Текст книги "Весна новой эры (СИ)"

Автор книги: Игорь Семенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Глава 10

Когда-то советский стратегический бомбардировщик Ту-95А мог бы добраться сюда лишь в одном единственном случае – если бы началась война… Та самая, начала которой больше всего боялись во всем Союзе и, наверное, во всем мире. Третья Мировая, атомная… И то никто бы не дал гарантии того, что он смог бы долететь до этих мест. Но сейчас все изменилось… Позади оказались прикрывавшие с севера Канаду и США радиолокаторы, пусковые позиции зенитных ракет, в том числе с атомными боеголовками, аэродромы истребителей-перехватчиков и еще целая куча военных объектов НАТО. Объектов, созданных как раз с той целью, чтобы вот такой самолет не смог долететь до этих мест и доставить до цели несколько мегатонн атомного возмездия.

Однако теперь все было иначе… Прошлая жизнь осталась где-то позади, под снегами Долгой зимы. Мертвым железом лежали под сугробами пусковые установки зенитных ракет, таким же мертвым железом лежали на аэродромах полуразрушенные самолеты, которые так и не восстановили после прошедшего по континенту землетрясения. Тут и там попадались на пути полуразрушенные, сгоревшие мертвые города, но сейчас летчиков это не интересовало. Их цель была в другом – проконтролировать исполнение американцами достигнутой договоренности. Те должны были передать СССР практически все, кроме баллистических ракет подводных лодок, которые те требовали как гарантию соблюдения договора. И хоть всех, кто был в курсе дела, откровенно бесила такая ситуация, но… Жить под прицелом американских ракет СССР не привыкать, и это все же куда лучше, чем если американцы все же решат применить свои арсеналы. Да и сами американцы в курсе, что если они применят эти ракеты – первыми в ответ погибнут их же беженцы. Не так много у остатков США ракет, уничтожить все не смогут. На удар возмездия сил хватит… Такой уж вот получался взаимный атомный шантаж.

Однако они продолжали полет, а под крылом по-прежнему расстилались лишь мертвые просторы. И установленная на самолете аппаратура все снимала и снимала… Снимала то, что осталось от некогда могучей сверхдержавы… Вон, например, какие-то дымки – что это? Деревня выживших американцев? Поселок каких-нибудь людоедов? Или же военный лагерь? Надо заснять поподробнее! И магнитофоны записывают все, что могут поймать приемники. А уж дома специалисты проанализируют все и сделают свои выводы… А пока можно лететь дальше.

Вот и еще несколько сотен километров позади – и самолет все же оказался в жилых местах… Сейчас под крылом проносились деревушки и поселки американского Среднего запада, в которых все еще как-то теплилась жизнь. Вон кто-то едет на жутко коптящем грузовике – газогенератор они поставили что ли? А вот города стоят явно заброшенные, мертвые, местами даже выгоревшие… А вон… Странно, жилой городок ведь! К общему удивлению, даже дымит какая-то высокая труба. Электростанция что ли? Очень похоже на то.

– Никак жилой город, – заметил один из летчиков.

– Похоже, – согласился второй.

А тем временем разведчики записывали какие-то радиопереговоры в районе городка и пытались понять, что же за херня тут происходит.

– Да они ж по-русски шпарят! – ошарашенно произнес один из офицеров.

– По-русски, да не по-нашему, – заметил второй. – Много англицизмов и других заимствований…

– Эмигрантский анклав?

– Похоже на то, – усмехается второй.

– Эх, бомбу бы на них кинуть! – с ненавистью произносит третий. – Ненавижу мразь эмигрантскую!

– Ты чего такой злой-то? – усмехается первый.

– У меня на них свой зуб, – мрачно ответил третий. – Еще с войны…

Но вот эмигрантский анклав остается позади, а самолет летит дальше, к восточному побережью… Где до сих пор шла вялотекущая, в виду зимы, гражданская война. Уже не за власть или какие-либо идеи… За последние запасы продовольствия и товаров первой необходимости.

