнце, оказавшееся в руках Ргола. Это был меч по имени Нелисгар, один из самых древних и могучих в мире. Имя его переводилось как «Прожигатель», и глаза Дальвига, даже спрятанные за рукой, тут же испытали на себе силу волшебного оружия. Вокруг раздавались вопли тех, кто пренебрег предупреждением и продолжал смотреть на парящих колдунов. Все, кто глядел на пылающее лезвие Нелисгара с расстояния в пару сотен шагов, слепли на несколько минут – те же, кому выпало несчастье очутиться рядом с мечом, превращались в копченый окорок.

Впрочем, через мгновение сияние меча поблекло до такого предела, что можно было безбоязненно глядеть на его хозяина. Издалека казалось, что Перстенек обнимает само солнце, выпавшее из-за туч… А его противник, нисколько не пострадавший и сверкающий немногим меньше, целым и невредимым парил рядом с князем.

– Ты вынул меч, повелитель помоек! – громогласно рассмеялся Белый, медленно дрейфуя вокруг застывшего на месте Ргола по окружности. – Однако это тебе не поможет.

– По крайней мере твои твари будут держаться подальше, – вяло ответил Перстенек. Голос был тот же, что предупреждал об опасности, – свистящий шепот, громкий и еле слышный одновременно.

– Мне не нужна их помощь, чтобы одолеть тебя! – гордо возразил Белый.

– Ах так! – Ргол издал звук, похожий не то на капризный вздох, не то на короткий ленивый смешок. – Значит, ты решил стать героем и войти в Белые Свитки Чести? Ради чего, Геобол? Защищаешь владык Мейоны, которые не дали тебе ни одного воина? Ты просто глупец.

– Ну, я хотя бы мужчина, – со смехом откликнулся Геобол, кажется, ничуть не рассердившийся на оскорбление. – Конечно, Мейона под пятой недалеких властителей, видящих в степи только источник мелкого беспокойства, но, пока там правят враги Черных, я буду биться за них. До самой победы, Ргол.

Размытая светящаяся полоса в руках князя грациозно взметнулась вверх, и он нанес ею первый удар. Геобол шутя отразил его щитом, рассыпавшим вокруг ворох багровых искр. Однако в следующие мгновения Перстенек провел череду блестящих быстрых и мощных атак, ухитряясь бить поочередно чуть ли не со всех сторон, и Белому воину пришлось туго. Его громкий смех быстро стих, заглушенный треском и яростным грохотом, с которыми сталкивались меч с мечом и меч со щитом. Дальвигу оставалось только покачать головой: в фехтовании он мало что смыслил, но в схватке на мечах Ргол явно был очень и очень искусен.

Тем не менее Геобол тоже оставил бы Дальвига далеко позади в этом деле. Сдержав первый натиск Перстенька, он стал чаще атаковать сам, используя преимущества щита. Дальвиг так и стоял бы раскрыв рот и глядел на бьющихся в перемешавшемся бело-розовом сиянии волшебников, но тут бегущие мимо кочевники стали толкать его в плечи то с одной, то с другой стороны. Это заставило Эт Кобоса перевести взгляд с неба на землю и вздрогнуть от ужаса. Два передовых чудовища, с жутким свистом рассекающие воздух и человеческие тела, подобрались к нему на расстояние в пятьдесят шагов, не больше. Быстро перебирая тонкими ножками, они грозили добраться до него в самом ближайшем времени.

