Текст книги "Тайна золотого орла, или Дима Томин и лавровый венок"

Автор книги: Игорь Леденёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 6
Бегство

И друзья побежали, полетели в заметно поредевшей толпе, не обращая внимания на ругань толкаемых людей.

Сумка, по прежнему, висела у Томина на правом боку и при беге постоянно била. Но на такую мелочь он не обращал внимания. Главное, что не сильно мешала и висела прочно. А Андрюшина авоська сильно затрудняла движение и постоянно зацеплялась за людей, замедляя бег. Андрей начал отставать.

Дима оглянулся и резко крикнул:

– Да брось ты её!

Дорошенко мгновенно выбросил авоську куда-то в сторону и нагнал товарища. Ребята бежали, нагло работая руками, но топот погони приближался.

Ужасно хотелось оглянуться, но это означало потерю нескольких секунд, что могло стать фатальным.

Толпа, как большая река, медленно двигалась в одном направлении, постепенно растекаясь на притоки и ручейки. По этой реке, как две соломинки, нервно и хаотично продвигались "наши путешественники".

Но вот, беглецы повернули вправо и стали прорываться к лесу, тёмным пятном шелестящему вдали. Людей стало меньше, поэтому ребята оббегали прохожих, как горнолыжник объезжает вбитые палки с флажками.

Вот и лес. Тропинка, почти пустая, безцеремонно вломилась в чащу. Как опахала, появились тяжёлые сосновые ветки. Запахло хвоей. "Беглецы", словно по команде, сделали рывок, как на стометровке, даже слегка прижались к земле от напряжения. Шли примерно одинаково.

"Если бы кто-то включил секундомер, мы бы показали неплохой результат". – мелькнуло в Диминой голове.

Земля отскакивала от ног, деревья мелькали, пот заливал тело, зато топот погони заметно ослабел.

Внезапно за деревьями забелели мазанки. В лесу оказался хуторок с покосившимися изгородями и кривыми переулками. Свернув в первый попавшийся переулок и проскочив его насквозь, повернули направо. Собаки во всех дворах залились неистовым лаем. Другой переулок заворачивал налево по большому радиусу, поэтому, увидев, справа, проход между заборами, не задумываясь, шмыгнули туда. Новый переулок, как трамплин, врезался в лес, и ребята с разбегу бросились в зелёные волны, как ныряльщик в воду.

Пропетляв довольно долго извилистой лесной тропинкой, друзья остановились отдышаться на небольшой полянке. Погони не слышно. Зато хорошо слышалось собственное дыхание. Грудь вздымалась со страшной силой, сердце бешено колотилось, горячая кровь с силой пульсировала в венах. Промокшие от пота джинсы, словно тонкая резина стягивали тело.

Рядом сверкает небольшой ставок. Мама-утка учит плавать маленьких утят. Жёлтенькие комочки, смешно нахлобучив игрушечные шейки, потупив миниатюрные клювики, серьёзно плывут за мамкой, боясь отстать хоть на сантиметр. А вокруг спокойно шумят сосны, липы, берёзы. Словно мерный прибой, слышится зелёный шум.

– Да. В начале двадцатого века в Полтаве было больше берёз. – тихо сказал Дима.

Андрюша промолчал.

Сумасшествие сегодняшнего дня стало спадать. Тело гудело, как линия электропередач, но напряжение мышц оттаивало, словно отключённая морозильная камера. В небе, по-прежнему, ярко светило солнце, нежно лаская.

" Боже! Как же хорошо кругом!" Димина голова слегка закружилась. " Как же просто, и в то же время в гармонии с природой жили наши предки. Не гудели провода, люди не знали мобильной связи, телевиденья, не пользовались Интернетом. Но зато, не было Чернобыля, Спида, куринного и свинного гриппа. Воду можно было пить прямо из речки. Народ искренне верил в Бога, а уровень преступности был намного ниже".

Как-будто просветвление нашло. Томин узнал этот ставок. Вспомнил его современный вид – затянутый ряской, с торчащими из воды ржавыми арматуринами и кучами мусора по берегам (пластиковые бутылки, пустые консервные банки, разбитые бутылки из-под водки, разорванные, заплёванные кульки, использованные презервативы). Ему стало стыдно за современников.

Тем временем прошли поляну и, побродив по лесу, нашли заросли густого орешника. Решили засесть в нём.

– Дима! Нужно здесь подождать до темноты. – тихо сказал Андрюша.

– Ты читаешь мои мысли. – устало ответил Дима и добавил: – Нас, наверное, сейчас ищет вся полиция Полтавы.

– Ага, и поставлена на ноги даже губерния. Нет, вся империя. Санкт– Петербург серьёзно обеспокоен и посылает подкрепление. – иронично произнёс Андрюша.

– Не знаю, как Санкт– Петербург, а тебя я точно сейчас пошлю.

Андрюша многозначительно взглянул, и оба тихо засмеялись. Затем смолкли. Вслушались. Лес шелестел обычным шумом. Никаких признаков погони.

– Андрюха! – тихо позвал Дима.

– Да. – отозвался товарищ.

– Что ты скажешь за ту женщину в платке, там, на площади?

– Смешно смотреть, когда фотомодель обряжают в крестьянскую одежду.

– Я не про это. Меня интересует, кто она?

– А что, понравилась?

– Ты же понимаешь, о чём я.

– Что ж тут не понятного. Высшие силы, в виде этой женщины, предупредили нас, идиотов, что нельзя соваться к царю и пытаться изменить ход истории. Мы не послушались. Вот нас и припугнули жандармами. Не хотите, ребятки, по-хорошему, будет по-плохому.

– От неё исходил какой-то гипноз. – мечтательно, заметил Дима.

– Ты часом не влюбился? – иронично спросил Андрюша, внимательно вглянув на друга. – Дима! У тебя бледный вид. Тебе, сейчас под любым деревом такой гипноз будет, стоит только закрыть глаза.

Ребята прислонились к тонким стволам ореха. Упругие деревца слегка прогнулись.

Усталость расправила крылья и начала расплавлять мышцы. Глаза сами собой закрывались. Проснулся надолго забытый голод.

– Дима! Сколько мы не ели? – поинтересовался Андрюша.

– Думаю, несколько суток. Но в том измерении абсолютно не хотелось есть. Здесь мы, наверное, уже часов семь, так что всё нормально. Потребность в пище не пропала.

Но спать хотелось больше, чем есть. К тому же, где найти пищу? Лесные орехи ещё не созрели. Решили спать по очереди. Настелили зелёных веток. Первым заснул Андрюша.

Дима, превозмогая усталость, всматривался и вслушивался в лес. Периодически, с трепетом, открывал золотые Наядины часы и подолгу смотрел как тонкая длинная стрекла пружинно обходит белый циферблат. От соприкосновения с часами становилось теплее.

Через два часа растолкал Андрея и забылся тяжёлым сном, словно провалился под землю.

Затем всё повторилось. Солнце уже садилось. Стало прохладно. Полуголые, голодные, ребята с улыбкой оценивали своё серьёзное положение.

Томин снова погрузился в сон. Только сомкнул глаза, как увидел прекрасное лицо Наяды. Русалка медленно выходила из темноты, точеная фигура светилась изнутри, подобно игрушечному ангелу.

– Вы молодцы! Славно преодолеваете трудности. – голос звучит, как прибой: мягко, мелодично и бархатисто. Девушка улыбнулась. Глаза излучают радость. Волосы сияют. От волос во все стороны идёт белый свет.

За Наядой показались морды динозавров, но монстры не ревут и не пытаются ухватить, а радостно улыбаются, голливудскими улыбками, выставив крупные, белоснежные зубы.

– Отчего, у них такие белые зубы? – спросил Дима.

– Оттого, что чистят их зубной пастой Бленд а Мэд. – Наяда хитро улыбнулась. У неё тоже белоснежные зубы.

– Наяда! Что такое "Разум океана" и что будет с нами дальше?

– Про "Разум океана" после, а что будет дальше, скоро узнаешь сам.

– Когда после, Наяда?

Но девушка уже повернулась и стала удаляться, нарочито покачивая округлыми бёдрами. Копна золотых волос мерно колыхалась в такт ходьбе, излучая колеблющийся свет.

– Как она может ходить, ведь она же русалка?

Наяда исчезла, только тусклый свет продолжал колыхаться. Дима присмотрелся: " Да ведь это же лунная дорожка! А луны не видно!"

Он потянулся вперёд и оказался в воде. Волны сразу заколыхали. "Наш герой" поплыл. Куда плыть? Огляделся, берега уже не видно. Кругом, только ревмя ревущие волны. И валы всё больше и быстрее набегают. Огромная, как скала, волна подняла до самых звёзд.

Странно сверкнули звёзды. В их золотом свете Томин отчётливо увидел приятное девичье лицо в маленьких прямоугольных очках. А когда волна с шумом и шипением отхлынула, "наблюдатель" оказался на твёрдом берегу.

Перед Димой простиралась узкая полоска золотистого пляжа. Дальше, сплошной стеной выстроились крупные берёзы, гибкие ветки слегка шелестят изумрудной листвой. "Что это за девушка, чьё лицо показали звёзды?" подумал "невообразимый мечтатель".

Вдруг громко закуковала кукушка. "Как странно! Песчаный пляж, берёзы и кукушка!"

Из-за берёз вышел Николай ІІ в парадном мундире. Борода аккуратно подстрижена, волосы тщательно зачёсаны. "Наш путешественник" обмер. Лицо царя сосредоточенно – грустное. Глаза ласково смотрят наТомина.

– Спасибо, что хотел предупредить. – спокойным голосом молвил государь.

Кукушка замолчала. Даже море смолкло. Наступила полнейшая тишина. Только небо рассыпало над царём немыслимо – яркий узор из удивительно крупных звёзд.

– Но моя участь уже предрешена. Так угодно Богу. – Николай умолк.

– Я хотел Вас спасти. – робко произнёс Дима.

– Спасибо, но лучше попробуй спасти Полтаву. – царь всё так же спокойно смотрел на Диму.

Вдруг кто-то сильный, с железными пальцами взял Томина за плечо и принялся трясти. Николай куда-то пропал. Дима с трудом одёрнул настырную руку и стал всматриваться в темноту, ища глазами царя. Но наглая рука опять схватила за плечо, пальцы стали трясти ещё сильнее. Берёзы зашумели и оказались густым орешником. Сквозь шум он отчётливо услышал своё имя:

– Димка! Димка! Проснись! Проснись! – звал чей-то очень знакомый голос.

Звёзды стали двигаться, чертя немыслимые световые траектории.

– Да проснись же ты, соня!

Томин открыл глаза. Перед ним склонился Андрюха и энергично тряс за плечо.

– Ну, ты заснул!

Стемнело. Ярко светит луна, заливая лес янтарным светом. Смятые листья вместо постели, густой орешник да высокое звёздное небо. Дима увидел всё это, словно впервые, не понимая, где он. Затем, несколько раз встряхнул головой и всё вспомнил.

– Пора! Теперь можно идти. – тихо произнёс Андрюша.

– А сколько времени? – скорее автоматически спросил Дима.

– Тебе же Наяда золотые часы подарила! – с иронией ответил Андрей.

Дима полез в карман, достал часы. Начало двенадцатого.

– Самое время.

Ребята пошли. Голод, исколотые ступни, прохлада ночи снова отступили на второй план перед главным – добраться без приключений до места назначения.

Тропинка, немного повиляв, пошла под уклон. Значит друзья на правильном пути. Вскоре, спустились и вышли на просёлочную дорогу. Остановились, прислушались. Никого. Осторожно двинулись по направлению к Подолу.

Дима узнал местность. В настоящем времени это парковая зона, а сейчас тут густой лес. Справа от тропинки круто вверх уходит гора, поросшая могучими деревьями. Ветки переплели древесные лапы и образовали причудливый низкий свод. При желании можно подпрыгнуть и ухватиться за ближайшую ветку, как за перекладину.

Слева, чуть вдалеке, виднеется огромная насыпь первой на Украине железной дороги, напоминающая мощный земляной вал средневекового оборонительного укрепления. Эта дорога по большому радиусу огибает Монастырскую гору.

Вскоре, слева, за извивом дороги, показался грациозный силуэт древнего монастыря. Построенный на самой вершине горы, монастырь, словно, парит над городом. Ступенчатая, лепная колокольня, как ракета, нацелена в небо, а крупный, рельефный собор и несколько не больших церквей, бесчисленными куполами, антеннами, обеспечивают надёжную связь с Богом.

Луна пролила янтарь на золото куполов и натёрла воском узорчатые стены. Церковные сооружения мягко засветились по всему объёму. Ребята, на секунду, остановились и залюбовались. В тихом шелесте летней ночи, при свете миллиардов звёзд, рассыпанных по бескрайнему небу, монастырь восхищал и завораживал.

Стали появляться хаты. В окошках темно. На улице ни души. Уличное освещение отсутствует, электричества ещё не было. Только луна да звёзды указывают путь.

В мягком свете луны белые стены домов и пирамидальные тополя напоминают украинские картины Куинджи. Создаётся ощущение, что попал в волшебный мир.

Во дворах неожиданно залаяли собаки, порвав тишину ночи. "Волшебный мир" стал принимать реальные очертания. Слегка подул ночной ветерок, обдав свежестью. Даже сила притяжения, казалось, сильнее придавила к земле.

По Луговой быстро добрались до Панянки. Трамплин Панянки, как горнолыжный спуск чуть ли не отвесно врезается в Подол, и центральные районы города на плоской Ивановой горе, кажутся недоступными горными вершинами.

Ребята начали медленно подниматься ухабистым шляхом. Кругом огромное множество развесистых лип, сонно шелестящих и благоухающих. Это, наверное, и есть неповторимый аромат Полтавы.

Одинокие домишки, как альпинисты, цепко схватились за массивную гору. Вот, справа, на террасе двухэтажное здание старой больницы, снесённое в девяностые годы двадцатого века.

Ещё двадцать метров, и впереди открылись отточенные кресты Сретинского собора с колокольней – иглой, разрушенного в тридцатые годы двадцатого века коммунистами.

Перед самым подъёмом, Панянка расширялась, а срезы горы круто расходились в стороны, так что создавалось впечатление, что поднимаешься внутри огромной чаши с выпуклыми, травянистыми боками, а собор, путеводной звездой поблескивал за её изломанными краями.

Дима дёрнул Андрюшу за руку и показал на собор. Тот понимающе кивнул. Храм поражал строгой красотой. Настоящий бриллиант в архитектурной короне Полтавы.

Поднявшись по Панянке, ребята очутились на Дворянской улице.

Только в наше время она, почему-то, зовётся улицей Парижской коммуны. Слева, на самом краю горы, мощным исполином выросла старинная, многогранная водонапорная башня, с узкими окошками-бойницами, словно могучий богатырь в приплюснутом, остроконечном шлеме.

Правее находится торговая площадь (Старый базар). Территория рынка огорожена покосившимся деревянным забором. За оградой угадываются приземистые деревянные строения. На ночь, все ворота заперты. С рынка бодро воняет гнилыми овощами и нечистотами.

Не верится, что через сто лет тут будет чудесный "Солнечный парк" с цветными клумбами и аккуратными дорожками, шарообразными фонарями, потешными скульптурами животных, круглым фонтаном и прекрасной детской площадкой с качелями.

Решили не идти вдоль рынка. Там может быть полиция. Безопасней пройти один квартал по Дворянской, а за Спасской церковью повернуть на Октябрьскую.

Подходя к Спасской церкви обратили внимание на скромный домик, где в 1896 году останавливалась Н.К. Крупская.

– Ты не чувствуешь себя подпольщиком? Самое время! – шепнул Дима.

– Ага. Ещё как чувствую. Сейчас отсюда выйдет Надежда Константиновна и даст нам по "Искре".

– В каждый глаз помногу искр.

Ребята тихо засмеялись.

Памятник на месте отдыха Петра І стоит так же безмятежно, как и двадцать первом веке. Остроконечный шлем грациозно покоится на горизонтальном щите, под которым отдыхает широкий меч. А у основания постамента всё так же спит уставший лев, сложив огромную голову на могучие лапы.

Толстая шапка белостенной Спасской церкви выразительно замкнула квартал. Церковь встретила ребят, как старая знакомая. Друзья переглянулись и улыбнулись. У архитектурных строений, как и у людей, своя судьба. Низкорослой, пухленькой Спасской церкви, словно добродушной хозяюшке, сильно повезло. Её не разрушили ни шведы, ни фашисты, ни коммунисты. Какая была, такая и стоит доныне.

А колоколенке не посчастливилось дожить до наших дней. Словно худой муж при толстой жене, стояла колокольня рядом, повторяя и формой купола, и рельефом стен свою суженую. Но не сохранилась, разрушили в тридцатые годы. Правда, в начале двадцать первого века восстановили, только намного ниже и другой архитектуры. Наверное, денег пожалели. Так и стоят сейчас, как не родные.

За худенькой колоколенкой, через дорогу, заслоняя небо, возвышается монументальный Воскресенский собор. Пять огромных куполов в роскошной архитектурной огранке шпагами – шпилями пронзили звёздное небо. Храм стоит практически на краю горы, за ним начинается Мазуривский яр. Собор хорошо виден из многих точек города. Благодаря местоположению и выразительному силуэту, Воскресенский собор является одной из главных доминант Полтавы. Его разрушили в 1936 году.

А вот и Октябрьская. Тёмная, неровная брусчатка во всю ширину улицы. В свете луны, плохо отшлифованные камни сильно напоминают дорогу из змеиных голов в туннеле.

Дима заколебался, прежде чем ступить на брусчатку, а Андрюша улыбнулся краешками губ, и, смело, шагнул. Камни приглушённо зацокали под каблуками. Томин устало побрёл вслед за товарищем.

Ребята зашагали по средине улицы. Убаюканные ночью, спали знакомые и незнакомые дома. Сонно шелестели роскошные липы. Вот уже и Успенский собор со своим телохранителем – колокольней вырисовался вдали.

Вдруг, словно из-под земли, перед товарищами возник жандарм. Почти два метра ростом, широкий в плечах, с каменным лицом. Страж порядка не оставлял никаких шансов уйти.

При виде голых по пояс ребят, в джинсах, да ещё и поздно ночью, пушистые брови жандарма быстро поползли вверх, а мышиные глазки сделались от удивления, как два червонца.

– Кто такие будете? Пройдёмте-с в отделение! – скороговоркой произнёс держиморда, придвинувшись ближе.

– Мы…, мы не можем в отделение. Мы…, мы очень спешим. – заикаясь выговорил Дима.

– Откуда будете? Кто такие? – сердито наступал жандарм. – Может беглые? Где документы? – надвигаясь, не унимался городовой. – Сегодня днём предотвратили покушение на самого государя!

– Мы…, мы не беглые. Мы…, мы из дворян. Мы родственники князя Куракина. – неожиданно для себя выпалил Томин.

Брови жандарма встали веером и разошлись так широко, как это было возможно.

– У его сиятельства, князя Николая Алексеевича, нет таких шалопаев. Может Вы шпионы? Что делаете ночью в городе? – лицо детины сделалось сосредоточенно-жестоким,

– Мы только что из Парижу, последней лошадью. – эмоционально выпалил Андрюша.

"Последней лошадью" – фраза популярного анекдота и Дима чуть не прыснул со смеху, но жандарм этот анекдот явно не слышал, а вид и разговор ребят показался ему явно не простым, поэтому, слегка наклонившись, серьёзно спросил:

– Отчего же последней? Там, что, все лошади полегли?

– Все передохли, от лошадиного гриппа. – утвердительно подытожил Дима.

– Господи сохрани! Господи сохрани! Господи сохрани! – крестясь, скороговоркой пробубнел страж порядка. – Вот нечисть какая! Уже и до лошадей добралась!

Наступила пауза. Жандарм начал приходить в себя.

– А в Париже нынче в моде вот какие штучки! – хитро улыбнувшись, сказал Андрюша и вытащил перед городовым старый НОКИА.

Чёрно-белый дисплей, естественно, без полифонии, весь пошарпанный, сейчас такой побрезговали бы взять даже перекупщики краденого, но, на жандарма мобильник произвёл шоковое впечатление, особенно мигающий зелёный огонёк.

Глядя на маленькую электроннную штучку, городовой даже присел от возбуждения. Кровь ударила в голову, жилки на висках задёргались, жандарм стал похож на свежесваренного рака.

Когда волна восторга начала потихоньку стихать и дар речи вернулся, страж порядка, шумно сглотнув слюну, тыкнул пальцем в мобильник и робко спросил:

– А зачем эта штукенция?

Покрытия, увы, не было, и голос безучастной девушки молчал, а мелодии, игры, заставки присутствовали в полном объёме.

– А вот зачем. – нервно, произнёс Андрюша и стал демонстрировать жандарму мелодии.

На всю улицу, чётко и объёмно зазвучала энергетическая мелодия из "Бригады", затем романтическая, из "Властелин колец". Городовой застыл, как придорожный столб, а мелодии сменяли одна другую: "Ну, погоди!", "Семнадцать мгновений весны", "Гарри Поттер".

Глаза у жандарма расширились до невозможности. Он громко хватал воздух ртом, как выброшенный на берег карась. А когда, мелодии стихли, и наступила звенящая тишина, нарушаемая дружелюбным шелестом лип, огромным усилием воли выговорил заплетающимся языком:

– Передайте нижайший поклон его сиятельству, князю Николаю Алексеевичу, от ефрейтора Уточкина.

В конце фразы голос сорвался и городовой побуряковел до кончиков волос, только глаза смотрели с собачьей преданностью.

Ребята удивились такому быстрому обороту событий. Пару секунд длилось молчание. Затем ефрейтор вытянулся по стойке смирно и выпалил:

– Боже, царя храни! – и взял под козырёк.

Ребята кивнули ему в знак прощания и быстро зашагали по направлению к Белой беседке.

Глава 7
Звёздный связной

Под сказочно светящимся звёздным куполом, Успенский собор выглядит особенно романтично. Лунный свет придаёт белым стенам нежный, пастельный оттенок. Надутые зелёные купола выразительно очерчиваются на фоне лучистых звёзд, а золотые кресты, отражая звёздное сияние, таинственно поблескивают. Деревья широко раскинули пышные ветви и опоясали собор выпуклым, зелёным поясом.

В остроконечных шлемах-куполах, с колокольней-копьём, собор напоминает могучего богатыря, надёжно стоящего на страже христианства.

На ум приходят Пушкинские строчки:

Тиха украинская ночь.

Прозрачно небо. Звёзды блещут.

Своей дремоты превозмочь

Не хочет воздух. Чуть трепещут

Сребристых тополей листы.

Луна спокойно с высоты

Над Белой Церковью сияет

И пышных гетманов сады

И старый замок озаряет.

Кажется, сейчас появятся колоритные герои Ивана Котляревского и Николая Гоголя: Наталка – Полтавка, Петро, Вакула, Мария и, не дай Боже, гидкий чёрт.

За собором, освещённая луной, словно малахитовая шкатулка под густой копной соломенной крыши, уютно примостилась хата Котляревского. А рядом ещё одна хата, совсем маленькая. Дальше крутой обрыв, а глубоко внизу тёмный океан бушующего леса.

– Хата на самом краю обрыва. Это, наверное, и есть жилище Чударя. – задумчиво шепнул Дима.

Андрюша кивнул.

Залитая луной, хата кажется сказочной избушкой. Сирые странники тихо подошли к самой калитке.

Вблизи, избушка оказалась обыкновенной мазанкой под толстой соломенной крышей с облупившейся в нескольких местах штукатуркой. На фасаде широкая, сбитая из досок дверь, а по бокам два маленьких окошечка с резными ставнями. Перед домом задорно шелестят пышные вишни и развесистые кусты калины. Воздух наполнен медовым ароматом летней ночи.

Ребята остановились, не решаясь войти. Вдруг ошиблись. Выйдет какой-нибудь пьяный крестьянин и спустит пса. Хотя собак не видать. Тишина прерыется приглушённым трескотом кузнечиков.

Всё же ощущение сказки не покидало наших путников. Летняя ночь развернула над мазанкой настоящий звёздный рушник. Казалось, друзья попали в другой мир. Голова слегка закружилась.

– Входите, Дима Томин и Андрюша Дорошенко! – послышался низкий, спокойный, неизвестно откуда взявшийся голос. Товарищи вздрогнули от неожиданности. Откуда незнакомец мог знать их имена и фамилии?

Возле калитки, словно из-под земли вырос высокий человек, жилистый и стройный. Спина настолько ровная, словно аршин проглотил. На голове дыбится копна тёмных волос, густые свисающие усы очерчивают выразительный рот, а глубоко посаженные голубые глаза смотрят проницательно и задумчиво.

Незнакомец молча открыл калитку и жестом попросил войти. "Пилигримы" зашли во двор. Калитка захлопнулась сама, слегка щёлкнув замком. Затем послышался ещё один щелчок, сухой и короткий. По периметру забора быстро пробежал белый огонёк. Забор слегка выгнулся наружу, послышалось тихое электрическое гудение. Так выгибаются и гудят провода под очень большим напряжением.

Хозяин пригласил в дом. Ребята осторожно вошли в сени, оказавшиеся маленькой комнаткой с низким потолком, побеленными стенами и крашенным деревянным полом. Дальше вели две двери, аккуратно сбитые из широких досок. Одна, очевидно, в горницу, другая в кухню. При близком свете керосиновой лампы явственнее стали видны черты лица нового знакомого. Прямой нос, высокий лоб, твёрдый подбородок с ямочкой. Возраст трудно определить: возможно, лет тридцать, а то и все пятьдесят.

А новый знакомый открыл правую дверь и пригласил в маленькую кухню. Слева печь, справа стол, над столом окошко. Прямо шкаф с белой посудой. Возле шкафа, в полу виднеется тёмный силуэт крышки погреба. Подойдя к шкафу, Чударь с трудом открыл невероятно массивную крышку. Затем вместе с ребятами спустился в прохладный погреб.

Запахло соленьями. Кругом стоят необъятные бочки с засоленными овощами. В углу примостился гигантский ящик с картошкой. Несмотря на лето, картошка, будто только что выкопана.

– Его нужно отодвинуть. – новый знакомый указал на ящик.

Навалились втроём, но ящик не сдвинулся. Попробовали ещё раз, безрезультатно.

– Давайте пересыплем часть картошки, – предложил хозяин дома.

Когда треть надобрали, ящик медленно, словно нехотя, пополз в сторону, освобождая затянутый паутиной угол. Пол в углу состоял из хорошо утрамбованной земли вперемешку с глиной. Ножки ящика оставили в земле жирные, полукрцглые лыжни.

Чударь откуда-то взял длинную, массивную спицу, жилистые пальцы обхватили гладкий металл, острая пика стала тыкаться в землю. После нескольких безрезультатных попыток, спица лязгнула о что-то металлическое. Хитро повернув её, послышался странный, приглушённый щелчок. Микола быстро отступил на шаг, а пол в углу начал медленно уходить вниз, оставляя квадратное отверстие.

Когда движение части пола остановилось, и пыль улеглась, хозяин дома первым шагнул в шахту по темнеющим широким ступенькам. Ребята осторожно ступали следом.

Спускались не долго, десять-пятнадцать ступенек вывели в маленькую комнатку со светящимся подвесным потолком, стены покрывает светлый пластик. Пол выложен плиткой, напоминающей плитку Харьковского плиточного завода. Люк закрылся сам, образовался маленький бункер.

Чударь стал перед стеной слева, широкие ладони наставились на пластик. Стена бесшумно разъехалась в разные стороны. Ребята увидели элегантный стеклянный лифт. Это в 1909-то году.

Хозяин дома смело шагнул в кабину. Дима с Андрюшей, переставшие удивляться, зашли следом. Дверца автоматически закрылась, лифт резко рванул вниз. За стеклом быстро замелькали краски. Ребята почувствовали невесомость. В следующую минуту лифт мягко приземлился.

Вышли в комнату с белым подвесным потолком, стены оклеены современными обоями розового цвета. Сразу повеяло свежей прохладой, словно при работающем кондиционере.

Посреди комнаты расположился роскошный кожаный диван, будто только что из мебельного салона в ЦУМЕ, перед диваном на стене большой плазменный телевизор. На мониторе красочная заставка в виде немыслимых растеканий света. С другой стороны множество белых пластиковых дверей. Микола пригласил садиться.

– Наверное, уже догадались, что попали в 1909 год. – вымолвил радушный хозяин спокойным голосом и продолжал: – Придётся подождать несколько дней. Расположение звёзд не позволяет отправить Вас прямо сейчас. К тому же, Вам, необходимо хорошенько отдохнуть (тут Микола хитро усмехнулся) перед… дальней дорогой.

"Всё ясно!" – сообразил Томин– "Он хотел сказать: перед новыми испытаниями. Так что, впереди ожидает ещё множество опасностей".

– Дима Томин! – продолжал Чударь, – давайте спрячем венок в комнате, а утром отвезём в более надёжное место.

Дима нехотя снял сумку и протянул новому знакомому. Тот взял, прошёл в угол и приложил руку к стене. В штукатурке, резко, обозначилась дверца. В следующую минуту, дверца сама, бесшумно, открылась, хозяин неспешно положил туда сумку. Дверца так же бесшумно закрылась и растаяла в стене.

Ребята переглянулись. " Кто он такой на самом деле, этот Чударь?" – думал Дима. – " Уж очень молчаливый и замкнутый. И как его вызвать на разговор?"

– Прошу! – всё так же флегматично продолжал Микола, – извольте принять душ, переоденьтесь, поужинайте, а затем ложитесь отдыхать.

– Можно вопрос? – Андрюша внимательно взглянул на Чударя.

– Пожалуйста.

– А сейчас, у золотого орла на колонне славы есть венок?

– "Сейчас", у орла есть венок, потому, что его украдут только в 2009 году. А Вам, нужно отдохнуть с дороги.

Друзья вошли в другую комнату и оказались в просторной раздевалке, от пола до потолка обложенной голубым, зеркальным кафелем. На приоткрытых дверцах двух симметрично расположенных пластиковых шкафчиков красуются полированные золотые таблички: "АНДРЕЙ", "ДИМА". В шкафчиках с одной стороны висит костюм, рубашка, и нижнее бельё, а с другой, принадлежности для ванны и махровая пижама.

– Слушай, Дима! – улыбаясь произнёс Андрюша. – Пиджака с такими отворотами я ещё не видел. Но самое прикольное, что это, похоже, мой размер.

– В таких пиджаках ходили в начале двадцатого века. Это последний писк моды. В нём тебя уж точно не примут за инопланетянина.

– Зато в наше время появится в таком наряде, представляешь? – продолжал смеяться Андрюша. – Подумают, что с театра сбежал или с "топольков". Настоящая уличная клоунада.

– И всё-таки, интересно, когда Чударь успел прибить таблички? – задумчиво спросил Дима. – А лифт, а евроремонт, а телевизор? Что всё это значит?

– Завтра узнаешь. – успокаивающе произнёс Андрюша. – я уже устал удивляться.

– А будет ли завтра? И где мы будем завтра? – не унимался Дима.

– Слушай! Философ! Пошли мыться!

Ребята сняли одежду и вошли в просторную душевую с маленьким бассейном.

– Вот это да! – с восхищением воскликнул Андрюша и с разбегу плюхнулся в воду, посылая множество мелких брызг.

Вода в бассейне заколебалась, словно живая. Андрюша громко фыркал, как настоящий кит. Дима невольно засмеялся, глядя на детскую радость друга, и сам плюхнулся в воду. В бассейне начался маленький шторм.

После бассейна, подставили тела под тонкие, тёплые струи душа. Словно невесомой шалью, распылённая вода накрыла голову и плечи, затем тонкими ручейками стекла по всему телу. Влага смывала не только грязь, а напряжение и усталость. Бегство от полицейских, тревожный сон на ветках, "лицеприятная" встреча с ефрейтором Уточкиным. Весь негатив прожитого дня отодвинулся куда-то в сторону и съёжился.

Сегодняшним вечером "наших скитальцев", наконец-то, ждёт долгожданный отдых. От этой мысли настроение быстро поднималось.

После душа ребят ждал вкусный ужин. Мясные блюда, холодные закуски, всевозможные салаты, даже апельсиновый сок в тетропаке.

Чударь, как радушный хозяин, положил всем немного салата "Оливье", по отбивнушечке, помидорчиков и огурчиков. Налил по стакану тягучего апельсинового сока.

Аккуратно отбитая и зажаренная в муке с яйцом, свинина источала тончайший аромат. Друзья почувствовали сильный голод и разом набросились на пищу. Некоторое время ели молча. Но по мере насыщения, молчание становилось неловким. Беседа не клеилась, чувствовалось напряжение.

Экран телевизора показывал одновременно четыре картинки: подступы к хате с четырёх направлений.

"Неплохо тут всё устроено". – размышлял Дима. – "Настоящий пункт охраны. А под соломенной крышей, значит, скрыты маленькие видеокамеры. Ай да Чударь! Ай да молодец! Начало двадцатого века, нечего сказать!"