Текст книги "Двуспальный гроб (СИ)"

Автор книги: Игорь Волознев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Глава семнадцатая,
в которой на Амалию нисходят силы ада, позволяя ей расслышать три колдовских слова

Амалия работала губами и языком так ловко, что скоро у Синцевецкого не стало сил противиться приближающемуся оргазму. А когда мужчина испустил стон, сопровождавший извержение семени, дух вампирши покинул исполосованное тело Ирины и вошёл в него двумя жёлтыми огоньками. Сознание Синцевецкого помутилось. Одновременно лишилась чувств и Ирина.

Несколько минут в комнате царила тишина, нарушаемая лишь хлопаньем дверей на сквозняке и раскатами грома.

Первой, как всегда, опомнилась Амалия. Она разлепила ресницы, вздохнула и попробовала пошевелить руками. Руки были крепко привязаны к подлокотникам. Вампирша кисло скривилась: забыла вовремя развязать учёному руки, и теперь мучайся, освобождайся как хочешь…

В комнате, розовато освещённой абажуром, царил разгром. Пол был забрызган кровью. Возле комода валялась отрезанная голова Юхана; труп Романа с разбитым черепом лежал ничком на ковровой дорожке; у самых ног Амалии простёрлась бесчувственная Ирина. Лицо девушки было сильно изрезано и кровоточило, окровавленная рубашка была порвана, в крови была вся грудь.

«Однако лихо он её отделал», – подумала Амалия, брезгливо разглядывая своё недавнее тело.

Бечёвки пришлось перегрызать зубами. На это ушло добрых четверть часа. Тем временем возле Ирины натекла небольшая лужица крови. Красные струйки сочились по линолеуму и очень волновали вампиршу. Зря пропадает ценнейшее питьё! Амалия стонала от нетерпения вкусить его.

Освободившись от бечёвок, она спрыгнула с кресла, прильнула к лужице и вылакала её всю, а потом ещё некоторое время лизала пол – до того приятен был вкус свежей крови. Только после этого она стянула с Ирины рубашку и принялась слизывать кровь с её ран.

Почувствовав себя достаточно окрепшей, Амалия оторвалась от изувеченного тела, прошлась по комнате. Заметила на стене выключатель, щёлкнула им и комната погрузилась в темноту. Теперь лишь свет молний врывался сюда, заливая бледно-голубым сиянием старомодную мебель, книжные полки, картины, трупы на полу.

Амалия остановилась посреди комнаты и закрыла глаза. Её цепкий разум начал погружение в память Синцевецкого, вызывая в ней картины прошедшего. Вампиршу не интересовали многочисленные тома, прочитанные учёным в последние годы, не интересовали страницы диссертаций, научных статей и рефератов. Ей нужны были рукописи, древние арабские рукописи. Мелькающая вереница видений уводила Амалию всё дальше в прошлое. И вдруг движение замерло, мысленный взор вампирши упёрся в пергаментный свиток, который Синцевецкий просматривал тридцать лет назад в ленинградском книгохранилище. Приглушённо светила настольная лампа, свиток лежал на столе, разглаженный ладонями, чёрная арабская вязь была отчётливо видна на коричневатой поверхности. Амалия расслышала голос Синцевецкого, неторопливо проговаривающий таинственные слова: «Гиба, абла, иккилях… Зильбир, уаггум, шабара… Зафикар, дурр, абилля…»

По мере того, как приближалась сорок вторая строчка, на сознание Амалии всё чаще накатывали волны какого-то тумана. Её всю трясло, замирало в груди, невыносимо жаркий огонь разливался по всему её истинному, эфирному, телу. Страшных усилий стоило ей расслышать звучание слов на сороковой и сорок первой строчках. Когда же она взором Синцевецкого только попыталась взглянуть на сорок вторую, как перед её глазами полыхнула молния, а в ушах прозвучал оглушительный раскат грома. Вампирша с криком упала и забилась в судорогах.

