Текст книги "Keep out"

Автор книги: Игорь Святкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Глава 3. И мысль стала словом

Солнце зевает. Свежее июльское утро на дворе.

В помещениях краски жизни только лишь прорисовываются. Листочки за окнами играются тенями; птички щебечут.

В женской комнате хорошо.

Розалита хлопает глазами. Никого. «Проспала», – произносит она лениво. Не спеша приподнимается с кровати. Тихо хихикает. «Ну и ладно», – добавляет вслух. Голова побаливает. Ей что-то снилось ночью, но она не помнит что. Со вчерашнего вечера будто вечность прошла. Ничего не охота, и всё бесит – первые мысли дня нового. И не только дня! Это национальная идея какая-то!

Серая пижама с желтым улыбающимся человечком кажется ей нелепой, раздражает. Странный рисунок выбрали на швейной фабрике. В особенности для нашей дико брезгливой кошки – Роззи, которая не просто уверена в том, что от стиля одежды зависит настрой человека к жизни на данный момент, а доводит это в себе до клятвенного канона на всю оставшуюся жизнь. Значит, дерзай, читатель! Если увидишь когда-нибудь Роззи в черной кофте с капюшоном – не трогай ее сегодня, не пытайся сдвинуть ее железобетонные устои дня, а если увидишь в длинном цветочном платье – подари ей цветок. Она любит. «Розалита-Роззи-Роза». Улавливаешь? И не спорь с ее вкусами – не переспоришь. Фиона Хьюз (мать Роззи) решилась на эту авантюру. И вот, Третья мировая война продолжается ни один год напролет.

«У меня всегда всё навыворот, – обидчиво бормочет Роззи. – Я как дитя в этом тряпье».

Под кроватью она находит тапочки, которые любит без памяти. Хоть какая-то радость. Красные с черными звёздами. Имеют опыт в домохозяйстве равный пяти годам. Ой, ну и счастливой же была девица, когда надевала их! И какая радость охватила ее сейчас. Ножки привыкают к давно знакомому пушку, и Роззи вскакивает с кровати. Ходит, бродит, выхаживает по комнате.

«И «Оскар» получает актриса и модель невиданной красы – Розалита Хьюз! – важничает она и хихикает. Сигает от радости и приземляется на носочки. – Благодарю всех вас за то, что верили в меня! Без вас я бы ничего не достигла! Спасибо. Спасибо, родные!»

Улыбнулась. Открыла окно и вгляделась в лес. Свежесть, спокойствие, легкость. Иголочки играют с солнечными лучами. Чуть поодаль сквозь деревья промелькнул образ рабочего в оранжевой накидке при квадратном чемодане. Крикнул: «Эй, Мак, тащи сюда этих новеньких!»

Роззи захихикала: «Сейчас Мак их притащит!»

Заправила кровать и переоделась.

«Ладно. Пойдем отсюда, – подумала она, натянув на себя короткое летнее платьице. – Сандалии или туфельки? Сандалии или туфельки? Каблук тут вроде маленький. Ладно, хорошо, беру сандалии».

В коридоре стоял запах древесины. Правее увидела стеклянные двери столовой. Зашла.

Не люблю я искусственное освещение рано утром. Не люблю – уж поймите и меня. Навевает тоску, читатель. А в столовой его было хоть отбавляй! Да и народа хватало: большинство сидели за столами и ели; также несколько стояли в очереди, чтобы получить порцию; парни со страшными физиономиями околачивались в проходе. Роззи старалась не обращать ни на кого внимания. Она заметила Мартина впереди и поспешила к нему. Он подложил руки под голову и о чём-то думал. Даже не заметил, как она подошла.

– Привет! – по-детски заявила Роззи. Ее красивое личико подарило улыбку.

– Привет, – ответил Мартин исподлобья.

– Ты в порядке? Выглядишь усталым.

– Все хорошо, Роззи, спасибо. А ты как?

– Мартин! Не будь ты кислятиной! – горела румянцем. – Что случилось? Скажи!

– Ничего не случилось. Чего пристала ко мне?

Роззи сбегала за своей порцией и уселась на мягкий стул. Поболтали немного. Мартин был неуловим, а она старалась поймать его глаза. Всё никак не получалось. Потом взяла салфетку с подставки и сложила бумажный самолет. Поинтересовалась у друга о происхождении странной сероватой каши, но тот отмахнулся.

