Текст книги "Мечта о сверхсиле. Мистический этюд украинской реальности"

Автор книги: Игорь Красногоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Дела идут потихоньку и пока везет, потому что прибили свою клиентуру, и она работает только с нами, – Готфрид начал с профессиональным интересом обсуждать особенности ведения бизнеса, ему было всё интересно до мелочей. Своими теоретическими познаниями он удивил дядю Руслана, который, беседуя с ним, был затем весьма задет за живое, когда, посигналив, его нагло подрезал и пошёл вперед крутой BMW.

– А, блин, мерзость, – рявкнул и дернул машину в сторону Вадим.

– Да, в космос попасть хочет, идиот, – прокомментировал оказию Руслан.

Через некоторое время они заметили эту бежевого цвета машину уже на обочине и рядом с ней мажорного вида парня в темных очках с девицей, которые явно повздорили. Вадим даже притормозил, чтобы понаблюдать, и увидел, как подруга влепила парню ладонью по лицу, сбив очки, а он в ответ толкнул так, что она упала на задницу.

– Да сопля из гаража у папы вылетела и думает, что он крутой, – прокомментировал Вадим.

– Такая золотая молодежь, настоящая грязь! – добавил Березов. – Вот иногда с сумкой идешь на тренировку, думаешь, откуда взять на неё деньги, а мимо тебя подобный хмырь едет с девками в кабак, на деньги богатого папика. Вообще, подобный дисбаланс разлагает общество хуже сифилиса.

– Ну, зато, если спросят спустя время, отчего ты до сих пор такой живой и молодой на вид, – заметил Денис, – то можешь ответить, что надо не пьяным на тачке, как некоторые со шлюхами рассекать, а с сумочкой, пешочком на тренировку ходить. И будет результат на лицо, что не ясно?

– Да, верно, посылай таких на конус. Пусть не прожигают жизнь впустую, – подтвердил Вадим. Но через полчаса, когда все почти забыли об этом происшествии, перед одним из поворотов, дядя Руслана увидел позади себя ту же машину, намеревавшуюся повторить тот же обгонный манёвр.

– А хрен, теперь сосок проедешь, – злорадно воскликнул он и начал выписывать петли, не давая себя обогнать.

– Пусть в заднюю щель подует, – добавил Руслан.

Но вылетев из поворота, зеленая вольво первая наткнулась на патруль тормознувшей их дорожной службы, не обратив внимания на более богатого визави, что спокойно пронёсся мимо. Остановив машину и наградив непечатными словами всех дураков на дорогах, Вадим сказал друзьям:

– Я сейчас, – заложил купюру в права и вышел к дорожному мытарю для разговора.

Когда дело было решено, он всё-таки не упустил и ехидно спросил у кокарды, почему за превышение штрафанули его, а этого сокола пропустили? Неизвестно что получил в ответ, но чуть не заплатив и за того парня, вернувшись на место, весело произнес:

– Чем с богатым судиться, лучше пойти утопиться.

– Это называется избирательное правосудие, – ответил Готфрид.

– Да маразм, конечно, но нам главное быстрей до Северского добраться, -ответил Вадим.

Однако перед селом Стахорщина их ждало ещё одно происшествие. Сквозь спускающийся сумрак дядя Руслана увидел, как слева на перекрёстке, сорвав от тягача сцепление, катится наперерез его автомобилю груженый прицеп. «А, чёрт», – успел только выкрикнуть он и, заложив вираж вправо, сумел в почти впритирку выехать позади него. Зеленую машину занесло, и она уткнулась задними фарами в ограждение дороги, а прицеп остановился ровно посреди перекрёстка.

– Докатились, прости, Господи, – смог спустя десять секунд произнести пересохшим горлом Вадим. – Все целы?

– Да, целы, – подтвердил рядом Руслан.

– Но на душе хреново, – добавил с заднего Денис.

– Это почему? – переспросив, не понял Вадим. И тут, словно в ответ, увидел, как с той же стороны, откуда они ехали, знакомое BMW, которое, не делая даже попыток притормозить, влетело под злополучный прицеп, смяв кабину и полыхнув огнем, как подбитый истребитель.

– Мама дорогая! – воскликнул только Готфрид и затем, обретя дар речи, добавил. – Прямо Новый год с ёлкой.

– Может, пойдем поможем? – спросил Берёзов.

– Это чем? – ответил Вадим и жёстко добавил. – Как хотите, а мне их не жаль: не научился жить– за руль не садись!

– Да, дивизия «Мертвая голова» докатилась до конца, – мрачно пошутил Денис.

Кинув взгляд на сбегающийся к месту аварии народ, дядя Руслана тронулся с места и поехал дальше. Заехав, наконец, в ворота дома, Вадим вышел из машины и увидел повреждения сзади; поцокав от досады языком, подумал, а не слишком ли много приключений у них произошло на эти 220 километров. На все вопросы «Как дорога?» от вышедших их встречать деда и бабки устало ответил:

– Да, так ещё не ездил. В рубашке родились, точно! – затем добавил, что все обстоятельства расскажет потом, и обратился к друзьям: – Я спать что-то не хочу, пацаны, давайте пойдём в одно место и бахнем за жизнь длинную.

С этим согласился даже не особый охотник до такого Денис, подтвердив, что после всего случившегося не грех и принять. В тот момент в Больших храпках из трех забегаловок по разным причинам была открыта только одна под названием «Таити». Заправляла этим, так сказать, средней руки кабаком тумбообразная цыганка, настоящая чавела Маргарита Мироновна, или просто Мироновна.

Само заведение представляло собой большой тент над открытой площадкой с пластиковыми столами со стульями и каменной пристройкой, в которой находился бар. Когда наша троица вошла вовнутрь, то увидела среди немногочисленных посетителей примечательную парочку – местную шалаву лет двадцати пяти Анжелу, приехавшую на неделю к родителям, и Женю Кирсанова, невысокого и коренастого мужичка лет пятидесяти. Евгений был строитель от бога, золотые руки, но страдал зимними запоями, а затем весной и летом отрабатывал на стройках свои январские долги. Сегодня же он изо всех сил изощрялся, желая снять Анжелу. За его потугами с интересом наблюдали вместе с хозяйкой бара ещё двое присутствующих.

– Анжела, ты такая классная, что тебе ничего не жалко! – говорил куцый ростом, едва достигающий ей до подбородка поддатый Женя.

– Не надо, я пока за себя могу заплатить, – гордо ответила та, находясь в уже аналогично расслабленном состоянии.

– Да я без всякого! – с деланной обидой ответил Кирсанов. – А что вообще хочешь? Я на все руки мастер, – многозначительно потер он ладони.

– Представь, мне чинить ничего не надо. Хотя… ну не знаю, хочу такого… – тут она покрутила в воздухе ручкой, – такое, чтобы зацепило!

– Да я могу хоть петухом спеть на стуле, хочешь? – по пьяной храбрости заявил Кирсанов.

– А ты умеешь? – спросила Анжела.

– А ну, давай, Женя, покажи, какой ты орёл! – подбодрила его Мироновна.

– Да смотри, легко! – ответил Женя, взяв быстро стул, и под общее шумное одобрение взлетел на него, издавая натуральный петушиный утренний крик.

– Класс! – хлопая в ладоши, громко сказала Анжела. – Ещё раз для меня!

– Ку-ка-ре-ку! – издал Кирсанов.

– Ещё раз так же, и я твоя! – заявила шалашовка, но тут же лукаво обрубила: – Нет, ты поёшь как евнух, я тебя не люблю!

– Кукаре-сука!.. – подавился петушиным криком Евгений, и, подскочив к ней, сказал: – Что ты, коза, сказала? Сейчас по репе получишь!

Тут Вадим решил перехватить инициативу и, подойдя к Кирсанову, отпихнул того к выходу:

– Эй, ты чё сам ей грубишь?

– А она чего мелет, ты слышал? – ответил Женя.

– Иди очухайся, не мешай людям отдыхать, – выпихнул окончательно его на улицу Вадим.

Евгений ушёл, пообещав вернуться и понаделать всем дырок в голове. А возвратившийся дядя Руслана, махнув Анжеле, сказал:

– Садись к нам, бахни со мной.

– Ну давай, главное, чтобы этот страшила вновь не пришёл, – с опаской сказала она, присаживаясь рядом с ним.

– Не придет, иначе мы его в бутылку закупорим и в Африку пошлём, – заверил Руслан.

– Ну, давайте, что берем? Кто что, а я возьму борщеца, – сказал Вадим, заглянув в простенькое меню. Снаружи вдруг послышался звук мотоцикла и слова:

– Эй, кто там внутри. Кто разобраться хочет?

– А это кто опять?! – обернулся на звук Вадим и увидел своего дальнего родственника и известную пьяноту Игоря Гапонова. – Какой человек! Игорь, слезай с моцика и тяни хребет сюда! – повеселев, сказал он ему.

– Мой родич, наконец, приехал! – с хмельной радостью побежал обниматься к Вадиму Гапонов. – А это моя соседка, сестра, – сказал он, увидев Анжелу и целуя её в щёчку.

– Сегодня у нас такое случилось, что без стопки не расскажешь. Сейчас подъедет еще мой компаньон Харитон, и вообще весело будет! – сказал Вадим и добавил: – А ты что делала, пока не виделись, Анжела?

– Да работала, в Турции была, – ответила она.

– Ну и как, плодотворно? Не беременна ещё? – съязвил в свой черед Игорь.

– Я вот с семьёй в прошлом году отдыхал в Анталье. Может, ты там тоже была? – спросил Вадим.

– Была! – вдруг подтвердила Анжела. – У меня оттуда депорт был! В камере сидела, прикинь.

– Там хоть кормили хорошо? – спросил сквозь смешки окружающих вечно голодный Руслан.

– Наши иногда хуже, чем турки бывают, – заявила в ответ она.

– Да, из-за такой жизни у нас народ злой и подлый стал, что часто прихожу сюда и танцую с собакой. Собака не предаст. Беру её за лапы, а людишки ржут! – начал толкать речь Игорь, который по пьяни часто выдавал забавный бред и, не останавливаясь, понёс: – Вот так и хочется взять гранату, прийти к этим депутатам в Киеве и бросить себе под ноги, чтобы меня с ними на хрен разорвало!

– А себя за что? – спросил Денис.

– Потому что я своей жене изменял! – скорбно покачал головой Гапонов. Вадим и Анжела тем временем начали шептаться и договариваться о чем-то между собой. А Игорь, опрокинув ещё две по сто, заявил дальше:

– Да, вообще, это правительство разложило народ очень грустно, как бабу. И даже не знаю, чем себя повеселить.

Тут он, хлопнув в ладоши, встал и начал приплясывать посредине зала под музыку, стягивая с себя одежду со словами «Пусть эти олигархи, что нас раздели, увидят, что я даже голый весёлый». Так он снял рубашку, штаны и, оставшись в семейных трусах, начал снимать носки.

– Это что за голая правда? Обалдел, вообще? – сказала, выйдя наружу, хозяйка Мироновна. Затем, пожав плечами, ушла обратно вовнутрь.

– Ладно, одевай всё обратно, а то простудишь органы, – сказал, насмеявшись с представления, Вадим, подавая родственничку шмотки. Игорь начал одеваться рядом со столиком и, не попав в штанину, упал на Анжелу, сломав под ней стул.

– Блин, куда ты падаешь, метеорит? – сказали, поднимая его, Руслан и Денис.

– Глупый дурак, ты меня испугал, – хлопнула в слезах его по плечу шалашовка.

– Ах ты, зассыка, пошёл отсюда, – выскочила из глубин заведения хозяйка, начиная тузить Гапонова по загривку и выпихивать его наружу.

– Короче, я разберусь. Если кто придёт, скажите – скоро буду, – бросил Вадим.

Затем вышел наружу с Анжелой, где стоял Игорь рядом со своим заезженным мотоциклом, сжимавший в одной руке носки, а в другой – штаны с рубашкой, и выслушивал о себе разное от цыганки, требовавшей заплатить за испорченную мебель. Вадим уладил материально вопрос, после чего они втроём вместе с Анжелой погрузились на мотоцикл и поехали куда-то прочь.

– Да уж, Руслан, – впечатлённо произнес Денис. – Как там в песне: «Раз пошли на дело, выпить захотелось. И зашли в шикарный ресторан»… А там вместо голых девок – стриптиз от местных алкоголиков. Где бы ещё такое увидели!

– Вот она, реальность, – кивнул Берёзов. – Давай лучше за то, чтобы всё решалось благополучно! – и чокнулся с Денисом.

Через десять минут к шатру «Таити» подъехал, весь из себя представительный, компаньон Вадима Глеб Харитонов, или по-местному – Харитон. Войдя, он пожал руку Руслану и Денису, со словами:

– Привет, Вадим ещё не приехал? Лады, подождём! Ну, рассказывайте. Уже слышал, что вы ехали, как «Титаник» сквозь льды.

Руслан познакомил его с Готфридом и начал рассказывать, но его прервала Мироновна, которая, увидев Глеба и мигом подсев к нему, спросила:

– Здравствуй, Харитон, а почём у тебя старый кирпич б/у?

– А тебе сколько надо? – спросил он по существу.

– Да много, слушай, скидку дашь? – начала подъезжать с шкурного бока цыганка.

– Скидка только с крыши. И так почти даром продаю, – схохмил Харитон.

– Опачки, а теперь всем лежать, сказал! – вдруг заскочил снаружи с охотничьим ружьём Кирсанов и, посмотрев вокруг, спросил: – А где она? Ушла? Где Анжела – эта шлюха?

– Ты кого, дебил, этим хочешь удивить? -посмотрев на него сурово, ответил Харитон.

– Сунь это себе, где солнце не светит, – храбро добавила Мироновна.

– О, Харитон, я тебя увидел и разговор появился, – тут же поменял тон Евгений, поняв, что на испуг тут никого не возьмёшь. Взял стул и сел рядом с ним.

– Ну ты смотри, не дуркуй так. А то мы тебе голову отрубим и заспиртуем. Будешь вечно самогон свой пить! – с серьёзным юмором сказал ему Глеб.

– Да я вот о чем хочу перетереть, – начал Кирсанов. – Ты не смотри, что я еврей. Плохого не втюхаю. Вот ты продаёшь старый строймат и камень.

– Ну да и что? – спросил Харитон.

– А вот смотри – блестящая идея, доход поднимем вдвое! Я знаю клиентов, которым это можно впороть по цене новых. И если дашь денег, сколочу ещё две артели по стройкам, они будут работать, а я за ними – смотреть. С трудов все будут получать по равным долям.

– Это по каким долям? – спросил Харитон. – Может, давай мне тридцать, а тебе семьдесят?!

– Конечно! Мы же работать будем, а не в кулак дудеть, – обрадованно закивал головой Евгений.

– Вон отсюда! – рявкнул и показал на выход Харитон.

– Ну-ты чё, Глеб, нормальный расклад, – попытался возразить Кирсанов.

– Иди продуй мозги, а потом вернёшься! Молодые люди, помогите пенсионеру отвалить! – обратился Харитон к Руслану и Денису.

– Не надо, я сам! – сказал Кирсанов и, прихватив ружьё, с деланным достоинством удалился. В дверях он столкнулся с Вадимом, который, проводив его взглядом, спросил:

– А Анжела обратно не приходила? Нет? Вот коза хитрая, мы с ней ездили, а потом она куда-то по дороге потерялась. Ну как всегда! Ничего, завтра её поймаю и накажу! – затем, подав руку Харитону, спросил, присаживаясь: – А ты чего этого дурачка выгнал? Он что – ружьё решил продать голимое?

– Да за хитрую схему развода, – ответил Глеб. – Хочет брать у нас камень и прочее, других запрягать в работу, самому же сесть сверху и руководить. А я не люблю посредников.

– Да, в принципе, с этого прикуп был бы, – ответил Вадим. – Он мужик толковый, если бы не пил и по пьяным растратам людей не подставлял. Как он всегда говорил: «У мужчины должен быть свой железный стержень», но его стержень – это бутылка, вокруг которой всё вертится.

– Да таких много, – поморщился Глеб.

– Да прорва таких! Ты скидку дашь? Мы же не чужие люди, Харитон, – влезла опять со своим интересом Мироновна.

– Ой, обожди, – ответил он и спросил у Вадима, – лучше расскажи, что у вас случилось по дороге.

Так прошло три дня сельской жизни. Денис помогал в делах по хозяйству, параллельно собирая материалы для себя. И так совпало, что на четвёртый день случился полу юбилей, девяносто пять лет деду Шорохову. Ветерану войны, как он не старался, Бог не дал сыновей. Мать Руслана была третьей младшей его дочкой, но внуков судьба принесла целых пять штук. После официального застолья Руслан и Денис сели по-семейному вместе с ним в хате возле печки и завели разговор о войне. Денису всегда были интересны рассказы ветеранов. Как он говорил: «То, что они пережили, помогает временами мне выжить сейчас». Вообще, он с детства любил историю и философию, считая обе эти дисциплины своей второй профессией. Но было видно, что старый артиллерист не любил вспоминать, по понятным причинам, военные годы. Хотя время от времени это ему приходилось делать, и рассказывать тем, кто этой темой интересовался. Так и сейчас: чтобы не травить душу воспоминаниями, начал разговор со смешных историй, произошедших с ним и друзьями в тылу. Как ходили по бабам, причем так успешно, что пришлось наскоро затем лечиться. О том, как на севере, карельском фронте, финны и немцы вроде союзники, но настолько не любили друг друга, что их даже пленными в одно место садить было нельзя, один другого убьёт. Один раз финны сообщили, что если славяне увидят завтра людей, купающихся на реке, то это они, а когда пойдут немцы, то дадут ракету. Долбанули тогда от души. Финны потом сказали: «Хорошо, но немного с перелётом», – смеялся дед. Вспомнил, как в самом начале сорок первого на его батарею зенитных 85 миллиметровых орудий, оставшихся без пехотного прикрытия, пошли, постреливая автоматами, психической атакой в белых рубашках с закатанными рукавами немцы. Им тогда пришлось дать залп по этой цепи и откатываться назад. Но самый страшный бой был тогда, когда он ненадолго попал в пехоту.

– Что такое героизм на войне? – риторически спросил дед Шорохов. – Героизм ведь всегда рядом со смертью ходит. А иногда героизм и есть смерть. В одном подвиге я и принял участие, потому что победа – штука коллективная. В начале декабря сорок первого наша дивизия застряла в пригородах Тихвина, немец там основательно засел и подтянул свежие силы. А нас, усилив танками, бросили вперёд. В том ночном бою мы преодолели сильный оборонительный рубеж на Пажеском кордоне и вышли к реке Тихвинка. От роты тогда осталась почти половина. В старом районе немцы приспособили под огневые точки каждый подвал и окно, а оттуда просто выкашивали людей. Дело шло к тому, что остатки нашей роты зажали бы на улицах, окружили и уничтожили. Ситуация стала безнадёжной, когда замолчал наш последний ручной «дегтярёв», и я услышал, как ротный пулеметчик крикнул, что в стволе патрон перекосило. Тогда все поняли, что сейчас фрицы почувствуют нашу слабину, пойдут в очередную контратаку, и придёт нам амба. В этот момент и появился тот танк. Я до сих пор не знаю, как он прорвался, может, случайно вышел на нас. Но это было спасение! Тридцатьчетверка выкатилась перед нашими жидкими позициями и начала поливать огнем орудия и пулемётные точки немцев. Так методично, один за одним, он посылал снаряды в цель, словно экипаж; готовились именно к этому ночному бою месяц. Оцепенение у врагов длилось недолго, они стали чиркать по броне из пушки и противотанковых ружей. Но танк, как будто не замечая, поехал вперёд и, как молот по наковальне, продолжал бить немцам по мозгам. Однако, любому чуду приходит конец – пушку он подавил, а бронебойщики заклинили ему башню, и после нескольких попаданий танк вспыхнул. Выпрыгнуть сумели только двое из башни – командир и из другого люка механик. Оба танкиста горели, напоминая два факела. Тот, кто выпрыгнул из башни, шёл вперед, словно не чувствовал боли. Он достал пистолет и стрелял во врагов, почти не видя их. Несколько выстрелов сразили его и товарища, который пытался сбить пламя на земле. Тут в наших рядах раздался крик: «Да что же вы смотрите, ироды! Братишка, братишка горит!» А потом всё пошло как-то само собой. Шок от увиденного, гнев сломали наш страх. И пошли вперёд, несмотря на то что нас было мало, а их неизвестно сколько. Едва только остатки роты с матюками и рёвом поднялись в атаку, фрицы дрогнули, не хотели они воевать с такими русскими. Утром главной новостью стало освобождение города Тихвина, это была первая наша победа в той войне. Вот так, ребята.

«Наверное, стоит пройти через подобное только для того, чтобы знать цену спокойной, мирной жизни. Красоту полёта большинству сложно оценить, пока не свалился в штопор», – подумал Готфрид.

А дед продолжал:

– Я понимаю, что произошло с теми танкистами. Я сам был такой, издалека немцев видел, кровь кипела, зубами рвать их хотел. Кто на войне не ожесточился, погиб. Но и допускать в душу злость, чтобы она заполнила до дна, тоже нельзя – сгинешь, и так было со многими.

– Деда, а ты считаешь, что такое правильно и без этого никак? – понимая глупость своего вопроса, всё – таки задал его Берёзов.

– Ожесточение – это плохо, когда возникает без причины, а не когда на глазах уничтожают твою жизнь и землю. – закрыл тему дед Шорохов.

Дальше разговор зашёл о делах житейских и затронул религиозные мотивы.

– Меня недавно встретил местный поп Иван, – сказал, явно кипятясь дед, – и начал охмурять: «Тебе уже много лет и надо подумать о душе, а то не ровен час – предстанешь перед Христом и нечего сказать будет». А я сказал этому крестоносцу, что на фронте понял: если Бог есть, то он так же далёк от вашего балагана, как космонавт от водолазов. И я ещё поживу. Хочу узнать, чем этот бардак окончится!

– Да, только с каждым годом становится всё хуже, – добавил Руслан.

– А как может быть по-другому, если фашистские недобитки пролезли во власть! – с задумчивой горечью ответил ветеран. – Вот батя нонешнего президентика Ющенко, как я читал, полицаем в концлагере был.

– Поганый маятник истории, – прокомментировал Готфрид.

– Да не маятник, а люди такие, – отрезал дед Шорохов и продолжил. – А ещё тот поп мне стелил: раньше многие в конце жизни уходили в монахи, грехи войны замаливать. Да не трогай, говорю, мои грехи! С моё поработай на земле, а потом суди. И вообще, – тут он обратился к Берёзову. – Вот скажи, что они там в монастырях творят?

– Ну, молятся, – ответил Руслан.

– И ничего не делают? Пускай ещё продукцию какую-нибудь дают, а не просто сидят, – возразил старый Шорохов.

– Они себя обеспечивают и уже хорошо, – попытался возразить Руслан. Однако дед его прервал словами:

– Да нет, внучек, человек должен жить не только для себя, но и для окружающих. Пусть продукцию дают!

Готфрид на этих словах рассмеялся и приобнял ветерана, словно встретил друга из прошлого с угловатым, но, в целом, правильным взглядом на жизнь. Суждения ветерана проистекали из практики старой русской системы, где не принято ничего не делать тем, кто был способен приносить пользу. Не случайно Шорохов имел звание Заслуженного рационализатора республики, и несмотря на свои годы, ходил голосовать, как он говорил, «за кого надо», а именно – за красных.

Затем, закончив беседу, дед направился отдыхать. А друзья, которым на месте не сиделось, поехали по какой-то нужде к ещё одним родственникам. И там к своему неудовольствию Руслан встретил двоюродного братца – Владлена Хомченко. У Влада от его отца осталась лишь фамилия и, возможно, именно по причине безотцовщины, он являлся гримасой того неустроенного времени. Такой тип паренька был узнаваем: Владлен по-деревенски был нагловат и труслив одновременно, поэтому больше склонен к воровству, чем к дракам; ну и выпить да курнуть был также не дурак. Как следствие этого, время от времени Влад получал по пьяни в разных местах, хотя пошёл в дедовскую немаленькую стать. Вообще, дед Шорохов после случая, когда он и другие родственники приложили немалые усилия, чтобы пойманный на краже внучок не попал под статью, заявил, что на следующий раз он сам его посадит! И будет этот отщепенец сидеть так долго, пока крыша на зоне не рухнет, ибо все у него дети как дети, а он трава дурная. Однако, после произошедшего Влад поменялся, стал хитрее и осторожнее. Время от времени у него появлялись деньги, на которые он купил машину, а остальные просаживал неизвестно куда. Этот источник заработка был не совсем ясен. И хотя Владлен всем говорил, что он сварной по стройкам, всех посещала догадка, что его доходы связаны опять с некой полузаконной пакостью.

– Привет, Влад, ты ещё живой? – поспешил поприветствовать со стебом своего двоюродного визави Берёзов, зная, что тот сам этого не стесняется.

– А ты тут чё? На кой приехал? – ответил брательник, при этом оживившись, как будто сам искал Руслана.

– Да представь, скоро универ заканчиваю, – сказал Руслан и, указав на Готфрида, пояснил, – и вот с другом набираемся опыта у Вадима, собираем инфу для дипломной.

Для упрощенного кругозора Владлена эта речь была слишком сложной, и он перешёл на уличный гоп со смыком:

– Ну и кому это влезет потом? Это как знаете, – тут он сюсюкающим голосом наскоро рассказал старый анекдот: – Стоит армянин на Красной площади и деньги считает. К нему подходит худой доцент и спрашивает: «Скажите, как пройти к библиотеке Ленина?» А тот, не отвлекаясь, отвечает: «Дэлом, дорогой, надо заниматься! Дэлом!» – и после избитой истории торопливо спросил: – А на сколько вы тут? Если есть хотелка, то я вам клевое дело покажу, где есть прикол и прикуп настоящий! И тема без засады, за неё не вяжут, отвечаю!

– И в чем там соль? – спросил для пояснения Берёзов.

– В оригинальном ходе бизнеса, – нашёл умные слова для уклончивого ответа Влад и добавил: – Завтра вечером возле места одного поляна будет с шашлыками. Хотите – поехали, там всё перетрём, и моих пацанов узнаете.

– Ну, добро, если тема модная, – ответил, заинтересовавшись, Денис.

– Тогда с вас два бутыля вступительных. Я в пять позвоню, – сказал Владлен друзьям и пошёл к выходу. Руслан покосился ему вслед и сказал вслух:

– Проставить оно не проблема, заноза в том, что он чудак стрёмный! – и задумчиво шаркнув подошвой по плитке двора, добавил: – И что он вообще хочет рассказать, чего мы не знаем?

Но Денис был заинтригован предложенной затеей. Он редко бывал в селе, тут многое было для него ново. Готфрид, как и его друг, являлись людьми городской культуры с академическим уклоном, поэтому в некую сельскую мудрость из-под сохи и коровы, о которой вещали в угоду вороватой власти в то время украинские культурологи, они не верили. Но природу наши друзья любили и к ней стремились, а что решил наплести двоюродный брательник -неважно, главное есть шанс провести неплохо время и, возможно, это пригодится для этнографического опыта в жизни.

«Ладно, погуляем, – уступая желанию друга, махнул в сторону ушедшего братца Руслан. – Но мне он уже надоел. Сам дикий, как папуас, а деловой – хоть подрывай хайло ногой!»

В полдень на следующий день Берёзов загодя связался с Владом, поскольку хотел перед запланированной поляной показать Денису окрестные места. И потому договорился, что после этого Владлен подберёт их за селом. Собрав в рюкзак всё необходимое, они в половине пятого вышли из ворот. Их путь лежал через короткий промежуток распаханного пространства; затем, миновав его, грунтовая дорога уходила вправо-вверх на возвышенность, откуда открывался живописный вид на череду лесной рощи и колосящихся полей, между которыми вилась мерцающей змеёй река.

– Ну, вот отсюда видно, что такое Родина, как и говорилось: леса, поля, бескрайние просторы, – произнёс Денис.

– Я специально повел вас этой дорогой, чтобы всё вам показать, – кивнул в даль Руслан.

– Да, действительно красиво, – оценил Денис, затем повернулся и шагнул вперед со словами. – Ну, хорошо, идём.

– Тебе не тяжело? – спросил его Руслан, похлопав по рюкзаку. – Дай я понесу.

– Не дам, – усмехнулся Готфрид. – Вперёд на запад!

– На обратном пути сам потащу! – пообещал Березов. Через сто метров смешанный лес сменился на сплошные ряды сосен, и Руслан сказал:

– Хочешь посмотреть, тут по пути рядом родник есть.

– Давай показывай, – согласился Денис. И, действительно, через некоторое время Руслан свернул с дороги и указал на круг сложенных на растворе старых кирпичей и камней, откуда била вода, стекавшая потом ручьём вдоль ложбины. «О, да тут прибрали, слава Богу, всю дрянь, что тут валялась», -подумал Руслан. Денис же, став коленом на край ручья, зачерпнул воды и умыл лицо.

– А, холодная, – отметил он.

– Ладно, идем, – взглянув на время, попросил Руслан. Тут уже недалеко.

– Это радует, – вскинув на плечах лямки, добавил Готфрид. Грунтовка дороги с течением пути плавно пошла вниз и вышла на асфальт проезжей части, образуя развилку.

– Ну вот, прибыли на условное место, – сказал Руслан, остановившись с другом на обочине, где по уговору должны были встретиться с Владленом.

– Мы вовремя? – спросил его Денис, снимая рюкзак.

– У нас ещё двадцать пять минут, – сообщил Берёзов, – а шли часа полтора.

– Да, лучше раньше, чем опоздать, – кивнул согласно Денис и начал говорить Руслану то, что давно подметил: – У нас с тобой сходная картина с родственниками. У меня по отцовской линии был дед, похожий на твоего деда Егора, но он, жаль, умер до моего рождения. А по линии матери тоже есть дядя, правда, ей не родной, да и как человек, он больше похож на кусок биологических отходов, поэтому, наверное, и богат до ужаса.

Тут Готфрид, чтобы скоротать время, начал рассказывать семейные перипетии деда Макара, которому не везло на спутниц жизни. Они все, кроме последней, были по тем или иным причинам недолговечны. Первая жена, от которой у него родилась мать Дениса, Людмила, скоропостижно скончалась в молодом возрасте. После чего он сошёлся с продавщицей из комиссионного Розой Шихман, тоже имевшей отпрыска, сына Араона, от короткой связи с неким стоматологом, который бросил её, узнав о беременности. Но, по-видимому, она была такой же, как и её бывший, с одной ветки ягода. И вскоре, оставив ему ребёнка, смоталась без вести с новым другом сердца. Дед Макар тогда женился в третий раз на её младшей сестре, у которой тоже была дочь, но при этом баба Эльза стала заботливой мамой для всех троих. Сынуля Араон, несомненно, взял от своих родителей самое прекрасное и с течением времени перерос из мелкого гадёныша в плотоядного козырного туза с церковным уклоном. Для большей конъюнктуры он взял фамилию своей бабки – Покотило и первоначально пытался пробиться во власть от националистической партии «Рух». Затем оттуда его занесло в сферу мафиозно-бандитских дрязг, в которых он преуспел, проявив свои таланты: топил одних, а сам выплывал наверх по кривой шального обогащения. Впоследствии ему подвернулся интересный вариант и, вспомнив о своих ближневосточных корнях, он стал епископом одной отколовшейся от протестантизма секты из Бруклина под названием «Христиане горы Сион». Эта организация выступала за объединение христианства с иудаизмом. И подобная синкретическая религия, по мнению её основателей, была обязана, как единственно верная, объединить под своим началом весь мир. Руководящую же роль в ней должны занять лучшие представители еврейского народа – как люди, поцелованные богом. Но за религиозным фасадом скрывался златолюбивый мизантроп. Араон Филиппович мало кого любил, а доверял ещё меньше. Одной из немногих, к кому он в жизни имел человеческую симпатию, была мать Руслана, которой он иногда откровенно много чего рассказывал. Своей пастве он велеречиво ворковал, что его подвиг обратиться к Богу – это случай, когда он вместе с сокурсниками из мариупольской мореходки, которую впоследствии бросил, заработав у родных полупрезрительную кличку «морячок», поехали в местную лесопосадку. Там, повинуясь внутреннему зову, отошёл вглубь зарослей, где, как ему показалось, светился огонь. Из тех недр ему явился человек с лицом, словно пламенное солнце, и благовестил, что пришло время подумать о своей душе и показать другим истинный путь. А сестре же Араон говорил иное. После того, как вся его компания крепко выпила, он решил пойти в ближайшие кусты; и как только к ним приблизился – увидел, что навстречу ему вышла худая и черная, как паук, человеческая фигура, глаза которой блестели серым блевотным светом. Это сияние вывернуло его наизнанку и заставило корчиться от боли в грязи на земле. Как утверждал он, то были самые жуткие минуты жизни, настоящий ад, что заставил на все согласиться. Возможно, именно тогда, предположила мать Дениса, он и получил какие-то темные дары везения на обман, грабеж и кучу денег. Ему было без разницы, кого нагреть – ближнего или дальнего.