Придя в себя, она прохрипела проклятье тем силам, которые обрекли её на посмертные мучения и теперь не дают избавиться от них. Она снова напрягла волю, и снова фантастическая память Синцевецкого восстановила перед ней строки древней рукописи. Но тут опять вспыхнула молния и грянул гром. Видение рукописи исчезло. Тело пронзила нестерпимая боль.

Очнулась простёртая на полу Ирина. Безумным взглядом она уставилась на стоявшего посреди комнаты отца. Глаза Синцевецкого были выпучены, иссиня-белое лицо застыло как маска, руки протягивались к распахнутому окну, навстречу молниям и порывам ветра.

– О, силы ада, – завывала Амалия хрипловатым голосом учёного филолога. – О, Зебуб-Бааль, помогите мне!..

Ирина закричала от ужаса. И в этот миг вспыхнула небывало яркая молния, залив всю комнату белым светом. Фигура Синцевецкого окуталась ослепительным огненным вихрем и совершенно потонула в нём. Из этого пламенного кокона снова прозвучал страстный призыв:

– Зебуб-Бааль, ты слышишь меня? Помоги мне!

Амалии казалось, что раскаты грома и слепящий огонь наполняют всё её существо, что ещё минута – и она сгорит в пламени и всё на этом кончится. Как вдруг сквозь треск, грохот и гул, откуда-то из невероятной дали пробился слабый голос Синцевецкого, читавшего вслух слова сорок второй строки: «Бабур, шар, иблигали…»

Амалию сотрясла дрожь.

«Бабур, шар, иблигали», – мысленно повторила она.

И в тот же миг ярчайшая молния, державшаяся в небесах целую минуту, погасла, и с её исчезновением сгинул окутывавший Амалию огненный кокон. Комната снова погрузилась в полумрак. В ушах вампирши ещё какое-то время звучали отголоски громовых раскатов, но вот смолкли и они. Только тогда до её сознания долетел крик обезумевшей Ирины.

Девушка каталась по полу и беспрерывно кричала. Немногим более часа пробыла Амалия в её теле, но и этого короткого времени хватило, чтобы вызвать сильнейшее расстройство её рассудка.

«Как же это я сразу её не прирезала?» – раздражённо подумала вампирша, подбирая с пола нож.

Она наклонилась над несчастной и, изловчившись, вонзила клинок в сонную артерию. Затем навалилась на содрогающуюся Ирину, крепко обхватила её руками и приникла ртом к ране на шее.

И в этот миг в комнате зажёгся свет. Это вошедший Владислав нащупал на стене выключатель.

Глава восемнадцатая,
в которой Амалия пытается колдовать, но в итоге вынуждена выпрыгнуть из окна

Открывшаяся картина ошеломила молодого человека. Учёный филолог Синцевецкий, раскрасневшийся, всклокоченный, с безумными глазами, сосал кровь из перерезанного горла собственной дочери! А рядом лежал ещё один труп…

– Он сумасшедший, сумасшедший… – прошептал поражённый сыщик.

Амалия вздрогнула, в испуге отпрянула от своей жертвы. Ещё один незнакомец! Откуда он взялся? Как видно, небесные силы, наложившие на неё проклятье, не желают оставлять её в покое…

Вглядевшись в вошедшего, она узнала Владислава. Кривая усмешка раздвинула её губы, рука нащупала рукоятку ножа. Если этот мальчишка и в самом деле оказался здесь по воле небес, то что ж, она готова восстать против них! Она жаждет жизни, настоящей человеческой жизни, а не призрачного прозябания в тёмном склепе, и потому будет драться за свою телесную оболочку. В крайнем случае она всегда успеет трижды выкрикнуть три волшебных слова, снимающих с неё проклятье. Её душа освободится и, как и души тысяч умерших, обретёт вечный покой.

Не сводя с Владислава глаз, она медленно поднялась с пола.

Молодой человек похолодел, увидев в дрожащей руке филолога нож.

– Гражданин Синцевецкий, вы пили кровь, – пробормотал он.

– Да, милый юноша, пил. Такая уж моя участь…

Амалия крадучись надвигалась на пришельца, заодно пытаясь рассмотреть, один он или ещё кто-то есть за его спиной.

