Текст книги "Лаборатория в «Карточном домике»"

Автор книги: Игорь Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Игорь Маркович Ефимов
Лаборатория в «Карточном домике»

Действие первое

Картина первая

Пустой класс в школе-интернате. Слышна музыка и шум новогоднего вечера. В дверь заглядывает Киля. У него на затылок сдвинута маска поросёнка.

Киля (неуверенно). Дима! Димон, ты здесь? Я только хотел тебе батарейки подарить. Те самые, к приёмнику. Ты же говорил, что тебе надо, а?

(Входит в класс и останавливается в нерешительности. Заслышав в коридоре шаги, поспешно прячется за парту.)

Вбегает Димон. Школьный китель перетянут красным кушаком, на голове косынка, на глазу повязка – пират. Срывает повязку, с досадой кидает её на пол. Потом подходит к доске и размашисто пишет на ней: «Стеша, так нечестно!» Стирает. Снова пишет: «А вы?.. Кого себе избрали? Когда подумаю, кого вы предпочли…» Стирает. Садится на парту, играя кинжалом. Появляется Стеша. На ней длинное платье, кружевная наколка в волосах, кружевной передник – горничная прошлого века.

Стеша. Димон, ты что? Что ты здесь делаешь?

Димон. От Кили-поросёнка прячусь.

Стеша. А из зала зачем убежал?

Димон. Так.

Стеша. Ты обиделся? Обиделся, что тебя за кулисы не пустили? Но пойми, там же тесно. Пускают только своих из труппы.

Димон. Севка Зябликов куда ни зайдёт, всюду тесно станет. Тоже мне, Чацкий из восьмого «Б».

Стеша. Димонище, так нечестно. При чём здесь Зябликов?

Димон. При том.

Стеша. Ты, может, перепутал? Я ведь Лизу играла, а не Софью. Он за весь спектакль ко мне даже не подошёл.

Димон. Это на сцене. А после спектакля с кем ты танцевала?

Стеша. Что ж такого? Он меня пригласил, а я…

Димон. А ты и растаяла. Конечно! Восьмой класс! Артист!

Стеша. Какой ты всё-таки жестокий.

Димон. Да я бы этому артисту…

В дверях появляется голова Лавруши.

Лавруша (радостно). Эй, ребята! Что я вам скажу…

Стеша. Неужели?..

Лавруша. Тс-с!.. Кили здесь нет?

Димон. Нет.

Лавруша. Раз-ре-шил.

Димон. Врёшь.

Лавруша. Честно. Сначала и слышать не хотел, но я ему говорю: «Алексей Федотович, помните, вы сами рассказывали, как вас в детстве двенадцатилетний брат на себе тащил в больницу? Ночью, через лес».

Стеша. А он?

Лавруша. А он говорит: то мой брат, а то вы. И там восемь километров было, а здесь сорок.

Димон. До наших Зипунов?

Лавруша. Я ему и говорю – это по большаку сорок. А мы-то напрямки, через сопки, на лыжах, Там и двадцати не будет. И не ночью же – днём.

Стеша. Не первый ведь раз.

Лавруша. Ну да. Из дому в интернат можно, а из интерната домой нельзя? И вворачиваю его любимое? «Где логика?»

Димон. Молодец.

Лавруша. Тут он засмеялся и рукой махнул. Ладно, говорит, разрешаю. Но как доберётесь, сразу звоните сюда. Во директор!

Стеша. На лыжах! Втроём! Ура!

Взявшись за плечи, они пускаются в пляс и не видят, как из своего укрытия вылезает сияющий Киля и нерешительными прыжками пытается присоединиться к их ликованию. Димон замечает его первым, застывает на месте. Останавливаются и другие. Пауза.

Димон. Как в страшном сне. Мальчик, ты чей? Что-то у тебя лицо очень знакомое.

Лавруша. Ох, Киля, Киля. Если я завтра мыльницу открою, и ты оттуда выскочишь, не удивлюсь. Вот до чего ты меня довёл.

Киля (скромно). Не… В мыльницу нам не залезть.

Стеша. А сюда? Зачем ты сюда забрался?

Киля. Вас хотел найти, подарки у меня к Новому году. (Роется в карманах.) Вот, Лавруше – семечек кулёк. У тебя же дома хомяк живёт, пусть ест. Тебе, Стеша, артист Демьяненко. Цветной.

Стеша. Спасибо, Киля. Демьяненки у меня как раз нет.