Он какой-то нервный сегодня.

Роззи захохотала: «Слышь, Марти, тут на стакане написано: «Вас заставят любить то, что вы ненавидите!» Кругом реклама! И какого качества».

Мартин чуть не вскипел. Вмиг загорелся ненавистью к своей подруге. Еще словцо – и он бы рванулся прочь из столовой. Не до нее сейчас. К счастью, приступ ярости быстро пошел на убыль. Больше не увлекался возгласами Роззи – попросту игнорировал.

Вообразил себя лошадью. Резвой, свободолюбивой. «Взметнулся в горизонт и, не зная печалей, не зная забот, потерялся в образах дальних широт» – как насочиняла бы Розалита. Романтизм и тому подобное. Это была маленькая «аризонская мечта» Мартина Хилла.

Другой частью мозга силился начать с Роззи одну важную беседу. Почти было отважился заговорить. Сейчас, сейчас. Ищет подходящий момент. Секунду! Прокручивает в голове варианты: «Я хотел спросить…», «Слушай, у меня есть предложение…», «Скоро в школу…» Даст Роззи доесть. Еще чуть-чуть. Пускай Розалита доскажет свою мимолетную басню. А он в любой момент готов поведать ей о переезде в школу имени N в сентябре месяце. Там лучше. Заберем документы, а в августе запишемся в новую – мысль мечется в этом направлении. С языка отстреливают обрывки. Но пока держится. Жалко как-то. Роззи, конечно, сразу даст ответ, а он хочет еще подумать. Великий мыслитель!

Вроде и не был близок со школьными ребятами. А тут вдруг жалел о том, чего не совершил еще. «Грустно как-то убегать от них. От миссис Стронгмэн – учителя геометрии; от красивой хохотушки, к которой не тянет; от говорливого мальчугана, мечтающего учиться в Гарварде…»

Тут резко со стороны подбежал Рассел – парень из комнаты отдыха. Весь взбудораженный, облетел к тому времени полстоловой, извещая «по секрету» о приятнейшей для него новости. Кепка его скрывала истинный возраст, вычитая из настоящего года три-четыре. Улыбался он естественно, а глаза метались от счастья. Огромное удовольствие доставляло ему сообщать эту весть всем, кто ему попадался. Он полагал, что сообщенье его обладает как минимум планетарным значением. Но эта новость ни на кого не производила должного впечатления. Почему-то.

«Привет! Хотите отличную новость?» – пролепетал он парням за столиком.

«Какая новость?» – ответили парни. Им было не больше двенадцати.

«Сегодня в лагерь приезжает… Гордон Фул! Лучший актер нашего времени и, наверное, всех времен! У меня с собой два диска с его альбомами. Хотите посмотреть?»

В ответ звучало что-то невразумительное.

«Да идите вы все!» – гаркнул Рассел и поспешил к другому столику.

«Э, ты че?» – отщелкнуло сзади.

– Бонжур! – ляпнул Рассел. – Мартин и…

– Розалита, – подсказала Роззи.

– Розалита! – повторил Рассел. – Первоклассное имя!

– Ты что-то имеешь против? – спросила Роззи, равнодушно оглядев паренька.

– Серьезно, мне нравится.

– Что тебе надо? – грозно спросила она.

– Вечером сюда приезжает некая личность, – хвастался Рассел. Пухлые щечки горели томатом.

– Кто еще?

– Слышали когда-нибудь о Гордоне Фуле? – чуть не вырвалось «кумир божественной натуры».

– Нет.

(Вероятно, личность в лагерь приезжала не очень известная.)

– Вы многое потеряли! Это самый лучший артист и певец, приезжает в наш лагерь сегодня. Черт, как я рад! Обожаю его цитировать! Он суперфилософ XXI века. Слушайте! «Я счастлив, и мне дела до вас нет», «Лучший человек – мертвый человек» (узнаете? Узнаете?), «Огонь – сын ада». Он говорит, что успеха добьется тот, кто не будет отвлекаться. Он знает, когда надо, а когда нет. Все под него равняются. «Огонь, мой враг треклятый, борюсь с тобой, ругаюсь матом», «Чтобы быть стильным, нужно сначала быть собою», «Философия жизни проста – просто ее мало, кто понимает», «Не получилось со вторым – попробуй с третьим», «Без позитива не будет и креатива», «Нашел – действуй, говори, не бездействуй», «Машина есть и ног не надо», «Если деньги есть, то и голова на месте». Он лучший! Говорю тебе, вам и кому угодно. Нет парня в мире круче!

