355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Игорь Вереснев » Реквием по вернувшимся » Текст книги (страница 6)
Реквием по вернувшимся
  • Текст добавлен: 3 октября 2016, 21:11

Текст книги "Реквием по вернувшимся"


Автор книги: Игорь Вереснев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Вероника Пристинская
Земля, Львов, 28 июля

– Спокойной ночи, Мышонок.

– Спокойной ночи… Ма! А мы, правда, завтра пойдём на карусели?

Вероника вновь склонилась к кроватке дочери. Шелковистые локоны разметались по подушке, среди звёздочек и комет, и сами казались золотыми протуберанцами на тёмной синеве наволочки.

– Конечно правда.

– И бабушка с дедушкой пойдут?

– Да.

Карусель в Луна-парке – самое раннее её детское воспоминание. Смех отца – тогда ещё не ректора университета, – испуганно-радостный визг мамы – тогда ещё не знаменитого на всю Еврόссию микробиолога. Четверть века назад её родители были так молоды… чуть старше неё, нынешней. И так любили друг друга, и своего Мышонка-Нику. А каким останется самое раннее воспоминание её Мышонка-Леночки?

Год назад, вернувшись из своей первой звёздной, она жутко боялась, что дочь её не узнает. И в этом году боялась… Родители не сказали ни слова, когда она решила вернуться к полученной в академии специальности. Они – профессиональные учённые, наука для них была превыше всего. Они считали, что понимают её… Ничего они не понимают! Никто не понимает.

Её «незапланированная» беременность, скоропостижное замужество многих удивили в своё время. Но объяснение нашлось быстро – женщина молодая, девчонка почти, влюбилась, голова закружилась. Влюбилась… Только вовсе не в Филиппа! Когда она поняла, что Лена навсегда останется только подругой, это единственное было, что смогла придумать. Родить себе собственную Леночку, которую никто не помешает любить. И которая её полюбит! А муж… нужен ведь донор спермы? Умный, талантливый, красивый – дочь профессора генетики кое-что смыслила в наследственности и скрещивании.

С Леночкой-маленькой Вероника рассчитала всё верно – дочь росла именно такой, как хотелось. Но… оказывается, если любишь двоих людей одинаково сильно, любовь эта не уравновешивает сердце. Она рвёт его пополам! И теперь она металась между Леной-большой и Леночкой-маленькой и не знала, как быть.

– Ма, а потом ты опять улетишь на свою звёздочку?

Вероника вздрогнула.

– А ты не хочешь, чтобы я улетала?

Девочка энергично замотала головой, и золотистые протуберанцы вспыхнули солнечной короной. Вероника решилась.

– Тогда я останусь с тобой. Ты моя самая лучшая звёздочка.

– Я Мышонок, а не звёздочка, – тут же возразила та.

– Правильно, Мышонок. Спи.

Она ещё раз поцеловала дочь. Уменьшила яркость ночника, тихонько пошла к своему дивану, легла. Вот так – завтра отправить рапорт в управление, и готово. Уговаривать остаться её не будут. Тоже мне, косморазведчица выискалась! Да на её место вмиг сотню претендентов найдут. И пусть себе летают. А она останется дома. Устроится к маме в лабораторию… или преподавать в университете. Это она позже решит. В любом случае, она каждый день будет рядом с Мышонком, с Леночкой-маленькой… И потеряет навсегда Лену-большую.

Потеряет? Чтобы терять, нужно иметь.

– …Мама… Мамочка…

Кровавое облако наваливалось на неё всей своей многометровой громадой, душило, но она не сдавалась, карабкалась, протискивалась сквозь его вязкую толщу.

– Мамочка!..

Сил не было никаких. Вероника стиснула зубы, упрямо рванулась вперёд. Туда, где отчаянно звал её Мышонок…

Наконец получилось разлепить веки. И почти в тот же миг в комнате вспыхнул свет, заставив на секунду снова зажмуриться. Вероника с трудом перевела дыхание, села.

