Текст книги "ВЧК в ленинской России. 1917–1922: В зареве революции"

Автор книги: Игорь Симбирцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Игорь Симбирцев
ВЧК в ленинской России
1917–1922
В зареве революции

Глава 1
Рожденные в октябре

Век мой, зверь мой, кто сумеет заглянуть в твои зрачки.

О. Мандельштам

«Рожденные Октябрем» – так с привычным пафосом принято было в советское время именовать многие службы государственного аппарата в СССР, зачастую еще конкретизируя: «Рожденные революцией». К службам разведки и государственной безопасности Советского Союза это определение тоже часто прилагалось. Если отбросить пафосный налет торжественности, то в целом это совершенно верно. Они были рождены Октябрем, который в советское время писался с большой буквы, и календарно действительно стали порождением бурной осени 1917 года.

Формально ЧК – прародитель всех последующих модификаций служб советской госбезопасности, вплоть до КГБ, рождена была двумя месяцами позднее, в декабре 1917 года. А органы военной разведки Советской России, трансформированные позднее в ГРУ при Генштабе СССР, появились на свет еще позже. Но в целом появление советских спецслужб было запланировано именно в момент октябрьского переворота большевиков 1917 года, впоследствии именуемого Великой Октябрьской социалистической революцией. Можно сказать, что уже в момент октябрьского захвата власти партией Ленина новая система советских спецслужб была зачата, а два месяца спустя появилась на свет.

Как только отгремели залпы крейсера «Аврора» и пальба при скоротечном штурме красногвардейцами Зимнего дворца, возвестив о падении недолгого режима Временного правительства, получившая власть партия большевиков немедленно задумалась о создании собственного аппарата государственной безопасности. Старая машина жандармского тайного сыска была разгромлена одновременно со свержением Романовых eine в феврале 1917 года, ее руководящие кадры уже репрессировали либо они бежали в эмиграцию. Временное правительство за неполный год своей политической жизни действенных спецслужб создать при себе не успело.

Советская власть начинала отстраивать свою систему спецслужб с чистого листа и по совершенно новым принципам, соответственно уникальности и самого эксперимента Ленина с его соратниками по построению социалистического государства в России. Поэтому в истории спецслужб Российского государства 1917 год стал резкой чертой, отсекающей совершенно новую эпоху. Прошлые века с их историей романовского тайного сыска, с петровской и постпетровской Тайной канцелярией, с николаевским Третьим отделением, с охранкой последнего из Романовых – Николая II, отсечены этим Рубиконом истории России, оставшись единым большим временным блоком летописи российских спецслужб, своего рода «царским блоком». 1917 год открыл вторую большую эпоху советских служб, завершившуюся в 1991 году с крушением самого Советского Союза. Сейчас же мы являемся свидетелями начала третьей эпохи спецслужб постсоветской России, имеющей еще слишком короткую хронологию для обобщений, выводов и детального исторического описания.

В богатом на революции XX веке иногда срабатывала схема создания новых спецслужб революционного режима снизу, когда рядовые служители революции сами организовывались в определенную структуру, а уж затем этот орган обрастал мускулами и был легализован решением новой власти в ее государственную спецслужбу. Так в ходе исламской революции 1979 года в Иране сами свергнувшие режим шаха революционеры инициативой снизу создали свой Комитет защиты имама. Имелась в виду защита лично аятоллы Хомейни и его власти. Позднее этот комитет был преобразован в хомейнистском Иране в Комитет исламской революции и силовой Корпус стражей исламской революции, более известный в мире спецслужб по персидской аббревиатуре Пасдаран. В большевистской России такие же инициативные рядовые революции в первые месяцы после захвата власти в октябре 1917 года тоже создали Комитет охраны революции, но правительство Ленина не потерпело такой попахивающей анархизмом инициативы, не одобренной предварительно большевистским ЦК. Комитет охраны революции и несколько подобных ему низовых формирований романтично настроенных рабочих или братишек-матросов были упразднены в целях исключения конкуренции будущей единой спецслужбе – ВЧК, созданной в большевистских традициях централизованно и под контролем руководства партии и ленинского Совнаркома. Так что иранский вариант у нас не прошел, советский режим с первых дней своего существования стал все курировать и контролировать с самого властного верха.

Партия большевиков, взяв в свои руки власть в России в октябре 1917 года, не создала немедленно своего аппарата политической полиции вовсе не по наивному непониманию ситуации или в надежде обойтись без такой структуры – просто эти два месяца новые власти искали приемлемую форму новой системы своей государственной безопасности. Поначалу для этой цели попытались приспособить большевистский Военно-революционный комитет (ВРК) при Петроградском Совете. Этот орган партийной еще безопасности был сформирован большевиками при власти Временного правительства, его члены участвовали в большевистском перевороте в октябре 1917 года. Во главе этого партийного органа безопасности и координации действий Красной гвардии стоял старый соратник Ленина Николай Подвойский.

В принципе в мировой истории это не единичный случай, когда захватившая власть каким-либо способом уже организованная политическая партия, особенно если она единолично оседлала власть в государстве, первую службу тайной полиции создает из уже готовой службы своей партийной охраны, существовавшей еще в годы нахождения в оппозиции или в подполье. Так и новые просоветские режимы в странах Восточной Европы в 1945–1947 годах политические полиции создавали на основе бывших партийных структур безопасности своего подполья или партизанских армий. И в Германии национал-социалисты Гитлера службу СС создали задолго до прихода к власти в 1933 году. И служба госбезопасности китайской компартии создана Мао Цзэдуном еще в его партизанском войске под маской его «Особого отдела».

Но в Советской России такой эксперимент в чистом виде не получился. Два месяца спустя Ленин понял, что из ВРК действенной политической полиции сделать не удастся. Так ВРК стал единственным до создания ЧК черновым проектом советских спецслужб, не реализованным в полноценную политическую полицию. Если в истории романовской Российской империи до создания Петром I первой постоянной спецслужбы – Тайной канцелярии несколько черновых проектов такой службы, от опричнины до Преображенского приказа, заняли века, то советскому черновому эрзацу спецслужбы судьба отвела всего полтора месяца жизни. Большевики очень спешили приступить к построению новой жизни в первом государстве рабочих и крестьян. 1 декабря 1917 года постановление ВЦИК фактически упразднило ВРК, предложив одновременно Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому создать отдельную службу госбезопасности Советской России.

Через несколько дней видный большевик Дзержинский докладывал в Смольном в кабинете правой руки Ленина Свердлова свои соображения по поводу создания новой службы, и здесь впервые прозвучало слово «комиссия». Отмежевывавшиеся от символов царской эпохи большевики не хотели никаких «тайных полиций», «особых канцелярий» или «охранных отделений», предпочтя термин «комиссия», заимствованный из лексикона деятелей Французской революции. В новой комиссии Дзержинский предлагал сосредоточить все дела по пресечению контрреволюционных замыслов, розыск политических противников советской власти, а также экономического саботажа и спекуляции, возникших в тяжелых условиях. Видимо, к этому времени Феликс Эдмундович понемногу определился и с кадровым составом новой спецслужбы, хотя бы в отношении ближайших помощников. В первые дни декабря этого года на нескольких заседаниях в Смольном с ним побывали будущие первые лица его окружения в ЧК: Менжинский, Петерс, Аверин, Евсеев, Ксенофонтов, Трифонов.

В результате появилось постановление Совета народных комиссаров о создании Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК). Это постановление Совнаркома о создании первой спецслужбы советской власти датировано 7 декабря 1917 года или по вскоре принятому новому стилю 20 декабря. И именно этот день на все годы советской власти стал Днем чекиста, как и спустя десятилетия после многочисленных переименований бывшей ЧК долго еще называли в СССР сотрудников органов госбезопасности. Характерно, что о дне «военного разведчика России» 5 ноября вообще мало кто знает, закрытое ГРУ не афиширует даже свой персональный праздник.

