Текст книги "Keep out"

Автор книги: Игорь Святкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Волшебный мир, прекрасный мир!

Альма несколько раз просыпалась с чувством горечи и стыда. Ей казалось, что она совершила перед своими родными преступление. Шепотом она произносила:

«Простите меня. Вы желали мне добра. Никто больше не будет желать мне добра. Я буду одна, одна навеки. Прощайте! Простите меня, простите. Рождается ребенок, его любят, его лелеют, а он так подло поступает… убегает.»

Ей грезилось что-то знакомое… волшебство.

Когда она уже чувствовала, что не спит, яркие солнечные вспышки играли на ее закрытых глазах, заставляя проявляться следы, пятнышки, кляксы и точки. Мягкая перина, подушка, пахнущая свежестью трав, оживили чувства Альмы; ей казалось, что она лежит на лесной поляне. Но унылая мысль, вдруг зародившаяся в мозгу, вертелась в памяти девушки по бесконечной автостраде машин средь бесконечного роя людей в красивых костюмчиках, и вся эта грязь засасывала оставшиеся клочки зелени леса, извращая его. Ей казалось, что та полянка, на которой она лежит – крошечный оазис, а вокруг всё уничтожено.

Окончательно пробудившись и оглядевшись вокруг, Альма не узнала места, где находится. Это был милый деревянный домик, любимый нами из вечных сказок. Солнечный свет бережно ложился на ее кровать, проникая сквозь завешанные белоснежными шторами деревянные окна. Пахло домашними пирожками. На улице было слышно, как поют птицы.

Она как будто ждала этого.

«Прощай, мой скучный мир!» – сказала она весело.

Осмотрелась вокруг, увидела шкаф. В шкафу были красивые платья и туфли, как у Золушки.

Альма переоделась в мягкое платье с цветами и отворила одно из окон.

«Какой прекрасный сон! – закричала она и засмеялась от души. Голос вновь стал детским, тонким и чистым, как раньше. – Какой удивительный запах соснового бора!»

Она побежала на первый этаж, а потом на крылечко, где с восторгом наблюдала восход солнца.

Сияющая от счастья Альма помчалась в лес. «Спасибо, спасибо!» – кричала она и слегка касалась цветов, которые встречались ей на пути. «Милый домик, милый лес! Будьте бесконечны!» В лесу ей попадались неизвестные виды животных и растений; казалось, здесь происходят чудеса. Да. Так и есть. Деревья с фруктами, пальмы, дубы, березы и сосны – все вместе, как старые бывалые друзья-соседи; молочные и шоколадные реки; легкий запах чего-то приятного и манящего – сказочный запах. Альма повалилась на траву и утонула в синеве небес…

«Радуга! Радуга! Как хочу я прокатиться… – хихикала она. – Дорогой школьный учитель! Дорогие родители! Взрослая жизнь – это лишь усталое детство. Вы же считаете детство глупостью, а всех, кто его преодолел, но не хочет с ним попрощаться, отстающими в развитии. Как вы ошибаетесь! Ах, как вы ошибаетесь».

Альма плавала в цветах, каталась с карамельных горок, пила шоколадное молоко. Посещала бесплатные магазины, расположенные прямо на улице, на траве, с платьями и игрушками. Она была такой неугомонной, что, казалось, ее энергии хватит на электростанцию.

«Сколько сосен, сколько травы, сколько жизни кругом! – шептала она тихонько, счастливо хихикая. – Вот то, что со временем не меняется. То, что никогда не наскучит. Как я долго этого ждала!»

Вечером Альма вернулась в одинокий домик и почуяла запах ее любимой еды. «Какие вкусные блинчики! Мои любимые! Спасибо! Спасибо!» – кричала она.

Маленькая принцесса поселилась здесь, в мечте любого ребенка.

Каждое утро в деревянном шкафу появлялась новая, навеянная волшебством одежда. Всё для прогулки по зеленой лесной поляне в ясный день. Солнечные зайчики играли в затуманенных стеклах теплого дома – сердце Альмы так и пылало беззаветной радостью. Каждый раз она прогуливалась по знакомым местам, делала несколько глотков из сладких рек, а потом, нагулявшись вволю, усталая возвращалась в теплый дом.

Привычки губят нас

Прошло несколько месяцев. Альма свыклась жить одна, ежедневно бродить по сказочному царству, есть то, что всегда ей нравилось. Она продолжала жить в реальной мечте при скатерти-самобранке.

Однажды вечером, упоенная и измотанная девушка сидела на мягком кресле с кружкой какао и думала. Думала о том, что нужно что-то изменить. Что-то исправить, улучшить. Нельзя оставаться на одном и том же месте. Жизнь в волшебном мире превращалась в привычку. Но человеку свойственно всю жизнь двигаться вперед, развиваться, сталкиваться с неограниченным количеством новых событий, создаваемых самими людьми и системами, в которых существуют эти люди. Если это движение прекращается – человек истощается и погибает от скуки. Здесь же новых событий не предвещалось.

«Интересно, когда пойдет дождь?» – спросила Альма следующим утром, стоя на крыльце теплого дома.

Но дождя не было. Ни единого облачка. Очередной ясный день зарождался, солнечные лучи сверкали на деревянной крыше дома Альмы.

На следующее утро Альма вышла на крылечко и задала тот же вопрос, и не увидела никаких признаков ответа на него. Снова солнечный день в раю.

«Наверное, в сказках редко бывают грозы», – грустно улыбнулась Альма.

Раз за разом она спрашивала в бесконечность о дожде, который не собирался приходить.

Принцесса стала давать обещания, начала спорить сама с собой о том, когда будет этот проклятый дождь, но его так и не было. День шел за днем, пролетали недели, становилось невыносимо скучно. Всё вокруг вызывало тошноту.

В теплом доме была библиотека. Но книги были на одну и ту же тематику романтических, загадочных миров. Ее бесило это. Альме хотелось утонуть в чем-нибудь реалистичном. Расследование убийства, научная фантастика или просто свежий выпуск газеты из большого города, наполненного событиями. Ничего этого не было. «Как я скучаю по машинам, – плакала Альма. – Как я скучаю по людям, как надоело донкихотство…»

С некоторого времени Альма начала страдать бессонницей. Хотя различий между сном и бодрствованием девушка не видела. Она мучилась, хотела всё изменить, мечтала о любви. «Приди, быть может, тогда я перестану мечтать о дожде!» – молила она сквозь слезы вечером в удобном мягком кресле с очередной кружкой какао. Но ни дождя – символа обновления, ни любимого человека – никого не было в волшебном лесу. Альма была одна.

* * *

Ничем не примечательным ясным утром Альма пришла к шоколадной реке. «Никогда не думала, что мне это так надоест», – с разочарованием сказала она и сделала глоток.

Ее затошнило, голова вскружилась, злость и ненависть захватили сознание. Изо всех сил она рванулась вглубь леса, пересекая однообразные картины волшебного мира.

«Бежать отсюда! Держаться подальше! Я не могу!» – кричала она и плакала. Кричала и злилась.

«Когда же он закончится? Когда этот чертов лес исчезнет? Я не могу здесь находиться! Хватит! Оставьте меня в покое, черти!»

Она продолжала бежать, пока не запнулась обо что-то и не повалилась наземь.

«Будь ты проклят, чертов лес! Гореть тебе дотла! Зачем ты так со мной? – кричала она и рвала траву. – Зачем мне всё это? Зачем?»

Ее стошнило. Весь день валялась на земле и плакала.

Следующие несколько дней она обдумывала неясные планы, витающие в голове. Приходила к шоколадной реке и наблюдала одноликое серебряное переливанье. «Я должна сделать это. Ничего не изменится!» – говорила она вслух. Еще несколько дней подряд приходила к этому месту и думала об одном и том же.

Сегодня Альма медленно зашла в теплую шоколадную воду и с головою погрузилась.

Последние мысли еще вертелись у нее в голове: «Взрослая жизнь – это лишь усталое детство. Привычки, привычки нас губят. Мне отсюда не выбраться. Другого выхода не было. И это вся жизнь? Нам дали разум, чтобы мы были идиотами. Лес. Проклятый лес. Вот то, что со временем не меняется».

Тишина охватила волшебный лес. Спустя несколько минут в лес пришла смерть, а солнце издевательски продолжало ярко светить на странном синем небе. Альма утонула.

Глава 7. И все готов отдать за поцелуй…

Однажды…

– Здравствуйте! – радостно сказала Роззи.

– Здравствуй, Розалита, – улыбнулась Беатриса Хилл из кухни. – Мартин в своей комнате. Отрезать тебе кусочек яблочного пирога?

– Ой, спасибо. Не стоит. Не заслужила.

– Милая моя, за кого ты меня принимаешь? Пробуй сейчас же!

– У меня руки заняты.

– Это не оправдание. Брось на пол. Иди сюда. Пробуй!

Роззи попробовала.

– Вкусно?

– Не то слово. Пальчики оближешь.

– Теперь можешь идти.

– Да, мэм.

Девушка поднялась на второй этаж. Несла с собою кассеты с любимыми вестернами Мартина (он любил смотреть фильмы на кассетах). Настроенье было как раз, чтобы пообщаться. Дверь к Мартину была приоткрыта. Девица притормозила: пригладила прическу, платье подправила, заглянула в щелку двери: друг ее сидел на кровати. В руках его блестел пластмассой компакт-диск. Роззи догадалась, что это «Теплый дом». «Иначе быть не может», – подумала она. Она уже давно знала об этом увлечении.

Марти что-то лепетал. Слышно было, как хмыкает. Изредка слезинки капали из глаз. «Это будет нелегкой задачей, – шептал он. – Но как? Что мне нужно сделать?» Он глядел сквозь форму, воображал бесконечность, мыслил что-то трогательное. Сквозь дымку светилось счастливое лицо Альмы – девушки с обложки. В голове вертелись обрывки картины. Где-то там, в лесу, на самом дальнем его краю, как на дне бездонной пропасти стоял домик. Его мечтой было оказаться рядом с Келли – той девушкой, которая, как он полагал, совершенно подходила ему. Прогуляться по волшебному лесу, побывать в том теплом доме рядом с той самой Альмой. Стать счастливым. Пытался говорить немного выше прозы:

Мой милый друг, давай взметнемся,

Взлетим поближе к небесам…

«Я приеду к тебе, постучусь, и ты откроешь. Мне шестнадцать – тебе двадцать семь. Мне двадцать – тебе тридцать один. Ах! Какая разница? Привет! Привет, милая Келли! Можно, я зайду к тебе в гости и попью чаю с тем печеньем, которое ты приготовила сама? Тебе так надоела скатерть-самобранка, что ты придумала свою кулинарную книгу. Я чувствую, чувствую самый лучший на всем белом свете запах. Келли, твое платье соткано из цветов зеленой полянки, освещенной полуденным солнцем. Твое лицо напоминает Вселенную, которую невозможно изучить. Твои глаза – драгоценные кристаллы доброты. Келли, у меня есть цветы, которые ты мечтала получить в подарок. Ты любишь розы? Те, что дарят любимым. Те, что только видом своим приводят в праздный восторг и окрыляют мгновенным счастьем. Эти самые милые! Самые замечательные ароматные розы, которые только можно увидеть. Я нашел их в бесконечном лесу, вдали от теплого дома. Искал их для тебя, ради тебя…»

«Какой чудесный дом! Мне неловко дарить тебе цветы, когда всё ими заставлено…»

Мартин выключил музыку, которая до той поры проигрывалась.

«Угораздит же так привязаться к человеку, – пролетела мысль в голове Розалиты. – А разве это привязанность? А что еще? Сидит и думает о ней. Зачем? Господи, зачем? Я так скучаю. Так скучаю. Он плачет только из-за тебя. Альма? Эй, ты, Альма, золотая девочка! Скажи мне, пожалуйста, свою фамилию, если тебя это не затруднит? Что? Что? Повтори, я не расслышала. Ах, да, ведь тебе ее не придумали. Фамилия Альмы в титрах не значится, подсказываю, я, Розалита Хьюз. Где ты живешь и где учишься, дорогуша? Неужели ты и это не скажешь? (не раскрывается в сюжете) Ты какая-то скрытная. И что только в тебе нашел Мартин Хилл (скажу ему). Убежала от всех как последняя идиотка, а потом покончила с собой. Какая же ты сообразительная школьница. Поражаюсь! Измучила Мартина своей идиотской выходкой. Если бы ты узнала, что он так по тебе сохнет, вероятно, расплакалась бы, расплакалась от смеха. Не стыдно, бессердечная? Мне тяжело об этом думать. А тебе вообще плевать… Ох, да она вообще, к счастью, ничего не знает».

Роззи стояла за закрытой дверью и пыталась разложить по полочкам историю, в которую ее с Мартином втянула лисица Келли Сэд.

«Всё началось с рождественских каникул две тысячи третьего. Однажды мы гуляли с ним и увидели этот диск в магазине. 27 декабря 2003 года ходили с ним за покупкой «Теплого дома». Так и хочется с унынием теперь произнести: «А чего же в жизни не бывает?» Теперь-то я знаю, что этот день был отправной точкой разрушения всей системы. Правда, он забросил диск до нового года, не зная его содержания.

Но в январе две тысячи четвертого, когда мы впервые посмотрели «Теплый дом» в кругу моей семьи и семьи Хиллов, он после финальных титров произнес фразу, которая до сих пор колит иголками всё мое тело при малейшей попытке вспомнить. Он ее не при родителях произнес, а при мне. Мы поднимались по лестнице в его комнату, помню такое теплое электрическое освещение было, такая удивительно спокойная, тихая и счастливая атмосфера была, я хотела ему о своих впечатлениях рассказать о просмотренном фильме, а ему там, по легенде, надо было что-то забрать или на миг в Интернет зайти с какою-то целью. Такой вид у него был отрешенный… Ну я не обратила вниманья на это, пока он не сказал эту убийственную фразу. Даже представить сложно, какие чувства я тогда испытала. Ревность, тяжесть, депрессию. Мне ничего не нужно было тогда. Хотя прошло уже четыре года, воспроизвожу всё как сейчас. Произнес: «Я люблю тебя навечно». И хватило же духу такое… Я прям пошатнулась тогда, но сделала вид, что ничего не услышала. Потом расхохоталась на всю комнату, придумав причину. Не успела даже подумать о том, чтобы сдержать себя. Эмоции какие-то. Думала, что это он просто так. Видимо, ошибалась. Потом мы спустились вниз, всё о чем-то трепались семьями, а я незаметно зажалась на краю дивана и тихонько захныкала от отчаянья. (Свет в гостиной был выключен, поэтому меня было не видно.) Думала о том, что у нас с ним было. Что, собственно, не было ничего.

Вспомнила школу. А что еще прикажете вспомнить? Ведь я терпеть ее не могла. Все эти неловкости, переходные возрасты. Ох, господи, разрази меня громом на месте. Это происходило каждый день, каждый новый день. Но он меня спасал. Его слова, замечания заставляли меня скучать по унылым урокам, шкафчикам с личными вещами и толпе обезумевших ребят, готовых на всё ради своей «цели». Я там красавица-недотрога. Мальчики, остыньте. Мы с ним так глупо себя вели. Надо бы повспоминать как-нибудь. И только из-за него я не убежала в школу имени N. Она другая. Она совсем другая.

Помню, как мы после занятий мчались скорее веселиться, гулять, смотреть телевизор. Господи, какое было время. Мы приходили к нему домой на кухню и вмиг забывали обо всем на свете. Он с неиссякаемыми шутками-прибаутками готовил нам обед. Хотя в обществе казался таким серьезным. Только я знала, что он не такой. Что это даже, наверное, и к лучшему – серьезных людей на работе уважают. О работе думала. Мечтала жить в своем доме. Забавно, не так ли? А то. Ну, мы и вместе, бывало, готовили какую-нибудь отсебятину под легкие классические песни кантри. Обожаю Вилли Нилсона. А солнце как сверкало. Я чувствовала, как мое сердце становилось горячей. Как хорошо сплетничать, сидя за лучшим в мире кухонным столом друга. Он тебя внимательно слушает, а ты будто на концерте песню поешь. Мы держались за руки, смотрели друг другу в глаза. Кричали воедино: «Навечно друзья!»

Потом он меня упрашивал совершить велопрогулку. Я что-то мяукала, не соглашалась сначала, капризничала – любила слушать его уговоры, а потом празднично объявляла: «Я согласна!» И мы гнали через весь город, даже через центр. Такая красивая девушка и на велике? Угу. Наше поведение привлекало внимание водителей. Наверно, считали нас сумасшедшими. Ну и черт с ними! Они никогда себе такого не позволят. Обоих всегда тянуло за город. Но на великах мы никогда не гоняли дальше вывески. С Вудлэндом я была знакома понаслышке, знала, что там есть какой-то очень презамечательнейший загородный лагерь, и там детишки этих вечно деловых отдыхают.

Мартин однажды с друзьями проводил уик-энд в Вудлэнде. Тут, неподалеку от города. Говорит, что понравилось. Только друзья его, сказал, не понимают, цитирую: «смысла лесной жизни».

После велопрогулки с ним я чувствовала себя пацанкой. Пот тек с меня ручьями, длинные волосы напоминали жеваную солому. Скорее мыться. Моюсь, а сердце горит. Горит сильнее огня, вровень солнцу. А может, и тогда уже было кое-что важнее всего этого? Может быть, может быть. Я люблю его, наверное. Это чувство я начала осознавать именно с четвертого года, когда что-то острым когтем царапнуло сердце. Он напоминает мне Мартина Идена. Самый глубокий, самый чуткий, самый добрый, самый красивый. Скромный немножко, но это пустяки, даже украшает. Такое сокровище трудно найти. Мечта, как говорится, любой нормальной девушки. Лично мне полюбить практически невозможно. Я слишком сложная особа. И прежде чем я скажу сама себе, что люблю, пройдет вечность. А мы, люди, не вечны. Вот так. Мне было приятно находиться рядом с Мартином. Всю жизнь свою узнавать его. Ощущала защиту что ли, нить взаимопонимания. Всегда находила в нем что-то особенное, свое, родное. Нам даже не стоило порою и разговаривать, чтобы ощущать теплоту общения. Сердечная привязанность – считала.

Но не о том думаю. Я же вспоминала о том, как было весело раньше. Сейчас, спустя четыре года, всё не так. Резкие перепады настроения случаются по несколько раз на день. Прям, как у Альмы. Может, мы насмотрелись? Дура я. Да? Не об этом надо думать. Не об этом? Ты права. Хотя мне всего лишь шестнадцать лет. Ведь, как говорится, надо думать о будущем. А дальше что? Мечтать о том, что кто-то придет и сделает меня счастливой? А если мое счастье за углом, но я не могу никак до него дотянуться? Что мне делать? Опять я об этом думаю! Не стоило мне тогда говорить ему те слова в Канаде. Рано. Но это правда! Неужели всё, что случилось, было просто так – лишь частью случившегося прошлого, которое уже не вернуть? Нет, нет! Как же, как же! Я не верю. Это не правда. А почему мы до сих пор друзья? Почему он еще здесь, почему опять плачет из-за этой куклы? Что за глупости у него в голове? Может, сказать ему, что Келли Сэд лишь исполняла роль Альмы, а не была точно таким человеком? Исполняла – верно. Но я это уже говорила. А вдруг он и правда ее любит? (Особенно из-за внешности. Внешность, внешность!) А если бы я так влюбилась в актера какого-нибудь? Болтала бы глупости, мечтала бы с ним встретиться? Наверное, ему было бы все равно. Какая я дурочка! Какое ему до меня дело? Он меня не любит. Нет-нет, вздор! А сейчас я здесь, но меня здесь нет. Что же ему сказать, когда он меня заметит? Или самой войти? Что же сказать? Думай!»

Марти добавил громкости в телевизоре:

– Всегда у вас так тихо? – Да, сегодня затишье. – Когда? Утром? – Пожалуй. – В понедельник? – Ну, в некотором роде. – Весной? – В восьмидесятые годы.

(Он смотрел «Детективное агентство «Лунный свет»»).

«Я лучше уйду, пока он меня не заметил», – прошептала Розалита.

Глава 8. Розалита Хьюз

У нее голубые глаза и светлые вьющиеся волосы. У нее ямочки на щеках, когда она улыбается. Она стройная.

Она из тех, кто бродит по полям в цветочном платье; из тех, кто любит поэзию классиков; из тех, кто так мил и обворожителен, что при первой же встрече просишь венчанья. Впрочем, ирония неудачная.

Как Элиза, цветочница из пьесы Бернарда Шоу, она же – прекрасная леди, моя Роззи может сказать так: «Не стану я учиться свободному поведению: я не какая-нибудь, я девушка порядочная». Да, да, та самая женственная Одри Хепберн! Одри, которая мчится на велосипеде за город. Вся в поту и пыли.

Я проходил мимо ее дома. Он заметен издали, сребрится крышею своей. А вблизи выглядит откровенно уставшим: истинные его краски поблекли, яркие цвета потемнели. Не симметричен как-то. Много воды утекло с тех пор, как я его впервые увидел с крыши небоскреба. Частный коттедж Хьюз был построен в пятидесятых годах прошлого века, поэтому сохранил в себе частички того прекрасного времени. Родители Мартина не раз предлагали помочь подлатать внешний вид дома, но так ничего и не сдвинулось. Может, позже, а может и никогда. Могучий дуб скрывает часть дома, а ветки его в ветреную погоду бьются об стекла. Трава растет кудряшками, свободно и неравномерно. Странно, не по-американски. Я связал бы это с тем, что родители Розалиты постоянно работают и не так часто бывают дома в последнее время, хотя и это не объяснение.

Фиона и Карлос Хьюз поженились в год рождения Роззи. Их можно было бы назвать счастливой парой, хотя пробиваться в жизни им пришлось не просто… Всё начиналось с маленькой квартирки, где они жили вместе, когда только встречались. Тогда они решили много работать и во что бы то ни стало заполучить дом в жилом районе Города для молодёжи. Спустя время им это удалось. Они приобрели дом, который долгое время пустовал: заросшие окрестности, пыльные чердачные помещения. По неизвестной причине с первой проблемой они так полноценно и не разобрались. Может, их устраивало это? Может, они привыкли? Соседи не жаловались на них, поэтому решение этого вопроса несколько затянулось…

В доме очень много цветов. На стенах, на полу, вдоль лестницы. Поднимаясь на второй этаж, видишь десятки фотографий, заключенных в рамки. Роззи позволяла родителям развешивать только те, где она улыбалась. Здесь было сохранено немало прекрасных событий прошлого. Так или иначе, хватило бы, чтобы устроить вечер историй с бесконечным количеством чашек кофе и горячих булочек, после чего утомленные гости остаются на ночь.

Цветочный запах. И еще пахнет свежими книжками. Где-то гуляет золотистая кошка по имени Лиза. Несколько видов комнатного освещения – ну, это так, к слову.

И вот, личная комната Роззи. Дверь разукрашена в ее любимом стиле: красновато-розовый фон и черные звездочки. Она порою останавливается на несколько секунд и всматривается в рисунок на двери. В звёздном пространстве правит свобода и бесконечность.

Можно было бы ожидать того же беспорядка и спонтанности как во всем доме Хьюзов, но здесь нас ожидает сюрприз. В комнате всё прибрано и заправлено, не видно лишних вещей. Шкаф с одеждой никогда не бывает пустым, а наряды никогда не валяются по комнате. Полочка с минимальным запасом любимых книг и учебников, распорядок дня на стене, план правильного питания на летнее время там же, одинокий цветок в вазе. На столе по центру «Дневник Розалиты». Свой душевный сборник бережно хранит, надеясь, что когда-нибудь она прочтёт его и вспомнит, как оно было. Несколько компакт-дисков, включая один с Келли Сэд во внутреннем кармане офисного стола. Несмотря на то, что Розалита творческая натура, ее комната производит впечатление, что она втайне мечтает быть рядовым Бенджамином. Розалита, ты удивительная!