Текст книги "Бессмертные"

Автор книги: Игорь Ковальчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Брат схватил ее и толкнул в свою комнату. Он держал ее сильно, но осторожно. Огромный зал, в три окна, с красивой, хоть и засаленной мебелью, где девушка оказалась, она не рассмотрела – не до того было, но зато ощутила легкий аромат опиума.

– Тише, тише, – шептал он, будто и в самом деле пытался успокоить свою жертву. – Осторожней, руку вывернешь, детка, – а потом ловко прижал ее к себе.

Девушка почувствовала прикосновение к бедру чего-то твердого и от неожиданного ужаса завопила в голос. Хлопок ладони Оулера прижал крик к ее губам. Правой рукой он держал ее, да так уверенно, будто всю жизнь только и занимался что насилием и имел богатый опыт… Впрочем, в какой-то степени это было правдой.

– А ну-ка, успокойся, – потребовал он. – А то я тебя свяжу. Или ты предпочитаешь наручники? Любительница, а?

Оулер ловко толкнул принцессу на кровать и навалился сверху. Она боролась молча, но даже если бы захотела крикнуть, не смогла бы издать ни звука. Даже вдохнуть едва могла. Очень трудно бороться с мужчиной, который прижал тебя к кровати лицом в подушку. Особенно нелегко бороться против насильника, если в такую минуту ты неспособна мыслить здраво. Ослепленная страхом, более сильным, чем, казалось, даже инстинкт самосохранения, девушка беспорядочно махала руками и ногами, извивалась всем телом. Оулер рванул на ней платье.

А потом тяжесть, притиснувшая Моргану к ложу, внезапно исчезла. Девушка, давясь собственным криком, перекатилась на бок – и увидела брата. Только не Оулера, а Руина. Брат стоял, вытянув руку в направлении любимчика своего батюшки, и в глазах его леденела тьма.

– Руин, – прорыдала девушка. Без слез – от облегчения. Потому что все случилось, как она только могла мечтать: брат снова пришел, чтоб выручить ее из беды, и все будет хорошо. Прижимая к груди об рывки платья, девушка вспорхнула с ложа. Забилась в угол, словно там безопаснее.

– Что тебе здесь надо? – крикнул разъяренный Оулер. – Выматывайся! Твоя, что ли, баба? Была твоя – стала моя!

Вместо ответа Руин ударил его. Заклинание, которое он швырнул, не узнал бы даже преподаватель боевой магии, у которого принц это заклятие и выучил. Видоизмененное и преобразованное, оно превратилось в дробящий молот, способный размазать жертву между слоями реальности. Казалось, содрогнулся целый мир…

И на шее Оулера разлетелся в мелкие осколки защитный артефакт, созданный еще старшим братом Армана-Улла, великим магом, раскрывшим, как говорили, сокровенную тайну основных элементов земли, так что те служили ему. Могущественный маг, если б он не погиб, правил бы сейчас в Провале вместо своего плюгавого брата. «Что ж, может, и к лучшему, – с внезапной злобой подумала Моргана, которой заступничество брата хоть частично, но вернуло присутствие духа и возможность здраво мыслить. Ей не пришло в голову, что в этом случае она бы не родилась на свет. – Он был сильный, а сильному ни к чему унижать слабого…»

Несмотря на общее мнение, что Моргана – круглая дура, она таковой не являлась. Хотя сентенции, которые время от времени приходили ей в голову, кому-то могли бы показаться довольно наивными, они были знаком того, что девушка по природе своей неглупа и способна мыслить.

Оулер опустил глаза на уничтоженный артефакт. Но лишь на миг. Он был неплохим воином и мог поспорить искусством со многими и многими опытными наемниками, служившими при дворе. В Провале искусство владения мечом считалось едва ли не самым приличным для молодого человека. Оулеру нравились мечи и поединки, и еще больше ему нравилось побеждать противника, и потому он упорно тренировался. В то время как Руин корпел над магическими книгами, его сводный брат учился обращаться с оружием и теперь почувствовал за собой явное преимущество.

От последовавшей магической атаки Руина он просто увернулся.

– Ублюдок! – крикнул он брату. – Ублюдок, мать твоя шлюха! Отец тебе кишки выпустит! В бараний рог согнет…

Сын Деборы снова не ответил. Он готовил следующее заклинание. Составление структуры магического действа требовало времени. Лишь простейшие формы, вроде невидимой стрелы, можно сложить в пальцах за считанные секунды. Именно потому маги Черной стороны в большинстве своем старались приготовить все заклинания заранее и вложить их в артефакт. Моргана знала, что у брата есть при себе артефакты, но он ими почему-то не пользовался.

Оулер был опасный противник, очень опасный. Как и отец, он очень ценил свою жизнь. Принц хранил в своих покоях запас магического оружия. Прав да, он не предполагал, что кто-нибудь может напасть на него прямо во дворце, и потому ничего смертоносного под рукой не оказалось. Но потом любимый сын Армана-Улла вспомнил, что на его рабочем столе лежит магический метательный диск. Применять его в помещении не хотелось (принц очень смутно представлял себе, что именно может произойти, но вспомнил, как мастер-маг говорил ему, будто в помещении этого делать нельзя), но еще больше ему не хотелось умирать.

Он выдернул что-то из-за пояса и кинулся к столу, но Руин разгадал его хитрость буквально за миг до броска. Его неподвижное лицо, словно выточенная из алебастра маска, с черными провалами глаз повернулось в ту же сторону, дернулась рука, и в Оулера полетело мощное заклинание, незаконченное, но тяжеловесное. Любимчик правителя покатился по ковру, сильно ударился о ножку кровати, но не остался лежать, вскочил, сжимая что-то в руке. Сияние, разгоравшееся в его пальцах, было красноватым и – без сомнения – магическим.

Руин, казалось, просто шагнул, но это движение было сродни прыжку змеи, которую уже не перехватить в полете, не остановить. Будто напрочь забыв о магии, он ударил брата по лицу, а потом сразу в грудь. Оулер умудрился ускользнуть, и перепуганной Моргане показалось, что он сейчас рухнет прямо на нее. Нервы были на пределе – принцесса завизжала, по том испуганно зажала себе рот и с опозданием в несколько мгновений сообразила, что женские вопли, доносящиеся из покоев Оулера, – дело обычное. Никто не обратит внимание, никто не прибежит – и, следовательно, не помешает братьям драться.

Руин схватил брата за руку и попытался подсечь его под колено, но тот снова ушел от атаки и свободной – левой рукой ударил Руина в лицо. Голова принца лишь чуть дернулась вбок – ровно настолько, насколько было необходимо – и удар пришелся вскользь. Оулеру не повезло: брат не упал и ни на миг не ослабил хватку, которой сжимал пальцы любимого сына правителя. Камешек, спрятанный в ладони Оулера, начал жечь ему руку. Не выдержав, принц разжал кулак, и камень упал на ковер. Пламенея, словно живой осколок огня, кристалл был хорошо заметен даже в густом алом ворсе.

Руин торопливо наступил на него ногой. Раздался хруст.

– Идиот! – крикнул Оулер и в ярости кинулся на брата.

Приятно было посмотреть на то, как плавно и красиво двигается любимый сын правителя. Он ловко увернулся от резного тяжелого карниза, который вполне мог размозжить ему голову, и вскочил на ноги. Руин в свою очередь почти не шевелился, он совершал лишь те движения, которые были необходимы. Но в тот момент, когда Оулер вновь рванулся к столу, его противник каким-то чудом оказался готов к атаке. С развернутой ладони младшего брата в старшего полетело что-то плотное, хоть и невидимое, будто сгусток горячего воздуха.

И все-таки маг немного опоздал. В последний миг Оулеру удалось схватить метательный диск и подставить ладонь, наполовину скрытую круглой бронзовой пластинкой, под чужое заклинание. Оно погасло, не добравшись до тела. Что Руин принялся делать в ответ, Моргана не поняла. Она со страхом наблюдала, как пальцы любимого брата переплетаются друг с другом, ей казалось, что он пытается вернуть уже выпущенное заклинание себе.

А потом Оулер стал швырять в противника диск за диском. Одинаковые, не иссякающие, они по очереди срывались с ладони и со свистом рассекали воздух. Скорость их движения была запредельной. Нет, человек не может так быстро менять в руке оружие, пусть даже и такое маленькое. Здесь не без магии. Конечно же, магия…

Руин быстро поднял левую руку. Манжета с запястья сползла к локтю, открыв гематитовый браслет, который сейчас казался сапфировым, потому что пламенел чистым синим цветом. Диск за диском про падали в пальцах Руина – он выхватывал их из воздуха и, словно фокусник, прятал в пустой ладони. Почему-то Моргане стало ужасно страшно, и она крепко зажмурилась. На миг ей стало нехорошо, и когда девушка открыла глаза, то обнаружила, что Оулера в комнате нет, а Руин утирает со лба кровь. Проведя ладонью по лицу, он всякий раз задумчиво, с живым интересом рассматривал свои пальцы.

Принц повернулся к сестре. Из его глаз постепенно уходила тьма, и взгляд становился осмысленным. Брат развернул перед ней ладонь, и девушка увидела, как выцветает на его коже потек алого. Будто испаряется – бледнеет и пропадает. Сочащаяся полоса на лице стремительно затягивалась, ток крови прекращался, и, когда Моргана, подойдя, коснулась рукой его лба, она обнаружила, что там осталась только короткая царапина. Принцесса погладила брата по плечам, словно стремилась убедиться, что он жив, что он рядом.

В покоях царила тишина, прерываемая лишь шелестом рваного платья Морганы и шорохом одежды принца, который опускал завернутые манжеты и неотрывно смотрел в одну точку. Лишь спустя минуту девушка осознала, что в комнате больше нет ни Оулера, ни его тела.

Руин, морщась, поправил белоснежный рукав рубашки, содрал с левого запястья гематитовый браслет и швырнул его на ковер. Моргана заметила, что густой ворс кое-где испорчен подпалинами. Девушку трясло, ей хотелось броситься в объятия брата со страстным желанием найти защиту и утешение, но душа, на которую были наложены оковы ужаса перед сильной половиной человечества, противилась этому. Принцесса не знала, что ей делать, в растерянности она проследила за упавшим и откатившимся браслетом, кинулась его поднимать.

Рука Руина удержала ее, не дала коснуться гематита. Хватка брата оказалась крепкой, но при этом удивительно бережной. Не прижимая к себе сестру, чтоб не испугать ее, он отодвинул Моргану в сторону.

– Не трогай, – мягко сказал он. – Нельзя. Это очень сильный артефакт, а опустошенный, он вдвойне опасен.

– Руин, – всхлипнула она. Принцесса ждала, что сейчас ее будут бранить, мол, говорили тебе – не носи ярких платьев, не наряжайся. Девушка привыкла к чувству вины всегда и по любому поводу и совершенно искренне готова была поверить, что сама виновата в произошедшем. Она съежилась, втягивая голову в плечи, будто брат сейчас мог избить ее за неосторожное поведение.

Принц подобрал с пола свою куртку и набросил па плечи сестры. После чего нагнулся над диском, валяющимся на полу.

– Тебе стоило бы выпить чего-нибудь крепкого – сказал он, двумя пальцами поднимая метательное оружие. – У меня есть коньяк. Будешь?

– Буду, – покорно согласилась девушка.

Руин провел ладонью, и в руках у него появилась изящная фляжка с гравировкой и фигурным горлышком.

Моргана прижала к губам горлышко в виде разинутой змеиной пасти и почувствовала, как обжигающая жидкость струится по горлу. Хорошее, но крепчайшее спиртное маленьким, жарким, приятным костерком разгорелось в ее теле, стало тепло, прояснилось зрение. Принцесса никогда еще не пила ничего крепче красного вина и не больше чем один маленький бокал. Девушка ожидала, что коньяк немедленно свалит ее с ног, она хотела уснуть и потому глотала, пока могла, ожидая, что вот-вот ее затошнит и мир вокруг пойдет кругом.

Но напиток закончился быстрее. Моргана осталась сидеть с пустой фляжкой в руке, с бешено колотящимся сердцем – и совершенно трезвая.

