355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Игорь Бунич » Золото партии. Историческая хроника » Текст книги (страница 3)
Золото партии. Историческая хроника
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 20:48

Текст книги "Золото партии. Историческая хроника"


Автор книги: Игорь Бунич


Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Значение этого человека в судьбе России столь велико, а знают о нем настолько мало, что это даже обидно, поскольку именно Парвус был учителем и наставником Ленина, первым гениально угадавший в Ильиче именно того человека, чья безумная энергия сокрушения позволит осуществить его, Парвуса, глобальные планы фантастического обогащения. Ибо, надо честно признать, черной работы Парвус не любил, хотя ему и пришлось ею как-то заниматься в 1905 году. Считается, что настоящая фамилия Парвуса – Гельфанд, хотя последние данные заставляют в этом усомниться. У международных авантюристов такого масштаба очень трудно докопаться до настоящей фамилии. Он был на три года старше Ленина, родился в 1867 году в городе Березино Минской губернии.

Детство свое провел в Одессе, где в 1885 году окончил гимназию, а затем уехал в Германию для продолжения образования. В 1891 году Парвус закончил Базельский университет по курсу экономики и финансов, после чего несколько лет проработал в различных банках Германии и Швейцарии. Увлекся Марксом.

Видимо, первым понял возможность использования марксистской и псевдомарксистской фразеологии для прикрытия каких угодно политических и военных преступлений. С упоением изучал историю России, состояние ее хозяйства и финансов. Обратил внимание на глубокий антагонизм, раздирающий все слои русского общества и предвидел полную беспомощность и беззащитность этого общества, если оно лишится очень тонкого образованного слоя, состоящего из дворянства и интеллигенции; он произвел огромное впечатление на Ленина.

Парвус был единственным человеком в «социал-демократической» среде, с которым Ленин не решался полемизировать, хотя на всех прочих налетал боевым петухом, если они осмеливались как-то иначе, чем он, трактовать марксизм, никогда не стесняясь при этом в выражениях. «Холуй, лакей, наймит, подонок, проститутка, предатель» – вот основной набор ленинских литературно-полемических приемов в спорах с правыми, и с виноватыми.

Однако Парвуса, которого вождь ненавидел, пожалуй, больше всех других, вместе взятых, он не осмеливался задеть никогда ни устно, ни в печати.

Напротив, внимательно прислушиваясь, часто восклицал: «Вздор! Архиреакционно! Но если посмотреть диалектически, то это и есть практический марксизм!». Практический марксизм по Парвусу сводился к следующему: достижение мирового господства, называемого на марксистском жаргоне «мировой революцией», возможно только одним способом: взятием под контроль мировой финансовой системы. Он считал, что для этого совсем не обязательно ломать старую, то есть существующую финансовую систему, а достаточно только, внедрившись в нее, взять ее постепенно под собственный контроль и обратить на осуществление своих целей. Это возможно только при условии захвата какой-нибудь более-менее богатой страны и, обратив в деньги все ее богатства, все движимое и недвижимое имущество, навязать ее народу чистый платоновский социализм (то есть худший вид рабства), а полученные таким образом средства вложить в мировую финансовую систему. И если сумма будет достаточно большой, с ее помощью навязать миру и соответствующую идеологию.

(«Архиреакционно!»). Естественно, будет необходим массовый и беспощадный террор, но широчайший простор для его маскировки дает умелое использование таких выражений, как «пролетарская диктатура», «классовая борьба», «отживающие классы», «всеобщее равенство», «полная свобода» и продуманная тактика действий по простой схеме: «достижение успеха, закрепление успеха, развитие успеха». В своих рядах необходима строжайшая дисциплина, ни малейшей тени раскола, абсолютная тайна жизни руководящего звена и его постепенное обожествление. («Архиреакционно! Но если посмотреть диалектически…»).

Это еще не были постановления и директивы, указы и декреты, секретные и совершенно секретные инструкции с угрозами смертной казни в случае разглашения. Это были разговоры в уютных кафе или на вечеринках, где высшим героизмом считалось сыграть на фортепьяно «Варшавянку» или декларировать общие фразы типа «Долой самодержавие!». Но «сценарий» уже наговаривался.

Расхождения возникли сразу. Если Парвус считал, что лучшей страны для первоначального осуществления плана, чем Россия, даже придумать невозможно, то Ленин был категорически против. Ленин считал, что в России ничего невозможно, а Парвус, напротив, был убежден, что в России возможно все, даже невозможное. И когда тысячелетний русский дуб закачался, подрубленный жестокими и унизительными поражениями русско-японской войны, Парвус сразу же оценил обстановку, народ, веками воспитываемый имперскими лозунгами блистательных побед и легкомысленной воинственности, не простит режиму столь постыдного военного разгрома, полностью поглотившего гордость империи – ее огромный флот, половина которого попала в плен и красовалась под японскими флагами. Тут не нужно было быть марксистом. Достаточно было помнить слова Герцена: «Благословенны поражения в войнах, а не победы в них… Ибо самые крепкие цепи для народа куются из победных мечей».

Получив от японцев первые два миллиона фунтов стерлингов, Парвус, не теряя времени, стал духовным вождем и руководителем революции 1905 года. (Из японских денег и Ленину кое-что досталось: на организацию 3-го съезда РСДРП и газету «Вперед»). Но Ленин, не веря в Россию, наблюдал из-за границы за действиями Парвуса, ругая его вслух и восхищаясь в душе.

Методика Парвуса была четкой: революция в стране – это революция в столице. Окраины детонируют. Он создал «Советы», взяв на себя пост Председателя Петербургского совета. Чего стоит один его финансовый манифест!

А лозунги, разжигающие антивоенные и пораженческие настроения! А авария «Орла», задержавшая выход 2-й Тихоокеанской эскадры! А организация шествия 9 января 1905 года, когда парвусовские боевики с деревьев Александровского парка начали стрелять по солдатам из оцепления Зимнего дворца и привели к знаменитому Кровавому воскресенью! Налеты на банки! Кронштадт, Севастополь, Свеаборг! «Потемкин» и «Очаков»! Все было сделано замечательно, кроме одного. Не начали сразу массовый террор и все проиграли в итоге. Ленин, хотя сам ни в чем не участвовал, внимательно следил, подмечая ошибки. И еще раз убедился: в России можно организовать бунт, беспорядки, погромы и стачки, но построить то, что им задумано – никогда. Не та страна. Нужно начинать с Западной Европы.

Арестованный и приговоренный к каторге Парвус сбежал с Сибирского этапа и объявился… в Турции, став экономическим и финансовым советником правительства младотурок. Заработав на этом поприще не один миллион, завязав отношения со всемирным клубом международных банков и картелей, Парвус ни на минуту не забывал и своего главного плана – сокрушения России. Не забывал, но и не отвлекался от бурной экономической деятельности. Его финансовый гений, по меткому выражению Троцкого, превратился из топора, подрубающего русский дуб, в лопату садовника, подпитывающего турецкий кипарис, спасая разваливающуюся Оттоманскую империю от экономического краха. При этом Парвус не забывал и себя. Он основывал банки и торговые предприятия, ворочал гигантскими суммами, когда Ленин и кучка верных ему сторонников в буквальном смысле слова прозябали в эмиграции. Ленин жил то на «экспроприированные» деньги (пока не посадили Камо и Кобу), то на мамины переводы (пока она была жива), то на пожертвования друзей (пока всем не надоел), то на иждивении добрых швейцарских социалистов, постепенно впадая в полную прострацию.

Но Парвус никогда его не забывал, ибо понимал, что никто не сможет осуществить его план лучше Ленина.

Сараевский выстрел прозвучал для Парвуса зовущим набатом. Он мгновенно увидел и вычислил, чем кончится для России вступление Турции в войну на стороне Германии. С пылом страстного оратора он убеждал решительного, но недалекого Энвера-Пашу и его «младотурков», что только воюя на стороне Германии, Турция снова сможет возродиться как великая империя, смыв с себя позор бесконечных поражений и капитуляций, грубых унижений и оскорблений последних двадцати лет ее истории. За кофе и сигарами он беседует с германским послом в Турции фон Вангенгеймом, и из далекого Константинополя летит радиограмма, заставившая адмирала Сушона, планировавшего самоубийственный прорыв из Средиземного моря в Северное, развернуть «Гебен» и полным ходом спешить в Дарданеллы. Он нажимает на свои тайные кнопки – и в Турцию идут поставки зерна, проката, станков и боеприпасов, часть груза по дороге сгружается в Болгарии. Гений Парвуса уже сделал невозможное: против России выступают два кровных вековых врага – Болгария и Турция, – круша все идеи панславизма и панисламизма. Недаром друг Парвуса, Энвер-Паша – военный министр и глава военного кабинета Турции – в итоге сбреет свои усы «а ля кайзер», вступит в Коминтерн и сложит свою буйную голову на советско-афганской границе в 1922 году во время какой-то очередной из бесчисленных и бессмысленных операций ОГПУ во имя мировой революции.

Но это было только начало. Обеспечив блокаду России на юге, Парвус снова неожиданно появляется среди «социал-демократии», ослепляя блеском брильянтовых запонок и золотых перстней нищую русскую эмиграцию.

Его знаменитая брошюра «За демократию! Против царизма!» уже успела наделать шума, поскольку долго молчавший Парвус осмелился вновь появиться на ниве партийной публицистики с совершенно новой трактовкой очередных задач «социалистического» движения, которая заставила онеметь от ужаса подавляющее большинство его бывших товарищей по партии. Суть новой «теории» заключалась в следующем: не надо ставить вопрос о виновниках войны и выискивать «кто напал первым». Это неважно. Кто-то должен был напасть, поскольку мировой империализм десятилетия готовил мировую бойню. Не следует терять время на поиски никому не нужных причин, надо учиться мыслить социалистически: как нам, мировому пролетариату, использовать войну и определить, на чьей стороне сражаться? Всем известно, что самая мощная в мире социал-демократия – это социал-демократия Германии. Если социализм будет разбит в Германии – он будет разбит везде. Путь к победе мирового социализма – это всесторонняя поддержка военных усилий Германии. А то, что русский царизм дерется на стороне Антанты, яснее ясного показывает нам, – кто истинный враг социализма. Итак, рабочие всего мира должны воевать против русского царизма.

Задача мирового пролетариата – уничтожающий разгром России и революция в ней! Если Россия не будет децентрализована и демократизирована – опасность грозит всему миру. А поскольку Германия несет главную тяжесть борьбы против московского империализма, то легко сделать единственна верный вывод: ПОБЕДА ГЕРМАНИИ – ПОБЕДА СОЦИАЛИЗМА!

Как говорил Ленин, «Архиреакционно, но если посмотреть диалектически…».

Да, как бы ни относился Ленин к Парвусу, он вынужден был признать, что это – прекрасное, стройное и диалектическое развитие его собственной теории «пораженчества».

Чего всегда не хватало Ленину – это широты парвусовского размаха, поскольку Ленин не был экономистом. А Парвус, быстро перейдя от слов к делу, прибыл в Берлин и выложил немцам план уничтожения России «путем прихода к власти крайне левых экстремистов». План был по-военному четким. На первом этапе необходимо свергнуть царя. Антицарская кампания уже ведется, но с помощью денег буквально с завтрашнего дня к ней можно подключить не только социалистическую прессу всего мира, но и всю либеральную, которая вовлечет в водоворот событий и разнофланговую либеральную оппозицию в России.

Схема простая. Царь – виновник войны, миллионных жертв, военных неудач.

Императрица – немка, а, значит шпионка. Немного примитивно, конечно, но в России сработает. Наследник неизлечимо болен, а, значит, династия обречена.

Государственная дума, состоявшая почти поголовно из буржуазных либералов, с радостью проглотит крючок с такой наживкой. И как только будет свергнут царь, централизованная Россия рухнет. Рухнет навсегда. Потому что эта империя не сможет существовать в условиях демократии, как не может существовать рыба на суше. Слишком остры противоречия сословные, межнациональные, общинные. И главное – перенапряжена экономика, и ее можно вообще добить стачечной войной. На втором этапе действовать будет гораздо легче. Такой простой лозунг, как: «Землю – крестьянам!» – приведет к тому, что крестьяне начнут силой отбирать землю у помещиков, а солдаты, перестреляв офицеров, толпами побегут из окопов, чтобы принять участие в разделе земли. Армия будет парализована, промышленность – разрушена, сельское хозяйство – приведено в хаос. И в этот момент левые экстремисты захватывают власть, заключают с Германией мир и законодательными актами закрепляют развал империи. При этом они, естественно, рассчитывают на помощь германского оружия, чтобы избежать разных неожиданностей, которые сейчас предусмотреть невозможно.

Конечно, немцам была показана лишь та часть плана, которая касалась их.

Очень многого немцам было знать не положено, но и от того, что сообщил Парвус, захватывало дух. Вскормленная Клаузевицем и Фридрихом Великим стратегия Мольтке-старшего и Мольтке-младшего; выверенный до минут великолепный план А. Шлиффена, предлагавший закончить европейскую войну за 2 месяца (30 суток на Францию, 30 – на Россию); лучшие в мире дредноуты и линейные крейсеры, выросшие, как грибы, на лозунге: «Боже, покарай Англию!»; непревзойденная четкость штабов и стальная дисциплина армии – все это уже оказалось фикцией и не работало. Мясорубка на западном и восточном фронтах, все туже затягивающаяся удавка английской морской блокады, быстрое истощение резервов и ресурсов, ожидание со дня на день вступления в войну Соединенных Штатов отчетливо демонстрировали немцам их весьма жуткое будущее. Узким прусским лбам не дано было постичь всего размаха замысла, но они увидели в нем то, что их занимала более всею – возможность выбить из войны и из Антанты своего самого мощного и грозного противника. И план этот предлагал не какой-то заезжий мошенник, а хорошо известный им человек Парвус – Отец Первой Русской Революции, умевший организовывать и стачки, и уличные шествия, и кровавые беспорядки. Немцы еще хорошо помнили, как за мизерную оплату он организовал знаменитую Обуховскую стачку, когда удалось надолго вывести из строя всю технологическую линию производства новых 14-дюймовых орудий для вооружения русских, линейных крейсеров. А потому с готовностью ухватились за план Парвуса, спросив, сколько это все будет стоить? 50 миллионов – ответил уже давно все подсчитавший Парвус, надеясь положить по меньше мере половину в собственный карман. Торговаться было неуместно. Да что такое 50 миллионов золотых марок? Один недостроенный линкор. Смешно! (Одна только взорванная в Севастополе «Императрица Мария» с лихвой окупила все расходы до 1919 года включительно!).

Немцев беспокоило другое – не собирается ли сам Парвус вскарабкаться на всероссийский престол, когда тот, как и предусмотрено планом, станет вакантным? Вопросы задавались в исключительно вежливой форме, но из глаз спрашивающих струился холодный немецкий антисемитизм. Вряд ли общественное мнение России, как бы революционизировано оно ни было, смирится, что высший пост в стране занимает человек, как бы это помягче сказать, «неправославного вероисповедания». О, Парвус был выше этого! Во-первых, у пего было собственное мнение о русском обществе, во-вторых, та часть плана, в которую немцы не были посвящены, предусматривала быструю и решительную ликвидацию какого-либо общественного мнения в стране, а в-третьих, и это было самым главным, Парвус вовсе не собирался возвращаться в Россию, а тем более – становиться русским царем, даже если бы весь народ стал с плачем и стенаньем звать его на престол, как Бориса Годунова.

За эти годы он стал слишком богатым и респектабельным (дом в Берлине, особняк в Берне, особняк в Стокгольме, вилла в Швейцарских Альпах, четыре собственных банка и акционерное участие в шести других, импортно-экспортная контора в Копенгагене, контрольные пакеты акций железных дорог и судоходных компаний), чтобы брать на себя такую черную и неблагодарную работу, как сидение на престоле. Для этого у него был другой кандидат, с которого он все эти годы не спускал глаз. Давно ушло в прошлое их былое сотрудничество, годами не виделись они, но ни на секунду не забывал Парвус этого единственного в своей неповторимости «социалиста», охваченного манией власти и мирового господства, совершенно непредвзятого, полностью свободного от предрассудков, от «чистоплюйства», готового на самые чудовищные средства ради достижения цели и способного оправдать любую, самую низменную цель потоками демагогии, заклинаний, лжи и полулжи, которыми так богата марксистская и псевдомарксистская риторика. В то время его огромная, поистине вулканическая энергия расходовалась попусту на дробление, отмежевание, мелкое газетное склочничество, на бессильную ярость из-за осознавания своей полной незначимости для Европы и непонимания места, где должен наноситься главный удар. Но его выдающиеся качества гибкого реалиста, беспринципного и жестокого, наряду с потрясающей работоспособностью и маниакальной гипнотической силой притяжения к себе самых кровожадных подонков, безумная жажда власти и чисто азиатские диктаторские замашки – все это, по мнению Парвуса, делало Ленина просто незаменимым для действий именно в России и только в России. Для мирового масштаба он был слишком мелок, но если так уж нравилось ему считаться «вождем мирового пролетариата», то уж кто-кто, а Парвус возражать не будет. Главное – чтобы сделал дело.[8]8
  Сам Парвус, надо заметить, никогда не занимал никаких партийных постов, ни на одном съезде не имел даже права голоса. Но более 20 лет он, по меткому выражению Солженицына, «рассыпал идеи» для своей мачехи-партии, которые были слишком глубоки, чтобы их кто-то мог правильно понять, кроме самого Ленина, сумевшего их не только правильно понять, но и блестяще переработать для массовой агитации.


[Закрыть]
Кто же, кроме Ленина, мог лучше оценить блестящий замысел! Они сидели на замызганной кухне бедной ленинской квартиры в Цюрихе, почти касаясь гигантскими лбами Друг друга, два великих и страшных гения, неизвестно, какими силами посланные на землю, чтобы навсегда погубить Россию и чуть не погубить всю человеческую цивилизацию. Появившись с разницей в три года (1867 и 1870 году), они покинули землю одновременно в 1924 году, зловещие и непонятые…

Однако, если Ленин лучше любого другого мог оценить замысел Парвуса, то он вовсе не пришел в восторг от предложения принять в нем личное участие.

Что Россия? Россия – говно! Надо начинать не с России! Так ведь никто и не ставит задачу строить в России социализм по Марксу. Россия просто даст средства для организации всего дела в мировом масштабе. Вздор! Россия бедна и вся в долгах! Вас что, кто-нибудь будет заставлять платить царские долги?

А насчет бедности… Если вывернуть все карманы, то не так уж мало и получится. А немцы? Что вам немцы? Вы думаете, мне их деньги нужны? Я бы эти деньги и без немцев достал. Даже больше достал бы и быстрее. Я этими деньгами немцев к плану пристегнул, потому что без немцев не обойтись. Армию развалим, а сами с чем останемся? Нужна армия, но не русская армия. Иначе стихия нас сметет. Понимаете? Под прикрытием немцев мы сделаем свое дело, и под их прикрытием и уйдем. А потом? А потом с деньгами, которые мы возьмем в России, мы просто купим всю Европу. Вот вам и мировая революция! Если без шуток, то все можно будет сделать двумя простыми лозунгами: мир и земля…

У Ленина, как правильно понимал Парвус, стратегической широты действительно не хватало. Был он сжат тисками собственных предрассудков, аксиом и безумных идей, но надо отдать ему должное, тактик он был отличный и увидел в замысле Парвуса даже больше, чем сам Парвус. Встреча на Силезском вокзале была радостная, но без особых эмоций. Вежливо приподнятые шляпы, крепкие рукопожатия, короткие, гортанные фразы на немецком языке. Только светились глаза: план удался и выполняется. Пока, – тьфу, тьфу, тьфу, – все идет гладко. На широкой, обсаженной с двух сторон липами, центральной улице Берлина Унтер ден Линден вновь ожило построенное с имперской солидностью еще в конце XIX века здание бывшего русского посольства, пустовавшее с 1914 года. Это произошло 20 апреля 1918 года (в день рождения Гитлера, который будущий фюрер отмечал в траншеях западного фронта).

В огромном пустом здании, за глухими шторами кабинета бывшего посла, обставленного в стиле «модерн», началась работа. Дымились сигары в мраморных пепельницах, стыл кофе в чашках саксонского фарфора, играл богемский хрусталь красно-зелеными искрами дорогих ликеров. При всей своей требовательности и жесткости в делах, Парвус не мог не восхититься той огромной и трудоемкой работой, проделанной Наркоматом финансов и Народным банком всего за шесть месяцев, прошедших после октябрьского переворота.

Вереницы ведомостей и цифр, описей и инвентарных списков, счетов, накладных, закладных, сертификатов на займы. Все сведено в итоговые таблицы и систематизировано. В 1897 году (год начала чеканки золотых монет) Государственным казначейством выпущено: золотых монет 15-рублевого достоинства – 11 миллионов 900 тысяч штук, на общую сумму 178 миллионов 500 тысяч рублей. На 10 апреля 1918 года захвачено и оприходовано 9 миллионов 500 тысяч монет на общую сумму 142 миллиона 500 тысяч рублей.

Золотых монет достоинством 7 рублей 50 копеек отчеканено 16 миллионов 829 тысяч штук на общую сумму 126 миллионов 217 тысяч 500 рублей. На 10 апреля 1918 года захвачено 14 миллионов 850 тысяч монет на общую сумму 111 миллионов 375 тысяч рублей.

Золотых монет достоинством 5 рублей отчеканено 5 миллионов 372 тысячи штук на общую сумму 26 миллионов 860 тысяч рублей. На Ю апреля 1918 года захвачено 2 миллиона 100 тысяч монет на общую сумму 10 миллионов 500 тысяч рублей.

1898 год… 1899 год… Мелькают годы, а вместе с ними и миллионы золотых монет, золотой поток, золотая речка, переходящая в море. Золотые французские франки пяти-, десяти-, двадцати-, пятидесяти– и стофранкового достоинства, золотые швейцарские франки, золотые гинеи и полусоверены с изображением королевы Виктории, Эдуарда VII и Георга V. Ассигнации фунтов, франков, марок, североамериканских долларов. Ценные бумаги, обязательства по займам, облигации. Данные о наличии, перемещениях, золотые активы иностранных государств, хранящиеся в русских банках, русское золото обеспечения иностранных займов, золотые перстни, содранные с рук расстрелянных, золотые серый, вырванные из ушей гимназисток, золотые браслетки, найденные за иконами крестьянских изб. Серебряные монеты, серебро в слитках, изделия из драгоценных металлов, произведения искусства из серебра и бронзы (в тысячах пудов). Коллекции музеев, частных собраний, государственных хранилищ пока не оприходовались. Не было времени. Но в ближайшем будущем это будет сделано…

Всего 2, 5 миллиарда золотых рублей по курсу 1913 года. Из них: на личные счета, на «общее дело», немцам по пунктам: а) за финансирование; б) за оказание военной помощи; в) за содержание армии; г) арестованные немецкие депозиты; д) конфискованные товары; е) убытки частных лиц и собственности в результате сорванных контрактов, антинемецких погромов и прочих причин.

Итого: в банки Германии, в банки Швейцарии, в банки Скандинавии и в прочие банки…; транспортные расходы; процент потерь из-за корысти исполнителей. Итого… На личные лицевые счета… Шифры… Ключи… В акции немецкой промышленности и промышленности нейтральных стран. Итого…

Шевеля толстыми губами, Парвус своими водянистыми глазами пробегает колонки цифр, мрачнея на глазах. Мало!

Было недостаточно времени. Это, конечно, еще не все. Вот данные по запасам пушнины, зерна, леса, руды, цветных металлов. После удовлетворения всех немецких претензий… мы бы хотели начать с них и получать. Да, мы понимаем, что немцы сейчас могут взять все сами – силой. Но вот собственноручное письмо Ленина, которое он просил довести до сведения немецких коллег: «…войной с нас ничего не возьмешь, все сожжем!». Ленин есть Ленин. Экстремист в каждом проявлении. Можно было даже удивиться, если бы в конце послания не стояла его суть: «Сырье немцам дать сможем».

Не надо ссориться. Все уладим как цивилизованные люди. Мало, просто потому что мало. Должно быть раз в пять больше. Это минимум. Все потому, что экспроприация идет на эмоциях и бессистемно. Слишком много прилипает к рукам исполнителей. Надо действовать более жестко, обеспечивать контроль.

Настоящий контроль. Создание ВЧК – идея превосходная, но слишком много там ворья. Понятно, что времени у вас было мало, но сколько его осталось – тоже никто не может сказать. Начните действовать еще круче и жестче.

Поучая, Парвус продолжал изучать документы, с необыкновенной легкостью оперируя девятизначными цифрами. Неожиданно из уст великого финансиста вырвалось междометие – некая смесь недоумения, сбывшегося неприятного ожидания и возмущения. Недостача!

Цифры не сходятся. Не может быть! Не может быть? Извольте взглянуть.

Хорошенькое дело! Семьдесят пять… нет, простите… семьдесят восемь миллионов золотом. Следствие началось немедленно. Полетели шифрограммы.

Дзержинский – в Москве (с выездами в Швейцарию), Менжинский – в Берлине.

Результаты оказались сенсационными. Воруют в Петрограде, посылая «груз» куда-то налево через частные банки Скандинавии. Быстро нашли и виновных: Урицкий, Володарский и председатель Кронштадтского ЧК Андронников.[9]9
  Князь Андронников, друг Распутина, бывший чиновник особых поручений при обер-прокуроре Синода, имевший доступ к царской семье, столь сочно воспетый Пикулем в «Нечистой силе» и кинорежиссером Климовым в «Агонии». Интересный состав исполнителей был у «мирового пролетариата»! Тех, кто сомневается в том, что Андронников после октября стал главой кровавого Кронштадтского ЧК, мы отсылаем к работе «Ленин и ВЧК», Москва, 1975 г., стр. 229.


[Закрыть]

Парвусу ничего не оставалось, как тяжело вздохнуть. Урицкий и Володарский – его любимые ученики, казалось бы, более других проникнутые великой идеей происходящего, специально приставленные к Ленину (в числе многих других), чтобы тот не преподнес каких-либо непрогнозируемых сюрпризов. Обещали разобраться. И действительно, разобрались достаточно быстро. Буквально через месяц ликвидировали Володарского.

Переговоры в Берлине проходили гладко. Ганецкий не зря учился финансовому делу в Берлинском, Гейдельбергском и Цюрихском университетах. Он знал как, где и на каких условиях нужно размещать огромные суммы в твердой валюте. В своих восхищенных воспоминаниях о Ленине (еще бы, на счету самого Ганецкого только в одном из швейцарских банков ГПУ в 1932 году обнаружило 60 миллионов франков) Ганецкий с удовольствием вспоминает эти дни. «Хотя перспектива встретиться за зеленым столом с немецкими тузами-банковиками Мендельсоном, Глазенапом и другими не особенно радовала меня, делегация наша не так уж плохо вела переговоры. Их результатом было подписание дополнительных соглашений к Брест-Литовскому договору, которые точно определяли размер выплаты по финансовым претензиям Германии, но, в то же время, обеспечивали полную независимость Советской России в области внутренней экономической политики». Чувствительные немецкие банкиры и их швейцарские коллеги пытались что-то бурчать о методах добычи денег. «Но мы им прямо сказали – не лезьте в наши дела, господа хорошие!». (Одно удовольствие цитировать воспоминания «старых большевиков»).

Пока Ганецкий обрабатывал банкиров, Красин занимался промышленниками.

Знаменитый Сименс, потерявший так много собственности в России и жаждавший компенсации, пригласил на встречу с Красиным, по его же собственным словам, «целый полк» магнатов германской индустрии. Магнаты – люди серьезные и весьма оберегающие свою международную репутацию (в отличие от менее щепетильных банкиров) – держались настороженно. Они не поленились ознакомиться с досье новоявленного наркома торговли, и его слишком явное уголовное прошлое их отнюдь не вдохновило.

Но выбирать не приходилось. Зажатая сухопутными фронтами с суши и английской блокадой с моря, Германия агонизировала, несмотря на то, что ее войска занимали добрую половину Франции на западе и маршировали по Тифлису на востоке. Морская торговля прекратилась еще в 1914 году, а гордость Германии и предмет особого обожания Кайзера – флот открытого моря – сделал за всю войну всего лишь одну робкую попытку сбросить со страны английскую удавку. Необходимо было возрождение промышленности. А Красин предлагает сырье, причем в количествах, о которых и мечтать уже немцы не смели.

Количество предложенного сырья они сверяют с агентурными сводками о наличии запасов стратегического сырья у России на начало 1917 года. О, Боже! Им предлагают вымести под метелку все, что с трудом накапливала русская промышленность в годы великой войны. Можно ли воспринимать это серьезно? Что же это за люди, которые пришли там к власти? Нет ли здесь какого-либо мошенничества? Может ли кто-нибудь подтвердить эти предложения? Пожалуйста!

«По всем вопросам, касающимся покупок и продажи товаров Германии, обращаться непосредственно в Генеральное консульство к господину Менжинскому В. Р.», человеку, как говорил Ленин, безупречной репутации… А в это же время Иоффе и Менжинский, не покладая рук, занимались приемом многочисленных грузов, идущих сухопутным и морским путем в адрес полпредства и генерального консульства. Некоторые ящики и контейнеры с ходу переправлялись в Швейцарию.

Парвус мог быть довольным, если бы знал все, Но знал он далеко не все.

Выскочивший из-под его опеки Ленин вовсе не собирался делиться всеми своими планами с бывшим наставником. Некоторые ящики, увешанные дипломатическими пломбами, содержали вовсе не золото в монетах, слитках, ювелирных украшениях и произведениях искусства, не платину и драгоценные камни, вывозимые большевиками за границу, а неряшливо отпечатанные на немецком языке брошюры и листовки, призывающие рабочих и крестьян Германии привести свою страну в состояние того же кровавого хаоса, в которое уже была приведена Россия. А в некоторых уже были и винтовки. Страшная бацилла разрасталась, пытаясь распространить эпидемию на весь мир. «Если представиться возможность так же поступить с Германией, как и с Россией, то мы от этого никак не откажемся», – говаривал циник Радек.

А чем же занимался Менжинский, и что вынудило его шефа – Дзержинского, – бросив дела на Лубянке, неожиданно появиться в Швейцарии? Дело не в том, а вернее, не только в том, что проворовались Урицкий и Володарский, а как позднее выяснилось, и Зиновьев. Дело было в том, что Ленина начал тяготить Парвус. Не то, чтобы он претендовал на роль вождя мирового пролетариата или осмеливался теоретически полемизировать с Ильичей в печати (Парвус, естественно, и думать давно забыл о таком маразме, как «партийная публицистика»), но Ленин никогда не забывал, чем он обязан Парвусу, а равно и о том, какие обязательства он взял, пересекая воюющую Германию в запломбированном вагоне, и не без основания считал Парвуса весьма опасным свидетелем. Кроме того, автором ПЛАНА был Парвус, а поскольку ПЛАН удался, его автором хотелось стать самому Ленину.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю