Текст книги "Сталин без лжи. Противоядие от «либеральной» заразы"
Автор книги: Игорь Пыхалов
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Троцкисты за Шамиля
Однако коренная, глубинная причина раскола большевистского руководства заключалась вовсе не в теоретических разногласиях. И «левые», и «правые» уклонисты были по сути
своей прозападными интеллигентами, ненавидевшими Россию и русских. Кроме того, если Сталин был чужд чванства, прост и скромен в быту, то его оппоненты, дорвавшись до власти, мгновенно разложились и переродились. Вот выдержка из датированного сентябрём 1920 года письма в «Правду» красного командира Антона Власова:
«А вы, сидящие в Кремле! Думаете, масса не знает ваших дел – всё знает. Каждый день тысячами уст разносится, как ведут себя Стекловы, Крыленки, ездящие в автомобилях на охоту, и жёны Склянских и Троцких, рядящиеся в шелка и бриллианты.
Вы думаете, масса этим не возмущается, разве нам не всё равно, кто занимается бонапартизмом – Керенский или Рыков с Троцким. Вы думаете, что мы не знаем, что как какой-нибудь товарищ поднял голос, так его ссылают на окраину. Вы думаете, мы не знаем, что большинство ответственных должностей занимаются бездарностями, по знакомству. Смотрите в Главполитпутъ – ведь там Розенгольц этот научившийся кричать и командовать торговец, разогнал всех лучших товарищей. А Склянский – ведь это ничтожество в квадрате! А жёны Каменева, Троцкого, Луначарского – ведь это карикатуры на общественных работниц; они только мешают работе, а их держат, потому что их мужья имеют силу и власть» [271] .
Характерной чертой троцкистов и бухаринцев являлось отсутствие патриотизма, ненависть к России и к русскому народу. Вот что пишет кумир «прорабов перестройки», активный деятель «правой оппозиции» Мартемьян Рютин в своей автобиографии, датированной 1 сентября 1923 года: «Я стал самым непримиримым пораженцем. Я с удовлетворением отмечал каждую неудачу царских войск и нервничал по поводу каждого успеха самодержавия на фронте. Обосновать свою точку зрения к тому моменту я мог вполне основательно. Теоретически я чувствовал себя достаточно подготовленным: мною уже были проштудированы все главные произведения Плеханова, Каутского, Меринга, Энгельса, Маркса. К концу 1913 г. я проштудировал все три тома “Капитала”, исторические работы Маркса, все важнейшие труды Энгельса, а в начале 1914 г. начал читать Гильфердинга “Финансовый капитал ”» [272] .
Первые годы Советской власти стали настоящим триумфом интернационалистов. Так, в своём выступлении на XII съезде РКП(б) в апреле 1923 года Николай Бухарин заявил, что русские должны «искусственно себя поставить в положение более низкое по сравнению с другими; только этой ценой, мы можем купить себе настоящее доверие прежде угнетённых наций» [273] .
О том, какие взгляды на русскую историю навязывались в то время печально известным М.Н. Покровским и его учениками, можно судить, почитав вышедшее в 1930–1931 гг. первое издание Малой советской энциклопедии. Например, про события Смутного времени там говорится следующее: «Буржуазная историография идеализировала Минина-Сухорука как бесклассового борца за единую “матушку Россию ” и пыталась сделать из него национального героя» [274] . Разумеется, ополчение Минина и Пожарского, организованное «на деньги богатого купечества» в первую очередь «покончило с крестьянской революцией» и уж попутно освободило Москву от поляков [275] .
Особенно сильно от «историков-марксистов» досталось Богдану Хмельницкому, который, если им верить, вместо борьбы с поляками только и мечтал, как бы «предать крестьянскую революцию»: «Хмельницкий стал подыскивать нового, более сильного союзника в борьбе с крестьянской революцией, чем Польша, и нашёл его в лице крепостнической Москвы, давно зарившейся на украинские земли» [276] .
Зато статья про имама Шамиля написана прямо-таки с придыханием: «Шамиль проявил себя талантливейшим организатором, агитатором и военачальником и пользовался огромнейшим авторитетом в массах. Деятельность Шамиля представляет непрерывную цепь проявлений величайшего личного геройства, соединённого с продуманным руководством массовой борьбой» [277] . Именно так и не иначе! Ведь этот вождь исламских фанатиков и чеченских бандитов боролся против «колониального угнетения царской России», «русского владычества»!
О том, насколько вредоносной и пагубной оказалась подобная пропаганда во время Великой Отечественной войны, говорил известный историк Е.В. Тарле, выступая на заседании учёного совета Ленинградского университета, находившегося тогда в эвакуации в Саратове, в начале 1944 года: «Что здесь – прогресс или регресс заключается в том, что кавказские племена живут теперь под Сталинской Конституцией, а не под теократией Шамиля, потому что шамилевская теократия была одной из самых упрощенных и самых регрессивных, самых варвароподобных форм деспотизма… Когда немцы толкались и не протолкнулись к Сочи, то они целыми тысячами прокламаций забрасывали, где они говорили, что вспомните Шамиля и т. д. Вот можем ли мы давать повод врагу говорить, что, вот, посмотрите, сами русские признают, что они производили разбойничьи набеги и т. д.?» [278] .
К счастью для России, среди большевиков имелось не только интернациональное, но и патриотическое крыло, в итоге победившее во внутрипартийной борьбе. Установив в стране твёрдую власть, Сталин прекратил глумление над русской историей и воздал должное русскому народу.
Террористы и мятежники
«И вообще в Советском Союзе никогда не было политических заключённых, посаженных за террор, например, или за реальные преступления, – безапелляционно заявил в интервью «Радио России» 26 октября 1998 года известный защитник прав чеченских бандитов С.А. Ковалёв. – Это были либо жертвы жребия, как это было в сталинские времена, либо узники совести: люди, не нарушавшие закона, а осуществляющие свои действия совершенно легально, законным способом, но осуждённые властью».
Что ж, познакомим Сергея Адамовича с некоторыми из невинных «жертв жребия».
5 марта 1932 года в 14:10 на углу Леонтьевскош переулка и улицы Герцена была обстреляна машина германского посольства. Ехавший в ней советник посольства фон Твардовский получил лёгкую рану в шею и более серьёзную в кисть левой руки [279] .
Проходившими рабочими Жаровым и Зиминым и сотрудником ОГПУ Борисовым стрелявший был обезоружен и арестован. Им оказался некий Иуда Миронович Штерн [280] .
Пострадавший дипломат был доставлен в Кремлёвскую больницу. К счастью раны оказались неопасными, и уже 15 марта фон Твардовский был выписан [281] .
Тем временем в ходе следствия Штерн показал, что он подготовил покушение в соучастии с Сергеем Сергеевичем Васильевым «по заданию некоторых польских граждан». Кроме того, выяснилось, что Штерн хотел убить не фон Твардовского, а германского посла фон Дирксена, ошибочно полагая, что именно он находится в машине [282] .
Целью покушения было «вызвать обострение отношений между СССР и Германией и тем способствовать ухудшению международного положения СССР». Кстати, 13 марта в Германии должны были состояться президентские выборы.
Васильев был арестован. 4 апреля 1932 года оба террориста предстали перед Военной коллегией Верховного суда СССР.
28-летний Штерн трижды исключался из советских рабфаков и вузов за непосещение занятий, за несдачу зачётов, за полную оторванность от учебной жизни. Подсудимый подолгу не уживался на предприятиях, где работал, за злостное нарушение дисциплины и за отказ от работы он был исключён из профсоюза [283] .
Револьвер для покушения Штерн украл в январе 1932 года у своего шурина, жившего в Ленинграде [284] .
