355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Игорь Пресняков » Банда Гимназиста » Текст книги (страница 5)
Банда Гимназиста
  • Текст добавлен: 22 сентября 2016, 02:40

Текст книги "Банда Гимназиста"


Автор книги: Игорь Пресняков



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава VI

Для поездки на пикник было решено взять пролетку и «пежо» Сиротина. Собравшиеся немного раньше мужчины погрузили корзинки с провизией в автомобиль и стали ждать девушек. Первой подошла подруга Глеба, Лена Журавская – невысокого роста, похожая на грациозную статуэтку студентка университета. Затем явились Левенгауп с Решетиловой. Посадив в машину Вихрова, Резникова и Меллера, Глеб двинулся вперед, обещая к приезду Андрея и девушек развести костер и приготовить жареных цыплят.

Через час, следуя указаним Светланы, лихач домчал пролетку до означенного места на берегу реки. Высоченные сосны окружали уютный пляж, на котором уже полыхал веселый костер.

– Быстренько вы добрались, – помогая девушкам выбраться из экипажа, заметил Резников.

– Конь у меня добрый, – улыбнулся извозчик.

– Орловский? – подходя к пролетке, с видом знатока справился Меллер.

– А кто его разберет? – пожал плечами возница. – Коняка армейский, списанный. Однако же бегает резво.

– Определенно, орловский, – заверил Наум.

– Когда за вами возвернуться? – спросил извозчик.

– В шесть, – ответил Резников.

Лихач кивнул и поехал в обратный путь.

– Покуда прогорят дрова, давайте-ка купаться, – предложила Левенгауп.

Она сбросила туфли и прошлась по песку.

– А горячо-то как – ноги жжет! – рассмеялась она и крикнула Рябинину: – Андрей, вы будете купаться?

– Разве что в сторонке, – отозвался он. – У меня купального костюма нет.

– Не беда, – махнул рукой Вихров. – У меня его тоже нет, а Меллер – тот вообще не носит принципиально.

– Что вы там обо мне? – насторожился Наум, он немного в стороне собирал валежник.

– Саша говорит, будто ты плаваешь голым, – бросил ему вооруженный топором Резников.

– Совершенная правда. В водной стихии, как и в любой другой, человек обязан быть абсолютно свободным. Ничто не должно мешать общению с природой.

– Определенно!!! – хором гаркнули Вихров, Резников и Сиротин и расхохотались.

– Смейтесь, смейтесь. Вы, друзья мои, зажаты в тиски буржуазных догм.

– Меллер отчасти прав, – прикуривая от головешки, проговорила Решетилова. – Однако купание в костюмах не столько догма, сколько стремление не вызывать дурных эмоций, в особенности у личностей, излишне возбудимых.

– Я, например, холоден как лед. Опре… Да! – гордо заявил Наум.

– И все же те, кто без костюмов, будут купаться за кустами, – звонко рассмеялась Журавская.

– А подплывать можно? – томно прикрывая глаза и картинно заламывая руки, спросил Резников.

– В исключительных случаях, – парировала Лена.

– Девочки! – позвала подруг Светлана. – Вы идете или нет?

Она сбросила сарафанчик и уже стояла по щиколотку в воде. Рябинин разглядывал ее ладное тело, плотно затянутое в ярко-красный купальный костюм. Левенгауп прищурилась, поймала взгляд Андрея и улыбнулась. Он опустил глаза и подумал, что при вечернем освещении Светлана намного привлекательней.

– Как водичка, Светик? – поинтересовался Костя.

– Прелесть. Бросай свой топор и – марш купаться!

Журавская и Решетилова уже разоблачились и пошли к воде.

– Наяды! – хохотнул им вслед Вихров и бросил Андрею: – Пора и нам освежиться.

Сиротин с Резниковым остались на пляже, а Вихров, Рябинин и Меллер взяли полотенца и скрылись за кустами.

– Ну, друзья, начнем, как говорится, летний сезон, – сбрасывая одежду, пробормотал Вихров.

Он остановился у кромки воды и похлопал себя ладонями по пухлому белому животу.

– Что стоять-то, Сашка? – стягивая широченные трусы, спросил Меллер.

Наум принял стойку охотничьей собаки, разбежался и с шумом прыгнул в воду.

Через секунду его мокрая голова показалась на поверхности. Меллер отплевывался и фыркал как морж:

– Ребята, здесь – совершенное блаженство! Прыгайте!