И после развала Советского Союза в современной России сотрудники спецслужб продолжают согласно какой-то логике именно этот декабрьский день считать своим профессиональным праздником. Словно утверждая первородство ВЧК Дзержинского в истории работы своих органов и не признавая старого наследия служб государственной безопасности и разведки Российской империи, чья история и до 1917 года насчитывала уже два века. В действительности история спецслужб России намного длиннее, чем «чекистская история», и даже от дня указа Петра I о создании Тайной канцелярии в 1718 году до разгрома николаевских охранки и Департамента полиции в 1917 году прошло в два раза больше времени, чем от основания ЧК до наших времен. Дело тут в сложившейся ли традиции, в кадровой ли преемственности спецслужб постсоветской России от советского КГБ или в том, что историки так и не установили точной даты петровского указа о создании Тайной канцелярии, а значит, нет и даты для изначального «дня бойца невидимого фронта», однозначно сказать нельзя, но в любом случае этот исторический парадокс с Днем чекиста продолжается. Название «жандарм» большинство современных сотрудников спецслужб сочтет обидным, посчитает оскорбительным, а «чекист» представляется всем лестным или просто нейтральным обозначением профессии, хотя объективный взгляд в историю по логике должен бы давать обратную реакцию.

Собственно, чекистами сотрудников спецслужб Советской России можно было на полном основании именовать только первые годы существования этой структуры. Через несколько лет ЧК переименуют в ГПУ, но режущий русский слух термин «гэпэушник» не приживется, так деятели госбезопасности и останутся надолго «чекистами». Кроме того, что за этим термином слышится романтика времен Железного Феликса с наведенным за годы советской власти глянцем, так и само слово ЧК (а ВЧК почти все время так и именовали, пропуская указания на всероссийский характер этой службы в аббревиатуре) несет в своем емком звучании отзвук романтики – оно звучит почти как лязг передернутого затвора или стук револьверного бойка.

В Америке историки считают, что название тайной организации ультраправых и белых расистов ку-клукс-клан не имеет фонетической расшифровки, а лишь имитирует звук движения винтовочного затвора. Создателей ленинской ЧК эти исследователи могли заподозрить в таком же принципе выбора названия для своей службы, созвучного то ли щелчку курка, то ли названию чеки от гранаты. Хотя, вероятно, Дзержинский и его товарищи зимой 1917 года о таких тонкостях, так же как об увековечении на долгие годы слова «чекист», не задумывались, слишком много у них было более практических и неотложных проблем. Скорее всего, в новом названии большевиков привлекала его непохожесть на старорежимные отделения, канцелярии и департаменты из истории тайного сыска Российской империи. Есть сведения, что при определении названия спецслужбы советской власти в декабре 1917 года кто-то из большевистской верхушки предлагал назвать людей Дзержинского «революционными центурионами», но броское название было отвергнуто большинством за древнеримскую старорежимность, и тут в дискуссии прозвучало революционно-зловещее – «чека». Позднее белогвардейцы и белоэмигранты, не склонные к большевистской привычке все сокращать в аббревиатуры, так и писали это слово как имя собственное – «Чека», да еще и склоняли его по русским правилам: «Забрали в Чеку, бежал из Чеки» и так далее.

В отличие от той же системы политического сыска последних лет романовской империи, где самые главные спецслужбы – охранка и Департамент полиции – входили в систему имперского МВД, ленинцы сразу же свою первую спецслужбу от системы внутренних дел четко отсекли. Наркомат внутренних дел Советской России на правах отдельного министерства был также создан в конце 1917 года, его возглавил опытный деятель большевистской партии Петровский, но Дзержинский с первых дней работы ЧК демонстрировал полную независимость от первого советского МВД, делая это зачастую демонстративно. При этом чекисты с первых дней существования своего ведомства негласно считали ЧК службой, стоящей в государственном аппарате выше Наркомата внутренних дел и занимающейся гораздо более важной для страны задачей. Это закладывало на долгие годы мину замедленного действия в связи с не всегда здоровой конкуренцией органов госбезопасности и внутренних дел, такая тенденция затем просуществовала практически до конца советской власти.

Еще одним знаковым символом с первых дней работы всероссийской ЧК стал также принципиально отстаиваемый Дзержинским принцип отчуждения чекистской службы от органов советской юстиции и прокуратуры. Изначально, в конце 1917 года, этого требовали и политически-партийные соображения. Тогда большевики еще временно делили власть с партией левых эсеров, а именно в первом советском Наркомате юстиции наблюдалось в те месяцы засилье эсеровских кадров, и наркомом юстиции был тогда член партии левых эсеров Штейнберг. Руководство Наркомата юстиции тщетно добивалось у Ленина права официального надзора за деятельностью первой большевистской спецслужбы, просило даже предоставить им право санкционировать аресты чекистов, как это принято сейчас в большинстве стран Европы. Уже в канун нового, 1918 года у Дзержинского со Штейнбергом случился по этому поводу первый острый конфликт, когда нарком юстиции потребовал освободить арестованных ЧК членов Союза защиты Учредительного собрания, а глава чекистов в резкой форме ему отказал. Помимо того, чекисты не допускали представителей ведомства юстиции с проверками в места содержания арестованных их службой граждан. Тогда конфликт стал предметом отдельного разбирательства в советском правительстве – Совнаркоме – и потребовал опять личного вмешательства Владимира Ильича Ленина. Ленин, естественно, занял сторону Дзержинского, а не откровенно полагаемых им лишь как «временных попутчиков» левых эсеров из Наркомата юстиции. И очень скоро отрыв ЧК от органов юстиции был оформлен законодательно: в декабре 1917 года постановление Совнаркома подтвердило, что ЧК будет органом внесудебной расправы с контрреволюцией, а «любые изменения постановлений комиссии Дзержинского допустимы только путем обжалования их в Совнаркоме, а никоим образом не распоряжением наркома юстиции». Этот документ ленинского Совнаркома на долгие десятилетия задал курс на действия советских спецслужб параллельно органам юстиции и прокуратуры или даже временами наперекор им.

Все эти прения закончились в июле 1918 года с изгнанием левых эсеров из правительства, а соответственно и из всех советских органов власти и управления. Но установленная тогда руководством ЧК дистанция от ведомства юстиции сохранилась, и эта продолжавшаяся затем долгие годы тенденция стала в истории этой спецслужбы еще одной миной замедленного действия.

Все эти месяцы недолгого романа партии Ленина с левыми эсерами большевики-чекисты были вынуждены уживаться внутри своей молодой спецслужбы с коллегами-эсерами. По договоренности между этими партиями в ЧК была установлена особая квота для членов партии левых эсеров, многие из которых имели дореволюционный опыт террористической работы. Как, впрочем, имели его и некоторые чекисты из правоверных ленинцев и членов его РКП(б) – в истории тайного сыска в России впервые в тайной полиции появлялось такое количество вчерашних подпольщиков, террористов и каторжан, но с 1917 года в России многое происходило впервые и никого не удивляло. Первым заместителем Дзержинского в ЧК согласно тем же договоренностям с эсерами в Совнаркоме был в январе 1918 года назначен член ПСР(л) Александрович. В главной коллегии ВЧК, а таковая была создана при председателе этой структуры Дзержинском в ознаменование культового тезиса большевиков о коллегиальном управлении, Александрович был единственным эсером. Остальные члены коллегии – сам Дзержинский, Менжинский, Петерс, Ксенофонтов, Щукин, Фомин, Яковлев, Жиделев – все являлись большевиками. Кроме Александровича поначалу (с конца 1917 года) заместителями Дзержинского в первом составе коллегии ВЧК были Яковлев и Жиделев, хотя эти фамилии в нашей истории сейчас мало кто помнит, но в начале 1918 года их сменили Петерс и Ксенофонтов. Чуть позднее кроме Александровича от ПСР(л) в коллегию ВЧК введут Закса, и тоже на должность заместителя Дзержинского, но после эсеровского мятежа летом 1918 года даже перешедшего в партию большевиков Закса из зампредов уберут, хотя в рядах ЧК оставят.

Постоянные стычки на партийной почве между чекистами с большевистскими и эсеровскими партбилетами постепенно нарастали, и летом 1918 года этот нарыв прорвался кровью первых чекистов, павших от рук своих же товарищей по службе. Мятеж своей партии против тихой узурпации власти партией Ленина, поводом к которому стало заключение ленинским правительством Брестского мира с Германией, эсеры в чекистском ведомстве поддержали практически единогласно. Сам мятеж 6 июля 1918 года начался с типично эсеровской акции – теракта с убийством германского посла Мирбаха прямо в здании немецкого посольства, совершенного непосредственно эсерами из ЧК Блюмкиным и Андреевым с ведома заместителя председателя ВЧК Александровича.