В распахнутой настежь двери застыли родители, а рядом с диваном стоял Мышонок, одной рукой дёргал за рукав маминой пижамы, другой тёр зарёванные глаза.

– Что… Что случилось?!

– Леночка кричала…

Вероника схватила дочь за руки.

– Маленькая моя, что такое?

– Мама, не умирай, пожалуйста!

Похолодев от ужаса, Вероника соскользнула на пол, на колени. Прижала к себе дочь.

– Что ты такое говоришь?! Тебе приснилось что-то нехорошее?

– Не приснилось…

Леночка проснулась посреди ночи оттого, что хотелось пить. Сначала думала – похочется и перехочется. Затем – что хорошо бы пойти в столовую и выпить водички или сока. Она ведь уже не маленькая, ей целых пять лет исполнилось! Но в столовую нужно спускаться по тёмной длинной лестнице. Нет, Леночка не боялась темноты. Но бабушка не разрешает ночью ходить по лестнице, потому что можно упасть. Если бы с мамой…

Будить маму Леночка не хотела. Вдруг мама обидится, передумает и улетит на свою звёздочку? Так и лежала, мучилась жаждой и боязнью обидеть маму.

А потом Леночке показалось, что в комнате не один её ночник горит. Ещё что-то светится – там, возле маминого дивана. Что если мама не спит, светит зачем-то фонариком? Позвать? Но позвать, это значило разбудить.

Леночка осторожно слезла с кровати. Тихонько, на цыпочках, пошла к дивану. Она не станет будить, только посмотрит, спит мама или нет…

Это не фонарик горел. Мама, странно неподвижная, непохожая на себя, чужая, – светилась! Леночке стало страшновато. Позвала, сначала тихо, затем во весь голос:

– Мама… Мама!

Мама не шевельнулась даже. Леночка осторожно коснулась её руки. Холодной и твёрдой, будто сделанной из камня.

Леночка никогда не была трусихой. Но сейчас она испугалась, сильно, по-настоящему. Не за себя испугалась – за маму. И закричала:

– Мамочка!

Через полчаса Лену успокоили общими усилиями, уложили спать. А взрослые собрались внизу, в столовой. Бабушка капала валерьянку для перенервничавшего дедушки и размышляла вслух:

– Не нравится мне этот сон. Ох, неспроста он. Может, стоит психоаналитику ребёнка показать?

Она волновалась за внучку. И дедушка волновался. А Вероника…

– Мама, не сгущай краски. Ничего страшного не случилось ведь? Перерастёт.

– Не знаю, не знаю. Ты конечно мать, решать тебе, но я бы задумалась.

Вероника и задумалась. Только что пережитый кошмар, странная слабость… И сны – тот, трёхнедельной давности, в лунном челноке, и сегодняшний. Всё выстраивалось в один ряд. Не с Мышонком происходило что-то нехорошее – с ней!

Горгона добралась таки до неё. Или никогда не отпускала?

Иван Круминь
Горгона, объект «Кольцо»,
217 день экспедиции

Экспедиция заканчивалась. Теперь окончательно и наверняка. Последняя серия полевых изысканий почти ничего не добавила к отчёту. Кратер оказался обычной грядой гранитных скал. И каменные россыпи внутри тёмного круга были такими же кварцем и полевым шпатом, что и за его пределами. И спуск на дно ущелья не дал новых результатов. И сейсмограммы показывали, что «кольца» и нет никакого – заурядный участок полярного щита. Никаких тайн, никаких загадок…

Разве что «облако» стоял особняком в этом ряду. Объяснить его природу не получилось, странное вышло с забором проб. Киберзонд уверенно погрузился в клубящуюся массу, не оставив следа на её поверхности… и связь с ним тут же прервалась. Круминь мысленно простился с автоматом, но минут через пятнадцать тот выкатил обратно, вполне исправный и управляемый. Исправный то исправный, однако во время «прогулки» кибера внутри облака ни с одного датчика сигналы не записывались, а пробосборники оказались до верху заполнены дистиллированной водой несколько необычного изотопного состава, но без малейших следов красителя. Облако будто издевался – хотите, мол, верьте, что я из водяного пара состою, хотите, нет. Коцюба верила и рвалась заглянуть за алую завесу. Круминь не верил и не пустил. Скрывалось за всеми этими находками что-то неправильное, необъяснимое. И не только объект «Кольцо» был неправильным – вся планета.

Приказ о завершении экспедиции экипаж выслушал с облегчением. Устали люди, вымотались за двадцать три недели полевых изысканий. Последняя, сверхплановая серия особенно тяжко далась. Вроде бы и не происходило ничего необычного, но алая стена, маячащая на горизонте, давила на психику. Даже Коцюба не возражала, что изыскания пора сворачивать. Смирилась с тем, что разгадать загадку этой планеты с наскока не получится. В конце концов, пусть учёные на Земле головы сушат. Они у них большие, много ума вмещают. Для разведэкспедиции задерживаться на Горгоне смысла не было.

И лишь в глазах Ярославы Круминь увидел вопрос. Но на него ответить он мог только наедине. Если вообще мог ответить…

Он зашёл в каюту пилота, когда по корабельным часам был поздний вечер, почти ночь. Молча присел на кушетку. Ярослава стояла спиной к двери, расчёсывала волосы. Спросила, не оборачиваясь:

– Значит, завтра последний день?

– Да, завтра сворачиваем лагерь и уходим с орбиты.

– И каково твоё мнение обо всём там, внизу?

Круминь помедлил. Вот и прозвучал тот вопрос.

– Оно покажется странным, моё мнение.

– Боишься высказать?

– Скорее не решаюсь.

Ярослава закончила с волосами, связала их в хвост и присела рядом.

– Помочь? Ты думаешь, что объект «Кольцо» может иметь искусственное происхождение.

Вместо ответа он тихонько погладил её сильную и нежную руку.

– Слава, я хочу, чтобы ты завтра осталась на корабле.

– Почему?

– Я обещал Степану взять его вниз, «ножки размять» перед Манёвром. У них снова с Булановым трения. Поговорила бы ты с Алексеем, нельзя же быть до такой степени…

– Это не причина, – она отмела его объяснение. – Ты боишься, что завтра что-то случится. Ты думаешь, что если там, внизу, в самом деле что-то есть, то сможем ли мы уйти так легко? Отпустят ли нас?

Она вслух говорила то, что Круминь не решался произнести даже мысленно. Поморщившись, он качнул головой:

– Зачем так категорично? Приборы ведь не фиксируют никаких отклонений…

– Приборы – это костыли для наших органов чувств. Человек – самый точный прибор.

– Так что, бросить лагерь и улетать сегодня?

Ярослава заглянула ему в глаза. Два ярких, тёплых солнца.

– Я не знаю, Ваня. Я не знаю, что должно произойти. И поэтому тоже боюсь.

Он обнял её за плечи, притянул к себе.

– Слава, оставайся на корабле. Я обещаю вернуться и никого не потерять внизу. Но если завтра что-то случится… Тогда мне останется надеяться только на тебя.

Елена Коцюба
Земля, пансионат «Сосны», 30 июля

Лена проснулась резко, как от удара. Села в постели. В коттедже было темно, светящийся циферблат часов показывал час сорок две. Андрей мирно посапывал рядом, вокруг были знакомые, земные вещи: подушка, одеяло, кровать, тумбочка, часы. В глубине комнаты угадывались шкаф, столик с лежащим на нём компом, стул, тиви-панель на стене. За окном поблёскивало серебристой лунной дорожкой озеро. «Всё хорошо. Я дома, я на Земле» – эта мысль почему-то оказалась хрупкой и ненадёжной, как соломинка, за которую хватается утопающий. «Всё хорошо. А то был всего лишь плохой сон. Ночной кошмар».

Нет, обманывать себя бесполезно. Она вспомнила то вчера в лесу, и тогда она не спала. Теперь оно вторглось в сон яркими, отчётливыми до мельчайших подробностей картинками…

…Пологие склоны кратера проносятся под днищем шлюпки. Надвигающаяся стена жутковато-алой пены. Три изломанные фигурки в скафандрах лежат на камнях, среди разбросанного оборудования. Изображение наплывает, приближается. Самая маленькая фигурка прямо перед глазами. Она упала на спину, голова запрокинулась назад, свесилась с камня. Сквозь прозрачный щиток гермошлема видны короткие светлые волосы, закушенные губы, тёмная струйка, бегущая из уголка рта вверх по щеке, к виску. А в широко распахнутых серых глазах – такая боль…

Холод заставил очнуться. Холод, и мерзкая, не унимающаяся дрожь. Пижаму бы в самый раз… Нечего и мечтать! Уже и не вспомнить, когда у неё в последний раз была пижама, – «Я закалённая!» Лена приподнялась, дотянулась до стула, нащупала Андрееву майку. Всё лучше, чем ничего. Натянула, забралась с головой под одеяло.

«Что же это я вспомнила? Не было же такого! А что было?» Она постаралась с подробностями прокрутить в памяти завершение экспедиции.

Последний день на орбите Горгоны. Суматоха, как обычно… Дальше! Они в стасис-отсеке. Последний дружеский поцелуй, и Вероника закрывает за собой люк… Дальше! Они в пространстве Земли, проверяют отчёты, упаковывают личные вещи. Ника прыгает как маленькая от радости – по видеосвязи говорила со своим Мышонком. Ждёт, не дождётся, когда сможет подхватить дочь на руки… Дальше! Орбитальный док, санитарный патруль… Дальше! Лунная база, карантин. Две недели безделья и ежедневных медицинских процедур… Дальше! Лунный челнок, космовокзал, довольное до безобразия лицо Андрея. Ника, убегающая к вагончикам монорельса. Живая и здоровая. «Пока! До встречи!».

Всё правильно, именно так и было. Как же это стыкуется с тем, что она вспомнила? И вновь – удар изнутри. Запрокинутое застывшее лицо, тёмная струйка, широко распахнутые глаза. Остановившиеся, невидящие… Мёртвые.

Елена куснула щёку. Стоп, нельзя давать волю эмоциям, нужно сосредоточиться. Итак, последний день на Горгоне. Их пятеро: она, Круминь, Вероника, Медведева и Коновалец. Командир торопится, хочет быстрее разобрать оборудование и вернуться на корабль. Пока шлюпка снижается, распределяет обязанности. Пристинская, Маслов и Коновалец… А откуда там Маслов? У него ведь вахта на корабле, в паре с Булановым. Он всю неделю встречал и провожал их с кислой миной. Нет, всё правильно, в последний день Круминь взял Маслова вместо Медведевой. Здесь всё в порядке, это она помнит отлично. Пристинская, Маслов и Коновалец остаются демонтировать лагерь в кратере. А они с командиром летят за сейсмодатчиками к ущелью. Круминь аккуратно сажает шлюпку на дно. Они собрали приборы, загрузили их и…

Нет, медленнее, в ущелье что-то случилось. Конечно, она сильно дёрнула крепление, каменная крошка посыпалась и вдруг отвалилась целая плита. Елена успела отскочить, но Круминь всё равно ругался… А на месте плиты открылась расщелина. И она спустилась вниз на лебёдке. Отверстие было узкое, еле протиснулась, но за ним начиналась настоящая пещера. А на дне…

Что бы там она не нашла на дне, вспомнить это не удавалось. Хуже – Лена знала со стопроцентной точностью, что никакой пещеры она не находила. Ни в одном отчёте пещера в районе объекта «Кольцо» не упоминалась.

От напряжения начала болеть голова. Ладно, чёрт с ней, с пещерой. Крутим дальше.