* * *

Освеженные купанием, друзья расположились загорать. Резников хлопотал у костра, обещая вскорости попотчевать компанию «настоящей дичью». Вихров и Сиротин раскинули на песке походную скатерть, выставили из корзин нехитрые закуски и пиво.

Говорили о последних новостях.

– Слышали о скандале на съезде партии? – заговорщицки спросил Вихров.

– А что стряслось? – насторожился Сиротин. – Я читал газеты – вроде бы все в порядке.

– Да не совсем. В строгой секретности по делегациям было зачитано письмо Ленина к съезду.

– Верно, ходят какие-то слухи о таинственном завещании Ильича, – кивнула Левенгауп. – Расскажи, Саша.

– Имени моего источника я, по понятным причинам, не сообщу, – сразу оговорился Вихров. – Однако сведениям доверять можно – товарищ самолично присутствовал на съезде. Оказывается, незадолго до смерти Ленин продиктовал «Письмо к съезду» – своеобразное политическое завещание.

В нем – рекомендации по расширению состава ЦК и мнение о лидерах партии. Тут-то и скрывается самое интересное и таинственное. Людям, которых чтит и славит вся страна, Владимир Ильич дает отнюдь не лестные характеристики! По его словам, Троцкий – чрезмерно самоуверенный и увлеченный администрированием человек, Зиновьев и Каменев непредсказуемы и готовы к предательству; Бухарин вообще никогда не понимал диалектики, и его взгляды схоластичны; на Пятакова нельзя положиться в серьезном политическом деле…

– А Сталин? – нетерпеливо прервала Вихрова Светлана. – Ведь он – Генсек.

– Сталина, по словам Ильича, вообще стоит отстранить от должности, потому как он груб, что для Генерального секретаря недопустимо. Ленин видит опасность раскола партии в противоборстве Сталина и Троцкого, именно потому предлагает ввести в ЦК сотню рабочих. Вот такая, братцы, загадка для умов!

– Но… как же так, – растерянно пробормотал Меллер. – Ленин критикует соратников… а на кого же страна останется?.. Совершенно непостижимо!

– Более того, – пожал плечами Сиротин. – Странно, как он столько лет работал с неучами, самоуверенными и грубыми людьми? Или это только сейчас выяснилось?

– Нет-нет, ребята, тут что-то не так! – решительно тряхнула волосами Светлана. – Ильич – пламенный революционер и сильный политик. Это «Письмо» – большая политическая хитрость.

– Какая же? – сощурился Вихров.

– Пока не могу понять, – развела руками Светлана.

– А вот и давайте подумаем, – Резников заинтересовался разговором и подошел к компании.

– Разрешите мне начать, – подала голос Решетилова. – Первый вывод из услышанного: по мнению Ленина, среди его соратников нет достойного занять место вождя партии. Так? А раз таковых не имеется, значит, – коллегиальное руководство, что и записано в Уставе РКП(б). Введение сотни рабочих в ЦК – лишь подтверждение моих соображений. Без этой свежей пролетарской струи Центральный Комитет рискует превратиться в поле битвы. Мало ли мы уже повидали «оппозиций» и дискуссий? Что скажете?

– А может быть, Ленин заведомо очернил ряд членов Политбюро для того, чтобы незаметно выдвинуть некую «серую лошадку», более способную и преданную делу революции, – предположил Сиротин.

– А кого, Глеб? – спросила Левенгауп.

– Ну, кто там остается? – задумался Сиротин. – Рыков! Он – Предсовнаркома, официально – глава правительства…

– Рыков? – рассмеялся Вихров. – Да он последнее время больше думает о выпивке, чем о политике! Послушай любого москвича.

– А кто же еще? – размышлял Глеб.

– Томский! – выпалил Меллер. – Он – последний из членов Политбюро, профсоюзный вожак.

– Вряд ли, – наморщила нос Светлана. – Томский запутался во фракционности, публичных покаяниях и перебежках туда-сюда.

Она посмотрела на доселе молчавших Андрея и Лену Журавскую:

– А вы как считаете, тихони?

– Мне сложно говорить о том, что задумал вождь, – покраснела Лена. – Наверное, Наталья права: Ильич хотел усилить ЦК за счет рабочих, сделать высокий партийный орган более демократичным.

Журавская стрельнула глазами в сторону Андрея.

