Текст книги "Зона Салам (СИ)"

Автор книги: Игорь Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Птица бежал по лесу, наращивая темп. Ноги сами гнали его по просекам и зарослям. Он мчался словно лось, напролом, не разбирая дороги, стараясь увеличить дистанцию между собой и оставшейся группой солдат. «У одного из них была за плечами радиостанция. Это я заметил, когда они еще подходили к поселку. Значит на опорных пунктах уже в курсе произошедшего. Это скверно. Наверняка попытаются заблокировать и, обложив, взять в кольцо. Посты и дозоры выставят. Потом лес прочешут. С собаками. Мать! Как же я так оплошал... За все время еще ничего кроме геморроя на свою задницу не заработал. Сергей шумно выдохнул и остановился. Развернул карту, прикинул дальнейшие действия. – Так. Лес старый. По размерам не маленький: буреломы, овраги. Но я один, а их – армия. Поднимут батальон, за сутки прочешут четверть. На следующие – еще четверть. И так будут резать территорию, пока я не останусь на клочке метр на метр. Назад пути нет, оттуда они цепь и пустят, с флангов тоже прижмут, а вот спереди... А вот спереди у нас аккурат будет Припять. Идти в город атомщиков, Птице совсем не улыбалось, но выбора не было. Или туда или обратно, в руки солдат. Он и до этого не рассчитывал на их «гостеприимство», а уж после случившегося... Наверное, даже не будут просить руки поднять. Ладно. Попытаюсь выйти к городу, там прочесыванием, меня так просто не возьмешь. Шансы есть, а дальше – как карты лягут. Он устроил рюкзак поудобнее, поправил ремень, вздохнул несколько раз ставя дыхание и продолжил свой нелегкий марафон с препятствиями. Говорят, что курящим тяжелее бегать, нежели тем, кто независим от никотина. Не врут люди, так и есть. Птица взмок. Дыхание после получаса бега стало тяжелым и прерывистым, из груди неслись нехорошие сипы. Тем не менее, Сергей упорно двигался вперед, не сбавляя скорости и темпа. Еще через десять минут, он выскочил на старую просеку и, с ходу проскочив её, шумно и тяжело повалился в кусты. Ноги гудели, одежда взмокла и разом потяжелела. Плечи ныли и горели под тяжестью рюкзака. Набрав в рот воды, он прополоскал горло и только потом проглотил жидкость. Спустя несколько минут, со стороны просеки, послышался характерный звук двигающегося БТРа. Сергей насторожился и, раздвинув ветки, посмотрел в сторону источника звуков. По просеке шел старенький труженик БТР-70. Позади неторопливо плелась пара крытых ЗИЛов. Вся кавалькада периодически останавливалась, из грузовиков выпрыгивало несколько бойцов, после чего они с автоматами наизготовку, исчезали в направлении, откуда только что  пришел Сергей. – Быстро работают, надо же! Выходит, все же подняли по тревоге пару рот. А может и больше. Это ж сколько леса им надо сейчас в кольцо взять. Видимо не понравился я им, очень не понравился. Ладно, как не крути, лучше на бегу сдохнуть, чем от пули. Птица аккуратно отполз поглубже в лес, в спасительный сумрак и поднявшись на ходуном гуляющие, от усталости ноги, заставил себя опять перейти на бег. Шесть часов. Ровно столько двигался Сергей, все чаще и чаще переходя на шаг и делая одну остановку, за другой. Время смазалось, превратилось в череду мелькающих ног, хлещущих по лицу веток и дикой, сердечной пляски. Пот заливал глаза, все плыло и гудело. Казалось, что в мире больше ничего нет, кроме бега, пота и боли в боку. Уже порядочно стемнело, когда Птица, вышел на окраину города. Черная стена леса внезапно расступилась и, в образовавшийся просвет, он увидел Припять. Дома, как обелиски застывшей эпохи, возвышались мрачными изваяниями. Повсюду, словно гнилые зубы, виднелись пришедшие в упадок постройки. В полной тишине, город издали казался жутким надгробьем всему человечеству планеты. Ни света, ни звука. Ничего... Птица издали, долго смотрел на это зрелище, подавляющее своей угрюмой неправдоподобностью, прежде чем, очнувшись, медленно двинулся к окраине. Он несколько раз останавливался, сверяясь с дозиметром радиации, но счетчик показывал вполне демократические цифры, так что Сергей двигался дальше. Когда под ногами загремел разбитый асфальт, он достал упаковку черного перца с табаком, вскрыл ее и обильно посыпал свои следы. Этим, экс-пограничник надеялся сбить со следа служебных собак, которых если еще не пустили, то обязательно пустят в ближайшее время. Гремучая субстанция с гарантией выводила из строя любого обладателя чуткого нюха, стоило только крупице перченой махры, попасть в обонятельный орган животного. Сокольских миновал первый дом, затем второй и только в третье по счету строение он рискнул зайти. С трудом поднявшись на второй этаж, спотыкаясь в темноте о груды мусора, он нашарил пальцами первую попавшуюся дверь и взявшись за ручку, несильно толкнул. Шурупы вывалились, ручка осталась в ладони, а дверь абсолютно беззвучно приоткрылась. Он понял это по тому, как внезапный ветерок холодного воздуха дунул в лицо. Вокруг и внутри, было все также черно. Осторожно пробуя ногой пол, выставив вперед руки, как слепой потерявший трость и собаку-поводыря, он двинулся вглубь помещения. Свет звезд заполнял собою кухню квартиры. В этом небольшом, крохотном помещении было светлее, чем любом другом месте, брошенных хозяевами «апартаментов». Птица впервые сумел как следует осмотреться. Мебели почти не было, если не считать столешницу без ножек, аккуратно прислоненную к осыпавшейся стене. Чугунный рукомойник сиротливо висел на проржавевших крючьях арматуры, скособоченной под тяжестью наполнявших его кирпичей. Он наводил на мысль, что помня заветы Тамерлана, каждый уходящий из кухни бросал в раковину кусок щебня. «Время разбрасывать камни и время собирать их». Впрочем, как раз это, вроде бы из Библии. Всюду валялись пожелтевшие пыльные газеты, какие-то тряпки и на подоконнике покоился расколотый надвое фарфоровый заварочный чайник. Сергей устало скинул рюкзак, постелил на пол плащ-палатку и без сил погрузился в забытье.

Снов не было. Было лишь ощущение, словно он болтается в банке с черным дегтем, ничего не видя и не слыша. Руки и ноги ему с искусством  экзекутора, нещадно выкручивают какие-то тени, а потом липкий деготь стал заползать в глаза. И когда уже левый глаз, словно под жалом паяльника, нестерпимо грозил лопнуть и вытечь, Птица не выдержал пытки и проснулся. Отраженный куском битого оконного стекла, в лицо бил яркий солнечный луч. Сергей попытался встать, но мышцы отозвались резкой болью – ныло и болело все тело сразу. Тем не менее, он поднялся, растер опухшее лицо и осмотрелся. Все как и вчера. Та же вековая пыль, пустота и звенящая тишина. Он не стал завтракать – место было слишком тревожным. Если солдаты выйдут к окраине Припяти, они наверняка обыщут пару домов поблизости. Вчера, после многокилометрового бега по лесу, в сгустившихся сумерках, выбирать не приходилось; но с наступлением дня, следовало найти укрытие получше. Сергей забросил рюкзак на саднящие плечи и стараясь не ступать по гремящему кирпичу, внимательно прислушиваясь, спустился на улицу. Город зеро. Фантасмагория, ставшая реальностью. Пустые, заросшие травой улицы. Пробивающиеся сквозь цемент молодые деревья. Природа брала свое, постепенно поглощая видимые следы человеческой деятельности. Сколько их, обломков великих цивилизаций? Покоящихся ныне под песками Египта, в тропических лесах Америки, болотистых джунглях Азии. Те, кто считали себя венцом творения: жрецы и пророки, правители и чернь, – все они давно уже не более чем блеклый след в истории мироздания. Так и Припять, была памятником великой Империи, эпохе и людям, пытавшимся подчинить себе атом. Силу, совладать с которой они не смогли. Этот мертвый город, чудовищный в своей реальности, стал обелиском мужеству и халатности, трусости и боли, самоотверженности и бахвальству. Все смешалось в мрачном и угрюмом надгробии. Осень окрасила город в красно-золотистые цвета. Солнце играло на деревьях. Пожелтевшая, выгоревшая за лето трава, густой щетиной покрывая землю, упрямо лезла сквозь потрескавшийся бетон. Холодящий ветер гулял по пустым глазницам окон, пробегая дома сквозняками и вырываясь с противоположных сторон, на улицу. Улицы же были безлики и пусты. Дозиметр жалобно попискивал, выдавая допустимые нормы излучения, но Сергея, вот уже с полчаса не покидало ощущение, что он в городе не один. Каждый раз, ловя спиной на себе чье-то неприязненное внимание, Птица оборачивался, но никого не замечал. Остановившись возле заброшенного магазина, он нагнулся, чтобы завязать шнурок. Склонившись над ботинком, поправил узел и незаметно, одной рукой, вытащил из-за пояса пистолет. Закрывая собой оружие снял «макаров» с предохранителя и аккуратно передернул затвор. С металлическим щелчком, патрон занял в стволе свое место. Сергей резко обернулся. Метрах в пятнадцати от него, на раскуроченном остове светофора, сидела ворона. С какой-то нехорошей внимательностью она наблюдала за его действиями. Сокольских ругнулся, поставил «ПМ» на предохранитель и спрятал оружие под куртку. Миновав переулок, Птица прошел до конца квартала и решил наконец, остановиться для отдыха. Посмотрев по сторонам, он выбрал серую девятиэтажку. Стекла в доме были почти целы. Само здание примыкало торцом к площади, так, что из его окон неплохо просматривалась близлежащая местность. Сергей подошел к подъезду. Козырек был еще цел, но кое-где уже обнажились прутья арматуры. Цемент высыпался и недалек был тот час, когда вся конструкция обвалится на такие же, раскрошившиеся ступеньки. Птица взялся рукой за приоткрытую дверь, как вдруг лопатки ему обжог чей-то слишком осмысленный взор. Дернувшись, словно от удара током, он стремительно развернулся, выискивая обладателя глаз, но в давящей тишине улицы никого не увидел. Зайдя в подъезд, Сокольских осторожно прикрыл за собой дверь.

