Текст книги "Рысь Господня"
Автор книги: Игорь Негатин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 7
Лошадь шла вскачь, роняя с губ легкие хлопья пены. Пряный ветер предгорий бил в лицо и будоражил кровь, словно выдержанное вино с отцовских виноградников. Рядом скакал еще один всадник, но его лица было не разглядеть. Ветер… Ветер, который подобен вечной песне, посвященной свободе, живущей в наших сердцах и душах…
– Проснитесь, Жак… – Сквозь вязкую пелену сна пробился знакомый голос. Скрипучий, словно петли сундука, таящего в своей пропахшей пылью утробе множество древних тайн и загадок. Дурманящий сон исчез, словно его и не было.
– Что?
– Пора… – сказал монах.
Передо мной стоял старик, заботившийся о тех, кто сидел в застенках монастырского подземелья. Он был немощен и почти слеп, а лицо покрывало такое множество морщин и шрамов, что они переплелись затейливой вязью и стали похожи на арабские письмена, которые я видел в одной из книг.
– Куда? – охрипшим голосом спросил я, хотя прекрасно знал ответ. В горле пересохло, и мне… Мне стало страшно.
– Капитул. Все уже собрались.
Старик проводил меня до дверей узилища, где уже поджидали два дюжих и молчаливых монаха, но перед лестницей вдруг остановился и положил руку на мое плечо.
– Жак… – тихо произнес он. – Что бы ни случилось, будьте сильным! Будьте человеком!
– Человеком?
– Да. – Старик кивнул и подтолкнул меня к выходу. – Храни вас Господь, Жак де Тресс! Я помолюсь за вас. Ступайте.
Двадцать четыре ступени, которые вели наверх… Эти камни могли бы многое рассказать! По этим истертым и покосившимся ступеням выходили на свет не только преступники, но и мученики, пострадавшие за святую веру. Кто-то из них принял ужасную смерть, а кто-то был изгнан и умер вдали от родины.
Я поднимался, и липкий страх, который преследовал меня последние дни, начал исчезать. Он остался там – в промозглом каменном мешке. Скрипнула дверь, и в лицо пахнуло теплой сыростью. Двор монастыря был затянут легким туманом, а булыжники блестели от влаги. Оттепель… Жаль. Я предпочел бы легкий мороз, который напомнил бы о родине и стал добрым знаком перед судилищем. Тем более сейчас, когда оставалось пройти не больше пятидесяти шагов. Еще одна дверь. Полутемная, едва освещенная зала… Монастырь беден, а десяток свечей освещал лишь первый ряд собравшихся братьев. Лица остальных тонули во мраке, но я чувствовал их напряженные и осуждающие взгляды.
Мне не доводилось бывать на подобных собраниях. Капитул проходит за закрытыми дверьми, и на него не допускается никто, кроме монахов. О порядке проведения рассказывал наставник, когда повествовал о жизни святой обители. Простым послушникам вход сюда запрещен. Разумеется, если они не совершили преступления…
Тяжелые и потемневшие от старости скамьи поставлены таким образом, что внимание сидящих было обращено к центру, где сидели аббат и несколько древних старцев, известных своей мудростью. Прочитанная молитва отозвалась эхом из темноты высоких сводов, а затем поднялся отец настоятель.
– Братие… Один из послушников совершил тяжкий грех… – произнес он, а я даже замер и перестал дышать, ожидая, что последует за этими словами. Однако аббат не стал продолжать свою речь и отошел в сторону. Вместо него выступил старый монах, которого я часто видел у здания библиотеки, и задал первый вопрос:
– Братие, дозвольте мне обратиться к послушнику Жаку?
Когда разрешение было получено, он повернулся ко мне и начал обвинительную речь… Пусть и не смогу вспомнить всех подробностей, которые провозглашал монах, но полагаю, что вы поймете мое состояние и чувства, которые испытал в тот момент. Слова этого старца были подобны расплавленному свинцу. Смертоубийство… Самый ужасный грех…
Казалось, еще немного, и меня обвинят в самом страшном – сговоре с дьяволом. Клянусь, услышь я эти слова – не был бы удивлен! Если бы это произошло, то мой жизненный путь закончился бы в стенах Святого Трибунала, откуда только один выход – на костер. Если меня изгонят – попаду в руки шерифа и мне отрубят голову.
Настоятель с подобающим видом слушал слова брата-обвинителя, и лишь иногда по его лицу пробегала легкая тень, которая свидетельствовала о тяжелой внутренней борьбе. Не знаю, на что я надеялся, но все мое внимание было приковано к аббату. Письмо… Он боится! Боится, что проговорюсь о послании! Эта догадка была подобна молнии, которая прорезает бархатный ночной сумрак! Несмотря на это, я решил промолчать о найденной грамоте. Что-то мне подсказывало, что это признание убьет еще быстрее.
Капитул, вопреки правилам, затянулся дольше дозволенного, а я ждал заключительного слова, которое станет моим приговором, и очнулся, услышав слова обвинителя:
– Жак, что ты можешь сказать в свое оправдание?
– Молю Бога… – начал я и закашлялся. – Молю Бога, и вас, и братию простить меня за то, в чем меня обвиняют, но нахожу, что в действительности дело обстояло иначе…
Аббат резко поднял голову и посмотрел на меня. Монах-обвинитель выдержал должную паузу и продолжил:
– Присутствуют ли здесь братья, которым известны обстоятельства этого происшествия?
– Нет…
– Кто-то может подтвердить или опровергнуть твои слова?
– Н-нет…
– Мы не слышали?
– Нет!
– Присутствуют! – раздался незнакомый голос, и монахи обернулись, стараясь разглядеть того, кто взял на себя такую смелость.
Не успел говоривший выйти на свет, как рядом с настоятелем возник один из братьев. Он наклонился, что-то прошептал, и я увидел, как изменилось лицо аббата. Оно превратилось в застывшую маску.
Из темноты выступило несколько человек, одетых в серые плащи, отличавшие братьев Святого Трибунала. Первым шел высокий и худой мужчина. Темные волосы, крючковатый нос и впалые щеки делали его похожим на хищную и злую птицу.
– Брат Раймонд? Что вы здесь делаете? – довольно неприветливым тоном спросил аббат.
– Вы что-то имеете против?
– Проступок послушника – это дело монастырского братства!
– Позволю себе заметить, что проступок вашего послушника послужил возникновению странных, если не сказать – кощунственных слухов. Они могут навредить Святой Церкви, если вовремя не разобраться в первопричинах.
– Чудо, о котором говорит город, вы называете кощунственным? – сквозь зубы процедил настоятель.
– Разве здесь говорили о чуде? Если не ошибаюсь, вы обсуждали грех смертоубийства.
– В этом происшествии…
– В этом происшествии, – перебил его отец Раймонд, – множество темных пятен! Посему им займутся служители Святого Трибунала!
– Темные пятна… Вы отрицаете возможность чуда?! – улыбнулся аббат, хотя его улыбка больше напоминала звериный оскал.
– Я называю это так, как оно того заслуживает!
– У вас есть доказательства?
– Нами уже задержана семья торговца, который был свидетелем этой кровавой резни.
– Он дал показания?
– Поверьте, брат мой, он скоро заговорит.
Часть монахов одобрительно загудела. Я знал, что в монастыре есть два лагеря, которые не только соперничают, но и открыто враждуют. Мой проступок обострил противостояние, и оно на глазах превращалось в бездонную пропасть. Аббат посмотрел на незваного гостя и после небольшой паузы сказал:
– Полагаю, что почтенному собранию не помешает ненадолго прервать слушание, дабы благочестивые братья смогли молитвой укрепить свой дух перед вынесением справедливого приговора.
После этих слов меня вывели из залы. Направляясь к выходу, я бросил взгляд на один из балконов. За окнами уже начинало светать, и сквозь предрассветную хмарь я увидел…
Нет, это невозможно! Сквозь сумрак проступала человеческая фигура, закутанная в плащ. Что-то показалось мне знакомым, но… Де Брег?! На капитул допускаются только монахи! Даже послушники лишены этой возможности, а тут мирянин, который скрытно присутствует на капитуле?! В это невозможно поверить!
Меня вывели из залы и усадили на скамью, стоящую у входа. Монахи ушли, и я остался один. В голове мелькнула глупая мысль о побеге, но тело сковал страх. Смотрел на ворота и понимал, что не хватит сил даже подняться и сделать несколько шагов, которые отделяют от свободы.
Свободы? Нет, это не будет настоящей и достойной свободой. Побег – признание вины. По спине стекали капли холодного пота. Понимал лишь одно – я оказался между молотом и наковальней. Плохо скрываемая вражда между отцом настоятелем и Святым Трибуналом грозила обернуться для меня самым ужасным – смертью.
Медленно тянулось время. На память пришли слова Орландо де Брега: «Молитесь, чтобы этим не заинтересовался Святой Трибунал!» Ну что же… Они уже здесь. Я сидел, смотрел на поднимающееся солнце и думал о своей участи. Умирать страшно. Еще страшнее умирать за преступление, которое не совершал. Пытался отыскать в душе нечто похожее на раскаяние, но увы – тщетно. Его не было…
– Жак… – Я повернулся и увидел одного из монастырских братьев. Он показал на дверь и склонил голову.
– Пора?
– Тебя ждут…
Когда меня ввели в зал, я увидел, что служители Святого Трибунала сидели рядом с другими монахами и тихо переговаривались между собой. Судя по хмурому лицу аббата, он выдержал нелегкий бой. Бой, который еще не закончен. Он дождался, пока я займу место, и поднялся.
– Братие, – начал свою речь аббат. – После долгих размышлений мы приняли решение, что послушник будет отправлен в Лесную обитель, где искупит свой тяжкий грех тяжелым трудом и молитвой…
– Вы все-таки упорствуете… – послышался голос отца Раймонда. – Это больше похоже на сокрытие преступника!
– Что вы предлагаете? – поворачиваясь к нему, спросил отец настоятель.
– Мы предлагаем провести дознание.
Настоятель сделал паузу и некоторое время молчал. Потом кивнул и неожиданно склонил голову:
– Ну что же… Пожалуй, вы правы.
– Что?! – вытаращился глава Святого Трибунала.
– Это достойное наказание послушнику за смертный грех, но я опасаюсь поспешности в этом непростом деле. Полагаю, что Святой Трибунал отнесется к нему со всем прилежанием и приложит все силы, дабы прояснить его мельчайшие подробности.
– Вы согласны передать послушника Жака в руки Святого Трибунала?!
– Если вы настаиваете, брат мой, – склонил голову отец настоятель.
Глава 8
Я даже не успел осознать весь ужас этого решения, которое неотвратимо направило мою жизнь к скорому и трагическому финалу, когда со своего места поднялся отец Раймонд. Он долго смотрел на меня, а потом усмехнулся и кивнул, будто нашел ответ на вопрос, который не давал ему покоя. После этого он повернулся к нашему аббату и склонил голову:
– Рад, что ваша несказанная мудрость, брат мой, в очередной раз служит во благо Святой Церкви. Выказывая свою заботу о послушнике Жаке, вы принимаете на свои плечи еще одну тяжкую ношу, что достойно уважения. Пожалуй, будет правильным, если мы не будем вмешиваться в дела воспитания новициантов. Святой Трибунал… – отец Раймонд сделал паузу и, возвысив голос, продолжил: – Святой Трибунал не усматривает в проступках послушника признаков богомерзкого чернокнижия или иных деяний, кои нам следует расследовать со всем тщанием во славу Господа нашего Иисуса Христа. Засим дело новицианта нас больше не интересует. Разумеется, досточтимый отец настоятель остается в своем праве отправить его в Лесную обитель, дабы Жак трудом и молитвой смог искупить свой грех…
Эти слова были… Я даже не знаю, как выразить свое изумление, но отец настоятель был удивлен не меньше. Аббат с ненавистью посмотрел на отца Раймонда, потом перевел взгляд на меня, и клянусь – окажись здесь слуга дьявола, он бы удостоился большей милости.
Если и бывают на свете чудеса, которые можно отнести к Божьему промыслу, то мое спасение от рук Святого Трибунала было одним из них. Когда я обрел дар речи и страх покинул оцепеневшее тело, то упал на колени и вознес хвалу Создателю за то, что не позволил пострадать невиновному. Никогда прежде не молился столь искренне, вознося Всевышнему слова благодарности за избавление от мучительных пыток…
Монастырь спал. В келье, которую я делил с наставником, было довольно холодно, но теплый плащ не давал замерзнуть. Несмотря на это, спасительный сон, который дарует нам покой, не приходил. Вспоминал события прошедшего дня, содрогаясь от одной мысли, что был на волосок от смерти. Воистину, я рожден под несчастливой звездой! Пробыл в городе всего несколько месяцев, но успел накликать такое множество бед, что иному хватило бы на всю жизнь! Увы, но выхода не было. Завтра меня отправят в Лесную обитель и […]
…[при]жался к стене дома и замер, проклиная себя за ночную прогулку, которая привела меня к дому аббата. Окно было распахнуто, и я поневоле стал свидетелем разговора между отцом настоятелем и Орландо де Брегом. Господи, почему ты не вразумляешь детей своих?! Едва увернувшись от смерти, я рисковал ввязаться в новую историю, которая может стать последней. Ничего не оставалось, как неподвижно замереть, дабы случайным движением не выдать своего присутствия.
Послышался звон серебряных бокалов и звук льющегося вина, которым наполняли чаши. Легкий стук бутылки, поставленной на стол…
– Сегодня вы меня искренне удивили, святой отец! – сказал де Брег.
– Это чем же? – Судя по голосу, аббат был крайне раздражен и даже не пытался скрывать свое настроение.
– Вы с такой легкостью отдали Жака Святому Трибуналу… Не ожидал…
– Что?!
– Между тем он вас не предал… – задумчиво протянул Орландо. – Почему? Жак был на волосок от гибели, а костер не самое приятное место для пятнадцатилетнего юноши.
– Шевалье, что вы такое несете?!
– Он презанятный малый, этот Жак де Тресс.
– Извините, но я вас не понимаю!
– Я говорю о таинственном послании, – сухо заметил де Брег, – которое он обнаружил на месте схватки. Если бы Жак упомянул про эту находку, то финал капитула имел бы другое завершение.
– Он все испортил! Щенок! – не выдержал аббат.
– Испортил? – хмыкнул шевалье и сделал паузу. – Вот как! Погодите, погодите… Ну да, конечно! Как я сразу не догадался!
– Орландо!
– Раздери меня дьявол… – засмеялся де Брег. – Вы с самого начала хотели, чтобы письмо оказалось в Святом Трибунале?! Ваш план не удался, поэтому и злитесь? Святой отец… Ваш гнев опасен для здоровья! Может, следует призвать брата-инфирмария, дабы облегчил ваши страдания кровопусканием?
– Шевалье, вы сошли с ума?! – рявкнул аббат. Судя по его тону, он был уже взбешен.
– Ну хорошо, хорошо! Пусть не вы, а некий таинственный автор. Будь я проклят, но это напоминает хорошо задуманную игру! Осторожнее, святой отец. Пусть мои слова прозвучат и слегка двусмысленно, но вы, черт побери, играете с огнем!
– Не забывайтесь!!! Вы находитесь в святой обители, а не в трактире своего приятеля!
– Полноте, святой отец! Еще неизвестно, где больше святости! Между прочим, истории Григориуса привлекают куда больше народу, чем лепет монастырских братьев. Некоторые из них и читать-то не умеют! Я уже не говорю о порядках проведения служб, кои изучаются на слух. Постоянно путают молитвы и разбавляют их лживыми домыслами, кои оскорбляют истых христиан. Ваши монахи не только косноязычны, но глупы и ленивы. Их леность на вашей совести! Они только и знают, что…
– Де Брег, не преступайте границ дозволенного!
– Хорошо, я умолкаю!
– Наконец-то!
Некоторое время они молчали, а потом опять послышался насмешливый голос де Брега:
– Но все же… Я прав?
– Это не ваше дело!
– Зачем же вы меня позвали? – удивился Орландо. – Мы как раз обсуждали с мастером Григориусом одно место из жития святых и нашли его весьма любопытным с точки зрения медицины, а особенно той части, где описываются душевные недуги и помутнения рассудка.
– Вам нужно сопроводить Жака в Лесную обитель и передать письмо настоятелю.
– Вот это хорошая новость! Давно мечтал там побывать.
– Если бы вы, Орландо де Брег, не исчезали каждый месяц, то могли бы там побывать гораздо раньше!
– У каждого из нас свои дела и заботы! – неожиданно резко ответил де Брег.
– Надеюсь, ваши заботы не противоречат законам нашего королевства?
– Не знаю, не знаю… Король издал такое множество указов, что я не успел ознакомиться со всеми. Возникает такое чувство, что венценосец и сам читать не умеет. Будь это не так, его указы не противоречили бы один другому.
– Довольно! Это уже слишком!
– Как скажете, святой отец, – усмехнулся шевалье. – Итак. Когда же нам отправляться в этот скорбный путь?
– Скорбный?
– Иначе его не назовешь! Лесная обитель печально известна своей святостью! Простите, своим жестоким уставом! Жак де Тресс там долго не протянет. Он или сойдет с ума, или… Или превратится в одного из ваших святых. Какой выход для вас предпочтительнее?
– Де Брег… – зарычал аббат.
– Мне больше нравятся безумцы, – не обращал внимания Орландо. – Они как-то честнее и разумнее относятся к окружающему нас миру. Вы со мной не согласны?
– Ступайте прочь!
– И вам доброй ночи, святой отец!
– Письмо отдам завтра и очень прошу не медлить с отъездом! Святой Трибунал…
– Не понимаю, что вас так тревожит, святой отец? Отец Раймонд отказался от желания получить Жака. Чтобы устроить костер на центральной площади, ему вполне хватит бедного купца, который спьяну увидел Ангела Господня.
– Вот это меня и настораживает…
– Хм… Извините, я вас не понимаю.
– Господин де Брег! Не надо изображать удивление! Вы все прекрасно поняли!
– Клянусь, даже понятия не имею, что вас так испугало, святой отец.
– Они отказались от Жака.
– Вот и прекрасно. Парню несказанно повезло!
– Они отказались с такой удивительной легкостью, что…
– Черт…
– Де Брег!!!
– Простите, святой отец, но, кажется, уловил ход ваших мыслей! Предполагаете, что Жак де Тресс находится на службе Святого Трибунала?
– Иначе сложно понять поступок отца Раймонда. Он был готов вывернуться наизнанку, чтобы заполучить этого послушника в свои руки, а когда я его отдал, вдруг взял и снял все обвинения. Вам не кажется это странным?!
– Ну, не знаю… Ваша вражда с отцом Раймондом слишком сложна для меня.
– Вы что-то обленились, шевалье. Раньше вас привлекали подобные загадки.
– Ничего подобного! Вы не любите Святой Трибунал, а я не люблю пустые загадки. В них нет ничего привлекательного. Обычные дрязги и склоки. Если бы находил это занятным, то ходил на рынок! Тамошние торговки ругаются гораздо искуснее, чем святые отцы.
– Когда-нибудь вас возьмет за горло Святой Трибунал.
– Увы, для этого нужно уметь думать, а этим достоинством они не могут похвастаться.
– Любите тайны? Прекрасно!
– Что-то случилось?
– После Лесной обители можете отправиться в замок графа де Буасси.
– Зачем?
– Он был убит. Ужасная смерть.
– Вот это уже интересно…
– Кто бы сомневался… – проворчал аббат.
– Вы подозреваете колдовство?
– Есть причины так думать. В конце концов, шевалье, это ваше дело!
– Ну да, конечно! Как бражничать, так это монахи, а как преследовать нечистую силу, так бедный Орландо де Брег?!
– Вы уйдете, наконец?!
– Уже ушел! Отправлюсь к мастеру Григориусу и продолжу нашу прерванную беседу. Это интереснее, чем разбираться в дрязгах священнослужителей.
Судя по звукам, доносившимся из открытого окна, де Брег поднялся и пододвинул стул. Я, опасаясь, что меня заметят, метнулся в сторону и спрятался за угол дома. Сердце стучало так громко, что, кажется, еще немного – и оно выпрыгнет из груди. Послышался стук двери, и темная фигура скользнула куда-то в сторону.
Прошло немного времени, и я со всеми предосторожностями вернулся в свою келью. Мой наставник спал, и мне следовало последовать его примеру, но подслушанный разговор не давал покоя. Клянусь, я не понимал, что происходит! Святой Трибунал уверен, что я убил этого горожанина по наущению аббата, дабы уберечь посланника. Отец настоятель уверен в обратном – что служу Святому Трибуналу – и посему отсылает меня в отдаленную обитель! Как бы там ни было, но мои мечты обернулись прахом…
Глава 9
– Смотрю, вы неплохо подготовились к дальней дороге, – прищурился шевалье, когда наутро мы встретились на монастырском дворе. Окинув меня взглядом, Орландо слегка поморщился и покачал головой: – Нет, так не пойдет. Настоятель приказал подобрать одежду мирянина, дабы обезопасить вас от возможных покушений и лишнего внимания со стороны горожан.
– Одежду мирянина? Зачем?!
– Кто знает, что задумал Святой Трибунал? Ладно, подберу что-нибудь из своих запасов.
– Благодарю вас, но в этом нет нужды, – сказал я. – Моя одежда… Она у меня в келье.
– Вот как? – дернул бровью де Брег. – Однако вы очень предусмотрительны!
– Так получилось…
– Ну-ну… Кстати, вот и наш засадный полк… – усмехнулся Орландо, глядя мне за спину. Обернувшись, я увидел двух монахов, которые седлали лошадей.
– Простите, сударь, но я вас не понимаю.
– Да? – улыбнулся де Брег. – Какая жалость… Вы пока смените одежду, а я наведаюсь к отцу настоятелю. За благословением.
Спустя час мы покинули Баксвэр, но едва вышли из города, как повстречали кавалькаду из шести человек и двух повозок, на которые были нагружены сундуки и баулы. Впереди ехала девушка. Это… Это чудесное создание было так прекрасно, что я потерял дар речи.
Очаровательной красоты лицо, зеленые глаза и непослушные рыжие кудри, которые падали тяжелой волной на широкий воротник ее зеленого плаща. Девушка подняла голову, скользнула безразличным взглядом по моей фигуре и, разумеется, задержала его на Орландо де Бреге. Шевалье, судя по всему, был поражен не меньше моего и застыл на месте, словно каменное изваяние. Незнакомка ему улыбнулась, но он не ответил. Сидел на своем жеребце и не отрываясь смотрел на девушку.
Это недостойное поведение совершенно не обидело путешественницу. Разумеется, она была так прекрасна, что знала, как действуют чары ее ангельской красоты. Девушка еще раз улыбнулась и проехала мимо. Когда кавалькада скрылась, я, чтобы побороть свое смущение, откашлялся и спросил:
– Сударь, вам знакома эта дама?
– Эту даму… – медленно произнес де Брег, – зовут Ирэн… Ирэн де Фуа.
– Вы с ней знакомы? – повторил вопрос я, но шевалье не ответил. Обернулся, посмотрел на ворота Баксвэра и тронул поводья:
– Вперед, Жак де Тресс! Нас ждет долгий путь…
Дорога шла на север, хотя Лесная обитель находилась к северо-западу от города. В ответ на мой вопрос Орландо пожал плечами и заявил, что ему надо наведаться в одну из деревень. Я понял, что он мне не доверяет, и замолчал.
Иногда чувствовал его взгляд, но стоило поднять голову, как шевалье отворачивался и рассматривал заснеженные окрестности. К исходу дня мы почти добрались до деревни, где намеревались найти ночлег, но вдруг из лесу вышли люди. Их вид не оставлял сомнения в жестоком и богопротивном ремесле. Разбойники! Увидев, что я схватился за кинжал, де Брег повернул голову и лениво махнул рукой:
– Успокойтесь, Жак! Эти люди не причинят вам вреда.
– Это разбойники?!
– Разумеется. Вы ожидали кого-нибудь другого?
Когда мы подъехали поближе, то один из этих людей улыбнулся и вышел навстречу. Это был огромный человек, который поражал не только ростом, но шириной своих плеч. Коротко подстриженные волосы и небольшая борода делали его похожим на южанина. Несмотря на свою стать, он показался довольно добродушным человеком. Повстречай такого в городе, я бы принял его за молотобойца. Вы можете осудить меня за подобное высказывание о злодее, который достоин болтаться на виселице, но я говорю то, что видел своими глазами. Этот человек не был похож на душегуба.
Он поднял руку и поприветствовал моего спутника:
– Де Брег? Добрый день, сударь! Рад видеть вас в добром здравии!
– Ван Аркон? – с улыбкой ответил Орландо. – Какая встреча! Куда направляетесь?
– На небольшую прогулку, – усмехнулся предводитель разбойников. – Мои ребята слегка засиделись и вот, решили размять кости.
– И проломить кому-нибудь голову?
– Боже упаси! Разве что попадется на дороге несговорчивый торговец! Вы же их знаете, сударь! Они так трясутся над монетами, что готовы перерезать горло любому, кто попадется на их пути. Поневоле начнешь опасаться этих душегубов! Я не сплю ночами от страха, а поспать, как вы знаете, я очень люблю.
– Вы совершенно правы, Ван Аркон! – засмеялся де Брег. – Эти купцы стали совершенно несносны! Дерут три, а то и четыре цены за бутылку вина! Я удивляюсь, что Григориус еще не разорился, торгуя с этими нечестивцами!
– О! Мастер Гай святой человек! Он единственный, кто понимает толк в хорошем вине и доброй закуске! Разумеется, не считая присутствующих!
– Вы, как всегда, любезны! Однако дорога предстоит дальняя, и мне пора!
– Удачи вам, сударь! Храни Господь вас и вашего спутника!
Разбойники обошли нас стороной и продолжили свой путь. Пораженный, я проводил их взглядом, а де Брег лишь усмехнулся:
– Я уже говорил, Жак, что в жизни не все так просто. Примите это как должное и более не удивляйтесь!
Будь у вас чуть больше терпения, я бы описал дорогу во всех подробностях, но, понимая, что мое пустословие не привлечет вашего внимания, отложу это на будущее. Поверьте, наш путь был весьма нелегким и занял около двух седмиц, считая с того момента, как покинули монастырь Святой Женевьевы. Погода не баловала, и за эти дни мы настрадались как от дождя, так и от снега. Возникло чувство, что разверзлись все хляби небесные, пожелавшие наказать послушника, обагрившего свои руки кровью.
Надо заметить, что меня удручало постоянное молчание шевалье де Брега, но, вспомнив его разговор с аббатом, а точнее – подозрения, высказанные настоятелем о моей возможной связи со Святым Трибуналом, я опускал голову и погружался в свои мысли.
На исходе двенадцатого дня мы увидели на холме храм, окруженный лесом. Вокруг него высились деревянные стены. Монастырь был беден, что неудивительно. Тяжкие времена не давали золоту залеживаться на одном месте! Де Брег перехватил мой взгляд и хмуро кивнул:
– Добро пожаловать в Лесную обитель, Жак…
Мы пришпорили лошадей и едва успели до того времени, как братья закрывают ворота. Грязный и оборванный монах, встретивший нас у ворот, указал на бревенчатый дом. Кроме этого здания здесь было несколько хозяйственных построек и небольшой сад, который чернел голыми и узловатыми сучьями. Двор был довольно грязен, но храм находился в относительном порядке, что меня слегка подбодрило.
– Хм… Ну и где мне прикажете ночевать? – хмыкнул де Брег и осмотрел двор.
– Я полагаю, что здесь есть дом для странствующих, – пожал плечами я.
– Сомневаюсь, что сюда кто-нибудь заглядывает. Разумеется, по своей воле.
Сопровождавший нас монах бросил недовольный взгляд на шевалье, но тем не менее показал на полуразвалившийся дом и коротко бросил:
– Это лучше, чем спать под открытым небом…
– Ну и ну… А где же дом настоятеля?
– У нашего аббата нет дома, – буркнул монах.
– Разве у монахов нет отдельных келий? – спросил я.
– Вот еще! – скривился брат и отвернулся, пряча в рукава худые озябшие руки.
Признаться, это обстоятельство несколько удивило! Отец Хьюго неоднократно упоминал в своих проповедях о пользе уединения для размышлений и молитв.
Было ли мне страшно? Пожалуй. Эти бревенчатые стены, часть из которых давно сгнила и обвалилась, ветхие дома и запустение, царившее в обители, навевали на грустные мысли. Монах, встретивший нас у ворот, был крайне изможден. Впалые щеки, голодный взгляд. Поневоле затоскуешь. Настоятель так и не вышел. Вместо него появился еще один монах, не менее худой, чем брат-привратник. Казалось, что его качает не только от воздержания, но и от ветра.
– Что вам угодно?
– У нас есть письмо для вашего настоятеля, – сказал де Брег. – Его прислал аббат Хьюго из монастыря Святой Женевьевы.
– Кто вы?
– Меня зовут Орландо де Брег, а это… Это Жак де Тресс, мой секретарь.
– Аббат примет вас завтра. После утренней мессы, – кивнул монах и ушел.
Пораженный услышанным, я посмотрел на шевалье и захлопал глазами от изумления. Он усмехнулся:
– Вперед, мой друг. Надо устроиться на ночлег в хибаре, которую они называют домом.
Не прошло и получаса, как лошади были обихожены, и мы расположились на отдых. Де Брег улучил момент и сунул несколько монет сопровождавшему нас монаху, дабы тот принес немного дров для очага. Желаемое было доставлено, и вскоре мы сбросили плащи и смогли насладиться живительным теплом. Орландо развязал один из мешков и выставил ужин. Вяленое мясо, головка сыра, хлеб и несколько бутылок вина. Рядом со всем этим великолепием нашлось место для пригоршни медовых орехов, копченой рыбы и мешочка с пряностями. Королевская трапеза!
– Угощайтесь, Жак.
– Благодарю вас! – Я сглотнул набежавшую слюну, но вопрос, мучивший меня, не давал покоя. Я немного помолчал, наблюдая, как де Брег наливает нам вино и режет мясо, а затем не выдержал и все же спросил:
– Почему вы не сказали, что я послушник, присланный в эту обитель для покаяния?
– Как вам сказать, Жак де Тресс… Если бы я сказал, вас бы сразу закрыли в темницу, как здесь поступают со всеми грешниками. Не знаю, зачем они так делают, но это не самое лучшее место в этой дыре.
– Вы решили подарить мне последний ужин? – грустно усмехнулся я.
– При мне два письма… – задумчиво продолжал Орландо. – Одно касается вас, а другое рекомендует шевалье де Брега, который свершил много славных дел во имя Святой Церкви и достоин некоторой признательности. Если быть точным, ему будет позволено увидеть книги, которые хранятся в этой обители.
– Я вас не понимаю.
– Завтра скажу настоятелю, что вы мой секретарь. – Он пожал плечами. – Это позволит вам находиться рядом со мной и увидеть бесценные фолианты. Я пробуду здесь пять дней, а уезжая, отдам настоятелю письмо, в котором описаны ваши прегрешения. Он, конечно, будет взбешен моей проделкой, но меня это не волнует. Вас – полагаю – тоже. Вы так стремились к знаниям, что бесчеловечно лишать вас этого блаженства! То, что прочтете за эти дни, никто и никогда не отнимет. Эта мудрость останется с вами навсегда. Пусть эти пять дней, Жак де Тресс, станут моим прощальным подарком.
– Благодарю вас… – Голос предательски дрогнул, и я замолчал.
– Пустое, мой друг. Это единственное, что могу для вас сделать.
– Хотел вам сказать… Я не служу Святому Трибуналу.
– Знаю. Вы хороший малый, Жак де Тресс, но совершенно не умеете шпионить. Это ведь вы стояли за углом, когда я наведался в дом аббата, не правда ли?
– Там же было темно!
– Я хорошо вижу даже в полной темноте. Полноте краснеть! Давайте ужинать. Завтра нас ждут книги. Поверьте, Жак, это чувство, когда вы приоткрываете завесу над новой, еще не прочитанной страницей, незабываемо!