Только сейчас Дальвиг осознал свою ошибку: нужно было наблюдать за битвой откуда подальше, сотворив усиливающее зоркость глаз заклинание. Он ведь видел в Книге нечто подходящее! Но теперь жалеть было поздно. Следовало удирать – или драться… но как? Мечом? Десяток жвал, мечущихся с бешеной скоростью у тебя перед носом, – это не то, что может отразить тяжелым клинком неуклюжий боец. Пока Дальвиг станет отрубать одно стрекало, пять других рассекут его на тысячу мелких кусочков. С каждым мгновением молодой волшебник видел приближающуюся смерть все отчетливее: жвала чудовищ росли попарно, сходясь и расходясь на манер ножниц. Одна из пар, басовито прожужжав в воздухе, сомкнулась на латнике, косолапо бежавшем прямо на Дальвига. Стрекала разрезали его вместе с панцирем на уровне груди, а потом разметали половинки брызжущего густой черно-красной кровью трупа по сторонам как тряпки. Судя по всему, следующим должен был стать Эт Кобос.

Как во сне Дальвиг вынул из сумки Жезл. Нерешительно замерши под потоком прерывистых свистов и взвизгиваний, он натянул на правую руку рукавицу. Зажав в ней Жезл, он вперился взглядом в сучившее ногами чудовище, которое быстро разрасталось перед ним, постепенно заслоняя собой небо, степь, обрывистую стену города, да и вообще весь мир. Большой палец сам по себе быстрее и быстрее гладил выступ в виде языка пламени. Дальвиг чувствовал его выпуклость даже через грубую толстую ткань. Конец Жезла мелко подрагивал; и вот, когда оставалось совсем немного – и он просто уперся бы в безобразное рыло, чудовище внезапно замерло. Передняя часть, от того Места, где росли стрекала, до второй пары ног, вспыхнула ярким желтым пламенем. Волшебный огонь мог бы спалить разом, наверное, пять человек, тварь только задрожала, оглушительно рубя воздух жвалами. Дернувшись в сторону, она уперлась в бок своей товарки, семенившей слева, и от нее тут же полетели клочья хитина с приставшим к ним волокнами белого бескровного мяса. Оба чудовища с неимоверной скоростью бросились друг на друга и мгновенно сплелись в один смертоносный комок, хлещущий сам себя десятками острых щупалец, вздымающий вверх тучи пыли. Подпрыгивая и бешено катаясь по земле, твари быстро прикончили друг друга. Откатившись далеко в сторону от Дальвига, они расслабленно застыли. Потом жуткие объятия распались, отпуская груды белесых внутренностей, потоки мутной жидкости, извивающиеся обрывки щупальцев на свободу.

Задыхаясь от гнусного запаха, который накрыл его с головой, Дальвиг тяжело дышал – от страха, от зловония, еще от сотни других причин. Жезл в трясущейся ладони грозил вывалиться в пыль, и Эт Кобос сжал правую руку левой, отчего-то более твердой. Нацелив вырезанное на конце пламя на следующую тварь, Дальвиг поджег ее. Это чудовище вдруг загорелось целиком, тяжело рухнуло в пыль и принялось бессильно колотить вокруг себя лапами. Несколько воинов быстро подобрались к нему сзади и стали рубить топорами на длинных ручках и прокалывать копьями. Тем временем Дальвиг поджег четвертое и пятое чудище, после чего почувствовал, что сам тоже стал жертвой Жезла. От рукавицы остались дымящиеся лохмотья, кожу ладони нестерпимо жгло. Запоздало ощутив боль, Эт Кобос в точности как в первый раз громко вскрикнул и выронил раскаленный, словно железо в кузнечном горне, Жезл. Он упал в пыль и покатился прочь, окутываясь по пути серым плотным облаком дыма. Отчаянно мотая рукой, Дальвиг сбросил тлеющие остатки латной рукавицы и с ужасом поглядел на огромный красный волдырь, занимающий всю правую ладонь и подушечки пальцев.

Геобол, слыша истошный стрекот, яростные многоголосые вопли, сменившие в себе ужас на торжество, заметив клубы дыма и блеск пламени, отвлекся и отпрянул в сторону от Ргола. Увидев, что все до единой твари, которых он привел с собой, мертвы, Белый с отчаянным криком вознес меч над головой и, раскрывшись, нанес ужасающий удар. Ргол смог парировать его с протяжным мучительным стоном, и клинки обоих колдунов словно спаялись, разливая вокруг себя водопады искр. Желтые возле скрестившихся лезвий, они темнели через красный в темно-багровый цвет на своем пути до земли. Несколько долгих мгновений Ргол и Геобол недвижно парили на одном месте, словно каменное изваяние, по чьей-то прихоти взлетевшее в воздух. Потом князь протянул свою руку вперед, к незащищенному щитом животу Геобола, будто хотел дотянуться до него пальцами и вырвать кишки. Из всех перстней и колец, как всегда обильно украшавших пальцы Ргола, брызнули разноцветные лучи. Три из них рассыпались бессильными облачками, но один пронзил Белого воина насквозь. Разом вытянувшись, Геобол страдальчески выгнул спину назад и выронил меч. Скупыми, неспешными движениями князь отбил в сторону его щит и пронзил противника своим сияющим оружием.

Всем тем, кто смотрел на их бой с земли, показалось, что солнце зашло за тучи. Нелисгар исчез, целиком погрузившись внутрь тела Геобола, а такие яркие и светлые доспехи последнего вдруг померкли, став темно-розовыми. Жуткие черные потеки двинулись по ним сверху вниз, от того места, куда вонзился вражеский клинок. Сотрясаясь и медленно крутясь вокруг своей оси, без единого звука Геобол накренился, соскользнул с лезвия Нелисгара и с оглушительным лязгом рухнул на землю. Густое облако пыли, подсвеченное снизу и сверху кровавым светом, накрыло место его падения…

ХОРОШИЙ СОВЕТ И СОМНИТЕЛЬНАЯ НАГРАДА

После смерти Геобола и пяти его чудовищ город не сопротивлялся. Воля защитников Холатырена была сломлена; они опускали руки, давая зарубить себя, бежали, тщетно надеясь спрятаться в домах. Победители как следует повеселились на запутанных узких улочках. Жители подвергались надругательствам и пыткам, кончавшимся, как правило, жестокими убийствами; дома их грабили полностью, вынося даже старые тряпки и драные ковры, на которых спали собаки. Те, кто не успевал ухватить кусок пожирнее, лезли в драку с более удачливыми товарищами. Некоторые, до того трусливые, чтобы добывать богатство грабежами, воровато обходили подчистую обобранные дома и набивали узлы кизяками. Множество домов горело, подожженные опьяненными победой и добычей кочевниками. Пожары постепенно разрастались, грозя в скором времени попросту уничтожить город. С затянутых дымом улиц через ворота и сделанный Дальвигом оползень выползали вереницы нагруженных тюками мародеров. Иные тащили за собой животных, главным образом коней и тощих овец, изредка встречались избитые и голые женщины, взятые в рабство.

На телегах со скрипучими колесами вывозили добро вождей и колдунов, доставшееся правителям победившей стороны. Телохранители стояли на ворохах одежд и мешках с имуществом, древками копий и угрозами отгоняя тех, кто в пылу грабежей осмеливался покуситься на долю вожаков…

Дальвиг с замотанной грязной тряпкой рукой добирался до лагеря в веренице тяжело нагруженных грабителей. И мысли, и ощущения, владевшие им, были отвратительны. Обожженная ладонь пылала и грызла руку, казалось, до самого плеча. Немилосердные и резкие, как выпад кинжала, приступы особо сильной боли отвечали на каждое мало-мальски неосторожное движение. Однако мрачные чувства и думы, поселившиеся в мозгу, причиняли едва ли меньшие страдания… В самые черные дни в далеком замке Беорн ему не было так плохо. Ужас при мысли о том, что он, Дальвиг, только что приложил руку к уничтожению города с тысячами жителей стаей диких зверообразных убийц и насильников, иссушал и лишал сил, как последняя стадия чумы. Разве таким виделся ему путь, что привел бы в конце концов к мести ненавистным Высоким, погубившим отца? Пока же Дальвиг оказался замешанным в равном по гнусности и несправедливости преступлении. Да что там равном! В Холатырене сегодня погибло гораздо больше людей, чем много лет назад в замке Кобоса. И остался ли здесь хоть кто-то, способный задуматься о мести? Вряд ли. Сквозь дымные пелены, ползшие из-за холмов и сливавшиеся с серым небом, в воспаленном мозгу вставали видения горящего замка Беорн, трупов знакомых и любимых людей. Сотрясаясь от боли, физической и душевной, всем телом, Дальвиг из последних сил сжимал зубы и заставлял себя переставлять ноги.

В лагерь он зашел с совершенно незнакомой стороны. Будто ощутив его нерешительность, перстень на пальце вдруг послал по кисти импульс ласкового тепла. Из топаза медленно вытек тонкий желтый луч, зазмеившийся между палатками. Невесело усмехнувшись, Дальвиг побрел за этой путеводной нитью. Может стоит идти побыстрее? Спрятаться от всего этого кошмара, от воспоминаний, от пьяных криков и огней, на каждом шагу взметавшихся в темнеющие небеса? Хорошо, должно быть, напиться до полного забытья и потом, очнувшись, убедить себя в том, что кошмарные воспоминания – всего лишь плоды больного воображения. Вот только чем здесь напиваться? Кислой бурдой, которую пьют кочевники? Нет, с нее Дальвига воротит. Возможно, он смог бы постараться и найти вина, но только в кармане нет денег.

Золотой луч окончился, не приведя Эт Кобоса ни к одному шатру. Оказывается, он вел его к Рголу! Измученные девушки с перекошенными от усталости лицами держали на плечах роскошные носилки, а волшебник, развалившись в своей любимой позе на кипе подушек, пальцем лениво закручивал кончик путеводного луча в спираль.

– Вот и ты! – негромко воскликнул князь, завидев бредущего между палатками Дальвига. – Опустите меня!

Носильщицы со всей возможной осторожностью опустили ложе Ргола на землю и застыли в жалких согбенных позах. Казалось, их взгляды, устремленные на Дальвига, наполняли слезы благодарности. Перстенек заворочался в подушках, чтобы оказаться в сидячем положении и устроиться поудобнее.

– Что-то ты не радостен, Сорген, – пробормотал он между делом, бросив на Эт Кобоса быстрый взгляд из-под пушистых ресниц. – Неужели ты не сделал шага вперед, к славе и деньгам?

– Нет, – холодно ответил Дальвиг. – Сегодня я не заработал ничего, кроме боли, усталости и презрения к тому, что совершил.

– Даже так? Боль… Так, значит, ты ранен? – Ргол вытянул шею, чтобы получше разглядеть спрятанную в обрывках грязных тряпок обожженную ладонь Дальвига. – Подойди ко мне.

Эт Кобос заколебался. Ему не хотелось видеть князя, не хотелось говорить с ним и тем более подходить. Однако бросать вызов такому могущественному магу на глазах его рабынь равносильно самоубийству… или же это вызовет очень большие неприятности. Склонив голову, Дальвиг подошел вплотную, сразу ощутив едкий запах пота, исходящий от носильщиц, и тонкий аромат духов, явно принадлежавший Рголу. Князь, как был, сидя на подушках, взял израненную руку Эт Кобоса в свою. Нежными быстрыми движениями он разбросал по сторонам тряпки, которые при его прикосновениях превращались в пыль, растворявшуюся в воздухе. Затем холодными пальцами князь провел по волдырям, налитым красным. Ощущения, посетившие Дальвига, не походили ни на что из того, что он испытывал ранее. Смесь отвращения, облегчения, боли и расслабления. Карие глаза Ргола пристально смотрели в глаза Дальвига, и на сей раз в них не было ни хитрости, ни затаенной угрозы, ни того липкого, гадкого блеска, что гнездились за густыми ресницами во время их первой встречи. В тот момент можно было поверить, что рядом оказался искусный лекарь, испытывающий к пациенту глубокую и бескорыстную приязнь, взявший на себя часть его страданий. Дальвиг чувствовал, что дрожит, и не мог вымолвить ни слова. На его лице отражались десятки огоньков, которые призрачно мигали, гуляя по многочисленным кольцам и перстням князя, а ладонь, сначала онемевшая, вдруг бросила все тело в жар, будто ее сунули в костер.