Киля. Тебе, Димон, батарейки к приёмнику. В радиокружке достал. Ты погляди, подойдут или нет?

Димон. И глядеть не буду. Ребята, вы что? Зачем вы у него взяли? Он же теперь опять за нами увяжется.

Киля. Да ты бери, не бойся. Думаешь, не возьмёшь, так я за вами не пойду? Всё равно ведь пойду.

Лавруша. Куда пойдёшь?

Киля. А в Зипуны. Домой, на каникулы.

Димон. Во обнаглел.

Стеша. Нет, Киля, пойми – на этот раз тебе с нами нельзя.

Киля. Чего это? Вы зипуновские, и я зипуновский. Куда ж я без вас?

Стеша. Но ты и на лыжах-то еле стоишь. А идти знаешь сколько? Двадцать километров. Свалишься посреди дороги, что мы с тобой будем делать?

Киля. Не свалюсь. Что мы, хуже других.

Стеша. Мы, мы… Не хуже, а младше. И невезучий ты страшно. Кто летом на мосту провалился? Помнишь? Подвода проехала – ничего, трёхтонка – нормально, а под тобой доска проломилась. Скажешь, не так?

Киля. То доска, а то снег. Снег уж не проломится. Неужто меня на все каникулы здесь бросите?

Лавруша. Зачем на все? Мне Алексей Федотыч сказал, что через три дня к нам машина пойдёт, Мы бы и сами на ней поехали, да нам спешить надо. Стешу в клубе ждут, без неё концерт сорвётся. А ты на машине прикатишь. В кабине, с шофёром – красота!

Киля. Не. Я лучше с вами.

Стеша. Димон! Объясни хоть ты ему.

Димон. Я бы объяснил. Да ты первая завопишь: нельзя, нечестно, жестокий.

Стеша. Но ведь мы с ним не дойдём. Помнишь, летом он за нами увязался? Когда за раками ходили. До Запрудного озера так и не добрались.

Димон. Ну вот что, Киля. Раз уговоры на тебя не действуют… считаю до трёх: Раз!.. Два!.. (Угрожающе надвигается на него.)

Киля сначала пятится перед ним, потом, зажмурившись, вцепляется в парту – попробуй оторви.

Стеша. Нет! (Кидается вперёд и хватает Димона за руки.) Так же нельзя! Нечестно.

Димон. Что я говорил.

Лавруша. Эй, зипуновский! Можешь открыть глаза. Опять твоя взяла.

Киля приоткрывает один глаз, потом второй, недоверчиво обводит лица трёх друзей и, наконец, расплывается в счастливой улыбке. Музыка вечера.

Картина вторая

Помещение почты в деревне Ночлегово. Анечка дежурит у телефонного коммутатора. За окном воет ветер. Писк зуммера. (Все телефонные и радио-диалоги желательно давать «зримо», высвечивая актёра-собеседника в другом углу сцены.)

Анечка. Ночлегово слушает.

Алексей Федотыч. Анечка, это снова из школы-интерната. Ну, где там Зипуны? Сколько можно ждать?

Анечка. Алексей Федотыч, но я же вам говорила: не отвечают Зипуны. Наверно, обрыв. Пурга-то какая – слышите? (Поворачивает микрофон в сторону окна.)

Алексей Федотыч. Что вы мне пургу даёте слушать. У меня здесь на третьем этаже пострашнее воет. Вы мне Зипуны, Зипуны дайте!

Анечка (вставляет штекер в гнездо, нажимает кнопку вызова). Ну вот, опять не отвечают. Обрыв, ясно дело. Или Новый год второй день празднуют.

Алексей Федотыч. Хорошо он начался, этот год, ничего не скажешь.

Анечка. А что случилось, Алексей Федотыч?

Алексей Федотыч. Ребята зипуновские ушли домой – вот что. Четверо.

Анечка. Ахти, разбойники. Вот неслухи окаянные.

Алексей Федотыч. Да не они. Это я! – я неслух. Говорила мне утром тётя Паня, уборщица – не пускай их, Федотыч, малые они ещё да глупые, так нет же, я всё своё: шестой класс, толкуем об инициативе, сами водим за ручку, где логика. Куда они подевались, эти четверо? Дошли? Нет? Успели до пурги?

Анечка. Может, зря вы волнуетесь. Пурга часа в два началась, не раньше. Если с утра вышли, так напрямки должны бы дойти. Наверно, все по домам уже сидят.

Алексей Федотыч. Вашими бы устами мёд пить.

Анечка. А моя как там у вас? Не попадалась вам на глаза?

Алексей Федотыч. Ваша нормально. Мышкой вчера была на маскараде. Вообще способная. Как пурга кончится, привезём ваших ночлеговских на каникулы. Уж вы, Анечка, если Зипуны ответят…

Анечка. Конечно, Алексей Федотыч, конечно. Сразу же соединю. (Выключает аппарат. Подходит к окну, всматривается в темноту. Услышав звук зуммера, возвращается.) Ночлегово слушает.

Директор Научного городка. Вас вызывает Научный городок. Здравствуйте. С кем я говорю?

Анечка. С Анечкой. То есть с начальником отделения связи.

Директор. Одну минуту, Анечка. Я потерял вас на карте. Ага, нашёл. Ночлегово. Да, вы как будто ближе всех.

Анечка. Ну что вы. Мы, наоборот, самые дальние.

Директор. Это смотря от чего. «Карточный домик» знаете?

Анечка. Нет.

Директор. Новый филиал нашего института. Километров двадцать пять к востоку от вас, такой большой зелёный дом.

Анечка. А, это где учёные живут? Я что-то слыхала. Его лет пять назад построили.

Директор. Мы с утра не можем с ними связаться. То ли радио у них отказало, то ли случилось что. Хотели полететь, как обычно, на вертолёте – ветер не дал. Отправили вездеход, водитель по своему радио доложил, что до здания доехал, а потом тоже пропал. Может, вы нам поможете?

Анечка. Да как же? От нас и дороги к ним нет.

Директор. С дорогами там вообще не густо. Этот корпус специально выстроен в такой глуши.

Анечка. А если на лошадях, то сами понимаете…

Директор. Нет, и на лошадях не надо. Но там неподалёку стоит дом лесника. Вот с ним – нет ли у вас телефонной связи?

Анечка. А и правда есть. Радиотелефон недавно поставили. Соединить вас? Я сейчас. (Делает нужные переключения.) Странно, трубку сняли и молчат. Алло? Это дом лесника? Ответьте научному городку. Алло… алло…

Директор. Дайте мне послушать, как они там молчат.

Анечка. Сейчас, я на динамик переключу.

Директор. Да, история. Постойте-ка – а что это за звуки? Ветер? Или помехи на линии?

Анечка. Что-то я таких помех не слыхала.

Директор. Вам, Анечка, это что-нибудь напоминает?

Анечка. Да. Похоже, что собака скулит.

Директор. Вот и мне так кажется.

Анечка. Ой, да у лесника же собака дрессированная. Она без него трубку снимает. Значит, его дома нет.

Сквозь шум ветра и собачий скулёж из динамика отчётливо доносится звук далёкого выстрела. Потом ещё один.

Директор. Стоп. А это что было?

Анечка. Будто стрельнул кто неподалёку.

Директор. Да-а… Что-то мне всё это перестаёт нравиться. Анечка, у меня к вам просьба. Вызывайте этого лесника каждые полчаса. Если кто-нибудь ответит, дайте знать. Хорошо?

Анечка. Обязательно. (Сама с собой.) Кругом наука, наука, а с погодой справиться не могут. Вона чего вытворяет.

(Писк зуммера.)

Зипуны! Наконец-то. Что у вас там было? Почему не отвечали?

Ешкилева. Да оборвало над самой крышей. Мы звоним, звоним – ничего понять не можем. Только сейчас починили.

Анечка. Ну как там ребята ваши? Дошли?

Ешкилева. Какие ребята?

Анечка. Интернатские. Которые утром на лыжах вышли.

Ешкилева (после паузы). Нет. Никто не приходил.

Анечка. Да, может, вы не знаете? Может, они пришли и по домам сидят.

Ешкилева. А сколько их пошло?

Анечка. Вроде четверо.

Ешкилева. Значит, все. И Колька мой вместе с ними. Нет, не пришли они. Я бы знала.

Анечка. Ой, лихо моё.

Ешкилева. Да уж, хуже нельзя. Давай мне интернат.

Анечка. Даю, даю… Район? Район, Ночлегово интернат вызывает… Алексей Федотыч, Зипуны ответили…

Алексей Федотыч. Ну?

Анечка. Не знаю как вам и сказать… Нет, не пришли они. Никто не пришёл. Да ничего, шесть лет назад – помните? Тоже двое заблудились. А ведь нашли их… Мало ли что летом, зимой тоже находят… Сейчас я вас соединю… Сейчас.

Картина третья

Шум ветра. В темноте пляшущий луч прожектора выхватывает по очереди лица ребят.

Стеша. Димон! Давай к лесу свернём. Хоть от ветра укроемся.

Димон. Нельзя… Колею потеряем.

Стеша. Мы по этой колее уже три часа тащимся. Если б она в Зипуны вела, давно бы дома были.

Димон. Трактор прошёл? Прошёл. На прогулку он, что ли, отправился в тайгу? Не в Зипуны, так куда-нибудь колея должна привести. Заносит её только… Лавруша, подменить тебя?

Лавруша. Ничего… Ещё потяну.

Киля. Ребята! Зипуновские! Бросьте вы меня здесь, Верно вам говорю. Утром кто-нибудь проедет – подберёт.

Лавруша. Киля, не трави душу.

Киля. Да ведь из-за меня всё. Кабы я ногу не подвернул, вы бы точно до пурги проскочили.

Стеша. Раньше надо было думать. Когда тебя добром отговаривали. А теперь уж молчи.

Димон. Ребята, вот он!

Стеша. Кто?

Димон. Да трактор! Чуть лыжи не поломал об него.

Стеша. Наконец-то.

Лавруша. Больше на вездеход похож.

Стеша. А где же водитель?

Димон. Сейчас узнаем. (Лязг открываемой дверцы.) Пусто…

Стеша. Ну хоть погреться-то можно там?

Димон. А то нет. Держи руку. Влезла? Лавруша, давай сюда этого ноголомателя. Осторожней… Так… Опля! Всё?

Слабый свет фонарика освещает лица ребят за стеклом кабины.

Стеша. Но не мог же он сам! Сам заехать сюда.

Димон. Почему не мог? А если он с телеводителем? Управляется по радио – очень просто. Телекамера показывает что впереди, перед фарами, оператор сидит себе за сто километров у пульта и управляет. Как луноход – видала?

Стеша. А где же у него телекамера? Или этот – телеводитель? Ну где?

Димон. Может, вот здесь?

Киля. Не-е… Это ящик для инструментов.

Димон. Лавруша, попробуй нажми какую-нибудь педаль.

Лавруша. Ты что?

Димон. Мотороллер же ты умеешь водить.

Лавруша. Сравнил тоже.

Димон. Вездеход, конечно, труднее, зато правил в лесу никаких не нужно. Развернулся бы и пошёл-поехал.

Лавруша. Говорят тебе – мотор не завести. Зажигание – вот оно, а ключа нет.

Киля. Да, на таком бы въехать в деревню! Шикарно.

Димон. Киля, ты чего нашёл?

Киля. Во.

Димон. Что ты мне тычешь под нос? Сигарет не видел? Обыкновенная пачка «Шипки».

Лавруша. А ты? Ты видел когда-нибудь курящего телеводителя?

Стеша. Может, он где-нибудь недалеко. Никакой не «теле», а настоящий – живой. Может, лежит сейчас в снегу и замерзает.

Димон. Если недалеко – почему же он тогда не вернулся? Включил бы мотор, отопление и согрелся.

Стеша. Мало ли что могло случиться. Провалился в яму. Ногу подвернул, как Киля. Придавило упавшим деревом. Я не знаю, но может быть…

Димон. Что?

Стеша. Может, пойти поискать?

Димон. А то получится нечестно?

Стеша. Димонище!

Димон. Иду, иду. (Выбирается из кабины.)

Стеша. Только не отходи далеко. Покричи немного и сразу возвращайся.

Димон. Ладно. Фонарик только не выключайте. Пусть горит вместо маяка, а то и я заблужусь. (Уходит, некоторое время слышны его крики: «Эге-гей! Телеводитель!»)

Лавруша. Киля, не сопи так жалобно. Нога, что ли, болит?

Киля. Не.

Лавруша. А что?

Киля. Мать жалко. Извелась поди.

Лавруша. А моя, думаешь, нет? Твоя хоть смелая, виду не покажет. А моя, наверно, уже валерьянку хлещет. На пару с бабкой.

Стеша. Мне иногда хочется, чтобы изобрели какое-нибудь особое забывальное устройство. Специально для родителей. Чтоб нам можно было, уходя из дома, его – чик! – включить, и родители бы про нас не помнили. И не волновались.

Лавруша. Ой, и мне бы такое! Мне один случай во как надо забыть.

Киля. Какой?

Лавруша. Даже вспоминать неохота.

Стеша. Что – хуже, чем сейчас, было?

Лавруша. В сто раз. Я летом зайчонка нашёл в лесу израненного. Видно, сова его рвала или кто. Совсем клочья от него оставались, а всё пищал.

Стеша. Ну и ты?

Лавруша. А что тут оставалось? (Делает вид, будто поднимает ружьё и спускает курок.)

Стеша (закрывает лицо). Ужас… А я две строчки однажды забыла. На сцене. Перед полным залом, «Вьюга злится, вьюга плачет, кони чуткие храпят…» А дальше не помню, хоть убей.

Лавруша. С забывальным устройством ты и весь стих можешь забыть. И целую роль.

Стеша. Киля, а у тебя? Было что-нибудь самое-самое плохое, что хочется забыть?

Киля. А то нет.

Лавруша. Наверно, когда ты мороженое на Алексей Федотыча с третьего этажа уронил?

Стеша. Или когда семейную сберкнижку дал корове сжевать.

Киля. Вот и нет. А когда вы этим летом на остров плавали – вот когда.

Лавруша. Так тебя ведь и не было с нами.

Киля. Ну да, Я прибежал на берег, гляжу, лодки нет, цепь пустая висит. Нарочно, думаю, без меня уплыли. А ведь обещали. Мне бы только эту цепь пустую забыть, а остальное – ничего. Можно помнить.

Ребята смущённо молчат. Дверца кабины открывается, появляется голова Димона.

Димон. Ребята, там, внизу!.. Только, чур, спокойно. На пол не падать, сознания не терять…

Стеша. Ну что?

Лавруша. Водителя нашёл?

Стеша. Говори же.

Киля. Дорога? Шоссе?

Лавруша. Да не томи!

Димон. Там под обрывом – дом! Слышите – до-о-о-м! Настоящий! Трёхэтажный! И окна светятся!

Все. Ура! Вали, ребята! Вперёд! (Один за другим выбираются из кабины вездехода.)

Картина четвёртая

В «Карточном домике». На первом этаже видна большая кухня с плитой и холодильниками, рядом с ней – зал кафетерия. В стене, разделяющей их, – дверь и узкое раздаточное окно.

На втором этаже виден коридор, в который выходят двери лабораторий. На полу кафетерия – двое. Один лежит ничком, другой сидит, привалившись к стене, смотрит перед собой неподвижным взглядом. Оба без сознания.

Появляется человек в комбинезоне и унтах. Он равнодушно оглядывает лежащих, затем достаёт из нагрудного кармана тяжёлый пистолет (ракетницу), гасит свет в кафетерии и выходит. Появляется на втором этаже, проходит по нему, не выпуская пистолета из рук, и исчезает.

Освещённой остаётся только кухня.

Немного погодя задняя дверь её, ведущая на улицу, распахивается, и один за другим появляются облепленные снегом ребята.

Стеша (жмурясь на свет). Здравствуйте! Можно войти?

Димон (проходит через кухню, толкает дверь в кафетерий, но она не поддаётся). Заперто.

Лавруша (идёт за ним и просовывает голову в щель раздаточного окна). Есть кто-нибудь?

Димон. Куда же все подевались?

Лавруша. Поужинали, наверно, и разошлись. В санаториях рано ужином кормят.

Димон. С чего ты взял, что это санаторий?

Лавруша. Ну, дом отдыха. Стоит себе посреди леса, а мы и не слыхали о нём. На первом этаже столовая, наверху спальни, библиотека, телевизор. Может, даже кинозал есть. Дом-то огромный, видал?

Стеша (она тем временем усадила Килю, стащила валенок, снимает носки). Ещё один? Сколько же их у тебя?

Киля. Не помню. Сколько было, я все надел.

Стеша (осматривает лодыжку). Ничего страшного. Сейчас перетянем… (Начинает бинтовать.)

Киля. Ой!

Стеша. Димон, помоги. Надо потуже, а он пищит.

Димон. Чуть что – сразу Димон, да? Самый жестокий, самый безжалостный.

Стеша. А вот и нет. Просто у тебя характер есть. Самый твердохарактерный.

Димон. То-то Киля на меня смотрит, как кролик на удава. А ну отвернись! (Бинтует ему ногу, затем надевает валенок.) Гоп!

Киля (изумлённо). А я и не почувствовал ничего.

Димон. Сидя, конечно, не почувствуешь. Ты наступить на неё попробуй.

Киля (встаёт и, прихрамывая, прохаживается взад-вперёд). Порядок. Теперь я хоть до Ночлегова дойду. Вот только… (Останавливается у большого холодильника, заглядывает в него и достаёт бутерброд.)

Стеша. Киля, не смей! Как тебе не стыдно.

Киля. А что такое? (Откусывает.)

Стеша. Немедленно положи назад. И не смей ничего брать без разрешения в чужом доме.

Киля (жуёт). А если я уже откусил?

Стеша. Всё равно.

Киля. У меня целый рубль есть. Я могу заплатить. Вот.

Стеша (менее уверенно). Но это же некрасиво.

Лавруша. А правда, ребята. От холода спаслись, не погибать же теперь от голода. У меня, например, тоже есть полтинник.

Димон. Быка жареного – не знаю, а овечку бы я сейчас запросто умял.

Стеша ещё секунду колеблется, потом машет рукой. Ребята кидаются к холодильнику, достают всякую снедь. Начинается пир. Деньги, какие у кого были, аккуратно складываются кучкой на виду.

Димон. Нет, вы только представьте себе, что бы с нами было, если б не Киля.

Лавруша. Что было бы? Дома уже сидели бы.

Димон. Вот именно. Никаких приключений. Тихо-мирно доплелись до своих Зипунов, и что? Стеша бы сейчас с выражением читала в клубе: «Выхожу один я на дорогу», а бабка Агафья опять рыдала на строчке «но не тем холодным сном могилы».

Стеша. Ты опять! (Замахивается на него булочкой.)

Димон. Нет, нет, драться нечестно. Лавруша кормил бы своего хомяка и мечтал бы, мечтал…

Лавруша. О чём?

Димон. Ну, не знаю. О слонёнке. Об удавчике. О домашнем зверинце. Я хочу сказать, что всё было бы как в прошлом году и в позапрошлом…

Стеша. Разве в прошлом плохо было?

Димон. Подожди. Представьте себе, что тот же Киля, которого мы волочим по снежной пустыне, не глядит зорко по сторонам, а только плачет, стонет и охает. Что получится? Мы проходим мимо волшебной тракторной колеи и пропадаем в дикой чаще.

Стеша. Это Киля её заметил, верно.

Димон.…Мы не попадаем в этот волшебный дворец.

Лавруша. Что в нём волшебного?

Димон. Всё! Всё, начиная от этой скатерти-самобранки…

Стеша. Холодильника-самобранца.

Димон.…кончая тем, что тепло, как в Крыму. Но знаешь ли ты, о великий ломатель ног и тракторный следопыт, что на твоём месте я бы не торопился радоваться. Я бы не сидел с набитым ртом, не сиял глазами и носом, а вспомнил кое-какие сказочные истории, читанные в детстве.

Киля. Мальчик с пальчик?

Димон. Или Баба-Яга. А ещё лучше – «Аленький цветочек». Помнишь, что там бывает обычно, когда заблудившийся путник набредает в лесу на сказочный замок, на такой вот санаторий на курьих ножках? Да-да, ты правильно вспомнил: обычно появляется чудовище.

Лавруша. Р-ры! Рр-ыы!

Димон. И добро, если над ним нужно только поплакать, чтобы оно превратилось в человека. Стеша с этим справится, их в театральном кружке специально обучают лить слёзы по заказу. А если это чудовище…

Стеша. Ну хватит. Тебе обязательно нужно меня обидеть.

Лавруша. Чудовище или нет, а хорошо бы всё-таки найти хозяев. И показаться им, чтоб знали, что мы здесь.

Димон. Успеется. Мы же убегать не собираемся. Я, по крайней мере, с места не двинусь.

Лавруша. Не убегать, а попросить, чтобы они позвонили нашим в Зипуны. У них здесь должен быть телефон или что-нибудь.

Стеша. Ой! Мои, наверно, с ума сходят.

Киля. И мои.

Стеша. А мы сидим тут, пируем, как в ресторане.

Киля. Я сейчас.

Прихрамывая, Киля идёт к раздаточному окну и ловко пролезает в него головой вперёд. Проходит несколько секунд, и вдруг из полумрака кафетерия раздаётся истошный вопль. Димон и Лавруша кидаются к окну и втаскивают Килю обратно.

Димон. Ты что? Увидел кого? Там кто-нибудь есть?

Киля (заикаясь). Как… как он на меня посмотрел…

Лавруша (громким шёпотом). Да кто?

Киля. Покойник.

Димон. Чего?

Киля. Верно вам говорю. Покойник там. Сидит и вот так смотрит.

(Показывает, как смотрит «покойник». Ребята испуганно пятятся от тёмной щели окна.)