Затем эсеры-чекисты приняли участие в уличных боях с Красной гвардией, во временном захвате главного здания ЧК на Лубянке и в недолгом захвате в заложники самого Дзержинского вместе с еще несколькими руководителями ЧК. После подавления эсеровского выступления почти все они были вычищены из чекистских рядов и арестованы. В том же июле Александрович и еще 12 участников выступления из числа чекистов-эсеров расстреляны вчерашними коллегами. Это была первая расправа органов ЧК над большой группой самих чекистов из длинной череды подобных и гораздо более масштабных акций в будущем. Пока еще чекисты из большевиков казнили чекистов из эсеров, но и с воцарением внутри всероссийской ЧК однопартийности вскоре принадлежность жертв даже к старой ленинской гвардии большевиков не будет смущать инициаторов таких кампаний по чистке рядов. В июле же 1918 года закончился недолгий, уникальный и почти забытый эксперимент по принадлежности сотрудников советских органов госбезопасности к различным партиям. Затем вплоть до краха Советского Союза такое в стенах советских спецслужб уже невозможно будет представить.

В декабре 1917 года стартовала история советских спецслужб, занявшая более семи десятилетий. Первый штаб российской ЧК разместился в Петрограде на Гороховой улице, в бывшей конторе петербургского градоначальника, но в марте 1918 года вместе с правительством служба Дзержинского перебралась в Москву. Здесь чекисты расположились на Лубянской площади, переименованной затем советской властью на долгие годы в площадь Дзержинского и украшаемую до судьбоносного августа 1991 года монументом Железному Феликсу в ее центре. На Гороховой осталась петроградская ЧК, хотя сама Гороховая в начале 20-х годов была большевиками вслед за большинством питерских улиц переименована в Комиссаровскую.

«Лубянка» надолго станет нарицательным словом среди населения Советского Союза, ассоциируясь исключительно с деятельностью органов ЧК – ГПУ – НКВД – КГБ. Хотя на самом деле это место можно признать исторически культовым для органов российского тайного сыска, ведь рядом с Лубянкой еще во времена Петра I находилась московская головная контора Преображенского приказа и недалеко стоял особняк главного «преображенца» князя Ромодановского. А при Екатерине Великой в этих же местах располагалось московское представительство Тайной канцелярии, здесь же в подвалах находился следственный изолятор канцелярии, это мрачное здание было снесено только в конце XIX века. Марк Алданов в свое время писал об этих совпадениях как о мистическом знаке и особой исторической отметке на этом месте, напоминая, что здесь же в середине XVIII века находился мрачный особняк помещицы Салтычихи. Так что в целом тайный сыск со времен петровских преображенцев это обжитое место так и не покидал: здесь же на Лубянке при Екатерине II находилась книгопечатная контора вольнодумца Новикова, разрушенная по решению Тайной канцелярии после его ареста, позднее жандармы Третьего отделения по многочисленным лубянским ночлежкам делали облавы на «нигилистов». Только на самом пороге ХХ века политический сыск временно покидал эти священные для него места, уступая напору больших денег, когда в последние годы жизни Российской империи в построенном здесь предпринимателем Мосоловым комплексе зданий расположилось страховое общество. Но уже весной 1918 года молодая спецслужба Дзержинского перебралась из Петрограда в Москву и сразу заняла привычные для сыска лубянские просторы, поселившись в здании бывшей страховой конторы на этой площади, которую тогда еще на месте будущего памятника самому Феликсу Эдмундовичу по центру украшал прекрасный лубянский фонтан.

И сегодня органы госбезопасности Российской Федерации находятся в этом многовековом святилище тайного сыска России, занимая все тот же заметно разросшийся с годами комплекс зданий бывшего государственного страхового общества на Лубянской площади. Правда, с уже возвращенным ей историческим названием и с мрачно высившимся какое-то время посредине пустым постаментом из-под чугунного родоначальника ВЧК. С 20-х годов в советское общество вошла поговорка о том, что на Лубянке вместо Госстраха поселился «Госужас», под которой затем готовы были подписаться представители многих поколений советских и российских граждан.