В подъезде было темно. Пыльные стекла с мутными разводами дождя, скупо пропускали солнечный свет, рассеивая его по лестничным пролетам и выщербленной штукатурке стен. Сергей подождал с минуту и уже собрался было шагнуть наверх, как вдруг ему показалось, что он услышал какой-то шорох. Замерев на месте, он прислушался. Где-то, несколькими этажами выше что-то скреблось и шуршало. Птица медленно снял рюкзак, тихо расстегнул его и отыскал среди вещей портянки. Достав оба лоскута материи перемотал ими подошвы ботинок и вытащив пистолет, стал подниматься по лестнице. Мягко шагая по ступенькам, он беззвучно добрался до третьего этажа. Источник звуков определенно находился на этой площадке. Прижав оружие к бедру, так чтобы его нельзя было бы внезапно выбить, Сергей осторожно, держась от стены на почтительном расстоянии, выглянул. Сперва он не понял, откуда исходит шум, но зрительно уловив движение, рассмотрел, наконец, открывшуюся тошнотворную картину. В раскрытом зеве мусоропровода, на давно сгнивших отходах, лежала большая коричневая крыса. Внутренности её блестящей бурой массой вывались из разорванного живота. Длинный лысый хвост, свесившись вниз, неприятно покачивался под изредка дергавшимся телом. А над нею, сидело отвратительного вида животное, деловито обгрызавшее оторванную крысиную голову. Сергей почувствовал в животе сильнейший спазм и облокотился на стену, чтобы его желудок не вывернуло наизнанку. Копошащаяся тварь, была огромным черным «крысаком». Сокольских слышал о них. Его бывший сосед, хмурый алкоголик Леха Зубарев, в прошлом моряк дальнего плавания, рассказывал:

– От крыс, на корабле, покоя никакого нет: то груз попортят, то какую-нибудь из них в электрике замкнет, то еще чего. И главное, чем этих зараз не травишь, какие только гадости не сыпешь – ни что их не берет. Потому что крысы – самые умные создания на планете, сразу после человека. Тут Леха поднимал палец, делал паузу и многозначительно продолжал:

– Но один способ есть. Его еще со времен Колумба используют. Смысл в чем: отлавливают несколько крыс, из них выбирают штук пять самых здоровых и сажают в закрытую металлическую бочку. Через неделю, озверев от голода, эти твари начинают пожирать друг друга. Остается самая сильная, самая матерая и самая злая особь. После этого, спустя еще неделю, ей в бочку подкидывают новых товарок. Она, гадина, их сразу же убивает и ест. Собственно все. После этого, железный резервуар относят в трюм и там открывают. Отныне, выпущенный «крысак» (а это теперь именно он), отличающийся от собратьев большими размерами и жутко красными глазами, ничего кроме своих сородичей не жрёт. Крысы чуют его и боятся до ужаса... На месяц, он люто, под корень, выводит все их хвостатое племя. Потом, конечно, по приходу в порт, новые набегут и размножатся. Но какое то время на судне царят тишь да благодать...

Крысак не обращал на Сергея никакого внимания, продолжая копошиться у растерзанного тела сородича. Размером он был пожалуй, с хорошо откормленного кота. Все его тело покрывала жесткая черная шерсть, отмеченная широкими подпалинами и гноящимися ранами. Длинный хвост, твердый как хорошая палка, периодически стукался о крышку мусоропровода, отчего по подъезду разносился глухой металлический звук. Сокольских, сдерживая рвоту, шагнул к отвратительной твари и с силой, футбольным ударом, ударил по открытому ковшу мусоросборника. Крышка, издав протяжный скрип, гулко захлопнулась, отправив в недолгий полет по трубе кучу гнили вместе с обедающим крысиным хищником. Что-то заскрежетало, стукнуло когтями, а потом внизу, видимо в подвале, раздался глухой шлепок. А вот дальше произошло нечто, совсем уж невообразимое. Подвал внизу заходил ходуном, словно мамонт, запертый в каменной клоаке канализации, решил проверить на прочность стены дома. Гул прокатился по подъезду, заставив тонко завибрировать оконные стекла. Потом раздался удар, от которого в парадной распахнулись дверцы почтовых ящиков, потом еще один. И все стихло. Обомлевший Сергей постоял еще какое-то время, не в силах пошелохнуться, а потом бегом взлетел сразу на четыре пролета вверх. – Вот ведь хренотень какая! Похоже, крысак теперь сам попал на обед к кому-то, там, в подвале... брррр. С одной стороны, ему хотелось немедленно покинуть этот странный дом, а с другой, спускаться вниз, к двери подъезда после случившегося, было опасно. – В конце концов, какая разница, этот дом или другой. Да и мало ли, что там громыхнуло внизу? Не факт, что соседние дома лучше.

Птица выкурил сигарету, аккуратно сдул пепел с подоконника и достал из рюкзака аптечку. Вынув новенький стетоскоп, он приложил его к квартирной двери и внимательно прислушался. Проходили минуты, но ничего кроме ритмичного стука своего собственного сердца, он не слышал. Сергей достал медицинский шприц, набрал в него из пузырька машинное масло и несколько раз прыснул в содержимое пыльного замка. Подождав несколько минут, пока маслянистая субстанция проникнет во все щели проржавевшего механизма, Птица извлек на свет полотно лобзика и засунул его в щель, предназначенную для ключа. Поджав зазубренной полоской стали необходимые штыри, он кончиком боевого ножа покрутил цилиндрик замок. Потом еще несколько раз подвигал зубастым полотном, пытаясь угадать расположение штифтов и с пятой попытки замок сухо щелкнул в два оборота и дверь открылась. Сей трюк, ему в свое время демонстрировал одногруппник по ПТУ, Толя Чагин. Как-то раз, они, будучи еще пацанами, сбежав с занятий, открыли ради смеха квартиру трудовика, жившего в соседнем, с училищем, доме. Для Сергея тот случай так и остался простой хохмой. А вот его приятель, в дальнейшем, успешно «колупал» квартиры мирных граждан, заработав три срока и определенный авторитет в тюремном мире. Спустя месяц после очередной отсидки, Толя вскрыл квартиру одного удачливого бизнесмена, в надежде поживится скопленным барахлишком. Но к своему сожалению, жестоко просчитался. Хозяин, все это время таившийся за дверью, доблестно встретил не прошеного гостя выстрелом в упор из охотничьего ружья двенадцатого калибра. Получив в живот усиленный заряд картечи, Чагин отлетел к противоположной стене лестничной площадки и, мучительно скребя руками по мозаике пола, умер еще до приезда «скорой». На этом эпизоде, жизнь и биография квартирного вора Анатолия Чагина, окончательно завершилась. Тем не менее, наука Толика пошла впрок, и Птица медленно вошел в прихожую.

Нет, он не боялся встретить тут прописанных жильцов,  но на освободившейся жилплощади мог обосноваться кто-нибудь похуже. Сергей еще не знал местных обитателей, но уже в полной мере начал ощущать зловещее дыхание Зоны. Сергей обошел квартиру и, никого не обнаружив, вернулся на площадку. Он аккуратно выкрутил из под потолка две сгоревшие лампочки, завернул в тряпку и разбил рукояткой «макарова». Получившиеся осколки он обильно рассыпал по всей лестничной клетке, сдобрив стекло, пылью толченого перца. Хруст, который издает данная импровизированная сигнализация, очень хорошо слышен даже на приличном расстоянии. Будучи же усиленная акустикой подъезда, она надежно бы предупредила Сергея о потенциальных «гостях». Черный перец не только отбивал нюх, но в совокупности с режущими осколками, попав в рану, причинял сильнейшую боль любому живому существу (если конечно это существо не было обладателем хороших, кирзовых сапог). После этого, он закрыл изнутри входную дверь и вдобавок, найденным на кухне топором, намертво заклинил ее снизу, вогнав острие до упора в горизонтальную щель между порогом и дверью. Солнце уже подплывало к горизонту, когда Сокольских закончил трапезу. Зона красиво окрасилась багровым заревом осеннего заката. Выкурив сигарету и закончив прием пищи стаканом чая, Сергей прикинул свои дальнейшие планы. Изначально, в них не входило посещение Припяти. Он собирался лишь войти в саму Зону и провести общую рекогносцировку. Однако разведка затянулась.

Более того, «на хвосте» у него висел растревоженный улей солдат, жаждущих выловить «нарушителя» и пустить ему кровь. Ситуация была патовой. С одной стороны, оставаться в Зоне было опасно: Зоны Сергей не знал. И то, что он до сих пор не угодил в какую-нибудь пакость или не схватил запредельную дозу облучения, было просто удачей. Но и назад ходу не было. По крайней мере, по той дороге, которой он сюда пришел. А других проверенных дорог Сокольских не знал. Устало привалившись спиной к кухонной стене, Сергей стал задумчиво вычищать ножом грязь из под ногтей. Сколько нужно времени, чтобы армейцы, наконец, успокоились? Сутки? Неделя? Месяц? Запасов провизии оставалось дня на три, максимум на четыре. А дальше аут. За мутным стеклом окна послышался отдаленный механический гул, столь знакомый ему по Таджикистану. Птица прислушался, а потом, вскочив на подоконник, приоткрыл форточку. Высоко в небе, над окраинами города, шла вертушка. Расстояние было большим, но все же по блеснувшему в последних лучах солнца, силуэту, Сергей узнал боевой вертолет Ми-24. «Крокодил», как называли на жаргоне Ми-24, успел засветиться во многих локальных конфликтах второй половины двадцатого века. Это были Юго-Восточная Азия и Индокитай, Ближний Восток и Африка и конечно, Афганистан. За «речкой», в Афгане, вертушка показала себя особенно эффективно, долбя душманские аулы и караваны моджахедов. До тех пор, пока с 84 года, «исключительно из гуманизма и человеколюбия», американские военные советники, не начали поставлять пуштунам ПЗРК «Стингер». Это уже потом, за каждый перехваченный с караваном ракетный комплекс, страна стала вручать солдатам ордена. Александр Розенбаум написал свою печально-знаменитую песню «Черный тюльпан», а в Союз десятками пошли гробы летчиков-пилотов. Но все это было уже потом... – Круто! Значит у них еще и авиация задействована. Сергей сосредоточенно выпускал клубы сигаретного дыма.

– Вряд ли по мою душу. А Зона, стало быть, объект серьезный. Впрочем, это и раньше было ясно. Одно странно: складывается ощущение, что не Зону охраняют от внешнего мира, а мир от Зоны. Спустя час, с улицы донесся громкий скрежет, словно огромную ржавую заводскую трубу, кто-то закручивал в гигантский узел. Задремавший было, Птица, вздрогнул и осторожно встав на подоконник, вновь высунулся в узкую щель форточки. Обманчивая тишина властвовала на улицах города. Изредка налетал сильный ветер и тогда многочисленные деревья начинали уныло поскрипывать под его напором. Тем не менее, на площади, Сергей уловил какое-то движение. До рези в глазах, вглядевшись в вечерние сумерки, он рассмотрел на улице неясную фигуру. Двигаясь медленной, дерганой походкой, фигура пересекла скверик напротив дома, откуда за ней наблюдал Сокольских, и, постояв с минуту, стала удаляться в сторону соседнего переулка. Сергей резко соскочил с подоконника, бросился к рюкзаку и вытащив бинокль, вновь занял прежнюю позицию у окна. К его глубокому сожалению, на улице уже никого не было. Загадочное существо бесследно растворилось на просторах Припятских трущоб. Птица разочарованно спрыгнул на пол. Делать было откровенно нечего и он, устроившись поудобнее, решил вздремнуть. Привычно развернув на полу плащ-палатку, Сергей пристроил под голову рюкзак и зарыл глаза. Сна долго не было. В висках постукивала неприятная дробь. Сердце сжалось в комок и тревожно ухало, словно сонар подводной субмарины, пеленгующий проходящий над ней эсминец. Где-то очень далеко ухнул выстрел. Затем захлебываясь, затрещали сразу несколько автоматов. Через несколько секунд что-то громыхнуло и звуки стихли. Перевернувшись на другой бок, он попытался устроиться поудобней и наконец, закрыл глаза. Зона жила своей, непонятной человеческому разуму жизнью и все что Сокольских мог сейчас поделать, так это провалиться в спасительное забытье сна. Утро вечера мудренее... Ему снился Таджикистан. Все то, что он старался забыть на протяжении своей послеармейской жизни, благодаря Зоне, проступило и вспомнилось особенно, как никогда прежде, ярко...

...Седой от солнца и времени кишлак. На пересечении двух дорог, особенно важных в этом горном районе, расположился выдвижной пост российской погранзаставы. Куцый рынок – центр местной цивилизации, устало притих под раскаленным полуденным солнцем. БТР приткнувшийся на одной из узких улочек кишлака, плавился от сумасшедшей температуры. – Охренеть! – младший сержант Кузьмин, ошалело уставился в металлический потолок бронемашины.

– На кой ляд нас сюда загнали? Всю жизнь на броне ездили и ничего, а теперь как «шпроты в банке», внутри варимся...

Десять минут назад, взводный пинками загнал их в десантный отсек БТРа, пообещав открутить головы тем, кто высунется наружу. Тем не менее, двое «стариков», распахнули настежь все имеющиеся люки. Это не ни на каплю не спасало от жары. Голова гудела от дикого пекла. До железа обшивки нельзя было дотронуться – металл оставлял на теле самые натуральные волдыри и ожоги. Бойцам тесно. На всех надеты шестнадцатикилограммовые бронники. Стволы автоматов постоянно цепляются за выступающие внутренности бронетранспортера. В горле скребёт от жажды, а гуляющий сухой ветер приносит лишь пыль, да острый, как бритва, песок. В районе участились снайперские подстрелы военнослужащих. Били издалека, как по колоннам, так и по одиночным машинам. Нескольких бойцов уже «сняли». Расположившаяся на «броне» солдатская братва, представляла из себя отличную групповую мишень. По округе уже во всю рыскала батальонная разведка – «бэтмэны» (прозванная так за характерный символ – летучую мышь), но пока безрезультатно. И поскольку наличие гранатометов и фугасов на вооружении противника не было зафиксировано, пришла директива свыше: при движении, на опасных участках, бойцов прятать внутрь техники. Во избежание... Отправиться должны были еще пять минут назад, время шло, а командир всё не появлялся. Разомлев от жары, Птица уронил голову на грудь, но тут же получил ощутимый тычок соседа:

– Грабли подбери, салага... Расселся мля, как король на именинах... Сергей уже собирался огрызнуться, как вдруг «дедушка», скрытый по пояс прямоугольником люка, неожиданно дернулся и пронзительно крикнул:

– Мать твою!

И тот час же, в соседний распахнутый люк, влетела ручная граната. «РГДэшка» стукнулась о плечо Серегиного соседа и закатилась под десантное сиденье. Туда, где в изобилии были свалены выстрелы от РПГ и подствольных ВОГов. Дальнейшее Сокольских запомнил по секундам, хотя секунда слишком большая величина для развернувшихся событий.

– Атас, пацаны!