– Руин! – позвала она. Чуть громче, чем надо. Принц, сидя на корточках возле стола, рассматривал диск. Он поднял голову.

– Руин, сколько здесь было?

– Четверть литра. – Он протянул руку. – Допила?

– Да… Прости.

Он забрал фляжку, и та исчезла в его кармане.

– Не за что извиняться. Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. Только… Руин… Я совершенно не пьяна.

– Ну и хорошо.

– Но это же… Странно.

– Бывает и не такое. – Принц оставил диск и стал что-то искать на подпаленном ковре. Нашел осколки раздробленного каблуком камешка, собрал их и положил на ладонь.

Моргана успокоилась. Раз брат не видит ничего особенного в том, что она выпила так много крепко го, «неженского» спиртного и при этом осталась с ясной головой – значит все в порядке. Она и не заметила, как успокоилась, почти забыла о случившемся. К ней вернулась ее природная жизнерадостность (которую раньше она прятала под маской уныния), и захотелось посмотреть на предмет, который так заинтересовал брата.

– Что это? – спросила она, подбираясь поближе. Она тщательно куталась в остатки одежды и куртку Руина, хоть он на нее и не смотрел.

– Метательное оружие. – Принц показал сестре правильный круг с дыркой для пальца посередине. Диск отливал яркой желтизной полированной бронзы. – Магические пламенеющие диски. Из одной этой штуковины можно нашвырять несколько тысяч. Хорошо еще этот болван Оулер не успел вставить сюда вот это. – Он показал осколки. – Этот артефакт. Он бы полдворца спалил.

Моргану при упоминании об Оулере слегка пере дернуло.

– А… Где он? – спросила она наконец. Руин пожал плечами.

– Об Оулере не волнуйся. Он тебя больше не побеспокоит.

– Его… нет в живых? – осторожно поинтересовалась девушка.

Брат снова равнодушно пожал плечами. Принцессе вновь показалось, что его глаза вспыхивают густой темнотой.

– Скорее всего.

– А… где он? Здесь. – Руин ткнул пальцем в пол.

– Где? На нижнем этаже?

– Нет. В монолите.

Моргана не поняла и, помедлив, спросила:

– А может, он жив?

– Вряд ли. – Вынув из кармана платок, принц аккуратно накинул его на гематитовый браслет. Медленно поднял украшение с пола. – Сложно оставаться живым, если твои молекулы перемешаны с молекулами камня в перекрытии… Однако артефакт приказал долго жить. Жаль. Я, кажется, увлекся сложными заклинаниями. Надо было выбрать что-нибудь попроще.

– Руин, а что такое «молекулы»?

– Потом объясню. Пойдем.

– Руин, его найдут. И обвинят тебя.

– Не думаю. Идем же.

До своих покоев они смогли добраться, не привлекая к себе излишнего внимания. Принц заставил сестру переодеться, отнял разорванное платье и куда-то унес. И никому не велел рассказывать о произошедшем.

Оулера начали искать на следующий же день, но нашли только через две недели, когда магический след Руиновых действий давно развеялся. Призванные на помощь мастера Высшей магии подтвердили, что тело принца буквально вплавлено в камень, каким образом это могло произойти – они не знают, следов традиционной магии не обнаружено, остатков воздействия белой магии также нет. и однозначное заключение дать невозможно. Видимо, имело место какое-то непредвиденное магическое действие, нечто катастрофическое. Возможно, принц неаккуратно экспериментировал с чарами. И хотя всем было известно, что Оулер не занимался магией, заключению пришлось поверить. А что оставалось?

Властитель не слишком долго тосковал о любимом сыне. Он хорошенько выпил с приятелями, поразвлекся с женщинами, поколотил жену и почти совершенно успокоился. Для полного счастья Арману-Уллу хотелось хорошенько проучить еще и Дэйна, но младшего сына не удавалось поймать даже в замке, а заставлять службу безопасности искать мальчишку было бы нелепо. Об Оулере очень скоро пере стали говорить, и запоздавшее письмо с соболезнованиями от старшего сына Армана-Улла пришлось уже некстати – во дворце начались праздники. Властитель даже не стал его читать.

Правителя начинали бояться все – не только недруги, но даже и любимчики. Арман-Улл становился все неадекватнее, то и дело его странные поступки превращались в дикие, крайне жестокие. Его начали бояться фаворитки, им все труднее и труднее было делать вид, что они испытывают к властителю хоть какие-то чувства, кроме страха и жажды наживы. Но Арману-Уллу было все равно.

Жена правителя теперь не просто избегала мужа, а пряталась от него. Его жестокость переплескивала через край, но, к счастью, он стал еще более рассеянным, чем был. Ни одна мысль не задерживалась в его сознании дольше чем на пять минут, и если Деборе удавалось избежать встречи с ним, все заканчивалось благополучно.

Она стала молчалива и замкнута, больше всего времени проводила в своих покоях, в постели. К побоям нельзя было привыкнуть, но Дебора за много лет совместной жизни научилась переносить их и обычно быстро приходила в себя. Но не теперь. Ее и саму удивляла ее слабость и апатия. Муж прежде бил ее куда сильнее, чем последний раз, но если прежде женщину поддерживала злоба, ненависть, то на этот раз и того не осталось. Деборе вдруг стало все равно. Она поняла, что жизнь ее так и останется неизменной и никакая злоба, никакая воля не помогут ей избавиться от ненавистного мужа. Он все равно сживет ее со света, у нее же нет ни одного шанса сжить со света его.

А раз так, все, что ждет ее в ближайшие годы – те же побои, то же насилие, те же лживые почести, которые она давным-давно перестала ценить. Лежа на кровати лицом вниз, Дебора впервые в жизни думала о том, что неплохо бы умереть прямо сейчас, прямо здесь.

Мысль текла вяло и бесконтрольно. Из глубин сознания наплывали воспоминания. Сперва лицо первого мужа. Он был страстен, красив и богат. И при этом адски ревнив. Он любил ее до безумия и сходил с ума при одной мысли, что она может полюбить кого-то еще. Дебора знала о его испепеляющей страсти. Она любила его всего пару лет после свадьбы, а потом начала изменять. Изменяла виртуозно, так что муж на протяжении десятилетий ничего не знал. Его долгие отлучки позволяли ей все скрывать, а бессмертие давало возможность не терять вкус к разного рода развлечениям, сколько бы дней рождения она ни праздновала.

Но и тогда она побаивалась. Она понимала, если муж узнает об изменах, может и убить. Под горячую руку, в запале. Но не изменять не могла. И постепенно возненавидела мужа, которого некогда горячо любила. Возненавидела за свой страх.

Когда он умер, она была счастлива. И перед тем как супруг в последний раз закрыл глаза, она из банального чувства мести прошептала ему на ухо имена всех своих любовников – длинный список, не меньше двадцати имен. Прошептала – и, увидев выражение его лица, почувствовала себя отмщенной.

А теперь думала – не за ту ли свою выходку она теперь платит? Ну изменяла; в конце концов, каждая вторая женщина хоть раз, да наставляла мужу рога. Но зачем было лишать человека иллюзии, которая согревала ему оставшиеся мгновения жизни? Будто бы недостаточно ему того, что он умирает. Умер бы спокойно… Так нет, надо было дать волю своей бабской стервозности. Впервые в жизни Дебора вдруг поняла, что поступила жестоко. Нечеловечески жестоко.

«Все бабы – стервы, – подумала она. – Вот уж верно. Зачем ты с ним так поступила?» И сразу вспомнила тех, с кем изменяла мужу. Не всех, лишь нескольких. И среди них одного. Мэльдора из клана Мортимеров. Дебора встречалась с ним недолго, всего какой-нибудь месяц (не считая долгих лет невинного знакомства), но почему-то сейчас подумала именно о нем. Может быть потому, что родила от него ребенка? Родила тайно от мужа и тут же сплавила отпрыска любовнику. Сейчас он уже должен быть совсем взрослым. Мужчина. Интересно, на кого он похож?