***

Январь 1969 года стал для Михаила какой-то черной полосой в жизни. Сначала, еще пока он был в Москве, застудился и заболел воспалением легких дед… И хоть его и отправили в больницу, но с каждым днем состояние становилось все хуже и хуже. На пятый день после его возвращения из Москвы дед умер… Почти на десять лет раньше, чем в его прошлой реальности, и по этой причине парень винил во всем себя. Словно он не сделал чего-то особо важного, нужного, из-за чего все именно так и случилось. И даже то, что сейчас умирали многие, совершенно не успокаивало.

Сами похороны прош7ли как-то сумбурно, оставив в памяти лишь отрывки воспоминаний. Отбойные молотки, которыми долбят мерзлую землю, и трактор с навесным ковшом – ведь выкопать могилу вручную у людей не было ни сил, ни возможности. Простой деревянный гроб. Столб с металлической звездочкой и деревянная табличка с именем и годами жизни. Плачущие около гроба бабушка, тетка и мама, хмурые отец с двумя братьями. И больше никого. Оставшиеся в деревне родственники приехать попросту не имели возможности – все дороги были заметены снегом.

Бабушка после этого ходила подавленной, постоянно плакала и вспоминала умершего мужа… И кляла проклятых американцев, что устроили Долгую зиму. А в доме Михаила словно воцарилась какая-то гнетущая, настороженная тишина. Практически ушли в прошлое прежние разговоры за завтраком и ужином, перестали строить планы на будущее. И вообще все стали куда более мрачными и угрюмыми.

Потом заболела бронхитом Вика, но молодой организм девчонки все же достаточно легко справился с болезнью, и она пошла на поправку. Потом пришло сообщение о том, что старшего брата Михаила ранили в бою с басмачами, в результате чего он лишился двух пальцев на левой руке. Теперь уж постоянно плакала мама, а отец говорил о том, что ничего страшного. С войны, мол, люди и вовсе порой без рук или ног возвращались, но живут себе дальше и не жалуются.

На фоне таких событий настроение у всех было ниже плинтуса. Даже на работу Михаил шел с неохотой, словно из-под палки. Просто потому, что «так надо»… И этим было сказано все. И лишь сейчас Михаил осознал, что такое настроение нынче у многих. Люди напрягали все свои силы, работали на износ – лишь бы только выжить. Лишь бы дожить до конца Долгой зимы. Лишь бы их семья, их род, их город и страна жили и дальше. Для всех окружающих это стало их единственным смыслом жизни. Тем, ради чего надо жить и бороться. И, вместе с тем, все больше и больше росли и ненависть и ожесточение по отношению к тем, кто этому мешал…

Да, Долгая зима разом выплеснула наружу и все лучшее, и все худшее, что только есть в обществе. И дальнейшая судьба даже не отдельного Советского Союза, а всего человечества в целом определялось тем, где чего останется больше. Где лучшего – там постепенно наводился порядок и налаживалась жизнь. Новая жизнь, по новым, суровым и бескомпромиссным, законам. Где же больше оказывалось плохого, там воцарялись развал и анархия. Так что… Мир никогда уже не будет прежним. И это было понятно всем.

Тем временем учеба и работа шли своим чередом… Сдал экзамены за первый семестр третьего курса Михаил без особого труда… Собственно говоря, если бы не лабораторные работы – он мог бы и вовсе не ходить на учебу, лишь повторять уже известное до этого по лекциям Вики или по учебникам. А вот девчонке приходилось куда труднее… Ей-то надо было все учить с нуля – и, наверное, лишь врожденная упертость не давала ей все бросить и уйти из университета.

– Устала я, – как-то вечером после очередного экзамена жаловалась Вика. – Когда уж все это кончится?

– Ничего, уде недолго осталось, – как мог успокаивал ее парень.

Впрочем, Михаил уставал не меньше… Ведь уже после работы, после учебы он еще садился за стол и час-другой работал над теми вопросами, что поставило перед ним советское правительство. Вытягивал какую-то информацию из уже полупозабытой и казавшейся словно нереальной прошлой жизни, выискивал информацию в научной библиотеке… И думал, считал, рисовал чертежи с эскизами… И порой словно сами собой возникали и любопытные идеи. Как например, вот эта.

– Угловая шлифовальная машина? – когда он поинтересовался, есть ли что-то подобное, даже удивился один из технологов. – Нет, не слышал никогда. У нас используются прямые шлифовальные машинки типа ИП-2001 по ГОСТу 67-ого года и их более старые аналоги. Но вообще идея интересная…

Дальше все было на удивление просто. Поскольку технологи заинтересовались такой штуковиной, то подали заявку на разработку конструкторам по оснастке, а те уж по эскизу Михаила рассчитали и спроектировали угловой редуктор. Дальше уж было дело техники… Экономисты подписали изготовление специнструмента, в цехах изготовили детали, собрали и испытали получившееся изделие… После чего на причастных к разработке выдали авторское свидетельство, а технологическую документацию на новую технику передали другим заводам для запуска в серийное производство. Так в этом мире и родилась советская УШМ – правда, пневматическая. Об электрической версии речи пока не шло.

Шло постепенно и освоение производства новых образцов техники – и тут-то и посыпались заявки на внесение изменений. Что-то посчитали слишком трудоемким или сложным в изготовлении и требовали упростить. Где-то возникали проблемы по результатам изготовления или испытаний. И все это требовалось либо учесть и изменить, либо оставить без изменений – в этом случае уже технологи думали над тем, как можно изменить технологию изготовления изделий либо какую изготовить спецоснастку. И, конечно, все это максимально срочно! Ведь завод работает на сельское хозяйство, которое нынче стало едва ли не главной отраслью экономики. Да, ни в его родном мире, ни в прошлом этого еще не бывало такого периода, когда бы сельскому хозяйству уделялось столь пристальное внимание. Но все это никак не могло не сказаться на психическом и эмоциональном состоянии – так что домой Михаил чаще всего приходил уставшим и вымотавшимся.

Чуть легче стало лишь с началом весны – когда в середине апреля вовсю началось таянье снегов… Долгая зима вновь давала людям короткую передышку – перед тем, как начать работать с удвоенной силой. Совсем скоро кто-то поедет пахать поля и сеять яровые, кто-то – копать огороды и сажать картошку с овощами. Скоро… Уже совсем скоро.

Но пока еще только таял снег, и настроение у большинства людей становилось приподнятым. Словно все беды и невзгоды остались где-то там, позади, а впереди всех ждет лишь светлое будущее. Темная полоса в жизни заканчивалась, а на смену ей приходила светлая…

В апреле же состоялось и награждение Сталинской премией… Правда, ввиду Особого периода, не в Москве, а прямо в родном городе, в обкоме КПСС. Ну и деньги… Формально они были переведены на сберкнижку, но по факту потратить их было практически не на что. Почти все, что нужно в быту, нынче выдавалось по карточкам. А что не особо нужно – то практически и не производилось. Ну не на «деревяшку» ж, в конце концов, все деньги спустить?

– А что путевку-то не захотел взять? – когда Михаил вернулся с награждения и все рассказал родителям, с интересом спросила мать.

– Да какие сейчас путевки-то, – лишь чуть поморщился парень. – Работы дома полно…

– Ну как знаешь…

Ну да, предлагали ему путевку в счет части Сталинской премии. Съездить в Абхазию, где летом был более-менее приличный климат, потому туда выдавали путевки отличившимся. Награжденным Сталинской премией, орденами, медалями или иными правительственными или министерскими наградами, передовикам труда, военным на время отпуска… Однако Михаил никуда ехать не захотел – тут дома-то работы полно! Привычка работать никуда не делась и в этой жизни… В прошлой он побывал «на югах» всего один-единственный раз… Тоже в Абхазии, кстати. А в этой, в разгар Долгой зимы, когда работаешь и зимой, и летом, уезжать на отдых – это сбросить работу на родителей. А они не лошади, в одиночку все хозяйство тащить… Тут вон скоро самый огородный сезон начнется! А вот дополнительный отпуск на заводе – это хорошо! От него Михаил отказываться, разумеется, не стал.