Владислав схватил табуретку и сделал ложный замах. Амалия нагнулась. Спустя мгновение табуретка полетела в неё и сбила с ног. Получив секундную передышку, Владислав ретировался в прихожую. Там в углу стояли лыжи. Он подскочил к ним, схватил палку и обернулся к безумцу.

– Не двигайтесь, Синцевецкий! – крикнул он. – Ещё одно движение – и я проломлю вам голову!

Амалия кошкой метнулась на него. Брошенная Владиславом лыжная палка задела её лицо, оставив на нём рваную отметину. В последний момент Владислав успел перехватить руку вампирши, сжимавшую нож, и с силой стиснул её, уворачиваясь от ударов, которые Амалия норовила нанести ему свободной рукой, и постепенно выкрутил ей локоть за спину. Владислав был крепче, сильней Синцевецкого, к тому же знал приёмы самбо. И уже через несколько минут, сваленная ловкой подсечкой, Амалия лежала на полу, уткнувшись носом в линолеум. Владислав сидел на ней, придавливая её коленями, и крепко сжимал вывернутую руку.

Нож выпал из разжавшихся пальцев вампирши. Владислав ударом ноги отшвырнул его подальше.

– Лежите тихо, Синцевецкий, – прохрипел он, – и не дёргайтесь, если не хотите, чтобы я сделал вам больно.

– Не хочу, не хочу… – заскулила вампирша.

В отчаянии, не зная, что предпринять, она стала исподволь воздействовать на сознание Владислава. Она знала, что во время грозы её колдовская сила растёт, и, хотя сейчас она была в теле человека, сила и на этот раз должна была проявить себя.

Амалия посылала настойчивые импульсы в сторону своего победителя, и тот наконец почувствовал, что его клонит в сон.

«Мне только заснуть не хватало! – мысленно воскликнул он, распахивая смыкающиеся ресницы. – Ведь этак он меня зарежет…»

Он резко выпрямился.

«Запру психа в туалете», – решил Владислав и ударил Синцевецкого по затылку.

– Подымайся! – крикнул он. – И без штучек! Ну!

Старчески кряхтя, испуская стоны и надрывно кашляя, Амалия стала подниматься с пола. Роль пожилого немощного человека ей удалась неплохо. Владислав на какое-то мгновение поверил ей и ослабил хватку.

Почувствовав это, вампирша внезапно вырвалась и, оставив в руках Владислава половину рубашки, бросилась к окну.

– Стой! Стой! – закричал сыщик.

Он метнулся за ней, но схватить не успел: Амалия вскочила на подоконник и прыгнула с третьего этажа.

Подбежав к окну, Владислав убедился, что учёный без движения лежит на чёрном, глянцевом от дождя асфальте.

На улице зловеще горели фонари. Ливень только что кончился, но ещё мелькали зарницы и сеялась морось, в любую минуту угрожая снова перейти в дождь. Возле Синцевецкого разливалась кровавая лужа.

«Похоже, разбился насмерть», – подумал сыщик, рукавом вытирая влажное от пота лицо.

Помедлив, он подошёл к телефонному аппарату и снял трубку.

Глава девятнадцатая,
в которой человеческое тело Амалии балансирует на грани жизни и смерти и в итоге происходит нечто дикое и страшное

Пока Владислав переговаривался с диспетчерами «Скорой помощи», к Синцевецкому приблизились двое прохожих: парень и девушка.

Пётр и Наташа возвращались с дискотеки, где из-за ливня им пришлось пробыть пару лишних часов. Пётр провожал свою подругу до дома. Находясь ещё в конце улицы, они увидели, как из окна выпрыгнул мужчина. Девушка сразу поспешила к нему; Пётр попытался её удержать.

– Не стоит искать приключений. Лучше уйдём… Он сам сиганул, ты же видела…

– Ему нужна помощь, – настаивала девушка.

– Но тогда нам придётся иметь дело с милицией.

– Ну и что?

– Нас запишут в свидетели, будут дёргать в ментовку, в суд… – Пётр недовольно морщился, однако от Наташи не отставал. – Ну хорошо, глянем на него, если ты так хочешь…

У него были свои причины не связываться с блюстителями порядка. Он жил в Л. без прописки, на птичьих правах. А в том далёком городе, откуда он приехал, за ним числился грабёж. Если здешняя милиция наведёт о нём справки, то на родину его отправят не иначе как под конвоем.

– Вот видишь, он жив! – воскликнула Наташа, останавливаясь возле упавшего. – Беги скорее, звони в «неотложку»…

– Там бандит… – прошелестел раненый запёкшимися губами.

– Что? Что вы сказали? – Наташа участливо наклонилась над ним.

– Ко мне в квартиру забрался бандит, убийца… – шептала вампирша, превозмогая жгучую боль, которая пронизывала её человеческое тело. – Он убил мою дочь… Он и меня пытался убить… Задержите… его…

– Петя, ты слышал? Там убийца!

– И чего? Ты хочешь, чтобы я пошёл туда и задержал мокрушника? А может, их там двое? Или четверо?

– Но что же делать? – со слезами воскликнула девушка.

– Надо быстро уходить отсюда, пока нас никто не увидел, – сказал Пётр. – Пусть им занимается милиция. Это их работа.

– Тогда хоть позвони туда!

Пётр не ответил. Он прошёлся возле упавшего, взглянул на окно, из которого тот выпрыгнул. Окно освещалось мягким красноватым светом.

– Вон там телефонная будка, – показывала Наташа. – Иди же, ради нашей с тобой любви!

«В конце концов, – подумал Пётр, – можно сделать вид, что звоню».

– Но только потом мы сразу уйдём! – сказал он и быстро, почти бегом, поспешил к будке.

Вампирша попыталась привстать.

– Лежите-лежите, – Наташа подложила под голову старику сумочку. – Вам нельзя двигаться. Сейчас приедет «Скорая помощь»…

Амалия стонала от невыносимой боли. Она чувствовала, как с каждой минутой всё слабее бьётся сердце Синцевецкого, как один за другим отказывают его органы, медленнее пульсирует кровь. Жизнь уходила из её человеческого тела, и уже не было ни возможности, ни сил перебраться в другое. Вампирша с вожделением разглядывала склонившуюся над ней девушку. Ей бы это тело! Или хотя бы пару литров крови из него… Красная живительная влага сотворила бы чудо. Раны затянулись бы, отбитые внутренности ожили… Ну хотя бы один литр, чтоб только можно было встать и уйти…

Она подняла дрожащую руку и положила Наташе на плечо.

– Помогите старому человеку, потерявшему любимую дочь, – прошептала она. – Мне надо приподняться… Я хочу сесть…

– Что вы, не надо. Лучше лежите.

– Нет, добрая девушка… Прошу тебя, подставь мне плечо. Наклонись ко мне… Ещё ниже… Вот так…

Рот Амалии оказался на одном уровне с бледно-синей пульсирующей жилкой на шее девушки. И вампирша, собрав последние силы, вдруг рванула девушку на себя и впилась зубами ей в шею. Наташа вскрикнула и замерла в испуге. Амалия стиснула зубы так крепко, что уже ничто не могло оторвать её от вожделенной артерии. Засочилась кровь. Не разжимая зубов, Амалия принялась высасывать спасительную влагу.

Наташа в ужасе закричала. Крик её был негромким и не долетел до закрывшегося в телефонной будке Петра, который старательно накручивал диск и делал вид, что говорит с кем-то.

Зато её крик услышал Владислав, выбежавший в эту минуту на улицу.

Он остановился, увидев лежащих на асфальте Синцевецкого и молодую девушку. Весь вымазанный в крови, старый учёный впивался зубами ей в горло…

Владислав всплеснул руками, словно отмахивался от привидения, а потом в гневе сжал кулаки. В несколько прыжков он оказался возле Синцевецкого и ударил его кулаком по голове. Потом ещё раз, и ещё. Тот захрипел, откинулся навзничь. Наташа поспешила отшатнуться от страшного старика.

При виде окровавленной девушки Владислав пришёл в неистовство. Он принялся яростно месить Синцевецкого ногами. Ему вспомнилась убитая Юля, лежащая сейчас в тёмном подъезде, в обществе крыс, вспомнилась мёртвая, со страшно изрезанным лицом Ирина, вспомнился обескровленный труп Алексея. За всё, за всё он мстил кровопийце…

Амалия поняла, что её человеческой плоти настал конец. Не придётся ей гулять по белому свету, разъезжать в карете, танцевать на балах, не стать ей молодой и прекрасной принцессой… Она стонала и корчилась от боли. Единственное, что она ещё могла сделать – это трижды произнести вслух заклинание. Тогда её душа хотя бы не вернётся в постылый склеп…

– Бабур… шар… иблигали… – хрипела она, содрогаясь от ударов, которые наносил ей сыщик.

Из её рта вместе с хрипом вырывалась кровавая пена, распухший язык еле ворочался в гортани, грудь судорожно вздымалась, тщетно пытаясь набрать воздуху в перебитые лёгкие. И всё же она упрямо – сквозь адскую боль – твердила:

– Шар… иблигали… бабур…

Тем временем к месту событий спешил Пётр. Он не видел, как лежавший на асфальте полумёртвый старик вцепился зубами в шею его подруги – в тот момент он накручивал диск, стоя к ней спиной; обернувшись же и заметив незнакомого парня, который с остервенением лупил старика, он тут же решил, что это и есть тот самый бандит, из-за которого старик выпрыгнул из окна. Пётр швырнул трубку и немедленно бросился к нему.

Владислав нанёс ещё один сильнейший удар ногой по горлу кровососа.

– Что ты там бормочешь, падаль? – злобно выкрикнул он. – Не можешь угомониться?

Пётр всегда носил с собой кастет и нож с выскакивающим лезвием. Бесшумно, со спины, приближаясь к Владиславу, увлечённому избиением Синцевецкого, он опустил руку в карман и просунул пальцы в отверстия кастета. Но тут ему бросилась в глаза окровавленная Наташа. Все сомнения насчёт незнакомца сразу отпали. Это убийца! Пётр оставил кастет и выхватил нож.

– Иб… иб… ибл… – вместе с кровью выдавливал умирающий и вдруг умолк.

Изумлению Амалии не было предела: её истязатель неожиданно опустился на колени и начал медленно заваливаться на асфальт!

Стоявший позади него плечистый парень пырнул его ещё раз – туда же, под сердце.

– Пётр! – в ужасе закричала Наташа. – Что ты делаешь!

– Не ори, – сказал Пётр, вправляя окровавленное лезвие в рукоятку. – Этот тип хотел тебя убить.

– Нет, нет…

– Брось, Наташка. Я слишком хорошо знаю этих людей. Он добил бы старика, а потом взялся бы за тебя… Такие паскуды способны на всё, и свидетелей они не оставляют, – Пётр засунул нож в карман. – Пойми, у меня не было выбора. Или я его, или он меня, а потом и тебя. Кто-нибудь из нас всё равно остался бы тут лежать.

Наташа сидела на асфальте, зажимала рукой рану на шее и судорожно шевелила губами, словно хотела что-то сказать, но не могла.

– Это он… – выдавила наконец она.

– Знаю, что он, – ответил Пётр. – Надо скорей смываться… Ты можешь идти?

– Это он… – повторила Наташа и показала пальцем на Синцевецкого. – Он ранил меня…

– Он? – изумился Пётр. – Этот старикашка?

– Парень не виноват… – сквозь слёзы твердила девушка. – А ты убил его… Убийца…

– Не может быть, – в растерянности проговорил Пётр. – Ты что-то путаешь.

Губы старика снова зашевелились. Амалия уже трижды произнесла все слова заклинания, кроме самого последнего. Мучительным напряжением всех теплившихся в теле Синцевецкого сил она набрала в отбитые лёгкие воздуху и выдохнула:

– И… бли…

И в этот миг тяжёлая рука зажала ей рот.

Пётр сжимал рот и нос Синцевецкого около минуты, пока грудь филолога не содрогнулась в последний раз и глаза не остекленели.

– Чтоб зря не мучился, – сказал парень. – Заодно и свидетелей не будет. – Он протянул руку Наташе. – Пошли, а то нас могут застукать менты.

Девушка отшатнулась.

– Убийца, – прошептала она, не сводя с него наполненных ужасом глаз, и стала подниматься. – Убийца… Где ты научился убивать?…

– Ерунду порешь, – раздражённо возразил Пётр. – Этот хмырь – преступник, из-за него старик выбросился из окна. А я действовал в пределах самооборо…

Он осёкся, не договорив. В эту минуту произошло нечто дикое, страшное, немыслимое…

На небе полыхнуло сразу несколько молний, взвыл ветер и в глазах мёртвого старика вдруг ярко вспыхнули жёлтые искры. Они отделились от глаз и начали разбухать бледно-золотистым облаком, которое неожиданно приняло очертания женского тела, словно бы окутанного лёгким покрывалом. Черт лица привидения рассмотреть было невозможно, но и Пётр и Наташа поняли, что это лицо искажено от ярости. Призрачная женщина взглянула на Петра и в немой угрозе вскинула руку.

Пётр почувствовал, как невыносимый ужас тысячами ледяных игл впился в его тело, как напрягся каждый нерв, как затрепетали корни волос на голове. В глазах его всё вдруг вспыхнуло и перевернулось; он даже не расслышал, как рядом что-то упало с глухим треском…

Огненную фигуру словно ветром отнесло в сторону и она растаяла в мглистом тумане, и только тогда он задышал, заозирался безумными глазами. Страх помутил его рассудок, поступки потеряли осмысленность.

Наташа лежала в двух шагах от него. При появлении призрака она лишилась сознания и упала, ударившись затылком об асфальт. Вокруг её проломленного черепа растекалась кровавая лужа. Лицо быстро бледнело.

Пётр наклонился над ней, коснулся пальцем её щеки… И вдруг засмеялся, вскрикнул, дёрнул мёртвую за нос.

Исступлённо хохоча, он бросился бежать вдоль молчащих домов, свернул в переулок и исчез в темноте. Смолк вдали его смех.

А три трупа остались лежать под фонарём, который раскачивался на ветру, колебля пятна обморочного света.

Снова начался дождь.

Эпилог

В эти самые часы в угловой комнате старого замка, где ещё совсем недавно работали стройбатовцы, сидели трое: старший следователь военной прокуратуры майор Шевцов и два молодых офицера из того же ведомства. Вечером за ними должна была прибыть машина, но ещё с полудня разразился ливень, который не утих и к вечеру, и единственная ведущая к замку дорога превратилась в непроезжее болото. Машина так и не появилась. Следователям пришлось остаться в замке на ночь. Прикончив запасы пива, они коротали время за разговорами и картами.

К ночи непогода разыгралась не на шутку. Ливень хлестал неистово, молнии взбесились, ветер выл в пустынных галереях как тысяча озверевших чертей. Неудивительно, что разговор свернул на привидение, будто бы обитающее в замке.

– Здешний сторож убеждён в его существовании, – сказал, закуривая сигарету, младший лейтенант Петухов.

– Говорят, у него недавно дочь погибла? – спросил второй офицер – Горяев.

– Так точно, – подтвердил Петухов. – Покончила с собой во время нервного приступа. А перед этим вырезала всю свою семью, включая малолетнего ребёнка… Жуткая история, в которой вряд ли удастся разобраться… А сторож снова ударился в запой. Сегодня с похмелья вручил мне заявление об увольнении. Я говорю ему: зачем мне даёте? Снесите в совхозную контору, там ваше начальство сидит, пусть оно с вами и разбирается. А он мычит и смотрит на меня осоловелыми глазами…

– Бедняга связывает смерть дочери с привидением, – заметил Шевцов. – Вот до чего доводит людей водка!

– А вы не обратили внимание на любопытное совпадение, – продолжал Петухов. – Дочь сторожа совершает точно такие же немотивированные убийства, что и Мелентьев.

– Мелентьев был психически болен, – отрезал майор. – Дело тут ясное, и нечего притягивать к нему ещё какую-то дочь сторожа.

– А всё же странно.

– Не вижу ничего странного. Сумасшедшие они и есть сумасшедшие, – майор недовольно засопел, откинулся на спинку стула. – Вы ещё привидение сюда притяните и представьте его суду, вот будет забавно.

– Сторож твердит о нём без умолку, – сказал Горяев. – Он боится даже приблизиться к замку…

– Ну ещё бы, – усмехнулся майор. – Поживите в этой берлоге тридцать лет, и я посмотрю, каким вы станете. Может, ещё похуже него.

Они замолчали. Над столом потрескивала и мигала электрическая лампочка, грозя в любую минуту погаснуть. За окнами гремел дождь, полыхали молнии.

Горяев механически тасовал колоду и время от времени вытаскивал из неё то одну карту, то другую. Петухов задумчиво покуривал, выпуская дым кольцами.

– Слышите, как воет в галерее? – сказал он. – В такую ночь поневоле поверишь во всякую чертовщину…

– Вы что, голубчик, серьёзно это говорите? – Майор нарочито громко рассмеялся. – Верите сказкам про графиньку, которая в гробу ждёт не дождётся своего милого?

– Про графиньку не верю, но, знаете, сейчас сам себя поймал на мысли: хочу выйти по нужде, а что-то жутковато.

– И это говорит следователь военной прокуратуры! – пробасил майор, внезапно побагровев. Он поднялся во весь свой невысокий рост, навалился на стол обеими руками и мутными от выпитого пива глазами уставился на Петухова. – Жутко ему, видите ли. Вам в агрономы надо было пойти, молодой человек!

Тут майор вспомнил, что и ему самому давно пора опорожнить мочевой пузырь. Он сплюнул, с решительным видом выбрался из-за стола и направился к двери. Открывая её, оглянулся:

– Будь моя воля, я бы сейчас поставил вас, товарищ Петухов, в караул, вон туда, – и он кивнул на воющий мрак в галерее, – к подвалу поближе! Тоже мне, следователь…

И он вышел, хлопнув дверью.

Спустя минуту офицеры услышали его сдавленный вопль.

Майор мочился в шаге от двери, когда в нескольких метрах от него проплыл призрак Амалии, возвращавшийся к месту своего заточения. Её последнее человеческое тело погибло. Она так и не успела, находясь в нём, трижды произнести вслух заклинание…

Внезапно появившийся из чёрной стены мертвенно-белый призрак с раздирающим душу стоном пересёк галерею и, не обратив на майора внимания, исчез в противоположной стене. Привидение озарило галерею холодным мерцающим светом. А когда всё снова погрузилось во мрак, оторопевший от ужаса майор заорал благим матом и рухнул, не устояв на ослабевших ногах.

В галерею выбежали офицеры. В пятне света, упавшем на пол из раскрытой двери, они увидели своего распластанного начальника. Тот силился подняться, тяжело дышал и поводил вытаращенными глазами. Под ним быстро растекалась тёмная лужа.

– Что это – кровь? – в испуге пробормотал Петухов.

– Тебе и вправду надо было пойти в агрономы, – отозвался Горяев и добавил шёпотом, наклонившись к приятелю: – Товарищ майор справляет нужду…

Они подхватили начальника под руки, отвели в комнату и уложили на раскладушку. Затем с фонариком прошли по галерее. Не найдя в ней ничего, что могло бы так напугать майора, они вернулись и стали устраиваться спать. Лампу погасить не решились. Мигая, она светила всю ночь.

И всю ночь не смыкал глаз майор Шевцов. По его лицу градом катился пот, руки вздрагивали, взгляд блуждал.

На следующий день его доставили в госпиталь. А ещё через неделю он вышел в отставку по состоянию здоровья.

Ноябрь-декабрь 1991, 2015.

Отрывок под названием «Призрак Амалия» из редакции 1991 года опубликован в альманахе «Секс-пир. Эротический детектив категории «Х» Выпуск 5, 1993.