– Он всегда так орет? – шепнула Роззи Мартину. – Мозги все прожужжал!

– Ага.

– Зачем? – скривилась Розалита. – Не вижу ни малейшего смысла. Бредятина! Бестолковая логика выскочки! Чушь! Вольная интерпретация незнайки! Именно поэтому иногда я мечтаю о перевороте Вселенной… Думаешь, я тебя вообще слушаю? – Роззи изобразила задумчивый вид.

– Не будь наивной, Розалита! Интеллигентная Розалита… Гордон отдыхал тут в детстве, можете представить? Наверное, нет. Умереть можно! Подумать только, что он здесь гулял, здесь стоял, где сейчас я. Я его самый лучший фанат! Адские песни поёт. Я буду зде-е-е-е-е-есь! Сегодня я тебя увижу! Ура! Ага, я встречусь сегодня с самым настоящим мужиком нашей планеты. И попробуйте мне помешать! Ура! Есть! Да! Да! А фильм его видели «Соревнование с огнем»? Жесть!

– Ну, ясно, – вздохнул Мартин.

– Где я вообще была в жизни? – тяжело вздохнув, спросила Роззи.

– Эй! Говорю тебе! Вы что, ни одного фильма не видели? Скоро будет вторая часть «Огня»! Говорят, он набрал форму. Сегодня вечером приезжает в восемь. Сегодня! Да! Будет вечеринка, он обещал анонсы, автографы, песни. Он будет приглашать зрителей в зал, у него много всего нового, вам не понять, он самый лучший, таких нет нигде, его признали лучшим актером года, у него миллионы денег, я… он!..

– Барабанную дробь, пожалуйста! Ведь перед нами великий обожатель фильмов для подростков и актеров третьего сорта. Не думала, что встречу. Поражена наповал! – важничала Роззи. – Я просто-таки уверена, что нашему узколобью сегодня будет шанс расширить горизонты мыслей. Сколько тебе лет, мальчик?

Далее Роззи говорила что-то странное, видимо, совершенно увлекшись эмоциями. Вот отрывок этой речи:

«…Он здесь! Смотрите! Он идет! И ручками мы машем. Трещотка изо рта нам будет издали слышна. Вникать мы будем каждой испеченной фразе. Он скажет нам, как стоит жить, и мы поверим – сами ведь не знаем. Он скажет нам, как лучше полюбить, и мы полюбим – он располагает. Его кружит во звездном мирозданьи, а мы, беспечные созданья, достойны лишь взирать со низших своих мест, как он поставит на науке крест, внушив нам новый образ процветанья в жизни…»

– Ты кто такая вообще? – спросил ошарашенный Рассел. – Мисс Америка?

– Я юная девушка, но только по годам. Заметно ведь, да? А так стараюсь извлекать из своей жизни ребячество и весь этот несусветный бред, который помещается в маленьких котелках глупых мальчиков вроде тебя. Ты уж извини.

– Меня бесят такие, как ты! Эй, Март, она – ботаничка? – прошептал Рассел. – Хотя симпатичная.

– Нет, – ответил Мартин. – Следи за словами.

– Спасибо, Мартин, за честность! Не скромничай! Чего скромничаешь? Мне ведь очень приятно! Правда! Что касается вас, Рассел… Чуть скажешь особое словцо, так сразу и ботаничка… Эх, вы! Рассел! Позор школы! Ненадлежащий пример! Не заметили даже, что я сама себе противоречу, и тем самым исподтишка стремлюсь вам насолить. Ой, сейчас меня, наверное, убьют…

– Что я говорю? Дура! – рассвирепел Рассел. – Наверно, самой умной себя считаешь? Староста класса, да? Круглая отличница?

– Чего ты там лепечешь, непотрепанный? Квадратная, – ехидно улыбнулась Роззи, на щеках появились небольшие ямочки. – Оставь свои доводы в котелке! Заправь кепку свою до подбородка и иди гуляй.

– Дура! Правду говорю! Ты с ней встречаешься, Мартин? Не завидую тебе.

– Не твое это дело. Следи за словами, повторяю! С девушкою разговариваешь. А мы сами разберемся как-нибудь. Ты нас уже порядком достал. А перед этим я хотел тебя спросить кое-что… пока не ушел еще… Не в курсе, есть тут ещё лагеря? – вдруг спросил Мартин.

– Лагеря? А? Где? В Вудлэнде? Ты что?.. Нет тут лагерей! Ты хоть раз тут был? – удивился Рассел.

– Нет, в лагерях я не бывал раньше, поэтому и спрашиваю. Вопрос слишком странный для тебя?

Розалита слегка пихнула Мартина.

– А зачем тебе другой лагерь?

– Просто с детства такой любознательный. Так есть или нет?

– Нет! Глухой что ли? Одна – ботаничка, другой – больной на всю голову. Веселенькая компания у вас!

– А где у вас компьютерный зал? Может, там посмотреть? – продолжил Мартин со странным выражением лица. – Не подскажешь?

– На втором этаже поищи, мистер Выискивающие-голубые-глаза. Эй! Вы точно чокнутые! Оба! Зачем я только свернул к вам? – окончательно рассвирепел Рассел.

– Спасибо, можешь идти, – хладнокровно ответила Роззи. Быстро сообразила, решила подыграть и произнесла машинным голосом: «Вы нам больше не нужны».

– Больше не попадайтесь мне на глаза! – едва сдерживаясь, процедил Рассел.

– Правильно, любезнейший сэр, идите к черту! – смахнула Роззи. – Буду счастлива вас не видеть. Мотай!

– Слышь!..

– На редкость послушный мальчик. Глуповат, жаль… а так вполне, как говорится, годен…

– Слушай! Если бы не!..

– Если бы не что? Давай уж говори, раз начал, – Розалита впилась глазами в бедного паренька.

– Рассел, иди, куда шел, – вмешался Мартин.

– И помните! – закричала Роззи. – Гордон Фул (лучший артист) обязательно передаст вам «привет». И это не просто угроза!

Рассел погавкал на прощание и скрылся. Про объявление мировой важности забыл, тихо закрепился за каким-то столиком и принялся завтракать, радуясь в одиночестве.

– Ты что делаешь? – рассердилась Роззи, уставившись на Мартина.

– Что я? Ничего, относительно тебя. Сижу себе, завтракаю. Ем. А ты?

– Я-то? Да так, развлекаюсь, от скуки избавляюсь… Ты-то из-за чего приуныл? Вчера на работе было важное совещание что ли? Но ты ведь не работаешь…

– Шутишь всё. Знаешь, мне приснился сон, а там заброшенный лагерь. Что-то похожее на лагерь. Табличка сверху «Держись подальше». Да и вообще кругом эти таблички валялись. Возле автобуса и на дороге. Я потом по тропинке шел и пришел к этому лагерю «Держись подальше». Жутко страшно. По ту сторону ворот дома старые, очень старые. Еще кто-то от меня убегал что ли, не знаю, не мог разобрать. Жутко мучился, а проснуться не мог никак. Что-то в голове рассчитывалось, как будто я с кем-то разговариваю о чем-то, но сразу же забываю о чем. А еще «держаться подальше». Держись подальше. От чего? Зачем? Надо же так. Приехали отдохнуть. Ага! Как выжатая тряпка. Как будто два дня не спал. На душе кошки скребутся… Настроение никакое.

– Что? – громко вскрикнула Роззи. – Правда? «Держись подальше»? Мне тоже. Ха-ха! Не ври! Мне тоже это приснилось. Еще во сне себе говорила: «Для дуры абракадабра, для дуры абракадабра». Не врешь? Я вспомнила! Никогда не помню своих снов, представляешь? Хотя как ты можешь врать?.. Ничего себе! Нет-нет… Не может быть! Как? Серьезно? Не обманываешь меня?

– Везде эти таблички «Держись подальше» …

– Ах! Я так и думала! Экстрасенсы! Нострадамусы! Волшебники, в конце концов. Почему я не удивляюсь?

– Ладно, тише. Не кричи. Не удивляется она. Наверное, потому, что мы с тобою всегда мечтали отправиться в путешествие. Так намечтались и так всё обдумали, что и не удивляемся, когда это происходит наяву. Вот и шанс появился.

– Какое мудрое объяснение, милорд! О горе мне! Только не говори… не говори, что мы (правда, настоятельно не рекомендую) избраны. Избиратель копыта когда-нибудь отбросит от последствий им рожденного шаблона. Век холодного и сырого индивидуализма! Легкие сюжеты, чтобы возвышаться над поверхностью. Вот, небольшая улыбочка тебе подходит. Словами стряпать я умею. (И где же это я нахваталась?)

– К сожалению, это не шутка. Шаблончик и к нам пришел. Шаблон этот щупальца протянул во все края и долы. Не вижу на горизонте перемен. (Мы играем?)

– Да, я знаю. Раз случилось, так случилось. Я так и думала. Скажи, а если тысячу хороших и плохих примеров избранности с XIX по XXI века мне привести, проще будет нам по избранной дорожке идти? Или притвориться непросвещенными в проблеме? Как с ремейком про бэтмена. «О, бэтмен! – сказала бы я, если бы окончательною дурехою была. – Я удивлена и непомерно поражена твоим появлением в городе». Бэтмен: «Ага». Я (после нежданного просветления): «В 1939 году (я с позиций объевшейся зрительницы); но очередной ремейк утверждает что-то в стиле «раньше ничего не было, а о героях за 200 лет никто ни слова не говорил и не слышал, а самое главное – не привык к их жужжанью и бряцанью». Альтернативная реальность какая-то с «незнанием». Так что… Сенсация!» Я увлеклась.

– Ты избрана, и это твой вопрос центральный. Увлекаться будешь ты теперь всё чаще, пока не превратишься в себя настоящую.

– Ты избран, ходи теперь ты задом наперед. Уйти, чтобы вернуться. Заговорить, чтобы заткнуться. Герой времен; здесь пузо лопнуло земное от важности твоей. Хвала!

– Уже другая ты… Потеряны концы.

– Итак, вопрос повторяется. Скажи, а если тысячу плохих и хороших примеров избранности с XXI по XIX века мне привести, проще будет нам по избранной дорожке идти?

– На что-то можно надеяться, если ты подготовишь внезапный сенсационный и, естественно, никогда и никем-никем не слыханный репортаж о великой избранности обычных детей обычного города обычной планеты Земля, обычной…

– Вселенной. Тогда и удивляться не придется и охать, и ахать. Постное приключенье.

– Да, ха-ха, что-то странное… Странная странность! Тьфу, растиражировали даже это. Не надо Спайди прыгать с крыш зданий, потому что посмотрел в кино.

– Это не из «Алиски» случаем? «Странная странность». Нестранная странность. Я недавно читала, девочкой себя представляла. Всего лишь два слова совпали, а уже настроили комбинаций будущих приключений.

– Ага.

– Лучше бы это было продолжением сна, потому что для реальности персонально пугать каких-то детей как-то слишком примитивно. Кто-то решил нас напугать. Что он сделал? Написал на бумажке «Испугайся!» и ткнул ею в морду. Ладно, хватит. Испортим путешествие. Какое есть, такому и рады будем. Хотя бы такое. Какое-никакое.

– Как насчет послеобеденной прогулки?

– Конечно. Полностью согласна. Да, сэр! А это происходит наяву? Представляешь, мы раскроем с тобой убийство и нас наградят медалями. Вся в предвкушении!

– Они тебе нужны, Роззи, медяшки эти? Нет. Лучше бы нашли подземный ход на шоколадный завод Вилли Вонки, – улыбнулся Мартин. – Налопались бы конфет.

– Ах! Ты что, читал недавно, малыш? – хохотнула Роззи. – Нет, медяшки всё-таки лучше. Нас в новостях бы показали. Эх! А ты не заметил еще красивое сердечко на скатерти?

Через минуту в двери столовой появился заместитель директора. Громко объявил:

«Всем на улицу! Строимся для физзарядки на лесной поляне. Через десять минут перекличка на крыльце!»

Розалита судорожно обратилась:

– Подожди меня снаружи, я сбегаю в туалет!

– Неожиданно как-то.

– Я как проснулась, даже не умылась. Представляешь? Я грязнуля! Подожди меня на улице.

– Хорошо.

– Не исчезай без меня!

«Вечно им носы пудрить надо», – подумал Мартин.

Глава 4. Солнце сквозь деревья

Роззи зашла в одну из кабинок.

Она думала о Мартине.

«Сердце болит!» – тихо жаловалась Роззи.

Она любила его и знала, что он увлечен не ей, и что увлечение это глупость. Очень боялась заговорить с ним на ту страшную тему, которая не давала ей покоя почти год.

«Я люблю тебя, Мартин», – сказала она тогда, в тот важный день.

«Я не люблю тебя».

«Ее не существует!» – вспыхнула Роззи.

Роззи повторяла эту произвольную, но главную (как она считала) часть их беседы несколько раз. И каждый раз при слове «не существует» она раздражалась.

«Помнишь, как мать тебе рассказывала? – вдруг подумала она. – Отец твой не обращал на нее вниманья, пока она не обратилась к нему сама, пока не постучалась в его дверь. Их первое свидание произошло в милом кафе на пересечении улиц Уандерфул и Хэппи (чересчур сказочно), где они и поняли, что любят друг друга. И он меня полюбит! Обязательно полюбит! Любая лучшая подруга скажет тебе следующее: чаще смотри ему в глаза для поддержания контакта; чаще хвали, например: «спасибо, ты очень милый и неповторимый»; больше улыбок и естества, моя дорогая, и, наконец, подключай всё свое обаяние. Интересуйся, вникай, в общем, заставь тебя слушать».

Роззи улыбалась и, казалось, была счастлива составленному плану действий.

«Ладно, ладно, слушай меня, дурочка: сейчас зайдем в комнату отдыха, возьмем очки, а потом отправимся на улицу, к нему. Всё будет хорошо».

Роззи приоткрыла дверь в комнату отдыха. Тишина. Замурлыкала какую-то песенку, как вдруг вздрогнула. Заметила девочку лет двенадцати, одиноко сидящую на кровати.

– Что ты тут делаешь? – вежливо спросила Розалита.

– Скучаю, – ответила юница с большими серыми глазами, мерцающими от солнечных бликов.

– Я вижу. У тебя нет друзей? – заботливо, как мать, спросила Роззи.

– Нет, – поглаживала платье небесного цвета.

– Хорошо. Я твой друг. Как тебя зовут?

– Эмми.

– Я Роззи, – добродушно улыбнулась девушка.

– Спасибо. Ты такая добрая…

– Да брось ты. Что я такого сделала? Ты была в столовой? А то я не видела тебя.

– Они насыпали песок на кровать.

– Мир не без дураков. Меня иногда так это бесит. Вот бестолочи! – говорила Роззи увлеченно, а потом вдруг притихла. – Ладно, ты не грусти, подруга, всё будет хорошо. Улыбнись, всё наладится. Сейчас мне надо спешить. Пойду я.

– Спасибо, что говоришь со мной.

– За общение не благодарят, запомни.

Роззи подмигнула новой подруге, схватила телефон и убежала. Дверь за ней захлопнулась, будто никого и не было. Выскочила на улицу и вспомнила, что забыла взять очки. «Ну и дура же я!» В то время Эмми, наверное, думала, как быстро она нашла друга.

Дул слабый ветерок, что заставляло задуматься о чём-нибудь хорошем.

– Красиво, да? – обратился Мартин. – Солнце сквозь деревья.

– Такой всплеск красок! Люблю я лето, когда земля в цветы одета. Так хорошо на душе, что петь хочется. Давай вместе, а? «Где-то за радугой так высоко…» Слышишь, подпевай! Поддержи меня!

– Роззи, чего ты так раскричалась? Надо встать по двое.

– Мы и так вдвоем! – резко усмехнулась Розалита. –Знаешь, девушкам иногда нужны цветы. Оглянись на клумбы, хотя бы это здесь не…

«Идиотка, ляпнула несуразицу», – подумала Розалита.

– Нет, вот как они, по ним ориентируйся. Видишь?

– Ах, вот как, ясно. Знаешь, я нашла новую подругу.

– Как ее зовут?

– Эмми. И у неё нет друзей. Грустная такая, скромная, в нашей комнате сидит. Какие-то бестолочи ей песок насыпали на кровать. Убила бы всех!

– Не надо никого убивать, Роззи. Шибко скромным всегда тяжко живется. А исключительные личности любят пошалить, будто это их игрушка. Она позволяет над собою издеваться. А им это нравится. Безнаказанность. Вот если бы она дала им отпор, жесткий контрудар по кишкам, тогда бы все уладилось. Жизнь как жесточайшее испытание. Тьфу, тошнит. Кстати, Роззи, насчет шоколадной фабрики.

– Да, малыш? Решил вернуться в беззаветное детство?

– Да нет. Просто весной я случайно забрел не в тот кабинет на урок и прождал в уборной комнате целый час. Мне было так стыдно выйти. Там у младших была группа продленного дня. Стоял и слушал, слушал…

– Да уж, приятель! Смелости тебе не занимать! – звонко расхохоталась Роззи. – Почему стыдно?

– Там Стронгмэн сидела на уроке, а у меня была возможность получить по геометрии B или С (перевес не в мою пользу). И если бы я вот так вышел посреди урока, то думаешь, что меня бы это приукрасило?

Роззи хохотала без остановки. Она знала, что Стронгмэн считала Мартина рассеянным и, как считал он, поэтому снижала ему оценки, хотя дело было исключительно в его способностях в геометрии.

Погода радовала. Тропа привела ребят на зеленую поляну, освещенную восходящим светилом. Деревья там расположились двумя полосами. За первой полосой проходили оздоровительные тренировки для мальчиков, а за второй – для девочек. Вот такие хитрости. Никто не припомнит, когда эти живые воротца появились. То ли кто-то специально рассаживал, то ли природа захотела в дебрях Вудлэнда нарисовать что-нибудь необычное… В общем, ничего конкретного не скажу. Уточню лишь тот факт, что однажды одному очень сообразительному малому, занимающемуся рекламным бизнесом, пришла идея, как привлечь клиентов в лагерь «Глубоколесье». В восемьдесят четвертом году в пункте «Спорт» было написано: «Занимаясь спортом на территории лесной поляны лагеря «Глубоколесье», вы обязательно почувствуете райское наслаждение от занятия оным там». Звучит красиво, простенько так, со вкусом воздушных ванн. Комментарии излишни. (Не верите? Могу газетную вырезку показать, я такими вещами занимался когда-то.)

– Разделяемся! Мальчики остаются здесь, девочки идут на вторую поляну! – гаркнул главный.

– Где встретимся? – спросила Роззи у Мартина

– Прямо здесь. Как закончится, ждем друг друга.

Розалита пошла с девочками на другую поляну.

«Раз! Два! Три! Закончили упражнение», – командовал тренер мальчиков.

Лес вокруг поляны дышал свежестью. Сосны беседовали о чем-то в поднебесье. Хорошо им. Честная и устойчивая демократическая система. Расти, сколько нравится, говори, что хочешь, и за еду бороться не надо – все довольны. Поправки и реформы не ожидаются. Одно упоминанье о революции заставит их расхохотаться всеми своими иголочками. Не жизнь, а сказка, поэтому и живут столетиями. На ветках красуются темно-коричневые и изумрудные бубенцы – слезы счастья. Сами вечнозеленые – каждый день праздник. Жаль, что порою появляются варвары и грабят их беззащитное доброе государство. Просто так, по собственному хотению. Поэтому среди гущи растительности рождаются лысины – черные, приметные признаки существования человечества. Не путайте лысины с полями! Поля в Вудлэнде это своеобразная беспристрастная рекламная пауза в зеленом сериале деревьев. О них поэты здешние стихи слагают. Марти тоже пробовал сочинять, но не сложилось. Картину представляет, а перелить в смышленые значки-слова не может. А вот у Розалиты бы получилось.

Ну да ладно! Трудно думать, когда тут, на земле, тренер из государства людского с очень нудным голосом что-то лепечет. Подкашивает картину. Мартин выполняет задачи механически. Думает о том, как замечательно жить в стране деревьев. А потом волею стандарта жизни среди подростков из государства людского и, как нам сказали, разумного, начинается обыкновенная болтовня неведомо о чем.

Прошло около пяти минут, в течение которых Мартину двадцать пять раз приходила мысль о том, что он находится в группе навечно двенадцатилетних скаутов. Детство не всегда кажется таким приятным, когда к тебе обращаются как к ровеснику и требуют выражать в себе признаки и свойства того возраста, который ты частично или полностью покинул. Хвастовство и геройство, доказанное лишь словами, летело со всех сторон. Возникали споры.

Что-то рухнуло впереди. Лес взорвался. Взвыло на макушках сосен. Голос Розалиты. Истерический вой донесся до Мартина, взбудоражив все его чувства.

«Пошла к черту!»

– Роззи! – вскрикнул Мартин и рванулся в сторону второй поляны. «Покидаю ваши дурацкие разговоры!»

Ворвался на вторую поляну. Получив направление, помчался напропалую за обиженной девицей. Вдалеке увидел образ: «Роззи, подожди!» Но она ничего не хотела слышать. Что-то заставило её лететь со скоростью лошади. Мартин несся вдогонку. Яркие лучики то и дело залетали в глаза. Бежал почти наугад.

Тихо.

Он потерял ее из виду. «Где же ты? Куда побежала?» – продолжал кричать, ожидая ответа. Бессмысленно. «Видать, безумно злится!» – думал про себя.

Впереди деревья расступались перед огромным открытым полем с высокими холмами. В центре его было большое дерево, а вокруг – зеленая сочная трава. Пахнуло чем-то болотистым. Розалиты нигде не было видно. Остановился перевести дыхание. Сердце стучало. Побрел вперёд, пересекая холмы. «Наверное, она убежала через это поле дальше в лес!» – увлекся размышлениями юноша, как вдруг запнулся обо что-то железное. Остановился, посмотрел под ноги и увидел ржавую табличку с рельефной надписью:

«KEEP OUT».

Раз уж начал путешествие, раз уж вступил на путь быстро обновляющихся декораций, ожидай сюрпризов.

Дыхание на миг исчезло. В глазах потемнело. Какая фантастическая реализация! На обратной стороне таблички было написано: «Мастерская Эллиота Райана, 1945 год». Лицевая сторона действовала безотказно. «Держись подальше» …

Коротко и ясно. А впрочем, лучше об этом не задумываться. Может, привиделось, не выспался? Ниже «KEEP OUT» мелким почерком было написано «Счастье детям». «Как они правы!» – трусливо хохотнул Марти.

Рванулся вперед. Ни в какие рамки не лезет! Фантазия, видно, вылезла за границы дозволенного.

* * *

Розалита вела себя тихо.

Всё пошло не по ее плану, а когда что-то шло не по плану, она злилась как дьяволенок, срывалась по всякой мелочи, бесконечно погружалась в себя. Лепетала что-то вслух, пела. Любые мелкие звуки раздражали ее. Разделение мира на мужской и женский – что хуже можно было придумать? Кто-то смеялся за ее спиной – думала, что над ней, и начинала приходить в ярость. Роззи делала упражнения развязно и постоянно вглядывалась в сторону леса. Она была не очень счастлива. Вдруг, на благо двигателя сюжета, к ней сзади подступила некто и легонько, но вызывающе ее толкнула, как будто кто-то намеренно ее перед этим пощекотал, спровоцировав бессмысленную дерзость.

– Эй, как тебя зовут, красотка? – дерзнула девчонка.

– Розалита.

– Что? Повтори! – шипела она. – Ты слишком тихо шепнула.

– Я? – Роззи растерялась, а сердце заколотилось.

– Ты! – нападающая толкнула.

– Кто я – неважно! А ты, вижу, из команды мужеподобных женщин с собачьей мордой и плоской грудью, – сказала Роззи скороговоркой. – Живешь по закону «Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять». Слушаешь глупую музыку, носишь лохмотья слепого пошива, брошена на произвол мальчишеского выбора. Всегда готова к приключению. Ох! Страдаешь воздержаньем – никто тебя не любит и так далее…

– Что?

– Господи, она еще и глухая! Куда катится мир! Обычно говорят «Что слышала».

Нападающая стала угрожать, кричать нелепости, толкаться (возможно, не рассчитывая изначально на такой масштаб конфликта), но Роззи уже ничего не слышала. В голове все расплывалось от ярости. Она не заметила, как добралась до точки кипения, после чего вспыхнула во всю свою мощь.

– Пошла к черту! Пошла к черту! А-а-а-а!!! – заорала во всё горло Роззи и рванулась прочь без оглядки.

«Я вас всех ненавижу! Изверги! Что я сделала? За что?» – произносила Роззи голосом, поочередно переходящим от истерического крика к исходной точке тихого сопенья. Слёзы бежали по щекам и летели на землю. С силой рвала препятствия. Мчалась вслепую. Не замечала, как под ногами хрустели ветки и шишки, как солнце проскальзывало сквозь деревья, ослепляя секундной микровспышкой. В мгновение ей послышался крик Мартина – друга, который не бросит её: «Роззи, подожди!» Но эмоциональная обида была настолько глубока, что Роззи не могла остановиться ни перед чем, пока буря в разуме не утихнет, пока всплески эмоций не выйдут наружу. «Где же ты? – повторяла она шепотом крики своего друга. – Куда ты побежала?»