Текст книги "Нечисть. Людас – повелитель тёмных сил"

Автор книги: Игорь Тихоненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

1.Тайные похороны

Отец Евсей вбежал в церковь, упал на колени пред иконой Спасителя и стал неистово молиться. Сердце у него бешено колотилось, руки дрожали, мысли в голове путались, перескакивая с одной на другую. Причина такого состояния священника была одна – страх. Ему казалось, что Спаситель с иконы смотрит на него гневным взглядом и говорит:

– Ну, греховодник! Теперь держись! Наказание получишь за свои грехи.

Когда дьяк на кладбище увидел выпавшую из гроба жену сотника Яворного, то по ее виду и состоянию лица умершей, сразу понял – это ведьма. Отказавшись отпевать покойную, он убежал в церковь. Сейчас он боялся не того, что нарушил церковные каноны, и позволили хоронить сатанинское отродье, а того, что если об этом узнают в Киеве, в Синоде, то его точно лишат сана священника.

От прикосновения к плечу, Евсей вздрогнул и оглянулся. Возле него стоял церковный староста Федор Прищепа.

– Ты уже знаешь о случившемся? – поинтересовался дьяк.

– Да, бабы уже по селу гудят.

– Что же мне теперь делать? Надо ведьму убирать с кладбища. А как ее мужу об этом сказать? Сотник и убить за такое может.

– Яворной вместе с полком завтра выступает в поход. Вот через день и перезахороним ее за кладбищенской землей. А там видно будет. С войны не все возвращаются. А если вернется, скажем, что мы выполняли приказание архиерея, до которого дошли слухи, что жена сотника была, как бы это сказать, не совсем христианка, что ли.

– Не совсем христианка! Хорошо говоришь, – ехидно заметил священник, – ведьма она была! Вот кто!

– Тише ты. Здесь кричать не надо. Да еще в Божьем храме такие слова говорить. Тут надо по-тихому делать.

На следующий день рано утром сотник Яворной в составе полка Кульбаса выступил в поход.

В полдень дьяк Евсей, староста Прищепа и четыре казака были на кладбище. Убрали крест с могильного холма и начали раскапывать место захоронения ведьмы. На кладбище было пустынно. День был ясный, солнечный. Когда лопата одного из казаков ударилась о доски гроба, внезапно поднялся ветер. Небо затянулось тучами. Сгустились сумерки. Казалось, что наступил вечер. Священник стал креститься и бормотать какие-то молитвы. В воздухе над разрытой могилой, кружило воронье. Пустой гроб подняли из ямы наверх. На дне лежала покойная с открытыми глазами. Но странное дело, кожа на лице панны Марыли очистилось от язв и гнилостных струпьев, которые еще вчера были на ней. Ведьма казалась не мертвой, а спящей. Перед людьми открылась жуткая картина: в разрытой могиле лежала женщина необычайной красоты. В темно-карих глазах сверкали рубиновые огоньки. Черные густые волосы, отливающие синевой, разметались в стороны. Под туго облегающей сорочкой явно обозначились торчащие соски на упругой груди. Тонкая талия, резко переходила в пышные бедра округлой формы. Все онемели от увиденного.

Первым очнулся и заговорил староста:

– Наше счастье, что ее сейчас не видит сотник Яворной. Он бы не то, что перезахоранивать не разрешил бы нам, а скорее всего, нас самих бы здесь закопал.

– Стоять нечего. Кладите её в гроб и поскорее уходим отсюда, пока нет никого, – проговорил дьяк.

– Вот и хорошо, что нет никого. Давайте сделаем так: могилу закопаем, как будто ничего не произошло. Крест на место поставим, а сами молчать будем обо всем, что сделали. Лучше не дразнить Яворного. Оно так для нас всех спокойнее будет, – предложил Федор Прищепа.

Все согласились. Когда укладывали покойницу в гроб, пальцы у нее сжались в кулаки. Казаки только перекрестились, но дела своего не бросили. Староста хотел закрыть ей глаз. Прикоснувшись ладонью к лицу ведьмы, тут же одернул руку назад. Ледяной холод, как будто обжег его кожу. Крышку гробы прибили гвоздями. Тайная процессия быстро двинулась за территорию кладбища.

– Где мы ее закопаем? – спросил отец Евсей.

– За полем, в роще есть Ведьмин Яр. Я слышал, там уже,раньше какого-то христопродавца похоронили. Пустьи она там лежит.

– Но это, же далеко. Нужна телега. Не на руках же гроб тащить?

– Да, Вы правы батюшка. Подождите меня за кладбищем. Я сейчас раздобуду подводу, – сказал староста и побежал в село.

Не успели казаки выкурить по люльке, как вернулся Прищепа с двумя телегами, запряженными цугом. На первую погрузили труну. Староста сам сел за вожжи. На второй расположились казаки и священник. Процессия тронулась в путь.

« Нужно торопиться, – думал Прищепа, – а то солнце скоро садиться будет»

Всю дорогу староста ощущал холод в спине. Можно было подумать, что на подводе лежит не гроб, а огромный кусок льда. Приехав на место, люди осмотрелись по сторонам. Посредине яра лежал огромный камень, обросший мхом. Рядом с ним была расщелина.

« Вот, повезло, – подумал Федор Прищепа, – рыть землю не надо. Сейчас положим гроб в яму, сверху камнем накроем – вот и готовая могила получится».

Пока опускали труну в расщелину, у всех замерзли руки. Потом дружно навалились на камень. Перевернув его на другую сторону, закрыли яму. Как только валун лег на землю, раздался пронзительный свист, и поднялся сильный ветер. Ужасающий громкий смех доносился со всех сторон.

На камне появилась кровавая надпись:

– Вы сами принесли ее ко мне! Теперь она будет приходить к Вам! Ждите!

Лошади поднялись на дыбы. Из пастей у них бежала густая слюна, как у бешеных собак, спины покрылись хлопьями белой пены. Животные дико ржали. И было непонятно, уж, не они ли издают этот сумасшедший хохот, заполняющий все вокруг. Люди молнией вскочили на подводы и, неистово стегая лошадей, рванули прочь от проклятого места. Выехав из рощи на поле, кони остановились. На одной телеге сидели казаки с перепуганными лицами и бессмысленным взглядом, на другой, в таком же состоянии, священник и староста.

– Это что сейчас было? Я не понял, – проговорил Прищепа. – Это мы такое сделали?

– Отстань от меня. Я сам ничего не понимаю! – огрызнулся отец Евсей.

– Как не понимаете? Вы же священник. Все святое писание прочитали, – не унимался Федор.

– В святом писании об этом ничего не сказано.

– Я всегда знал, что Господь Бог не обо всем упомянул в своем сочинении, – многозначительно заключил староста.

– Не богохульствуй, а то прокляну! – возмутился дьяк.

– Все. Молчу, молчу. Больше не буду. Люди перекрестились, и подводы двинулись по направлению к селу.

2.Возвращение в Вишневое

Крымский тракт протянулся прямой стрелой через дикое поле, разрезая его надвое. Лишь иногда он изгибался, чтобы обойти огромные камни или овраги, встречающиеся на его пути. Кто и когда накатал эту дорогу, было неизвестно. Казалось, она была в украинской степи всегда, от самого сотворения мира. Летающему высоко в небе коршуну, не было понятно, где же начало, а где конец у двигающейся по тракту казацкой армии. Края войска, возвращающегося на Запорожскую Сичь, прятались за горизонтами.

– Пан полковник. Вас кошевой атаман зовет, – обратился к Игнату вестовой. Казак не сразу понял, что это его зовут. Он еще не привык к своей новой должности.

Игнат оставил полк и, выехав в поле, пошел наметом, стараясь догнать начало колоны. Быстро двигающийся по степи конь Голованя, как будто срезал верхушки ковыля. Они разлетались в разные стороны, словно ядра, выброшенные из пушек.

Впереди армии ехал хорунжий с головным знаменем Запорожской Сичи. За ним следовал кошевой атаман с полковниками. Куренные атаманы были со своими отрядами.

– Вы звали меня, Батько атаман? – спросил, подъехавший Игнат.

– Вот что, полковник. По пути будет имение покойного Кульбаса. Ты, как новый атаман полка, должен заехать к его жене и сообщить горестную новость, – грустно сказал Иван Шульга.