Изящные пальцы Ргола рисовали на волдырях концентрические окружности, и с каждой новой краснота уходила все дальше, пока не исчезла совсем. В полумраке, причудливо освещенном игрушками князя, Дальвиг увидел, что ладонь его снова покрыта здоровой кожей, на которой не осталось даже крошечных шрамов.

– Ты все-таки взялся за Жезл, – прошептал Ргол, бросив быстрый взгляд на руку Эт Кобоса. В последний раз он провел по ней своими пальцами – непонятно, заканчивая лечение или так, для собственного удовольствия. Дальвига окатила волна крупной дрожи, и он спешно, хотя и мягко, убрал руку прочь.

– Спасибо, – пробурчал он, стараясь не встретиться взглядом с таким отталкивающим и притягивающим одновременно князем.

– Не за что, – ласково выдохнул тот. – Ты получил эту рану ради меня, не отрицай. Излечить ее – самое малое, что я могу сделать. Твоя помощь… я не стану врать, не спасла мне жизни и сражения, но я высоко оценил ее. Ты старался и сделал так много! Я никогда не мог бы ожидать подобного от человека, уверявшего меня, что он стал волшебником всего неделю назад.

– Думаешь, я солгал?

– А что еще мне думать? Посмотри на меня: я сам не знаю, сколько поколений в моем роду занимались магией, и небезуспешно. Дед матери, дед отца, сам отец… у меня хорошие корни, и тем не менее, начав учиться основам волшебства в пять лет, к пятнадцати я постиг только азы. А ты утверждаешь, что за неделю развил в себе способности поймать руками молнию и швырнуть ее в противника?

– Не знаю, как это получилось, – пожал плечами Дальвиг. – Я просто очень сильно испугался смерти. Все вышло само собой.

– Да, да, – задумчиво качнул головой Ргол. – Ты очень загадочный юноша. Вероятно, тебя ждет большое будущее! Не важно, сегодня у нас обоих был тяжелый день. Оба столкнулись с трудностями, которых не ожидали, и оба справились с ними более чем удачно. Чувствуешь в себе какие-то значительные изменения?

– Я уже говорил, ЧТО я чувствую.

– Ну, будет дуться! Если кто-нибудь посторонний посмотрит на тебя со стороны, то запросто примет за пленника, человека проигравшей стороны на допросе у победителя.

– А что я выиграл? – с вызовом спросил Дальвиг, найдя в себе силы снова взглянуть в глаза Ргола. Но опять в них не было никакой враждебности… и это пугало, сбивало с толку.

– Как? – почти закричал князь и внезапно вскочил на ноги, чтобы схватить Эт Кобоса за плечи обеими руками. Дальвиг испуганно отстранил лицо от нацелившейся на него напомаженной бороды Перстенька. – Разве ты не преодолел черную стену, отделяющую тебя от потоков волшебных энергий, текущих через твой мозг?!

– Какую стену? – ошеломленно пробормотал молодой маг.

– Туманная, зыбкая завеса, которая не дает ухватить сверкающую реку, зачерпнуть из нее ослепительной воды небытия, чтобы сотворить нечто! Враг всех мальчишек, учащихся быть волшебниками. Шоры, опущенные на мозг и внутреннее зрение, клетка, в которой содержится наше воображение, запертое туда неведомым образом! Упорный труд, безнадежность, боль и опустошенность после бесплодных попыток. Разочарование в собственных силах, сгубившее больше учеников, чем вырвавшаяся из повиновения стихия! И ты говоришь, что всего этого не было у тебя?

– Нет… – снова пролепетал Дальвиг. – Я… я тщательно изучил Книгу и следовал указаниям. Сила разума, средоточия магических потоков в виде материальных артефактов, самогипноз с помощью слов черного языка…

– И какой же артефакт, какое заклинание помогло тебе растянуть на пальцах молнию, будто это клубок пряжи?! – Казалось, Ргол вдруг лишился сил. Он выдохнул последнюю фразу и потерял пыл, с которым только что говорил. – Конечно, ты просто не знал обо всем этом. Вот так! Незнание позволило тебе совершить столь великое деяние!

Слащаво улыбнувшись, князь сделал пару шагов назад и тяжело опустился на носилки. Дальвиг смотрел на него невидящим взглядом; облизывая губы, он силился понять, что пытается сказать князь. Он, несчастный изгой, запутавшийся в своих намерениях и желаниях мальчишка, – какой-то исключительный по части магии человек? Какая глупость! Он ведь ничего и не делал: попытайся сейчас Дальвиг поймать не то что молнию, брошенное в него копье, вряд ли из этого вышло бы что-то путное.

Ргол несколько раз глубоко вздохнул и провел по лицу обеими ладонями. Поглядев в унылое темно-серое небо, кое-где расцвеченное багровыми пятнами отсветов садившегося за облаками солнца, он беззвучно шевелил губами.

– Чего же ты хочешь, странный юноша, не знающий, какими силами играет? Захватить ту страну, откуда явился?

– Нет, – растерянно и тихо ответил Дальвиг. – Я не замахиваюсь на невозможное. Просто несколько вельмож должны ответить за убийство моего отца… и еще кое-что.

– А… В меру кровожадные и амбициозные намерения. – Ярко окрашенные губы Ргола исказила насмешка. – Ты думаешь, тебе будет позволено пройти к месту их проживания для свершения правосудия?

– Нет, конечно. Придется придумать хитрый план… притворяться, скрываться, наносить удары исподтишка.

– Ах, мой милый мальчик, ты сам не понимаешь, за какой труд взялся, как и того, что с твоими силами он может вдруг оказаться не таким уж невыполнимым… Ты когда-нибудь пытался задуматься, к чему идешь?

– Не раз. И как раз сегодня я понял, что должен идти отдельно от тебя.

– Да? – Ргол удивленно взметнул сурьмяные брови. – Я тоже не стану оставаться здесь дольше положенного. Йелкопан захвачен, я могу вернуться домой. А куда направишься ты? Сколько денег ты добыл?

– Денег? – воскликнул Дальвиг. – Здесь, в этой грязной дыре, где одни звери терзали других? Мне не нужны были их рваные тряпки и кизяки.

– Излишняя впечатлительность подвела тебя, дорогуша! Что поделать, в молодости мы все таковы. Насилие не остановить и никогда не избыть из людской натуры, потому следует либо смириться с ним, либо не замечать, либо приняться бороться везде и всюду. Последняя задача заведомо невыполнима, ибо искоренить насилие можно только тогда, когда мир покинет большая часть его жителей. Да и сам борец к тому времени станет самым великим носителем так называемого зла, более страшным чудовищем, чем любой из его противников… Поэтому в следующий раз не принимай грабящих и насилующих солдат близко к сердцу. Отвернись, если хочешь, и постарайся забыть. Думай о своих заботах, друг Сорген, это помогает. Если б ты озаботился поиском золота сегодня днем, а не разглядывал ужасы на улицах Холатырена, то смог бы пополнить свой кошелек. Эти люди жили в грязи, как свиньи, – но потому, что для них в этом нет ничего предосудительного или неприятного. В самом убогом доме, в каком-нибудь укромном местечке, обязательно спрятано несколько золотых. Обошел десяток домов – и разбогател на два-три десятка монет. Хватит, чтобы прожить до следующего штурма, хе-хе-хе.