Голос Маслова в динамиках: «Командир, давайте скорее сюда!» – «Что случилось?!» – «Не знаю… Но плохо… Скорее!» Рывок лебёдки, полёт на предельной скорости к кратеру, попытки вызвать хоть кого-нибудь из группы Вероники. Тишина в шлемофоне. Склоны кратера под днищем шлюпки, неожиданно близкая стена пенной шапки…

Стоп! – оборвала она себя. Остальное вспоминать не нужно. Это она проходила, это и так всю жизнь стоять перед глазами будет. Попытаемся зайти с другой стороны. Должен же где-то быть этот чёртов разрыв, нестыковка воспоминаний.

Итак, последний день на орбите… Раньше! Утро, она просыпается у себя в каюте, натягивает шорты идёт в душ… Раньше! Вечер, Ника уходит к себе. «Пойду, хоть нормально высплюсь. Завтра спать в стасисе, а для меня это одни мученья»… Раньше! Вероника стягивает гермошлем: «Неужели закончили? Прямо не верится. Я, по правде говоря, подустала»… Раньше! Громада «Колумба» надвигается на шлюпку. Круминь направляет машину в створ внешнего шлюза. Вероника на заднем кресле, улыбается и украдкой показывает язык… Раньше!.. Бах! Вспышка, запрокинутое лицо…

Вот она, эта точка, в которой не действуют причинно-следственные связи, в которой воспоминания будто склеены. Склеены наспех, небрежно, как попало. И никаких чрезвычайных происшествий. Вообще никаких происшествий за всю экспедицию! Что же это такое?!

В памяти всплыло слово – «шизофрения». Оно было земным, домашним. Лена повертела слово на языке, перекатывая его из стороны в сторону. «Шизофрения. Самая обыкновенная шизофрения, с кем не бывает? Разуметься, в экспедиции больше ходить не придётся, из космофлота спишут вчистую. Жалко… Ну, и пусть! Буду с Андреем зато всегда рядом. Ника станет в гости приезжать во время отпуска – как я к ней когда-то. Как она там говорила? Ребёночка? Рожу ребёночка. Ничего страшного, подумаешь, шизофрения. Крыша немного поехала».

Слово было не страшное. Но не хотело оно подходить по размеру к её склеенным воспоминаниям. А подходило что-то совсем другое. Чему не было названия, а только маленькая закорючка. Буквочка, «сигма». Откуда взялась эта буквочка? А, ну да, разумеется. Когда-то давно, ещё в академии, Вероника рассказывала о своей работе на Лунной базе. Сектор «сигма» – там изолировали космонавтов с неизвестными земной медицине болезнями. Часто – навсегда.

Как же такое могло произойти? В памяти всплыла громада алого пено-облака. Радовалась как девчонка, когда кибер дистиллированную воду оттуда привёз, чуть ли не язык Круминю показывала. А ты, подруга, все меры предосторожности соблюдала, когда анализ этой водички проводила? Не тогда ли и подцепила какую-то гадость?

Какая разница, когда и как? Сейчас главное – решить, что делать. Инструкция предписывала ясно и недвусмысленно: «Если, после выхода из карантина, космонавт заметит отклонения в своём здоровье, он должен немедленно поставить об этом в известность медицинскую службу космофлота».

Всё просто. Встать, набрать номер, который каждый космонавт помнит наизусть, надеясь, что никогда не придётся им воспользоваться. И через несколько минут здесь будут ребята из медслужбы, которые сразу решат все твои проблемы. Коцюба представила, как спецназовцы, похожие на киношных инопланетян из-за скафандров высшей биозащиты, оцепляют дома. Коттеджу каюк. И всему пансионату, вероятно, тоже. Как говорится, полная дезинфекция, деактивация и дезинтеграция. А с ней что сделают? Усыпят, запакуют в контейнер… и очнётся она в этой самой «сигме».

Дрожь не унималась и под одеялом. Лена едва сдерживалась, чтобы не застучать зубами от мерзкого озноба, колотившего тело. Что теперь делать? Рассказать Андрею? А чем он поможет? Испугается только – это ведь не в книжке придумано, это по настоящему. Нет, решать надо самой. И прежде всего выяснить, не происходит ли чего-то подобного с остальными членами экипажа.