Головань молчал, отведя взгляд в сторону. Кошевой внимательно посмотрел на Игната и произнес:

– Я понимаю, что такой визит не из приятных. Но так уж заведено. А потом догонишь нас. Только долго не задерживайся. Ты мне нужен будешь на Запорожье. Дел у нас еще много.

– Ладно, Батько. Все исполню.

Головань повернул коня и не спеша поехал к своему полку. По дороге он думал:

« Ну, что я скажу Инге? Как вообще мне себя вести? С одной стороны теперь уже ничего не мешает нашей любви, а с другой – что же сейчас свадьбу устраивать? Не успели похоронить Кульбаса, и уже веселье затеяли! Не по-людски все это!»

Грустные мысли Игната прервал сотник Яворной:

– Пан полковник, разрешите мне на два дня заехать домой. Мое село по пути. Вы же знаете, жена у меня умерла. А завтра девять дней будет. Помянуть надо.

Игнат взглянул на сотника и сказал:

– Вместе поедем. Мне нужно сообщить панне Инге о геройской гибели ее мужа.

Наступил вечер. Свежий ветер остудил дневной зной, заменив его сумеречной прохладой. Степь затихала, готовясь к ночи. Звери попрятались в норы, птицы уселись в свои гнезда. Запахи полевых трав стали сильнее.

Головань и Яворной целый день были в дороге. К вечеру начала сказываться усталость. Кони, то и дело оступались, попадая копытами в норы. В воздухе запахло дымом. Вдали показались деревья и расплывчатые очертания хат, над которыми возвышался церковный купол с крестом.

– Дымком потянуло, – проговорил Яворной, – наверно, девчата борщ готовят или галушки варят. Э, да вон и Вишневое уже видно. Слава Богу, успели до ночи доехать.

– Сотник, езжайте к себе домой. Я сам сообщу панне Инге о гибели полковника Кульбаса. А завтра я к Вам зайду.

– Может, переночуете у меня? Заодно и жену мою помянем.

«Ну, нет, – подумал Головань. – Пусть твою супругу черт поминает».

– Я буду ночевать у Петра Коцюбы. Какие могут быть ночью поминки? – выкрутился Головань. – Да и дело у меня есть к старику.

– Оно, конечно, Вы правы, пан полковник. Ночью спать нужно.

На околице всадники расстались. Головань поехал к Инге, а сотник – к себе домой.

3. В аду

Марыля шла по темному тоннелю. Полное отсутствие света и мертвая тишина, вызывали внутри страх и беспокойство. В голове проносились воспоминания последних дней; встреча с упырем, его угрозы ей, приказ князя Острожского отравить полковника Кульбаса.

Вдруг эти мысли заменила одна яркая картина:

Марыля наклоняется над кувшином, заглядывает в него, а из сосуда выскакивает черного цвета змея и жалит ее в глаз. Острая жгучая боль пронзает Марыле голову, а затем все тело. Она падает на пол и умирает в невыносимых муках. Воспоминания исчезли внезапно, как и появились. Женщина остановилась. Потрогала лицо руками. Глаза были целые. Кожа на лице гладкая. Болей не было.

«Как же так? – подумала Марыля. – Я же помню, что лежала на полу. Глаз мой вытек, а кожа была покрыта язвами и струпьями. Я точно видела все это со стороны. А как я могла видеть себя со стороны? Ах, да! Я же умерла. Меня похоронили. Ужас, как я тогда некрасиво выглядела в гробу, хорошо, что крышка была закрыта. Так, я не поняла. А как же я могу мертвая ходить и думать? Все, вспомнила! Я же ведьма! Интересно, куда ведет этот тоннель?»

Марыля двинулась дальше. Впереди появился красныйсвет. Тоннель начал увеличиваться в размерах. Женщина вышла на открытое пространство. Земля была черная. Да, собственно, это была и не земля, а плотное вещество, похожее на застывшую смолу. Красного цвета небо нависало над равниной. Далеко на горизонте виднелись темно-серые горы. Увиденное, поразило Марылю: длинные очереди людей заполняли все вокруг. Вначале каждой из таких живых цепочек, проводилось наказание очередного грешника. По окончании, которого, прошедший истязания становился в конец этой очереди, покорно дожидаясь, когда он опять окажется в начале ее, чтобы снова повторить те же мучения. В воздухе пахло серой. К Марыле подошел человек в черной рясе с капюшоном на голове. Лица его женщина не разглядела. Он жестом велел ведьме следовать за ним. Они долго шли между бесконечных очередей. Отовсюду доносились стенания, крики, плачь и проклятия.

Марыля с проводником подошли к большому черному камню. На нем стояло кресло внушительных размеров, в котором сидел человек в такой же одежде, что и ее спутник.

– Ты не выполнила мой приказ. – Заговорил незнакомец. – Я, сначала, хотел покарать тебя, но потом, передумал.

Голос говорившего, показался женщине очень знакомым.

– Я дам тебе другое задание, – продолжал, сидящий в кресле, – если ты его выполнишь – я прощу тебя, а может и награжу.

– Извините, но мне очень знаком Ваш голос. Я Вас знаю? – спросила ведьма.

– Еще бы. Я тот, кому ты поклялась служить вечно. Шрам на твоей ладони – тому подтверждение.

– Так ты – сатана! Но могу поспорить, что твоя речь очень напоминает голос князя Острожского, – спорила с дьяволом, осмелевшая ведьма.

Сидевший в кресле, снял капюшон, и Марыля узнала в нем ясновельможного князя. От удивления женщина даже присела и закрыла лицо руками. Потом взглянула на сатану и сказала:

– Я всегда думала, что Вы и есть князь тьмы.

– Что ты могла знать? Ни у меня, ни даже у самого Бога нет своего обличья и тела. Мы являемся к людям в том виде, в каком они нас себе представляют. Ты думала, что если есть дьявол, то он должен выглядеть, как Острожский. Вот я и предстал перед тобой в его обличье. Острожский здесь не причем. У меня тысячи лиц. Я давно в споре с Богом, что сильнее добро или зло в человеческой натуре. Полковник Кульбас был искренне верующий в Бога человек. Поэтому, я задумал его убить. У Острожского совпали интересы с моими. Я хотел сжить со свету праведника, а князю он мешал захватить земли на Украине, и тем самым, еще больше разбогатеть. Острожский передал тебе приказ отравить полковника, а ты его не выполнила. Если еще раз не оправдаешь мое доверие, станешь в одну из этих очередей.

– А что это за очереди? – поинтересовалась ведьма.

– Грешники. Каждый из них повторяет свой грех бесконечное количество раз. При этом испытывает ту же самую боль и мучение, что и в первый. И так все время. Вечность. Ничего не поделаешь. Вон, видишь. Стоят самоубийцы, которые при жизни повесились. Каждый раз, когда затягивается петля, они задыхаются, дергают ногами и испытывают невыносимую боль в шее, когда ломаются позвонки. А вот – убийцы. Эти мучаются, испытывая страдания их жертв на себе. Вон те – сплетники. Ну, для тех все просто, им языки клещами зажимают. Прелюбодеям и говорить не буду, что делают. От этого мне самому плохо становится. А самое главное, как только заканчиваются страдания, они снова становятся в ту же самую очередь, чтобы вновь испытать те же самые мучения. А с твоими грехами, я думаю, тебе придется сразу в несколько очередей занимать.

– И никак нельзя им помочь?

– Ишь, ты, какая сердобольная выискалась. Можно! Если на земле кто-нибудь отмолит их душу, или сам Бог решит их простить, тогда они исчезнут отсюда. Как бы там у меня с Богом не сложились отношения, но подчиняться я ему должен. Он сильнее меня. Ну как? Сразу пойдешь очередь занимать? Или сделаешь то, что прикажу?

– Приказывай, все сделаю. Некому за меня на Земле молиться. А на прощение Господне я не рассчитываю.

– Ты должна обратить своего мужа в нашу веру. Сделаешь его ведьмаком.

– Как же я могу это выполнить? Я же умерла. Тебе ли не знать об этом?

– Что-то ты без почтения разговариваешь со мной. Я все знаю, что творится в этом мире. А вот ты, похоже, забыла, перед кем стоишь. Мне достаточно только подумать, и от тебя даже воспоминаний не останется так, что попридержи свой язык. Я, ведь, свой план могу и без тебя осуществить.