Мэльдор звал ее замуж. Давно, еще до того, как она вышла за своего первого. Но тогда он был всего лишь студентом – ни денег, ни положения – и она предпочла мужчину посолиднее. А потом… Потом она, пожалуй, вышла бы за него. Но не получилось. Дебора вдруг поняла, что если бы сейчас ей удалось сбежать от Армана-Улла, она сбежала бы, наверное, именно к Мэльдору. В Асгердан, или, как его еще называют, в Центр.

Дебора родилась в Асгердане. Она принадлежала к клану Диланэй, и пока клану не пришлось бежать из Центра – на то были свои причины – женщина даже не думала, что когда-нибудь окажется на Черной стороне. Диланэй бежали куда глаза глядят и лишь в мире под названием Провал осознали, что их занесло слишком далеко от источников энергии и продолжать путь они больше не могут. На Черной стороне было намного хуже со свободными магическими потоками.

Пришлось заключать договор с Арманом-Уллом. Правитель был из тех людей, которые никогда не упустят своей выгоды, он сумел содрать с бедствующего клана очень много ценностей – и, помимо всего прочего, потребовал в жены красавицу Дебору. Она сопротивлялась яростно, будто предвидела, во что превратится ее семейная жизнь, но клановое сознание – это клановое сознание. Наследнику погибшего патриарха достаточно было напомнить ей о «нуждах клана», и женщина не могла не подчиниться.

Теперь Диланэй больше нет в Провале. В один прекрасный день, накопив достаточно сил, они снялись и ушли, оставив Дебору на произвол судьбы. Несчастная супруга Армана-Улла знала – она никогда не простит своему клану этого предательства – и не давала себе труда подумать о том, что Диланэй, пожалуй, просто не смогли бы вытащить ее из прекрасно укрепленного, пропитанного черной магией дворца властителя. Только попались бы и пропали ни за грош.

Дебора закрыла глаза. Шевелиться не хотелось, видеть не хотелось, слышать не хотелось… жить не хотелось. Как всегда бывает, когда сон еще не знает, приходить или нет, сознание начало туманиться, и женщине стало неважно, реальность ли окружает ее или греза. Потому она не удивилась и не испугалась, когда обнаружила в комнате постороннего.

Вернее, супруга властителя вдруг поняла, что уже около полуминуты краем глаза рассматривает неизвестно откуда взявшегося мужчину. Бросались в глаза коротко подстриженные белокурые волосы с легким оттенком седины и быстрые синие глаза – та кие, какими они бывают у хороших психологов и просто очень проницательных людей. Довольно высокий и одет не по моде Провала, а – Боже мой, она уже почти забыла, как выглядит нормальная мужская одежда – в сером костюме, в белой рубашке и при галстуке. И лицо показалось Деборе смутно знакомым.

– Мэльдор? – вяло удивилась она, решив, что видит во сне своего прежнего ухажера лишь потому, что не так давно думала о нем. – Ты мне снишься?

Мужчина замер, глядя на Дебору, чуть приподняв бровь. Очень характерное выражение лица. Женщина прекрасно помнила этот взгляд, а еще помнила то, что так и не научилась понимать, означает ли он вопрос или насмешку.

– Ага, – сказал он негромко. – Я самый настоящий ночной кошмар.

– Мор, ты и во сне такой же невыносимый, как и жизни. – Она отвернулась и спрятала лицо в по душке.

– Если ты хочешь, я перестану тебе сниться, – предложил все тот же голос.

Нет– нет, – запротестовала она. Из-под подушки звучали приглушенно. Но голову поднимать не хотелось. Да и зачем? Если это сон, то мужчина все равно услышит каждое слово. – Я так рада тебя видеть. Пусть даже и во сне. Знаешь, я думала о тебе.

– Да? И что же ты обо мне думала?

«С ума сойти, – пришло в голову Деборе. – Какая у меня отличная память, как я хорошо помню Мэльдора. Ведь именно так он и говорил, именно с такими интонациями. Какой точный сон…»

– Я думала о том, что лучше б мне было выйти тогда за тебя замуж.

Короткое молчание. Потом мужская рука осторожно легла на ее плечо. И столько нежности было в этой ласке, столько мягкости, что женщина, за долгие годы поневоле сжившаяся с совершенно другим обращением, с ужасом поняла, насколько она умудрилась забыть о прошлом. Насколько отвыкла от нормальных отношений, построенных на принципе взаимной любви и согласия, насколько одичала в этом Провале. Слезы подступили к глазам, и Дебора почувствовала, что задыхается.

– Все еще можно исправить, разве нет? – продолжал голос – теперь он звучал совсем близко. – Я готов повторить предложение, если ты хочешь его снова услышать.

«Он в своем репертуаре», – с легким раздражением подумала Дебора, заметив в речи собеседника чисто юридические словечки, которыми он и раньше злоупотреблял… А потом вдруг поняла, что происходит. Она рывком поднялась на локтях, повернула голову. Он, оказывается, присел на край кровати, и от него едва уловимо пахло дорогим одеколоном. Видимо, перед тем как появиться здесь, он тщательно побрился.

– Ты?! – ахнула Дебора. – Это… ты?!!

– Я думал, ты давно поняла…

Его слова прервала пощечина. Дебора отдернула вспыхнувшую болью ладонь и крикнула:

– Ты мерзавец! Притворился сном, а теперь!… – Она зарыдала.

– Дорогая, ты в своем репертуаре. – Мэльдор на миг прижал ее руку к своей щеке. Глаза его улыбались. – Ты несправедливо меня обвиняешь. Разве можно притвориться сном?

– … Ты вынудил меня сказать, будто ты мне небезразличен, – и все обманом! Юрист хренов!

– Дорогая, не надо меня обвинять. Я тебя не вынуждал. И кстати, о том, что я тебе небезразличен, слышу в первый раз. Это правда?

– Мерзавец! – вскрикнула она, но ладонь Мэльдора погасила крик.

– Не кричи, родная, – уже серьезнее сказал он. – Не хотелось бы встречаться с местной охраной. Реневера говорила, будто дворец просто набит стражниками.

– Реневера?

– Она здесь была. Даже попала в плен. Но каким-то образом умудрилась сбежать.

– Так это была Реневера? Бедняжка. До меня доходили слухи, что в плен угодила какая-то девушка с Белой стороны. Я не думала, что она из клана Мортимеров… Подожди, это какая Реневера? Та малышка с косичками?

– Она давно уже не малышка. У нее взрослый сын. – Мэльдор пожал плечами. – В Провале время бежит чуть медленнее, чем в Центре.

– Но как ты узнал, где я? Диланэи вернулись и Асгердан?

– Нет. Как ушли тогда, так и пропали. Но я тебя разыскивал. И в конце концов, ты же сама сказала мне, где тебя искать.

– Я? Сама? – Глаза у Деборы округлились. По том она нахмурилась. – Прекрати издеваться. Я ни чего подобного не говорила. И не могла говорить. Я знаю, ты обожаешь мистификации. Уж если не хочешь говорить, откуда узнал, – не говори. Но врать не надо.

– Дорогая, я стараюсь без большой нужды не врать. Вранье – уголовно наказуемое преступление… Ты сама сказала мне, как называется этот мир.

– Да я с тобой не встречалась с тех самых пор, как…

– Мы встречались в астрале.

– Так это тоже был ты? – Дебора ахнула. Потом неожиданно покраснела. – Мерзавец.

– Вовсе нет. Я тебе не лгал и никем не притворялся.

– Но почему не сказал, что это ты?

– Не хотел тратить драгоценное время на выяснение отношений. Уверен, ты бы не удержалась и стала припоминать мне все, в чем я перед тобой провинился за месяц нашего романа. – Мэльдор посмотрел на часы. – Так, еще пару минут.

– Дорогие часы, костюм… Я вижу, ты преуспеваешь.

– Я не миллионер, но могу тебе пообещать, дорогая, что когда ты поселишься в Центре, ты не будешь нуждаться.

– С чего ты взял, что я поселюсь в Центре?

– Потому что я собираюсь тебя похитить. Чуть больше чем через минуту – заклинанию переноса надо стабилизироваться.

– Да кто тебе сказал, что я хочу быть с тобой?

– Ты сама. Ты сказала, что я тебе небезразличен. – Мэльдор подмигнул и слегка откинулся назад, чтоб, если разъяренной возлюбленной придет в голову еще раз шлепнуть его по щеке, она не смогла дотянуться.

– Я тебя ненавижу, – сказала женщина таким тоном, что стало ясно – смысл у фразы прямо противоположный. – И ты меня собираешься похитить? Где же твоя законопослушность?

– Да вот. – Мэльдор перевел взгляд на Дебору. От его мягкой улыбки ее затрясло. Только в этот миг она поняла, чего была лишена так долго, от чего уже почти отвыкла. – Я понимаю, это нарушение твоих прав и все такое, но как только мы окажемся на Белой стороне, уже не подпадем под юрисдикцию Провала.

– Здесь похищение и вовсе не преступление. Это удаль. Если оно, конечно, удачное. – На глазах Деборы выступили слезы. – Мор, забери меня отсюда. Пожалуйста…

Она потянулась к нему, уткнулась в его плечо и зарыдала. Мэльдор обнял ее, погладил по спутанным каштановым волосам, по вздрагивающей от рыданий спине, потом украдкой скосил глаза на часы. Дотронулся пальцами правой руки до левой манжеты, аккуратно снял запонку и бросил на пол.

Интерьер комнаты вокруг него выцвел, померк, потом пропал вовсе. Как всегда при переходе между мирами, засосало под ложечкой, накатила волна легкой тошноты, но Дебора, самозабвенно рыдающая в объятиях у прежнего ухажера, ничего не заметила. «Оно и к лучшему», – подумал мужчина. Во время растянутой телепортации надо быть внимательным, чтоб не занесло куда-нибудь в нехорошее место, а женщина может отвлечь.

Потом вокруг них снова появилась комната, но совсем другая. Намного меньше, чем зал в провальском дворце, но зато куда более уютная. Служила она скорее всего либо гостиной, либо столовой, и всюду царил характерный холостяцкий бардак, с которым приходящая прислуга ничего не могла поделать. Сразу было видно, что здесь живет юрист – на ковре и журнальном столике валялись тома уголовного и семейного кодекса, в углу дивана была сложена груда папок, набитых листами, рядом валялся ноутбук. На столе сиротливо стояла грязная тарелка с остатками завтрака и кружка с холодным кофе.

Дебора оторвалась от плеча Мэльдора и сердито вытерла глаза.

– Плачу, как девчонка. Прости. – Она сказала это с несвойственной ей покорностью, от которой сердце мужчины болезненно сжалось. – Только как же ты меня похитишь? На замке и на моих покоях магические датчики, и…

Она растерянно огляделась.

– Да вот так, – ответил Мэльдор, встал с дивана, на который они, собственно, и переместились, и обвел рукой комнату. – Добро пожаловать в мою берлогу.

– Э-э… – Женщина поправила на себе лиф платья и подошла к столу. С неодобрением оглядела бес порядок, аккуратно сняла с настольной лампы серый галстук. Подняла его двумя пальцами. – Это у тебя что – вешалка для галстуков?

– Забыл убрать. – Мэльдор забрал у нее галстук, скомкал и бросил на диван. – Когда сегодня утром одевался.

– А я думала, что женщин куда удобнее спасать в спортивной одежде, – съязвила Дебора. – Есть куда оружие положить. Или ты решил заодно произвести на меня впечатление?

– В том числе. Разрешение на использование дополнительной энергии я получал только сегодня. Надо было подписывать бумаги в соответствующем офисе. А в присутственные места я всегда хожу при полном параде.

– Ну вот, а я думала – все ради меня. – Она на дула губки и покосилась на камин. Камин был красивый – небольшой, облицованный черным мрамором, с полочками, на которых стояло несколько безделушек. Даже издалека видно – не грошовая ерунда, а дорогие антикварные вещицы, свидетельствующие о прекрасном вкусе. Впрочем, у Мэльдора всегда был хороший вкус. Дебора, конечно, заметила и стильную обстановку комнаты, и удобный бархатный диван, и толстый ковер на полу.