Текст книги "Бразилия и бразильцы"

Автор книги: Игорь Фесуненко

Здесь, на Ларго Пелоуриньо, находится одна из немногих сохранившихся до наших дней школ капоэйры – старинной африканской борьбы, привезенной в Бразилию негритянскими невольниками из Африки. Кстати, именно «Баия Всех Святых» была главным портом, через который в XVI–XIX веках доставлялись в Бразилию на кораблях миллионы рабов с Африканского континента.

В крошечном зале с рассохшимся полом под мерные звуки струнных и ударных инструментов – беримбау, агого, атабаке, чокальо, пандейро – несколько молодых парней наносят друг Другу воображаемые удары. Они крутятся волчком, ходят колесом, делают молниеносные выпады, подсечки и подножки.

Совсем недавно, каких-нибудь полвека назад, капоэйра была мощным народным оружием в уличных схватках с полицией. Самый непобедимый боец капоэйры 85-летний Пастиньо учит сегодня молодежь. Его имя отпечатано крупными буквами в туристских буклетах и исторических монографиях, но, несмотря на это, полуслепой старик влачит жалкое существование на тощие подачки нескольких меценатов, на скупые: гроши редких туристов, бросаемые в поставленную у входа жестяную кружку. «Когда нужно показать капоэйру иностранным гостям, – говорит он с горечью, – правительство немедленно вызывает Пастиньо. А когда я прошу помощи для своей школы, все отворачиваются».

Я смотрю на старика, не сгибающегося под напором житейских бурь, на веселых красавцев – его учеников: негров, мулатов, метисов и белых, собравшихся в маленьком зале школы маэстро Пастиньо, и думаю о том, что баиане все-таки правы, утверждая, что душа Бразилии находится здесь, на этой земле. Во всяком случае именно такой точки зрения придерживается Жоржи Амаду, который, отвечая на мой вопрос о том, что является самым типичным и характерным в духовном облике, – в характере его земляков-баиан, сказал: «Здесь, в Баии, родилось большинство обычаев и традиций Бразилии. И, вероятно, самой важной из них является дух демократизма. Вы видите на улицах людей разного цвета кожи, но никогда не заметите ничего, напоминающего расовые предрассудки. Демократизм, сердечность, простота – вот основные черты баианского характера.

Что же касается жизни трудящихся, то она поистине драматична, ибо здесь, в Баии, как и вообще в Бразилии, народ прозябает в нищете, и лишь кучка „избранных“ утопает в роскоши и богатстве. Подавляющее большинство баиан – бедняки. Они страдают, но не сдаются. Они верят в то, что рано или поздно жизнь изменится к лучшему.

И еще одна примечательная черта нашего баианского характера, – говорит далее Жоржи Амаду. – Наши люди умеют трудиться, работать не покладая рук. И плоды их упорного труда вы можете видеть повсюду. Для этого достаточно выйти на улицы нашего города и оглядеться».

Этим замечательным людям Жоржи Амаду посвящает все свое творчество, в том числе последний роман «Тереза Батиста, уставшая от войны». Героиня романа – Тереза Батиста в тринадцатилетнем возрасте была продана в рабство латифундисту. Она пытается бороться с социальным угнетением, с несправедливостью и нищетой, но безуспешно.

Ярким примером баианского трудолюбия, настойчивости, упорства, о которых рассказывает в своих книгах Жоржи Амаду, может служить жизнь и быт Алагадос – одной из самых больших фавел Бразилии, выросшей на окраине Салвадора, на заболоченном, залитом нечистотами заливе. Около ста тысяч ее обитателей, живущих в домах на сваях, изо дня в день ведут жестокую борьбу с нуждой и лишениями. Многие «улицы» Алагадос носят имена… водителей грузовиков, привозящих мусор на соседствующую с фавелой свалку. Бедняки стараются таким образом задобрить и «подкупить» водителей-мусоровозов для того, чтобы они сбрасывали нечистоты поближе к их баракам. Дело в том, что для большинства из них мусор – главный источник средств к существованию: они ищут в нем остатки продуктов, бумажное сырье, металлический лом, который можно будет за грош продать сборщикам утиля.

Не многим легче судьба рыбаков Салвадора, каждое утро выходящих в море на крошечных савейрос и возвращающихся по вечерам с рыбой – если повезет. Местный композитор и поэт Нани Каими сложил о них песню:

 
«Еще не успело взойти солнце,
А савейрос уже спешат в море,
Неся навстречу рождающемуся дню
Свои надежды и заботы.
 
 
Сколько их вышло в море утром?
А сколько вернется вечером?
И те, кто вернутся,
Расскажут о мужестве
И силе людей, победивших море».
 

Не сложена пока песня о других бананах, тоже достойных глубокого уважения. О первооткрывателях бразильской нефти, которую еще с начала XX века пыталась найти в штате Баия кучка энтузиастов, духовным лидером и идейным вождем которых был известнейший детский писатель Монтейро Лобато. Скептики издевались над ними. Продажная пресса травила патриотов. Но благодаря их усилиям 21 января 1939 года на окраине Салвадора забил первый фонтан бразильской нефти.

По окончании второй мировой войны американские монополии попытались захватить в свои руки контроль над «черным золотом», добыча которого в Баии увеличивалась с каждым годом. Однако патриотические силы добились установления в Бразилии государственной монополии на разведку и добычу нефти, сосредоточив контроль над ней в руках государственной компании «Петробраз». Тогда американцы предприняли печально знаменитую в Бразилии «Операцию-Линк». Когда «Петробраз» решил пригласить специалиста для поисков новых нефтяных месторождений, «Стандард ойл» откомандировала в Бразилию своего консультанта Уолтера Линка. Поколесив несколько месяцев по Северо-Востоку Бразилии и положив в карман изрядное вознаграждение за труды, он представил бразильскому правительству отчет, где начисто отрицалось наличие новых запасов нефти в недрах бразильской земли.

Усомнившись в добросовестности выводов посланца «Стандарт ойл», заинтересованной в продаже своей нефти в Бразилию, руководство «Петробраза» пригласило советских ученых Э. Бакирова и А. Тагиева. Они повторили маршрут мистера Линка, осмотрели и другие районы страны и уверенно заявили, что потенциальные нефтяные запасы Бразилии позволяют ей уже в ближайшие годы обеспечить себя собственной нефтью. Эти выводы советских ученых блестяще подтвердились. Добыча нефти за последние годы и в Баии, и в соседних штатах выросла в несколько раз. Недавно бразильцы начали разведку новых месторождений – на океанском дне у северо-восточного побережья страны. До сих пор – и я неоднократно убеждался в этом – многие инженеры «Петробраза» и в Салвадоре и в Рио с уважением и благодарностью вспоминают имена двух советских специалистов.

В последние годы американские монополии в Бразилии и противники лозунга «Нефть – наша» вновь подняли голову. Убедившись, что лобовыми атаками разрушить «Петробраз» и добиться отмены государственной монополии на добычу нефти им не удастся, они переменили тактику и стали укреплять свои позиции в нарождающейся бразильской нефтехимической промышленности: в главной компании этой отрасли «Петрохимика Униао» монополии участвуют «на паях» с «Петробразом», практически оттеснив государственную компанию с капитанского мостика.

С каждым годом нефть все сильнее меняет облик Баии. Это проявляется не только в том, что в предместьях Салвадора растут буровые вышки, а в самом городе – небоскребы контор. Постепенно меняется весь уклад жизни. Растет пролетариат. Обостряются классовые противоречия. Именно здесь, в Салвадоре, родился лозунг «Петролео э носсо» – «Нефть – наша», ставший боевым лозунгом патриотических сил нации.

Одновременно все интенсивнее начинают разрабатываться залежи меди, свинца, магнезита, мрамора, газа и других полезных ископаемых Баии, преображая постепенно этот край, воспетый Жоржи Амаду как «земля золотых плодов» какао. Впрочем, этот старинный плод, выращиваемый здесь с 1746 года, еще долгое время будет служить символом Баии и ее гордостью.

* * *

Покидая Салвадор, я уносил с собой калейдоскоп впечатлений. Я вспоминал лифт Ласерда и паруса савейрос, капоэйристов и мудрого Косме де Фариас, раскормленных францисканцев и мускулистых портовых грузчиков, истеричных, бьющихся в судорогах «святых дочерей» кандомбле и дородных степенных негритянок, продающих на Ларго Пелоуриньо какие-то удивительные конфеты, пирожные и прочие сладости, изготовленные из афро-баианских растений. Да, этот яркий город полон контрастов и противоречий, которых не знают ни европейские столицы, ни пестрые африканские города, ни даже Рио-де-Жанейро или Сан-Паулу. Настоящая «лавка чудес», или «черное сердце Бразилии», как сказал о нем один из сан-паульских журналистов, и в голосе его прозвучало уважение.

И даже зависть: неторопливые баиане смогли добиться того, что оказалось не под силу деятельным, но лишенным сантиментов паулистам. В этом безумном, безумном, безумном мире, в этом обществе «массового потребления», девальвирующем духовные ценности и безжалостно попирающем культурные традиции и обычаи, Салвадор сумел – во всяком случае пока сумел – отстоять себя, сохранив достоинство, гордость и «лица необщее выражение».

Глава третья
МОЛОДАЯ СТОЛИЦА

К горам Минас-Жерайса

Вернувшись в Рио из древней столицы Бразилии, я сразу же начал готовиться к поездке в современную столицу – город Бразилию. Поскольку она находится в самом центре страны, было решено отправиться туда на автомобиле. Такая поездка позволяла увидеть Бразилию как бы в разрезе: от океанского побережья до глубинных районов Южноамериканского континента. Сперва я должен был добраться до Белу-Оризонти – столицы штата Минас-Жерайс, а уже оттуда ехать до города Бразилии.

Каждому шоссе в Бразилии присвоен номер. В Белу-Оризонти ведет автострада номер сто тридцать пять. Узкая полоса асфальта почти все время извивается по холмам и горам, спускается в долины рек и снова карабкается ввысь. Подъем начинается уже километрах в двадцати от Рио, где автомобилиста встречают отроги гряды Сьерра-ду-Мар, идущей вдоль побережья Бразилии. Чем выше поднимается дорога, тем становится все прохладнее.

Неожиданно на нас обрушивается тропический ливень. А ведь когда мы выезжали, не было и намека на дождь! Через несколько минут движение на автостраде останавливается. Дождь отнюдь не размыл бетонное покрытие дороги, но вода, низвергается с небес с такой силой, что стеклоочистители не справляются с возложенной на них задачей. Водители слепнут, машины стоят, и единственное утешение в эти минуты – удостовериться, что ливень застал тебя на достаточно высоком отрезке дороги, где-то поблизости от перевала. Ибо внизу, в долине, в это время совсем плохо. Помнится, в 1967 году у подножия этих гор разыгралась трагедия: горные речки переполнились и началось наводнение. Каскады грязной воды ринулись вниз, сметая все на своем пути. Был полностью стерт с лица земли лагерь рабочих, расширявших автостраду. Рухнули многие мосты и виадуки. Два переполненных автобуса, только что вышедших из Рио, были смыты в разбушевавшуюся речку Флореста, в которой обычно вода не доходит и до пояса. Вот какие катаклизмы скрываются иногда за бесстрастной цифрой «3 тысячи миллиметров годовых осадков», которую регистрируют здесь плювиометрические станции.

Ливень кончился так же быстро, как и начался. Движение по автостраде возобновляется. И снова бегут навстречу бензоколонки, мотели и придорожные закусочные.

Примерно в ста пятидесяти километрах от Рио шоссе пересекает долину удивительной реки Параибы. Она рождается в отрогах Сьерры-ду-Мар всего лишь в нескольких километрах от океана и, не сумев преодолеть горную гряду, уходит на материк, протекая через штаты Сан-Паулу, Рио-де-Жанейро, Минас-Жерайс. И лишь в нескольких сотнях километров от места своего рождения она пробивает Сьерру-ду-Мар и изливается в океан.

Миновав расположенный на Параибе городок Трес-Риус, мы въезжаем на территорию штата Минас-Жерайс, который называют иногда «железной грудью» Бразилии. Ежегодно из этой груди бразильцы добывают около тридцати миллионов тонн железной руды. Богат Минас марганцем, мрамором, слюдой, бокситами, редкоземельными элементами. Два века назад на месте нынешней автострады номер 135 извивалась грунтовая дорога, по которой тысячи мулов тащили на своих хребтах в Рио мешки с золотом и алмазами. Сейчас золото Минаса иссякло, но не иссякают россыпи полудрагоценных камней: топазов, аметистов, аквамаринов и турмалинов, – в изобилии обеспечивающие ювелирные лавки не только Рио или Сан-Паулу, но и европейских столиц.

Минас-Жерайс с каждым годом занимает все более заметное место в экономической жизни страны. Еще в сороковых годах здесь был построен сталеплавильный завод «Вале до Рио-Досе», затем металлургический комбинат «Белго-Минейра», в 1954 году западногерманский концерн «Маннесман» открыл здесь большой трубопрокатный завод, а десять лет спустя в штате появился еще один металлургический гигант «Узиминас».

В шестидесяти километрах за Трес-Риос мы проезжаем город Жуис-де-Фора, окруженный невысокими зелеными холмами. Это – один из крупнейших центров бразильской текстильной промышленности, поставляющий свой трикотаж и в Амазонию, и в центральные районы страны, и в южные штаты. Бегут назад дорожные указатели: поселок Бенфика, городок Сантос-Дюмон, Барбасена… Теперь нужно не прозевать поворота направо – на Ору-Прету. Этот городок лежит в стороне, в семидесяти километрах от автострады Рио – Белу-Оризонти. Но не заглянуть в него невозможно.

Ору-Прету – бразильский Суздаль

«Черное золото» – так переводится название этого городка. Возникает он как-то внезапно, за одним из поворотов дороги, петляющей по горным склонам и отрогам Минаса. С одной стороны шоссе плывет красный срез горного склона, с другой – обрывается вниз ущелье. К обочине приткнулась рощица голых скользких эвкалиптов, ее сменяет буйная бамбуковая чаща, карабкающаяся куда-то вверх. И вдруг за каким-то сотым или двухсотым поворотом ваш взгляд испуганно проваливается в пустоту, и в следующее мгновение вы видите узкую, напоминающую ущелье зеленую долину. На дне ее и по склонам окружающих гор вспыхивает яркая мозаика крошечных домов: белых, серых, розовых. Это и есть Ору-Прету, или, как его раньше называли, Вила-Рика – старинная столица капитанства Минас-Жерайс.

Со временем она превратилась в тихий поселок, вплоть до последних лет забытый и заброшенный.

После открытия золотых россыпей и алмазных месторождений в окрестных горах именно Вила-Рика стала центром этой новой бразильской лихорадки. Через Вила-Рику шли в Рио караваны с драгоценностями. На добытое здесь золото отстраивался разрушенный землетрясением 1755 года Лиссабон. Звон золота привлекал в Вила-Рику не только мастеров горного дела, авантюристов и самодеятельных старателей, жаждавших легкого и быстрого обогащения. Сюда спешили за своей долей и слуги господни: иезуиты и бенедиктинцы, францисканцы и доминиканцы. И каждый орден, каждая община, каждое «братство» стремились воздвигнуть храм, монастырь или богадельню пышнее, чем у своих соседей и конкурентов. Спрос на художников, архитекторов и скульпторов в Вила-Рике рос такими же бурными темпами, какими добывалось золото из ее недр. Самым известным строителем храмов столицы капитанства стал Антонио Франсиско Лисбоа (1730–1814 гг.), по прозвищу Алейжадиньо, что означает «несчастненький» или «маленький уродец». Он и на самом деле был калекой: уже во взрослом возрасте его поразила болезнь. До сих пор ученые не могут определить, что с ним случилось, известно лишь, что у Франсиско начали болеть суставы, появились какие-то страшные язвы, постепенно начали мертветь и отваливаться пальцы на руках и ногах.

Привязав к одной руке молоток, а к другой – зубило, Алейжадиньо продолжал работать, скрываясь от людей, стыдясь своего уродства. Скульптуры, барельефы, фрески, резной орнамент алтарей, создаваемые этим великим художником, стали самым выдающимся памятником бразильского искусства XVIII столетия. А самым потрясающим взлетом его творчества ученые считают скульптурный комплекс у храма в городке Конгоньяс, неподалеку от Ору-Прету, – статуи двенадцати пророков.

Двенадцать скульптур, двенадцать образов. Кажется, что художник, собрав последние силы, вложил в них свою душу, отдал им гаснущее в собственной груди тепло. Усталые и грустные, гневные и мятежные, они словно размышляют о смысле жизни, о ее жестокости, о человеческой несправедливости, о неотвратимости конца и о том, что все-таки придет час и, свершится правосудие. И пусть боятся этого часа, этого дня дьявольские силы и греховные страсти, живущие в душах людей.

Только совсем недавно бразильцы открыли для себя величие гения Алейжадиньо. Ученые начинают изучать его наследие. И в забытый и заброшенный было Ору-Прету началось паломничество поэтов и художников, ученых и туристов.

До сих пор выявлена лишь ничтожная часть работ Алейжадиньо. По храмам и церквушкам Минас-Жерайса, по частным коллекциям рассыпана масса не опознанных еще шедевров. Но и те работы Алейжадиньо, что уже опознаны и взяты на учет, медленно гибнут, разрушаясь под действием солнечных лучей и тропической влажности, истеричных богомольцев и туристов, варварски обращающихся с безнадзорными памятниками безвозвратно ушедшего прошлого.

От Белу-Оризонти до Бразилии

Ночуем мы в Белу-Оризонти – столице штата Минас-Жерайс. Это один из самых молодых городов Бразилии: его строительство началось в 1893 году. Не мудрствуя лукаво, архитектор Аарон Рейс расчертил городской проект на квадраты, пересеченные диагоналями. Получилось нечто напоминающее план Вашингтона. Геометрическая паутина улиц и переулков, пересекающихся либо под прямыми углами, либо под углами сорок пять градусов.

Этот город, суматошный, шумный, быстро возвращает путника из тихого очарования старины Ору-Прету в динамичный суетливый мир наших дней. Многоэтажные здания банков и отелей, поток автомашин, всполохи световой рекламы, калейдоскоп вывесок адвокатских контор, промышленных фирм, акционерных обществ.

Когда мы выезжаем на следующий день из Белу-Оризонти, еще довольно долгое время на автостраде ощущается биение пульса большого города. Мы обгоняем грузовики с рудой, оборудованием, механизмами, навстречу мчатся автобусы с рабочими, могучие тягачи с прицепами ползут по проселочным дорогам, пересекающим автостраду, к рудникам, заводским цехам.

Постепенно шоссе пустеет и выравнивается. Горы Минаса начинают уступать место обширному плоскогорью, раскинувшемуся на тысячи километров в центре Бразилии.

На двухсотпятидесятом километре минуем виднеющееся слева от шоссе большое водохранилище с одной из крупнейших гидроэлектростанций страны Трес-Мариас. Чем дальше в глубь страны, тем спокойнее становится автострада. Меньше машин, все реже попадаются бензоколонки и мотели.

Во второй половине дня мы пересекаем границу штатов Минас-Жерайс и Гояс. Последние километров триста до столицы автострада вытянулась, как стрела. Пологие спуски в долины рек и столь же незаметные подъемы не беспокоят водителя.

По обе стороны тянется бесконечная буро-красная саванна, поросшая жесткой травой и редким кустарником. Указателей на шоссе все меньше и меньше. Центральная Бразилия только начинает просыпаться от многовековой спячки. Изредка мелькает на горизонте россыпь белых домиков. Иногда покажется скотоводческая фазенда: усадьба, колодец, небольшой сад, скотный двор.

Указатель «Кристалина» означает, что до столицы – рукой подать. Этот поселок знаменит богатыми россыпями полудрагоценных камней. Еще через сотню километров, когда уже совсем темнеет, на горизонте вспыхивают огни Бразилии.

Город-«самолет»

Еще с начала прошлого века в Бразилии шли разговоры о том, что необходимо перенести столицу в глубинные районы страны. В 1922 году на Бразильском нагорье, на высоте 1172 метров над уровнем моря были даже начертаны границы будущей столицы. С тех пор на картах Бразилии появился цветной четырехугольник с надписью: «Будущий федеральный округ». Но только в сентябре 1956 года президент Жуселино Кубичек принял решение о строительстве новой столицы.

Из 26 представленных специальной комиссии проектов был отобран разработанный известным градостроителем Лусио Коста план, названный «Пилото». Любопытно, что архитектор не намеревался участвовать в конкурсе, а просто показал комиссии карандашный набросок своей идеи, предлагая ее как один из возможных вариантов проекта будущей столицы. Этот набросок изображал самолет, в фюзеляже которого размещался район административных и общественных зданий, а в крыльях – жилые массивы.

Смотрю на уходящие к горизонту светло-серые массивы жилых кварталов города Бразилии, на причудливые белые дворцы, украшающие площадь Трех властей, на широченные ленты автострад, пересекающие друг друга по эстакадам и завивающиеся в геометрически четкие восьмерки, – и мне не верится, что совсем недавно здесь не было ничего, кроме бесплодных сертанов. Этот город, не похожий ни на один другой, со зданиями, напоминающими творения марсиан, воздвигнутыми в красной пустыне, в свое время вызвал во всем мире сенсацию. Со временем интерес, естественно, поостыл. Однако город-самолет продолжает поражать каждого, кто впервые воочию увидит его.

На самом носу «самолета» находится знаменитая площадь Трех властей, вокруг которой расположены дворцы президента, верховного суда и конгресса. Наибольшее впечатление производит здание конгресса: два устремленных ввысь узких небоскреба и под ними – громадная платформа с двумя полушариями. В одном из них находится зал заседаний палаты депутатов, в другом – сенат.

От площади Трех властей вдоль «фюзеляжа» идут два ряда строгих светлых параллелепипедов. Это – здания министерств. За ними, ближе к центру, находится величественный конусообразный кафедральный собор и пирамидальная громада городского театра с двумя зрительными залами.

В самом центре города проходит трехъярусный путепровод с туннелем, связывающим северную и южную зоны столицы, ее «крылья», которые были вынесены за пределы шумных центральных улиц и площадей. В новой столице почти нет перекрестков, поэтому можно ездить быстро и свободно.

Лусио Коста работал над планом столицы вместе с архитектором Оскаром Нимейером, спроектировавшим основные общественные здания города, а также его жилые кварталы.

Еще в начале сороковых годов Кубичек, будучи префектом Белу-Оризонти, поручил Нимейеру, тогда молодому ученику Корбюзье, строительство нескольких сооружений в квартале Пампулья, в том числе церкви. Напуганное смелыми формами построенного им храма, напоминающего гигантскую раковину, духовенство семнадцать лет спорило о том, можно ли его открывать или нет. Теперь эта церковь в Пампулье вошла во все учебники архитектуры, а ее создатель приобрел славу одного из лучших архитекторов мира.

Я видел построенные Оскаром Нимейером здания в Рио-де-Жанейро, Сан-Паулу, Белу-Оризонти. Жилой дом или церковь, школа или административное здание, торговый зал или президентский дворец – все, что бы ни строил Нимейер, не только оригинально по форме, но и продумано с точки зрения создания максимальных удобств для человека, который войдет в это здание, чтобы жить в нем или работать, учиться или отдыхать. Особенно наглядно видишь это в жилых кварталах Бразилии. Ориентировка зданий по отношению к солнцу, форма электровыключателей и кранов в каждой квартире, размещение в десятках метрах от квартиры парикмахерской и булочной, швейной мастерской и молочной лавки – все продумано до мелочей. Первых этажей в этих домах, как правило, нет, что обеспечивает свободную циркуляцию воздуха внутри жилых кварталов. Окна во всю стену – не только декоративный элемент: войдя в любую квартиру, вы словно попадаете в царство света и воздуха. Через стеклянную стену окружающий мир как бы входит в ваше жилище.

Нимейер рассказывает о себе

Мне довелось познакомиться не только с созданиями Нимейера, но и неоднократно встречаться с ним самим. Должен сказать, что архитектор с исключительной теплотой и сердечностью принимает советских людей. Он – большой друг нашей страны, неоднократно избирался в руководящие органы Института культурных связей «Бразилия – СССР». Оскар Нимейер – человек удивительного обаяния и необыкновенной простоты.

Коммунист и борец за мир, Оскар Нимейер после военного переворота 1964 года был лишен политических прав и покинул страну. Лишь в 1967 году он смог вернуться на родину и продолжить свою работу. Вскоре после его возвращения я и познакомился с ним. И при первой же встрече в мастерской архитектора на Копакабане попросил его рассказать о строительстве Бразилии:

– Когда я вспоминаю о первых месяцах и годах строительства столицы, я прежде всего думаю о трудностях и препятствиях, которые возникли перед нами. Их было множество. Иногда даже казалось, что кто-то их специально придумывал.

Во-первых, стройка выдвинула перед нами чисто технические проблемы: она находилась в глубине страны, в точке, не имевшей никакой связи с другими крупными городами. Ближайший из них – Белу-Оризонти – находится на расстоянии 750 километров. Нам все время приходилось сталкиваться и с нехваткой денежных средств. Ведь в стране существовала сильная оппозиция, стремившаяся сорвать инициативу президента Кубичека. Под всевозможными предлогами нам старались помешать, пытались приостановить работы, сокращали ассигнования. Приходилось строить очень быстро: срок президентского мандата Кубичека истекал, и мы должны были во что бы то ни стало к этому сроку закончить хотя бы первый этап строительства и торжественно открыть столицу. У нас не было ни малейшего сомнения, что, если бы это нам не удалось, Бразилия никогда не была бы построена.

Трудно передать ту атмосферу творчества, энтузиазма и воодушевления, которая царила среди нас – строителей, инженеров, рабочих. Ведь каждый день мы видели плоды своей работы: здания входили в строй одно за другим. Это было счастьем и честью – работать на строительстве новой столицы.

А потом, после ухода Кубичека с поста президента, стройка, как и следовало ожидать, была заморожена. Единственным сооружением, построенным в городе в последовавшие два года, стала голубятня на площади Трех властей. Затем, при президенте Жоао Гуларте, построили университет. Впрочем, вскоре после свержения Гуларта военными университет в Бразилии был на долгое время закрыт, а профессора уволены.

Но об этом периоде истории Бразилии архитектор не любит говорить. Он вновь возвращается к тому, что дала новая столица стране. Он говорит о том, что появление города принесло прогресс в глубинные районы, Бразилия явилась своего рода аванпостом цивилизации, выдвинутым в глубь этих земель. От новой столицы к городам Белену у устья Амазонки и Риу-Бранку на крайнем Северо-Западе протянулись автомобильные дороги, вдоль которых возникают новые поселки и города.

И все же чувство неудовлетворенности и горечи прорывается в словах Нимейера, когда он говорит: «Мы с Лусио Коста мечтали о том, чтобы строители новой столицы, рабочие, жили в этом городе, построенном их руками. Этого не получилось. Я вспоминаю, как в первые месяцы строительства к нам потянулись тысячи, десятки тысяч рабочих со всех концов страны. Шли опытные каменщики и просто бедняки, у которых не было никакой профессии. Однако те, кто строил Бразилию, живут за чертой города. В пределах же Бразилии нашлось место только для двух строителей: это бронзовые статуи, поставленные напротив президентского дворца в честь сотен тысяч рабочих, воздвигнувших город, который считают чудом двадцатого века».

Сторонники и противники новой столицы

У новой столицы Бразилии есть свои сторонники и противники. Некоторых Бразилия раздражает, других восхищает. Одни утверждают, что это город поэтичный, полный романтики и красоты. Другие считают, что он будничен и скучноват, что ему не хватает тепла, души. «Здесь нет уголка, где я мог бы поболтать с приятелем о шансах „Сантоса“ в розыгрыше бразильского футбольного кубка», – жаловался мне бразилиенсе, недавно переселившийся сюда из Сан-Паулу. «Иногда так хотелось бы пройтись с приятелем до ближайшего бара или подпереть плечом какую-нибудь стенку, – сказал бывший кариока. – Но увы, в этом городе нет даже тротуара».

Переехавшие сюда кариоки тоскуют здесь не только по морю и пляжу, но и по знаменитым скамейкам авениды Атлантики, на которых по вечерам сидят сотни влюбленных. А здесь, в Бразилии, скамейки только во дворах. Но нельзя же, черт возьми, ухаживать за подружкой перед сотней окон!

И все же, сторонников города гораздо больше. Их привлекает здесь чистый воздух, умеренный климат, порядок на улицах, тишина и покой.

Но главное даже не в этих доводах. Дело в том, что большинство жителей столицы – горячие патриоты своего города, который строила вся страна и который стал ее центром. Они гордятся городом, который стал форпостом для наступления на необжитые внутренние территории страны.

«Уехать отсюда?! Ни за что! Ведь я помогал создавать эту красоту», – сказал мне шофер такси, прибывший в Бразилию из Белена еще в 1958 году.

Да, энтузиастов среди жителей Бразилии, насколько мне удалось отметить, больше, чем критиков. Любовь к родному городу помогает его жителям переносить трудности затянувшегося новоселья. А трудностей этих не так уж мало. Начнем с того, что более половины его населения живет в пригородных поселках, входящих в территорию Федерального округа Бразилии, и находящихся километрах в 30–40 от центра города. Эти поселки лишены подчас элементарных удобств. Там ютятся строители чудо-города, не имеющие возможности жить в нем: астрономически высокая квартирная плата в столице несопоставима со скромным бюджетом рабочей семьи.

Но и тем, кто в состоянии купить квартиру в центральных кварталах – правительственным чиновникам или дипломатам, – приходится частенько испытывать неудобства. В новой столице, например, недостает электроэнергии. Из-за перегрузки электростанций в отдельных кварталах иногда на несколько часов отключается электричество.

И все же медленно, но верно жизнь в Бразилии налаживается. Строятся новые кварталы, асфальтируются улицы, прокладываются коммуникации. Из туристской и архитектурной достопримечательности Бразилия превращается в подлинную столицу страны. Окончательная его застройка должна завершиться к 2000 году, однако он и сейчас уже вполне обжит. В самой столице и в пригородах уже живет более полумиллиона человек, и население продолжает расти.

Однако в последние годы в столице начали происходить безрадостные для создателей этого города перемены. Городские власти стали самовольно менять проекты некоторых строящихся сооружений. Был, в частности, отвергнут разработанный Нимейером проект нового международного аэропорта. Вместо него появилось казенное, напоминающее казарму здание, спроектированное министерством аэронавтики. Не помогли протесты общественности, выступления печати, дискуссия в конгрессе… Не помог и суд, в который обратился Оскар Нимейер, обвиняя городские власти в преднамеренном искажении плана строительства города.