В остальном же… Все развлечения, все удовольствия – потом. «Когда растает снег». И вся страна с нетерпением ждала этого времени… И все же, несмотря на дефицит всего и вся, третий год Долгой зимы был легче предыдущих. Да, уже окончательно закончились прежние запасы продовольствия… Но на смену им пришли урожаи Ирана и Средней Азии, Кубани, Поволжья и Черноземья. Дополняли их и продукция собственных огородов, у кого они были, и теплиц. Увеличились мощности рыболовецкого флота, и выловленная рыба хотя бы отчасти заменяла дефицитное мясо. К этому добавились и выращенные на БВК-кормах куры с кроликами… Так что пусть питались пока не больно-то сытно, но для того, чтобы не протянуть ноги от голода, хватало. И, самое главное, у людей наконец-то стала появляться хоть какая-то уверенность в завтрашнем дне. Ведь они уже не проедают невосполнимые старые запасы, а выращивают и вылавливают все сами… Ведь вошла в налаженное русло работа промышленности, транспорта и коммунального хозяйства. И практически везде закончилось состояние беспрерывного аврала. Как и когда-то совсем недавно, хотя теперь то время и казалось бесконечно далеким, утверждались планы и сроки их исполнения, отчитывались о проделанной работе, сдавали в срок положенную продукцию…

Плановая экономика вновь начинала работать так, как ей полагалось по замыслам ее создателей. Вот только планировали теперь уже несколько иначе. Более рационально, продуманно… Ведь приходилось экономить ресурсы, к которым раньше нередко относились несколько легкомысленно. Теперь же они вдруг стали дефицитом…

А потом, в мае-июне, прошли экзамены, где Михаил уже привычно получил «отлично» по всем предметам. И настала пора короткого отдыха от учебы… Так что стало и побольше свободного времени на свои наработки. Тем более, тут как раз несколько неожиданно пришло письмо из Министерства станкостроительной и инструментальной промышленности за подписью самого министра товарища Костоусова. С благодарностью за предложенные идеи по разработке станка гидроабразивной резки металла… Уже сейчас экономический эффект от его внедрения оценивался в миллионы советских рублей, но, самое главное, – позволит сэкономить немало металла и других листовых материалов, которые сейчас даже не на вес золота, а еще дороже. Ведь ни за какое золото их не купить. Так что Михаил получит и авторское свидетельство на применение кварцевого песка в «станках струйной резки» листового металла. Более того, упоминалось, что производство таких станков будет налажено в Липецке в течение ближайшей пятилетки.

А в середине июня в город неожиданно приехала Катя. Погуляли немного по солнечному летнему городу, поговорили… И новости, полученные от нее, оказались весьма любопытны.

– Знаешь, – улыбалась девушка. – Я не знаю, кто ты такой и что им сделал, но подействовало!

– Ты про что? – удивилась тогда Вика.

– Да про ЗиС! – ответила девушка. – Знаешь… Я знала, что ты там с министрами и замами их общаешься, но все равно о таком даже и подумать не могла! Ты еще только уехал, а к нам на завод с проверкой нагрянули! Аж сам министр приезжал, столько «хорошего» высказал, что… Там, на совещании, говорят, прямо Магаданом повеяло!

– Значит, теперь у нас есть ЗиС-157 с гидроусилителем? – заинтересованно спросил я.

– Есть! – улыбнулась Катя. – И еще много чего, говорят, из доработок в дело пошло! А красиво у вас тут, – неожиданно сменила тему разговора девушка.

– Ты про что? – удивилась Вика.

– Да про все, – вздохнула девушка. – Деревьев вон живых много… Газоны эти… В Москве вон почти ничего не осталось. Ездила тут к родителям…

– А ты смотрела, что на тех газонах растет? – усмехнулась в ответ Вика.

– Видела… Картошка, в основном. И все равно… Набережная вон тоже… – наклонившись, девушка подняла с земли камушек и запустила его куда-то вдаль в воду.

– А чего ты в Москве-то не осталась? – вдруг поинтересовался Михаил. – Если уж там дела на лад пошли?

– Не захотела, хотя и предлагали, – пожала плечами в ответ девушка. – Как вспомню то отношение к себе… Как к какой-то досадной помехе… Лучше уж в Петровск этот. Да и… Лучше тут как-то что ли? В Москве нынче словно совсем жизни не стало…Летом даже то дожди, то холод, а то и заморозки вовсе бывали в прошлом году. Июль на дворе! А просыпаешься, выглядываешь в окно, а там иней лежит.

– А в первое лето? – поинтересовалась Вика.

– А тогда и вовсе лишь к июлю снег сошел, – пожала плечами Катя.

Еще немного погуляв, они отправились по домам… Михаил с Викой сели на трамвай-«пятнашку» и покатили в родной Сталинский район города, а Катя отправилась на вокзал, на поезд до Петровска. Жизнь продолжалась дальше… Несмотря на Долгую зиму.

– А знаешь, – когда они ехали домой, вдруг произнесла Вика. – Она ведь влюблена в тебя…

– Знаю, – кивнул в ответ Михаил.

– А еще Квета тоже… – добавила жена.

– Кветка? – на этот раз уже буквально полезли глаза на лоб у Михаила.

– Да-да, – вдруг весело рассмеялась Вика. – Хоть она мне ничего и не говорила, но я ж ведь по взглядам вижу!

– И так спокойно к этому относишься? – даже удивился Михаил.

– А что такого? – чуть ехидно усмехнулась Вика. – Или есть причины для подозрений?

– Нету, – коротко усмехнулся Михаил.

– Вот и я так считаю, – уже серьезно произнесла Вика. – Ревность – глупое чувство… Как можно не доверять тому, кого любишь?

А Михаил вдруг даже удивился такой рассудительности жены. Казалось бы, молоденькая девчонка ведь еще, а рассуждает совсем по-взрослому… Интересно, была ли она такой же рассудительной и раньше? Или так повлияла Долгая зима, что повзрослели они до поры? Скорее всего, этого он не узнает уже никогда. Да и не все ли равно, в конце концов?

А дома – уже привычные заботы… Полить огород – и как хорошо, что буквально пару недель назад провели воду. Решением облисполкома вместо перемерзающих зимой колонок, к которым, к тому же, в плохую погоду даже тяжело дойти было, воду начали разводить по домам – и Михаилу повезло попасть в первую очередь. Помочь родным с домашними делами. И вновь усесться за раздумья о том, чем еще можно помочь родной стране. Вон, например, Иран, где фактически идет вяло текущая гражданская война. Что можно придумать?

Тут внезапно помогло воспоминание о фильме «Бабек» из прошлой реальности… Вроде же тоже про «революционеров» Азербайджана… так почему бы не придумать нечто подобное по сюжету? Тогда его, правда, сняли где-то в конце 70-х, но что мешает сделать это раньше? Пусть даже киносъемки нынче ведутся в мизерном объеме где-то в «южных» киностудиях, но ради такого наверняка выделят и людей, и пленку. Надо лишь сходить в библиотеку и посмотреть, что можно подходящего по сюжету накопать… Наверняка же найдется что-то такое, что при нужной расстановке акцентов можно будет сделать средством пропаганды советских идей!

Правда, тут тоже все не так-то просто… Одно дело – технические новшества. В этом деле, похоже, Михаил уже успел себя зарекомендовать как некоего «юного гения», будущего талантливого ученого или инженера… И совсем другое – политика. В эту сферу в СССР не больно-то кого-то «со стороны» пускают. Так что вполне могут и послать лесом – мол, занимайся своим делом и не лезь куда не просят. А, значит, что? Нужно какое-то обоснование…

И тут отчасти помогло и то, что писал из армии брат, и полученная из средств массовой информации достаточно скупая информация… Что ж. Объяснение есть – вот, мол, думал-думал он, да и подумал на счет, «а что если»… Ну а зайти… Допустим, через обком комсомола! Он же ведь советский комсомолец? Ну вот именно что! А уж если там пошлют, можно и в ЦК ВЛКСМ написать. Как этакую инициативу от «низов» организации.

Вопрос лишь в одном… Дойдет ли его письма до нынешнего «главного идеолога» товарища Михайлова? Не утрутся ли им еще раньше? Не сделает ли то же самое сам Николай Михайлович, заведующий Отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС? Ведь это хозяйством управляет Совет Министров, а вот идеология – дело партийное. Фактически главная ее задача – в отличие от прошлой реальности, тут не было Хрущева, вернувшего партии управление экономикой. И кто его знает, чего там мыслят «товарищи партийцы»?

Что ж… Остается только попробовать и посмотреть, что получится. В конце концов, не самому ж товарищу Пономаренко писать письмо? Это уж выглядело б и вовсе запредельной наглостью…

Интерлюдия

– Ошиблись мы в тебе, щенок! – добавив еще несколько ругательств, произнес «Иван Иваныч». – До сих пор не понимаю – как??

– Во мне? – ехидно усмехнулся Василий. – Нет, во мне вы не ошиблись. Меня вы просчитали верно! И ваш план вполне мог бы и выгореть. Но вы ошиблись в кое-ком другом…

Сейчас это был миг его торжества – так почему бы немного не поболтать? Тем более, что сказанное тут все равно никто уже не узнает. Оставлять у себя за спиной живых врагов Василий не желал… В этом сейчас он был полностью согласен с Пальцевым, который обычно старался по-тихому избавиться от таковых. Вот и сейчас… Да, с одной стороны – планы «белогвардейского подполья» вызывали восхищения. План их, как теперь понимал парень, был практически блестящим! Зачем устраивать перевороты, выставляя себя захватчиками, рвущимися к власти? Надо сделать так, чтобы эта власть сама упала к их ногам – и все были за это глубоко благодарны… Для этого сначала «мудрыми советами» вызвать ненависть к власти, а затем устроить схватку за власть с Пальцевым, где обе силы уничтожат друг друга. И вот тут-то и вылезет на свет внучок «Иван Иваныча», который при поддержке остальных белогвардейцев «наведет порядок». Такой, какой они захотят видеть в городе… Кто-то погибнет в битве, кого-то придется «убрать»? Да не суть важно! Будут разрушения в городе? Ничего, восстановят! Уж техники и оборудования бесхозных кругом хватает! Но увы… нашелся в их плане один-единственный просчет, что и погубил все дело. А не надо недооценивать людей!

– В другом? – озадаченно произнес «Иван Иваныч». – Леха Кузнецов? Твой зам?

– Опять мимо…

– Тимоха Гордеев? – назвал имя «нового» зама Василия белогвардеец.

– И снова мимо, – усмехнулся парень. – Нет и нет! Но… Есть еще одна девушка…

– Девушка?! – буквально полезли глаза на лоб у «Иван Иваныча». – Мелисса что ли?

– Ага, – мстительно усмехнулся Василий. – Она сама…

– Проклятье! – сморщившись, словно сожрав за один присест целый лимон, произнес белогвардеец, а затем добавил еще несколько непечатных ругательств.

– Что, считали ее красивой куклой для… половых утех? – ухмыльнулся Василий. – Нехорошо, Иван Иваныч, так людей недооценивать! Чревато, знаешь ли! Ладно, Лех, – обратившись к своему «старому-новому» заму, произнес парень. – Кончай его!

Спустя секунду единственный выстрел из пистолета окончил жизнь старого белогвардейца… Пережив разгром белого дела, десятилетия эмиграции, он закончил свою жизнь в борьбе за власть над крошечным анклавом выживших посреди бескрайних просторов практически мертвой страны… Допустив единственную крошечную ошибку.

– Ну и что будем делать дальше? – спросил у своего шефа Алексей Кузнецов.

– Работать, – устало опустившись на стоящий около стола стул, произнес Василий. – Работать как… Дохрена, в общем.

– Еще не передумал быть «вождем народа»? – хмыкнул заместитель.

– А что еще остается? – пожал плечами парень. – Сам понимаешь… Сейчас власти лишаются лишь вместе с головой. Да и… Если не мы, то кто?

– Ты прав, – заметил Алексей. – Кроме нас больше некому… Тем более, скоро нам встречать Пальцева.

– Не ссы, встретим, – ухмыльнулся Василий.

И почему-то он был так рад видеть тут своего бывшего заместителя… Да, не думал, ни гадал он о таком повороте в своей судьбе. И все же он случился – и во многом как раз благодаря Мелиссе, что открыла ему глаза на происходящее. А еще было так стыдно за тот свое первый порыв – бежать…

– Бежать? – усмехнулась тогда на его слова девушка. – Куда бежать-то? Думаешь, в «вольных общинах» хорошо живется? Ну вон – смотри на меня! Я сама из такой общины… Результат сам знаешь! Нас попросту разгромили эти проклятые людоеды!

– Но ведь сейчас их куда меньше стало, – пробовал тогда возразить Василий.

– Меньше, – грустно усмехнулась девушка. – Но всякой мрази все равно хватает… Да и в самих общинах, думаешь, рады чужим? В лучшем случае, тебя наймут охранять поселение за хлеб и воду. А могут и вовсе не принять. Или принять и обратить в рабство – смотря какие нравы царят в общине.

– Но ведь мы и сами можем…

– Нет, – коротко отрезала девушка. – Не можем. Одиночкам не выжить в новом мире… Рано или поздно мы станем чьей-нибудь добычей. Но если и не станем – какие нас ждет будущее? – грустно вздохнула Мелисса, а затем сама же и ответила на свой вопрос. – Никакое…

– И что ты тогда предлагаешь, Мил?

– Бороться за наше будущее здесь, – тихо ответила Мелисса.

Да, теперь было стыдно за тот трусливый порыв бежать… Хотя тогда и казалось, что любая борьба заведомо обречена на провал. Как оказалось, можно бороться и победить даже в выглядящей безнадежной ситуации. Хотя это было и непросто… Делать вид, что идет на поводу у своих «советников», но при этом готовить почву для переворота… Под разными предлогами «избавиться» от своих главных союзников, кого якобы высылали из города под разными причинами, чему активно помогали «господа белогвардейцы». Потом «избавиться» и от своего главного союзника и заместителя – Лехи Кузнецова. На этот раз предлог придумали они с Мелиссой – якобы та стала его любовницей. Пришлось ей даже несколько раз и в самом деле встречаться с ней и «попасться на глаза». После чего Василий вроде как приговорил Леху к казни, но тот сумел бежать из города, а саму Мелиссу вроде как избил за измену. Синяк на лице и впрямь пришлось поставить, что девушка вынесла на удивление стойко, лишь чуть поморщившись от боли.

И вот после того, как Леха Кузнецов оказался вне города, что вызвало немалое недовольство у прежних союзников Василия, белогвардейцы решили, что они близки к победе. Теперь у Василия, как считали они, просто не осталось своих людей! Ну и малость расслабились, чем он и воспользовался для ликвидации «оппозиции»…

– Знаешь, – вдруг ухмыльнулся Леха. – А ведь мои люди в городе считали, что тебя убивать идем.

– И как они отнеслись к правде? – спросил Василий.

– В шоке были! – ухмыльнулся первый заместитель.

– Что ж… Теперь знают, – усмехнулся в ответ «вождь».

– Знают, – подтвердил Кузнецов.

Вскоре с делами было закончено, и Василий отправился домой, где его жену уже охраняли верные люди. Те, с кем когда-то ходил в рейды, с кем ликвидировал жену с сынком Пальцева, а теперь – давил «контру». Почему-то именно так ему и хотелось назвать это «белогвардейское подполье». Жалко только, что не всех врагов удалось выявить… Ну ничего… Все в будущем! «Додавим!» – мысленно усмехнулся парень.

Мелисса уже ждала его, и вообще пребывала на взводе… Да, Василий уверял ее, что все продумано, что никакой осечки не будет. Да, она тоже приняла кое-какое участие как в сборе информации, так и в планировании предстоящей операции. Даже в той инсценировке «измены» участвовала, когда пришлось не раз встречаться с Лехой Кузнецовой, подогу оставаться в его доме и даже несколько раз целоваться – вроде как тайком, но так, чтобы «кому надо» все узнали. И как же это было противно! Нет, не потому, что Алексей был ей отвратителен – просто неприятно, когда тебя целует и лапает тот, кто тебе глубоко безразличен, но при этом приходится изображать радость, какие-то там чувства… А потом еще и слышать за спиной «шалава»… Ну да, как бы она сама отнеслась той, кто живет с одним, а бегает к другому мужику? И все же… Ради их будущего, их общего счастья она была готова пойти и на такое унижение.

– А красивая ты девка, – в последнюю их встречу даже вдруг усмехнулся Леха. – Не была бы ты женщиной моего лучшего друга, так и по-настоящему подкатить попробовал бы… Ну да прощай. Пусть у нас все получится!

Все последующие дни она провела в напряжении, ожидая скорого начала основных событий. И вот… У них все получилось! Ведь, будь иначе, сейчас вместо Василия сюда вошли бы кто-нибудь из тех белогвардейцев. Правда, тут же и легли бы… Попадать в плен она больше не хотела, а потому подстраховалась.

– Васька, любимый мой! – выложив из кармана на стол гранату, улыбнулась Мелисса. – У нас все получилось?

– Конечно, солнышко мое, – уже обнимая девушку, произнес Василий. – Все получилось… Разве могло быть иначе?

И в этот миг счастья ему не хотелось думать ни об оставшихся не выявленными родичах и сторонниках белогвардейского подполья, ни о скором пришествии Пальцева и его банды, ни о грядущих экономических трудностях города.

Да, он был абсолютно уверен в том, что справится с Пальцевым, и почти – в том, что додавит оставшееся подполье. Но он понятия не имел о том, что делать дальше… Экономика? Ее попросту нет! Рейды в разрушенные города и поселки и «мародерка» – не экономика. Электростанция и единственный «как бы завод», де несколько десятков рабочих делают запчасти и некоторые штучные детали для нужд города и окрестных общин? Это тоже не экономика!

Экономика – это предприятия полного цикла. Заводы-гиганты с тысячами работников, где можно сделать буквально все – от выплавки металла или чего еще нужно до изготовления готовой продукции. Это фабрики, где из шерсти можно получить готовую ткань. И все это – не одно, не два, а минимум сотни предприятий различного профиля! Вот что такое экономика… Вот только где же ему все это взять? «Катастрофа» и «Зима» разрушили буквально все – и вряд ли это можно восстановить даже за сотню лет… А, значит, что? Возврат в Средневековье?

Буквально «оторвав» от себя не хотевшую отпускать его девушку, Василий прошел на кухню, где включил электрический чайник. Да, электричество пока у них было. Но надолго ли? На сколько там хватит ресурса электростанции без своевременного обслуживания, без запчастей? Но пока электричество было – так что живи себе вполне нормально! Особенно по постапокалиптическим меркам…

Ну а пока чайник согревается – можно и радиоприемник включить… И, долго не раздумывая, Василий решил поискать «советскую волну». И вот уж из приемника снова звучит искаженный атмосферными помехами голос диктора, где говорится о наводнениях где-то на Урале, начале посевной в Иране и Средней Азии, запуске «завода БВК-кормов», производстве каких-то там автомашин и станков… Вот только если раньше такие новости были обычной повседневностью, то сейчас они казались чем-то диким, немыслимым. Неужели в этих постапокалиптических условиях где-то еще могут делать станки и машины?