– Прошу прощения всемогущий князь тьмы. Это моя кончина на меня так плохо подействовала. Слушаю тебя и повинуюсь.

В это время, в одной из очередей, на одного из стоявших, с красного неба упал луч белого света. Освещенный человек исчез. Луч тоже пропал.

– Что это было? – поинтересовалась ведьма.

– Это Господь забрал к себе душу грешника. Повезло ему, – ответил сатана и продолжил. – Пока не прошло сорок дней с момента твоей смерти, я могу сделать так, что ты будешь выходить из своей могилы и свободно ходить по Земле. Но, только, ночью. Правда, есть одно условие, без выполнения которого ничего не получится.

– И что же это за условие? – спросила Марыля?

– Вернее их два, но одно уже выполнено. Глупые люди перезахоронили твое тело с кладбища, где была святая земля, в Ведьмин Яр. А это уже моя территория – проклятое место. А второе – тебя должен кто-нибудь позвать к себе. После этого, ты сможешь свободно в ночное время и по своему желанию посещать Божий мир.

– А, как же я смогу сделать сотника Яворного ведьмаком?

– А, как женщины из мужчин дураков делают и заставляют их жить по моим заповедям, и забывать заповеди Божьи? При помощи похотливых желаний. Зелье, которым ты его причаровала, до сих пор действует. Силу его никто не отменял. Затащишь его в постель и поцелуешь. Об остальном я сам позабочусь. Кстати говоря, уверен, что сотник Яворной и будет тем человеком, который вызовет тебя из могилы. О твоей внешности я позаботился, выглядишь ты сейчас очень обольстительно.

– Сделаю все, что ты пожелаешь, Ваша светлость. Прошу ответить на один вопрос. У Вас, как и у Бога, тоже десять заповедей?

При слове «светлость» дьявола передернуло.

– Какая я тебе «светлость»? Я все время в темноте. И в правду, похоже, смерть плохо на тебя действует. Ты глупеешь прямо на глазах. Ладно, отвечу на твой вопрос. Но это будет последний. Ты мне надоела! Мое число шесть. Столько и заповедей моих: зависть, предательство, ложь, жестокость, трусость и прелюбодейство. Сегодня девятый день. Если в течение месяца тебя не позовут – станешь в очередь. Все, исчезни и жди своего часа.

Марыля почувствовала, что она засыпает.

4. Горестная весть

Игнат подъехал к дому полковника Кульбаса. Сгустились сумерки. На Украине быстро темнеет. Еще только что можно было даже читать на улице, а прошло несколько минут, и ночное небо уже полностью развернуло свою звездную картину. Во дворе было пусто. Только собаки впустую сотрясали воздух лаем, отрабатывая свой хлеб. В одном окне горел свет. Игнат поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Прошло немного времени, засов отворился. На пороге стояла Инга со свечей в руке. Увидев Голованя, она отступила на шаг и спросила:

– Это ты. А где полковник?

– Можно я войду? Неудобно на пороге разговаривать.

Инга кивнула в знак разрешения и первой пошла в комнату. В зале она зажгла несколько свечей и села в кресло. Девушка ничего не говорила. Она пристально смотрела на Игната, ожидая его объяснений. Панна была одета по-простому: сорочка – вышиванка, синяя юбка, черные короткие сапожки. Русые волосы были подвязаны красной лентой и заплетены в косу. Инга выглядела уставшей. Веки были припухшими. Похоже, девушка много плакала в последнее время.

– Как ты себя чувствуешь? Здорова ли? – спросил Головань.

– Все нормально. Игнат, не тяни. Рассказывай. Я знаю, что-то случилось нехорошее, – беспокоилась панна.

– Горестную весть я принес тебе. Твой муж, полковник Григорий Кульбас, геройски погиб в сражении.

Инга молчала. Она смотрела на Голованя и не видела его. Девушка вообще ничего не замечала вокруг себя. Взгляд у нее был неживой. Так, смотрят умершие, пока им не закроют глаза.

– Ты слышишь меня? – спросил Игнат. – С тобой все в порядке?

– Да, слышу. Все в порядке, – после небольшой паузы, проговорила Инга. По ее щеке скатилась слеза. – Оставь меня, Игнат. Мне нужно побыть одной. Завтра поговорим.

Головань вышел из дома и отправился к Петру Коцюбе. В селе спали. Света в окнах не было. Хаты были похожи на головы великанов с закрытыми глазами, умостившихся на ночной отдых.

Инга легла на постель поверх покрывала, не раздеваясь. Сон не шел. Она смотрела в потолок и думала:

– Как странно я устроена. Пока был жив Кульбас, он был для меня безразличен. А вот, когда его не стало, внутри, как будто что-то оборвалось. Сердце сжимается от боли. При живом муже, хотелось любить Игната. А сейчас в душе только грусть и тоска. Правду говорят люди, что женщины сами не знают, чего хотят.

Она вдруг поняла, что тяготило её все эти дни. Предчувствие неминуемой беды, свалившейся на неё, мучило девушку. Вместе с тем в душе появилось чувство облегчения,которое возникает, когда даже самое страшное и болезненное событие оказывается уже позади. Сон начал одолевать панну. Очертания предметов в комнате стали расплывчатыми. Мысли в голове успокоились. Закрылись глаза. Тело стало невесомым. Инга, впервые, спокойно уснула за последнее время.

Дед Петро встретил Голованя с нескрываемой радостью. Собрал на стол поесть и поставил кувшин медовухи.

– Не грех и выпить за вашу славную победу. Такие вести по степи быстро бегут, – говорил Коцюба. – Слава Богу, что пан хорунжий жив остался. А вот, наш атаман пан Кульбас, успокоился навеки. Царство ему небесное. Великий был воин. Прими, Господь, его душу.

Старик налил две чарки до краев. Казаки выпили одним махом, не чокаясь. Стали закусывать.

– В Вашем селе всегда новости распространяются быстрее, чем происходят сами события, – заговорил Головань. – Только, я не хорунжий, а полковник.

– Вот так да! Извините, Ваша милость, не знал я. Какого же полка Вы атаман?

– Диду, перестань мне «выкать». Для тебя я всегда буду Игнат Головань. Помнишь, как ты говорил мне: «сынку». Или уже передумал?

У Петра Коцюбы на глазах появились слезы. Старый казак весь, как-то обмяк. Он попытался вытереть ладонью глаза, но руки у него дрожали. Через силу старик проговорил:

– Спасибо тебе, сынку, спасибо….

Голос его запнулся и он отвернулся к окну, чтобы Голованю не было видно его слабость. Простому казаку было невыносимо приятно, что такой важный казацкий военачальник, оказывает ему уважение. Вместе с тем, Коцюбе было стыдно, что он плачет, как баба.

– Ладно, батько, ладно. Не надо. Перестаньте. Вот дела-то. Что я Вас обидел чем? Я же ничего такого не сказал.

Голованю, вдруг, стало жалко этого старого одинокого человека. Чем-то он ему напомнил отца. Коцюба успокоился и спросил:

– Так, какой же твой полк?

– Бывший полк Кульбаса. Казаки попросили меня назначить, после гибели атамана.

– Ну, слава Богу. А то я уже переживал. А под твоей рукой порядок будет в войске. Я знаю, что говорю. Что делать собираешься, если не тайна?

– Завтра возвращаюсь на Сичь. Там, дел еще много. Думаю, кошевой теперь на ляхов двинет армию.

– Оно, конечно. После того, как татарам перца под хвосты насыпали, теперь можно и шляхту почастувать, чтобы поскромнее себя вела. А панне Инге уже сообщил о гибели полковника?

– Да, сегодня заезжал к ней. Она очень расстроилась. Завтра утром наведаюсь. Пусть немного успокоится. Хотел попросить тебя об услуге одной, диду.

– Говори, для тебя все сделаю.

– Если, вдруг, панна Инга обратится к тебе за помощью, не отказывай ей. Это, ведь, она нам тогда помогла полковника на ноги поставить. И кто ведьма, она догадалась. Без её помощи, я бы не справился.

– Конечно, помогу! Смотри, как получается, с виду такая вельможная панна, а какая хваткая! Никогда, не подумал бы.

– Ну, ладно, диду. Пора мне отдыхать. А то завтра дорога дальняя, а я и сегодня целый день в седле.

Выпили еще по одной чарке за славу казацкую и легли ночевать.