Легко сказать, «выяснить»! Стоит позвонить, начать расспросы – мигом примчатся ребята из медслужбы, сунут в мешок и ту-ту. А как иначе? Устав есть устав. Разве что у Вероники спросить… Станет Пристинская ради неё нарушать устав? Пожалуй, да.

Елена выпростала голову из-под одеяла, взглянула на часы, прикинула разницу. Во Львове – час тридцать пять. Нет, не самое лучшее время для звонка. Придётся подождать до утра.

Утро начиналось как всегда в этом чёртовом пансионате, «замечательное». Синицы – или кто там ещё? – разбуженные первыми лучами, противно верещали за стеной коттеджа, у самых ушей. Солнечный блик, пробившись сквозь дыру в занавеске, бесцеремонно прошёлся по щеке Андрея, упёрся ему в глаз. Лесовской моргнул, чихнул и проснулся. Улыбнулся.

– Доброе утро!

Елена кивнула в ответ, продолжая кутаться в одеяло. Улыбка на лице Лесовского тут же погасла.

– Лен, ты не заболела? Как себя чувствуешь?

– Нормально чувствую. Ночью что-то прохладно стало, потому и укрылась.

– Правда, нормально? Ты не обманываешь?

Привязался! Знал бы, как «нормально», удирал бы отсюда, только пятки сверкали, – подумала она с неожиданной злостью. Захотелось и сказать что-нибудь эдакое, резкое. Но Андрей смотрел так испуганно и участливо, что стыдно стало за собственные мысли. Елена постаралась выдавить из себя улыбку.

– Да успокойся, всё хорошо.

Окончания завтрака она еле дождалась. И отправив Андрея погулять, заперлась в туалете, подальше от посторонних ушей.

Первая попытка связаться с Вероникой закончилась неудачей – её личный виз почему-то не отвечал. Спит она до сих пор, что ли?! Ждать ещё хоть минуту не было никаких сил, и Лена, отключив передачу изображения, набрала домашний номер Пристинских.

На этот раз ответили сразу же, – мама Ники. «Нет, Вероники нет дома, вчера уехала в Крым, к Ярославе». Зачем, мама не знала. Что-то срочное, связанное с работой. «Нет, уехала сама, Леночку-маленькую не взяла».

Разговор получился вполне обыденным. И Вероника вполне могла уехать к Медведевой – погостить. Но она не оставила бы своего Мышонка ни при каких обстоятельствах! Только если…

Елена набрала номер Медведевой, включила изображение, – прятаться бесполезно, та всё равно догадается по голосу.

Ярослава ответила почти сразу:

– Здравствуй Лена.

– Привет! Ника у тебя?

– Да.

– Что-то случилось?

Можно было и не спрашивать. Настолько измученной, измождённой Елена её прежде не видела. Даже на маленьком экране виза были заметны тёмные круги под глазами.

Отвечать на вопрос Медведева не стала. Вместо этого попросила… или потребовала?

– Приезжай сюда. Чем скорее, тем лучше. Я сама собиралась тебе позвонить, – губы её дрогнули в горькой улыбке. – Не хотела разрушать твою идиллию, но…

Какая уж к чёрту, идиллия…

Андрея она нашла в полусотне шагов от коттеджа. Лесовской послушно прогуливался по дорожке, ведущей к столовой. Такой вот послушный, терпеливый… Никчёмный!

– Я уезжаю к Медведевой, в Крым. Ты как?

Он растерянно заморгал своими светло-карими глазками.

– Почему так неожиданно? Мы же собирались вместе обсудить, где дальше отдыхать будем. Что случилось?

– Что ты заладил – «случилось, случилось»! Ничего не случилось! Просто мне надо, срочно. Я беру мобиль и еду на станцию.

– А вещи?

Лена нетерпеливо отмахнулась.

– Вещи пусть остаются пока здесь, ничего с ними не станется. Так что? Едешь со мной или остаёшься?

– Еду, естественно.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю