Текст книги "Три дня без чародея"

Автор книги: Игорь Мерцалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Перебивать волкодава никто не стал, видно было, что он изливает накипевшее.

– А эта учеба? Наум отлично знал, что я помню человеческую речь, и все равно заставлял меня учиться по-собачьи: сторожи, хватай, принеси, выплюнь… Ну ладно, это бы я еще стерпел. На каторге хуже бывает, я знаю. Но почему, откуда, зачем, наконец, сама эта песья природа? Я не просто слушаюсь – с удовольствием! Я не просто выполняю приказы – я наслаждаюсь. И постоянно, без продыху, без минуты забвения люблю вас: и тебя, леший побери, и Наума, сто лет ему жизни сверху! Жестокий вы народ, чародеи, бессердечный.

– Разве это хуже, чем смерть? – решилась вставить слово Василиса.

Буян фыркнул:

– Попробуй как-нибудь. Ты, я вижу, тоже в чужой шкуре. Ну-ка, вообрази, что живешь в ней семь лет кряду, а шкура эта заставляет тебя совершать поступки, для которых ты просто не создана!

– Это другое, – пожала плечами княжна. – Я не могу себе вообразить, чтобы можно было так ненавидеть любовь.

– Ну не собачью же! – возмутился пес.

– Чем она плоха, коли любовь?

– Плоха слепотой, безумием, дуростью и неразумностью своей, незаслуженным обожанием!..

Василиса развела руками:

– Ни одного слова, которое отличало бы собачью любовь от человеческой. Но, видно, ты в прежней жизни своей никогда никого не любил. Возможно, даже родителей.

– А я их не помню, сирота я. Ладно, оставим этот беспредметный спор. Упрям, знаешь ли ты, что сегодня истекает срок назначенного мне наказания, и должно ко мне вернулся человеческое тело мое? Наум поклялся, что… М-м, вру, вру! Никакого срока нет, кроме решения Наума. Ай ладно, леший с ним! Ты правду сказал, что не знаешь, о чем говорится в этой грамотке?

– Конечно, Буян, зачем бы я стал обманывать?

– Ну, прямо «зачем»! От вас, двуногих, всего можно ожидать.

– Тебя – не стану, – пообещал Упрям. – А как тебя на самом деле?

– Да называй уж Буяном. Привык, – печально изрек пес и мотнул башкой, отгоняя тоску. – Ладно, это все побоку. Вот теперь слушай внимательно. Дело такое. Ночью я дрался, ты не сомневайся, только вот насмерть никого загрызть не удалось, эти негодяи нави топляков на меня натравили – насилу отбился. А когда ратники подошли и разогнали мерзавцев, я за ними следом подался. Не может быть, думаю, чтобы далеко от башни они обустроились! Ох и петляли, сволочи, ох и петляли! Дружинные-то быстро отстали, а я все бегу, бегу, нюхаю, слухаю… И вдруг – не поверишь, хозяин, – теряю след! Вот были нави, гурьбою шли, а за ручьем – нет! Я уж и вверх, я уж и вниз, все лапы о камни да сучья изранил – не чую. Ушли поганцы! И вдруг замечаю, что один-то подлец никуда не ушел, затаился, жлоб, меня поджидает. И чую я – это оборотень, да силы редкой… Ты, хозяин, вот этак вот не смотри. Ты вот это вот не надо. Сказал же: брехать не буду. Всю правду рассказываю, как было, и силу его нисколечко не преувеличиваю. Даже не постыжусь сказать, что струхнул я малость поначалу-то. Потом все ж мыслю: нет, я волкодав, а не шавка подзаборная, мне волков давить вроде как на роду написано. И найду, и задавлю! Стал я его вынюхивать, а он меня. И хороводило нас по зарослям аж до самого рассвета – ей-ей, провалиться мне, коли вру! Меня лапы не держали, но и оборотень умаялся, изнемог. Хотя, что таить, провел он меня у речки. И к схрону навьему не вывел, и сам оторвался: улучил минуту, стервец, и – к городу. По остатним следам я за ним до ярмарки доплелся, до Бугров. Там отлежался и пошел по городу шарить, шерстить улочки-переулочки. И нашел-таки подонка! Оборотень, орк, намедни из башни сбежавший, и человек маг силы великой.

– Узнал ты его, мага этого? – быстро спросил Упрям.

Пес глянул на него с укоризной:

– Откуда? Много я их знаю, чародеев. Аж целых троих, если к ним тебя самого причислить, да Светорада ладожского вспомнить. Нет, имени его не ведаю. Хотя, признаться, видывал я его раньше – давно еще, в прежние годы мои разбойные, когда по свету шастал, о которых забыть ежечасно стараюсь, ибо душу ранит память горькая. Из-за тех годочков, молодых да буйных, и угодил я, прямо сказать, в серую шкуру, но теперь всю чашу раскаяния до дна испиваю… Ладно, в сторону. Это я другой раз поведаю, а сейчас вот слушайте оба, с особым вниманием. Я учуял оборотня на Иноземном подворье, он уходил оттуда вместе с магом и орком. Похоже было, бегут, хотя никто за ними не гнался. Засели в корчме «Заулок». О чем говорили – я плохо слышал, разобрал только, что про деньги и про дорогу через Южные ворота. Из корчмы разошлись: маг в город глубже двинулся, а те двое – на ярмарку. Я за ними и подался. И много любопытного по пути услышал. Оборотня так никто по имени и не назвал, своего мага они кличут Хозяином, а орк прозывается Хэк Полководец. Искали они по велению Хозяина провидицу Сайгулу, чтобы она указала, где искать княжну Василису. Орк глуп, кроме себя, ничего вокруг не видит, понимать не желает. Оборотень хитрее, знает, по всему судя, многое. К шатру Сайгулы я не смог подойти – уж очень остро оборотень меня чуял. И вот решил: надо к тебе наведаться, все рассказать. В общем, от Сайгулы этой оба негодяя в становище навей пойдут. Оборотня мне не обхитрить, а вот след орка я взять сумею. Даже если становище магией укрыто – без спешки и суеты, думаю, распутаю след. Выжду немного, распутаю и по нему на становище выйду. Тебе останется только дружину туда направить. Ну, как тебе мой замысел, Упрям?

– Да вроде толково придумано, – прикинул ученик чародея.

– А раз так, отваливай мне от щедрот усиленный харч, – потребовал пес. – Не припомню, чтобы хоть раз доводилось так проголодаться…

– Постой-ка, – сказала Василиса. – Ты ничего не забыл рассказать? С какого именно подворья враги выходили?

– Я их, извини, не различаю, для меня все едино иноземцы.

– О чем говорили они, все ли вспомнил?

Волкодав вздохнул и наморщил лоб.

– Значит, так…

Он довольно точно воспроизвел беседу орка и оборотня, не забыл упомянуть и о денежном споре, в котором ничего не понял, но, услышав о котором, Упрям с Василисой понимающе переглянулись.

– Ну, еще Хозяин говорил, что в городе этим двоим оставаться нельзя, вот и велел им двигать в становище Оборотня на дело большое и важное звал, тем соблазнял, что оно Наума погубить может. Вот вроде бы и все… Ну, а орк потом еще обижался, что другим достаются дела кровавые, а ему – смех один: девчонку искать. А вообще, знаете ли, молодые люди, на пустое брюхо трудно что-то вспоминать.

– Да-да, конечно. Упрям, а про Сайгулу эту, провидицу, ты что-нибудь знаешь?

– Очень мало, – ответил ученик чародея. – Наум – да, он всех наперечет помнит. Сайгула… гадалка из Булгарии, приезжает на ярмарку раньше всех. Живет в Тверди: на Востоке что-то с ханом не поделила.

– Я думаю: почему Хозяину врагов потребовалась ее помощь?

– А, вспомнил! – просиял пес. – Хозяин сказал, что Сайгула у него в долгу: он спас ее от гнева булгарского хана, когда она предсказала тому предательство Баклу-бея. И все, больше словечка не было сказано, а у бедной старой собаки, прошу заметить, скоро начнется голодный бред!

Упрям и Василиса поняли друг друга без слов. Они вышли из хранилища, и пока его необычный товарищ обеспечивал Буяна пропитанием, ученик чародея подозвал десятника:

– Лас, важное дело есть. Отряди кого хочешь, но как можно быстрее нужно доставить сюда ярмарочную гадалку по имени Сайгула. Ее палатка в Волшебном ряду, ошибиться трудно. Как можно скорее, Лас!

– Понял, – кивнул десятник, хотя и не сумел скрыть удивления. – Неяда, Карась – слыхали, что требуется? Седлайте коней и скачите ветром!

* * *

Волкодав решительно заявил, что после сытного обеда небольшой сон жизненно важен, а телесные нагрузки смертельны, что за час след не простынет и что именно часа, по его расчетам, будет достаточно, чтобы оборотень достиг становища и успокоился, не замечая слежки. Последние слова Буян договаривал, уже растянувшись в читальном покое и сладко посапывая, но даже во сне время от времени начинал что-то рассказывать. Намолчался за семь лет…

Василиса… нет, определенно, стоило говорить – Невдогад. Парень, в которого превратилась княжна, задумчиво перебирал разложенные на столе бумаги: карты, «Хождения», «Землеописания».

– Батюшка не любит, когда к нему опаздывают, – заметил он.

– Сам опаздывать не люблю, – ответил Упрям. – А что делать?

– Ехать. Стражников с провидицей по дороге встретим. И вообще, Сайгулу следует доставить в кремль. Там и охрана поболее, там она и врага укажет или его пособника. А в том, что пособник где-то там, я не сомневаюсь: ни из Вендии, ни из Бургундии, будь ты хоть трижды чародей, таких дел не провернуть.

– А знает ли Сайгула всех, кто врагам служит?

– Она знает того, кого враги именуют Хозяином, и этого достаточно. Вот только под каким именем она его знает?

– Или – под каким обличьем? – добавил Упрям. – Может статься, что и Сайгула нам не поможет. Другое дело, что этот Хозяин все равно постарается ее убить.

– Ну, здесь-то мы на шаг впереди, – сказал Невдогад.

Упрям надеялся на это. Сначала оборотень до становища дойдет – а идти едва ли будет быстро, он ведь слежки ждет, не почуяв ее, остановится, помедлит, удостоверится… Или, оборот, бегом к Хозяину своему помчится? Буян говорил, что оборотень неглуп, да и не нужно быть семи пядей в лбу, чтобы понять, насколько опасна стала Сайгула с той минуты, когда он сам привел слежку к ее порогу! Однако Упрям почему-то сомневался. Про оборотня он кое-что знал от Наума, который как-то рассказал ему, что, истребляя стаю волколаков, не нашел в себе сил убить малого щенка. Думал даже взять себе, а после жалел – сбежавший щен вырос в одного из самых лютых чудовищ, когда-либо бродивших по земле. Но еще он был одиночкой, думал вперворяд о себе и уж потом о других. В своей безопасности он непременно захочет удостовериться.

Почему они с орком сразу не убили Сайгулу? Буян убедился в этом, прежде чем бежать в башню, хотя и отошел подальше, чтобы оборотень не учуял его. Наверное, не решились без приказа… Впрочем, к чему гадать? Невдогад прав, надо ехать навстречу.

– Венды или бургунды? – бормотал Невдогад, склоняясь над столом. – Или кто-то еще с их помощью? А они – с помощью мага, притаившегося в Дивном, он – с помощью предателя… Бесплодные рассуждения. Отсюда, из башни, мы больше ничего не узнаем. Поехали к батюшке. Сайгулу возьмем с собой, сразу передашь ее князю. Объявишь, будто «беглая» княжна на самом деле в тереме укрывается, и расскажешь батюшке все, что тебе известно. Ну а с Невдогадом простишься около кремля.

– Так и сделаем, – решился Упрям. – Едем! Только постой, я из чаровальни записи возьму кое-какие, надо на обратном пути в артель заехать, что-то там у кузнеца неладно с заклинаниями.

Он поднялся наверх, а Невдогад остался ждать у всхода. Неожиданно из чаровальни послышались звон стекла, шум борьбы. Растрепанный ученик чародея слетел на среднее жилье, почти не касаясь ступенек и на бегу выхватывая меч.

– Нападение! – крикнул он вниз.

Ласовичи не промедлили. Мигом оказались рядом, оттерли отроков в сторону, навострили сталь… По всходу медленно спускался упырь. Невысокий, но плечистый, с глазами красными, лицом бледным до серости. В нем чувствовалась страшная сила, но вместе с тем он производил впечатление больного, без особой причины поднятого с постели.

Остановившись на середине всхода, он обвел собравшихся мутным взором и произнес:

– Мне нужна княжна, Василисой рекомая.

– А ромейский царь-отец тебе не нужен? – осведомился Лас.

– Нет, на него заказа не было. Василиса нужна.

Дружинники недоуменно переглядывались. Столкновений с нечистью, во всяком случае крупных, Твердь уже давно не знала – и у людей, и у нелюдей с лихвой хватало своих забот. Но так было не всегда, и не выветрилась еще из памяти народной привычка «черта бить промеж рогов, пока он их не навострил». То есть рассуждать вроде бы не о чем: вот он, упырь поганый, мечом его! С другой стороны, поведение упыря было что-то очень уж странным.

А вот Упрям сразу все понял. Он ведь вчерашних орков сперва за упырей принял и об этой братии начитался основательнее всего. Сколь ни различны упыри, днем они все неотличимы от человека – кроме тех случаев, когда подчиняются чьей-то воле. Упырь покоренный, связанный узами сильной крови, сжигает себя, выполняя поставленную задачу любой ценой. Но если…

Мысли мелькали со скоростью молнии. Упырь пришел за Василисой, – что княжна в башне, могла сказать только Сайгула, – значит, он ошибся в оценке оборотня и тот мчался к становищу изо всех сил. Или нет: он мог встретить Хозяина в городе, а уж тот отдал приказ. Как знать, возможно, упырь тоже в городе скрывался…

– Боюсь, я тебя огорчу, – нехорошо улыбнулся Лас, поудобнее перехватывая рукоять меча. – Княжны Василисы здесь не было и нет. Но ты, наверное, не поверишь? Ну так подходи, и я тебя совсем уж огорчу, просто до слез огорчу – доброй сталью по макушке…

…Значит, и до булгарской провидицы добрались. Но это потом, а сейчас надо вспомнить, что там еще говорилось про упырей – про то, насколько опасна их служба, ибо, не нашед… чего не нашед?

– Всех убью, – пообещал упырь и шагнул вперед.

– Стой! – Упрям, оттолкнув двоих дружинников, выскочил ему навстречу. – А если мы не будем мешать тебе искать княжну?

– Тогда не убью, – не раздумывая, сказал упырь. – На шута вы мне нужны.

– Давай договоримся, – предложил ученик чародея. – Мы тебе не мешаем, а ты нам не мешай. Ищи сколько угодно, только, чур, ничего не ломать! Тогда мы к тебе и пальцем не притронемся. Ну, что скажешь?

На сей раз, упырь долго обдумывал ответ. Даже затуманенные колдовскими узами крови мозги не потеряли ни сообразительности, ни способности удивляться. Едва ли за всю историю магии и чародейства хоть кому-то из подчиненной заклинаниями нежити доставались такие райские условия работы.

– Никакого подвоха тут нет, – заверил Упрям. – Просто дел у нас много, а времени мало. Мне, кстати, срочно ехать надо, каждая минута дорога, опаздываю! Так что некогда мне с тобой возиться. Охранных заклинаний в башне хватает, но если ты не попытаешься ничего украсть или сломать, останешься целехонек, честное слово. Ну, говори быстрее, по рукам ли, а то я решу, что драка меньше времени займет.

– С-согласен! – решился упырь и даже хлопнул по подставленной руке.

– Приступай, – разрешил Упрям и повернулся к остолбеневшим дружинникам. – Ребята, расступитесь, дайте упырю пройти. Лас, ты со мной поедешь или здесь останешься?

– Здесь, – не сводя глаз с упыря, проговорил десятник.

– Эй, мужики, ну что вы, в самом деле? Спрячьте оружие и спокойно занимайтесь своими делами. Лас, между прочим, у меня жалобы на безопасность башни. На верхнем жилье проходной двор какой-то – и туда, и оттуда. Вот, второе стекло расколотили, а стекла нынче знаешь, сколько стоят? Твой недогляд!

– П-помилуй, отрок, ну как же за теми уследить, кто по воздуху летает? На земле-то мимо моих молодцев и мышь не проскочит, а уж…

– Запомни раз и навсегда: упыри не летают! Эй, упырь, ты ведь летать не умеешь?

– Не-а, – отозвался упырь, осторожно заглядывающий спальню Упряма – он еще толком не верил своему счастью. – А что?

– Да вот, просвещаю людей… Ты смелее заходи, под кроватью шуруй, а то скажут потом, что ты не старался, во второй раз пошлют.

– Нет. Второй раз нельзя, – важно ответил упырь. – Закон магии: одно желание дважды не исполняется.

Он не совсем правильно выразился, но Упрям понял. И подумал: любопытные сведения, надо записать и в книгу подшить. И подписать: подмечено в таком-то году Упрямом.

– Вот видишь, Лас, не летают они, но по стенам ловко карабкаются. Ладно, об этом позже поговорим. Значит, отряжай двух человек, мы с Невдогадом в город едем. Вот тебе ключи. Если упырь попросит, какую дверь открыть – не вредничай, открывай. Наверху уберите осколки, а из еще целых окон стекла повынимайте и снесите в кладовую. Весна, хвала погоде, теплая, не вымерзнем. Буян проснется – скажешь ему, что я в кремле, там же и Василиса. Коли меня не найдет, пусть к ней обращается. Эй, упырь!

– А? – высунулся тот из-за косяка.

– Где дверь на замке – обращайся к десятнику, ключи у него. Ну, вроде обо всем договорились… Да, слушай, а кто тебя зачаровал?

Рожа упыря исказилась от ярости и презрения.

– Колдуниш-шка один, – прошипел он. – Колдунишка мерзкий.

– А кто он? – сохраняя вид равнодушия, спросил Упрям и подошел поближе.

– Понятия не имею, – пожал плечами упырь. – Я у вас тут раньше не бывал. Скорит должен знать, я слышал, он к Скориту обращался.

– Я говорил с ним, да Скорит ничего толком не сказал.

– Он хитрый, – довольно усмехнулся упырь, и стало ясно, что и сам он из Тухлого Городища.

– А давно ты служишь этому колдунишке? – спросил Упрям.

– Я не служу, я вынужден подчиняться! – нахмурился упырь. – Почитай с середины зимы. Скука, доложу я тебе. Как вернулся – так все, сиди в подвале, один-одинешенек в город не ходи, сиди и жди невесть чего. Раньше хоть путешествовал, да и то, за смертными следить – стоило меня из-за этого зачаровывать?

– Не стоило, – согласился Упрям, хотя не вполне представлял себе предмет разговора, – Да, судьба тебе досталась – глупее не придумаешь. Ну, следил-то хоть за кем стоящим?

– Какое там! – горестно махнул рукой упырь. – За купцами заволжскими, что через Итиль к нам идут. Я при жизни-то из итильских был, вот и послал он меня в родные края. Из Итиля вверх по Волге, далее посуху вдоль застав до Дона, и опять стругами до Дивного – и мне, представь, все это время с купцами околачиваться пришлось!

– Ужас, – посочувствовал Упрям. – Обычные купцы, стало быть?

– Ну, не совсем обычные, – мельком оглянувшись, упырь наклонился к нему и доверительно сообщил: – Мне надо было вызнать, которые запретной магией со степняками торгуют – мы же, упыри, на магию чуйные! – и сманить их ехать в Дивный. Здесь торг богаче, а Надзорный преград чинить не будет. Дело занятное, но все равно скучно, я же их всех в три дня вычислил, еще в три дня уговорил. А дорога-то – больше месяца!

– Постой, постой… как это – Надзорный препятствий чинить не будет? Ты хоть знаешь, кто у нас на волшебном торгу надзирает?

– Откуда? Говорю же, я не местный, ваших дел не ведаю.

– Ну да, ты говорил… Так что с купцами-то, многих сманил?

Упырь открыл, было, рот, но вдруг отвернулся и проворчал:

– Хватит, заболтались мы. У меня дело спешное, у тебя тоже. Ступай.

– Нет, погоди, – Упрям решительно толкнул упыря в спальню, вошел следом и закрыл дверь. – Хочешь другой договор? Ты мне все про купцов рассказываешь, а я тебе говорю, где княжна Василиса.

Упырь внимательно посмотрел на него:

– А ты разве знаешь?

– Конечно, я ведь сам ее прятал!

– Почему же вы тогда сказали, будто здесь ее нет? Обмануть хотели? Вот не зря я вам, людям, никогда не доверял!

– Да не кипятись ты, не все так просто. Она здесь, но при этом ее здесь нет. Если хочешь понять, как такое возможно, соглашайся на уговор.

В красных глазах упыря отчетливо читались сомнения.

– Соглашайся, – поторопил Упрям. – Подумай, тебе же сплошная выгода. Дела Хозяина тебя явно не заботят, беречь его тебе смысла нет. Лично я намерен разделаться с ним, а ведь это разрушит узы крови, ты станешь свободным – лети себе в Тухлое…

– В Город Ночи, – поправил упырь. – Дельно… а не проведешь?

– Зачем? У меня цель – Хозяина твоего побороть. Как тебе это навредит – не вижу.

– И свою княжну так легко предашь?

– Отнюдь. Вперворяд, ты же не убить ее явился? Я знаю, она Хозяину живой нужна.

– Упрям, конечно, не был в этом совершенно уверен: в конце концов, оборотень только предполагал это в разговоре с орком Полководцем. Но предположение было очень убедительное, и выражение на лице упыря подтвердило его правильность.

– А во-вторых, – продолжал Упрям, – даже точно зная, где она, ты не сможешь выполнить свое задание.

– Почему? Если ты думаешь, что меня удержит наш Уговор ничего не ломать, то разочарую тебя: я уговоры чту, но цель для меня превыше всего. Таковы правила.

– Именно поэтому, дорогой мой гость, именно поэтому. Правила! – провозгласил Упрям, воздевая указующий перст.

Хотя и в этом он тоже не был уверен до конца. Оставалось полагаться на сведения, почерпнутые из книг. На их достоверности строился весь его замысел.

Любопытство пересилило.

– Договор! – не удержался упырь. – Как сказано: я тебе про купцов нечестных, ты мне про княжну.

Они снова ударили по рукам. Упрям сел на кровать упырь же устроился на лавке подле стола и принялся рассказывать.

* * *

Оседланный Ветерок нетерпеливо перебирал копытами, поджидая хозяина. Невдогад поерзал в седле и, потрепав по холке одолженного одним из дружинников мерина, проворчал:

– Ну что он там застрял, в самом деле… Лас, а Лас?

Десятник появился на крыльце.

– Что там Упрям, не идет ли?

– Нет, заперлись с этим упырем на среднем жилье, не выходят.

– Вот тебе раз. Не сочти за труд, воин, пошли кого-нибудь, пусть поторопится. А то, не ровен час, осерчает князь-батюшка.

Лас вернулся в башню, было слышно, как он окликает одного из своих. Через некоторое время на крыльцо вышел дружинник Ослух:

– Невдогад, поднимись к нему, он тебя зовет. Говорит, это срочно.

– Что он князю говорить собрался? – пробормотал Невдогад, спрыгивая с мерина.

Мужское тело начинало изрядно раздражать. Более сильное и подвижное, оно все же не обладало привычной гибкостью, отчего многие естественные движения получались несколько неловкими.

Когда Невдогад вошел в спальню Упряма, ученик чародея сиял, как масленый блин. В руках у него были писало и мелко исписанная береста.

– Заходи, Невдогад. Вот она, княжна, Марух.

Названный Марухом упырь окинул взглядом остолбеневшего Невдогада и фыркнул:

– За кого ты меня держишь? Он, конечно, немного похож, но… по меньшей мере, это же он!

– В том-то и дело! – весело сказал Упрям. – Я превратил княжну в мужчину!

Упырь медленно поднялся с места. Невдогад наполовину вытянул сечку из ножен, однако Марух замер, присматриваясь и как будто даже принюхиваясь.

– Вот это да! Ты хороший ученик своего чародея, Упрям, – признал он, – Это ведь не морок, правда? Это уже на грани оборотничества. Тонкая работа!

– Приятно, когда тебя ценят. Ну что, видишь, правду я сказал: тебе не выполнить задания.

– Верно, – помявшись и покусав губы, признал упырь.

Невдогад удивленно переводил взгляд с одного на другого. Что это, предательство? Недоразумение? Скорее можно было заподозрить, что сон.

– О каком это задании речь? – спросил он.

– Найти княжну Василису, укусить и отравить, – любезно пояснил Марух.

– Вдвойне невозможно, – сообщил Упрям. – Даже если ты нарушишь правило и укусишь княжну, она сменит тело, и яд пропадет даром. Но ведь ты не собираешься…

– Конечно нет! – не без улыбки возмутился Марух. – Да кабы не это правило, колдунишки бы нам житья не дали. Не, Марух правила чтит! Все честь по чести, не нашел княжны – вернулся, а там видно будет. Все, пойду я, прощай. Значит, мы условились: про наш разговор никому ни слова, и оба довольны. Но учти, если Хозяин станет подробно расспрашивать, я могу и не отвертеться.

– Понимаю, но это уже другое. Я, когда настанет время, тоже кое-кому расскажу – но не во вред тебе, это точно.

Не сговариваясь, отрок и упырь протянули друг другу руки, уже не ударить, а пожать.

– Да, маленькая просьба: если Скорита встретишь, передай ему, чтобы не скаредничал и дотошно выгод не искал. Враг слишком силен, чтобы нам мелочами считаться.

– Где же мне его встретить? Я до Города Ночи еще да доберусь. Это Скорит мог бы за одну ночь обернуться.

– А Скорит сейчас как раз в Дивном. Я даже думаю, он сам тебя попробует найти. Ну, прощай.

– Прощай, Упрям…

Обнадеженный Марух вышел, и Невдогад напустился с вопросами:

– Что у вас тут произошло? Почему ты меня выдал? Откуда этот упырь вообще взялся?

– Обожди, не все сразу. Взялся он от нашего врага, которому служит, ибо связан узами крови.

– И ты выдал меня? Да как посмел?!

– Мозгами пораскинул. Понимаешь, упыри редко бывают глупыми, и я подумал, что неспроста такое несуразное правило существует: «Не найдя цель в точности описанной, либо не нашед условий, в точности указанных, зело обижается и как себя поведет, в точности не предскажешь, но своевольно» – помнишь, я вчера тебе это про упырей зачитывал? Такое правило больше подошло бы бесплотным духам, далеким от земного мира. А упыри сообразительные, так почему же «зело обижаются» и не выполняют поручения? Да потому, что магия уз крови имеет какую-то слабину, и упыри ее используют, получая возможность отвертеться от заданий. Слабого колдуна вернувшийся ни с чем упырь и убить может, но против нашего врага Марух, конечно, не боец. Однако это уж его забота, как себя вести, чтоб непременно «своевольно». Зато в обмен рассказал он мне много… очень много важного.

Радость исчезла с лица Упряма, когда он опустил взор на исписанную бересту.

– Едем. По дороге расскажу, – опережая вопрос, объявил он.

* * *

Отъехав от ворот, Упрям попросил одного из сопровождавших его дружинников двигаться в десяти шагах впереди, а другого на столько же поотстать. Сам пустил Ветерка рядом с мерином Невдогада.

– Вот список купцов, которые продают в Половецкое и Дикое Поля магию, запрещенную в Словени. Впрочем, не только у нас: есть магия, любым народам противная. После того, как Баклу-бей прошерстил Степь, там очень многие стали покупать запретное колдовство, надеясь с его помощью защитить себя. Но главное даже в другом. Смотри, списке есть купцы и славянские.

– Где ж тут понять? – Невдогад повертел бересту.

– Я сокращал, – пояснил ученик чародея.

– Это заметно… «Бр-Б-ша-М-ша-фи-мен-пе-ПП-ве…»

– Тебя что, не учили титлы читать?

– Титлы ставятся над первой и последними буквами. И только над словами, всякому понятными. Кстати, и самих титлов у тебя нет.

– Ну а для меня тут все понятно, и на лишние росчерки времени не было. «Братья Бекеша и Микеша из Ладоги финские заклинания меняли на персидские и в Половецкое Поле везли». Понимаешь? Финские – на персидские! В Итиле! Это какой путь! Да церейцы со своим Великим Шелковым от зависти усохнут, коли узнают, как славяне от северных морей мало не до Царства Индийского торг протянули – да так, что об этом никто и не подозревает! По всей Волге – под самым носом у Совета Старцев… И всю эту дрянь враг наш хочет через Дивный направить. Вот чем Марух соблазнял купцов: по словам его Хозяина, Надзорный на ярмарке преград чинить не станет. Вот они, эти слова, я их сверху приписал.

Невдогад вновь посмотрел на бересту. Действительно, первая строчка гласила: «На-яр-прег-чи-не-ста».

– «Не-ста», – проговорил он. – Надзорный… Упрям, если кому-то на глаза попадут твои записи…

– То останутся тарабарской грамотой, – невольно хихикнул Упрям, – Хотя ты прав. Любой, кто сумеет их разобрать, решит, что враг – либо Наум, либо Бурезов.

– Либо и тот и другой в сговоре, – добавил Невдогад. – Что не жалуют они друг друга, всем известно. И хитрый ум подумает: а вдруг чародеи решили прибрать Дивнинскую ярмарку к рукам, а чтобы никто не догадался… представление разыграть? Это если слова Маруха вообще правдивы.

Упрям отнял бересту у товарища и сунул за пазуху.

– Вот у тебя и впрямь хитрый ум – надо же такое измыслить! – проворчал он. – Нет, эти сведения нам по счастливой случайности достались, по одному крошечному недочету магическому. Никто об этом трубить не собирался. Никакого представления – все так и обстоит, как записано.

Какое-то время ехали молча. Коней не гнали, до города рукой подать, а хотелось лишний раз осмыслить услышанное.

– Упрям, – осторожно окликнул Невдогад. – Ты не допускаешь мысли…

– Нет! И если ты ее допустишь – я тебя не знаю, учти.

– Извини, – помедлив, сказал Невдогад.

В другое время Упрям ответил бы: «Ничего, я понимаю». Действительно, как не понять: любой человек, размышляющий над какой-то загадкой, должен, обязан просто обдумать оба ответа, если возможны только два. Однако ученик чародея промолчал. Редкий для него случай, но он рассердился. Очень сильно.

Княжество многим было обязано Науму. Выгодное перемирие с Тухлым Городищем – иному волхву такого дела хватило бы, чтоб на всю жизнь успокоиться и во славе почивать, а Наум, хоть и молод был тогда, ничуть не зазнался. Гордыня вообще была ему неведома. До самой старости, случись, где что, ехал не раздумывая, ему и в голову не приходило сказать, мол, это не работа для меня, я на мелочи не размениваюсь. В Чародейском Совете к слову его всегда прислушивались, но, как ни звали к себе, он в Ладогу не пошел, Твердь не бросил…

Да что говорить, всегда служил верой и правдой! А вот теперь – Упрям остро чувствовал это – достаточно одного неверного шага, чтобы сгубить Наума. Не впрок заслуги, не в заслугу честь. Ладога готова поверить в навет, и если станет известно о незаконном магическом торге, непременно голоса послышатся: Наум это, он виноват!

Ах, Ладога, Ладога, коротка твоя память! Забыла, Ладога, как сама Наума звала, великие почести сулила… или отказом оскорбилась? О том, что не будет в стольном городе поддержки дивнинскому чародею, Упрям догадывался: иначе Светорад непременно намекнул бы. Уже одно то, как он опасался, что разговор через зеркала подслушан будет… Да и Велислав Радивоич не преминул бы утешить, будь он уверен, что Ладога не прислушается к оговору. Князю, конечно, неоткуда в полной мере знать, что делается в Совете Старцев, зато он хорошо представляет себе мысли великого князя ладожского и всея Словени. Раз не поспешил ободрить, значит, понимает: великий князь ради спокойствия земель отдаст Наума на съедение и бровью не поведет.

Нет, нельзя сейчас упырские слова о запретном торге повсюду разносить! Даже Велиславу говорить нельзя – коль он обязан будет сообщить в Ладогу, дело-то до всей Словени касаемо! Но что же тогда остается?

И что особенно противно, засела в голове мысль Невдогада: а ну как нарочно врагом через Маруха подброшены сведения, ради смуты и лишних подозрений? Ради того, чтобы, пока все о магии говорят, что-то еще сделать?

Но что?

Или…

Упрям, сам того не замечая, заставлял Ветерка идти все тише и тише. Вот и новое сомнение подкатило. Чем подтвердить-то записи? Упрям бросил на Невдогада полный отчаяния взор.

Как ни рассердил его последний вопрос княжны, без ее острого ума придется туго. Ведь это, наверное, важнее всего сейчас – крепко еще раз все обдумать и понять: кто же за кем стоит, кто кем верховодит? И что станет последней, главной целью главного врага?

Упрям заставил себя успокоиться. Без движения, над одними только картами посиживая, ничего нового не сведаешь, а без сведений загадки не решишь. Вообще же, глупая идея: таинственный Хозяин, чтобы таким способом подвести к южному направлению мысли, должен был хорошо знать, что упырь не выполнит задания. И, кроме того, твердо верить, что Упрям перехитрит чары и сумеет склонить Маруха к разговору. Невероятно! Не может враг так высоко ценить Упряма.