6 апреля Васильев и Штерн были осуждены по статье 58^ к расстрелу с конфискацией имущества [285] .
По мнению суда, за покушением стояли польские должностные лица:
«Часть организации, созданной Любарским, была арестована и осуждена в 1928 году Другая часть продолжала свою контрреволюционную работу И именно эта организация, созданная должностным лицом Польской республики, Любарским, через Васильева инспирировала покушение на германского посла, приняв предусмотрительно все меры к тому, чтобы револьвер, из которого будут стрелять, был “русского образца”» [286] .
Насколько убедительна версия про «польский след»? Без изучения материалов дела сказать сложно. Однако в том, что реальный теракт имел место, сомневаться не приходится.
5 августа 1934 года в 8 часов утра в Красноперекопские казармы 2-го полка Московской пролетарской стрелковой дивизии на Сухаревской площади в Москве прибыл в пешем строю артиллерийский дивизион Московского городского лагерного сбора Осовиахима под командованием начальника штаба этого дивизиона Артёма Сергеевича Нахаева. Дивизион, в котором насчитывалось более 200 бойцов, в основном гражданских лиц, призванных на военные сборы, был беспрепятственно пропущен часовым на территорию части.
Выстроив бойцов во дворе казармы, Нахаев обратился к красноармейцам с пламенной речью: «Завоевания Октября утрачены. Фабрики и заводы не принадлежат рабочим, земля не является собственностью крестьян. Все находится в руках государства, а кучка людей управляет этим государством. Государство порабощает рабочих и крестьян, в стране отсутствует свобода слова».
Завершив выступление призывом: «Долой старое руководство, да здравствует новая революция, да здравствует новое правительство!», Нахаев с частью бойцов попытался захватить караульное помещение, чтобы вооружить красноармейцев боевыми винтовками, но был схвачен.
Примечательна биография «революционера». В знак протеста против исключения из партии лидеров оппозиции в 1927 году он вышел из ВКП(б). Затем после окончания Ленинградской артиллерийской школы им. Красного Октября демобилизовался из армии, однако через некоторое время вернулся на военную службу. В 1931 году Нахаев стал слушателем вечерней военной академии [287] .
Разумеется, составители сборника документов «Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД» не могли обойтись без комментариев:
«Бедность и отсутствие жилья (вместе с женой Нахаев снимал угол в 4 квадратных метра у крестьянина в селе Жулебино) подтолкнули его к своеобразной форме протеста против власти» [288] .
Увы, Военная коллегия Верховного суда СССР не посчитала «бедность и отсутствие жилья» уважительными причинами для мятежа, приговорив Нахаева к расстрелу [289] .
Глава 2. Шпионы разных стран
В глухую ночь,
В холодный мрак
Посланцем белых банд
Переходил границу враг —
Шпион и диверсант.
Сергей Михалков. Граница
Имелись ли в Советском Союзе вражеские агенты? На первый взгляд ответ очевиден – государств, где таковых нет, просто не существует. Даже в нынешней России периодически кого-то арестовывают за шпионаж. Чего уж ждать от времён, когда хозяев Кремля страшились во всём мире?
Однако у профессиональных обличителей тоталитарного прошлого своя логика. Её главный постулат: все осуждённые при Сталине осуждены безвинно и незаконно. А если так, то ни шпионов, ни диверсантов в сталинском СССР не было и быть не могло.
Когда в произведениях Куприна или Пикуля встречается упоминание о массовом японском шпионаже в годы русско-японской войны, у читателей это не вызывает каких-либо сомнений. Однако стоит завести речь о сталинской эпохе, как здравый смысл куда-то улетучивается. Любые слова о том, что тот или иной персонаж был японским или, к примеру, польским шпионом, вызывают глумливое хихиканье, воспринимаются как нечто абсурдное и в принципе невозможное, всё равно, что обнаружить вошь в шевелюре потомственного интеллигента.
И в самом деле, откуда в Советском Союзе взяться шпиону? Это в царской России шпионаж мог иметь место. Но стоило утвердиться власти большевиков – и та же японская агентура вымерла естественным путем, как тараканы на морозе. Несмотря на то, что для Страны восходящего Солнца СССР оставался потенциальным противником.
Впрочем, если верить либеральной публике, избавившись от коммунизма, Россия по-прежнему сохраняет загадочный иммунитет к иностранному шпионажу. В нынешней РФ тоже в принципе не может быть шпионов. А те, кто кажутся таковыми, на самом деле правозащитники, борцы за экологию или, на худой конец, честные западные бизнесмены.
Вырисовывается совершенно фантастическая картина. В середине 1930-х гг., почуяв приближение новой мировой войны, резко активизируются разведки великих и малых держав. Повсюду снуют эмиссары спецслужб, вербуется агентура, спешно сколачиваются «пятые колонны». И лишь Советский Союз остаётся заповедным оазисом, территорией, на которую не ступает нога иностранного шпиона. Ни одна разведка мира даже не пытается вербовать выезжающих в нашу страну коммунистов-политэмигрантов. А уж о «коренных» советских гражданах и говорить не приходится – самые недовольные из них и в кошмарном сне не изменят Родине.
Иной точки зрения придерживался Сталин, заявивший в уже цитированном мною докладе на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б):
«Не вернее ли будет, с точки зрения марксизма, предположить, что в тылы Советского Союза буржуазные государства должны засылать вдвое и втрое больше вредителей, шпионов, диверсантов и убийц, чем в тылы любого буржуазного государства?
Не ясно ли, что пока существует капиталистическое окружение, будут существовать у нас вредители, шпионы, диверсанты и убийцы, засылаемые в наши тылы агентами иностранных государств?» [290] .
Судя по опубликованным в последнее время документам, вождь советского народа оказался совершенно прав.
Германия
Ещё в 1924 году, отбывая срок в крепости Ландсберг после неудавшешся «пивного путча», Гитлер сформулировал для своих сторонников чёткую программу, важной и неотъемлемой частью которой стала идея будущего похода на Восток:
«Приняв решение раздобыть новые земли в Европе, мы могли получить их, в общем и целом, только за счёт России. В этом случае мы должны были, препоясавши чресла, двинуться по той же дороге, по которой некогда шли рыцари наших орденов. Немецкий меч должен был бы завоевать землю немецкому плугу и тем обеспечить хлеб насущный немецкой нации» [291] .
«Мы, национал-социалисты, совершенно сознательно ставим крест на всей немецкой иностранной политике довоенного времени. Мы хотим вернуться к тому пункту, на котором прервалось наше старое развитие 600 лет назад. Мы хотим приостановить вечное германское стремление на юг и на запад Европы, и определённо указываем пальцем в сторону территорий, расположенных на востоке. Мы окончательно рвём с колониальной и торговой политикой довоенного времени и сознательно переходим к политике завоевания новых земель в Европе.
Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены» [292] .
А как же иначе? Ведь эти земли, столь необходимые германской нации, населяют недочеловеки-русские, истребившие свою элиту:
«Сама судьба указует нам перстом. Выдав Россию в руки большевизма, судьба лишила русский народ той интеллигенции, на которой до сих пор держалось её государственное существование, и которая одна только служила залогом известной прочности государства. Не государственные дарования славянства дали силу и крепость русскому государству. Всем этим Россия обязана была германским элементам – превосходнейший пример той громадной государственной роли, которую способны играть германские элементы, действуя внутри более низкой расы. Именно так были созданы многие могущественные государства на земле. Не раз в истории мы видели, как народы более низкой культуры, во главе которых в качестве организаторов стояли германцы, превращались в могущественные государства и затем держались прочно на ногах, пока сохранялось расовое ядро германцев. В течение столетий Россия жила за счёт именно германского ядра в её высших слоях населения. Теперь это ядро истреблено полностью и до конца» [293] .
Всё это не просто отвлечённые мечты, а непосредственное руководство к действию. Именно так воспринималась книга Гитлера чиновниками Третьего Рейха. Приведу наглядный пример. После подписания 23 августа 1939 года договора о ненападении, более известного как «пакт Молотова-Риббентропа», в обмен на поставки сырья СССР получил из Германии разнообразное оборудование, а также военную технику. В числе прочего для нашего флота были заказаны шесть орудийных башен 380-мм калибра, изготовить которые взялся концерн Крупна.
К 22 июня 1941 года башни ещё не были готовы. С немецкой педантичностью Крупп поинтересовался, как будут урегулированы претензии заказчика по окончании военных действий. Сомнения оружейного магната разрешил капитан Шоттки из министерства экономики. Выразив удивление, что представитель фирмы Круппа не знает соответствующего отрывка из «Майн Кампф», Шоттки объяснил, что после войны не будет ни советского, ни российского правительства, поскольку русское государство прекратит своё существование, а его территория будет разделена и превращена в колонии. Таким образом, за невыполненный контракт можно не беспокоиться [294] .
Придя к власти, фюрер немедленно приступил к воплощению своих идей в жизнь. С прямого попустительства западных демократий запреты и ограничения, наложенные на Германию Версальским договором 1919 года, были отброшены. Началось формирование современных вооружённых сил. Не была обойдена вниманием и разведка.
Признание харьковского агента
Вот несколько эпизодов из воспоминаний художника Николая Обрыньбы, ушедшего в 1941 году добровольцем в народное ополчение и попавшего в окружение под Вязьмой. Находясь в немецком плену, ему неоднократно приходилось выслушивать своеобразные «чистосердечные признания» со стороны гитлеровских холуёв:
«Переводчик разговорился:
– Мы еще к вам в институт ходили танцевать с вашими девчатами, у вас вечера были, особенно маскарады, шикарные. Восемь лет в Харькове учился и шпионом был.
У меня вырвалось:
– Жаль, не знал в Харькове, кто ты есть!
Он посмотрел пристально:
– А то что?
Во рту стало сухо, совсем не к месту мои сожаления, сказал:
– Просто никогда не видел шпионов» [295] .
«– Откуда ты?
– Из Москвы, из художественного института.
– А я из Свердловска, был студентом второго курса медицинского института. Два года работал шпионом на немцев, должны они меня лейтенантом послать в армию, да документы, что я шпионом был, затерялись. Пока найдут, сюда направили, начальником батальонной полиции» [296] .
«Вошли переводчики. Их четверо, Фукс, Ольшевский, Ганс и ещё один, старик. Фукс и старик – русские из Литвы, Ольшевский – литовец, Ганс – немец из Днепропетровска, хотя на вид в нём нет ничего немецкого. Как-то Ганс рассказал мне свою историю. Восемь лет он был шпионом. Завербовали его, когда он жил в немецкой колонии в Поволжье, затем он переехал в Днепропетровск и работал на металлургическом заводе, выполняя своё шпионское задание» [297] .
Примечательно, что никто этих граждан за язык не тянул. Сами признались, отнюдь не под пытками «палачей из НКВД». А вот что пишет западный автор, далёкий от симпатий к сталинскому СССР:
«В течение нескольких довоенных лет Советский Союз прямо-таки наводнили немецкие шпионы, приезжавшие туда под видом промышленников и инженеров немецких фирм якобы с целью получения заказов от советского правительства. Нескольких поймали с поличным, как, например, техперсонал концерна “Фрелих Дельман ”, работавших в промышленных центрах Кузнецкого бассейна, а также инженеров, присланных фирмой “Борсиг и Демаг ”работать по контракту на Украине и в Западной Сибири. Однако многие благополучно вернулись домой, предварительно поделившись информацией с посольством в Москве или же успев переправить её через курьеров. Немецкие концерны в обязательном порядке передавали абверу копии всех планов и чертежей, подготовленных ими для советских властей. Догадываясь об этом, советское правительство аннулировало часть контрактов и выслало немецких специалистов, однако основной урон стране уже был нанесён» [298] .
Разведчик от «Юнкерса»
Перейдём теперь к документам. Вот донесение зам. председателя ОГПУ Генриха Ягоды № 50720 от 22 мая 1934 года на имя Сталина:
«В расшифрованных телеграммах японского военного атташе в Москве помощнику начальника Японского Генштаба за № 55, 56, 57 и 58 от 12 мая с.г., имеющихся в сводках тов. Бокий, было указано, что германским военным атташе в Москве полковником Гартманом переданы японцам подробные разведывательные данные, касающиеся ряда конструкций самолётов и некоторых авиационных заводов (заводы №№ 81, 22, Пермский и Воронежский заводы и другие).
Обратило на себя внимание, что некоторые из переданных в отношении нашей авиации и авиапромышленности относят, несомненно, к последнему времени.
Заслуживало внимания также и то, что помимо сведений о военных самолётах германский военный атташе располагал также данными, касающимися гражданского авиастроения, в частности по заводу № 81.
В целях вскрытия источников, которыми пользовался германский военный атташе при получении приведённых в указанной выше телеграмме данных и исходя из того, что
германско-поданные с работы в авиапромышленности повсеместно удалены, нами был подвергнут анализу ряд агентурных разработок обрусевших немцев, имеющих отношение к авиапромышленности и подозрительных по шпионажу в пользу Германии.
Из числа таких лиц, находившихся ранее в агентурной разработке, вызвал особое внимание консультант Главного управления Гражданского Воздушного Флота Лукенберг С.Ф. (по национальности полушвед, полунемец, гр-н СССР, б/п, бывш. сотрудник концессии “Юнкере”, бывший начальник планового отдела Авиаспецтреста). Лукенберг в период службы его в концессии “Юнкере” был осведомителем Особого отдела ОГПУ, но существенных сведений не сообщал, и в 1932 г. связь с ним как с осведомителем была прекращена и одновременно он был взят под наблюдение как заподозренный в неискренности, хотя никаких данных о причастности его к германской разведке не имелось. В начале 1932 г. Лукенберг по своей инициативе и без всяких рекомендаций поступил на службу в “Авиаспецтрест”, воспользовавшись происходившей тогда мобилизацией в Авиапромышленности всех бывших работников авиации.
Последующим наблюдением за Лукенбергом С.Ф. было установлено, что он имеет тесные связи с рядом работников Главного управления авиационной промышленности через свою жену Ланскую С.А. – работника Отдела снабжения Главного управления авиационной промышленности, – располагает по своему служебному положению обширными данными о ГУГВФ и в частности о заводе № 81 (находился в непосредственном обслуживании Лукенберга как консультанта ГУГВФ) и с 1927 г. знаком с установленным германским разведчиком, представителем ряда германских фирм в Москве, германско-подданным Вальтером Г. (в настоящее время временно выехал в Берлин), поддерживающим в свою очередь связь с сотрудниками германск. п-ва в Москве.
При разработке связей Лукенберга было также установлено, что одним из его близких знакомых являлся арестованный в начале мая с.г. и сознавшийся в шпионаже б. секретарь Вальтера – Алейс О.И. (немец, гр-н СССР).
На основании этих данных 17-го мая с.г. Лукенберг С.Ф. был нами арестован и в процессе допроса сознался в том, что в 1924 г. был завербован для разведывательной работы в пользу
Германии агентом Разведывательного отдела штаба рейхсвера, быв. директором воздушных линий фирмы “Юнкере” в Москве Воскресенским А.Н. (русский, эмигрант, германско-подданный, в 1926 г. выехал из пределов СССР).
Далее Лукенберг показал, что в 1927 году с ним связался по разведывательной линии упомянутый выше германско-подданный Вальтер, под руководством которого он выполнял функции резидента в Главном Управлении Авиационной Промышленности и Главном Управлении Гражданского Воздушного Флота (ГУГВФ), создал в разведывательных целях на нужных ему объектах агентуру в составе следующих лиц:
1. Маликов Н.И., русский, гр-н СССР, зав. плановой группой авиазавода № 1 (Москва).
2. Тихомиров Н.Г., русский, гр-н СССР, зам. нач. группы чёрных металлов Главного Управления Авиационной Промышленности (ГУАП).
3. Шувалов Н.М., русский, гр-н СССР, зав. группой топлива Отдела снабжения ГУАП.
4. Ланская С.Ф., русская, гр-ка СССР, экономист группы цветных металлов Отдела снабжения ГУАП.
5. Петров Георгий, русский, гр-н СССР, консультант по материальному балансу ГУГВФ.
6. Шаховская М.Б., русская, гр-ка СССР, б. дежурный секретарь т. Крестинского, в настоящее время допущенная к секретной работе машинистка Консульского Отдела НКИД.
7. Гроссер Виктор Сигизмундович, немец, гр-н СССР, б. работник фирмы “Юнкере”, в настоящее время служит в Наркомснабе – и
8. Васильев H., русский, гр-н СССР (настоящее местопребывание не устанавливается), б. работник Главконцесскома.
Подробное перечисление Лукенбергом сведений, переданных им через Вальтера для германской военной разведки и в частности сведений по заводам №№ 81, 22, Пермскому и Воронежскому, показывают, что они в основном содержали в себе те разведывательные данные, которые впоследствии были переданы германским военным атташе полковником Гартманом японцам.
Таким образом, нужно предполагать, что одним из главных источников разведывательных данных полковника Гартмана о нашей авиации и авиапромышленности является инженер Лукенберг.
Указанная Лукенбергом его агентура, исключая Васильева Н. (устанавливается), нами арестована.
Результаты дальнейшего следствия, особенно в отношении работника НКИД Шаховской, сообщу дополнительно.
Протокол допроса Лукенберга и меморандум сведений, переданных им по его показаниям германской разведке, – прилагаются» [299] .
Ключевой момент в этой истории: разведывательная информация из СССР действительно ушла в Японию. То есть факт шпионажа заведомо имел место. Тем не менее, расстрелянный
22 июля 1934 года по обвинению в шпионаже С.Ф. Лукенберг2 сентября 1958 года был реабилитирован.
Шпионская сеть герра Фукса
Следующий документ – докладная записка заместителя наркома внутренних дел СССР Г.Е. Прокофьева № 30483 от 9 сентября 1934 года на имя Сталина, посвящённая разоблачению однофамильца шпиона, встреченного Обрыньбой:
«Нами закончено следствие по делу резидентуры германской тайной полиции и военно-морской разведки в Ленинграде и Мурманске. Показаниями обвиняемых, свидетелей и имеющимися в деле документальными материалами, изъятыми при аресте обвиняемых, установлено следующее:
1. Германская тайная полиция в лице зав. Восточным отделом Нордмана завербовала для военно-разведывательной работы на Балтийском побережье члена германской национал-социалистической партии, арестованного по настоящему делу Фукса Курта Адольфовича (германско-подданный, до ноября 1933 года работал по договору на Ленинградском мясокомбинате, после окончания срока договора выехал в Германию, пытался впоследствии возвратиться в СССР. Въезд в пределы Союза Фуксу был закрыт в связи с имевшимися на него в тот период компрометирующими материалами), работающего в тайной полиции под кличкой “Вольф”.
2. В задачи Фукса входил сбор военно-разведывательных материалов о состоянии береговой обороны Балтийского побережья, данных о работе военной промышленности и авиации и получение планов предприятий военного значения, с указанием наиболее уязвимых мест, для последующего создания диверсионной сети.
3. Для осуществления этих целей Фукс был введён германской тайной полицией в состав команды германского парохода “Болтенхаген”, регулярно посещающего Ленинградский порт. При поездках в Ленинград Фукс, переодевшись, выезжал в город для встреч с созданной им агентурой.
4. Основную работу Фукс в качестве резидента германской тайной полиции проводил через арестованного по настоящему делу Котгассера Ганса Францевича (австрийско-подданый, сотрудник Мурснабстроя полностью сознался в ведении разведывательной работы и выдал всю свою сеть), который в феврале 1934 г. был им завербован под кличкой “Ролли” и распространял свою деятельность как на Мурманск, так и на Ленинград.
5. Для расширения разведывательной работы по Ленинграду Фуксом и Котгассером в марте с.г. был завербован монтер ЛСПО Борциковский П. (поляк, гр-н СССР, арестован, в разведработе целиком сознался). Борциковскому было предложено собирать сведения о дислокации воинских частей в ЛВО и достать в целях подготовки к насаждению диверсионной сети планы Балтийского завода и заводов “Большевик” и “Красный путиловец”. В мае с.г., продолжая развертывать работу по организации военного шпионажа, Фукс К. завербовал австрийского подданного Кадлец В.Ф. (немец, работает по договору с 1932 г. монтажным мастером “Гипрохолод”, не арестован как подавший заявление в НКВД непосредственно после вербовки), который в процессе следствия показал, что ему было предложено добывать материалы о Балтийском флоте, составить отдельные эскизы месторасположения ленинградских электростанций и газовых заводов и представить материалы о Пулковском авиагородке.
В процессе работы в Ленинграде Фуксом и Котгассером были использованы для расширения разведывательных связей Михельсон А.Г. (гр-н СССР, б/п, к моменту ареста безработный, арестован, в причастности к разведработе сознался) и Мехельсон А.Я. (гр-ка СССР, б/п, дом. хозяйка, арестована, в причастности к разведывательной работе созналась).
6. Для непосредственной разведывательной работы в Мурманске Котгассером Г.Ф. были завербованы гр. СССР, сотрудники Мурснабстроя Петровский А.Я. (арестован, в разведработе сознался), Голубчиков А.Я. (арестован, в разведработе сознался) и Гринфельд П.К. (арестован, в разведработе сознался), доставлявшие ему сведения о военном строительстве на Мурманском побережье, о траулерах и торговом флоте.
7. Установлено, что для связи Фукс и Котгассер использовали тайнопись и конспиративные явочные адреса в Финляндии (соответствующие документы в нашем распоряжении имеются).
Фукс К. в ведении разведывательной работы и принадлежности к германской тайной полиции не сознался, несмотря на предъявление ему уличающих документальных материалов (написанное им условное письмо, касающееся применения тайнописи, доклады и материалы разведывательного характера) и очные ставки с другими обвиняемыми и свидетелем австрийским подданным Кадлец В. (беспартийный, работает по договору в “Гипрохолоде” с июля 1932 г. в качестве мастера по ремонту).
Считаю необходимым передать дело для судебного следствия в Военную Коллегию Верховного суда. Прошу указаний» [300] .
Как мы видим, и в данном случае в распоряжении НКВД помимо признаний имелись вещественные доказательства шпионской деятельности. В частности, согласно изданному под редакцией ныне покойного бывшего главного идеолога КПСС А.Н. Яковлева сборнику документов «Лубянка. Январь 1922 – декабрь 1936»: «В процессе расследования дела у арестованного Борциковского была обнаружена карта Ленинграда с нанесёнными на неё 55 отметками о расположении воинских частей и крупнейших предприятий оборонной промышленности. На схеме Балтийского судостроительного завода были отмечены все основные цеха и подсобные помещения» [301] .