– У меня отдельное мнение, – рисуя пальцем на песке закорючки, проговорил Рябинин. – Ленин критикует соратников за определенные недостатки в деловом плане, и только одного – в личном. Вам это не кажется странным? Троцкий увлечен администрированием, Зиновьев и Каменев непредсказуемы, Бухарин – схоласт… А Сталин – всего лишь груб! Грубость, конечно, вредит делу, но не так, как непонимание диалектики или политическая ненадежность. Все мы очень мало знаем о Сталине, а то, что нам известно, – лишь хорошее. Он бывал в ссылках, оборонял Царицын, сейчас руководит всем партийным аппаратом. На фоне записного интригана Троцкого, «неустойчивых» Зиновьева и Каменева Сталин даже с его «грубостью» выглядит предпочтительнее. Ежели принимать версию Глеба о «серой лошадке», то эта «лошадка» – как раз товарищ Сталин. А там – кто разберет.

– Послушайте умного человека! – Решетилова легонько хлопнула по плечу Андрея. – Мнение интересное.

– Можно мне сказать? – подскочил на месте Меллер. – Вы вот толкуете о «серых лошадках», а мне подобное представляется совершенным бредом! Почему партией должны руководить какие-то «лошадки»? У нас есть блестящие вожди! Взять хотя бы товарища Троцкого. Да, он выступал против Ленина, был в оппозициях. А сколько он сделал для Красной армии? К тому же никто из вас не сможет отрицать его роли в Октябрьской революции. Лев Давидович – правая рука Ильича, а его метания – поиск лучшего пути строительства коммунизма. Ошибается только тот, кто ничего не делает, определенно!

– Отчего же его Ленин так подвздел-то, а? – усмехнулся Вихров.

– Ну-у… Ильич был болен, ни для кого не секрет. Хвати меня такой удар – тоже в чем хочешь засомневаюсь!

– Прости, Наум, но сказанное тобой – бестолковая чушь, – резко бросила Светлана. – Ленин – прежде всего политический деятель, он никогда бы не стал посылать съезду записок, навеянных болезненным недугом. Вспомните, вождь по болезни не присутствовал на многих партийных мероприятиях, но иногда выступал, к примеру, на четвертом Конгрессе Коминтерна, в ноябре двадцать второго – тогда его речь и мысли были ясны и вразумительны.

– Меня еще настораживает, что «Письмо» постарались сохранить в тайне от общества, – заметил Вихров.

– И правильно, – кивнула Светлана. – Для того, чтобы у таких, как наш Наум, не возникало дурных иллюзий об умственной несостоятельности вождя.

– Да не говорил я, что товарищ Ленин глуп! – возмутился Меллер.

– Успокойтесь, Наум, – мягко проговорила Решетилова. – Света лишь хотела сказать, что широкие массы могут не понять глубинного смысла ленинского послания.

– Его даже мы не можем до конца понять, – хохотнул Резников.

– Само собой, – согласился Сиротин. – Мы знаем содержание «Письма» со слов Вихрова, а он, в свою очередь, – от кого-то еще.

– Источник верный, – обиделся Вихров. —

И суть я вам передал слово в слово.

– Что бы там ни было, а Ильич не мог пожелать стране зла, – резюмировал Меллер. – Надо ввести в ЦК сто рабочих – значит, тому и быть; плохи его соратники – так пусть исправляются.

– Вот и весь спор, – развела руками Светлана и потянула носом. – Костик, цыплята подгорают!

Резников встрепенулся и побежал к костру.

– Послушать бы людей компетентных, – задумчиво проговорил Меллер. – Интересно, что говорят о ленинском «Письме» в губернских партийных кругах?

– А ты зайди к Луцкому да спроси, – усмехнулся Сиротин.

– Сведения рано или поздно просочатся, – махнула рукой Светлана. – Вот приедет Полли, мы ее и попытаем.

– К слову, когда Полюшка вернется? – обратилась к Андрею Решетилова.

– Обещала через неделю, – ответил Рябинин.

– Как она там? – поинтересовалась Светлана.

– Гуляет, отдыхает.

– Хорошо сейчас в Питере – белые ночи… Романтика! – мечтательно проговорил Вихров.

– Эй, ленивцы! – крикнул от костра Резников. – Подите, купнитесь и – прошу отобедать, цыплятки уже готовы!

* * *

Вечером, освеженный душем, напившись чаю, Рябинин полеживал на диване и курил папиросу. Он вспоминал поездку за город – веселое купание, разговоры о загадочном завещании Ленина, игру в мяч и песни под гитару. «Наталья действительно чудно играет и поет, – думал Андрей. – Голос у нее низкий, грудной и чуть хрипловатый, но проникновенный и неплохо поставленный. И руки очень красивые, пальцы тонкие, длинные, того и гляди, сломаются о струны… Неплохо отдохнули… А без Полины скучно, будто не видел ее вечность».

Он вспомнил их прощание на вокзале в Ленинграде. Паровоз уже разводил пары, пассажиры вошли в вагоны, и проводник несколько раз напоминал Андрею об отправлении, а они стояли на перроне, глядя друг другу в глаза. «Пора!» – первой решилась Полина и крепко поцеловала его в губы, не так, мимоходом, в угоду правилам и порядку, а страстно, горячо. Казалось, он до сих пор чувствовал тот поцелуй, вкус губ Полины и запах только ее «Коти».

Андрей вдруг понял, что стал по-другому относиться к Полине. Она уже не представлялась недосягаемым, воздушным созданием, которым он мог лишь робко любоваться. Теперь Андрей ощущал ее своей, родной и безмерно близкой, неразделимой с ним самим. Он впервые почувствовал любовь женщины. Было уже нелепо упрекать себя в порочности сладострастных мыслей и несовместимости их с этим прелестным существом. Там, на вокзале, Андрей осознал, что Полину влечет к нему так же, как и его к ней.

Он стал размышлять о том, что бы сделать для Полины приятное. «Подарить ей цветы? Украшение на память?.. Впрочем, это обычный знак внимания, само собой разумеющийся атрибут. Полина любит смысл и романтику…»

Его мысли прервал стук в дверь.

– Да-да, входите! – Андрей вскочил с дивана.

В комнату неторопливо вошел Георгий.

– Отдыхаешь? – широко улыбнувшись, справился он. – О-о, знатно, брат, тебя солнышком прихватило, прямо-таки бронзовый Персей!

Старицкий остановился перед другом и театрально развел руки в стороны:

– Не хочешь спросить, отчего я таким пижоном вырядился?

Рябинин оглядел новенький бежевый костюм, жесткий накрахмаленный воротничок и блестящие штиблеты:

– У тебя праздник или просто удачно справил дела?

– К черту дела! А праздник – у нас с тобой. Собирайтесь, monsenior, едем, шикарно отпразднуем нашу встречу. Повезу тебя в «Ампир»:

 
Пред ним roast-beef окровавленный,
И трюфли, роскошь юных лет,
Французской кухни лучший цвет,
И Страсбурга пирог нетленный
Меж сыром лимбургским живым
И ананасом золотым!
 

– Э-э, дружок, да ты, я вижу, настроен романтически! – рассмеялся Андрей.

– Точнее – ностальгически. А как иначе, если видишь тебя? Ну, подымайся, доставай лучшее из твоего гардероба. Я познакомлю тебя с самой превосходной кухней в городе; нас будет веселить довольно пикантный дамский оркестр, короче – все заботы в сторону, сегодня предадимся безудержному кутежу.

Глава VII

Во время обеденного перерыва Рябинину позвонили с проходной и сообщили, что его ожидают.

За воротами завода лениво прогуливался Змей.

– Товарищу начальнику – пламенный привет! – кивнул он и пожал ладонь Андрея.

– Вижу, уличный телеграф работает четко, – улыбнулся Рябинин.

– А как же! Мои пацаны шустрят быстрее твоего Морзе, натурально, – фыркнул Мишка. – Че искали-то?

– Поговорить надо.

– Ну, так говори! – Змей засунул руки в карманы и приготовился слушать.

– Один хороший человек желал бы расспросить тебя о беспризорной жизни. Ему хочется написать на эту тему статью. Как известно, ты – первый человек среди «Вольной братии», кому как не тебе лучше других знать улицу.

Змей топтался на месте, легонько разбрасывая носком ботинка дорожную пыль.

– Встреча ни к чему тебя не обяжет, – уговаривал Андрей. – В обмен на разговор предлагаем тебе чай с бутербродами! Пойми, многие люди ничего доподлинно не знают о трудностях беспризорников, считают вас бродягами и ворами, отбросами общества. А мой приятель донесет до граждан правду.

– Коли писака этот не легаш, можно и поболтать, – Змей пожал плечами. – Я готов хоть сейчас, делать все одно нечего.

– Ну, до семи, положим, я занят: у нас на заводе после работы общее собрание намечается, а вот вечерком – пожалуй. Предлагаю встретиться в половине восьмого на улице Воровского, у дома номер девятнадцать. Знаешь, где это?

– Найдем, – махнул рукой Змей. – Там рядом – керосиновая лавка, так, что ли?

– Верно. Жду тебя у парадного. Договорились?

– Лады.

* * *

Меллер начал готовиться к встрече с королем беспризорников загодя. Он навел порядок в комнате, запасся пирожными и колбасой, вскипятил чайник. Перебрав свой небогатый гардероб, Наум решил одеться для рандеву в старенькую демократичную блузу, освежив ее шейным бантом черного цвета.

Ровно в половине восьмого в дверь позвонили. Меллер глянул в осколок зеркала, придал лицу серьезное выражение и побежал встречать гостей.

Андрей пропустил своего юного спутника вперед, представил Наума и Мишку друг другу. Меллер с нескрываемым интересом рассматривал знаменитого беспризорника. Он представлял Змея несколько иным – угрюмым и замкнутым подростком, влияние которого опиралось лишь на грубую силу и лихость. А перед ним стоял весьма симпатичный паренек, в живых глазах которого светился ум и практическая сметка.

– Однако ж, прошу к столу! – опомнился наконец Меллер.

Он усадил гостей, налил чаю, подвинул поближе к Змею тарелку с бутербродами.

Нисколько не стесняясь, Мишка быстренько опорожнил блюдо, проглотил чай и вопросительно посмотрел на Андрея. Переполненный радушием Меллер предложил Змею эклеры и приступил к делу:

– Видите ли, Миша, с недавних пор я служу в редакции газеты «Юный коммунар». Наше издание занимается проблемами детей, в том числе и беспризорных. Посему у меня есть к вам ряд вопросов.

– Валяйте, – Змей развалился на стуле и достал из-за уха папироску. – Гарочку засмолить разрешите? [21]21
  «Засмолить гарочку» (жарг.) – выкурить папиросу.


[Закрыть]

– Определенно, – поспешно откликнулся Меллер и продолжал: – Самый важный вопрос: почему вы противитесь политике партии в борьбе с беспризорщиной, не идете в детдома и школы?

Змей смерил Наума оценивающим взглядом и выпустил в потолок тонкую струйку дыма:

– Никакой «политике» мы не противимся, тут вы либо врете, гражданин, либо вам просто невдомек. На политику нам начхать, а не идем мы в детдома потому, что не хотим. Непонятно? Не хотим, и все тут! Че там, в детдоме, повидлом, что ли, намазано? Сами ж сказали – борьба! Мы для вас – лашлы, натурально…

– Лаш… что-что? – нахмурился Меллер.

– Враги! Потому и травите нас, как хорьков, минтонами погаными, жить покойно не даете. Птаху бестолковую и ту посади в клетку – враз подохнет, а мы – люди, хоть и маленькие.

– Минуточку, Миша, – остановил Змея Меллер. – Разве в детских домах беспризорным не создают нормальных человеческих условий? Там – врачи, регулярное питание, уход. Неужто прозябание в подвалах лучше? Ко всему прочему, в детдомах учат грамоте, затем вы можете поступить в фабзавуч, получить профессию, быть полезными обществу.

Змей недоверчиво покачал головой:

– Насчет жрачки – не согласен. В детдомах и колониях харч хуже, чем на кичмане [22]22
  Кичман, кичеван, кича (жарг.) – тюрьма.


[Закрыть]
, натурально. А учиться нам и вовсе ни к чему. На бирже вон сколько взрослых мастеровых болтается, работы ищут. Ну, получу я профессию, и что? Выделят на бирже протекцию [23]23
  Протекция (жарг.) – здесь: пособие по безработице, нищенская подачка (от жарг. «протекционист» – нищий).


[Закрыть]
в восемь целковиков – и гуляй, зубами щелкай, снова иди воровать.

– Это совершенное заблуждение! – запальчиво вскричал Меллер. – Безработица – явление временное. Вы, Михаил, должны проявить сознательность и понять, что коммунизм без трудностей и жертв не строится.

– Змей никому ничего не должен, – отрезал Мишка. – Спросите любого. И сознательности вашей у меня нет, потому как я отсталый.

– Не горячитесь, прошу вас, – примирительно улыбнулся Меллер.

– Подожди-ка, Наум, – вступил в разговор Андрей. – Ты кипятишься не меньше Михаила. Позволь, я попытаюсь объяснить его позицию. Миша в беспризорной среде – авторитетнейшая личность, на улице его индивидуальные способности развиваются без стороннего воздействия и ограничений (а он, скажу тебе честно, – человек очень интересный и оригинальный). Михаил опасается, что в детдоме он потеряется, станет похожим на других. Прав я, а, товарищ Змей?

– Прав, натурально! – подтвердил Мишка.

– Минуточку-минуточку, – Меллер постучал себя пальцем по лбу. – Значит, Михаил считает, будто в детдоме слишком формально и обобщенно подходят к воспитанию?

– А че, не так, что ли? – хмыкнул Змей. – Утром – учеба, потом – кружки дурацкие, сборы пионерские… Знаю, бывали мы там.

– А как же вы хотели? – удивленно поднял брови Меллер.

– Черт его знает, – просто ответил Змей. – Я не губком, чтоб все знать. А только до революции ребятня делала кто что хотел: одни играли, другие дрались, я вот с отцом модели кораблей старинных сооружал.

– Ага, мне ясно, – тряхнул чубом Меллер. – Вы за свободный подход к воспитанию, без активного вмешательства государства. Однако растолкуйте, как же при этом воспитывать детей в духе коммунизма? Это, скажу я вам, работа кропотливая, и без системности здесь не обойдешься!

Змей пожал плечами и вновь взялся за эклеры. Так и не дождавшись ответа, Наум собрался с мыслями и вернулся к разговору:

– Следующий вопрос, самый щекотливый. О преступности, – он робко взглянул на Змея. – Можно?

Мишка одобрительно моргнул глазами и потянулся к чайнику.

– Не секрет, что беспризорники совершают много мелких преступлений: воруют, мошенничают, обирают домашних детей. Понятно, что это – способ существования, однако есть еще один момент – контакты со взрослыми преступниками. Что скажете, Михаил?

– Тут задачка посложнее будет, – нахмурился Змей. – Урки – они все разные. Законный варнак – тот со шкетами [24]24
  Шкет (жарг.) – подросток.


[Закрыть]
и не свяжется, а какой-нибудь Филипп [25]25
  Филипп (жарг.) – человек, выдающий себя за вора.


[Закрыть]
паршивый, тот, глядишь, тузом корячится [26]26
  Тузом корячиться (жарг.) – бездумно тратить деньги. Здесь: вести себя чванливо, напыщенно.


[Закрыть]
. Мне не по нутру, когда мальцов заставляют на дядю гондобить. Бывает, подобьют братву на дело, те носятся как угорелые, а при расходе [27]27
  Расход (жарг.) – дележ добычи.


[Закрыть]
получают грош на нос да перехонку [28]28
  Перехонка (жарг.) – папироса, самокрутка.


[Закрыть]
в придачу.

Меллер далеко не все понял из тирады Змея, но предпочел не спрашивать перевода и только уточнил:

– Выходит, обманывают вас воры?

– Случается, – поморщился Змей. – Шкетня – она ведь безмозглая, потому как неопытная и малолетняя, а воры – они хитрые.

– А налетчики? – вставил Андрей.

– Ну, налетчики – люди важные. Мы в их делах – не поддужники, а коли попросят чего, так и отблагодарят по совести.

– И все же, как можно удержать беспризорных от соблазна стать настоящими преступниками? – спросил Меллер.

– Сдержать нелегко, – вздохнул Змей. – Иной гад так пацанам баки забьет, горы золотые наобещает, что держись! Наврут дурачку: «Будешь нам другом, никто тебя ввек не тронет – ни шпана, ни легавые. На дело стоящее ходить будешь, пенезы лопатой грести». Ага. Шкет бестолковый уши-то распустит по ветру, рот раззявит и давай за ворами хвостом болтаться. Туда его, осла, пошлют, сюда; он и бегает, как карусель, служит. Потом ему сунут в руку перышко [29]29
  Перышко, перо (жарг.) – нож.


[Закрыть]
или, того хлеще, шпалер, и – давай, мол, потрох, режь, пали! А в кого палить, что за фигура, дурак и сам не знает. Наутро хвата [30]30
  Хват (разг.) – удалец, ухарь.


[Закрыть]
, глядишь, уже вяжут легавые, пытают, за что, мол, человека в могилевскую-то отправил? [31]31
  «Могилевская губерния» (разг.) – могила.


[Закрыть]
А он и сам не знает, потому как авторитет ему, фраеру занюханному, приказал. Дальше ясно: допр [32]32
  Допр – Дом предварительное содержания, следственный изолятор.


[Закрыть]
, следствие, и – заиграли трубы – приговор!

 
Не гулять мне, как бывало,
По широким по полям,
Моя молодость пропала
По острогам и тюрьмам!
 

– Интересно, а что вы, Миша, о себе скажете? – спросил Меллер.

– А то и скажу, что я хожу особняком [33]33
  Ходить особняком (жарг.) – промышлять воровским делом в одиночку, самостоятельно.


[Закрыть]
, мне воры – не указ. Да, воровал, да, мухлевал, волынки [34]34
  Волынка (жарг.) – вид мошенничества.


[Закрыть]
устраивал, но делал все сам – сам же и ответ держал. А коли брал в долю поддужников, так не обижал.

– Расскажи-ка об этом поподробнее.

– Так секретов нету, натурально. Объегориваю в стирке [35]35
  «Объегорить в стирке» (жарг.) – обыграть в карты (от «стиры» – карты).


[Закрыть]
сынков нэпманских; достаю-меняю вещички всякие; продаю торговые места папиросникам, ирисочникам да фаускерам [36]36
  Фаускер (жарг.) – продавец бижутерии.


[Закрыть]
.

– Это как?

– А очень просто. Коробейники сопливые, считай, по всему городу торгуют, а охранять их некому.

– Охранять?

– Натурально! Бегает пацан домашний с лотком по панели, ириски толкает, патенту у него нет, того и гляди – минтон схватит. А попался – беда: родичам – штраф, товар изымут. Моя братва следит за приближением пиратов [37]37
  Пират (жарг.) – милиционер.


[Закрыть]
и дает коробейнику сигнал.

К тому же мы отгоняем от деляги шакалов разных, скряг подлых, выкупаем «своих» торговцев от воров. А в городе, скажу я вам, полным-полно хламидников [38]38
  Хламидник (жарг.) – ворующий одежду, мелкие вещи. Здесь: вор, не пренебрегающий любой добычей.


[Закрыть]
, тех, что не гнушаются, сволочи, обирать мальцов. Мы им копеечку сунем, они и рады. Отдельная команда у меня собирает бутылки, другая – утиль. Однако ж главное – со старьевщика пенезы получить. Иной гад, бывает, схватит палку и прогонит братву; со мной же считаются, я и ответить могу!

Наум слушал Змея, открыв рот. Мишка закончил, съел последний эклер и нетерпеливо заерзал на стуле.

– Да-да, Миша, мы заканчиваем, – заторопился Наум. – Последний вопрос: что могли бы сделать для беспризорных взрослые?

– Так все одно ж не сделаете, – скривился Змей.

– Ну, попытаемся, обещаю.

– Ой, сомневаюсь.

– А все-таки?

Мишка задумался.

– Главное – нас не трогать, – нарушил молчание Змей. – И потом: разрешите вольной братве ходить на стадион и детские площадки, а то нас дворники гоняют. Еще – бани. Не везде шпану пускают – боятся, что мы им вшей натащим. Сейчас-то хорошо – лето, а вот в мороз – худо… Во, вспомнил! Пропечатали бы в своей газете, что отправлять за побег из детдома в колонию – натуральное ссучество! Надо это отменить. Летом сбежать из детдома – святое дело: братва едет на юг отъедаться, море поглядеть, горы. Все одно к холодам многие возвращаются… А больше ничего и не надо.

Меллер взглянул на часы:

– От души благодарю вас, Миша, за разговор.

В вашем лице я встретил человека определенно положительного.

– Спасибочки, гражданин Наум, – ответствовал Змей. – Конечно, если бы не товарищ Андрей, которого я уважаю, ни за что не пришел бы; а так – за мной небольшой должок остался.

Мишка подмигнул Рябинину и поднялся:

– Пойду я, счастливо вам оставаться.

* * *

Проводив Змея, друзья вернулись в комнату.

– Ну, как тебе король беспризорников? – спросил Андрей.

– Занятная фигура, – усмехнулся Меллер. – Бузотер [39]39
  Бузотер (разг.) – шумный, непокладистый.


[Закрыть]
он, видно, знатный, но беседа вышла на славу, я на многое стал смотреть по-другому. Знаешь, какая мысль пришла мне в голову? Я где-то читал, что в одной губернии организовали трудовые колонии беспризорных. Нет-нет, это не исправительные заведения, скорее наоборот. Понимаешь, берут в аренду старый помещичий дом в деревне, привозят туда беспризорных. Там они живут, здание ремонтируют, разводят скот для пропитания, ухаживают за садом. Дети приучаются к труду, сами зарабатывают кусок хлеба, и – самое важное – они оторваны от городской беспризорной среды.

– Очень любопытный опыт, – согласился Андрей.

– Надо бы сходить в губкомол, помозговать с ребятами, – решил Меллер. – А уж потом двинем в печать большую статью о проблемах беспризорности и путях ее искоренения. Правильно?

– Ага.

– Послушай-ка, а что тебя так сблизило со Змеем? Он ведь прямо-таки уважает тебя! Для такого индивидуалиста, как Мишка, это выглядит определенно странным.

– Змей мало видел людской теплоты, я же отнесся к нему дружески, по-человечески, предложил участие. Несмотря на его показную заносчивость, он добрый парень. Только вот воздействовать на него лучше осторожно, с оглядкой.

– А ты прямо-таки педагог! – улыбнулся Меллер.

– Я же восемь лет командовал бойцами, хочешь или нет – приходилось быть и педагогом.

Андрей посмотрел на часы:

– У-у, как быстро летит время! Ты ужинал?

– Еще нет.

– И я. Сегодня такой трудный денек выдался, что сил нет готовить еду. Давай отужинаем в трактире?

– Идет. А что, у вас на «Ленинце» опять «внеурочные»?

– Да не совсем. После работы было общее собрание коллектива. Создали мы на заводе производственное совещание.

– Что ж это за зверь такой?

– Производственное совещание есть выборный орган, он состоит из представителей всех цехов и служб, дирекции, завкома, партячейки. Орган призван заниматься внедрением новых видов продукции, реконструкцией производства, обучением молодежи, социальными вопросами. Задумка хорошая: производственное совещание объединяет усилия администрации, завкома и парторганизации, устраняя тем самым их противоборство и потуги на лидерство. Идея родилась еще зимой, в высших партийных кругах. На последнем же съезде лишний раз подчеркнули необходимость создания производственных совещаний.

– Ну и как прошло?

– Суматошно. Директор предложил выбрать по два делегата от каждого цеха, партячейки и завкома, плюс – представители службы главного инженера. Битый час судили да рядили. Особенно волновались литейщики и рабочие механического. У нас было потише. Выбрали Дегтярева с заготовительного участка и меня.

– Тебя?

– Ага. Сам не ожидал. Причем единогласно. Только комсомольцы из бюро были против. Выступил Крылов, сказал, будто Рябинин «якшается» с нэпманами, а Самыгин заметил, что я работаю на заводе недавно и потому плохо знаю проблемы производства. На них тут же накинулись Ковальчук с завкомовскими стариками, да и Трофимов поддержал мою кандидатуру.

– А что ваш Крылов имел в виду, когда говорил о нэпманах? – недоуменно пожал плечами Меллер.

– Очевидно, намекал на моего фронтового друга Старицкого. Он ведь заведует пекарней.

– Ах да-да, ты говорил.

– Так вот, вчера вечером после пикника Георгий пригласил меня на ужин в «Ампир»…

– Ну-у, тогда представляю, что произошло! Тебя видел какой-нибудь комсомольский патруль?

– Вот именно. Сидим мы, закусываем, слушаем дамский оркестр, а они идут мимо, заглянули в зал. Среди патрульных был и наш Крылов.

– И все же это не повод для отвода кандидатуры, определенно! – решительно взмахнул рукой Наум.

– Я тоже так думаю… А вот Самыгин меня просто озадачил! У нас с Сашей были очень ровные отношения. После собрания он бросил мне, что объяснит попытку отвода при отдельном разговоре. Что он там еще выдумал – не знаю.

– Плюнь, Андрюша, все это – глупые козни, – заявил Меллер. – Идем-ка ужинать.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю