Текст книги "Записки о прошлом"

Автор книги: Игорь Куликов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

В 2010-х годах в эту церковь на службу приехал молодой батюшка. Мальчик помнил, как они с дедом заходили в холодное помещение, чтобы посмотреть на него. Он задался целью восстановить былую красоту этого места. Каждую неделю говорил, просил, убеждал тех, у кого были деньги, чтобы они пожертвовали частичкой собственного благосостояния ради церкви, мимо которой проезжает слишком мало людей, чтобы по достоинству оценить их щедрость и добродушие. И вот теперь звонарь поднимался наверх нового здания и оповещал деревенских о начале нового дня. Сегодня мальчик встал гораздо раньше, чтобы пройтись немного по окрестным местам и подумать, что он напишет Елене в качестве признания в любви. В такие моменты он очень боялся общества, хотел погулять в полном одиночестве, что удавалось очень редко. В это время он дочитал роман «Доктор Живаго», который поразил его до глубины души. Он умел находить в книгах любовь и восторгаться ею, даже когда она мелькала в произведении только отрывками. К книге прилагался маленький сборник стихов Юрия Живаго, четверостишие из которых он и выбрал в качестве эпиграфа к своему письму. Он очень боялся сказать что-нибудь глупое, обидеть Елену, так что каждое предложение давалось с трудом. Он начинал выводить слова, перечитывал написанное и зачеркивал, зачеркивал, зачеркивал. Сколько же листов бумаги пало под натиском пера влюбленного в тот день! В конце концов получился небольшой текст, размером в одну страницу формата А4 (что было действительно немного, если учесть размашистый почерк и эпиграф). На этом сегодняшний день с точки зрения важного для раскрытия намеченной в самом начале темы можно завершить. Дальше мальчик проводил время с семьей, смотрел фильм, один из тех, который получают высокие рейтинги на сайтах, тому посвященных. Эта пара сотен картин идеально подходила под семейный просмотр, потому что удовлетворяла потребности людей с разными взглядами на кино. Ни любитель авторского кино, ни фанат фильмов по комиксам не мог отрицать, что «Королевство полной луны» – отличная картина, так что ее они сегодня и смотрели. Вся семья очень строго относилась к посторонним звукам, так что не будем нарушать их покой.

Я не умел радоваться достижениям. Никогда не оглядывался назад, чтобы посмотреть на преодоленный путь и увидеть, где был изначально. В 6 лет я падал на учебной трассе и очень боялся бугельных подъемников, потом начал медленно вкатываться, спускался по взрослым трассам, вместе с отцом рассекал просторы Австрии и Франции. В подростковом возрасте я обгонял почти всех на трассе, но не замечал этого. Я обращал внимание на тех, кто лучше, из-за чего постоянно чувствовал себя проигравшим. Я стремился вверх по бесконечной дороге, которая вела в никуда. Как бы много книг ни оставалось позади, всегда находились люди, прочитавшие больше, синдром самозванца пожирал меня изнутри. Успех измерялся только в возможности дарить счастье другим. Другой. Я чувствовал себя по-настоящему счастливым только в тот момент, когда выбирал ей подарок, а родители говорили, что я просто рисуюсь. Как бы я хотел донести до них, что подарок – это единственная возможность хотя бы несколько дней прожить без мыслей о собственной бесполезности!

Я не виню никого в своей судьбе и могу понять каждого, кто сделал мне больно. Пожалуй, мой характер – результат неудачного стечения обстоятельств. Так получилось, что в начале жизненного пути я поверил людям, которые говорили, что я глуп, уродлив и занимаю чужое место на этой планете. Мне не хотелось создавать проблемы своим знакомым, надо было учиться жить по-новому. Я научился жить ради того, кого люблю. Та, кого я люблю, была безразлична ко мне. Я и ей оказался не нужен. Вот я живу, иногда хожу по земле, дышу воздухом, но рано или поздно со мной что-то случится: откажут почки, печень, легкие, остановится сердце.

Мальчик наконец-то увидел Елену. Он стоял на горе и ждал, когда она появится. Она не была одной из тех, на кого долго смотрят прохожие, оборачиваясь и прекращая свое движение по беличьему колесу. Вы могли пройти мимо нее в метро и даже не выделить среди других, вот и сейчас она оделась очень скромно. Зимние штаны и куртка белого или светло-серого цвета, русые волосы и приветливая улыбка, которую редко встретишь в мегаполисе. Мальчик, кстати, выделялся гораздо больше. Эта его шапка, переливающаяся разными цветами радуги, ядовито-зеленая куртка. Елена взяла с собой собаку. Белый самоед, который обладал очень агрессивным характером по причинам, сокрытым от автора этой истории, мальчика и Елены. Она пришла со всей семьей, мальчик и его родители направились навстречу. Они встретились внизу, взрослые начали весело общаться, а он так трепетал от любви, что забыл о письме, которое лежало во внутреннем кармане, да и о возможности говорить вообще. Она первая поздоровалась с ним, он ответил тем же, Елена быстро ушла кататься на ватрушке со своей сестрой 13 лет и братом помладше. Он поскорее подошел ко взрослым и влился в разговор, чтобы забыть о письме, о невысказанных чувствах. Так прошло около часа, после которого катающиеся промокли насквозь и попросили маму Елены пойти домой. Родителей мальчика пригласили в гости, чтобы отпраздновать наконец наступивший новый год. Все расселись за большим столом. Мама Елены обладала невероятной способностью накрыть на стол даже при отсутствии должного количества продуктов, а уж сегодня их недостатка не ощущалось. В этом доме всегда было застолье, но Елена в нем почти никогда не участвовала, она поднималась наверх, в свою комнату, и спускалась только по необходимости. Именно сейчас, в домашней одежде и с мокрой после душа головой она казалась особенно красивой. Здесь мы в очередной раз вступаем в недоступную для описания область и уповаем на то, что читатель хотя бы раз любил по-настоящему. Представьте обожаемого вами человека. Этот человек прекрасен, и вы любите его до невозможности, но иногда свет падает не под тем углом, а бывает, что этот человек наденет не очень подходящую, по вашему мнению, вещь. Парикмахер, может, услышал любимую песню или просто отвлекся на секунду, так что сделал лишнее движение, которое, конечно, попытался исправить, но если долго смотреть, то начинаешь замечать оплошность. Так вот, представьте, что ничего этого не случилось. Перед вами предстает человек, который всегда прекрасен, но в этот короткий миг прекрасен особенно. Хочется остановить это мгновение, прожить все отведенные года здесь и сейчас, лишь бы ничего не менялось. Вот это чувствовал мальчик в момент, когда Елена вышла в домашней одежде и с мокрой после душа головой, чтобы взять воды, фруктов и отправиться обратно в свою комнату. Наступала ночь, он так и не поговорил с ней, а письмо, сложенное вчетверо, лежало во внутреннем кармане куртки. По приходе домой ему стало очень грустно от своей слабохарактерности. Он достал листок, взял ручку со стола, слишком большого для смехотворного количества вещей, лежащих на нем, и написал что-то вроде постскриптума. Ему хотелось понять, почему отдать этот листок бумаги так и не получилось. Ответа на поставленный вопрос не вышло, но все же в написанном он увидел определенный смысл и решил оставить. Только поставил дату наверху. Без цели, почти что рефлекторно.

На этот раз он достал наушники, включил грустную музыку. Засыпать пришлось уже не с мечтами о будущем, а с тяжелым грузом настоящего.

После Анастасии П. я встречался с Марией К. Она была на голову, если не больше, выше меня, но я обратил на это внимание только через несколько лет после расставания, а тогда даже не задумывался об этом. В пятом классе я учился почти идеально, но вел себя так отвратительно, что пришлось завести специальный дневник по поведению, где каждый учитель по окончании урока записывал, чем я сегодня отличился. В четвертом классе я не поступил в физмат, пришлось идти в филологический. Математику я знал лучше всех, пришел на экзамен с такой уверенностью в успехе, что не смог вычесть два числа в столбик и, кажется, решить элементарную задачу на составление уравнения. Мама потом пошла посмотреть работу, звонила мне и плакала в трубку. Это был первый провал за всю жизнь, так что и переживания были немного преувеличены. Так я и оказался в коллективе из 20 девочек и 6 мальчиков с усиленным изучением русского и английского языков, доброй классной руководительницей и дневником по поведению, который следовало вести до того момента, когда за всю неделю там не будет ни одного плохого отзыва. Это было настолько сложной задачей, что дневник продержался у меня до весны. В ту неделю лучший друг уехал отдыхать, веселиться было не с кем.

Наши отношения с Марией очень походили на образцово-показательную любовь двух подростков. Мы качали друг друга на качелях, дарили шоколадки или плюшевые игрушки, гуляли по парку за ручку, находили укромное местечко и робко целовались без всякого опыта, а потому с опаской и осторожностью. Я провожал ее до дома и шел до своего, который находился в пяти минутах неспешным шагом или в двух бегом, когда родители начинали волноваться. Потом мы заходили в социальные сети, слали друг другу мириады сердечек и смайликов с поцелуями и пытались найти в своем скудном словарном запасе слова, способные выразить обоюдную любовь. Она называла меня «зайчиком», но мне больше нравилось более взрослое «милый». Я называл ее более взрослым «дорогая», но ей больше нравилось «заинька». Проблема состояла в том, что у Марии было больное сердце, при котором можно было прожить до 20–30 лет при удачном раскладе. Родители Марии не любили друг друга, развод проходил очень тяжело, они часами кричали друг на друга, ребенок закрывался в комнате, пытался отвлечься на музыку в наушниках, но ничего не получалось. Даже сквозь мелодии доносился звук разбивающейся посуды и ругань. Пару раз она пробовала попросить их быть спокойнее, взывала к рациональному началу, придумывала выходы из сложившейся ситуации, но ничего не помогало. Тогда она начала резать себя. Резать, чтобы забыть обо всем, кроме боли. К моменту, когда я предложил ей встречаться, ее зависимость (а это именно она и есть) была в очень тяжелой форме, так что временами она приходила ко мне, 11-летнему мальчику, который хотел только прогуляться до новой игровой площадки, с перевязанными руками. Руками, на которых было так много порезов, что трудно было различить цвет ее кожи. Мне было очень грустно, я думал даже, что она так несчастна со мной, она пыталась донести, что не может иначе. Только через года я по-настоящему понял ее, но тогда только тщетно пытался просить Марию перестать. Я пытался быть с ней бесконечно милым и добрым, окружал ее заботой с такой тщательностью, на которую было способно детское сердце, но она делала это вновь и вновь. Мне хотелось понять, как сделать ее по-настоящему счастливой, приходилось становится взрослее и забывать о детских забавах.

Особенно тяжело было летом. Тогда я действительно понимал, что можно скучать по кому-то с такой силой, что каждый день превращался в муку. Она, кажется, испытывала нечто похожее, потому что первое сообщение приходило от нее рано утром, когда я спал на своей двуспальной кровати. Мы не прекращали общаться ни на минуту, рассказывали друг другу о том, что съели на завтрак, что увидели в окне. Так создавалась атмосфера домашнего уюта, которой нам обоим не хватало в собственных семьях. На прогулках, бывало, мы садились на лавочку рядом с рекой, прижимались друг к другу и молчали. Я прятал свое некрасивое лицо в ее волосах, которые пахли лавандой. Казалось, что сейчас она принадлежит только мне, а я – только ей. В эти прекрасные часы не хотелось думать о том, что скрывалось под белыми бинтами на ее руках. Я любил ее искренне и, наверное, впервые ответно.

Она бросила меня. Сказала, что чувства прошли, что мы не подходим друг другу. Я долго добивался личной встречи, потому что не верил, что она может говорить такое. Она согласилась. В том же парке она старательно строила из себя безразличную девушку, которая хочет порвать с кем-то раз и навсегда. Не верить не было причины, я побрел домой, пытаясь смириться с новой действительностью. Потом, правда, оказалось, что она лгала. На самом деле Мария просто не хотела, чтобы я видел ее такой.

До окончания зимних каникул оставалось еще несколько дней, которые не стоит описывать так подробно, как мы это делали ранее, потому что один с точностью повторял другой. Мальчик бесцельно бродил по деревне в ожидании вечера. Он думал о Елене, которая жила совсем близко к нему, но при этом казалась такой далекой. Он думал, что недостоин ее любви и методично разрушал воображаемый мир, где они будут вместе. За декорациями скрывалась серая реальность, которая больше не радовала глаз, потому что ни в одном из этих чудесных лесов он не мог поселить себя и Елену. К вечеру набиралось так много чувств, что они начинали тяготить мальчика. Он говорил с бумагой. Ближе к вечеру вновь садился за стол, брал ручку и рассказывал девственно чистым листам о своей судьбе. Писал бесцельно, даже не думая о смысле получившегося текста. Читатель нашел бы в этих письмах структуру и смысл только в том случае, если он видит ритмичность в узоре, который оставляет пролитая из стакана вода, поэтому единственным ограничением был определенный заранее объем – половина страницы формата A4. У родителей был большой деревянный дом, который вечно находился в недостроенном состоянии. Гости видели, что все базовые составляющие функционируют нормально, но настоящие его жители всегда подмечали, что на самом деле существует множество мелочей, которые стоило бы довести до идеала. За время работы над одной из них, другая выходила из строя, так что родители бесконечно занимались этим, получая от процесса больше удовольствия, чем практической пользы.

Мне очень жаль, что такие хорошие люди дружили со мной. У них не хватало времени на занятия своими делами, а они гуляли со мной часами по музеям и выставкам. Только благодаря им я остался жив до сегодняшнего дня и могу писать эту книгу, однако, как известно из очень хорошей песни, ничто не земле не проходит бесследно. Я, кажется, забирал у них частичку жизненной силы, чтобы потратить ее на часы самокопания и депрессии. К 15 годам их осталось совсем немного, но с каждым из них меня связывала очень прочная нить, разорвать которую не было сил, как бы я ни пытался. Не представляете, как много я им рассказывал о собственных страданиях в долгие часы прогулок по Москве. Присылал им короткие рассказы, которые не имели никакого лейтмотива, скорее, отражали минутное состояние, когда я чувствовал нечто необычное. По привычке не отгонял от себя грусть, а культивировал ее в себе, выращивал, подобно комнатному растению, до состояния, когда молчать было невозможно. Только так и получалось писать, я ведь не Стивен Кинг, а простой мальчик, у которого не вышло ни с математикой, ни с физикой, ни с биологией, ни с химией. Мой эфемерный писательский талант был только способом избежать общественных, хотя на самом деле больше собственных упреков в том, что ничего в жизни не получалось.

А мои друзья читали это, пытаясь понять причины, по которым окруженный заботой и любовью, может быть несчастен. Им, как и мне в романе с Марией К., хотелось это исправить, чтобы наполнить мою жизнь радостью, однако продолжая аналогию, я хочу сказать, что они не могли достичь поставленной цели. Бились над решением задачи, условие которой не позволяло продвинуться дальше определенного момента в границах существующей науки. Я очень хотел попросить их прекратить бессмысленные попытки и заняться своими делами, которых было гораздо больше, чем у меня. Они учились в хорошей школе, одной из лучших в Москве, стремились поступить в лучшие университеты России или уехать учиться за границу. И вот на этом пути они подключались к бесплатному интернету, читали мои рассказы и думали, как изменить сложившейся порядок вещей. Я понимал, что недостоин их компании, но держался за них как за спасительную соломинку. Очень жаль, что эти умные ребята потратили так много времени на меня, а я так и чувствовал себя одиноким, потому что девушка, которую я любил, не отвечала мне взаимностью.

Наверное, у меня было бы гораздо больше шансов найти ту самую. Надо было только следовать современным тенденциям, установить Tinder, потому что многие хорошие люди действительно не хотят знакомиться на улице, листают фотографии и распределяют их по двум невидимым корзинам. Если раньше на тех, кто познакомился в интернете, смотрели косо, то теперь это стало нормой, ведь жизнь меняется, цифровые сервисы становятся удобнее, а живое общение умирает. Но дело, конечно, не только в отсутствии приложения для знакомств в моем телефоне. На самом деле я несознательно отдалял от взаимного чувства понравившихся мне девушек. Писал незнакомке многостраничные признания и думал, что она сможет понять и полюбить меня. Все описанное выше подразумевалось уже после, когда мы будем в счастливых отношениях. Кроме того, следует заметить, что я слишком быстро повзрослел под влиянием первых отношений, ни одни из которых, как вы видите по описаниям выше, не были безоблачными. Девушки хотели того, что я пережил и перерос уже давно, к чему теперь не хотелось возвращаться. Меня просто не хотели понимать, поэтому раз за разом отворачивались и переставали общаться вовсе. Я не виню их, потому что не знаю, как сам бы поступил в подобных обстоятельствах.

Вскоре я начал терять надежду, чего боялся больше всего. Я смирился с мыслью, что никогда не буду счастлив и закончу свою жизнь примерно на той социальной ступени, где нахожусь сейчас. Хотелось поменьше думать об ожидающей судьбе, так что я постоянно искал себе занятие. По-настоящему забыть получалось только в путешествиях, когда я покорял невероятные по красоте горные вершины или погружался с аквалангом на дно коралловых рифов, стараясь заснять жизнь морских обитателей так, чтобы не потревожить их. Эти поездки потеряли свой изначальный смысл, потому что о впечатлениях нельзя было рассказать любимой, пристроившись рядом с ней дома, за бокалом красного вина или большой кружкой фруктового чая, однако в них я чувствовал, что занимаюсь чем-то приятным и мог сконцентрироваться на максимально качественном выполнении поставленной задачи, забывая о том, что ни в апартаментах, ни в Москве, ни где-либо еще не существует девушки, которая с любовью и трепетом ждет звонка, где я скажу, что чувствую себя нормально, люблю и скучаю. Порой, когда надо позвонить, люди не хотят тратить время или минуты в роуминге на то, чтобы рассказать человеку на другом конце провода (хотя сигнал уже давно не передается по проводам) об очевидных вещах, но мне этого не хватало особенно.

Завершая эту главу, я хочу попросить каждого читателя ценить тех, кто образует ваше счастье, даже если за долгие годы оно начинает казаться само собой разумеющимся. Возможно, кто-то чувствует себя счастливым в одиночестве, хотя я думаю, что на самом деле они чувствуют привязанность к тем, кто окружает их на работе, в пекарне напротив дома или в спортивном зале. Им я пожелаю никогда не разочароваться в выбранном пути, потому что изменить его далеко не так просто, как кажется на первый взгляд.

Глава вторая, в которой рассказывается о жизни Александра

Город, живущий за счет туристов, должен сделать все, чтобы удовлетворить каждую их потребность и заставить их потратить чуть больше денег, чем планировалось изначально. Эти деньги шли в казну города, благодаря которой работники получали зарплату, а инфраструктура соответствовала постоянно развивающимся стандартам безопасности и комфорта. По сути, такие города мало чем отличались от парков развлечений и казино, куда люди приезжали с целью потратить деньги и получить что-то взамен. Еще пару десятков лет назад по всей Европе и Америке располагалось множество самобытных парков развлечений, основанных добродушными стариками, которые хотели сделать жизнь детей в маленьком городке чуть более разнообразной и заработать на этом денег, но сейчас таких почти не встретишь, ведь каждый уважающий себя ребенок должен посетить Disneyland, а каждый уважающий себя градоначальник – согласовать его строительство. Транснациональные компании заселяли воображение детей сотнями персонажей, а в местных парках развлечений были только выдуманные талисманы с плохо продуманной историей, так что они казались блеклыми и скучными. Дети смотрели телевизор и видели там знакомых героев, зазывающих в сказочный мир, где живут они сами, а родителям не приходилось думать, куда же сводить любимого сына или дочь на день рождения, чтобы эти несколько часов запомнились на всю жизнь. В общем, один новатор в корне менял правила игры, а другие пытались угнаться за ним, чтобы успеть в уходящий поезд финансового успеха. Похожим образом надо было действовать и в управлении туристическим городом, даже если в нем располагались шедевры мировой архитектуры и живописи, которые никогда не выходили из моды. Умные люди с высшим образованием собирались в небоскребе или красивом здании со столетней историей и думали, что на самом деле нужно сегодняшнему туристу, чтобы выбрать именно этот город в качестве места, где стоит потратить честно заработанные деньги. Выставки проходили по всему миру, почти в каждом из красивых городов был международный аэропорт, так что люди обращали внимание не мелкие удобства, вроде оплаты картой, программы лояльности в отеле или графике работы магазинов и ресторанов. И, конечно, нельзя было забывать о том, чтобы заставить людей, все более аккуратных и вдумчивых, потратить как можно больше денег. Обманутый человек не только не вернулся бы сюда еще раз, но и написал бы о своем неприятном опыте на одном из сайтов для путешественников или на странице в социальных сетях, где у него могло оказаться несколько сотен тысяч подписчиков, а туристический город так или иначе обманывал людей.

История как таковая тоже не приносила прибыль. Каждый градоначальник должен знать обо всех более или менее знаменитых местах в своем городе, особенно если их не очень много. Следовало оберегать их от банкротства, посещать владельцев заведений, чтобы попросить отдать красивое здание под музей. Например, в небольшом немецком городе Регенсбург находится первая в мире сосисочная, куда заходили местные еще 6 веков назад. Такие заведения вышли из моды, тем более что туристы и горожане могут поесть в любом сетевом кафе, заплатив картой и воспользовавшись программой лояльности, но его сохранили как память о прошедших временах. Теперь там так много туристов, что случайный прохожий редко найдет свободный столик, а в очереди иногда приходится стоять до получаса.

По таким же правилам строилась жизнь Домбая, циркулирующая вокруг горнолыжного курорта на территории России. Несколько инвесторов заинтересовались полуразрушенными подъемниками на два человека и постепенно начали восстанавливать окрестные места. Находясь в тени другого, более знаменитого места, еще не успевшего обветшать после прогремевшей на весь мир Олимпиады, он все же старался отвечать требованиям туристов, более обеспеченных, чем население региона, которые пока что приезжали сюда только по причине дешевизны. Несколько продуктовых магазинчиков и возможность заказывать еду из ресторанов покрывали потребности в пище. Кроме гостиницы, построенной еще в советское время, а оттого слишком строгой и безликой для современного глаза, здесь построили более комфортабельные отели с вежливыми девушками за стойкой регистрации, многие из которых каким-то образом сумели выучить английский посреди этой глуши. Для развлечений требовались деньги, обычно наличные, так что несколько лет назад здесь же открыл крохотное отделение крупный российский банк, где предлагалось снять деньги, уплатив достаточно солидную комиссию, которая, впрочем, не очень смущала туристов, оставленных без права выбора. К вечеру большие рестораны и маленькие ресторанчики наполнялись народом. Громко играла местная музыка. Официанты только и успевали подхватывать хычины, местную разновидность пирогов, и кружки с пенящимся пивом.

Исправную работу курорта обеспечивали десятки человек. Они следили за тем, чтобы посадка на кресельный подъемник, куда съезжались все трассы, проходила исправно и безопасно. В случае чрезвычайного происшествия один из них садился на снегоход и привозил неудачно упавшего лыжника вниз, где уже ждала бригада скорой помощи. Сами трассы готовили заранее. После закрытия курорта люди садились за руль специальных машин, ратраков. В дневное время они стояли в массивном ангаре, лишь изредка выезжая на трассу, чтобы немного выровнять особенно разбитые участки (кажется, мало где еще отдыхающим приходилось разъезжаться в стороны от этой махины, что предупреждала о своем приближении оглушительной сиреной. Тем не менее эта практика прижилась и, видимо, доказала свою необходимость). Одним из одиноких мужчин, восседавших за рулем этой всепреодолевающей машины, был Александр. За долгие годы без семьи и близких он научился бороться с чувством покинутости, так что каждый вечер покорно садился за руль красного гиганта, включал классический рок конца 60-х и выполнял свою работу, которая кормила его не одно десятилетие. Он жил в скромном домике неподалеку. Здесь было все необходимое для жизни, но не хватало уюта. Заботливая женская рука никогда не переставляла мебель так, чтобы можно было собраться полукругом, пить вино или пиво и смотреть на возлюбленного, пока тот рассказывал, как прошел рабочий день, тем более что на горнолыжном курорте каждый день случалось что-то интересное. Александр так свыкся с мыслью о собственном одиночестве, что и думать забыл о том, что можно жить иначе. Он приходил домой, готовил что-то простое и питательное, смотрел телевизор, читал беллетристику и ложился спать, чтобы провести следующий день примерно так, как прошел этот.

Все работники курорта так или иначе катались на лыжах, это было одним из требований для приема на работу, но Александр катался особенно хорошо. Он никогда не гордился своими навыками, но всякий раз, когда незадачливый турист, решивший прокатиться по крутому участку без должного уровня подготовки, неудачно падал, именно Александр первым оказывался рядом. Тем поразительнее, что он никогда не катался просто так, ради собственного удовольствия.

Александр встал на лыжи в 5 лет и в первый же день сказал, что хочет связать с этим свою жизнь. Собственно говоря, так и получилось, но пятилетний мальчик видел себя олимпийским чемпионом, прославленным на весь мир, а не водителем машины для укладки снега, которого начальство знает как хорошего работника, а друзья ценят за доброту и отзывчивость. Первый спуск он тратил на детальное изучение маршрута, чтобы понять, как именно пройти его с наибольшей эффективностью, а потом раз за разом уменьшал время прохождения трассы. Приехав на кресельный подъемник, он не веселился, как одни, и не отдыхал, как другие, а мысленно проезжал за собой, чтобы отметить каждую ошибку и не допустить ее повторения впредь.

Школу он тоже посещал с завидным постоянством, хотя дорога до нее была слишком длинной для изнеженного жителя столицы, тем более если учесть тот факт, что развозил местных старенький автобус, который далеко не всегда прибывал по расписанию, так что иногда свободного времени совсем не оставалось. Александр делал уроки по дороге туда и обратно, не выделяя любимых предметов во всем многообразии общеобразовательной программы. Он чувствовал, что многим обязан своим родителям, которые тратили значительную часть своих скромных доходов на экипировку, которую приходилось покупать раз в несколько лет в периоды его взросления. Ему не хотелось разочаровывать стариков, поэтому он учился весьма прилежно. Нельзя сказать, что Александр был застенчивым мальчиком. У него были друзья. Да, большинство из них не понимали его целеустремленности, пытались завлечь традиционными для подростков увлечениями, рассказывали ему про красивых девушек, которые втайне интересуются им, получая в ответ лишь полуулыбку и мягкий отказ. Тем не менее Александр был прекрасным собеседником и надежным товарищем, так что его компанией дорожили.

Однажды в его класс зашла очень красивая девочка. Был урок математики, солнце уже взошло высоко над горизонтом и светило в большие окна класса, заставая внимательных учеников, которые пытались вникнуть в новую и, вероятно, очень сложную тему. В такие моменты коллектив делился на две группы по уровню понимания материала. Кто-то схватывал сказанное учителем на лету и тут же вызывался к доске, чтобы закрепить полученное умение на практике, а кто-то тихо сидел за своей партой, перечитывая учебник и силясь догнать других. Александр не принадлежал к этим группам. Ему нравилась алгебра своей предсказуемостью и последовательностью. Уравнение превращалось в ряд единственно правильных действий, которые следовало выполнить без досадных ошибок, чтобы получить результат. Александр был убежден, что таким же образом решалась любая математическая задача, пусть даже те, что составители учебника прятали под грифом «повышенная сложность» или те, над которыми бились лучшие математики современности. В сущности, сложность сводилась к монотонному поиску формул и шагов. Именно из-за этого компьютеры так быстро отобрали у нас математику.

Понимая новую тему, Александр продолжал прятаться за спиной одноклассника. Решал номера у себя в тетради и тратил оставшееся время на мысли о падении на снежном выступе прямо посередине трассы, из-за которого была испорчена не только эта попытка, но и несколько дней тренировок. Боль в ноге, конечно, до сих пор напоминает о себе, но Александр уже чувствовал в себе достаточно сил, чтобы продолжить подготовку к соревнованиям. Отвлеченный этими мыслями, он не сразу заметил, как входная деревянная дверь, потертая за многие годы использования, но все еще исправно работающая, медленно открылась и спустя мгновение в образовавшемся проеме показалась юная дама. Широкий лоб, подчеркнутые скулы – прекрасное лицо сужалось к подбородку и показалось Александру слишком идеальным, будто один из тех примеров, что демонстрировала им преподаватель по изобразительному искусству. Она, видимо, ошиблась кабинетом, так что быстро закрыла дверь и удалилась в другом направлении. Александр не мог больше думать о математике и даже о том неудачном спуске. Он сидел, пораженный внешностью девушки, которую видел лишь несколько мгновений. Пораженный тем больше, что раньше с ним ничего подобного не случалось. С наступлением большой перемены Александр направился в путешествие по школе, где знал каждый уголок. На полное изучение четырех этажей с бесконечными кабинетами и рекреациями могло бы уйти много времени, но Александр помнил, что все обучение старшеклассников проходило на двух из них, а большинство кабинетов давно утратили свое изначальное предназначение, а потому использовались как склады для бесконечно прибавлявшегося хлама.