Текст книги "Три дня без чародея"

Автор книги: Игорь Мерцалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Непременно, досточтимый Зорок.

Старец протянул руку, и его изображение в зеркале сменилось пляской радужных искр.

– Теперь хвост, – коротко подсказала птичка. Упрям, коснувшись ее хвоста, вернул в зеркало отражение спальни и призадумался.

– Бла-ги-е боги… – Василиса обхватила голову руками. – Упрямушка, а вот скажи, этот досточтимый старец – он из Чародейского Совета?

– Совет Славянских Старцев Разумных – так они правильно называются.

– И что, Наум для Совета слишком молод, да? Так, мальчишка… А какую должность занимает в Совете досточтимый Зорок?

Поняв ее смятение, Упрям улыбнулся:

– Не тревожься, Василиса, там далеко не все такие, Большинство еще моложе Наума. А Зорок занимает почетную, но не слишком обременительную должность Блюстителя Обрядности. И, поверь, исполняет ее хорошо. Да ты сама слышала: он может путать все, что угодно, кроме того, что касается дела. Все, что требовалось сказать, он сказал слово в слово, и Совету сообщит наш разговор в точности, вот только разве про тебя не вспомнит – ближайшие лет двадцать… А вообще, плохо. Я, признаться, втайне надеялся, что у Наума заготовлено заклинание перехода.

– Это чтобы, как сказал Зорок, «земными путями» не ходить?

– Вроде того. Конечно, будь это так, он бы непременно дал мне весть из Ладоги – сегодня уже мог бы добраться… Но, похоже, это пустые надежды.

– Теперь совершенно ясно, что оговор Наума и покушение на него – звенья одной и той же цепи, – подумав, молвила Василиса.

– Почему ты уверена?

Княжна отошла от зеркала.

– Я так понимаю, наложение чар откладывается?

– Ненадолго. Мне нужно заново приготовить зелье.

– Тогда пошли в чаровальню Ты будешь зелье варить, а я говорить.

* * *

Хэк посмотрел на невозмутимое лицо Хозяина и почувствовал, как в нем закипает гнев.

– Ты спокоен? По-твоему, все идет хорошо? А то, что шестеро моих парней полегли в этой проклятой башне – безразлично?

– Ты сам видел, насколько сильны оказались наши противники, – ответил Хозяин, наливая себе вина, – Проглот потерял еще больше воинов.

– Ваши болотники слабы, – пренебрежительно фыркнул орк. – Мы – сила!

– Вы не справились с чародеем, когда он был один и не ждал нападения – вы, против кого он не предусматривал защиты. А ночью мальчишкам кто-то помогал. Я даже догадываюсь кто…

Хэк отхватил кусок мяса и прожевал его, выжидательно глядя на Хозяина, однако тот потягивал вино, не торопясь продолжать.

– Может быть, тебе следовало обратиться к этому помощнику, а не к болотникам? – осторожно предположил орк.

– Не пытайся учить меня! – Равнодушие с лица Хозяина как рукой сняло, он стукнул деревянной кружкой по столу, расплескав вино.

Хэк не стал возражать. До сих пор он не видел Хозяина в таком состоянии и предпочел молча переждать вспышку. Благо много времени это не отняло. Взяв себя в руки, Хозяин даже усмехнулся:

– Когда нави узнают, кто помог разгромить их в башне, они придут в ярость. И этому помощничку очень не поздоровится, он еще попомнит свой отказ. Но это будет позже, а сейчас нави нужны мне здесь. И даже хорошо, что они в ярости – злее будут.

Хэк, проглотив мясо, позволил себе ехидно ухмыльнуться – и Хозяин не рассердился. Странный он. Никогда раньше Хэку не доводилось видеть разумное существо – орка ли, человека – которое так легко мирилось бы с провалами. Да не с одним – с двумя подряд! Оба нападения на башню окончились страшным поражением. В первый раз Хэка спасло чутье, подсказавшее, что с появлением мальчишки пора уносить ноги, все равно затея кончилась плохо, а во второй – твердое намерение не вмешиваться и посмотреть, так ли нави хороши, как хвастают.

А Хозяин ничего – сердит, но в ту же минуту способен рассмеяться и начать смаковать вино.

– Тебя, кажется, что-то удивляет? – приподнял он бровь, – Наверное, мое поведение?

Орк опустил глаза. Вот еще за что можно ненавидеть Хозяина – за ту ловкость, с которой он угадывает мысли.

– Старый глупый Хэк! – вздохнул Хозяин. – Ладно, так уж и быть, я кое-что расскажу тебе. На самом деле ничего страшного не произошло. Колдовать в башне было глупостью, навский шаман сам виноват. Теперь остальные будут слушаться меня. Даже я не мог там по-настоящему использовать магию! Но еще задолго до прибытия всадников я твердо знал, что Наума в башне нет. А это главное. В сущности, все равно, куда он делся. Может, сбежал, мне наплевать. Главное – нет его! Понимаешь, Хэк? А мальчишке помог упырь по имени Скорит, больше некому. Он уверял меня, что останется в стороне, что ему неинтересны людские дела – оказывается, врал. Он решил выслужиться перед людьми, рискнул выступить против меня. И теперь я об этом знаю – раньше, чем он смог насолить по-крупному, и это тоже очень хорошо. Несмотря на мелкие неурядицы, все идет так, как надо. Понимаешь, Хэк? Ничего не изменилось. И в итоге все произойдет именно так, как я задумал. Так что выбрось из головы сомнения. Наш договор остается в силе. Хотя это именно вы подвели меня, ведь уверяли, что справиться с магом – не задача для таких свирепых вояк. И, тем не менее, я выполню свои обязательства. Орки получат то, что им обещано. Ничего страшного не произошло.

– Ах, ничего страшного? – Теперь настал черед Хэка выплеснуть наболевшее, он даже вскочил на ноги и замахал свиным окороком, зажатым в лапе, – Может, для тебя ничего страшного, а народ орков лишился своих лучших бойцов! Все шестеро были сыновьями крупных вождей – что я скажу им, когда вернусь? А может быть, и я не вернусь на родину? Этой ночью меня вполне могли убить. И ты еще говоришь – ничего страшного?!

– Да, – негромко, но с нажимом сказал Хозяин, – Сядь. Я не часто бывал в ваших краях, однако хорошо знаю, как мало значат для орков родственные связи. Кому другому рассказывай о глазах орочьих отцов, мне-то известно, что ты будешь смотреть в них спокойно. И племенные вожди спокойно выслушают тебя. Даже будучи уверенными, что ты без малейших колебаний присвоил себе долю их сыновей.

Хэк поморщился:

– Вот это как раз неправда.

– Что, неужели дашь золоту пропасть?

– Оно уже пропало, – расстроенный этим воспоминанием, Хэк приложился к бутыли с вином. Хоть и считал он славянские вина приторно-сладкими, поглощать их мог любых количествах.

– Объясни, – насторожился его собеседник.

– Золото осталось в кошельках, теперь наверняка мальчишка наложил на него лапу, – сказал, оторвавшись от бутыли, Хэк.

И чуть не поперхнулся – с такой злобой обрушился на него Хозяин:

– Что?! Идиоты, вы взяли золото с собой?

– А куда его? Здесь, что ли, оставлять?

– Недоумки, кретины! Вот этим вы сумели поставить все на край. О, силы Мрака Безбрежного, какие же вы кретины! Ну что вам стоило оставить кошельки здесь? Мерзавцы…

– Да полно, Хозяин. Что такого в этих монетах?

– Заткнись! Я должен все обдумать.

Хэк заткнулся. Злоба от незаслуженного, как он был убежден, оскорбления клокотала в груди, но Хэк никогда не стал бы негласным вождем всех орочьих племен Готии и не получил бы прозвище Полководец, если бы не умел сдерживать свои чувства. Головокружительные грабительские налеты, которыми он прославил свое имя, становились возможны потому, что Хэк и только Хэк умел сплотить воедино бойцов разных племен и кланов – а этого не сделать без выдержки. Вот и сейчас он проглотил горечь и молча следил, как Хозяин меряет шагами низкий погреб.

– К счастью, есть один человек, который может исправить это, – сказал тот, наконец. – Если повезет. Но отсюда нужно уходить – и немедленно.

– Мне и здесь неплохо, – хмуро заметил орк, – С какой радости…

– С большой! – отрезал Хозяин. – С такой радости, что здесь Твердь! Другой край света! И монетами бургундской чеканки здесь не расплачивается никто – кроме твоих гостеприимных хозяев!

– Ха! – хохотнуло в углу.

Хэк даже вздрогнул. Оборотень был тихим соседом, мог целый день лежать неподвижно и как будто спать. Лишившийся соплеменников орк, сказать по правде, то и дело забывал, что находится в подвале не один.

– Ты сам виноват, – прошипел он, сцепив клыки. – Ты ничего нам не рассказывал – чужая сторона, и все тут! И ты сидели в этом подвале, как в могиле, даже с «гостеприимными хозяевами» ты запретил разговаривать, И вот…

– Полковник дело говорит, – подал голос оборотень. – Ты так старательно хранишь тайны, Хозяин, что всяких неурядиц нельзя не ждать.

– Полковник говорит чушь, – холодно ответил Хозяин. – И ты должен это понимать. Орки уверяли, что шутя справятся с любым магом, что им не привыкать. А когда я говорил, что славянские чародеи – это не их племенные шаманы и не ведьмы майнготтских баронов, они только кивали головами: мол, сами все знаем. А уж брать с собой кошельки…

– Орк золота не бросит, – пожал плечами оборотень. – Так, кажется, говорят в Ромейском Угорье?

– Дурь! – раздраженно рыкнул Хозяин, повернувшись к Хэку. – Как бы удачно ни сложилось у вас в башне, нельзя было так рисковать. Один раненый, которого вы не смогли бы вынести, одна случайно оброненная монета – уже верный след. И к чему привели ваша жадность и недоверчивость? Доля твоих собратьев в руках мальчишки. А может, у парней из Охранной дружины.

– Но ведь до сих пор сюда никто не пришел, – заметил оборотень.

– Упрям оказался не очень смышленым, дружинники, видимо, тоже. Но как только Болеслав сменит стражу в башне, парни из этого десятка примутся тратить найденные деньги – и все станет ясно. А может, это уже произошло. Собирайтесь, мы уходим.

Вещей у орков было немного: броня, которую они почти никогда не снимали, оружие да немного солонины на случай. Вообще-то пропитание они добывали в дороге, а в Дивном нашлось кому позаботиться об их кормежке. Хэк быстро смел в мешок пожитки и доложил мелочь, оставшуюся от погибших соплеменников: точильный брус, кусок кожи на заплату и тому подобное – в мешке все еще было много свободного места. А ведь как раз хватило бы на чужих кошельков, пожалел Хэк.

Оборотню вообще собирать было нечего. Он не носил с собой ничего, что нельзя положить в карман. Поджидая Хэка, он раскидал ровным слоем солому, которая служила оркам постелью.

– Куда же идти-то? – спросил Полководец.

– Для начала – отсюда, – сказал Хозяин и поднялся наверх.

Приютившее нелюдь подворье гудело, как растревоженный улей, но чувства опасности никто из троих не испытал. Тем не менее, Хозяин провел наемников через заднюю калитку.

Они дошли до небогатой корчмы невдалеке и нырнули в ее полутемное нутро. Чтобы не привлекать лишнего внимания, потребовали пива. Хэк по привычке сел спиной к двери и втянул голову в плечи. Наколдованная Хозяином человеческая личина держалась хорошо, но, к сожалению, не делала его совсем уж неприметным. Какая-то особенность действия магии в этих краях, объяснил Хозяин после нескольких бесплодных попыток: орочьи морды превращались в исключительно гнусные разбойничьи рожи, и ни во что больше. Орки поначалу не желали мириться, но Хозяин сказал, что более тщательный морок отнимет уйму сил, так что за него придется уже платить, и назвал цену. Орки тотчас утихли.

Впрочем, корчма, носившая название «Заулок» и стоявшая на стыке Лотошной улицы с Гостевым двором, как бы часто и неожиданно ни наведывались в нее болеславичи, стойко пользовалась недоброй славой. Среди ее посетителей можно было увидеть и не такие лица. Содержавший «Заулок» дивничанин Негляда был глуховатым и подслеповатым, что во многих случаях позволяло ему избегать неприятных вопросов городской стражи.

Было в корчме в любое время дня сумрачно и тихо. Пиво подавали кисловатое, мясо пережаренное, а хлеб, наоборот, непропеченный. Посетителей у Негляды всегда было немного. Вот и сейчас какой-то оборванец торопливо глотал подгоревшее месиво, подававшееся, наверное, в качестве каши. Да двое неброских мужичков считали что-то в углу. Все же Хозяин говорил шепотом и часто озирался.

– В городе тебе жить больше негде, – ответил он на вновь заданный вопрос Хэка. – Хорошо бы отправить тебя домой, но можешь еще пригодиться. Ладно, побудешь пока в становище у навей… и не кривись, сам виноват! Я скоро тоже туда отправлюсь. Но ты сперва прогуляешься по ярмарке. За Южными воротами слева найдешь предсказательницу Сайгулу, булгарку. Двенадцать лет назад тогдашний хан очень рассердился на Сайгулу, когда она предрекла предательство одного из его сыновей, небезызвестного султана Баклу-бея. То, что она спаслась, моя заслуга. Напомнишь ей, что долг еще не возвращен, и велишь найти княжну Василису. Вот, держи, – он положил на стол перед Хэком два небольших узелка. – Здесь деньги, монеты местные, вязантские и крепичские, обычный набор. Всего в пересчете – двадцать кун.

– Это сколько по-нашему? – Орк никогда не был особенно силен в счете.

– Полмарки серебром, – пояснил Хозяин. – На всякий случай. А здесь – платок княжны, дашь его гадалке.

– Разве ты сам не можешь найти княжну, имея платок? – удивился Хэк, послушно укладывая оба узелка в карман.

– Я мог бы, и гораздо успешнее, но это все равно потребует времени и сил, а мне позарез нужно и то, и другое. Раз уж ты вынудил меня задержаться, к Сайгуле отправишься сам, а потом найдешь меня в навьем становище и сообщишь ответ гадалки.

– Хорошо. Пойду прямо сейчас, только пиво допью.

– И вот еще что, – наклонился Хозяин к Полководцу. – Понимаю, тебе весело будет прогуляться по городу после сидения в подвале. Но, духи предков, убереги тебя потратить на ярмарке хоть один золотой!

– Да полно, – скривился орк. – Ты ведь сказал, что все уладишь…

– Я только отведу подозрения, подставлю кое-кого. Но и бургундское золото все равно останется в Дивном слишком приметным.

– Если монета прошлась по рукам на торгу, только очень хороший маг сможет выследить по ней того, кого захочет. Наум бежал, а мальчишка ни в жизнь не сумеет, – упрямился Хэк, которому и вправду очень хотелось вволю отдохнуть сегодня.

– Ты, кажется, забыл про Бурезова? – осклабился оборотень. – Забыл, что он по-прежнему в городе и по-прежнему верно служит князю?

– Троллья кость, – тихо ругнулся Полководец. – Ладно, усвоил. Так я пошел?

Хозяин отпустил его кивком головы и прикрыл глаза, о чем-то напряженно размышляя. Хэк встал, и вслед за ним поднялся оборотень.

– С тобой пойду, – сказал он. – И прогуляюсь, и присмотрю, чтобы ты нигде не… ошибся.

– Сделай милость, – Хэк предпочел не заметить откровенной насмешки.

– Мудро, – не размыкая век, сказал Хозяин. – Придешь сегодня в становище?

Оборотень уперся кулаками в стол, нагнулся к нему:

– То, что ты задумал сделать, поможет мне найти Наума?

– Не найти, – приоткрыв один глаз, поправил Хозяин. – Погубить.

– Тогда я в деле, – улыбнулся оборотень. – Жди меня у навей и рассчитывай на меня

Они с Хэком вышли из корчмы.

Дорога к Южным воротам лежала вдоль Лотошной – крайней улицы ярмарки – и дальше глухими проулками. Самое подходящее для орка, на которого даже собаки не лаяли – перхали и закашливались. Поверх кожаного шлема Хэк нацепил драный малахай, сползавший на самые глаза, и стал похож на больного нищего. Броня и оружие прятались под тертой серой хламидой неопределенного вида.

В Дивном очень мало нищих, но все-таки они есть. В основном это люди, почему-либо изгнанные из рода – несчастные, которых жалели… но издалека. Они перебивались случайными заработками, летом отправлялись искать работы по весям, но нигде не задерживались надолго. Немудрено: кому же захочется, чтобы рядом крутился человек, явно несущий на себе печать недоли?

Одеваться они предпочитали неброско, но по-городскому прилично, знаков рода, понятно, не носили. Однако донельзя небрежное облачение Хэка не вызывало удивления: ну, поймаешь, бродяга, недавно до города добрался, оботрется, бросит это рванье, подзаработает денег, приоденется… Куда больше внимания на улице привлекал бодро шагавший рядом с «недольным» оборотень. Вот у кого не было забот с человеческим обличьем – рослый красавец, кровь с молоком, копна огненно-рыжих волос, а глаза зеленые, мечтательные. Девки встречные аж вспыхивали, едва заметив его. Щечки зарумянятся, глазки скромно долу опустятся, косу сразу же хлясть на грудь – и давай пальчиками ее перебирать. Иные, правда, спотыкались, заметив, что взоры их с удовольствием перехватывает отнюдь не красавчик, а его безобразный спутник.

Когда прошли Лотошную и свернули в закоулки, Хэк проговорил:

– Княжна-то ему на что сдалась, троллья гниль? Не пойму.

– Мы на улице, оставь готское наречие, – заметил оборотень. – Лучше по-валашски.

– Да по-каковски ни спроси, ясней не будет. Что нам девчонка? Ты вон с Хозяином про дело какое-то болтал – поди, стоящее?

– Кровавое, если, ты это имеешь в виду, – усмехнулся оборотень.

– А то! Вот это дело! А мне из-за девчонки бегать… Без уважения Хозяин ко мне.

– Вот потому он тебя и не позвал, – помолчав, ответил оборотень. – Возьми в толк; великие дела малыми движениями делаются, если знать: где, когда и как взяться за них. Хозяин это умеет. Он, к примеру, отлично знает, что если хочешь иметь наемников, вовсе не обязательно тратить на них деньги.

– Как это?

Оборотень искренне рассмеялся, глядя на удивленную морду Хэка.

– А очень просто, Полковник! Надо найти того, кто готов заплатить! Скажем, в бывших ваших землях, куда вы все равно, так или иначе, вернетесь…

– Вернемся! Это цель жизни, – клятвенно заверил Хэк

– Вот именно. И все это знают, но только Хозяин догадывается, кому какой кусочек надо предложить.

– Ты хочешь сказать, что я работаю на человека, который мне не заплатил? – начал соображать орк.

– Ни единой копейки из своего кармана, Полковник.

Сами по себе эти соображения не слишком расстроили Хэка. Одно досадно: он, признанный гений своих племен, даже не попытался подумать, почему с ним расплачиваются именно монетами бургундской чеканки. Теперь, после толкования славянского оборотня, все становилось на свои места, но мог бы и сам додуматься.

Однако было бы еще лучше, если бы Хозяин соизволил с самого начала хоть что-то объяснить.

– А с тобой кто рассчитывается? – спросил он.

– Наум, – сказал оборотень вроде бы спокойно, но что-то глубокое и неудержимое отразилось в его голосе.

– Как? – ошарашенно спросил Хэк.

Ну и денек… сколько раз он за сегодня удивлялся?

– Его шкура – моя плата, – пояснил оборотень, глядя вперед. – Счет у меня к нему. Так что я его и за так порву, коли встречу. А не встречу – все сделаю, чтоб другим это удалось.

– Вот как… Немалый счет, да?

– В дюжину шкур. Я тогда щенком малым был, жили мы в лесу. Людей только за едой видел, ничему еще не обучен был… Наум всю стаю перебил, я чудом спасся…

Оборотень замолчал. Пришел и его черед удивиться самому себе. Он никогда еще не делился воспоминаниями о страшных годах, когда он блуждал по лесам, никому не нужный оборванец, жил по звериному образу, но неосознанно тянулся к человеческому жилью. Он и вообще-то не любил говорить о прошлом. Почему же теперь язык развязался? Наверное, потому что Хэк – готская бестолочь и ничтожество, и его жалость, если он вообще способен ее испытывать к кому-то, кроме себя, не будет оскорбительной.

– Ясно. Тоже, значит, бесплатно ты ему достался, – понимающе кивнул орк. – Хитер Хозяин, нечего сказать.

– Он умен, – поправил оборотень, отгоняя воспоминания. – Замысел его слишком сложен, чтобы кто-то ведал все тонкости, так зачем тебе понимать? Выполняй, что велено, не отступай ни на шаг – потом увидишь, что все было правильно.

Хэк страдальчески поморщился:

– Оставь! У нас в Готии бароны любят этак вот народишко увещевать: вы, мол, поменьше думайте, побольше трудитесь. Я тебе не смерд людской, я, троллья гниль, Хэк Полководец! Я знаю, что такое коварство, хитрость, а ты меня, ровно мытарь, увещеваешь…

– Но ведь тебе даже не верится, что девчонка может быть важна. Не думаешь, что перед князем сейчас тот героем будет, кто ему дочь вернет.

– Все равно глупо, – упрямился Хэк. – Ну, приласкает конис Хозяина – нам, оркам, разницы нет. Нас, орков, призвали крушить и убивать.

– Вас призвали помочь вендам в обмен на… – оборотень прервал себя и быстро оглянулся.

Орк тотчас напрягся, нащупав под хламидой рукоять меча, однако врагов не увидел.

– Давай-ка оставим разговоры, – тихо произнес оборотень. – У меня опять чувство слежки… Идем.

Южные ворота по случаю ярмарки держали открытыми настежь. Болеславичи стояли на страже, но скорее для вида. Остановить поток людей было бы невозможно, так что здесь мало кого задерживали вопросами. Едва ли не главной работой стражи Южных ворот было предотвращать заторы и столпотворение. Орк прошел мимо нее спокойно.

Ярмарка начиналась в городе, но не мог вместить Дивный и десятой доли ее – и выплескивался торг на Бугры, обнесенные забором, стянутые мостками, одетые помостами и срубами, цветущие сотнями и сотнями палаток, сделанных наподобие булгарских юрт.

– Ты сказал «опять», – напомнил Хэк, убедившись, что его спутник перестал высматривать неведомого соглядатая в толпе. – Когда же еще за нами следили?

– Ночью, – тихо ответил тот. – Когда нам пришлось бежать из башни. Была погоня, но отстала, и только этот, я продолжал чуять его. Потому и свернул в сторону, чтоб становище не выдавать. Повезло: преследователь за мной устремился, но дальше везение кончилось. До самого утра я петлял по зарослям, пытался выйти на него, хоть глазком взглянуть – все без толку.

– Кто же он?

Оборотень помолчал, потом вздохнул:

– Не знаю. Дух в нем вроде бы человеческий, но человека я всегда учую, кто таков: молод ли, стар, испуган ли, смел… за мной ли охотится… А тут – ничего. Просто ощущение слежки.

– И сейчас?

– Да. Я надеялся, в толпе он подойдет поближе… Ошибся. Ладно, идем.

Они миновали Колонный ряд, где нахваливали диковинный товар вязантские негоцианты из причерноморских колоний, и вышли к ряду Волшебному, огороженному невысоким плетнем. По закону магический торг открывался завтра, и пока здесь было тихо, только суетились рабочие, устанавливавшие палатки и выгружавшие товар. Посетителей ждали только в шатрах предсказателей.

Мальчик и девочка лет восьми, продававшие пряники из корзин, указали оборотню палатку Сайгулы.

– Твой черед, иди к ней, – сказал он Хэку, а сам присел в сторонке.

– Добрый человек, купи пряничек, – подступила к нему девочка.

Оборотень окинул ее веселым взором:

– А почему ты думаешь, будто я добрый?

– Мама говорит, надо всех так называть, иначе не купят, – чистосердечно призналась девочка.

Ростом невысокая, ясноглазая, пухленькая. Наверняка очень вкусная…

Едва подумав это, оборотень сразу ощутил, как изменилось восприятие преследователя. Будто туманной дымкой все подернулось, и среди тумана ярким огоньком – он, оборотень, зло замысливший, смерти повинный злодей в глазах соглядатая. Вот это да, славное чутье у него! Самого не видать, а угадал же, ясно увидел настроение оборотня. Не человеческое это чутье…

– Купи, угостись, – не отставала девочка, – Пряничек сахарный, сладенький, сама бы съела, да полушка нужна. Угостись, добрый человек, тебе понравится.

– Полушка, говоришь? Хорошо, на тебе полушку, – сказал оборотень и протянул девочке монетку.

– Спасибо, добрый человек, кушай на здоровье! – заулыбалась маленькая продавщица и побежала догонять брата.

Глядя ей вслед, оборотень уже нарочно подумал о том, как славно было бы выдернуть ее ночью из кроватки, ворвавшись в окно, и утащить в чащобу. Однако чувства преследователя уловить не сумел – то ли тот уже удалился, то ли разгадал, что не случайно оборотень сам себя заводит, и сохранил хладнокровие.

Хэк вышел из палатки провидицы Сайгулы вскоре.

– Готово, – сообщил он оборотню с недовольным видом. – Почему-то я так и думал. Княжна – в башне чародея!

– Скушай пряничек, добрый человек. – Оборотень протянул ему угощение, которое ему самому сто лет не нужно было: он не любил сладкого и словом этим только живое мясо называл.

– Чего? – оторопел орк.

– Угостись, говорю, пряничком, – пояснил оборотень и едва сдержал смех, когда удивленный Хэк послушно взял печево и закинул себе в пасть. – Вкусно? Сахарный, говорят.

– Ну вкусно, – прожевав, признал Хэк. – Идем, что ли?

– Обожди. Опасно это, но Сайгулу убить нужно.

– Такого приказа не было…

– Хозяин мог и не знать о слежке. Я сам ее почуял только по дороге сюда – и, думаю, только потому, что преследователь расслабился, забыв об осторожности. Не знаю, Кто он, но ему известно, куда мы ходили, и почти наверняка – о чем спрашивали.

– Приказа не было! Сам говорил: не думай, повинуйся. Пошли отсюда.

– Ты и правда так считаешь? – задумчиво спросил оборотень, оглядывая спутника. Решившись, поднялся на ноги: – Хорошо, пошли.

Миновали ярмарку, пересекли дорогу, обогнули город с запада и, махнув через поля, двинулись к навьему становищу. Чувство слежки не возвращалось.

* * *

– Медленно помешивай посолонь, – сказал Упрям, передавая Василисе кленовую ложку на длинной ручке. – А я буду порошки пересыпать.

– Так вот, – приступила к делу княжна. – Все произошедшее – звенья одной цепи, только я никак не могу расположить их по порядку. Какую цель преследует коварный враг? Опорочить имя Наума. Для этого был состряпан навет. Однако чародей мог оправдаться – я даже думаю, очень легко, – и потому ничего тебе не рассказывал: был уверен, что настоящей опасности нет. Враг либо знает об этом, либо подозревает и посылает к Науму убийц, чтобы он никогда не сумел очистить свое имя от подозрений. А сделать это мог только тот, кто сам двенадцать лет назад продавал страшную магию Баклу-бею и подбивал молодого султана на мятеж! Так я думаю.

Несколько капель сорвались с ложки, которой Василиса стала вдохновенно размахивать, и упали на стол перед Упрямом. Ученик чародея вытер их рукавом и выразительно посмотрел на княжну.

– Настораживает то, что этот враг удивительно ловок, – продолжила та, возвращаясь к своим обязанностям. – Если вдуматься, он почти не прилагал усилий. Едва ли было трудно разжечь честолюбие молодого султана, а всю основную работу выполнял Хапа: мотался по свету, добывал запретную магию, провозил ее через славянские земли и доставлял Баклу-бею. Причем я уверена, султан сам все и оплачивал. А тот, кто свел его с Хапой. спокойненько оставался в тени…

– А почему ты уверена, что он был, этот кто-то? – спросил Упрям. Говорил он негромко, кривя губы в сторону, чтобы не дохнуть случайно на крошечные проволочные весы изящной вязантской работы, в чашечку которых по крупинкам отсыпал серебристый порошок. – Мог же султан и сам решиться на мятеж? Особенно если довелось ему повстречать Хапу, который пообещал помочь оружием?

Работа была такая тонкая, что виски Упряма покрылись испариной. Наконец, когда мера порошка уравнялась с двумя свинцовым гирьками, он шумно с облегчением выдохнул, откидываясь на спинку стула:

– Уф-ф! Ой, е…

Выдохнул-то, еще не успев откинуться… и серебристое облачко взметнулось над столом. Тьфу, пропасть, леший побери!

– Как ты выражаешься при княжне? – сдерживая улыбку, нахмурилась Василиса. Но не выдержала, согнулась пополам и захохотала.

– Зря смеешься, – проворчал Упрям, протирая стол тряпкой. – Если зелье на себя опрокинешь, волосами обрастешь. Или шерстью – точно не помню.

– Но сам-то состав ты помнишь хорошо, а, травник?

– Хорошо, хорошо. Ты не отвлекайся, помешивай. Если комки останутся, лицо бугристое будет. Да и пить такое противно.

Опять он принялся отмерять порошок, и Василиса продолжила:

– Я об этом тоже думала. И вот что мне на ум пришло: почему все-таки хана Баклу Безземельным прозвали? Случайно ли? Ведь глупо же он себя ведет: побеждает, завоевывает – и бросает все. Чурай покорил – а это край благодатный, живи да радуйся, богатая земля и странноприимная. Нет, бросил! Глупо. Если не предположить…

– Помешивай тщательнее.

– …что кто-то поставил ему условие: будет, мол, тебе помощь, если за двенадцать лет с Ордой все степи пройдешь, ударишь по ромейским царствам. Вот тогда все на свои места становится: и метания Баклу-бея, и его забота о войске.

– Все двенадцать лет единственное, о чем пекся он, это об Усилении Орды. Теперь она – страшная сила.

– Похоже на правду… Уф! – На сей раз, проявив достойную смекалку, Упрям отвернул лицо. Пересыпал серебристый порошок из чашки весов в медную плошку, на глазок добавил порошков красного и белого по щепотке, старательно смешал. – Вот, высыпай в чугунок, разбавь кружкой воды и посолонь ее, посолонь. Когда песок пересыплется, – добавил он, ставя песочные часы, тоже вязантские, – еще кружку воды дольешь… А не слишком ли сложно: ради угрозы одному чародею, даже такому, как наш Наум, на двенадцать лет войну в Степи развязывать? Да и вдруг бы ослушался Баклу-бей, осел бы в том же Чурае?

– Как раз то, что не ослушался, и доказывает силу врага и нашу правоту, – рассудила Василиса. – Чем-то держал он хана все эти годы. Я думаю, магией. Неспроста же Хапа за Баклу-беем следовал. Через ватажника, должно быть, и приказы шли, и магия. Так что Хапа и начал, и закончил дело – сдался он ромеям по велению врага нашего. И, видно, думал, что враг поможет ему бежать, а вместо свободы смерть лютую принял.

– Да, ромеи его убить не могли, – согласился Упрям. – Он ведь главный оговорщик, с него пылинки сдувать должны были… Если только не сами же ромеи все задумали.

– А вот тут я теряюсь, – признала княжна. – Звеньев еще много, а цепочка не складывается. Не могу я взять в разумение, как связаны готские орки и твердичские нави с упырями, ромейские царства с Огневой Ордой и наветом на чародея дивнинского.

– А по карте ты что высмотрел… тьфу, высмотрела?

– Ничего утешительного, к сожалению, – вздохнула Василиса. – Зацепки нет! Готские орки кому-то служат, но кому? Отец говорил, что Огневая Орда, отступив от Вендии, вторглась в Готию, а это значит – задела сразу всех к востоку от Рейна.

– Это как же? – удивился Упрям. – Готланд, чай, еще не весь Запад.

– Не путай Готланд и Готию. Ты историю ромейских царств знаешь?

– Ну… в общих чертах. После отделения Вязани на окраинах Римской Империи начались брожения. Покоренные роды, чьи достойные представители сумели проникнуть во властные структуры римских протекторатов, сплотили вокруг себя наиболее свободолюбивых соплеменников и тонкой дипломатической игрой сделали возможной подготовку освободительных восстаний. После чего предъявили метрополии требования независимости. Тирания Старого Рима, погрязшая в интригах и разврате, пренебрежительно отвернувшаяся от опыта сотрудничества с завоеванными народами ко благу и процветанию как властителей, так и подчиненных, каковой опыт был накоплен просвещенной Вязанью, не смогла противостоять центробежным силам. Государственный переворот и принятие единобожия позволили Старому Риму удержать за собой Италийский полуостров, но Запад был потерян для него навсегда. Таков был печальный конец Великой Римской Империи, иначе именовавшейся Великой Тюрьмою Народов…