Бойцы ринулись во все свободные выходы. Если бы БТР стоял не у стены, то спастись бы удалось, наверное, всем. Но приткнувшись левым боком к каменной кладке ограды, он ограничивал спасение солдат только правым выходом распахнутых вбок и вниз бронированных створок. И тем не менее, экипаж и десант показали чудеса боевой эвакуации, многократно перекрыв положенные уставом нормы и поправ все законы человеческой физики. Первым в верхнем люке мелькнули ноги того самого «дедушки», что подал клич опасности. Только сверкнули подковы его ботинок, как в освободившееся пространство, уже наполовину втиснулся второй боец. В откинутые люки основного входа-выхода, «ломанулись» сразу двое, пробкой вылетев на каменистую землю улицы. Еще один, застряв на мгновение, перевалился через правый боковой створ десанта. Один из «молодых», не чая уже спастись, протиснувшись, сиганул за сидение механика-водителя, покинувшего машину сразу после зловещего крика. Паренек-«душара» обхватил голову руками и тонко закричал. И тогда Серега понял, что пришел конец. Есть такая детская игра: среди шести участников ставят пять стульев и по хлопку ведущего, каждый из играющих должен занять свой стул. Оставшийся без оного, выбывает. Вот и Сокольских сейчас, тоже «выбыл», не успев покинуть бронетранспортер за эти бесценные миллисекунды времени. Песок мировых часов на миг остановил свое неумолимое паденье. Жизнь замерла перед обреченно обомлевшим Сергеем. Впрочем, он был не один. Вместе с ним, также опоздал на выход к жизни Костя Шухарев, он же, задиристый черпак «Шухер». Закрепленный на броннике стальной шлем, не пустил его в узкое отверстие верхнего люка, и он только что брякнулся обратно на пол, больно ударившись коленной чашечкой об угол десантной скамьи. Говорят, что перед смертью проносится вся жизнь, но в то мгновенье, Сергей лишь успел подумать: как же все это глупо... Никто и никогда так и не узнал, о чем подумал тогда Костя Шухарев, всегда особенно жестоко задиравший молодых бойцов и являвшийся головной болью офицеров батальона. В последний миг, он молниеносно сунул руку под скамью и исхитрившись ухватить гранату, выдернул ее из под металлических уголков и стоек и сунул под свое тело. Вспышки Сергей не видел. Грохотом, разорвавшим голову изнутри, его впечатало в стенку «восьмидесятого» БТРа и он, в кровь разбив висок, потерял сознание. В общем то, маломощная граната РГД-5, дающая разлет осколков не более 25 метров (преимущественно вверх), в узком пространстве БТРа сработала как Ф1. Сергея спасло лишь то, что открытые люки вывели часть ударной волны наружу. Чудом не произошла детонация боеприпасов и Сокольских «отделался» контузией. Тем не менее, после госпиталя, он остался дослуживать положенный срок. Но с тех пор, он не менее раза в год ставил свечки в Божьем храме. За себя и за упокой души «Шухера». Того не спас бронежилет. Руки, ноги и шея превратились в дырявое месиво из клочьев окровавленной формы. Лишь лицо осталось совсем нетронутым, не считая маленькой дырочки у виска, куда вошел один из многочисленных осколков. Через несколько дней, вслед за похоронкой, посмертно награжденный орденом Мужества, Константин Шухарев уехал в цинковом гробу на свою малую родину, в Малоярославец.

Проснулся Сергей в холодном поту. Одежда была мокрой. Тело ощутимо колотил озноб. Он выдохнул, вытер со лба проступившие капли и замер, так и не встряхнув пальцы от противно-холодной влаги. В метре от него, стоял... Шухер. Тот самый бывший сослуживец, спасший некогда ему, Птице, жизнь. Шухарев просто стоял, наблюдая за Сергеем, не делая никаких попыток ни заговорить, ни приблизиться. «Черпак» Костя был таким же, каким его и запомнил Сокольских перед тем, как Шухер накрыл собой гранату. Кирзовые сапоги с коротким голенищем, афганка-«мабута» (выцветшая форма песчаного цвета) и солдатская кепка, лихо ушитая и отпаренная в идеальную форму «таблетки». Бронник, вылинявший, с оттопыренным клапаном кармана, местами ободранный и зашитый. Даже надпись сделанная хлоркой, все также белела на не застегнутой лямке: «К.Шухарев 3 рота». Почему-то, именно эта надпись, метившая бронник именем владельца, заставила Сергея не усомниться в реальности происходящего. С минуту они смотрели друг на друга. Шухарев и Сокольских. Прежде чем Птица, наконец, не выдержал и не спросил:

– Шухер... Это действительно ты? Мертвый пограничник ничего не ответил, продолжая пристально смотреть на него и лишь через несколько секунд кивнул. – Но... ты же... как?

Сергей не знал что спросить. Слова метались по нёбу, пересыпались в горле песком, задать какой-либо вопрос не получалось. Он не испытывал страха. Это в кино восставшие из могил упыри, бросаются на людей, желая напиться свежей крови. Сейчас перед ним стоял солдат, с которым он был ранее хорошо знаком. Да, между ними были конфликты, заканчивающиеся потасовками, длившихся до тех пор, пока не «схлопотавший» несколько раз по лицу Шухарев, не признал в Сокольских «правильного пацана». Константин, не отводя от него взгляда, медленно попятился к двери, после чего медленно повернул к ней голову и застыл, словно прислушиваясь. Сначала ничего не происходило, но затем на лестничной клетке послышался характерный треск лопающихся стеклянных осколков. Некто, тяжелой походкой, подходил к входной двери квартиры, в которой на данный момент «ночевал» Сергей. И вот тогда Птица по настоящему испугался. Ноги приросли к полу. В животе родилась нехорошая дурнота. Отчего-то, ему вспомнилась сказка о «Нильсе», что в одночасье стал крошечным лилипутом и улетел путешествовать с гусями. Сергею тоже захотелось уменьшиться до размеров блохи, забиться в какую-нибудь темную щель, подальше от того нечеловеческого создания, что впечатывало чугунные шаги по ту сторону квартиры. Когда его уши наполнились зловещим скрежетом огромных когтей, располосовавших дешевый дерматин дверной обшивки, Птица попятился к стене и взяв обеими руками пистолет, направил его в чернеющий проем прихожей. В это же время, Шухер неторопливо обернулся и отрицательно покачал Сергею головой. После чего, не спеша, шагнул в сторону двери. Сокольских мог поклясться, что его бывший сослуживец, только что стоявший в коридоре, вдруг растворился в двери, словно прошел ее насквозь, как будто не заметив преграды. Поначалу на лестничной клетке стояла тишина, но потом стены подъезда заскрипели от ударов неведомых лап. Существо раздраженно хлестало когтями кирпичную кладку. Так продолжалось еще некоторое время, прежде чем тяжелые шаги не стали удаляться вниз по лестнице. Сергей бросился к окну и успел увидеть, как в ночных сумерках, на улицу, вывалилась неуклюжая косматая туша. Она, своими огромными конечностями агрессивно полосовала перед собою пустой воздух. Жутковатое создание пыталось достать какого-то невидимого противника, и в погоне за ним, постепенно удалялось прочь, пока окончательно не растворилась в темноте городских улиц. Сокольских била крупная дрожь. Нервно оглядевшись, он спешно собрал свои вещи, однако предпринять что-либо еще так и не решился. Оставаться в квартире было страшно, но еще страшнее было выходить на ночной воздух города-призрака. Какое из двух зол меньше, он определить так и не смог. Может быть, прошел час, может быть меньше, когда в прихожей так же внезапно материализовался Шухарев. Он снова не произнес ни единой фразы, а все также молча продолжал разглядывать Сергея. Вдруг, Шухер неопределенно, как китайский болванчик, деревянно покачал головой и сделал призывающий жест – иди мол, за мной. Серега хотел было что-то спросить, но пограничник, шагнув в дверную коробку, уже пропал из вида. Торопливо подхватив рюкзак, Птица бросился за ним. Поднатужившись, вырвал из под двери топор, несколько раз щелкнул замком и выскочил на площадку. Константин медленно, беззвучно спускался вниз по лестнице. Сергею подумалось, что Шухер, мог бы без проблем пройти хоть сквозь стену дома и выпасть с седьмого этажа во двор, без вредных для себя последствий. Вероятно, Шухарев хотел, чтобы бывший однополчанин не терял его из виду и поэтому сейчас, ногами, пересчитывал бетон ступенек. Мимоходом, в синем свете фонаря, Птица разглядел несколько распаханных до кирпича полос на штукатурке, автоматически отметив, что у обладателя страшной силы, минимум шесть когтей на каждой из конечностей. Шесть борозд, вкривь и вкось расчерчивали стены, с седьмого по первый этажи. Входная дверь подъезда была оторвана. Перескочив через нее, Сергей вылетел на улицу и бросился догонять размеренно идущего мертвеца Костю. Душа или тело которого сейчас перенеслось в неведомое измерение, известное как Зона. Трудно сказать, как долго они шли. Впереди уверенный силуэт Шухарева, а за ним по пятам, стараясь не отстать ни на шаг – Сокольских. Сперва шагали по тротуару улиц, сворачивая в подворотни чернеющих домов. Несколько раз проводник Сергея, делал замысловатые петли, вокруг казалось бы, пустого и открытого места, а потом и вовсе свернул в высокую, суxую осеннюю траву. Птица замер, вспомнив наставления афганца Николая: с асфальта не сходить! Возможность разом огрести нешуточную дозу радиации, была слишком высока и он засомневался. Но то, что было Шухером, словно не замечая этого, упрямо двигалось по полю, выписывая удивительные восьмерки и крюки. Так сапер с миноискателем идет по заминированной местности, руководствуясь по спасительному писку наушников, он уверенно обходит все смертельные ловушки и сюрпризы. Поколебавшись, Сергей бросился вслед за Шухаревым. Срезая ведомый одному лишь ему, Константину, какой-то хитрый путь, они под светом вышедшей луны, оказались на широком пятачке, окруженным редким кольцом разрушенных пятиэтажек. Судя по планировке, до окраины города осталось совсем немного. Шухарев внезапно остановился и посмотрел куда-то далеко, за спину Сергею. Тот нервно оглянулся и ничего не увидев, спросил: