355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Игорь Сафиуллин » 90 последних лет » Текст книги (страница 2)
90 последних лет
  • Текст добавлен: 18 февраля 2022, 11:16

Текст книги "90 последних лет"


Автор книги: Игорь Сафиуллин


Жанр:

   

Боевики


сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Да, другие тоже видели, как он метнулся в сторону. – Серафим указал на заметный пролом в кустах неподалеку, отмеченный каплями крови на листьях.

– Послушай, Серафим, нам нужно узнать, что с ним. Прошу тебя, посмотри, может, ему нужна помощь, волки уже не вернутся.

Понимающе кивнув, Серафим поднялся и, пошатываясь, скрылся в кустах. Проследить путь Кераля оказалось нетрудно: старик в панике ломал кустарник и ветки деревьев, орошая все вокруг своей кровью. Пройдя несколько десятков метров парень замер, увидев место, где волки настигли беглеца: спасать было уже некого. Изжеванные, словно консервные банки, пластины металла, обрывки одежды, да огромное пятно крови, пропитавшей землю на пару метров вокруг, – вот и все, что осталось от Кераля. Пробормотав проклятия этому лесу, Серафим уже собрался уходить, как вдруг боковым зрением увидел слабое движение.

В полутьме между деревьями кипела какая-то серая грязь, матовая и не отражающая свет. Подойдя ближе, парень увидел, что эта грязь не что иное как гигантское количество трупных мотыльков, плотно облепивших похожее на оленя тело. Скорее из любопытства, чем из страха, Серафим ткнул в скопище насекомых палкой, и потревоженные трупоеды тут же взвились смерчем, облепляя руки, лицо и шею юноши. Ужасный запах разложения ударил в ноздри, кожа покрылась какой-то гадостью, обильно разносимой мерзкими насекомыми на своих серых крыльях и лапках. Серафим замахал руками, закрутился на месте, разгоняя насекомых, а накативший следом приступ рвоты немедленно заставил его согнуться пополам.

Наконец гадкие мотыльки рассеялись, но то, что они скрывали под собой до этого, заставило парня снова упасть на четвереньки и сосредоточится на том, чтобы не выблевать свои кишки. В трех метрах от него лежал полностью разложившийся труп какой-то твари, отдаленно напоминающей взрослого человека: остатки гнилой черной плоти почти не скрывали желтый череп с огромными провалами глазниц, жутким оскалом ублюдочного ротика, полного мелких острых зубов, и двумя мощными винтообразными рогами. Тело существа с непропорционально длинными руками и кривыми ногами было страшно изъедено насекомыми, между ребер петлями висели черные кишки, изливаясь столь же черной слизью. Шокированный парень отвернулся от ужасного зрелища и словно во сне поспешил обратно к отряду, всхлипывая и размазывая грязь по лицу.

Многочисленных жертв недавней битвы перенесли в одно место и уложили в ряд. Уже слышались сдавленные рыдания: люди, пережившие потрясение, не могли сдержать слез. Все сидели, в оцепенении глядя перед собой, лишь редкие всхлипы мужчин и причитания женщин нарушали лесную тишину. Неизвестно сколько времени так бы еще прошло если бы один из окровавленных мужчин, мрачно смотря на трупы, не произнес:

– Не тяготите души умерших своим плачем, отпустите горе, дайте ему улететь в небо. Лишние терзания только мешают им упокоиться… И начинайте копать могилы.

Руки крепко вбили грубо вытесанные кресты в серую лесную землю, а черные пасти глубоких могил скрыли в своих недрах истерзанные тела.

Похороны закончились глубокой ночью. При свете костров люди безмолвно оплакивали двенадцать мужчин и женщин, которые уже никогда не вернутся по темной лесной тропе обратно к своим домам. Черный лес навсегда стал их прибежищем, страшные деревья, получив обильную жертву, будто бы успокоились и застыли. Во тьме могил почва впитывала кровь и мясо павших, утоляя жажду корней черных исполинов, стоящих вокруг. Кто знает, быть может, призраки мертвых останутся здесь и незримыми стражами лесной тропы будут охранять близких им живых от новых хищников, ищущих свежей людской плоти.

Глава 3. Пугающий мир

Прошло уже десять дней после того, как поредевший отряд вернулся в деревню с победой. Стены внутри многих домов украсили волчьи шкуры, над кроватью Рифа и Мии тоже была прибита белая шкура волчицы, закрывавшая собой почти всю стену, а поверх нее на ремне висел смазанный и почищенный автомат, бывший в отсутствии боеприпасов просто украшением комнаты. Многие члены отряда все еще отходили от полученных ран, сам Риф три дня после возвращения провалялся в горячечном бреду пока молодое тело не побороло грязь, занесенную в рану. Мия с Ариком не отходили от него ни на минуту: девушка прикладывала мази из трав и меняла прохладные компрессы на лбу, а мальчишка без конца болтал о том, как он охранял деда и осторожно трогал ручками рваный полукруг отметин от волчьих зубов на отцовском плече и исполосованный когтями от ребер до паха живот.

      Наиль в эти дни много времени проводил в поле, деревне, потерявшей столько жителей приходилось туго, работать было почти некому. За воротами в осенней мгле, теперь, надрываясь, тянули плуг в основном женщины, а простуженные дети, словно маленькие нахохлившиеся птицы, еле-еле ходили за ними по черной, размокшей земле полей и бросали зерна кукурузы в неглубокие борозды. Вернувшись на исходе десятого дня домой, он с трудом снял сапоги, облепленные грязью, и хромая прошел в кухню, где его ждал сын. Погрев руки у печи, старик сделал пару глотков воды из кувшина и вздохнув присел за стол, где уже сидел Риф, задумчиво смотрящий в затертое стекло окна с кружкой горячего отвара шалфея в руках. Он перевел взгляд на бессильно опущенные плечи старика, острыми углами, торчащие из-под ветхого серого свитера:

– Отец я не могу больше слышать о том, что в поле работают одни только женщины и дети. Хоть мы и отогнали зверье, поселку тяжело как никогда: людей нет, половина домов пустует, техника разваливается, а если что-то сломается то наших умений едва ли хватит даже на мелкий ремонт.

Наиль оперся спиной и бревенчатую стену и закрыл глаза. – Битва ослабила нас, это верно… все дни напролет люди только и говорят о том, чтобы отправить кого-нибудь на поиски помощи. Мы уже заканчиваем собирать провизию и заготавливать картечь для дробовиков, но никто понятия не имеет куда нужно идти.

Они помолчали несколько минут, слушая треск огня и разглядывая пляску оранжевых языков пламени в глубине печного устья. Согревшись, Наиль подумал, как все же хорошо просто сидеть рядом с сыном, наслаждаться живым теплом огня и вкусом душистого варева в мятой алюминиевой кружке. Однако долго расслабляться ему не пришлось: как обычно в таких случаях, входная дверь затряслась от настойчивого стука. Понося на чем свет стоит незваного гостя старик хрипло гаркнул: – Ну кто там, чего барабанишь? Заходи!

В проеме скрипнувшей двери, влажно пахнувшем слякотью и серостью зимнего дня, показалась рожа их соседа, принюхивающегося и вытирающего грязным рукавом мокрое от дождя лицо: – Там, это, торгаш приехал! Не было его уже считай года два как, а тут это, вдруг р-раз и появился, у ворот слоняется! Даже, это, дозорный не понял откуда он выскочил! Менять будем или чего? Только это… амбар уж наполовину пустой – самим бы дотянуть до лета!

Услышав новость Наиль немало ободрился, и встав с лавки, принялся с кряхтением натягивать пуховик, сердито ворча в сторону вошедшего:

– Да, а стрелять чем будешь? Овсом? А одежонку, провода, инструмент? Пилы все уже беззубые вон, ни петли дверной, ни гвоздя – суетился старик, ища в потемках свои сапоги – Чего ты смотришь, Дору, собирай людей пусть тащат продукцию! – голова Черницы раздраженно махнул на соседа рукой и посмотрел на сына. – Пойдем Риф, заодно поспрашаем, может этот слизень торговый что-нибудь посоветует.

Оскальзываясь в вечной грязи и проклиная мелкий холодный дождь, Наиль и Риф выбрались за околицу, кутаясь и пряча лица за широкими воротниками старых дождевиков. Зябкий, мглистый день уже клонился к закату, топя в ранних сумерках пологие холмы долин и угрюмо-сонливые домишки за спиной. У перекошенных ворот, приветственно машущих открытой створкой, замер разваливающийся, кашляющий двигателем грузовик, весь в сизом дыме и бесчиленных заплатах свежего металла поверх сквозных дыр старого, гнилого кузова. Едва пронзая одинокой фарой сумеречную морось дождя, он был до самой крыши перемазан коричневой глиной, а грязь на лобовом стекле усердно растирал ржавый дворник. У откинутого заднего борта стояла угловатая фигура человека в длинном черном дождевике и широкополой шляпе с которой ручейками стекала дождевая вода, а вокруг диковинными броненосцами вяло двигались односельчане в своих прорезиненных, выцветших от времени плащах с мешками на спинах.

Завидев Наиля с сыном, он поднял голову показав старое лицо с резкими чертами и множеством глубоких, словно вырезанных ножом морщин. В углу волевого рта торчала короткая трубка, пыхтящая отвратительным дымом самосада, а глубоко запавшие глаза сверкали внимательностью из-под косматых бровей.

– Не поеду я больше в вашу глушь, – скрипуче проворчал торговец, – мало того, что от дороги, в самую распутицу, тащусь в эту забытую Богом деревню целые сутки, ради дрянного овса и кукурузы, так еще и олень напал, представь себе, олень а? Я понимаю шакалы там, или лев, но это… Громадина такая, как, гм… ну как олень, самец в общем, подумал, что я на территорию его покушаюсь или что… Еле отогнал картечью, совсем эта дичь с ума сошла, – распалялся старик яростно пыхтя своей трубкой.

Наиль притворно нахмурился, едва сдерживая улыбку – он был чертовски рад видеть старого друга.

– Слышь Тодор, а куда ж ты поедешь тогда? Может ордер у тебя есть другой или отряд лихих охранников с автоматами? Нету ничего, кроме этих дремучих окраин, Союз не дозволяет тебе нигде работать, да и колымагу эту способен ограбить даже подросток с палкой. Мы твой единственный заработок как-никак, так что не корячься.

– Да видал я в гробу такой заработок, – беззлобно огрызнулся торгаш, устало улыбаясь. – Я рад тебя видеть старина.

– Я тоже рад, – ответил Наиль похлопывая друга по спине и приглашая пройти в ворота.

Внутри дома было маловато света и Риф, кряхтя от боли в плече, поставил оплывшую свечу на выскобленный шершавый стол, после чего подсел к беседующим старикам.

Пока Наиль делился последними новостями и планами, часто моргая слезящимися глазами, и будто бы извиняясь за неудачи в устройстве деревни, Тодор жевал кукурузные зерна, по привычке постукивая по полу деревянным костылем, заменявшим ему стопу, и только иногда крякал.

– Мда… дела конечно… Тут и сказать больше нечего, надо искать помощь, а то загнетесь совсем, – ответил он наконец, доставая из-за пазухи страшно изношенный атлас дорог старой Болгарии. Сдвинув на край стола нехитрую закуску, состоящую из печеной кукурузы и грубого овсяного хлеба, он расстелил поверх дряхлую карту.

Риф, молча слушающий пространный, неторопливый разговор старых друзей уже немного злился, однако, увидев карту, сразу повеселел. Парня всегда интересовало наследие старого мира, кровь будоражили его загадки и легенды, а еще мечта однажды воскресить хотя бы малую толику того чем когда-то обладали люди. Глядя на ветхий лоскуток мертвой цивилизации, освещаемый погребальными бликами свечи, он вполне понимал какую ценность представляет собой эта бумага. В последние годы перед Катаклизмом, электронные документы повсеместно вытеснили своих печатных сородичей, и сегодня найти древнюю бумажную карту было крайне сложно, ведь новые аналоги, начерченные монахами или фабрикантами, были куда менее точными. Быть может только технозвери в точности сохранили знания предков, но что скрывается за стенами их баз-крепостей почти никто не знал, да и они не спешили делиться знаниями с остатками человечества.

«Сосуды и артерии прекрасного старого мира», – подумал Риф глядя на тонкую паутинку дорог, расползавшуюся по истрепанной поверхности старой карты. «В прежние времена путешествовать было так легко… В голове не укладывается как это так, взять и проехать на машине сотни километров в день, мимо десятка городов и тысяч людей. А сегодня… сегодня все потеряно, человечество бродит по земле, как вор, страшась каждого шороха в ночи…»

Тодор прервал плавное течение его мыслей, ткнув узловатым пальцем далеко на северо-восток.

– Здесь помечены все поселения долин о которых мне известно, – с этими словами торговец провел пальцем по нескольким десяткам населенных пунктов с подписями, выведенными аккуратным игольчатым почерком: Албена, Крайнево, Бургас, София, Добрич, Арат-Теке, Балчик… Было и множество настолько крохотных, безымянных поселений, что они удостоились лишь тычка шариковой ручки, еще больше зачеркнутых, а целые области вокруг крупных городов были густо заштрихованы красными чернилами. Тодор хмурился постукивая желтым, пропитанным никотином ногтем по поверхности карты, словно не мог найти верного решения.

– Хм, ну смотри. Здесь, здесь и здесь не пройти, дороги давно замыты, поглощены лесом или там пропадают люди. Почему точно не знаю, причин может быть сотни, но лучше туда не соваться.

И действительно почти все дороги на этой странице атласа были перечеркнуты короткими поперечными штрихами, лишь несколько ниточек, подведенных зеленым цветом, оставались нетронутыми.

– Вот видишь, всего пара путей на север все еще проходимы. Там, где красные пятна, вот они повсюду вокруг городов, туда нельзя подходить ни в коем случае, сам знаешь почему! Верная смерть! Ну да ладно, все равно они будут слишком далеко от вас, а вот жёлтые области видишь? Это примерные территории появления бандитов, и от них тоже нужно прятаться изо всех сил, уж этих-то мерзавцев можно встретить повсюду, – закончил Тодор, тыкая ногтем в желтые пятна на бумаге, словно оспа, покрывающие вообще всё, кроме ломаной линии на юге, где, собственно, и ютилась Черница.

– Каждый слышал что из городов не возвращаются, но почему, что там? – горячо спросил Риф жадно разглядывая обширную зону вокруг древней столицы Болгарии, густо заштрихованную красным.

– Там смерть юнец, что тебе еще хочется знать… За минувшие годы еще никто не смог разведать, что кроется в метрополиях… Я знавал пару лихих парней, настоящих бойцов… которых однажды нашли на обочине тропы, ведущей в Варну… Знаешь, от них осталась лишь оболочка, просто безмозглые истуканы годные лишь на то чтобы гадить в собственные штаны, – закончил Тодор, с отчетливым хрустом проводя ладонью по жесткой щетине на щеке, после чего полез в карман за своей трубкой.

– Откуда ты все это знаешь? – едва дыша спросил парень.

– Ох Риф, Тодор исколесил дорог больше чем кто-либо другой, он стоял у истоков того, что сейчас зовется Торговым Союзом, больше тебе скажу, он когда-то был одним из трех основателей! – воскликнул Наиль, которого переполняла гордость за друга.

– Ладно тебе Наиль, хватит былое ворошить, все уж давно поменялось, – серьезно сказал торговец глядя темными провалами глаз на трепещущий огонек свечи и задумчиво почесывая массивный, словно вырубленный из камня подбородок.

– Хватит так хватит, – согласился Наиль с уважением посматривая на костистую фигуру друга, – но ни один другой каваран не сможет пройти там где проедет Тодор на своей старушке. Все тайные тропы и укрытия знает!

Тодор, откинувшись на спинку колченогого стула, ничего на это не сказал. Он почти скрылся в полумраке клубящемся у стен, лишь разгорающийся уголёк в трубке освещал его лицо. Выпустив через нос два густых дымных шлейфа, он заворчал из темноты сверкая искорками глубоко посаженных глаз.

– Думаю, что четверо ловких деревенщин смогут пробраться практически везде, не привлекая лишнего внимания, но далеко не везде они найдут помощь. Я бы посоветовал идти в Каварну, главный город Союза, здесь в долинах, но топать до нее не меньше двухсот километров. На ногах такое расстояние не одолеть, поэтому главная для вас надежда не Каварна, а несколько мелких поселений, вот здесь и здесь, – старик вновь придвинулся к столу, указывая на еле заметные обозначения шариковой ручки.

– Многие годы пока я странствовал по миру, это были просто кучи грязи с живущими внутри людьми. К сегодняшнему дню они должны были окрепнуть или… раствориться в степи. Обычно там можно найти переселенцев и что-то на обмен, плюс встретить агентов Торгового Союза, которые, может быть, включат вас в реестр регулярных поселений.

– Не похоже на четкий план, – разочарованно протянул парень, осторожно ощупывая повязку, прикрывающую саднящую рану на животе.

– Не похоже что у вас есть выбор, – сварливо пикировал Тодор, яростно пыхнув вонючим дымом прямо в лица сидящих.

– Я бываю много где, юнец, и везде нахожу бедолаг, которые ищут лучшей доли, а с людьми у вас здесь беда. Ничего, постепенно вытянете, а если Союз включит вас в реестр то и заживете нормально. Координаты-то знаешь свои?

– Знает, он как не знать, – улыбнулся Наиль. – Ну, что же, решено, раз Риф поправился достаточно чтобы вести отряд, то отправляйтесь завтра вечером.

Миа задумчиво слушала разговор из соседней комнаты, зашивая одежду в мерцающем свете масляной лампы. Сердце переполняли дурные предчувствия, ей хотелось бросится к мужу просить его остаться, послать кого-то еще… Но, размышляя о том кто может отправиться вместо Рифа, она с горечью признавалась самой себе, что идти больше некому: в живых оставалось одиннадцать взрослых, девять детей и старик Наиль – мужчин, из которых минувшие события сделали надежных бойцов было всего четверо… Страх перед неизвестностью словно черная тень выползал из углов тесной комнаты угрожая раздавить робкую надежду на будущее. Наконец будто бы приняв какое-то решение Миа посмотрела на спящего сынишку, и по ее лицу снова побежали слезы.

Сгорбленные спины мужчин, рассматривающих карту в тусклом свете единственной лампочки, при звуке ее голоса выпрямились, как по команде.

– Я иду с вами.

Глубоко затянувшись своей трубкой, Тодор пристально посмотрел посмотрел на ее изящную фигурку, облаченную в старенькое домашнее платье с широким поясом выгодно подчеркивающим осиную талию девушки, но ничего не сказал.

– Нет, – мягко ответил Риф, – нас уже четверо, этого вполне хватит чтобы отбиться от зверей и одиночек в степи. Мы будем идти ночами, избегая оживленных дорог и не привлекая внимания.

– Вас только трое, на Серафима не рассчитывай, он подхватил какую-то инфекцию и сейчас не может даже встать, лихорадка и дикие головные боли мучают его уже неделю.

В ответ на вопросительный взгляд сына Наиль печально кивнул головой. Перспектива потерять сразу двоих близких людей отдавалась глухой болью где-то глубоко внутри.

– Конечно я не смогу рубиться на ножах или участвовать в рукопашной, но зато неплохо стреляю, могу нести дозор или быть разведчиком. Помни, мы на равных разделяем тяготы войны и мира, – горячо настаивала девушка.

– Она права Риф, вам нужен хотя бы еще один человек, – подтвердил Наиль, а я слышал, что Мия убила немало волков из своего обреза. Толк от нее будет и в долине, только прошу – береги жену. За Ариком я присмотрю, не беспокойтесь, опыт уже есть. Выходите завтра на закате, а сейчас, пока есть время, идите отдыхать.

– Я подброшу вас до старого тракта, но дальше поехать не могу – есть свои планы, – пробурчал Тодор, не сводя глаз с Мии. – Показывайте где у вас тут можно склонить голову.

Спать не хотелось, Риф лежал в темноте обнимая спящих жену и сына, гладил их мягкие волосы, слушал шум дождя на улице. В доме было тихо и тепло, явной угрозы деревне больше не было, но тело парня все еще беспокоили раны, а разум страшили новые грозные события, на пороге которых они стояли.

Он представлял себе их путь: километры ходьбы по старым едва различимым среди высокой травы дорогам, ночные переходы под луной и звездами, зимний холод и влажность долин, дикие звери которые могут им повстречаться, их рычание и горящие в темноте глаза, очертания и запахи новых деревень, как они выглядят, какие люди в них живут, добрые они или злые. Думал и думал, и думал… пока очертания медведей, волков и степных кошек постепенно не потеряли четкость, бандиты на своих причудливых машинах и мотоциклах тоже потихоньку расплылись в завесе дождя, все смешалось в круговороте цветов и звуков: человек наконец заснул.

Следующим вечером четверо одинаковых силуэтов в плащах, словно тени загадочных средневековых монахов, скользнули в тесноте домов за окраину деревни. Помимо плащей люди были облачены в темные куртки и штаны без какой-либо защиты, за спинами у каждого длинноствольный дробовик и мешок на лямках с кукурузными лепешками, банками квашенной капусты, жареными голубями и запасом боеприпасов, о бедра тихонько постукивают острые тесаки в грубых кожаных ножнах. Спать предстояло в драных и засаленных спальных мешках, хранившихся в доме Рифа еще со времен их бродяжнической жизни. Идя по темной деревне в старинных темно-зеленых прорезиненных плащах с капюшонами, тяжелых и сильно потрескавшихся, дававших больше маскировки чем защиты от дождя, шагавший последним Риф, вдруг посмотрел в сторону неясного источника света в ближайшем доме. Отражаясь в стекле окна с той стороны на него смотрело лицо человека, освещенное пламенем свечи, кажущееся жутким и потусторонним, почему-то впечатывалось в разум с небывалой отчетливостью всех деталей. Блестевшее испариной оно было искажено чудовищной гримасой боли, огромные темные глаза, будто бы лишенные души, невидяще пялились на проходящих темно-зеленых призраков, а по щекам бежали широкие полосы желтого гноя. Вздрогнув от дурного предчувствия кольнувшего под сердцем, Риф поплотнее запахнулся и заспешил прочь. В темной-темной ночи остался стоять маленький грубо сложенный дом, с одиноким стариком внутри, сжимающим руки безутешно плачущего ребенка.

У ворот их ждала громада грузовика, сотрясаемая конвульсиями старого мотора, и Тодор собственной персоной, похожий в своем черном одеянии на могильщика. Риф еще раз взглянул на гнилое, носатое чудовище, носившее когда-то гордое имя «Форд F-650». «Должно быть, так же выглядит судно, поднятое со дна морского после давнего крушения», – хмыкнул про себя парень. Печальный облик машины немного разбавляли разве что здоровенные арочные колеса с внушительными грунтозацепами, которые немало удивляли диковатых жителей глухой деревни.

Ну!? Чего рот открыл, полезай скорее! – сварливо поторопил парня Тодор, и тот, споро забравшись внутрь, с изумлением обнаружил, что в казалось бы насквозь ржавом кузове оказалось сухо, из решеток в передней части струился теплый воздух от автономки, а мрак рассеивала яркая лампа. Погладив рукой необычный серебристый металл борта, Риф присел на откидную лавку, встретившись глазами с не менее удивленной Мией. Через секунду, машина мягко взяла с места и неожиданно плавно, не испытывая никаких видимых затруднений, пошла, переваливаясь на своих диковинных колесах, через ужасное бездорожье окружающее деревню.

Перед самым рассветом, грузовик, преодолевший за ночь десятки километров по влажной, расползающейся под колесами целине, наконец выбрался на еле заметное в зарослях кустарника асфальтовое полотно, и бодро пробуксовал широченными покрышками, из-под которых веером полетели ломти налипшей жирной глины и колтунов мокрой травы, словно радостный пес после прогулки под дождем. Риф проснулся от толчка, а затем послышалось жужжание шнура притягивающего полог заднего борта и знакомый голос хрипло прокаркал:

– Вытряхивайтесь бродяги, дальше нам не по пути. Шагайте по дороге, как объяснил, лучше ночами. Зверья берегитесь, да ночью караульного выставляйте. Хм.. Скоро вы вступите во владения одной опасной банды, но это единственный путь на север, так что думайте трижды, прежде чем бежать сломя голову к первому попавшемуся поселению, – Тодор старался напустить на себя безразличный вид, но Риф заметил как внимательно он осматривает нехитрое снаряжение маленького отряда и сочувственно поглядывает на его жену.

– Все хотел спросить: если на север идти так сложно, то может легче будет на юге или востоке? – негромко вымолвил парень.

– Глупость говоришь юноша, если бы был другой путь… На юге дикари, дикие места пропадете и всё, там степи сплошные, – сочувствуя неопытности Рифа проворчал торговец, почесывая подбородок и что-то обдумывая.

– Эх, бедолаги, – наконец вымолвил он запуская руку за отворот плаща и неожиданно протянул Мии свой драгоценный атлас.

– На, не потеряй смотри, на остолопов этих надежды мало. Не дай Бог заплутаете еще.

С этими словами он передал девушке карту, завернутую в плотную полиэтиленовую пленку. Коснувшись своей заскорузлой рукой, больше похожей на лапу черепахи, ее нежной ладошки в драной митенке, он задержал ладонь чуть дольше положенного.

– Спасибо вам, – ответила немало удивленная девушка, беря карту из грубых рук торговца, – но как же вы без нее?

– Я не пропаду милая, – странно мягким голосом ответил Тодор, стрельнув взглядом из-под косматых бровей. – Поспешите с поиском укрытия, днем даже мне нужно прятаться.

– Эмм, разве сейчас есть от кого прятаться? – удивленно спросила Миа разглядывая абсолютно пустынную местность вокруг.

– О нет, дитя, эти равнины полны тайной жизни, – загадочно произнес Тодор, ловко и как-то по молодому садясь в свой причудливый транспорт.

«Он не так прост как хочет казаться», – подумал Риф провожая взглядом корму грузовика, мягко уползающую в глубокую балку обрамленную невысокими деревьями и совершенно незаметную до этого. Удивительно, но машина, мигнув на прощание красным кормовым фонарём, бесшумно, даже сверхъестественно, исчезла в темных зарослях, не предполагавших вообще никакой дороги или тропы, чем немало озадачила парня.

Было холодно и ветрено, в лицо летели листья и мелкие ветки, по ночному небу бежали, клубясь тяжелые фосфецирующие тучи, пронзенные ослепительными разрядами редких молний: все дышало ожиданием осенней грозы. Проклиная противное время года, они двинулись вперед, одновременно с накрапывающии дождем, который через несколько минут перешел в настоящий ливень. Словно в ином измерении, путники брели, согнувшись под его тугими струями по уходившей вдаль стреле заросшей дороги, обрамленной покосившимися опорами электропередач, прямо туда – в пасть бури, освещаемую всполохами молний. По бокам, а иногда и в центре дороги стояли остовы автомашин: проржавевшие за шесть десятков лет в решето, никому не нужные развалюхи, вросшие растрескавшимися шинами в древний асфальт. Кроме того, недалеко от дороги тут и там маячило что-то, казавшееся сначала холмами: присмотревшись Риф увидел остатки стен, перегородок, крыш и труб словно редкие зубы торчащие из скрывавших все остальное массы растений, и представил себе эти места в старые времена полные жизни и солнца. Контраст его фантазий с реальностью только усилил ощущение заброшенности, ничто в этом мире уже не сможет возродить прежнюю жизнь, ничто, нужно перестать сожалеть о прошлом, напомнил себе человек, и бороться здесь и сейчас, пусть даже за то, чтобы чувствовать на лице только холодный дождь и тревогу перед темной далью дороги.

Гроза закончилась ближе к полудню, и люди, помня совет мудрого торговца, начали осматривать окресности в поиске укрытия. После недолгих поисков они остановились в одной из заросших развалин домов – обрушившаяся стена открыла зев трех стен комнаты, относительно сухой и надежно укрывавшей ее постояльцев от посторонних наблюдателей. После недолгого спора было решено развести костер – они слишком продрогли чтобы думать об осторожности, да и сухие ветки бывшие частью новых, древесных, хозяев дома давали ровное и бездымное тепло, отогревшее наконец тела и мысли. Сидя в своих спальных мешках и с аппетитом поглощая пищу, путешественники негромко разговаривали и рассматривали набросок карты, который оставил им Тодор. Судя по нему им удалось пройти около пяти километров. Окружающий полумрак неярко подсвечивался оранжевым светом костра, Риф, лежа позади Мии в двойном спальном мешке, обнимал ее погрузив лицо в мягкие женские волосы и думал в полусне о том, что ее участие в походе было хорошей идеей: не прося помощи у мужчин и не отставая в переходах девушка находила силы чтобы улыбнуться и ободрить каждого, лучистые серые глаза делали мрачность дней не такой тягостной.

Следующие три дня пути они следовали карте идя по едва заметным дорогам и старясь держаться в тени растительности. Меры безопасности казались излишними: степь будто вымерла, лишь однажды в придорожной траве мелькнула песочного цвета спина крупного степного кота, спешащего убраться с пути отряда. Остатки поселков и городков старого мира по-прежнему иногда встречались вдоль дороги или маячили далеко в долине, пару раз попадались свежие следы от шин заставлявшие путников замедлять шаг и тщательно осматривать окрестности. Одолев третий десяток километров Риф все пристальнее вглядывался в горизонт, где-то рядом должна была быть их первая цель – крупная деревня Белек. Очередной день уже вступал в свои права, опухший шар солнца, разрезаемый тонкими перистыми облаками, вставал над горизонтом. Люди шли по дороге уже почти просохшей, с облегчением чувствуя, как ночной холод постепенно оставляет равнины. В поисках места для дневного сна отряд наткнулся на перекресток со второстепенной дорогой. Факт наличия перекрестка не удивлял, удивляла наезженная колея, убегавшая на основную дорогу и исчезавшая в ее мгле дальше на север, а также несколько едва заметных дымных столбов у горизонта, недвусмысленно намекающих на присутствие человека.

Оглянувшись назад, туда откуда они пришли, Риф осознал четкую границу между относительной безопасностью их мирка и началом огромного неизвестного мира, принадлежащего тысячам и тысячам чужих людей. Колея и дым конечно пугали, никто не знал как изменился большой мир за долгие годы их изоляции, и какие новые угрозы ожидали маленький отряд, однако вместе со страхом чувствовалось обещание новой жизни и новых возможностей.

Мысли Рифа прервал Влад, известный своим дурным нравом и заносчивостью.

– Давайте, что стоим? Пошли, цель уже близко! У них есть транспорт значит этот Белек уверенно стоит на ногах и там будет чем разжиться! Может наконец отдохнем в нормальном доме, а не в сыром подвале, у меня одежда уже три дня не просыхает, сил больше нет!

– Не спеши Влад, – прервала его Мия – мы не можем быть уверены, сначала нужно выслать разведчика.

Голос мужчины был полон раздражения на девушку, которую он считал слишком глупой чтобы обсуждать решения мужчин.

– Обойдемся без разведчика, пойдем как обычно осторожно по дороге и в случае чего спрячемся на обочине. Раскрой глаза, в той части долины сплошная топь, подойти к поселку можно только по дороге.

– Да, карта говорит нам что это мирное поселение земледельцев, но кто знает, что с ними произошло за эти годы – снова возразила Мия – нельзя рисковать, если будет нужно я пойду и через топь.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю